Укрощение

Глава 8

После отъезда Рогана Лайана успокоилась не сразу. Опять она ухитрилась рассердить мужа!

Она смотрела вслед удалявшейся темной фигуре в свадебной тунике, с каждым днем становившейся все грязнее, и ей ужасно хотелось помчаться за ним и извиниться. До чего же больно видеть в его глазах гнев! Может, лучше, чтобы он игнорировал ее? Может, лучше…

— Спасибо вам, миледи.

Лайана оглянулась на худую измученную крестьянку, низко склонившую голову, покрытую грязным капюшоном. Встав на колени, она поцеловала подол платья Лайаны.

— Спасибо, — повторяла женщина.

Остальные крестьяне подошли и тоже встали на колени. От такого пресмыкательства Лайане стало тошно. Она ненавидела людское унижение. Крестьяне на землях ее отца были здоровыми и крепкими, а эти едва не падали от усталости, страха и болезней.

— Немедленно встаньте, — скомандовала она и подождала, пока они медленно повиновались, по-прежнему содрогаясь от страха. — Хочу, чтобы вы меня выслушали. Мой муж желает отыскать воров, и вы приведете этих воров ко мне.

И тут она увидела, какими жесткими стали их лица. В этих людях осталась гордость, гордость, заставлявшая их защищать воров от жестокого хозяина.

Ее голос смягчился:

— Но сначала вам нужно поесть. Ты… — Она показала на мужчину, который, если бы не ее вмешательство, стоял бы сейчас, привязанный к дереву, с окровавленной спиной. — Иди зарежь самую жирную корову Перегринов и двух овец, притащите их сюда и зажарьте. Вам нужно поесть, потому что впереди очень много работы.

Никто не двинулся с места.

— Становится поздно. Идите!

Один из крестьян снова упал на колени и с мукой выдавил:

— Миледи, лорд Роган накажет любого, кто дотронется до принадлежащей ему собственности. Нам нельзя убивать его скот и есть его зерно. Он все продает.

— Это было до того, как приехала я, — терпеливо пояснила Лайана. — Теперь лорд Роган не так сильно, как прежде, нуждается в деньгах. Идите и делайте, как вам приказано. Я заступлюсь за вами перед лордом.

Ее передернуло от страха, но она приняла спокойный вид, словно верила собственным словам.

— А теперь покажите, где лавка пекаря? Того самого, кто объявил войну моему мужу?

Через несколько часов все было готово. Ей дали всего две недели! Это такой короткий срок!

Шестеро рыцарей, сначала молчаливо наблюдавших за ней с выражением легкого изумления, присущего мужчинам, когда женщина берется за то, что ей делать не полагается, теперь тоже получили задания.

Она приказала сжать поле пшеницы, отвезти зерно пекарю, а соломой покрыть полусгнившие крыши крестьянских домов. Одному рыцарю велела проследить за очисткой улиц, забитых человеческими испражнениями и навозом. Потом крестьян, не мывшихся от рождения, загнали в реку и заставили вымыться. Сначала она была возмущена отказом торговцев поверить, что им могут заплатить, но потом вспомнила, что люди ее мужа сделали с пекарем, простила торговцев и дала им по серебряной монете из мешочка, висевшего на луке седла.

Вернулась она в замок Морей только на закате и улыбнулась при виде рыцарей, клевавших носом в седлах. План ее был таков: одеть и накормить крестьян, чтобы они встали на сторону хозяина, а не защищали воров, которые, возможно, отдавали часть добычи голодающим соседям. Не так-то легко вычистить деревню за две недели, но она обязательно попытается.

Ближе к замку вонь забитого омерзительной слизью рва ударила в ноздри. Она вспомнила, что собиралась добиться разрешения у Рогана осушить гнусное болото, прежде чем продолжать очистку замка.

Въехав в замок, она заметила перемены во дворе: меньше грязи на земле, меньше куч навоза у конюшен и вокруг хозяйственных строений. Когда она подъехала, женщины поклонились, а мужчины дернули себя за чубы в знак уважения. Лайана улыбнулась. Теперь они начали ее замечать!

Она поднялась в парадный зал, где сосредоточили усилия женщины. Зал был не до конца убран: по стандартам Лайаны стены следовало выбелить заново, — но теперь можно было ходить, не спотыкаясь о кости.

В зале с чистой мебелью сидели Северн и Заред, положив головы на стол, и, очевидно, спали.

