Укрощение

Глава 2

— Шесть месяцев! — вопила Хелен в лицо мужа. — Шесть месяцев твоя милая доченька отвергает одного поклонника за другим. Видите ли, никто ей не подходит. Ну так вот, если через месяц она не уберется, я заберу своих детей, включая итого, которого сейчас ношу, и никогда не вернусь.

Гилберт с тоской глянул в окно и проклял Бога, наславшего две недели мерзкой погоды и создавшего женщин.

Отвернувшись, он уныло наблюдал, как две служанки усаживают Хелен на стул. Судя по жалобам, можно подумать, ни одна женщина до нее не беременела… но больше всего его поражало нетерпение, с которым он дожидался сына. Хоть слова Хелен и действовали на нервы, он предпочитал исполнять все ее желания, по крайней мере пока сын благополучно не появится на свет.

— Я поговорю с ней, — устало бросил Гилберт, с замирающим сердцем предвкушая очередную ужасную встречу с дочерью. Но теперь он твердо понимал, что одна из них должна уйти, и, поскольку Хелен оказалась способной производить на свет сыновей, значит, Лайане придется смириться.

Слуга нашел Лайану, и Гилберт отправился в одну из комнат рядом с соларом. Он надеялся, что дождь скоро кончится и можно будет снова отправиться на охоту, а не заниматься надоевшей до смерти распрей между женщинами.

— Что угодно, отец? — спросила Лайана с порога.

Гилберт неловко замялся. Господи, как она похожа на мать. Ни за что на свете не хотел бы он оскорбить ее.

— Много искателей твоей руки навестили нас за то время, что твоя мать…

— Мачеха! — отрезала Лайана. — С тех пор как мачеха возвестила всему миру, что меня выставили на продажу, что я — течная сука и нуждаюсь в резвом кобеле. Да, многие приходили взглянуть на наших лошадей, наше золото, нашу землю ну и… в довершение всего на некрасивую дочь Невилла.

Гилберт тяжело уселся на стул, моля Бога, чтобы тот поразил громом всех женщин и оставил лишь самочек соколов для продолжения породы. Лично он уничтожил бы даже кобыл и сук.

— Лайана, — устало начал он, — ты так же хороша собой, как твоя мать, и я не раз слышал, как мужчины восхваляли твою красоту. Если дело происходит за ужином, я вечно остаюсь голодным, слушая их речи. Кто знает, может, завтра мне придется поставить стол в конюшне, где никто не помешает спокойно поесть. По крайней мере кони не станут петь дифирамбы белизне твоей кожи, сиянию глаз и золоту волос.

Но шутка не удалась. Лайана лишь плотнее сжала губы.

— Значит, мне следует выбрать одного из этих лжецов? И жить в хижине, как кузина Маргарет, пока муж бросает на ветер мое приданое?

— Мужчина, за которого вышла Маргарет, был глупцом, и даже я это видел. Он пропустил соколиную охоту, чтобы поухаживать за чужой женой.

— Значит, мне следует выйти за любителя соколиной охоты? Это наилучшее решение? Может, стоит устроить турнир с соколами, и хозяин того, кто принесет больше добычи, получит меня в качестве приза? По-моему, вполне разумное решение.

Гилберту неожиданно понравилась идея, но он предпочел мудро промолчать.

— А теперь, Лайана, послушай: лично мне пришлись по душе кое-какие из твоих поклонников. Как насчет Уильяма Ай? По-моему, симпатичный паренек.

— Да, и все мои служанки того же мнения. Отец, этот человек глуп безмерно. Я пыталась говорить с ним о породах лошадей в его конюшнях, а он понятия не имел, что это такое.

Гилберт даже растерялся. Мужчина должен знать о своих лошадях каждую мелочь!

— Как насчет сэра Роберта Фицуоррена? Он вроде бы довольно умен.

— Это он сам так считает. Кроме того, он утверждает, что силен, отважен и бесстрашен. Судя по его словам, он побеждал во всех турнирах, в которых участвовал.

