Украденная ложь

Глава 17

Брайар

Сегодня по моей крови растекается самоудовлетворение. С сегодняшнего дня у меня другой настрой. Прогуливаясь по кампусу, я знаю, что Алистер занят очисткой своей машины от тараканов.

Лира уверяла меня, что это только их спровоцирует. Мы сделаем себе хуже. Может, и так, может, розыгрыш был ошибкой, но, по крайней мере, они теперь знали, что мы не собираемся позволять вытирать о нас ноги.

Лабиринт стал той соломинкой, которая сломала спину верблюда.

Надоело быть легкой добычей, надоело позволять им побеждать, даже если я проиграю войну, я выиграла битву. Я подала Алистеру ложку его собственного лекарства и надеялась, что на вкус оно будет, как протухшее молоко.

Я крадусь по коридору в рекреационный зал школы, стеклянная дверь с простым замком — единственное, что отделяет меня от бассейна. Сияние ламп под водой отражается от стен, когда я приближалась.

Я вытаскиваю две заколки из волос, беру первую и раздвигаю ее зубами на девяносто градусов. Присев на корточки, вставляю вторую заколку внутрь, поворачивая ее влево, чтобы создать напряжение внутри стандартного навесного замка.

Просовываю первую заколку поверх другой, играя внутри штифтами. Это простая математика, стандартный замок имеет пять штифтов, и каждый штифт должен быть прижат вверх, чтобы замок открылся. Однако есть изъятые штифты, по крайней мере, три, которые труднее освободить, поэтому начинаю с них. Покачиваю заколку вверх и вниз, пока не почувствую нужное сопротивление.

Когда я чувствую его, сильно нажимаю, слыша приятный щелчок.

— Один убит, осталось два, — шепчу я, продолжая тот же процесс, пока все не будут вытащены, и замок не поддастся, открывшись с одной стороны.

Я самодовольно улыбаюсь, снимая навесной замок с двери и откладывая его в сторону, а затем проскальзываю внутрь. Любуюсь темным небом, мерцающим надо мной, английский плющ взбирается по бокам стеклянных панелей, проникая на крышу, где еще больше прозрачных пластин составляют верхнюю часть здания.

Днем свет проникает во все стороны, он кажется привлекательным и теплым. Но ночью возникает какая-то грань. Смотришь на лес и думаешь, не затаилось ли что-нибудь между деревьями, смотрящими на тебя. Если слишком долго на них таращиться, то найдешь, что искал. Если ты не осторожен, твоим разумом овладевает темнота.

Я подключаю телефон к маленькому динамику, достаточно громкому, чтобы меня услышали, но достаточно тихому, чтобы никто не узнал о моем присутствии. Я решаю не включать свет в помещении, достаточно того, что освещает бассейн.

Яркий, теплый свет придает бассейну зеленый оттенок морской пены, делая его более привлекательным.

Я с волнением снимаю одежду, оставшись в черном купальнике. Я весь день ждала момента, чтобы погрузиться в прохладную воду. Плавание дарит мне ощущение невесомости. Ничто не имеет значения, кроме того, как двигается мое тело. Мой мозг мог отключиться на некоторое время, и я могла просто плыть.

Мне это нужно.

Больше никаких Ублюдков. Никаких планов мести. Никаких проблем со школой или математикой.

Просто немного поплавать.

Мои босые ноги проходят по холодному полу вокруг бассейна. Слегка влажный и липнущий к ногам, я вдыхаю запах хлорки, витающий во влажном воздухе. Вербена и дикие розы, посаженные вокруг бассейна, почти подавляют его, но не полностью. Мне нравится этот запах. Именно хлорки. Я вдыхаю его, как краску, когда готовлюсь к прыжку в воду с трамплина.

Музыка льется по воздуху, нежные искаженные мелодии, с подрывными текстами полными гнева. Такие песни разжигают разбитые сердца и возвращают потерянных домой.

Не выдержав, я ныряю с головой в девятифутовую глубину бассейна олимпийского размера. Бурный поток воды обволакивает меня, давя на уши и делая все, что находится над поверхностью, тривиальным.

Давление воды обнимает меня, дает мне необходимый комфорт. Моя семья могла быть бедной, мой отец мог воровать ради работы, но я выросла в любви.