На столешнице протянулась длинная гора из жирных дохлых крыс: должно быть, военные трофеи Зареда.

— Что это? — резко спросила Лайана, разбудив братьев.

Заред уставился на нее, и Лайана снова подумала, до чего же красив этот безбородый юнец.

— Мы прикончили всех! — громко объявил он. — Ты, случайно, не умеешь считать? Роган умеет, но только до двадцати, а здесь их гораздо больше.

Лайана не хотела и близко подходить к крысам, но Заред был так горд, что пришлось считать. Каждую уже сосчитанную крысу Заред брал за хвост и кидал в ров. Лайана хотела было запротестовать, но решила, что от нескольких лишних крыс хуже все равно не будет. Одна из крыс оказалась жива, и Лайана отскочила, но Заред пристукнул ее кулаком. Северн гордо улыбнулся.

Лайана насчитала пятьдесят восемь крыс, и, когда они исчезли со стола, она устало села рядом с Северном и оглядела комнату.

— Пятьдесят восемь? — переспросил Заред. — Мне не терпится рассказать Рогану!

— Кто-то забыл выкинуть эти кости, — вздохнула Лайана, глядя на стену над двойным камином, где висели шесть конских черепов. Раньше она не замечала их, возможно, потому что они были покрыты паутиной. Но Северн и Заред уставились на нее с таким видом, словно увидели дьявола.

Она оглядела лиф своего платья, который был грязен, но не слишком.

— Что-то не так? — спросила она.

— Это лошади Перегринов, — выдавил Заред.

Лайана понятия не имела, о чем говорит мальчик, поэтому вопросительно уставилась на Северна. Удивление на красивом лице сменилось глубочайшей ледяной яростью, на которую Лайана считала способной только Рогана.

— Говарды осадили замок Бивен, — спокойно начал он, — и уморили голодом мою семью. Мой отец, мать Зареда и брат Уильям умерли там. Отец подошел к стенам замка и попросил отпустить женщин, но Говарды не согласились. — Северн понизил голос. — Перед смертью они съели всех лошадей. Этих лошадей. — Он показал на черепа. Глаза его горели. — Мы ничего не забываем, и поэтому черепа останутся здесь.

Лайана с ужасом уставилась на черепа. Изголодаться до такой степени, чтобы есть лошадей!

У нее чесался язык сказать, что крестьяне Перегринов обречены на пожизненную осаду и, возможно, были бы рады есть лошадей, но она промолчала.

— Где мой муж? — спросила она наконец.

— В комнате для размышлений, — жизнерадостно сообщил Заред. Северн послал мальчику предостерегающий взгляд.

Лайана не стала ничего допытываться у мальчишки, потому что теперь понимала больше, чем вначале, Возможно, у мужа были причины гневаться. И недаром он так одержим деньгами.

Лайана встала.

— Простите, я должна искупаться. Скажите мужу, что я…

— Искупаться? — ахнул Заред, с таким видом, словно Лайана объявила, что собирается спрыгнуть со стены замка.

— Это приятное занятие. Тебе следует попробовать, — посоветовала Лайана, поскольку самыми грязными в этой комнате теперь оставались Северн и Заред.

— Пожалуй, не стоит, — пробормотал Заред. — Ты действительно велела наложницам брата уходить по вечерам домой?

— Совершенно верно, — улыбнулась Лайана. — Спокойной ночи, Северн.

Она стала подниматься по лестнице, но остановилась, заслышав голоса.

— А она мужественная женщина, — заметил Заред.

— Или же полная дура, — ответил Северн.

Лайана продолжала подниматься наверх. Через час она уже была в своей спальне и отмокала в деревянной лохани, полной душистой горячей воды, наблюдая игру пламени в камине.

Справа с грохотом распахнулась дверь, и в комнату ворвался Роган: внезапный шторм в мирный день.

— Ты заходишь слишком далеко! — прогремел он. — Я не разрешал тебе прогонять моих женщин!

Лайана лениво повернула голову. На нем были только просторная белая рубашка, доходившая до верха бедер, широкий кожаный ремень и брэ. Рукава закатаны до локтей, обнажая мускулистые, покрытые шрамами предплечья.

На лбу Лайаны выступили крупные капли пота. Она никак не могла понять, в чем ее упрекает муж. Пришлось встать. Упругое стройное тело и полные груди порозовели и согрелись в горячей воде.