— А вот я слышал, что в прошлом году его четыре раза выбили из седла, и… о, я понимаю, о чем ты. Хвастуны бывают крайне надоедливы, — кивнул Гилберт, но тут же радостно встрепенулся: — Как насчет Стивена, сына лорда Уитингтона? Вот это жених для тебя. Красив. Богат. Здоров. Да и неглуп тоже. И парень умеет управляться с лошадьми и соколами. Полагаю, что он и о женщинах знает кое-что. Я даже видел, как он читал тебе, сидя у камина, — улыбнулся Гилберт.

По его мнению, чтение было абсолютно ненужным знанием для мужчины, зря обременявшим мозги.

Лайана вспомнила русые волосы и смеющиеся голубые глаза лорда Стивена, его игру на лютне, легкость, с которой он укрощал непокорную лошадь, выразительное чтение Платона. Он был вежлив и мил со всеми, даже со слугами, и в доме его обожали. Он не только твердил Лайане, что та прелестна, но как-то вечером в темном коридоре схватил ее в объятия и целовал, пока она не задохнулась, после чего прошептал:

— Я бы хотел уложить тебя в свою постель.

Лорд Стивен был идеален. Безупречен. И все же… Может… что-то в его взгляде, когда он осматривал золотые кубки, выстроившиеся на каминной полке в соларе, или блеск в глазах при виде бриллиантового ожерелья леди Хелен? Поэтому она никак не могла довериться Стивену, но не умела связно объяснить, в чем дело. Собственно, ничего такого особенного в том, что он обращает внимание на богатство Невиллов, но хотелось бы сознавать, что самое большое желание он испытывает именно к ней, а не к окружавшей его роскоши.

— Итак? — не выдержал Гилберт. — И со Стивеном что-то не так?

— Да нет… — пожала плечами Лайана. — Он…

— Прекрасно, значит, договорились. Я скажу Хелен. Пусть начинает готовиться к свадьбе. Вот уж она обрадуется!

С этими словами Гилберт оставил Лайану одну, и она в задумчивости уселась на кровать. Отяжелевшее тело словно налилось свинцом. Все кончено. Ей придется выйти за лорда Стивена Уитингтона. Провести остаток жизни с совершенно незнакомым человеком, который получит над ней неограниченную власть. Получит полное законное право избивать ее, заключить в подземелье, оставить без гроша.

— Миледи, — объявила Джойс с порога, — управитель просит его принять.

Лайана слепо уставилась на нее. В этот момент она ничего не видела.

— Миледи?

— Вели оседлать мою лошадь, — бросила Лайана. К черту управителя. Ей просто необходимо хорошенько размяться. Может, прогулка поможет забыть ожидающее ее блеклое будущее.

Роган, глава того, что осталось от семьи Перегринов, присел на корточки и всмотрелся в горизонт. В задумчивых темных глазах плескался страх. Он скорее предпочел бы идти в бой, чем пережить то, что ему предстояло испытать.

— Нельзя тянуть до бесконечности: легче все равно не будет, — прошипел за спиной его брат Северн.

Оба были высоки и широкоплечи, как отец. Но Роган унаследовал рыжие отблески в темных волосах, тогда как Северн, у которого была другая мать, мог похвастаться более тонкими чертами лица и прошитыми золотом волосами. Кроме того, Северн был нетерпелив и вспыльчив и вот теперь злился на медлительность старшего брата.

— Она не будет такой, как Жанна, — заверил Северн, и стоявшие за ним двадцать рыцарей дружно замерли и затаили дыхание. Даже Северн немного испугался, что зашел слишком далеко.

Роган слышал слова брата, но ничем не выдал эмоций, охвативших его при упоминании имени Жанны. Он не боялся войны, не боялся диких животных, не боялся смерти, но мысль о женитьбе заставляла его колебаться.

Внизу бежала глубокая речка, и Роган почти чувствовал холодные капли воды на разгоряченной коже. Встав, он направился к лошади.

— Сейчас вернусь, — бросил он брату.

