Уравнение со всеми известными

Глава VII. ПРОВЕРКА ШРИФТА

Куда же он мог деваться? Второго выхода у нас из подъезда нет. Я осторожно пробрался к ящикам и отпер свою ячейку. Пусто. «Ну, ни фига себе пряники! — думаю. — Значит, его и впрямь кто-нибудь спугнул? Ну, а дальше-то куда он делся?» Мог, конечно, на лифте подняться для отвода глаз. Но он ведь там, на каком-нибудь этаже, не растворился. Может, к кому зашел? Или вообще у него в нашем доме сообщник живет? Я стал лихорадочно соображать, кто из нашего дома учится в нашей школе у Сретенских ворот. Ну, я учусь. Однако я не сообщник Филиппа. Скорее жертва. Нинка из одиннадцатого. Дочь нашей библиотекарши тети Нонны. Она еще с Климовой средней сестрой Женькой дружит. И все они, Филипп, Нинка и Женька, между прочим, учатся в одном классе. А у Нинки пишущая машинка есть! Вернее, не у нее, а у тети Нонны. Сам видел. Меня однажды мать за чем-то хозяйственным к ним послала, а тетя Нонна в это время карточки печатала. Это еще в старом здании школы было. Теперь у нас в библиотеке компьютер стоит. Но машинка-то у тети Нонны наверняка осталась. Вот Филипп и приходит к ним анонимки свои печатать.

Правда, я тут же немного усомнился. Нинка все-таки совсем другая. Не станет она ни за какие проценты в столь мерзком деле участвовать. А, собственно, зачем ей участвовать? Филипп ведь ей наверняка не докладывается, какую пакость на ее машинке изготовляет. Просто спрашивает: «Можно я быстренько забегу и у тебя кое-что напечатаю?» Разве однокласснику откажешь? Вот если бы у меня была пишущая машинка и понадобилась бы она Агате, тому же Антипу или даже Адаскиной, естественно, я бы ничего не имел против.

Значит, надо прямо сейчас идти к Нинке и проверять. Моему появлению в этой квартире никто не удивится. Я еще и не так там появлялся, но это другая история. Очень давняя, однако тети-Ноннин муж, дядя Сережа, до сих пор, когда меня видит, за сердце хватается. Короче, я для них человек привычный.

Поднялся я к ним на этаж, позвонил. Открыла мне Нинка. И вроде как недовольно поморщилась:

— Ах, это ты? Мамы нет. Чего тебе надо?

— Да я не к твоей маме, — объясняю.

— К кому же? — удивилась дочь тети Нонны.

— Мне просто машинка нужна. Совсем ненадолго. Пару слов напечатаю и уйду.

— Тебе обязательно сейчас? — спросила Нинка. — Или можешь позже зайти?

— Не, — проявил настойчивость я. — Позже никак. Мне сейчас позарез надо.

— Ладно, — вздохнула она. — Проходи в большую комнату, а машинку я сейчас принесу.

Путь в большую комнату лежал мимо Нинкиной комнаты, и именно там, за полуприкрытой дверью, я увидел кусок Филиппа, а верней, его ухо и часть башки. Похоже, он уже все напечатал и теперь просто с Нинкой кадрился. Потому ей и не понравилось, что я приперся. Ничего, потерпит. Мне, может, анонимки ее Филиппа еще меньше нравятся.

Принесла она мне машинку.

— Только, — говорит, — я не уверена в ленте. Может, высохла? Мы очень давно ничего не печатаем.

Выходит, она с Филиппом все-таки заодно. Или он просто велел ей никому не говорить, что печатает на ее машинке? Ладно, мы это после выясним.

— Ничего страшного, — произнес я вслух. — Как выйдет, так и выйдет. Только листок бумажки дай мне, пожалуйста. А то я из дома захватить забыл.

