Уничтожим всех уродов. Женщинам не понять

XVIII. Болтун С-16

Мы ничего не слышим. Ни единого звука. Лампочка вспыхивает прямо над нами, и наконец мы можем рассмотреть, где находимся, поскольку до того мы были то погружены в полный мрак, то ослеплены ярким светом.

Перед нами стоит малый в униформе охранника и наводит на нас фонарь. Теперь он его гасит.

— Что вам надо? — спрашивает он. — Почему вы сюда забрались?

— Мы хотели бы произвести осмотр, — с апломбом отвечает Майк.

Охранник почесывает голову. Вид у него совсем не агрессивный. Нуну встает, обнюхивает его и снова садится у ног хозяина.

Любопытно.

— Дело в том, — говорит охранник, — что сейчас не совсем подходящий час для осмотра клиники. — и потом мы не принимаем посетителей…

Я вежливо справляюсь:

— Это клиника?

— Разумеется, — отвечает он. — Лучшая во всей округе! Умеренные цены, предварительная запись, целебный воздух, поблизости горы, питание усиленное…

Он перечисляет словно заведенный.

— Стоп, — говорит Майк, — достаточно. И убери руку от ширинки.

Охранник резко замолкает, как будто перекрыли водопроводный кран.

Я слегка удивлен. Мы с Майком переглядываемся. Майк начинает привыкать к свету, я тоже; у этого типа странноватый вид. Он шпарит текст наизусть, глядя прямо перед собой. Вид у него обеспокоенный, но он, кажется, не вооружен.

Майк непринужденно опускает руки и направляется к нему. Тот не двигается.

— Как тебя зовут? — спрашивает Майк.

— Как угодно, — отвечает тот. — Обычно меня называют по номеру и серии.

— Что-что? — переспрашивает Майк.

Первый раз я вижу Бокански в таком замешательстве. Здесь ему не удастся решать проблемы, разбрасывая во все стороны гранаты.

— Какой еще номер? — спрашиваю я.

Парень снимает фуражку и чешет голову. На башке у него ни единого волоска. Он забавный В свою очередь я тоже подхожу к нему. Вид у него какой-то недоделанный.

— Номер в моей серии, — отвечает он. — Номер шестнадцать, серия С. Вы можете звать меня С-16.

— Лучше я буду звать тебя Джеф Девэй, — говорю я.

— Почему? — спрашивает Майк.

— В университете у меня был приятель, которого так звали, — объясняю я. — Он плохо кончил. Теперь он журналист. Вдобавок ты на него совсем не похож.

— Красивое имя, — говорит С-16. — Мне нравится. Доктор Шутц забыл меня назвать. Он мною не интересовался. Впрочем, вся серия оказалась бракованной. В живых остались только я да С-9. Но С-9 — сумасшедший. Он все время себя щупает.

— Слушай, — говорит Майк Бокански. — Хватит морочить нам голову этими байками. Лучше выпусти нас отсюда, мы хотим поглядеть, что творится в доме.

— Пожалуйста, — отвечает Джеф Девэй (я все-таки предпочитаю звать его так). — Но я пойду с вами.

Теоретически я должен объявить тревогу. Но я дефективный и поэтому иногда нарушаю инструкции. В противном случае вы бы уже были более или менее мертвы.

Этот парень совершенно полоумный. Майк, судя по всему, делает точно такой же вывод. Не прочь бы сейчас оказаться в своей кровати (вместе с Санди Лав — но это добавление я не осмеливаюсь сделать из целомудрия).

— Доктор недавно уехал, — говорит Джеф, — но кое-кто из его ассистентов остался. Хотите посмотреть опыты? Красивые опыты, по правде говоря. В палате № 8 они работают над девицей, такая красотка, право. Кажется, ее зовут Беренис.

Я хватаю его за руку.

— Вы что, издеваетесь над нами, милейший? Вероятно, я слишком сильно его сжимаю. Вечно я забываю, что могу раздавить руками кокосовый орех. Он бледнеет и начинает тараторить:

— Пустите меня, — говорит он, — прошу вас. Прошу же. Неужели вы не понимаете, что во мне пруд пруди дефектов производства?

— Довольно идиотничать, старина, — говорит Майк. — Лучше отведи-ка нас в палату № 8. Все остальное мы выясним позже.