— Не подашь мне полотенце? — тихо спросила она, когда Роган замолчал.

Тот во все глаза смотрел на нее. Он имел много женщин, но никогда не брал на себя труд действительно разглядеть женское тело и сейчас понял, что в жизни не видел ничего красивее, чем эта блистательная девушка, окутанная лишь золотистым покрывалом волос, свисавших почти до коленей.

«Я не позволю ей воспользоваться своими чарами, чтобы заставить меня забыть все, что она сегодня сотворила», — подумал он, но невольно шагнул вперед и протянул руку, чтобы коснуться ее груди.

Лайана приказала себе не терять головы. Она хотела этого человека, о да, так хотела его… но не нескольких минут поспешного соития. Поэтому она медленно развязала ворот его рубашки и коснулась кожи кончиками пальцев.

— Вода все еще горячая, — мягко предложила она. — Может, ты позволишь мне вымыть тебя?

Купание, по мнению Рогана, было ненужной тратой времени, но мысль о том, что его будет мыть обнаженная женщина…

За какие-то доли секунды он освободился от одежды и встал перед ней обнаженный, со вздыбленной от желания плотью и попытался схватить Лайану. Но та, смеясь, отступила.

— Ваша ванна, сэр, — объявила Лайана, и Роган покорно ступил в лохань.

Горячая вода приятно обняла его грязное тело, а травы, плавающие на поверхности, хорошо пахли, но лучше всего была женщина, его жена, эта прекрасная…

— Ли? — спросил он, когда она встала на колени рядом с лоханью: ее груди, сочные, с розовыми вершинками, чуть касались края.

— Лайана, — ответила она и, улыбнувшись, принялась мыть его, проводя намыленной тряпочкой по его груди, спине, лицу. Он прислонился к стенке лохани и закрыл глаза.

— Лайана, — тихо повторил Роган, смутно припоминая, что эта женщина делала что-то неприятное сегодня, но мысли путались. Она была такая маленькая, светлая, как ангелочек, такая белая и розовая, что он не мог представить ее способной на дурные поступки.

Он поднял ноги, чтобы она могла вымыть их. Потом Лайана попросила его встать и провела теплыми намыленными руками между бедер. При этом он ощутил такое наслаждение, что пролил семя на эти маленькие ручки. Роган покраснел и, чтобы скрыть свое смущение, грубо оттолкнул жену, так что она ударилась о стену.

— Ты сделал мне больно! — вскричала она.

Роган убил много людей и при этом не чувствовал ни малейших угрызений совести, но крик жены задел что-то в его душе. Он не хотел обижать ее… просто повел себя, как зеленый юнец. Полный раскаяния, он выступил из воды и присел перед ней на корточки.

— Дай мне взглянуть, — велел он, поворачивая Лайану спиной к себе. В нескольких местах выступили синяки от удара о камни, но царапин и ран не было.

— Ничего страшного, — сказал он. — У тебя слишком нежная кожа.

Он провел большой покрытой шрамами и мозолями ладонью по ее узкой спине.

— Мягкая, как подбрюшье новорожденного жеребенка.

Лайана закатила глаза и, едва сдержав смешок, повернулась и положила голову на его плечо.

— Тебе понравилось мыться, верно?

Роган ощутил, как кровь приливает к лицу, но, взглянув в ее искрящиеся глаза, понял, что она его поддразнивает. Он часто видел, как братья смеются с женщинами, но сам никогда этого не понимал. Только вот эта женщина вызывала в нем странные чувства.

— Понравилось, и даже слишком, — к собственному удивлению, вымолвил он.

На этот раз Лайана хихикнула.

— Мы можем повторить? — застенчиво спросила она. — Или это было в первый и последний раз?

На секунду Рогану захотелось побить ее за дерзость, но тут его рука скользнула по ее голым ягодицам.

— Думаю, что смогу выдержать еще, и не однажды, — вырвалось у него.

И тут он сделал то, чего никогда не делал раньше: подхватил ее на руки, отнес на постель и осторожно уложил. И вот что странно: стоя над ее распростертым телом, он не испытывал дикого желания броситься на нее, вонзиться, овладеть, а потом, как обычно, отвернуться и заснуть. Может, это от горячей ванны, а может, он просто хотел касаться ее так же нежно, как она — его. Но он лег рядом, оперся на локоть и положил ладонь на ее живот.

Лайана понятия не имела, насколько все это ново для Рогана. Он изучал ее тело так, словно никогда раньше не видел женщины.