— Минутку! — возмутился Северн, схватившись за поводья. — Мы что, должны сидеть и ждать, пока ты наберешься достаточно мужества, чтобы навестить эту малышку-тростинку?

Роган, не позаботившись ответить, жестко оглядел брата. Северн выпустил поводья. Иногда ему казалось, что Роган может своим взглядом сдвинуть с места камень. Прожив всю жизнь рядом со старшим братом, Северн почти ничего о нем не знал: Роган был человеком скрытным. В юности, когда эта сука Жанна так нагло и публично предала его, Роган замкнулся, и даже десять лет спустя никому не удалось проникнуть сквозь барьеры, воздвигнутые между ним и окружающим миром.

— Мы подождем, — кивнул Северн, отступая и давая Рогану пройти.

Когда тот исчез, один из рыцарей тяжко вздохнул:

— Иногда женщина необратимо изменяет мужчину.

— Только не моего брата, — поспешно ответил Северн. — Ни у одной женщины не хватит сил и отваги изменить моего брата.

В голосе его звучала нескрываемая гордость. Пусть окружающий мир изменяется день за днем, Роган знает, чего хочет и как этого добиться.

Роган спустился с холма и проехался вдоль ручья. Он сам был не уверен, что намеревается сделать. Главное — оттянуть время и не спешить к наследнице Невиллов. Как мерзко все, что приходится делать мужчине ради денег! Когда он услышал, что, если так можно выразиться, на продажу выставлена богатая наследница, немедленно велел Северну ехать, жениться и привезти ее вместе с гружеными телегами и дарственными на поместья отца. А еще того лучше — вернуться только с золотом и документами, оставив женщину у отца. Но Северн заявил, что человек, столь богатый, как Гилберт Невилл, захочет лишь старшего Перегрина, человека, который станет герцогом, едва только Перегрины сотрут Говардов с лица земли.

Роган, как обычно, сжался от ненависти при мысли о Говардах. Говарды были причиной всех бед, случившихся с Перегринами на протяжении трех поколений. Из-за них ему придется жениться на старой, хоть и богатой деве. Из-за них он изгнан из дома, истинного дома Перегринов, украденного Говардами. Они похитили его наследство, титул и даже жену.

Но он тут же напомнил себе, что, женившись на наследнице, сделает еще один шаг к уничтожению ненавистного врага и возвращению того, что принадлежит ему по праву.

Среди деревьев открылась поляна. Речка впадала в живописное озерцо в усыпанных камнями берегах. Повинуясь внутреннему порыву, Роган спешился и скинул одежду, оставшись в одной набедренной повязке. Ступил в ледяную воду и стал энергично орудовать руками и ногами, переплывая озерцо. Ему нужна хорошая, долгая охота чтобы растратить накопившуюся энергию, но пока что сойдет и купание.

Он плавал почти час, после чего, тяжело дыша, вышел на берег, растянулся на зеленой траве и быстро заснул. И спал так крепко, что не слышал, как тихо охнула женщина, подошедшая к озеру за водой. Поспешно отпрянув назад, она боязливо уставилась на спящего.

Лайана пустила кобылу во весь опор, обогнав отцовского рыцаря, старавшегося ее догнать. Люди отца предпочитали не упражняться в воинском искусстве, а целыми днями отираться вблизи кухни, и, кроме того, она лучше их знала все лесные тропинки, так что удрать оказалось легко. Она немного побудет одна и подумает о надвигавшейся свадьбе.

Лайана все еще находилась на некотором расстоянии от озерца, когда увидела сквозь деревья выцветший клочок чего-то красного. Там кто-то есть! До чего же не повезло! И как она сглупила, оставив позади охранника!

Она натянула поводья, привязала кобылу к дереву и осторожно прокралась к озеру. Там стояла жена одного из фермеров, жившего в городке и имевшего три маленьких поля за его стенами. Лайана заметила, что женщина не шевелится и так поглощена увиденным, что даже не слышала приближения Лайаны. Заинтересовавшись, Лайана осторожно шагнула вперед.

