Приступая к рассказу о боевом пути 62-й армии, которая после Сталинградской битвы была переименовала в 8-ю гвардейскую, я не могу не остановиться на некоторых итогах Сталинградского сражения, не могу не коснуться, хотя бы вкратце, того, что вынесла из Сталинградского сражения 62-я армия, как, из каких элементов создавался ее боевой опыт, чтобы было понятно, как этот опыт применялся уже не в оборонительных боях, а в широких наступательных операциях.
Обратимся прежде всего к некоторым документам.
«Правда» № 278 от 5 октября 1942 года писала: «С затаенным дыханием следит мир за гигантской битвой, развернувшейся на берегах Волги. Каждое сообщение мгновенно облетает весь свет. Газеты всех стран на первых страницах печатают телеграммы о положении в районе Сталинграда, о ходе небывалого в истории сражения. Мировая печать единодушно отмечает беспримерный героизм защитников города. Турецкая газета «Икдам», высмеивая вымыслы о непобедимости германской армии, подчеркивала: «Один только Севастополь боролся больше, чем французская армия, один только Сталинград оказывает более упорное и сильное сопротивление, чем вся Европа».
Фашистская газета «Берлинер берзенцейтунг» от 14 октября 1942 года так характеризовала бои в Сталинграде: «У тех, кто переживает сражение, перенапрягая все свои чувства, этот ад останется навсегда в памяти, как если бы он был выжжен каленым железом. Следы этой борьбы никогда не изгладятся… Наше наступление, несмотря на численное превосходство, не ведет к успеху».
В мае 1944 года президент США Рузвельт прислал грамоту Сталинграду, в которой писал: «От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками, храбрость, сила духа и самоотверженность которых во время осады с 13 сентября 1942 года по 31 января 1943 года будут вечно вдохновлять сердца всех свободных людей. Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны Союзных Наций против сил агрессии».
Можно привести еще много документов, которые — иногда и вопреки желанию их авторов — давали и дают объективную оценку Сталинградской битвы. Все важнейшие документы сходятся на одном: Сталинградская битва была решающим сражением в ходе второй мировой войны, она положила начало коренному перелому в ходе войны. Некоторые зарубежные историки и журналисты и после войны, сохраняя объективность, признавали за Сталинградской битвой ее первостепенное значение для мировой истории двадцатого столетия.
Так Роберт Шервуд в своем двухтомном труде «Рузвельт и Гопкинс» писал: «Завершение грандиозной русской победы в Сталинграде изменило всю картину войны и перспективы ближайшего будущего. В результате одной битвы, которая по времени и невероятному количеству потерь была фактически равна отдельной крупной войне, Россия стала в ряды великих мировых держав, на что она давно имела право по характеру и численности своего населения».
Сегодняшние фальсификаторы истории, в надежде, что время размыло человеческую память, стараются изобразить дело так, что Сталинградская битва была чуть ли не рядовым событием второй мировой войны.
Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, бывший командующий группой армий «Дон» и затем «Юг», мемуарам которого на Западе придается особое значение в поисках «документальной основы» для фальсификации истории, пишет: «Несмотря на то, что немцы потеряли в общем пять армий, все же нельзя говорить, что эта утрата уже имела решающее значение для исхода всей войны».
В этой концепции нет ничего нового, она целиком повторяет установки гитлеровской пропаганды в дни разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом. Известен случай с военным инженером 6-й армии Зелле. Он в качестве курьера вылетел на самолете из Сталинградского котла. Вскоре же он был по личному распоряжению Гитлера заключен в концлагерь за «пропаганду, наносящую ущерб вермахту».
Не отстают от гитлеровских генералов в своих попытках принизить значение Сталинградской битвы и военное искусство, проявленное при этом советским командованием, и некоторые английские генералы, военные теоретики и историки.
Вместе с тем фальсификаторы истории всячески преувеличивают роль вооруженных сил союзников на других театрах военных действий. Так, генерал-лейтенант З. Вестфаль, упоминая о высадке 8 ноября 1942 года союзных войск под командованием генерала Эйзенхауэра в Марокко и Алжире, говорит, что «именно теперь и началась борьба не на жизнь, а на смерть», что «вооруженные силы именно этим начали теперь активные, прямые военные действия против Германии».
Тем, у кого так коротка память, я считаю необходимым напомнить, что наступление врага в Северной Африке началось 21 января 1942 года. Итало-немецкие войска под командованием Роммеля вытеснили англичан из Киренаики и достигли Эль-Аламейна, в ста километрах от Александрии. Наступление велось без привлечения сколько-нибудь значительных резервов. Вся техника, все резервы были сосредоточены Гитлером на Восточном фронте, в России. Наступление Роммеля затормозилось. Он неоднократно просил у Гитлера резервов. Гитлер уже ничем не мог помочь Роммелю. Не в пустынях Северной Африки, не на Среднем и Ближнем Востоке искал Гитлер победы — важнее театра военных действий, чем в России, для него не было во всю вторую мировую войну; важнее участка, чем под Сталинградом, в 1942 году для него не было на всем Восточном фронте.
Если бы мы не выиграли в Сталинградской битве, то это могло бы иметь тяжкие последствия и для нас, и для всей антигитлеровской коалиции. Это объясняется тем, что Гитлер связывал с победой на Волге далеко идущие цели. Потерпев поражение под Москвой, нацистские правители все еще рассчитывали на победоносное завершение развязанной ими войны против СССР. И потому, планируя летнюю кампанию 1942 года, они ставили перед своими войсками задачи вновь перехватить стратегическую инициативу, уничтожить основные силы Красной Армии, захватить важнейшие политические и экономические центры нашей страны.