Я выросла в доме, где обнимали свободно и часто. Где летом всегда был включен гриль, запах древесного угля разносился по теплому воздуху. Где зимой мы находили самый большой холм в нашем трейлерном парке и катались с него на санках с пластиковыми крышками от контейнеров для хранения. Где мама читала мне сказки на ночь и укладывала меня спать.

Я привыкла быть невидимой для всех за пределами моего дома. Я чувствовала себя ненужной в школе, на меня косо смотрели в продуктовом магазине, но я знала, что войду в трейлер с двумя спальнями, который будет казаться мне домом и поддерживать меня. Мне практически нечего было назвать своим, кроме семьи, а теперь казалось, что у меня нет и этого.

Я никогда не чувствовала себя более изолированной.

Да, у меня есть Лира и Томас, я часто звоню маме, но этого недостаточно. Ходить здесь — это постоянный холодок по позвоночнику, это всегда таскать на плече чип, готовясь защищаться.

Если не считать того, что меня преследуют психопаты, я полагаю, что большинство первокурсников колледжа чувствуют себя так же.

Они отчаянно пытаются вписаться в общество, найти свое место в мире в одиночестве. Уехать от семьи всегда звучит красиво, пока ты не окажешься далеко, в одиночестве, поедая рамен в толстовке, которую не стирали три дня.

Но это процесс. Я знаю, что это пройдет так или иначе. Либо я начну привыкать к мучениям, либо позволю им запугать меня.

Я не выныриваю, пока у меня не начинают жечь легкие, пока за веками не проступают черные пятна.

Задыхаясь от жажды воздуха, я откидываю волосы с лица и смахиваю их на спину. Хлорка щиплет глаза настолько, что я вынуждена их протереть.

В медленном темпе я добираюсь до мелководья, кладу ноги на бортик бассейна, вытягиваю руки, прорабатывая мышцы.

Я хотела дать несколько кругов на ночь, зная, что это меня утомит, и я смогу немного отдохнуть сегодня. Что мне и требуется, потому что завтра у меня тест, а я не хочу провалить свой первый тест в колледже.

Я выбираю дорожку номер пять посередине, песня меняется, пока я ныряю обратно под воду, начиная брассом свои первые сто метров.

Пятьсот метров комплексным плаванием всегда были моим заплывом. Думаю, моего тренера по плаванию тихо убивало то, что я была единственной в команде, кто мог выполнять все четыре стиля плавания. Я выигрывала соревнования только для того, чтобы увидеть ее взбешенное выражение лица, потому что, как и все остальные, он ожидал от меня провала.

И я думаю, именно к этому все это и сводится.

Вот почему я не поджала хвост и не убежала подальше от этой школы с убийцами со склонностью к похищениям.

Я не собиралась давать им то, чего они от меня хотели.

Провала.

Именно это все видели, когда смотрели на меня. Лишь мусор из трейлерного парка, предназначенный для сточных канав.

Я хотела большего для себя. Хотела доказать, что они все ошибаются. Я жила ради тех моментов, когда мне это удавалось, когда я видела шок на их лицах. Именно это я попытаюсь сделать и здесь.

Построить для себя лучшее будущее, чтобы, глядя на меня, люди видели женщину, преисполненную успеха и уверенности. Они не смогут представить меня другой.

Этим парням у меня это не отнять. Я также не позволю им увидеть, как я терплю неудачу. Даже если они будут смотреть на меня со своих тронов, думая, что их ужасные выходки прогонят меня, погубят.

Им не стать моим концом. Не отнять у меня мое будущее.

К началу плавания на спине у меня горят руки, я делаю все более резкие вдохи и остаюсь под водой все меньше и меньше времени. Глубоко в мышцах появляется усталость.

Но я пробиваюсь вперед. Я требую от своего тела большего, потому что мой разум еще не закончил. Я плаваю, потому что вода всегда была для меня чем-то вроде свободы. Отказ от правил гравитации и возможность почувствовать себя абсолютно невесомой.

Есть что-то в самом движении, когда ты преодолеваешь боль, это начинает казаться естественным. То, как кружится вокруг меня прохладная вода, когда я двигаюсь в среде, отличной от воздуха.

Плавать я стала случайно.

Мне было одиннадцать лет, и мама записала меня на летнюю программу, и я все три месяца провела в бассейне. И в конце программы были соревнования, которые я выиграла с большим отрывом.