— Миледи! — охнула молодая женщина. — Я п-пришла за водой.

Ее нервозность еще усилила любопытство Лайаны.

— Но что ты увидела?

— Ничего особенного. Я должна идти. Дети ждут.

— Ты уйдешь с пустым кувшином? — удивилась Лайана. Протиснувшись мимо, она раздвинула кусты и немедленно поняла, что привлекло внимание женщины. На траве растянулся крепко спавший великолепно сложенный мужчина: настоящий великан, широкоплечий, узкобедрый, мускулистый, с волевым лицом и квадратным подбородком. Длинные темные волосы отливали красным на солнце.

Лайана, раскрыв рот, с интересом оглядела незнакомца, отмечая кожу медового цвета и почти обнаженное тело. Она и представить не могла, что мужчина может быть так красив!

— Кто он? — прошептала она жене фермера.

— Первый раз вижу, — пожала та плечами.

Рядом с мужчиной высилась груда одежды из грубого сукна. Никакого меха, даже жалкого кролика, дозволенного низшим классам. Никакого музыкального инструмента поблизости, так что это не бродячий музыкант.

— Может, просто охотник? — прошептала жена фермера. — Иногда они ставят капканы с разрешения вашего отца. Для свадьбы понадобится много дичи.

Лайана бросила быстрый взгляд на женщину. Неужели все и всё знают о ее жизни? О свадьбе, над которой она приехала сюда поразмыслить?

Она оглянулась на незнакомца. Он выглядел юным Геркулесом, воплощением силы, ожидавшей пробуждения. Если бы только лорд Стивен смотрелся хотя бы вполовину так внушительно, она не стала бы противиться браку. Но даже спящий, этот человек излучал больше мощи, чем лорд Стивен в полном вооружении.

Лайана даже улыбнулась, представив, как объявляет Хелен, что решила выйти замуж за низкородного охотника. Но улыбка тут же исчезла. Вряд ли этот человек захочет ее, даже если в приданое ей дадут повозки с золотом и серебром.

На секунду ей захотелось стать простой крестьянской девушкой, узнать, сумеет ли она привлечь внимание красивого мужчины.

Она порывисто повернулась к жене фермера:

— Снимай платье!

— Миледи!

— Сними платье и отдай мне, потом вернись в замок, найди мою горничную Джойс и передай, чтобы меня никто не искал.

Женщина побледнела.

— Ваша служанка никогда не станет говорить с такими, как я!

Лайана стянула с пальца кольцо с изумрудом и протянула женщине:

— Тут неподалеку находится рыцарь. Скорее всего пытается догнать меня. Отдай ему это, и он приведет тебя к Джойс.

Страх на лице женщины сменился хитрой улыбкой.

— Настоящий красавчик, верно?

Лайана строго прищурилась.

— Если я услышу в деревне хотя бы одно слово об этом, ты сильно пожалеешь. А теперь прочь отсюда.

Она отослала женщину назад в одной рубахе грубого полотна, поскольку не желала, чтобы ее грязное тело касалось бархата наряда.

Крестьянское платье очень отличалось от ее собственного, с высокой талией и широкой юбкой. Колючая шерсть льнула к телу, охватывая каждый изгиб. Ткань была грубой, засаленной и неприятно пахла, но выгодно облегала фигуру. Лайана закатала до локтя рукава, жесткие от многолетних наслоений жира. Юбка доходила только до щиколоток, зато это облегчило ходьбу. Даже по кустам.

Теперь она была готова ко всему, что ждало впереди. И снова присмотрелась к мужчине. И вспомнила, как часто крестьяне, смеясь, гонялись друг за другом по полям. Она однажды видела, как парень подарил девушке цветок. А вдруг этот божественно красивый человек тоже подарит ей цветы? И даже совьет венок, как сделал один рыцарь несколько месяцев назад. Только теперь все будет по-настоящему. На этот раз цветы будут подарены ей, а не богатству ее отца!

Сняв и спрятав в кустах тяжелый эннен, распустив по плечам длинные светлые волосы, Лайана вышла на поляну. Он не проснулся, даже когда она споткнулась о камень.