Отсюда их стремление захватить Сталинград, перерезать важнейшую для нас в те годы транспортную артерию, связывающую центр страны с югом, Москву и фронт с бакинской нефтью, с хлебными районами. Захват Сталинграда означал бы также угрозу охвата Москвы немецко-фашистскими войсками с юга, отсечения центра России от Урала и Сибири. А ударом на Кавказ гитлеровское командование предполагало овладеть бакинской нефтью и открыть ворота для военного вторжения на Ближний и Средний Восток. Кроме того, не следует упускать из виду расчет Гитлера на то, что после захвата Сталинграда ему удастся втянуть Турцию и Японию в войну против Советского Союза. Это могло дать возможность гитлеровскому командованию снять часть дивизий с Восточного фронта и, перебросив их в Северную Африку, развернуть и там широкие наступательные операции. И вместе с тем, несмотря на столь ответственный момент для хода всей второй мировой войны, Сталинградская битва носила характер поединка Советских Вооруженных Сил с гитлеровской военной машиной, в состав которой входили и войска ее сателлитов.
Наши союзники не торопились выполнить свое слово о создании второго фронта в Европе в 1942 году.
Английская разведка информировала свое правительство: «Положение на Восточном фронте таково, что можно ожидать любого исхода, и поэтому трудно сказать, какой из противников потерпит поражение».
На совместном заседании штабов в Вашингтоне английские генералы заявили: «Сумеют ли русские удержать фронт — в этом главное. От решения этого вопроса зависят наши планы на остающийся период 1942 года».
Выжидательная, если не сказать резче, позиция наших союзников в годы второй мировой войны, позволила гитлеровскому командованию без особого труда создать на юге нашей страны значительное превосходство в людской силе и технике.
К стенам Сталинграда подходил сильный враг, владевший военным искусством, оснащенный превосходной военной техникой, накопивший опыт в проведении сложнейших военных операций. На узком участке фронта были сосредоточены превосходящие силы для удара на Сталинград. Операция под Харьковом проведена была в обычном для гитлеровской армии стиле — с охватом клещами наших войск. Как и в сорок первом году, погода была благоприятной для маневра танковых и моторизованных частей. Стояло сухое, ясное лето — степь лежала укатанной дорогой.
В гитлеровском генеральном штабе начертили на карте красивые разноцветные стрелы с направлениями ударов на рассечение советских армий; удары нацеливались, как обычно, на стыки войсковых соединений как на самые уязвимые в оперативном отношении места; в прорывы намечались переброски крупных танковых соединений, воздушные армады обеспечивали действия наземных войск, полевые штабы уточнили в деталях выполнение стратегических расчетов.
Но! Эти планы были построены на песке.
Советское Верховное Главнокомандование прежде всего правильно и точно раскрыло после харьковских событий 1942 года направление главного удара противника и своевременно сделало из этого выводы.
Исходя из реальной расстановки сил, Советское Верховное Главнокомандование приняло решение не только остановить врага, но, остановив, перемолоть в оборонительных боях его живую силу и технику. Разгадав замысел противника, Верховное Главнокомандование Красной Армии разработало план разгрома основной группировки противника в районе Сталинграда.
Теперь, оглядываясь назад, окидывая взглядом события, связанные со Сталинградским сражением, мы можем отметить два его периода; в каждом из них решались отдельные составные части общего стратегического замысла Советского Верховного Главнокомандования по разгрому противника.
Оборонительный период длился с середины (17) июля до середины (19) ноября 1942 года. В этот период входили оборонительные бои на дальних и ближних подступах к Сталинграду и оборона города. Под мощными, концентрированными ударами противника 62-я и 64-я армии, оказывая ожесточенное сопротивление, медленно отходили к Сталинграду. Ход боев сложился так, что на 62-ю армию Верховным Главнокомандованием была возложена задача оборонять город с запада, на 64-ю армию возлагалась задача оборонять южные подступы. 13 вражеских дивизий были нацелены в грудь 62-й армии.
Второй период Сталинградского сражения начался 19 и 20 ноября мощным контрнаступлением Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. 62-я армия также получила приказ о наступлении и уничтожении окруженного в Сталинграде противника. Этот период закончился 2 февраля 1943 года уничтожением и пленением окруженной группировки противника в Сталинграде и под Сталинградом.
Именно в этом периоде в процессе мощного контрнаступления зародились и были созданы предпосылки для развития общего наступления советских войск на юге страны. В декабре 1942 года все южное крыло советско-германского фронта пришло в движение, гитлеровские войска начали откатываться на Курск, Харьков, Ворошиловград и Ростов-на-Дону. Разгром Сталинградской группировки создал условия, благоприятные для изгнания врага с Северного Кавказа. Фашистские войска вынуждены были отступать на Ростов-на-Дону, на Новороссийск.
Вся Сталинградская операция, когда выявились контуры этого сражения, была проведена, как грандиозные Канны, она и превратилась в Канны двадцатого столетия.
Как известно, Канны навечно вошли в классику военного искусства. Не раз известнейшие полководцы всех времен пытались повторить искуснейший маневр Ганнибала в битве против римских легионов, превосходивших его войска почти вдвое по численности. Но Канны по своей классической завершенности оставались единственным сражением на протяжении всей истории войн.
Я хотел бы напомнить главные моменты этой военной операции.