Нинка бросила на меня очень странный взгляд, однако просьбу исполнила. А у меня, естественно, только одна мысль в голове: сейчас что-нибудь напечатаю, и мы с ребятами шрифт сравним. Вот тогда и станет окончательно ясно, Филипп это или нет.

Притащив мне бумагу, Нинка предупредила:

— Только скорей, мне некогда.

Естественно, некогда. Филипп у нее сидит. Неужели они вместе такое задумали? Вот и верь после этого людям. Нинку бы я никогда не заподозрил.

— Ты слышал, что тебе сказали? — снова заговорила она. — Шевелись. Мне некогда.

— Да мне только две строчки, — откликнулся я и, заправив лист в машинку, нашуровал: «Дорогой Дмитрий! а, б, в, г, д, е...» Словом, я напечатал подряд все буквы. Сперва заглавные, затем — строчные. Достаточно, чтобы сравнить.

— Все, Нинка, спасибо.

Она чуть ли не вытолкала меня за дверь. Такое вот гостеприимство. Но мне плевать. Я метеором понесся за Рэем. Надо с ним вместе оказаться внизу, пока Филипп не вышел. Кто его знает, сколько он у Нинки просидит. Может, он только и ждал, пока я исчезну. Хотя, по-моему, Нинка настроилась на долгий визит. «А вдруг они, наоборот, куда-нибудь вместе сейчас собрались? — возникла у меня новая догадка. — Тогда Филипп просто, пройдя мимо почтовых ящиков, украдкой бросит письмо, а Нинка вообще ничего и не заметит». Но и в этом случае у меня время есть. Пока Нинка соберется... Женщины быстро выходить из дома не умеют.

Слетал я за Рэем и вниз. А бабушка Кочетковых вслед мне кричит:

— Ты почему сегодня так рано?

Ну въедливая старуха. Подумаешь, на пять минут раньше явился. Но я отвечать ей не стал. Некогда было. Поэтому я прикинулся, будто не слышу.

Спустились мы вниз. В ящике пусто, и Филипп в окрестностях не наблюдается. Я с такой скоростью туда-назад сносился, что уж точно его бы засек хоть в конце переулка. Значит, у Нинки по-прежнему сидит. А если он испугался, что я раскусил его? Я же на машинке печатал. С другой стороны, если он заволновался, то резко сменит тактику. Либо для анонимок другой машинкой воспользуется, либо еще что-то придумает. В любом случае, это тоже будет нам знаком. И потом, прежние-то письма уже напечатаны, и мы с ребятами их сохранили. Теперь остается только сравнить.

Я разрывался между двумя задачами. Меня просто подмывало скорей вернуться домой и сравнить обе анонимки с тем, что я только что сам напечатал. Но тогда я мог упустить Филиппа. Поэтому мы с Рэем продолжали дежурить.

Нетерпеливый папуас почему-то рвался во двор, однако я не уступил ему. Двор мне сейчас абсолютно без пользы. Оттуда Филиппа не разглядишь. Я же не волшебник, сквозь стены дома ничего не вижу. Поэтому у нас с Рэем завязалась нешуточная борьба. Я пытался заставить его, как нормальную собаку, гулять туда-сюда мимо дома. Но он не желал. Пятился во двор, и точка.

Я совершенно с ним измучился. А Филиппа все не было. «Сколько можно в гостях торчать? — возмущался я. — И вообще, чего в нем Нинка нашла? Надо будет ей после как-нибудь намекнуть, что он у себя дома тараканов разводит. Мне почему-то кажется, она мигом к нему после этого интерес потеряет».

Мы с Рэем еще немного «погуляли». Вернее, это больше смахивало не на прогулку, а на перетягивание каната. Только вот победитель никак не определялся. Мы всю дорогу пребывали в состоянии боевой ничьей. То он меня во двор затянет, то я его оттуда выволоку. У меня с каждой новой победой силы все убывали и убывали. А вот Рэй ничего, держался. Выносливый пес. Видно, здоровьем в бабушку Кочетковых пошел.