Это был первый положительный знак отличия, который мне когда-либо давали.

Девушка, которая умела плавать, как рыба.

Поэтому я не останавливалась.

Я в последний раз ныряю под воду, со всей силы оттолкнувшись от края бассейна пальцами ног и пятками, продвигаясь вперед под водой, как быстрый кинжал по ветру.

Я снова появляюсь на поверхности, вращая руками по кругу, заставляя свое тело завершить последний метр вольного стиля. Мои руки скользят по воде, ноги отталкиваются с силой, когда последние остатки моей выносливости начинают иссякать.

Мои пальцы и ладонь шлепают по бетону, знаменуя конец моего заплыва. Я выпрямляюсь на мелководье, мои ноги дрожат, и я делаю глубокий вдох. Опираясь на край, вновь обретаю способность видеть над водой.

Я с небольшим усилием откидываюсь назад, позволяя воде нести меня. Мое дыхание выравнивается, и через стеклянные окна я смотрю на усыпанное звездами небо. Я погружаюсь в свой собственный мир.

Представляю себя властной женщиной. Владелицей бизнеса. Новатором. Кем-то важным. Кем-то, кого нельзя игнорировать. Я не знала, чем хочу заниматься после колледжа, в основном потому, что не думала, что смогу позволить себе колледж. Теперь возможности безграничны.

У меня бесконечный выбор с шикарным дипломом Холлоу Хайтс.

Мои глаза закрываются сами собой. Тишина воды успокаивает хаос в моей голове. Не знаю, сколько я лежу так, просто плавая, но я чувствую, как начинают неметь мои пальцы.

Когда я снова открываю глаза, свет из бассейна подо мной больше не отражается от окон. Все вокруг черное.

В своих грезах я думаю, что у меня все еще закрыты глаза. Только когда я встаю в бассейне, опустив ноги на дно и потирая веки, я осознаю, что нахожусь в темноте.

Не просто в темноте, а в кромешном забвении. Я не могу даже увидеть свою руку перед лицом, даже света звезд не хватает, чтобы разбавить черноту.

Это просто смешно. Я знаю, что свет в бассейне, вероятно, погас или отключился — простое объяснение. Но иррациональный страх подкатывает к моей спине, шепчет мне на ухо.

Что, если в этом университете есть акулы, которых выпускают сюда по ночам? Или крокодилы? У них есть почти все опасное и жуткое, почему это должно быть таким надуманным?

Я смотрю вниз на воду, черная жидкость — это только звук в моих ушах. Я едва могу разглядеть ее верхнюю часть, не говоря уже о том, что подо мной. Пальцы ног колются, желая, чтобы я вытащила их из этого бассейна.

Кровь с силой пульсирует во мне, ударяясь о кожу с каждым ударом сердца. Во рту у меня пересыхает, как будто в горло засунули вату.

Это нормальная человеческая реакция. Любой бы чувствовал себя так. Ощущение, что сейчас что-то схватит меня за ногу и утянет под воду. И я больше никогда не увижу поверхности.

К счастью, я все еще ее чувствую, не зная, как далеко от края я нахожусь из-за моего безрассудного плавания. Я начинаю пробираться вперед, вытянув одну руку в поисках чего-то твердого, что могло бы помочь мне выбраться из бассейна.

О том, чтобы оглянуться назад, не может быть и речи, я знаю, что как только увижу бесконечную унылость за своим плечом, это только усилит мою панику.

Лампочки просто перегорели, вот и все…

*Всплеск*

Я облизываю пересохшие губы и почти сразу же замерзаю.

То, что только что вошло в воду вместе со мной, сделало это некрасиво. Его вес завибрировал на дне бассейна, подтачивая мои и без того слабые ноги.

Гигантская анаконда?

Разозленная акула-бык?

Мстительный человек?

Я поворачиваюсь лицом в направлении звука и медленно начинаю пятиться, измеряя расстояние по тому, как вода доходит мне до пояса. Чем дальше я отхожу назад, тем меньше воды скапливается вокруг моего живота, значит, я направляюсь к мелководью.

Если это животное, то мне конец. Оно видит меня в этой темноте. Чувствует мои легкие движения. Мое сердце колотится.

Но если это человек. Тогда у меня есть шанс, потому что он видит меня не больше, чем я его.