Римская армия, состоявшая из 80 тысяч пехоты и 6 тысяч конницы, преградила дорогу карфагенским войскам. Под командованием Ганнибала в то время было 40 тысяч пехоты и 10 тысяч конницы.
Римский полководец Варрон решил нанести сосредоточенный удар по центру войск противника, используя свое подавляющее численное превосходство. И не только численное превосходство спешил использовать Варрон. Самый принцип построения легионов и их боевая выучка позволяли ему действовать своими войсками как тараном. Римский легион мог вести сражение, словно бронированная машина.
Передние ряды выставляли впереди себя щиты. Щитами прикрывались и фланги легиона. Второй ряд закрывал возможные просветы в первом ряду щитов. В одно мгновение щиты могли сдвинуться или раздвинуться. И лишь только они раздвигались, как между ними выставлялся лес копий и почти синхронно наносились удары мечами. Бил первый ряд, наносил удары и второй ряд, удары противника принимались на щит. Сдвинув щиты, закрывшись ими, как сплошным обводом из брони, римский легион давил на противника своей тяжестью, вынуждал его пятиться, расстроить ряды и опять, открывшись, наносил удары.
Для концентрированного удара Варрон увеличил боевой порядок римлян в глубину. Таранный удар утяжелился. Для отражения возможных ударов карфагенской конницы с флангов Варрон выставил на свои фланги конницу.
Ганнибал противопоставил Варрону свой замысел, который требовал от войск, конечно, высокой выучки и решимости. Он решил нанести удар по римским боевым порядкам усиленными флангами, сжать, как в тисках, тяжелые, неповоротливые легионы и, сжав их, создав тесноту для римлян на поле боя, разрушить их строй.
Ганнибал поставил в центре своего боевого порядка 20 тысяч лучшей своей пехоты, построив ее в несколько шеренг в глубину, Усиленные в глубину фланги из тяжелой африканской пехоты подбирались так, чтобы выстоять при давлении римских легионов. Карфагенский боевой порядок имел форму дуги, обращенной своей выпуклой стороной к противнику. Сам Ганнибал стоял в центре, считая силу сопротивления центра основой успеха в задуманном плане сражения.
Римская пехота атаковала центр карфагенских войск. Под ударами и давлением тяжелых легионов карфагенский центр начал пятиться и отступать. В то же время фланги карфагенской армии устойчиво держали фронт, ибо на них не приходилось столь тяжкого давления, как на центр. Дуга карфагенских войск прогнулась, фронт выровнялся и затем выгнулся в обратную сторону. Теперь карфагенские войска прогнувшейся дугой как бы охлестывали с флангов римские легионы, потерявшие свою ударную силу. В этот момент карфагенская конница, используя свое численное превосходство над римской конницей, атаковала ее и вышла в тыл римским легионам. Тяжелая пехота Ганнибала начала давление на легионы с флангов. Римские легионы оказались не только окруженными, но и стиснутыми со всех сторон. Ломались их бронированные фронт и фланги, скована была их маневренность, начался полный разгром. Римляне потеряли до 70 тысяч человек, из 16 тысяч оставшихся в живых больше половины попали в плен, остальные были рассеяны. Потери Ганнибала не превышали 6 тысяч человек.
Отметим, что речь идет не об окружении и уничтожении обычной армии. Были уничтожены прошедшие классическую выучку римские легионы, имевшие богатый боевой опыт, боевое построение которых опиралось на законы геометрии.
В августе — октябре сорок второго года окончательно определились не только стратегические планы гитлеровского командования в районе излучины Дона, но и выявилось в ходе боев направление главного удара на Сталинград. 62-я и 64-я армии отжимались превосходящими силами противника к Сталинграду, в то же время ослабевало давление гитлеровцев на наши фланги на севере и юге. ибо все их основные резервы сосредоточивались на направлении главного удара, удара на город. Наши войска получили возможность стабилизировать фронт на левом берегу Дона по линии Вешенская — Серафимович — Кременская — Трехостровская на северном фланге, и по линии Бекетовка — Цаца — Малые Дербеты — озеро Сарпа на южном фланге. Дуга вполне отчетливо прогибалась в нашу сторону, ставились под удар немецкие фланги.
По своим масштабам, по введенным в действие войсковым соединениям и технике Сталинградское сражение, конечно же, не идет ни в какое сравнение ни с Каннами, ни с какими-либо другими сражениями далекого и недавнего прошлого. Но внешняя схема по мере определения линии фронта складывалась по классической схеме Канн. Перед 62-й и 64-й армиями, которые вдавливались противником в Сталинград, Верховным Главнокомандованием была поставлена четкая и необычайная по своей ответственности задача: принять в пригородах и городе на себя всю силу концентрированного удара гитлеровских войск, втянуть противника в изматывающие бои на городских улицах и тем самым во взаимодействии с армиями, сражавшимися в районе Сталинграда, дать возможность Ставке подтянуть резервы, создать материальную базу для широкого наступления на фланги гитлеровской группы армий.
В исследовательской литературе, в ряде воспоминаний наших военачальников разбирается вопрос о том, как, когда и у кого возникла мысль устроить гитлеровским войскам Канны под Сталинградом. Я должен отметить, что такой план не мог возникнуть сразу, когда гитлеровские войска прорвались в излучину Дона. Нужно было время, чтобы определилась линия фронта, нужно было, чтобы она стабилизировалась, нужно было обескровить, лишить маневра главные силы врага, нужно было втянуть его в изматывающие бои в городе, удержав город за собой.