Лайана закрыла глаза, когда он стал ласкать ее ноги, гладя между бедрами, чуть пощипывая гладкие округлости. Потом кончики его пальцев зарылись в короткие завитки ее женственности. Рука вновь погладила ее живот, провела по краю пупка, а потом медленно, очень медленно поднялась к груди. Он сжал сначала одну, потом другую, чуть задевая большим пальцем чувствительные твердые вершинки.

Открыв глаза, она увидела нежность в его взгляде и неожиданно поняла, почему согласилась стать его женой. Наверное, почувствовала, что под суровостью, жесткой внешней оболочкой таится мягкость, которую он никому не показывал.

Она начинала дрожать при мысли о том, какую боль должен был испытать этот человек, чтобы превратиться в жестокого, бесчувственного тирана, каким его видел весь мир. Но она почему-то была убеждена, что мир видел совсем иного Рогана.

«Я люблю его, — подумала она. — Люблю всем сердцем и душой, всем своим существом и, помоги мне Боже, сделаю все, чтобы и он полюбил меня».

Она поднесла руку к его щеке, погладила щетину, теперь уже мягкую, поскольку он, похоже, брился не чаще раза в неделю. Она сделает все, чтобы стать ему нужной. Сделает так, чтобы в его глазах при виде ее всегда светилась нежность, даже когда она одета.

При этой мысли Лайана улыбнулась и потянулась к Рогану. Он прижал ее к себе, и она ощутила его нарастающую страсть. Продолжая гладить ее по спине, он завладел ее губами. Поцелуй продолжался долго, а потом губы Рогана скользнули по ее горлу и, наконец, по груди. Лайана выгнулась и тихо вскрикнула от удовольствия.

Роган понял, что и она охвачена страстью, но на этот раз, помня о том, что произошло в ванне, сумел держать в узде свое желание. Женщины, которых он не задумываясь брал, были либо испуганными девственницами, либо готовыми на все опытными особами, но всегда хотели угодить ему. Конечно, ни одна не предлагала вымыть его, ни одна не оставляла в его комнате перо и бумагу. Может, это было просто желанием отдать долг, но он утопал в блаженстве, ощущая, как эта женщина извивается под его жадными руками. Ее наслаждение давало наслаждение ему.

А за пальцами следовали губы, и он с радостью вдыхал ее запах, ощущал вкус, такие свежие и сладкие, не то что у его наложниц, от которых иногда несло так, что он пинками выпихивал их из постели. Эта девушка пахла древесным дымом и травами.

Втайне он поражался силе своего желания. Она вцепилась в его плечи и, когда он вошел в нее, приподнялась, чтобы встретить его с такой же силой и настойчивостью.

Никогда еще он не проводил столько времени в постели с женщиной. Она была невероятно пылкой и чувственной и в какой-то момент толкнула его на спину, а сама оказалась сверху. Ее волосы накрыли их обоих мягким золотым покрывалом.

Раньше Роган не заботился о женском наслаждении, но эта женщина с ее выкриками и стонами, порывистыми движениями довела его желания до лихорадочного пика, пока он не посчитал, что умирает. И когда он излился в нее, мир, казалось, разлетелся в осколки, а испытанные ощущения потрясли его.

Он мешком свалился на девушку и вместо того, чтобы оттолкнуть ее, как всех остальных, прижал к себе с такой силой, словно тонул, а она была последней соломинкой, способной вынести его на сушу.

Лайана прижалась к нему, чувствуя себя на седьмом небе.

— Это было чудесно, — прошептала она. — Лучшего со мной еще не случалось. Я знала, что наша супружеская жизнь будет такой.

Роган отпустил ее и отодвинулся к другому концу кровати, но Лайана последовала за ним и положила голову ему на плечо, руку — на грудь, а ногу — на бедро. Она была так счастлива! Невозможно, невероятно счастлива!

И понятия не имела, какая буря бушует в душе Рогана. Он хотел убраться из комнаты, но не мог пошевелиться.

— Каким был твой брат Уильям? Рыжим, как ты?

— Я не рыжий! — вознегодовал Роган.

— В солнечном свете твоя голова выглядит охваченной огнем, — парировала Лайана. — Так был Уильям похож на тебя?

— Наш отец был рыжим, но я унаследовал темные волосы матери.

— Значит, вы оба рыжие.

— Я не… — возразил Роган, но, опомнившись, улыбнулся. — Значит, охвачена огнем?