На мое счастье, домой возвратились тетя Нонна и дядя Сережа. Я им сказал: «Добрый вечер!» — а про себя думаю: «Вот сейчас ты, Филипп, оттуда, как пробка, вылетишь!»

Так и вышло. Не скажу, правда, что он вылетел из подъезда, как пробка, но времени между возвращением тети Нонны и его выходом прошло совсем немного. Полагаю, он едва с ней и с дядей Сережей успел поздороваться. Я на сей раз прятаться от Филиппа не стал. Чего мне? Я с собакой законно гуляю. Пусть этот тараканий деятель сам, если хочет, от меня прячется. И вообще, это мой дом. Где хочу, там и стою.

Правда, я, конечно, выждал, пока Филипп скроется за поворотом на Сретенку. Надо было наверняка убедиться, что он совсем ушел. Удостоверившись в этом, я повернул к подъезду.

Но, как это часто случается, в одном проявишь сверхбдительность, а другую опасность недооценишь. Я уж хотел домофон ключом открыть, и нате вам: дверь распахивается, и возникает мой предок.

— Дмитрий, ты совсем спятил?

У меня в башке мигом компьютер защелкал. В чем, интересно, я мог проколоться? Но я так ничего и не успел сообразить. Предок мой как заорет:

— Мне эта твоя бабка мозги все по телефону проела. Ей, видите ли, интересно, куда ты вместе с собакой исчез?

— Известно, куда. Гуляем, — ответил я.

— Ты с ней уже два часа гуляешь! — вновь принялся орать предок.

— Нет, всего час пятнадцать, — уточнил я. — Нужно же Рэю воздухом подышать.

— А о нас с матерью ты подумал? — взвился предок. — Нам, между прочим, тоже после работы отдохнуть нужно, а не с бабками посторонними выяснять отношения. В общем, Дмитрий, верни ей быстро собаку — и домой.

В лифт мы с отцом вошли вместе. Только он вылез на нашем этаже, а я с Рэем поднялся выше. Бабка мне жуткий скандал закатила. Мол, разве можно так долго? Она, видите ли, вся изнервничалась. Вот и пойми людей. Тяжелый клиент мне достался. И продукты не те ношу, и с собакой не так гуляю. Но с этим, видно, ничего не поделаешь. Хочешь зарабатывать, терпи.

Выслушал я ее — и вниз ходу, к почтовому ящику. Ничего. Неужели Филипп и впрямь испугался, когда я у Нинки его накрыл? Если так, значит, мы уже все знаем и завтра же примемся вырабатывать контрмеры.

Теперь мне следовало быстро сверить шрифт и созвониться с Климом и Тимкой. Дома я сразу этим и занялся. Однако меня ждало разочарование. Шрифты оказались совсем непохожими. На анонимках несколько букв пропечатывались нечетко и к тому же прыгали. А у Нинкиной машинки с этим был полный порядок. Не знаю даже, расстроился я или обрадовался. С одной стороны, так и не удавалось установить личность Доброжелателя, но с другой — Нинка точно оказалась ни при чем. Да и Филипп вроде не виноват. Хотя вообще-то с ним дело обстояло сложнее. Ясно пока одно: к Нинке он ходит совсем не для печатания писем. Но ведь, возможно, он пользуется какой-то другой машинкой. И вообще, где гарантия, что у него нет собственной? Окончательно запутавшись в своих мыслях, я позвонил Круглому, но его мама сказала, что он еще сидит у Тимки и вроде должен скоро вернуться.

Я набрал Сидора. Несколько раз набрал. Там было наглухо занято. Неужели еще до сих пор дежурят? Я посмотрел на часы. Без пятнадцати одиннадцать. А мы с ними договорились следить за ящиками минимум до одиннадцати, а если получится, то и до полуночи. Это ведь меня предок вынудил раньше уйти. Да я и сам успокоился, что уже Филиппа засек. А теперь, оказывается, это вроде и не он. Эх, зря ушел. А с другой стороны, иначе было и невозможно. Отмазка ведь кончилась. Бабушка Кочетковых собаку вернуть потребовала.