Ход боевых действий на юге нашей страны летом 1942 года вплоть до приближения немецко-фашистских войск к стенам Сталинграда не давал никаких оснований для оптимизма. Не скрою, существовала реальная опасность, что враг с ходу овладеет Сталинградом, как это у него уже не раз получалось с другими не менее крупными городами, которые наши войска и наше командование отнюдь не собирались оставлять. Даже с точки зрения выбора позиции для решительного сражения Сталинград не имел никаких преимуществ по сравнению со многими другими городами. Принимались все меры к тому, чтобы приостановить отступление наших войск, чтобы остановить наступление врага, который, имея превосходящие силы, подошел к стенам Сталинграда и начал штурм города.
Будет ли остановлен враг в Сталинграде? Вот вопрос, который волновал тогда весь наш народ, весь мир. Гитлер с нетерпением ждал сообщения о падении Сталинграда.
А в армии у наших солдат, у командиров, в генералитете зрело между тем убеждение, что на этот раз враг будет остановлен, невзирая ни на что.
«Ни шагу назад!» — Сколько раз и на каких только рубежах наших сражений против захватчиков ни произносились эти слова: командирами, политработниками, коммунистами, комсомольцами, беспартийными. Год тяжелых боев, ожесточенных сражений за свободу Родины родил своих героев. К тому времени покрыли себя неувядаемой славой защитники Бреста и Киева, герои Одессы и Севастопольской обороны, ленинградцы, поразившие подвигом своим весь мир; позади уже были и первые победы над захватчиками в огромной битве сорок первого года под Москвой — битве, явившейся началом коренного поворота в борьбе с гитлеровской Германией, — и в сражении под Ростовом-на-Дону.
Этому способствовала огромная организаторская и идейно-политическая работа Коммунистической партии, ее армейских организаций, командиров и политработников по повышению моральной стойкости наших войск. В ее проведении советское командование, политорганы, партийные организации руководствовались заветом великого Ленина о том, что «во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают кровь».
«Ни шагу назад!» Эти слова обрели особую реальность, они стали действенны для каждого солдата, для каждого офицера. Это стало внутренней убежденностью каждого защитника Сталинграда.
Огромная была проделана работа после событий под Харьковом в войсках. Центральный Комитет партии, Советское правительство, Государственный Комитет обороны потребовали от рядовых, от командиров, от генералов, от военачальников всех рангов неукоснительного выполнения воинского долга, укрепления дисциплины, исполнения воинской присяги. Коммунисты, политработники словом и делом доводили до сознания народа необходимость предельного напряжения всех сил, сами были примером в выполнении боевых задач.
Гитлеровское командование, фашистские офицеры и солдаты полной мерой ощутили на себе невиданную силу духа советских чудо-богатырей.
Известно, что части 14-го немецкого танкового корпуса под командованием генерала фон Виттерсгейма пробили коридор в нашей обороне и 23 августа 1942 года им удалось прорваться к Волге в районе Латошинка — Рынок.
Обстановка была тяжелой. Нам удалось временно закрыть коридор. Я был свидетелем ведения боя немецкими танкистами 14-го танкового корпуса в полуокружении. Немецкие танки волна за волной шли на наши боевые порядки, пытаясь расширить прорыв. Но наши солдаты как бы вросли в землю. Сталь встретилась со сталью: чья закалка прочнее?
«Советские войска сражались за каждую пядь земли — пишет об этих боях первый адъютант армии Паулюса. — Почти неправдоподобным показалось нам донесение генерала танковых войск фон Виттерсгейма, командира 14-го танкового корпуса… Генерал сообщил, что соединения Красной Армии контратакуют, опираясь на поддержку всего населения Сталинграда, проявляющего исключительное мужество… Население взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись над рулем разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели…» (выделено мною.).
Генерал фон Виттерсгейм предложил командующему 6-й немецкой армией Паулюсу отойти от берегов Волги, отойти от Сталинграда, высказав свое убеждению, что город взять не удастся.
Но гитлеровская военная машина, разогнавшись, неслась навстречу своей гибели.
Еще не раз военные историки будут возвращаться к изучению различных аспектов Сталинградской битвы, пытаясь вынести окончательное и полное суждение об этом грандиозном сражении. Мы, участники этой битвы, как-то должны помочь историкам, которым приходится работать, опираясь на документы и свидетельства очевидцев.
Недавно мне пришлось прочитать такие строчки в книге Маршала Советского Союза Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления»: «Со всей ответственностью заявляю, что если бы не было настойчивых контрударов войск Сталинградского фронта, систематических атак авиации, то, возможно, Сталинграду пришлось бы еще хуже».
Речь идет об ударах по северному флангу гитлеровской группировки армий.
Я несколько дополнил бы здесь Георгия Константиновича Жукова. Диалектика учит нас рассматривать исторические явления не изолированно, а лишь в тесной взаимосвязи с окружающей действительностью. Безусловно, силой, противоборствующей наступлению противника в районе Сталинграда было взаимодействие всех советских войск под Сталинградом и на всем протяжении фронта. Каждое из войсковых соединений решало свои задачи и вместе с тем общую задачу — отстоять Сталинград. И я склоняю голову перед мужеством солдат и командиров 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий, которые вступали в бой прямо с пятидесятикилометрового марша, не ожидая полного сосредоточения и подхода артиллерии усиления. Отборные комсомольские части, наши десантники шли на штурм укрепленных вражеских позиций, обильно поливая родную землю своей кровью в то время, как армия Паулюса втягивалась в изматывающие ее уличные бои в Сталинграде.