— Ладно, ладно, — отвечает он. — Я отведу вас… Но должен объяснить: доктор Шутц вывел меня искусственным путем, да не совсем удачно. Именно поэтому-то я и рассказываю то, что не положено. Доктор Шутц проводит эксперименты по ускоренному воспроизведению людей. Это великий врач. Со мной он промахнулся, но я на него не сердит — это его ассистенты надо мной подшутили. Они забыли меня в сушильном шкафу. Остальные из этой серии погибли — все, кроме С-9 и меня.

Он хихикает.

— Вас это не удивляет?.. Я-то привык Все ассистенты доктора Шутца такие же искусственные, как я. Это довольно просто делается, как мне кажется…

Сначала он брал людей с улицы, но это опасно, так как они могли заговорить Мы же лишнего не болтаем. Он еще раз отвратительно ухмыляется.

— За исключением меня, потому что я дефективный!

— Так-так, — говорит Майк. — Нам все ясно. Значит, доктор Маркус Шутц ставит опыты на людях и занимается их воспроизведением?

— Вот именно, — отвечает Джеф Девэй. — Он улучшает породу. Он собирает красивых парней и девушек и заставляет их воспроизводиться Впрочем, наблюдать за этим очень любопытно — я уверен, что вы не отказались бы посмотреть сейчас, как 150 или 200 пар делают детей. Доктор массу всего изобрел: способ ускоренного развития эмбриона, производство трех-четырех поколений в месяц Он вырезает половые железы эмбриона и снова оплодотворяет ими зародышевые женские клетки. Я не знаю подробностей — я только слышал, как об этом говорили, и рассказываю все это сейчас только потому, что я из серии дефективных, и еще оттого, что я злобный, неблагонамеренный и страшно ненавижу доктора Шутца, хотя он этого не заслуживает.

У нас с Майком прямо дух перехватило от того, что он говорит. Пес Майка рявкает и забивается в угол, подальше от этого малого.

— Это он из-за меня чувствует себя неловко, — продолжает последний, указывая на Нуну, — потому что, кроме всего, я не обладаю человеческим запахом. Это-то его и смущает.

В этот момент дверь, прислонившись к которой он стоит, открывается, и дуло револьвера дарит мне прекрасную круглую улыбку, несколько напоминающую куриный зад… Рука красивой, как мне кажется, формы хватает С-16 за запястье и отбрасывает назад. Перед нами — два типа в таких же мундирах.

— Долго же мы вас искали, — ворчит первый — высокий загорелый парень, худощавый, с очень белыми зубами и короткими усиками. Второго я поначалу вижу плохо, но тут он чуть прорисовывается, и я с трудом удерживаю крик. Они совершенно одинаковые! Майк некстати замечает:

— Вы, видно, оба из одной серии?

Они смотрят на него совершенно бесстрастно.

— Следуйте за нами.

Номер первый сторонится, уступая нам дорогу, а… номер 1-бис идет вперед по белому коридору. Коридор! страшно напоминает тот, в котором я объяснялся с двумя санитарами в первый вечер этой истории.

— Куда вы нас ведете? — на ходу спрашивает Майк.

— Молчать! — приказывает тот, что идет следом. Коридор бесконечен. Нужно что-то предпринять.

Майк начинает посвистывать сквозь зубы Я думаю о С-16. Куда он делся?

Может быть, его увел кто-то третий? Что они с ним сделали? Я ничего не мог разглядеть, когда они отшвырнули его назад. Теперь я горько упрекаю себя за тупоумие, ведь в подвале мы потеряли на разговоры драгоценное время. Вопреки своей воле, я не могу не думать о том, что рассказал нам этот придурок… Кто же такой Маркус Шутц? Я и раньше знал по тем фотографиям, что он занимается какими-то опытами. Но эти небылицы о воспроизведении, о фабрике человеческих зародышей? Невероятно, чтобы подобные вещи могли происходить у нас в Калифорнии. По-моему, правда кроется совсем в другом: этот доктор Шутц заведует частной клиникой умалишенных, один из которых сбежал из-под контроля… И помимо этого он занимается всякого рода махинациями. Но это объяснение я тут же отбрасываю. Это невозможно. Глупо, но сейчас речь может идти только о том, что заключалось в этом жутком, в этом страшном объяснении… да еще близнецы, которые нас конвоируют, кто они такие?

А гранаты Майка? Люди с наблюдательной вышки? Боже милостивый, чем больше думаешь об этом, тем больше все смахивает на кошмарный сон. Мы все еще шагаем по белому коридору. Майк насвистывает. Я различаю легкий перестук когтей Нуну о бетонированный пол. Он бежит сзади.