Все остальные женщины уверяли, что у него черные как смоль волосы, без малейшего рыжего оттенка. Уверяли, потому что именно это он хотел слышать.

— Как насчет твоих братьев? Они тоже были рыжими?

Он вспомнил о своих погибших братьях, таких юных, таких сильных. Как хорошо они умели драться! Он никогда не думал, что станет главой рода и примет на себя всю тяжесть ответственности!

— У Роуленда, Бэзила и Джеймса мать была брюнеткой, так что они родились темноволосыми.

— А Северн и Заред?

— Мать Северна была блондинкой, как…

Он осекся. Она взяла его руку и теперь смотрела на их сплетенные пальцы. Что за странное поведение? Ему следовало бы столкнуть ее с постели и немного поспать, вместо того чтобы воскрешать мучительные воспоминания. Но когда мысленно видишь братьев живыми, это вовсе не так больно.

— Как я, — улыбнулась Лайана. — Она была и матерью Зареда? Но Заред смуглый и темноволосый.

Она не видела, как Роган улыбнулся в полумраке.

— Да, у его матери были темные волосы. Мать Северна умерла в родах.

— Значит, у твоего отца было четыре жены и семеро сыновей?

— Да, — чуть поколебавшись, ответил Роган.

— Как, должно быть, здорово — иметь братьев. Я всегда жалела, что мать больше никого не родила. Вы часто играли вместе или были отданы на воспитание в другие семье?

Она почувствовала, как он сжался, но не поняла, что такого сказала.

— В нашей жизни не было игр. И нас никуда не отдавали, — холодно бросил он. — Нас готовили к войне с того времени, как мы могли стоять. Говарды убили Уильяма, когда тому было восемнадцать, Джеймса и Бэзила — в двадцать и двадцать один, Роуленд погиб два года назад, не дожив до тридцати. Теперь я должен защитить Северна и Зареда. — Он вдруг стиснул ее плечи и, приподняв, заглянул в глаза. — Это я убил Джеймса и Бэзила! Убил из-за женщины и умру сам, прежде чем позволю такому случиться еще раз. Убирайся от меня и больше не подходи!

Роган снова толкнул Лайану на перину, встал и принялся натягивать одежду.

— Роган, я не хотела… — заговорила Лайана, но он уже исчез. — Черт, черт, черт! — выпалила она, ударяя кулаком по подушке.

Немного успокоившись, она повернулась на спину и уставилась в белый потолок. Что он имел в виду, когда сказал, что убил братьев из-за женщины?

— Какой женщины? — спросила она вслух. — Я съем ее на завтрак!

Эта мысль немного утешила ее, а мысль о предстоящей ночи даже развеселила. Но сильнее всего она хотела выиграть пари. Если крестьяне выдадут ей воров, Роган станет ее рабом на целый день. Что она намеревается сделать с ним? Довольно и того, что они целый день будут вместе. Он останется с ней и, может быть, ответит на ее вопросы.

Она незаметно для себя задремала.

Наутро она поднялась рано, собираясь найти мужа, но временно забыла о Рогане, забредя в зал, где жили слуги. Раньше она сюда не заходила и не удивилась тому, что здесь было так же грязно, как в остальной части замка. В огромном зале, в два раза больше парадного, за сальными столами на скользких от грязи скамейках сидели около двухсот человек, завтракая хлебом с песком и запивая все это кислым вином. Никто не обратил внимания на хозяйку. Все продолжали кричать, ругаться, рыгать, почесываться и пускать ветры.

Хорошее настроение и ощущение довольства мигом оставили Лайану. Она тихо покинула зал и вышла на солнечный свет.

Северн стоял около южной стены, поглаживая грудку большого сокола-сапсана.

— Где мой муж? — спросила она.

— Утром уехал в Бивен, — ответил Северн, не поднимая глаз.

— Бивен? Где погибла его семья?

Северн искоса глянул в ее сторону и посадил птицу на насест.

— Тот самый.

— Когда он вернется?

Северн пожал плечами и отошел. Но Лайана, подхватив юбки, побежала за ним.

— Уехал? Не сказав никому ни слова? И не сообщил, когда вернется? Я хочу, чтобы ты разрешил людям осушить ров.

Северн остановился, повернулся и уставился на нее.

— Осушить ров? Ты в своем уме, женщина? Говарды могут…

— Пройти по нему, как по мосту, пока он находится в таком состоянии, — парировала Лайана. — Когда вернется мой муж?