И, склоняя голову перед героизмом гвардейцев, я должен сказать, что в те дни и часы вся страна поднялась на защиту Сталинграда. Тыл взаимодействовал с фронтом, фронт взаимодействовал с тылом, народ помогал из последних сил своей родной Красной Армии, посылая на защиту Отечества лучших своих сынов…
Для победы важно полное и действенное взаимодействие всего народа, всех его вооруженных сил и в большом, и в малом, и в масштабе всего театра военных действий и в масштабе отдельных фронтов, войск одного фронта, соединений одной армии, дивизий, полков, батальонов и рот. Именно этого рода взаимодействие рождает взаимодействие между стратегией и тактикой, между замыслом и его воплощением.
Центральный Комитет партии и Государственный Комитет обороны приняли решительные меры, чтобы сорвать вражеский удар по Сталинграду, сорвать наступление захватчиков. Не только перед непосредственными защитниками города, но перед всей Красной Армией была поставлена задача: «Сталинград не сдавать!»
В июле был образован Сталинградский фронт. Командование фронта в срочном порядке получило подкрепления для организации обороны города. Командиры и политработники, коммунисты и комсомольцы разъясняли бойцам, что выдержать удар на Волге, остановить его — значит обеспечить победу. Девизом защитников города стало: «Ни шагу назад!»
Активно в оборону города включились трудящиеся Сталинграда. Более полутораста тысяч рабочих и колхозников строили оборонительные сооружения. Тысячи коммунистов и комсомольцев пришли добровольцами в войска.
В середине июля ЦК и ГКО дали Сталинградскому обкому партии указание увеличить выпуск военной продукции. Тракторный завод немедленно увеличил выпуск танков, которые прямо из заводских ворот шли на фронт.
Я, как бывший командующий 62-й армией, в свою очередь, со всей ответственностью заявляю, что Сталинград мог быть взят противником лишь при одном условии: если бы все до одного солдаты 62-й армии были убиты. Ни один из защитников Сталинграда не перешел бы с правого берега на левый. Мы дали клятву партии и народу: «Стоять насмерть!» От этой клятвы нас могла освободить только смерть. «Стоять насмерть!» Сие убеждение было продиктовано не только осознанием стратегической обстановки и необходимостью удержать город. «Стоять насмерть!» Это было веление сердца. Оно отражало тот перелом в сознании советского солдата, который произошел в нашей армии у стен Сталинграда: отступать хватит!
На защитников Сталинграда, в том числе и на 62-ю армию, выпала задача в общем плане обороны Сталинграда отстоять город от прямых ударов, принять на себя всю тяжесть этих ударов, выстоять, перемолоть живую силу противника, его технику и тем самым дать возможность Верховному Главнокомандованию подготовить резервы для контрнаступления.
Однако в современной войне одного убеждения, одной решимости не отступать мало. Нужны к этому и военное мастерство, и хладнокровие, и выдержка, и организация материального обеспечения, которым заниматься было отнюдь нелегко, учитывая, что боеприпасы, технику и продовольствие надо было доставлять через Волгу под прицельным огнем вражеской артиллерии, под непрестанными бомбежками.
Стояли перед солдатами 62-й армии и чисто тактические задачи.
В воздухе в то время господствовала вражеская авиация, которая буквально висела над нашими боевыми порядками, прижимала наши войска к земле, или, как говорили тогда, «колесами ездила по головам».
В гитлеровских войсках было отработано взаимодействие между наземными силами и авиацией. В то время, как авиация наносила удары по нашим боевым порядкам с воздуха, артиллерия и минометы противника окаймляли участки прорыва с флангов, немецкие танкисты почти безнаказанно врезались в наши позиции, подавляя огнем и гусеницами военную технику. Вслед за танками в наши боевые порядки, поливая все пространство автоматным огнем, врывалась пехота противника.
Одна из наших тактических задач как раз и заключалась в том, чтобы нарушить, расстроить такое отработанное взаимодействие подразделений противника. Нам было трудно с нашей наличной техникой, почти невозможно расстроить этот боевой порядок, так как превосходство во всех родах войск было на стороне противника. И мы нашли способ — решили пойти на ближний бой, стали сближаться на бросок гранаты. Наши позиции настолько сблизились, что немецкая авиация не могла различить, где наши позиции, а где ихние. В этом нам помогали городские строения, особенно каменные дома с подвалами: каждый дом, каждый подвал превращался в крепостной форт с соответствующим гарнизоном.
Вражеская авиация, боясь бомбить своих, била по нашим тылам, не затрагивая передний край.
Мы научили нашу пехоту пропускать танки противника через передний край и отрезать огнем его пехоту. Прорвавшиеся танки истреблялись бронебойщиками в глубине нашей обороны.
Подвалы и здания, как крепостные форты или как волнорезы, рассекали волны наступающих на отдельные потоки. В результате атака расстраивалась, а наш передний край приобретал упругость и устойчивость. Попытка взять город атакой с ходу встречалась организованным огнем и истреблением сотен и тысяч захватчиков.
Штаб армии, наша разведка всех видов и родов войск внимательно следили за перегруппировкой немецко-фашистских войск днем и ночью. Мы знали о всех маневрах противника, где он сосредоточивался и с какой целью. Зная, что он ночью не наступает, а только в светлое время, мы перед рассветом производили контрподготовку. Ночные удары нашей авиации, артиллерии, минометов и «катюш» накрывали изготовившиеся к наступлению войска; противник перед наступлением нес потери, зная, что его замыслы нам известны, шел в наступление уже морально подавленным. Гитлеровские солдаты быстро физически и морально изматывались, теряли веру в успех.