Здесь был слышен только один всплеск, значит, здесь со мной только один из них. Но остальные трое вполне могут ждать у всех выходов, когда я сделаю шаг.

Я слышу, как вода рябит передо мной, в нескольких футах от меня, возможно, если мои чувства в порядке. Снова рябь, потом еще, как будто она движется ко мне так же медленно, как я отступаю назад. Мы оба осторожничаем по контрастным причинам.

Я, желая выбраться из этого бассейна с минимальными повреждениями и как можно тише, в надежде, что они даже не заметят, что я ушла.

Они, не желая спугнуть меня, чтобы я не убежала.

Вода внезапно становится холодной. Ледяной. Такими я представляю себе воды Аляски в зимнюю стужу. Мелкие мурашки покрывают мои бедра, руки, нижняя губа дрожит. Я никогда раньше не хотела выходить из воды. Не то что сейчас.

Я прижимаюсь спиной к бортику бассейна, облегчение захлестывает мою душу. Подняв руки, я упираюсь ладонями в плитку, подтягиваясь, готовая схватить свои вещи и бежать отсюда.

Но в своих мечтах я оказываюсь дальше, чем в реальной жизни.

Руки, человеческие руки хватают меня за бедра и без всякого сочувствия тянут обратно в воду. Я скольжу обратно в бассейн, как будто никогда его и не покидала. Мои легкие наполняются могучим криком, я открываю рот, чтобы позвать на помощь, но его закрывает чья-то ладонь.

— Спокойно, Брайар. Не хочу, чтобы кто-то узнал, что ты врываешься туда, где тебе не следует находиться после комендантского часа.

Этот голос. Эти руки. Это чувство.

Отвращение, мерзкая ненависть кипит в моих венах. Тот факт, что он снова поставил меня в такое положение, что его руки держат меня, а мое тело пожирает это. Я гадаю, что он сделает дальше, как наивная маленькая девочка. Он прижимает меня к стене, положив одну руку мне на бедро.

Я чувствую, как его грубые, промокшие джинсы трутся о мои обнаженные бедра, его мягкая футболка липнет к моим обнаженным рукам. Кто прыгает в бассейн в одежде?

Я вырываюсь из его хватки:

— Я думаю, что убийство будет приоритетнее, чем прыжок в бассейн, не так ли, Алистер?

Я не вижу его, только неясные очертания его фигуры. Мускулистые плечи, то, как он наклоняет голову, забавляясь моей реакцией, и я, не глядя, знаю, что на его губах застыла убийственная ухмылка.

Камни, массивные камни давят мне на грудь. Каждый вдох причиняет боль, когда я рядом с ним. Он забирает весь кислород. Оставляя мне только его резкий запах, который я вдыхаю как топливо.

— Зачем тебе болтать о том, что тебя не касается? Я думал, мы начали становиться друзьями, — говорит он со скрытой угрозой, от которой меня тошнит. У меня кружится голова.

Я чувствую, как он проводит большим пальцем по моему животу. Я полностью игнорирую его вопросы. Он не заслуживает ответа.

— Ты пришел один? Или привел своих питомцев, чтобы они помогли тебе расправиться со мной?

Я задеваю его за живое, потому что чувствую, как его большой палец впивается в мою кожу, грубо и требовательно. Заставляя меня сглотнуть от боли. Все его большие красные кнопки, те, с которыми я не должна связываться, окружают его друзей. Ты можешь напасть на него, но стоит тебе переключить внимание на его дерьмовых приспешников, как он уже готов наброситься.

Я пытаюсь вырваться из его хватки, но в награду получаю удар, который возвращает меня на место. Моя спина упирается в борт бассейна.

— Тараканы. Немного по-детски, даже для такой бездельницы, как ты.

— В одежде в бассейне. Немного неуверенно, даже для парня с маленьким членом.

Он смеется глубоким и насыщенным смехом, как темный шоколадный торт. Сначала горький, но постепенно тает на языке, становясь сладким и липким. Мой любимый вид шоколада.

Мое тело дрожит в его руках, снова мой мозг воюет с остальной частью меня. Эндорфины наполняют меня, покалывая бедра, проносясь по всему телу. Я сглатываю желчь, выпячивая подбородок, хотя он этого не видит.