И оставалась теперь надежда только на Клима и Тимку.

Может, хоть им повезет? Но им не повезло.

Сперва мне позвонил Сидор:

— Я, как дурак, столько времени проторчал, и все впустую.

— Значит, нового письма нет? — решил уточнить я.

— Ни намека, — отрезал Тимка. — То ли он сам за нами следит, то ли все-таки по утрам к нашим ящикам ходит. Придется завтра встать ни свет ни заря.

Я согласился:

— Другого выхода нет. — И рассказал ему про Филиппа.

Он слушал, не перебивая, лишь свирепо сопел в трубку.

— Может, и впрямь не он, — дождавшись, когда я умолк, с неохотою произнес Сидор. — Но есть еще вариант, что ты просто спугнул его. Он ведь тоже не пальма в тундре. Сечет, что к чему.

— Вряд ли, — не верилось мне. — По-моему, он просто к Нинке пришел. И вывалился оттуда, только когда ее предки вернулись.

— Одно другому не мешает, — ответил Тимур. — Может, у него просто бизнес на первом месте. Вот он и сочетает приятное с полезным. И потом, Будка, ты точно уверен, что шрифты разные?

— Уверен, — не сомневался я.

— Все равно притащи свой образец в школу, — потребовал Сидор. — Вдруг ты ошибаешься.

Я знал, что не ошибаюсь. Однако с Тимуром, когда он упрется, спорить бесполезно. Проще притащить. Что я и пообещал ему. Пусть воочию убедится.

— А у Круглого как? — поинтересовался я.

— Я не могу ему позвонить, потому что он сказал, что сидит у меня, — откликнулся Тимур. — А он не может мне позвонить, потому что мои считают, будто я у него. Так что, звони ему ты, Будка. А после мне сообщишь.

Так я и сделал. Однако у Круглого дежурство прошло не с лучшими результатами, чем у Сидора, то есть ровно никакой информации. Я даже почувствовал некоторую гордость. У меня-то было полно событий, и они даже первое время выстраивались в логическую цепочку. Я же не виноват, что у тети Нонны оказалась не та машинка. А так Филипп вполне подходил.

Круглому пришлось совсем плохо. Он и на улице торчал, и в подъезде. Сперва на улице стало мокро. Клим в подъезде укрылся. Но там его соседи замучили. А в промежутках между соседями он все равно трясся. Потому что в любой момент мог пройти кто-нибудь из его многочисленных родственников. Они, естественно, начали бы задавать разные вопросы. Потому что никто бы из них не понял, зачем Круглому торчать в подъезде, когда у него тут, совсем рядом, есть собственная квартира и даже своя комната. Короче, Клим продрог в намокшей под дождем одежде, и настроение у него было скверное. Поэтому мы вскоре распрощались.

Тимке я сообщить ничего не смог. Предки согнали меня с телефона и велели укладываться спать. Тут я счел уместным предупредить:

— Завтра я встаю не в восемь, а в семь. Предводительница перед первым уроком классный час назначила.

— В конце года-то? — удивилась мать.

— Подводим итоги, — не моргнув глазом, продолжал я врать. — Предводительница говорит: «Это для того, чтобы у вас появилась возможность за летние каникулы сделать выводы».

— Что ж, — задумчиво изрек отец. — Может, она и права.

— Тогда тем более немедленно ложись, — распорядилась мать. — И так вон глаза на лбу. Совершенно не высыпаешься.

— Мне еще только один звонок сделать, — взмолился я.

Но предок решительно отверг мою просьбу:

— Завтра наговоришься.