Майк идет совсем близко от стражника, возглавляющего процессию.

И тут я вижу, как он бросается на него и орет:

— Хватай другого, Нуну! Фас! Сзади раздается хрип, я оборачиваюсь и вижу, как мой конвоир пытается отодрать огромного боксера, вцепившегося ему в горло. Он наполовину освобождается, поднимает револьвер, но я хватаю его за руку и начинаю выкручивать ее не в самом приятном для него направлении. Легкий хруст, и она мягко поддается. Так, я сломал ее, ну да ничего не поделаешь — в каждой профессии свой риск,

В течение всего этого времени Майк добросовестно колошматит второго охранника головой о бетон. Считая удары, он широко улыбается. Останавливается он на пятнадцати. Хорошая цифра. Второй, которому я сломал руку, только что очень мило упал ко мне в объятья. Я укладываю его на пол и обыскиваю, так как не следует забывать хорошие привычки. Естественно, в карманах у него ничего нет. По крайней мере, ничего интересного.

— Теперь, — вполголоса говорит Майк, — надо пошевеливаться. Куда делся этот болтун?

— Кто? Джеф?

— Да. Джеф. Что они с ним сделали? Только он может указать нам путь.

— Это не так уж сложно, — говорю я. — Нужно все время идти прямо.

— Мы проходили мимо каких-то дверей. Интересно, что за ними кроется?

— Тогда лучше вернуться назад… Но он, должно быть, предается своим маленьким упражнениям.

Мы еще раз напоследок даем по башке нашим экс-охранникам. Я избегаю на них смотреть — слишком уж похожи они друг на друга Спортивным шагом мы возвращаемся к исходной точке.

Дверь закрыта. Коридор разделяется перед нами на два ответвления. Раньше мы этого не заметили. Куда же делся наш лысый приятель? Что они с ним сделали?

— Может быть, их было трое? — замечаю я.

— Возможно, — бормочет Майк сквозь зубы. — Бесполезно обращаться за помощью к собаке — этот тип ведь ничем не пахнет… Какова скотина!

— Наверняка они его заперли, — говорю я. — Что, если попытаться отпереть двери?

— Это рискованно, — говорит Майк. — По какому коридору пойдем?

Мы можем идти налево, направо или же туда, где мы оставили в плачевном состоянии двух наших похитителей.

— А что, если нам отсюда смыться? — говорю я. — Вылезем в подвальное окно?

— Дверь заперта, — отвечает Майк.

Он смотрит на меня так, что я заливаюсь краской. Как это глупо — краснеть. Все-таки хорошо сидеть дома…

— Я не трушу, — говорю я. — Просто хочется спать.

— Старина, — говорит Майк Бокански, — на твоем месте я бы предпочел холодный компресс и пару костылей. Не знаю, из какого теста ты сделан, но оно весьма прочно… Пока мы еще здесь, попробуем все же открыть дверь — может быть, нам придется улепетывать, а этот выход мы, по крайней мере, знаем.

Я подхожу к двери. На вид она прочная Я слегка наваливаюсь плечом. Дверь не поддается. Я отступаю.

— Берегись! — кричу я Майку.

Я разбегаюсь и налетаю на нее вместе со своими девяноста килограммами. Раздается оглушительный треск, и я оказываюсь в окружении дюжины обломков. Майк помогает мне подняться. Все это наделало немало шума.

— Ничего не понимаю, — говорит он. — Представляешь, какой гвалт мы тут устраиваем вот уже полчаса. И все, что из этого проистекло, — три совершенно сумасшедших мужика.

— Странное место, — говорю я, массируя правую ключицу. Мне это уже начинает надоедать.

Майк входит в комнату и убеждается, что подвальное окно на месте. Я двигаюсь за ним, но тут же останавливаюсь. Нуну глухо и отрывисто рявкает. Мы оборачиваемся и застываем по сторонам выломанной двери.

— Кажется, я понял, — говорю я. — Эта комната служит им ловушкой.

Шум шагов приближается. Майк подзывает пса. Мы ждем. Шаги затихают у двери. Нуну брезгливо прижимается к ногам хозяина. Входит человек.

— Ну, — говорит он (и я узнаю голос С-16, он же Джеф Девэй). — Вы идете в палату № 8 смотреть операцию?