Рука, не лежащая на моем теле, начинает бегать по моему плечу, лишь кончиками пальцев скользя по моему силуэту. Он рассматривает меня своими руками.

— У тебя есть то, что принадлежит мне, Маленькая Воришка.

Весь смех пропал. Все воспоминания о его человечности исчезают.

Я перевожу взгляд на свою одежду, лежащую на стуле возле колонки, из которой все еще играет музыка, зная, что его кольцо засунуто в передний карман рубашки. Я впервые благодарна за то, что он меня не видит.

— И я хочу это вернуть, — рычит он, его тон вгрызается в мою кожу, как дикие волки, обнажающие зубы.

— У меня ни хрена нет, — упираюсь я, что бессмысленно, но я не хочу, чтобы он думал, что я отступаю. Мое сердце колотится от откровенной лжи.

Он хватает рукой меня за затылок, захватывая волосы сзади с пьянящей жестокостью. Он тянет меня вниз, так что мое лицо оказывается обращенным к нему. Я чувствую его рот над своим, и обещаю себе, что, если он меня поцелует, я откушу ему язык.

— Ты видела, что мы сделали с тем учителем, не так ли?

На меня обрушиваются яркие образы.

— Вот что происходит с людьми, которые отбирают у меня вещи, Брайар. Они становятся мертвыми.

Его дыхание — это Новокаин для моих чувств, от которого все немеет. Яд в его голосе проникает в мои поры, заражая меня. Все эти образы возвращаются, те, что мучают меня по ночам. Кровь, змеи, он.

Те, что с ним, самые худшие, потому что я всегда просыпаюсь со струйками пота, стекающими по пояснице, и с влажными трусиками.

— Я не боюсь тебя, — морщусь я.

Еще одна ложь.

— Да? Докажи это.

Клянусь, я чувствую, как его верхняя губа задевает мою, когда он произносит «докажи».

Он крепче запускает руку в мои волосы, превращая их в поводок, с помощью которого он может управлять мной. С быстротой и точностью он просовывает свое промокшее правое бедро между моих ног. Раздвигая и приподнимая меня одновременно.

Я задыхаюсь, мое дыхание сбивается в горле, голова откидывается назад от его хватки, и легкое трение пронзает меня от центра до пальцев ног. Молния рассекает мои кости. Все вокруг становится абсолютно пустым, каждая молекула исчезает. Эта огромная сила энергии проходит через меня, это было всего лишь секундное прикосновение, но казалось, что дольше.

Все мое тело балансирует на его коленях, все давление направлено на мою промежность. Его грубые джинсы натирают нежную кожу между моих ног. Только через несколько мгновений я замечаю, что мои руки лежат на его плечах, обтянутых футболкой.

— Ты уже испугалась, Маленькая Воришка?

Я скрежещу зубами, пытаясь вдохнуть, но все, что у меня получается, — это глотки его дыхания. Его дымное дыхание наполняет меня все сильнее, сильнее, сильнее. Я готова взорваться. Нити ужаса обвиваются вокруг моего горла, удушая меня.

Я напугана, да. Мой разум, мое сердце.

Но мое тело, мое больное извращенное тело, ему это нравится.

Слишком сильно нравится.

Настолько, что я не могу остановить его, чтобы доказать свою точку зрения.

— Съешь меня, — выдыхаю я.

Я чувствую его самодовольную ухмылку прямо над моими губами. Он дразнит меня. Играет со мной.

Я чувствую это волнами. Как его колено начинает двигаться короткими кругами, напряжение не покидает мой клитор. Я чувствую все, как будто он прикасается только к голой коже. Тонкий материал моего бикини только способствует его трению.

Интенсивность медленно начинает нарастать. Мой язык распухает во рту, я прикусываю его, не давая вырваться ни одному стону. Мне вдруг становится жарко, вода, которая раньше казалась льдом, теперь превратилась в расплавленную лаву. Каждое движение его колена разжигает пламя, а я могу только смотреть. Я могу только чувствовать, как разрастается ад.

Я просто тлеющие угли и пепел удовольствия в его руках.

Бог, и он, блядь, знает это.

Алистер проводит языком по своей нижней губе, задевая мою, и я чувствую его слабый вкус. Знаете, как страшно почти ощутить вкус единственного на земле наркотика, который может тебя убить?

Я вишу на качелях жизни или смерти в объятиях Алистера. Ищу удовольствия у того, кто ищет у меня тишины.