Я, конечно, после их ухода из моей комнаты Тимке бы позвонил, но они и телефон с собой унесли. Потому что, видите ли, отцу нужно было что-то обсудить по делу. Так что Сидору пришлось набраться терпения до следующего утра. Да я, в общем-то, ничего нового сообщить ему и не мог.

Утреннее дежурство тоже ничего не принесло. Жутко обидно. Совершенно зря не выспался. А письма так и не принесли. Тимка тоже разозлился:

— Хитрый, подлюга. По всем направлениям издевается.

— Может, просто от нас отстал? — с надеждою спросил я.

— Как же, — свирепо произнес Тимка и вдруг, кровожадно улыбнувшись, добавил: — А может, с ним что случилось? Тогда его в школе сегодня не будет.

— Ох, — выдохнул Круглый. — Хоть денечек передохнуть.

— Это не отдых, — возразил Тимка, — а затишье перед боем. Специально, чтобы противника дезориентировать. Мы расслабимся, а он и нанесет решительный удар.

Я поежился. Решительного удара мне совсем не хотелось. И я сказал:

— Прежде, чем нанесет, нужно нам с вами его зацапать.

— Где ты его собираешься цапать? — спросил Клим. — Что, нам теперь каждый день устраивать такие дежурства возле ящиков?

— Можно по очереди, — предложил Тимур. — Достаточно-то одного ящика. Он ведь нам одинаковые письма раскладывает. А раз в три дня как-нибудь сдюжим.

— Это если он за нами не сам следит, — сказал я.

— За тремя сразу не проследишь, — возразил Тимка.

— Достаточно одного, — передразнил я. — Выяснит, что кто-то из нас опять торчит у ящика, и нам назло услугами почты воспользуется.

— Кстати, не понимаю, почему он до сих пор этого не сделал? — озадаченно произнес Клим.

— Долго почта идет, — ответил я.

— Ничего подобного, — мигом заспорил Тимка. — Если отнести в наше почтовое отделение, то на следующий день получишь.

— Наверное, экономит на марках, — выдвинул я новую версию.

— Точно, — хмыкнул Тимур. — Экономный Доброжелатель. Все на халяву хочет получить.

Я отдал ребятам образец шрифта. Они целых два урока сравнивали его с письмами. На первом уроке Тимка, а на втором — Клим. В результате они пришли к тому же выводу, что и я: машинка совершенно не та.

Правда, Сидор не преминул заявить, что я действовал в корне неправильно.

— Лопух ты, Будка, — отчитывал меня он. — Если бы Филипп свои анонимки и впрямь у Нинки печатал, то мигом бы понял, почему тебе машинка понадобилась. И начал бы заметать следы.

— Не усложняй, — отбивался я.

— Я, наоборот, упрощаю, — гнул свое Сидор. — Чтобы ты в будущем вел себя осторожней.

«Учить он меня будет!» — про себя возмутился я, а Сидору сказал:

— Да благодаря мне мы из списка одного подозреваемого исключили. Верней, даже двух: Филиппа и его брата!

— Во-первых, еще до конца не исключили, — не желал успокаиваться Тимур. — И вообще, Будка, сперва надо было просто выяснить, не сидит ли Филипп у Нинки. А уж после того, как в этом убедился, выждать время до вечера и словно бы невзначай попросить машинку. А когда бы тебе дали на ней попечатать, следовало полностью воспроизвести текст письма.

Мне надоело, и я заорал:

— Зачем тебе текст письма, если и так невооруженным взглядом видно: машинка не та!

— Чего ты раскипятился? — спросил Тимка. — Я ведь просто на будущее тебя учу, как такие вещи правильно делаются.

— На будущее? — еще больше разозлился я. — Мы что, по-твоему, до конца жизни авторов анонимок искать будем?

— При чем тут анонимки? — удивленно взглянул на меня Тимур. — У тебя, Будка, отсутствует абстрактное мышление. Мало ли с чем придется еще столкнуться. Так вот, чтобы ты больше не повторял ошибок.