Лайана подобралась ближе, но он по-прежнему не шевелился. И в самом деле, настоящий красавец, достойное создание Бога. Скорее бы он увидел ее. Ей твердили, что ее волосы похожи на золотые нити. Он тоже так посчитает?

Подойдя к его одежде, она подняла и растянула его рубашку. Насколько же лучше ткут ее женщины!

Разглядывая рубашку, она увидела что-то странное и, присмотревшись поближе, едва не лишилась чувств. Вши! Ткань кишела вшами!

С тихим вскриком отвращения она отбросила рубашку. И в этот же миг момент мужчина вскочил и встал пред ней во всей своей великолепной наготе. Словно ожившая греческая статуя: высок, прекрасно сложен, темные волосы смотрятся на солнце почти рыжими. Такая же рыжеватая щетина покрывала подбородок и щеки. Зато глаза — темно-зеленые и горят гневом.

— Как поживаете? — спросила Лайана, протягивая руку ладонью вверх. Неужели он опустится перед ней на одно колено?

— Ты бросила мою рубашку в воду, — злобно прошипел он, глядя на хорошенькую голубоглазую блондинку.

Лайана поспешно отняла руку.

— Она кишела вшами!

Что при этом говорят охотнику, которого считают ровней? «Прелестная погода, не так ли? Не наполните водой мой кувшин?»

Вполне банальные фразы.

Он как-то странно посмотрел на нее.

— Можешь вытащить мою рубашку и выстирать. Мне сегодня нужно кое-куда ехать.

У него очень приятный голос, но вот слова ей не понравились.

— Хорошо, что рубашка потонула. Говорю тебе, в ней полно вшей. Может, хочешь пособирать со мной ежевику? Уверена, что мы найдем…

К полнейшему разочарованию, незнакомец схватил ее за плечи, повернул лицом к пруду и подтолкнул в спину.

— Говорю же, немедленно вытащи рубашку и постирай!

Да как он смеет касаться ее без разрешения? Его рубашка, видите ли!

Она немедленно вернется туда, где оставила одежду и лошадь, и спокойно доберется до отцовского замка!

Она отвернулась, но он поймал ее руку.

— Плохо слышишь? — прошипел он, развернув ее лицом к себе. — Либо вытащишь рубашку, либо последуешь за ней.

— Ты… бросишь меня в воду? — ахнула Лайана, уже готовая объяснить, кто она на самом деле и что обязана и чего не обязана делать, когда случайно взглянула ему в глаза. Красивые, опасные глаза. Если она назовет свое настоящее имя, признается в том, что она — леди Лайана, дочь одного из богатейших людей Европы, он может взять ее в заложницы и потребовать выкуп…

— Я… мне нужно возвращаться домой, к мужу и детям. У меня много детей, — запинаясь, еле выговорила она. Ее пугала сила этого человека. Та самая, что восхищала ее, когда он спал.

— Прекрасно. Значит, имея кучу сорванцов, ты привыкла стирать рубашки.

Лайана опасливо глянула в сторону заросшего ряской болотистого водоема, где виднелся рукав рубашки. Она понятия не имела, как ее выстирать, а при мысли о том, чтобы коснуться этого обиталища вшей, ее тошнило.

— Белье стирает… моя золовка, — солгала она, весьма довольная своей изобретательностью. — Я вернусь и пришлю ее тебе. Она будет рада выстирать твою рубашку.

Мужчина молча указал на пруд. Лайана поняла, что выхода нет. Морщась, она подошла к мутной воде и протянула руку к торчащему рукаву, но не дотянулась, поэтому нагнулась ниже… еще ниже…

И упала в густую жирную грязь. Попыталась встать, но держаться было не за что. Мужчина вцепился в ворот ее платья и вытащил Лайану из воды. Она стояла, задыхаясь от негодования, и хотела что-то сказать, но тут мужчина снова толкнул ее в пруд. В ледяную воду!

Однако ей удалось встать и зашагать к берегу.