«Это просто чтобы доказать свою точку зрения», — напоминаю себе я. Я просто доказываю свою точку зрения. Я показываю ему, что не сдамся, и он не сможет меня напугать. Больше не сможет.

Он дергается, и из моего горла вырывается мучительный стон. Алистер резко вдыхает, впитывая мое удовольствие, пока мы обмениваемся тяжелыми вздохами и стонами.

Я не могу отрицать влажность, просочившуюся между ног, возможно, я могла бы списать это на бассейн, но он знает, знает так же хорошо, как и я. Мое тело жаждет этого.

— Просто скажи мне то, что я хочу услышать. Скажи мне, что ты боишься меня, бездельница, — бормочет он мне в губы.

От его грубого оскорбления в моем животе поднимается жар, мои щеки горят красным, а может, они горят оттого, что я стыдливо вращаю бедрами по его мускулистому бедру. Оно сгибается и напрягается под моим весом, подталкивая меня все дальше и дальше к краю.

— Гнить тебе в аду, козлина с трастовым фондом.

Мое проклятие едва ли можно назвать угрозой, так как оно вырывается с придыханием. Вместо мягких, податливых звуков имени любовника, произнесенного моими губами. Это унизительный термин, наполненный такой ненавистью.

Ненавистью к нему за то, что он заставляет меня любить это.

Я впиваюсь ногтями в его кожу. Так, чтобы, когда он уйдет, на нем останутся мои следы. Чтобы, глядя утром в золотое зеркало, он помнил, что у меня есть ногти и острые зубы.

Как это возможно — что я сейчас настолько возбуждена, а мои чувства настолько противоположны? Напряжение внутри меня только усиливается, когда желание нарастает. Мои ноги дрожат, заставляя воду плескаться вокруг нас.

Мои бедра двигаются сами по себе в погоне за облегчением, в погоне за одобрением. Я никогда не чувствовала ничего подобного.

Я не знала, что когда-нибудь захочу снова испытать подобное. Такой жар. Такой кайф. Такое безрассудство.

Слишком много адреналина. Мое сердце не выдерживает.

Громкий крик нарастает в моей груди. Я падаю, нет, меня бросают в глубокий конец липкого, амброзивного бассейна желания. Спираль внутри моего живота сжимается сильнее, и все из-за парня, полного злых игр.

Я не думала, что он может подойти ближе, но он подошел. Его губы прижались к моим, но не в поцелуе.

— Ты не можешь использовать меня. Не для того, чтобы твоя тугая, розовая пизда кончила. Не для глупых игр с твоей подругой. Ни для чего. Я получу то, что принадлежит мне, Брайар. Даже если мне придется убить тебя за это, — рявкает он, мой рот двигается с каждым его словом.

Подождите, что?

Вода вокруг меня превращается в волны наслаждения, готовые засосать меня под прилив экстаза, пока вдруг снова не остывает.

Он роняет меня в бассейн, от резкой перемены я падаю в прохладную жидкость, прихожу в себя, прежде чем снова вскочить на ноги, кашляя в поисках воздуха.

Придя в себя, я оглядываюсь вокруг, свет в бассейне снова горит, но Алистера Колдуэлла уже не видно.

Моя грудь вздымается, а мысли путаются.

Был ли он здесь на самом деле? Неужели я заснула в бассейне? Неужели мне приснился еще один сон?

Боль между бедер дает мне ответ. Пульсация в задней части моего черепа от его хватки говорит мне, что все это было очень реально.

Я была напугана.

Я была зла.

Я была опустошена.

Как он может так злиться из-за кольца? Это украшение, черт возьми. Мне претит ощущение, что в его истории есть что-то большее, чем то, что я вижу. Я не хочу знать его историю. Мне все равно.

Он садист, который закатывает истерики чаще, чем двухлетний ребенок. Его поведению нет оправдания.

Нет.

Начинает играть другая песня, как будто последних тридцати минут и не было. Жизнь начинается снова, и я вырываюсь из лабиринта времени, в который он меня бросил.

Меня переполняет такое разочарование, что я опускаюсь на дно бассейна. Я падаю как камень, плыву, пока не оказываюсь на дне.

Затем распахиваю глаза, позволяя хлорке выжечь его из моей памяти, открываю рот и кричу.