Увядающая надежда

Глава 9

Эйми

— Это было настоящее пиршество, — говорю я несколько дней спустя, потирая живот. Тристану за два дня не удалось поймать ни одной птицы, так что мы питались в основном фруктами. Сегодня нам повезло. После того, как мы закончили есть, я объявляю, что, поскольку у нас еще есть около получаса до наступления темноты, я хочу проверить наш запас дров, чтобы посмотреть, нужно ли нам собрать больше дров первым делом утром. Я все еще каждый день развожу сигнальный огонь. Тристан убирает тушку птицы, которую мы съели. Хотя у меня нет проблем с ее употреблением, меня все равно тошнит, когда я вижу голые кости. Я бы хотела, чтобы у нас было немного овощей к мясу, но нам не очень повезло найти что-нибудь такое, что мы могли бы вынести.

Я поднимаюсь с земли акробатическим движением, которое вызывает волну тошноты. Я восстанавливаю равновесие, качая головой. Я привыкла этого ожидать, но это не значит, что я к этому привыкла. Влажная, удушающая жара напрягает мое тело, и мне часто бывает трудно сосредоточиться на том, что я делаю. Грязь заглушает мои шаги, когда я направляюсь к укрытию из ветхого дерева. Я осматриваю оставшиеся ветки, оценивая, подойдут ли они для разжигания огня или просто для его поддержания. Вскоре ко мне присоединяется Тристан.

— Они не годятся для разжигания огня. Завтра утром я…

Я чувствую, как что-то ползет вверх по моей руке. На несколько секунд я застываю. Затем я опускаю взгляд, и мой пот превращается в сосульки на моем теле. Моя рука покрыта пауками. Укол облегчения пронзает меня изнутри, потому что они не очень большие. Но мой момент облегчения длится лишь одну секунду, потому что меня охватывает ужасающая боль, начинающаяся там, где находятся пауки. Я начинаю кричать, отчаянно пытаясь стереть их, но Тристан что-то кричит, хватает меня за руки, останавливая. Как может что-то столь незначительное причинять столько боли? Как будто у них вместо когтей острые ножи.

— Убери их от меня, — истерически кричу я.

— Сними их.

Взмахом руки он смахивает их прочь. Но боль не проходит.

— Важно… — начинает он, но остальная часть его предложения превращается в вой. Пауки добрались и до него тоже. Но я их нигде на нем не вижу.

— Откуда исходит боль? — спрашиваю я.

— Моя спина, — выдыхает он, стиснув зубы.

Я начинаю расстегивать его рубашку, но он качает головой, и я понимаю, что он имеет в виду. Нет времени расстегивать пуговицы. Я разворачиваю его и рву его рубашку. Я могу сказать, что он пытается что-то сказать, но его слова смешиваются со стонами боли, и все, что мне удается разобрать, это слово "ладонь".

Вот они. Два паука на нижней части спины, прямо рядом с позвоночником. Я хлопаю по ним ладонью так сильно, как только могу, и они отваливаются. Стоны Тристана не прекращается.

— Дава пойдем в самолет, — говорю я.

Тристан кивает, и мы наполовину несем, наполовину тащим друг друга внутрь самолета. Моя рука ужасно болит, но меня больше беспокоит Тристан, который продолжает спотыкаться. Его укусы были очень близко к позвоночнику. Я дрожу. В этой области очень много нервов.

— В аптечке первой помощи есть крем от насекомых, — говорит он, как только я опускаю его на одно из сидений.

— Я принесу.

Я не очень верю, что крем поможет. Мы каждый день пользуемся салфетками от насекомых, но они не очень полезны.

Тристан заставляет меня сначала нанести крем на руку. Она выглядит ужасно. Повсюду красные, опухшие пятна, не только в тех местах, где меня укусили. Меня начинает тошнить, когда я вижу спину Тристана. Вся нижняя часть его спины — маленькие холмики кожи.

— Твои укусы выглядят намного хуже.

Я наношу крем так хорошо, как только могу.

— Что ты пытался сказать, когда я пытался избавиться от пауков на твоей спине?

— Я хотел, чтобы ты смахнула их, а не прихлопнула ладонью, потому что их когти обламываются и остаются внутри кожи.

— Но это то, что я сделала, — говорю я в ужасе, глядя на его деформированную спину.

— Как мне вытащить когти?

— Никак. Все в порядке, мне просто понадобится больше времени на исцеление.

— А что, если пауки ядовитые?

— Тебя укусили примерно шесть раз. Ты бы сейчас была в коме, если бы они были ядовитыми.

Я приношу ему новую рубашку из сумки и помогаю ее надеть.

— Ты можешь помочь мне добраться до кабины пилота? — спрашивает Тристан, приподнимаясь.

— Ни за что. Ты спишь на этом сиденье. Я хочу присматривать за тобой.

— Нет.

Его отказ звучит решительно, скорее как приказ. Я не нахожу слов, поэтому молча помогаю ему добраться до кабины. Я прихожу в ужас, когда вижу ее. Это первый раз, когда я в ней. Место крошечное, и его кресло пилота не откидывается, как пассажирские сиденья.

— Тристан, ты не можешь спать здесь. Здесь нет свободного места.

— Со мной все будет в порядке.

Его голос звучит так слабо; его слова пугают меня вместо того, чтобы успокаивать.

— Тристан, пожалуйста, давай вернемся в салон, — умоляю я. Он качает головой.

— Не упрямься, клянусь, я не храплю.

Он смеется, но затем его смешок превращается в гримасу боли.

— Закрой дверь и постарайся немного поспать.

Паника охватывает меня при мысли, что с ним что-то может случиться. Она настолько мощная и пугающая, что душит меня, заставляя забыть о своей собственной больной руке. Мысль о том, что с ним может что-то случиться, немыслима. Его безопасность важна для меня. Нет. Он важен для меня.

Я почти не сплю. Моя рука беспокоит меня, и я не могу перестать думать о том, почему Тристан настаивает на том, чтобы спать в этой вызывающей клаустрофобию комнате. Я вздрагиваю, вспоминая, каким слабым он выглядел. Слабый солнечный свет проникает сквозь окна, когда я наконец засыпаю.