— Я еду домой, — пробормотала она, готовая заплакать. — Джойс сделает мне горячее вино с пряностями, разведет огонь в камине, и я…

Но мужчина опять стиснул ее ладонь.

— Куда это ты собралась? А моя рубашка?

Она взглянула в холодные зеленые глаза, и внезапно страх исчез. Кем это он себя вообразил? И какое право имеет приказывать ей, даже если считает простой крестьянкой? Вообразил себя ее хозяином?!

Лайана промокла до костей и замерзла, но ее грела ярость. Поэтому она свысока улыбнулась незнакомцу.

— Твое желание — закон для меня, — пробормотала она и умудрилась сохранить спокойствие, даже когда он довольно хмыкнул, словно не ожидал иного ответа.

Повернувшись, она нашла длинную палку, вернулась к пруду, выудила рубашку и что было сил размахнулась, послав комок грязной ткани ему в лицо.

Пока он, ругаясь, пытался выпутаться из облепившей его ткани, она ринулась бежать. И поскольку знала лес куда лучше любого чужака, то прямиком ринулась к дереву с большим дуплом и исчезла внутри. И слушала треск сучьев, пока он топал по лесу. Он ни за что ее не найдет!

Она подождет, пока он уберется, найдет лошадь, оставленную на другом берегу пруда, и ускачет домой. Если он действительно охотник, она встретит его завтра в доме отца и с тайным удовлетворением выслушает его извинения за сегодняшнее поведение. Может, она даже позаимствует у Хелен платье, отделанное мехом и расшитое драгоценностями. И будет сверкать так ярко, что ему придется прикрывать ладонью глаза!

— Могла бы уже и выйти, — буркнул он, встав рядом с высохшим деревом.

Лайана затаила дыхание.

— Или хочешь, чтобы я пришел за тобой? А может, сразу срубить дерево?

Господи, как он узнал, где она? Наверное, блефует!

Поэтому она не пошевелилась.

Но в дупло просунулась большая рука, схватила ее за талию, вытянула на свет божий и прижала к широкой мужской груди. Его лицо было в грязи, но глаза горели, как у сатаны, и Лайане вдруг показалось, что он сейчас ее поцелует. Сердце тревожно забилось.

— Изголодалась по мужчине, верно? — фыркнул он, смеясь ей в глаза. — Так вот, у меня нет времени. Меня ждет другая девица.

Он снова толкнул ее к пруду.

Лайана решила, что появления перед ним в роскошном платье будет недостаточно.

— Я заставлю его пресмыкаться, — пробормотала она.

— О, неужели? — удивился он, явно подслушав.

Она развернулась и яростно прошипела:

— Клянусь, я заставлю тебя пресмыкаться! Ты еще пожалеешь, что так обращался со мной.

Он не улыбнулся. Лицо казалось высеченным из мрамора, но в глазах мелькнуло нечто вроде удивления.

— Долго придется ждать, потому что я намерен заставить тебя выстирать рубашку.

— Да я скорее…

Она осеклась.

— И что? Назови цену, посмотрим, смогу ли я столько дать.

Лайана молча отвернулась. Пожалуй, лучше поскорее покончить с этим, выстирать рубашку и убраться отсюда. Сегодня сила на его стороне, но завтра… завтра именно она будет держать бразды правления, а заодно кнут и цепи!

Лайана едва заметно усмехнулась.

На берегу пруда она встала, отказываясь ему повиноваться, чем еще больше рассмешила. Он поднял мокрую рубашку и бросил ей. Лайана инстинктивно схватила ее.

— Могла бы заодно захватить и это, — объявил он, вывалив ей в руки гору изобиловавшей вшами одежды, после чего встал на колени и принялся умываться.

Лайана ахнула и уронила мерзкие лохмотья.

— И побыстрее, — приказал он, — мне нужна чистая одежда, чтобы ухаживать за девушкой.

Лайана сообразила, что чем скорее отделается от него, тем скорее попадет домой. Поэтому она намочила рубашку и стала колотить ею о камень.