— За своими ошибками следи, — мне уже окончательно надоел этот «учитель жизни». — Если бы не твои тараканы, нас бы сейчас шантажировать было не за что. Жили бы спокойно и занимались своими делами.

У Тимки от злости прямо желваки по физиономии заходили. И он прошипел сквозь зубы:

— Ах ты, какие мы правильные. И дел у нас, видно, своих полно. И вообще, может, ты анонимки и пишешь?

— Ага. Себе, — хохотнул я.

— Правильно, — без тени юмора произнес Тимур. — Нам с Круглым для подлянки, а себе для отвода глаз.

Ну, совсем с катушек съехал. Я уж и не знал, что ему сказать. Спасибо, Круглый вмешался:

— Мужики, по-моему, вы сейчас поругаетесь. Может, отложим, пока с Доброжелателем не разберемся?

— Можно и отложить, — сурово глянул на меня Сидор. — Но ты, Будка, все же учти, как правильно шрифт сличать.

Ну, обязательно ему надо, чтобы его слово оказалось последним. Я ответил:

— В следующий раз предоставлю это тебе. Сам делай по своим правилам.

— И ведь сделаю, — пообещал Тимка.

Весь следующий урок я, плюнув на Доброжелателя, переключился на другую проблему и напряженно ее обдумывал. Я ведь еще не размножил десятирублевое письмо, а тянуть с этим мне не хотелось. Тем более пока время свободное есть. А то неизвестно, как себя дальше поведет Доброжелатель. Придумает нам новое задание, тогда, может, вообще ни до чего станет.

Я понял: чтобы пробиться к ксероксу, нужно дождаться большой перемены и избавиться на время от Сидора и Круглого. Они скорее всего намылятся вместе с девчонками в столовую. Тогда я словно бы невзначай попрошу их купить на мою долю еды и, сказав, что подойду чуть позже, быстренько смоюсь.

Макаркина секретарша тоже ведь человек. И наверное, обедать захочет. Или еще куда-нибудь отправится. В общем, буду действовать по обстоятельствам. Мне и ксерокс-то требуется не больше чем на пять минут. И бумагу я собственную прихватил. Чужой мне не надо.

С ребятами все прошло по заранее намеченному плану. Они еще удивиться не успели, а я уже исчез. Добежал до канцелярии. Дверь открыта, а секретарша сидит за столом и работает на компьютере. Я расстроился. Думаю: «Если Макарка В.В. загрузил ее каким-нибудь срочным делом, она целую перемену провозится». А знаете, как бывает: свыкнешься с какой-нибудь мыслью, и все. Вот и я был уверен, что письма сегодня в школе размножу, и теперь мне хотелось это осуществить, а не переписывать дома целых десять или даже двенадцать штук от руки.

Видимо, я слишком долго стоял перед дверью канцелярии и расстраивался, потому что секретарша меня заметила.

— Будченко, какие проблемы?

— Да просто мимо иду, — откликаюсь.

— Ты не мимо идешь, а, скорее, мимо стоишь, — улыбнулась вдруг она. — У тебя пять минут есть свободных?

— Ну-у, — протянул я. — А что?

— Посидеть тут сможешь? — спросила она. — Мне, видишь ли, надо срочно документ отнести на подпись Николаю Ивановичу, а сюда человек прийти должен. Посидишь?

— Посижу, — мне не верилось в подвалившую вдруг удачу. — А человеку что сказать?

— Пусть подождет. Я скоро вернусь. Только без меня ни в коем случае не уходи, — взмолилась она.

— Обижаете, — сказал я.

И она ушла. Я первым делом подергал дверь директорского кабинета. Заперто. Значит, Макарки В.В. нету. Тогда, вытащив из сумки бумагу и письмо, я все это заправил в копировальный аппарат.