Глаза Северна лукаво блеснули.

— Мой брат уехал на рассвете, сказав только, что отправляется в замок Бивен. Если ты просила его осушить мост, думаю, его отъезд связан именно с этим.

Лайана не ответила.

— Боишься? — ухмыльнулся Северн.

Лайана невольно покраснела, удивляясь его догадливости.

— Я не собираюсь ничего разрешать. Представляю, что скажет Роган, увидев ров пустым, — бросил Северн и отвернулся.

Лайана посмотрела ему вслед. Плохо, что Роган удрал от нее, но в его отсутствие будет легче привести в порядок замок и деревню. Северн нравом намного мягче брата, и, может, ей удастся его убедить тем же способом, каким она всегда убеждала отца, — вкусной едой.

Лайана послала Джойс за драгоценной книгой с рецептами, поправила эннен и направилась на кухню.

Была уже поздняя ночь, когда Лайана легла в одинокую кровать, усталая, но счастливая, поскольку наконец получила разрешение прокопать канаву и осушить омерзительный ров. На это ушел целый день, но она сумела убрать кухни и зал для слуг и поставила перед Северном и рыцарями Перегрина ужин, достойный короля: жареная говядина, розовая и сочная, каплун в апельсиновом соусе, кролик с изюмом и луком, шпинат, сырные и мясные пироги, груши в пряностях и яблочный мусс.

К тому времени как Северн и его люди набили животы, Лайана поняла, что сможет добиться от них всего на свете. Поглаживая раздувшееся брюхо, Северн не только согласился на ее требование, но и предложил помочь копать канаву. Она улыбнулась, ответила, что в этом нет необходимости, и поставила перед ним тарелку со сладким молочным желе.

Ах, если бы ее мужа было так же легко победить!

Лайана устало осела на перину, пытаясь не думать о том, что делает ее муж в замке Бивен. Неужели лежит в объятиях другой женщины?

Роган сидел у камина, не обращая внимания на грязь и разруху замка Бивен, в точности как не обращал на них внимания в замке Морей. Сейчас он видел только смазливую крестьяночку, стоявшую перед ним.

Уезжая сегодня из замка Морей, он сам не знал, зачем это делает. Помнил только, что, когда проснулся, первая мысль была о белокурой дьяволице, на которой женился. Попытался поймать блоху, с радостью переселившуюся из старого тюфяка, на котором он спал, и угнездившуюся в его волосах, и вдруг понял, что должен немедленно оказаться как можно дальше от девчонки.

Он приказал людям седлать коней и помчался прочь от замка, остановившись в деревне, чтобы взять с собой Терсди. Но Терсди тряслась от страха и молила оставить ее дома, иначе Огненная леди убьет ее. Роган брезгливо сплюнул и вышел. То же самое он услышал от Уайтинг и Тьюзди, поэтому пришлось ехать в Бивен без женщины.

Замок Бивен был выстроен на высоком крутом холме, и, прежде чем подняться наверх, он заглянул в деревню и перекинул через седло первую хорошенькую румяную девчонку, которая попалась ему на пути. Теперь девушка, дрожа, стояла перед ним.

— Подойди и поцелуй меня, — приказал он.

По лицу девушки лились слезы, но она послушно шагнула вперед и быстро поцеловала его в щеку. Роган схватил ее за сальные волосы, притянул к себе и яростно впился в губы. Девушка затряслась еще сильнее. Он отпустил ее, толкнув так, что она упала на пол.

— Не терзайте меня, пожалуйста, милорд, — молила девушка. — Я сделаю все, как вы пожелаете, только не мучьте меня.

Желание мгновенно испарилось. Слишком хорошо помнил Роган женщину, которая таяла в его объятиях, женщину, от которой не пахло жиром и свиным навозом.

— Убирайся отсюда, — пробормотал он. — Прочь, пока я не передумал!

Но девушка была слишком испугана, чтобы двинуться с места. Тогда он угрожающе поднялся, и она почти вылетела из комнаты. Роган отвернулся, подошел к бочонкам, стоявшим вдоль стены, и нацедил темного горького пива в грязную деревянную кружку. Один из рыцарей спал тут же, возле бочонков. Роган пнул его в ребра.

— Вставай! — скомандовал он. — И принеси кости. Мне нужно заняться чем-то, иначе сегодня не уснуть.