Не имея превосходства в силах, мы не могли применять мощных контратак, но мы должны были действовать активно. Наша пассивность была бы на руку врагам. Отсюда и было принято решение контратаковать противника мелкими группами, но при сильной огневой поддержке. Так родилась сталинградская штурмовая группа, малая по численности, гибкая в бою и управлении, грозная своей неожиданностью. Действия этой штурмовой группы не терпели шаблона, они требовали грамотных и решительных командиров и солдат.
Для штурмовых действий, со многим разнообразием объектов атаки, нужен был сознательный, волевой, обученный и натренированный человек, который часто один, без указки и без команды действовал в лабиринте улиц, домов, коридоров и комнат, на ступеньках лестничной клетки. В армии нашлись такие люди. Это были воспитанники партии и комсомола, советская молодежь сороковых годов. Мы могли им довериться, зная, что они не дрогнут перед опасностью, решат трудные задачи, встающие перед ними в бою.
Понимание всеми общей задачи — истреблением противника можешь завоевать себе и другим жизнь — создало для противника «сталинградский ад», «волжскую мясорубку», «огнедышащий и все пожирающий вулкан» (выражения, разумеется, из немецких источников).
Несмотря на все трудности, в ходе обороны Сталинграда становилось очевидным, что враг города не возьмет. К концу сентября определилось, что и в наступательных операциях на флангах враг успеха не имеет. Теперь уже не только очертания лилии фронта подсказывали решение вопроса о том, как строить наше контрнаступление. Назревало решение на окружение и уничтожение немецкой армии, увязнувшей в Сталинграде. И каждый, кто имел под руками карту, видел, что возможности для наших войск открывались огромнейшие.
Ход событий требовал решения, и оно пришло. Верховное Главнокомандование начало готовить наступление советских войск с задачей на окружение немецко-фашистской группировки в районе Сталинграда. Защитники Сталинграда выполнили свою задачу — они дали советскому командованию выиграть время, чтобы сосредоточить необходимые резервы.
«Правда» от 25 ноября 1942 года писала:
«В Народном Комиссариате Обороны.
Народный Комиссариат Обороны вошел в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством учредить специальные медали для награждения всех участников обороны Ленинграда, Одессы, Севастополя, Сталинграда…
В ходатайстве, где упомянуты армии, защищавшие Сталинград, подчеркивается особая роль 62-й армии, отразившей главные удары немцев на Сталинград…»
Газета «Красная Звезда» от 1 декабря 1942 года:
«Слава 62-й армии переживет века. Пройдут годы. Зеленой травой зарастут развороченные снарядами поля сражений, новые светлые здания вырастут в свободном Сталинграде, и ветеран-воин с гордостью скажет: «Да, я сражался под знаменем доблестной 62-й!»
М. И. Калинин в своем обращении к защитникам Сталинграда говорил: «За этот срок вы перемололи много вражеских дивизий и техники. Но не только в этом выражаются ваши достижения. Мужество бойцов и умение командиров в отражении врага сделали то, что инициатива противника в значительной мере была парализовала на остальных участках фронта. В этом — историческая заслуга защитников Сталинграда».
18 ноября закончился оборонительный период Сталинградского сражения.
19 ноября войска Юго-Западного и Донского фронтов начали контрнаступление.
А 20 ноября начали наступление и войска Сталинградского фронта. Фланги советских войск пошли на сближение в районе Калач — Советский.
И уже днем 23 ноября 45-я танковая бригада подполковника П. К. Жидкова из 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта вышла к населенному пункту Советский, где и соединилась с 36-й мехбригадой подполковника М. И. Родионова из 4-го мехкорпуса Сталинградского фронта. Кольцо окружения фашистских войск в междуречье Дона и Волги замкнулось. Войска трех фронтов блестяще выполнили поставленную перед ними задачу. В течение четырех с половиной суток была окружена основная вражеская группировка под Сталинградом (6-я полевая и часть соединений 4-й танковой армии) в составе 22 дивизий и 160 отдельных частей общей численностью 330 тысяч человек.
Канны XX столетия состоялись.
Началась агония окруженного противника.
В наши дни фальсификаторы истории, и в особенности битые гитлеровские генералы, свое поражение под Сталинградом тщетно стараются изобразить как случайность. Ответственность за гибель армии Паулюса целиком возлагается на Гитлера.
Я уже говорил, что уже в августе и сентябре, глядя на карту боев на дальних подступах к Сталинграду, приглядываясь к определившемуся направлению главного удара гитлеровских войск, можно было предположить хотя бы вероятное развитие последующих событий. Еще, правда, ничего не установилось, но бесспорным вырисовывалось одно: немецко-фашистская армия сильно вклинивается в расположение наших войск и неимоверно растягивает свои коммуникации. Когда же враг вошел в Сталинград, сосредоточив на узком участке фронта свои ударные силы, когда стабилизировались фланги на севере и на юге от Сталинграда, каждый, кому знакомы основы военного искусства, не мог не видеть, что для немецко-фашистских войск создается ситуация, похожая на Канны. Разве уже после нескольких неудачных попыток овладеть Сталинградом нельзя было предугадать, чем эти неудачи грозят 6-й и 4-й танковой армиям?
Более того, я далек от мысли, что сосредоточение наших войск на флангах противника, сосредоточение огромных средств техники можно было сохранить в полнейшей тайне. Но гитлеровские генералы не сумели разобраться в складывающейся обстановке и ничего не предприняли, чтобы предотвратить окружение группировки Паулюса.