— Она вас не примет, — предрекла она. — Достаточно взглянуть на вас, чтобы убежать куда глаза глядят. Если в ней осталось хоть немного разума, бедняжка скорее спрыгнет с городской стены, чем согласится выйти за вас.

Он снова растянулся на травке и подставил лицо солнышку.

— О, не волнуйся, она согласится. Вопрос в том, соглашусь ли я. Мне сварливые бабы ни к чему. Я возьму ее, только если она смирна и послушна.

— И глупа, — добавила Лайана. Ей хотелось истребить вшей, поэтому она принялась колотить камнем по рубашке, но, перевернув ее, девушка заметила в ткани множество крошечных дырочек, проделанных острым камнем. Сначала она в ужасе раскрыла глаза, но тут же улыбнулась. Значит, выстиранная ею одежда будет напоминать рыбачью сеть, когда высохнет!

— Только последняя дура захочет такого мужа, — громко объявила она, пытаясь отвлечь его внимание от того, что делает.

— Глупые женщины — лучшие жены. А умная мне ни к чему. От умниц одни неприятности. Ну, ты уже закончила?

— Одежда ужасно грязная, так просто ее не отстираешь, — нежным голоском пропела она, с восторгом представляя его в дырявой одежде у дверей дома невесты. — И полагаю, женщины причинили тебе немало бед.

Еще бы, с таким-то тщеславием!

— Почти никаких, — покачал он головой, не сводя с нее глаз. Лайане не понравился его взгляд. Несмотря на мокрую одежду, ей почему-то было жарко. Сейчас он казался ленивым и спокойным, но она видела его в гневе. И знала, что ничего хорошего ждать не приходится.

— Так сколько, говоришь, у тебя детей? — тихо спросил он.

— Девять. Девять маленьких мальчиков, и все крепкие и здоровые, как отец. И их дяди, — нервно пробормотала она. — У мужа шестеро братьев, настоящие великаны, сильные, как быки! А уж нрав у них! Никогда такого не встречала! Только на прошлой неделе…

— Ну и лгунья, — спокойно заметил он, укладываясь поудобнее. — Да у тебя никогда не было мужчины!

Она на миг остановилась, перестав колотить его одежду.

— Да у меня была сотня мужчин! — выпалила она, но тут же прикусила язык. — То есть я была с мужем сотни раз и…

Господи, она совсем запуталась и выглядит настоящей дурочкой!

— Вот твоя одежда. Надеюсь, что вши выпьют из тебя всю кровь! Ты это заслужил!

Встав над ним, она уронила груду мокрой одежды на плоский твердый живот. Он не вздрогнул от холода, но продолжал смотреть на нее теплым манящим взглядом. Она сознавала, что наконец освободилась и может уйти, но почему-то не двигалась с места и не сводила с него глаз.

— Столь усердный труд должен быть вознагражден. Нагнись, женщина.

И Лайана неожиданно для себя упала перед ним на колени, прежде чем он успел приподняться. Положив большую ладонь ей на затылок, он запустил пальцы в ее волосы и припал губами к губам.

Это был не первый поцелуй в жизни Лайаны. Но ни один ее поклонник не обладал таким пылом. Его губы в отличие от манер были нежными и мягкими, и она закрыла глаза, отдаваясь ощущениям.

Именно такого поцелуя она ждала всю жизнь, и теперь руки словно по собственной воле обвили его шею. Она прижалась к нему всем телом, чувствуя тепло его нагретой солнцем кожи сквозь мокрую одежду. Он губами приоткрыл ее рот, и она ему позволила. Ее пальцы легли на его волосы, такие чистые и горячие, что она словно ощущала красные блики, игравшие в них.

Когда он прервал поцелуй и отодвинулся, она так и не открыла глаза. Только подалась вперед, желая большего.

— О нет, на сегодня хватит, — весело хмыкнул он. — Чистый поцелуй для девственницы. А теперь беги домой к своему покровителю. И больше не гоняйся за мужчинами по лесам.

Глаза Лайаны широко распахнулись.

— Гоняться за мужчинами? Я не…

Он чмокнул ее в губы и, задорно блестя глазами, поднялся.

— А кто шпионил за мной из кустов? Сначала нужно усвоить, что такое истинное вожделение, прежде чем пытаться его разжечь. А теперь беги, пока я не передумал и не дал тебе того, за чем ты пришла. У меня более важные дела, чтобы возиться с оголодавшей девственницей.

Лайана довольно быстро пришла в себя и вскочила.

— Да скорее в аду начнется снежная буря, чем я захочу такого, как ты!

Он было сунул ногу в мокрые брэ[2], но остановился и покачал головой:

— Меня так и подмывает заставить тебя подавиться этими словами. Но нет. У меня и без тебя полно дел. Может, позже, когда женюсь, разрешу тебе прийти. Посмотрю, не найдется ли для тебя времени.

О, на свете нашлось достаточно непристойных ругательств, чтобы выразить чувства Лайаны!

— Мы еще увидимся, — выдавила она. — О да, увидимся, но тогда не думаю, чтобы ты оставался столь же спесив. Молись за свою жизнь, крестьянин!

Она пролетела мимо него и ринулась туда, где оставила лошадь.

— Я и без того молюсь! — крикнул он ей вслед. — И я не…

Больше она ничего не услышала. Поспешно выхватив свою одежду из укромного места, она ринулась к лошади. Животное все это время спокойно ожидало хозяйку. Лайана сорвала платье, швырнула на землю и принялась топтать.

— Омерзительно! — воскликнула она вслух. — Грязные, подлые люди! — А она еще считала крестьянскую жизнь романтической! Они, видите ли, свободны! — Их некому защитить, — сказала она лошади. — Будь мой охранник здесь, располосовал бы эту свинью! А лорд Стивен заставил бы его ползать на коленях! О, как я буду смеяться, когда этот рыжий дьявол станет смиренно целовать туфли лорда Стивена! И что мне сделать с ним, Красотка? Колесовать? Четвертовать? Растянуть на дыбе? Выпустить кишки? Сжечь на костре? Да, пожалуй, это подойдет! Именно сжечь! Я устрою торжественный ужин, а сожжение на костре послужит развлечением для гостей.

Снова переодевшись в свое платье, она вскочила в седло и с ненавистью посмотрела в сторону пруда, представляя жестокую смерть незнакомца.

Вновь ощутив на губах его поцелуй, девушка тряхнула головой, чтобы отогнать неуместные мысли, но перед глазами стояла только великолепная обнаженная фигура, привязанная к столбу.

— Будь он проклят! — прошипела она и пришпорила лошадь. Но не проскакала и пятидесяти ярдов, как столкнулась с отрядом отцовских рыцарей. Человек пятьдесят, и все в тяжелом вооружении, словно отправляются на войну! Теперь они решили поискать ее у озерца! Почему они не подоспели к тому моменту, когда он швырял ее в воду или заставлял стирать одежду… или когда целовал…

— Миледи! — воскликнул старший. — Мы искали вас. Надеюсь, ничего не случилось?

— Случилось! — рассерженно бросила она. — В лесу на восточном берегу пруда…

Она осеклась непонятно почему. Но вдруг ей показалось несправедливым посылать пятьдесят человек против одного безоружного крестьянина!

— Кого вы заметили, миледи? Мы убьем его!

— Самую большую стаю прелестнейших бабочек! В жизни ничего подобного не видела! — пояснила она, ослепительно улыбнувшись рыцарю. — Я потеряла счет времени. Простите, что зря переполошила весь дом. Едем обратно?

Она повернула кобылку и поскакала впереди, растерянная и недоумевающая. Что она наделала? Может, и вправду лучше подождать и рассказать отцу о случившемся и о том, как обошелся с ней этот ужасный человек. Да, именно так. Она, как всегда, благоразумна. Отец знает, как с ним поступить. Может, велит заколотить его в усаженный гвоздями бочонок? Да, пожалуй, неплохая идея!