Стало быть, трагедия армии Паулюса началась не в те дни, когда замкнулось за ним кольцо окружения, и не тогда, когда попытка Манштейна при помощи танковых клиньев Гота деблокировать окруженные части в Сталинграде окончилась провалом. Трагедия этой армии под Сталинградом началась в те дни, когда его защитники отбили первый штурм города. Дуга наших войск вогнулась, и ее фланги зависли над флангом немецко-фашистских войск. Генералы молчали, они не выражали в то время недовольства Гитлером, они спешили слать в его Ставку победные реляции, вместо того чтобы призадуматься, чем все это может кончиться под Сталинградом. Возобладал и присущий прусской военной школе авантюризм, присущая ей близорукость.
Советское наступление велось в трудных природных условиях. Стояли жестокие морозы, лежал глубокий снег, метеорологические условия затрудняли действия авиации. Советское Верховное Главнокомандование не могло не считаться и с тем, что генералитет, командный состав, солдаты Красной Армии, особенно из новых пополнений, не имели опыта ведения сложных наступательных действий с вводом в прорывы крупных танковых соединений, в снабжении подвижного фронта. Итоги первых же крупных наступательных операций показали, что советский генералитет, советские командиры и солдаты способны быстро преодолеть все трудности, связанные с ведением сложных и больших наступательных операций. Это позволило Ставке день ото дня ставить все более усложненные задачи. Боевой практический опыт приобретался в ходе операций.
В ходе наступательных боев выявилось превосходство советского военного искусства над гитлеровским.
Удар Красной Армии был нанесен именно в тот момент, когда уже свершился психологический надлом у противника, на излете наступления врага, когда он еще не успел перейти к обороне.
Были разрешены проблемы прорыва укрепленного фронта и непрерывного нарастающего развития наступательных операций на большую глубину.
Огромное значение имел правильный выбор места для нанесения ударов.
Советское Верховное Главнокомандование сумело обеспечить взаимодействие фронтов и всех родов войск на огромном оперативном просторе.
Важным фактором в развитии оперативного искусства стало умелое и широкое использование крупных подвижных танковых и механизированных соединений.
В ходе контрнаступления под Сталинградом теория глубокой наступательной операции получила блестящее практическое воплощение.
Советские Вооруженные Силы осуществили огромное по масштабам окружение, перехватив стратегическую инициативу противника.
Результаты Сталинградского сражения сравнить не с чем. Армии фашистского блока потеряли с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943 года около четверти сил, действовавших на советско-германском фронте. До полутора миллионов солдат и офицеров противника было убито, ранено и взято в плен.
Канны XX столетия стали сражением века.
Мне хотелось бы поделиться с читателями моим разговором с И. В. Сталиным о некоторых итогах Сталинградской битвы.
Разговор этот состоялся в 1952 году. Я отдыхал в Сочи, в то время я был Главнокомандующим Группы советских войск и Председателем Советской контрольной комиссии в Германии.
Время было послеобеденное. Раздался телефонный звонок. Я поднял трубку. Незнакомый голос спросил меня:
— Это Вы, товарищ Чуйков?
— Да, это я. С кем имею честь разговаривать?
С другого конца мне ответили:
— Говорит Поскребышев. Соединяю Вас с товарищем Сталиным.
От неожиданности я даже растерялся. Вскоре я услышал негромкий и спокойный голос со знакомым каждому грузинским акцентом. Сталин спросил:
— Как отдыхаете, товарищ Чуйков, как себя чувствуете?
— Отдыхаю хорошо, чувствую себя прекрасно, — ответил я.
— Вы могли бы приехать ко мне? — спросил Сталин.
— Как прикажете, товарищ Сталин! Я готов приехать в любую минуту.
— Сейчас за Вами придет машина. Приезжайте. Только не понимайте это как приказ.
На сборы у меня ушло не более десяти минут. Подошла машина. Ехали мы недолго. Сталин встретил меня у подъезда. Я вышел из машины и, подойдя к нему, отрапортовал:
— Товарищ Сталин, по Вашему приказанию прибыл!
Он мягко отвел мою руку от козырька и сказал:
— Зачем же так официально?! Давайте проще!
— Хорошо, товарищ Сталин. Но это у меня по привычке.
Сталин улыбался в усы.
— Если по привычке, то я тут не при чем!
Мы прошли в большую комнату, в бильярдную. И. В. Сталин начал меня расспрашивать о положении в Германской Демократической Республике.
Ужин был собран на открытой веранде. Непринужденная обстановка за столом располагала к откровенности. Я спокойно отвечал на все вопросы, которые возникали у Сталина. Он вспомнил о Сталинградской битве и вдруг спросил:
— Скажите, товарищ Чуйков, как Вы думаете, можно ли было нам в декабре сорок второго года пропустить в Сталинград группу Манштейна и там ее захлопнуть вместе с Паулюсом?
Мне приходилось думать о такой возможности в дни Сталинградского сражения. Мы не могли не принимать в расчет возможности прорыва войск Манштейна к Паулюсу, то есть возможности деблокировки окруженных частей. Скажем прямо, полной уверенности у нас, сталинградцев, что танковый клин Гота не «протаранит» фронт внешнего обвода нашего окружения, не было. Могли позже пробиться к Сталинграду и другие силы группы армий «Дон». Не исключено, что, деблокировав армию Паулюса, противник не дал бы нам возможности завершить его окружение. Одно мы тогда знали четко, что собственно окружение, полное окружение не так часто бывает — и не так часто повторяется — в военной истории. Мы отчетливо тогда понимали, что выпустить из Сталинграда армию Паулюса — мы не могли.
Могло ли случиться так, что, прорвавшись в Сталинград, Манштейн мог влить окруженным силы и надежду на спасение, на выход вместе с деблокирующей группировкой из окружения? Это сковало бы еще надолго наши силы вокруг Сталинграда. Уничтожение такой крупной группировки отчаявшихся людей дело нелегкое и затяжное.
В духе этих размышлений я и ответил Сталину. Их можно было бы свести к следующему.
В контрнаступлении под Сталинградом мы имели цели:
1. Окружением и уничтожением группы Паулюса прорвать оборону противника на широком фронте и на большую глубину.
Это освобождало большую территорию и снимало угрозу с Кавказа, что должно было послужить началом массового изгнания захватчиков с нашей территории.
2. Скорее добиться ощутимой победы.
3. Скорее нанести моральное и физическое поражение гитлеровской коалиции, его сателлитам.
4. Утихомирить воинственный пыл Японии и Турции.
И. В. Сталин вздохнул и задумался. Тихо проговорил:
— Это было очень рискованно. Я очень опасался, что во время огромной операции по окружению противника произойдет путаница во взаимодействии фронтов. Рисковать нельзя было. Народ очень ждал победы!
Он встал. Прошелся по веранде, остановился. Раскуривая трубку, вдруг спросил:
— Скажите, товарищ Чуйков, что такое окруженный противник?
Слишком уж нарочито простым показался мне вопрос. Я искал за ним какого-то скрытого смысла, но Сталин не ждал моего ответа. Он сам отвечал, развивая свою мысль:
— Если окружен трус и паникер — он тут же бросит оружие, даже не удостоверившись, есть ли выход из окружения. Если окружен ожесточившийся враг — он будет отбиваться до последнего. История войн знает очень мало примеров полного окружения противника. Многие полководцы пытались провести полное окружение противника. Почему же это не удавалось? Им это не удавалось потому же, почему Кутузову не удалось окружить Наполеона. Царь Александр требовал от Кутузова, чтобы он окружил, отрезал французские войска. Кутузов этого сделать не мог только потому, что бегство французов было стремительнее движения за ними Кутузова. Мне во время войны, после Сталинграда, много раз представляли проекты на окружение немецко-фашистских войск. На меня, наверное, даже обижались, когда я отклонял такие проекты. Товарищи, предлагавшие операции по окружению противника, часто не принимали в расчет такие обстоятельства. Первое. Гитлеровское командование после Сталинграда не желало ждать, когда мы ударим по флангам той или иной группировки, сведем кольцо окружения, и торопливо выводило войска из-под опасности окружения, очищая при этом нашу территорию. Второе. Памятуя о Сталинграде, немецкие солдаты не желали попадать в окружение. Если солдат не захочет попасть в окружение, он всегда сумеет вырваться из любого «котла» или заблаговременно отступить. Лишь только намечалось окружение, немецкие солдаты покидали позиции и отступали, опять же очищая нашу территорию. Это совпадало с нашей главной задачей: изгнать врага с нашей земли.
Разговор наш закончился в первом часу ночи. Сталин проводил меня до выхода. Мы распрощались…
Теперь еще и еще раз возвращаясь в своих раздумьях к прошлому, я не могу не отметить, что нынешние западногерманские историки и такие авторы мемуаров, как Манштейн и другие, подобно ему скорбящие об утраченных победах, слишком легко отходят от истины, не принимая в расчет некоторых непреложных фактов. В Сталинградской операции была окружена 6-я армия Паулюса и части 4-й танковой. Они были полностью разгромлены и полностью уничтожены. Всего в наступательных операциях Красной Армии в Сталинграде и под Сталинградом были полностью разгромлены пять армий противника, хотя и не все они были окружены. Они были разбиты и уничтожены в полевых условиях, на оперативных просторах, где они имели все возможности для широкого маневра, где они были обеспечены в достаточной степени и боеприпасами и техникой. Так что дело не только в окружении.
Ну, а если бы все же Манштейну удалось деблокировать сталинградский «котел» и армия Паулюса устремилась бы в пробитую брешь в нашем кольце, изменило бы это сколько-нибудь обстановку на юге, изменило бы это судьбу 6-й армии? Нет. Этот факт вынуждены признать западногерманские теоретики военного искусства. Вот как на этот вопрос отвечает Ф. Меллентин:
«Шестая армия была обречена, и теперь уже ничто не могло спасти Паулюса.
Даже если бы каким-то чудом и удалось добиться от Гитлера согласия на попытку прорваться из окружения, и измученные и полуголодные войска смогли бы разорвать кольцо русских, у них не было транспортных средств, чтобы отступить к Ростову по покрытой ледяной коркой степи. Армия погибла бы во время марша, подобно солдатам Наполеона в период отступления от Москвы к реке Березине».
Гитлер был против того, чтобы 6-я армия пробивалась из окружения, вырываясь из Сталинграда. Армия Паулюса была обречена, оставался выбор: гибель ее в городе или в приволжских и донских степях. Гитлер понял, что наступил час расплаты, и, оставляя Паулюса в Сталинграде, лишь откладывал этот час на более отдаленное время, ибо теснить и гнать врага легче, чем его полностью уничтожить на укрепленных позициях. Он сковывал, задерживал наши крупные силы на Волге, с тем, чтобы вывести свои войска из намечавшегося на Кавказе «котла».