В интересах следствия

ПРОЩЕ ПРОСТОГО

Сыщик понимал, что сильно рискует, зайдя в дом. Но в другом месте этот человек — Горобец он или нет — просто отказался бы с ним разговаривать. Исчез, растворился.

Минуту или две оба молчали. Приглядывались друг к другу. В доме было так тихо, что было слышно, как в соседней комнате бьется крыльями о стекло бабочка. И еще Фризе уловил ровный шум мотора. И подумал о том, что Славик опять его не заглушил. «Собирается слинять?»

Горобец поднялся со стула и прикрыл дверь в прихожую. Потом нажал на кнопку старенького приемника. Слава богу, музыка была очень тихой.

— Вчера утром вас видели на Кавалерийской, — сказал сыщик. — Когда вы заезжали за Карташевой.

Фризе помолчал, ожидая реакции на сообщение. Но ее не последовало.

— Вас видели вместе на берегу залива. «Славик! Закажи виски!» — Сыщик попробовал сымитировать интонацию Ирочки.

Наверное, получилось похоже. Горобец усмехнулся. И неожиданно закрыл ладонями лицо. Так он сидел несколько минут. Потом, все еще не отнимая ладоней, спросил:

— Зачем вы мне это рассказываете?

— А вы до сих пор не поняли?

Когда Вячеслав Николаевич опустил руки, лицо у него было спокойным и задумчивым. Он смотрел на сыщика так, словно прикидывал, что с ним делать? Слушать дальше или поскорее убраться? Теперь Фризе разглядел его глаза. Они были, как и рассказывал Рамодин, голубые. Только мало ли людей с голубыми глазами. Чуть ли не каждый второй.

— Нет, не понял. Не могу взять в толк, зачем вы запугиваете меня ментами? Убивать Ирину у меня не было причин. — Горобец покачал головой. — Я даже не знал, что она ходила с вами в ресторан. А то был бы хоть какой-то повод!

Фризе никак не мог сделать окончательный вывод — кто перед ним? Одно он понял: этот молодой мужчина — человек не случайный. Если и не Вячеслав Николаевич, то взявшийся играть его роль. Значит, и поступать с ним следует как с настоящим Горобцом.

— О смерти Карташевой я вас предупредил. Не ждите, когда вас начнут искать. Пойдите в милицию сами.

Горобец не издал ни звука. Фризе показалось, что он опять к чему-то прислушивается.

— Вячеслав Николаевич, вы знакомы с коллекционером Цветухиным?

Лицо Славика исказила непонятная гримаса. Не то страха, не то ненависти, не то брезгливости. Хлипкий бамбуковый стул, на котором он сидел, заскрипел, заходил ходуном. Как будто человек заерзал, примеряясь вскочить с него.

— Значит, все-таки мент, — произнес он, раздумав вскакивать со стула. — Только зря тратите время.

— Не мент. Частный сыщик.

— Меня уже допрашивали в Москве. Ничего нового добавить не могу. — В голосе у него появились миролюбивые нотки.

Горобец искоса взглянул на наручные часы, и Фризе еще раз подумал: ожидаются гости. Он еще раз внимательно оглядел комнату. Дверь в прихожую. Окно, забранное ненавязчивой решеткой. За окном сосны, сосны. И кусочек голубого неба с застывшими глыбами белых облаков. Наверное, над заливом.

— Допрос не был закончен. И не состоялась очная ставка с Карташевой.

Горобец промолчал. Фризе показалось, что он опять прислушивается.

Музыка по радио прекратилась. Молодой восторженный диктор объявил, что радиостанция «Рекорд» продолжает конкурс. Название конкурса Фризе не расслышал, но догадаться оказалось не трудно.

«Какой номер на пупырчатых презервативах „Маскулан“? — захлебываясь от счастья, завопил диктор. — Пока еще к нам не дозвонился ни один наш слушатель. Дерзайте!» Он был упоен собственной смелостью. А так как слушатели не торопились проявить осведомленность, ведущий заполнял паузы своими комментариями:

«… Девушки могут вырастить большую грудь, если будут есть много капусты…»

Владимир взглянул на Горобца. Нет, с таким напряжением не слушают даже чересчур откровенную белиберду. Вячеслав Николаевич ловил какие-то другие звуки. «Слух у него получше моего, что ли?» — недовольно подумал Фризе.

«Если грудь маленькая и соски маленькие, то они более эрогенные, — вещал диктор. — Знаю по собственному опыту. И еще — если у девушки узкая ладонь, то и влагалище узкое».

— Если вы, Вячеслав Николаевич, и не причастны к похищению картин, то наверняка видели похитителей, — сказал Фризе, с раздражением осознавая, что сексуальная трепотня по радио мешает ему сосредоточиться. — Хотите я сейчас докажу вам это?

Горобец опять не ответил. Теперь он прислушивался, даже не пытаясь этого скрыть.

Никаких других звуков, кроме пассажей радиоонаниста на фоне едва различимого шума двигателя, сыщик не услышал.

«… Теперь чума пострашнее СПИДа — хламидиоз, — неожиданно громко и радостно завопил ведущий. Как будто ему воткнули шило в причинное место за пропаганду пошлости. — Так что никто не может быть уверен даже в своей жене. Берегитесь!»

— Нет! Не могу! Не могу! — вскочив со стула, вдруг завопил и Горобец. — Уедем отсюда.

— Вячеслав Николаевич! Куда уедем?

— Куда угодно. Давайте пройдемся по лесу. По берегу залива. Я расскажу, что знаю.

Он быстрыми шагами пересек комнату, поддал ногой дверь, потом вторую и выскочил в сад.

Фризе старался не отставать.

— В какую сторону пойдем?

Горобец с тоской посмотрел на дверь, в замке которой торчал ключ. Наверное, ее запирание каждый раз требовало немалых усилий.

Пока Славик раздумывал, Фризе прислушался. На улице шум мотора был чуточку слышнее. И доносился он из закрытого гаража.

— Дайте ключ, — жестко сказал сыщик. — Ну! Быстро, быстро.

— Нет. Нету у меня ключа.

— Быстро, — повторил Владимир.

Горобец не пошевелился.

Фризе бегом вернулся в дом, нашел маленькую кладовку. Там стояли две широкие лопаты для уборки снега, метла, несколько пар лыж и лом.

Замок только на вид оказался неприступным. Сбить его ломом труда не составило. Распахнув железные ворота, Фризе увидел автомобиль, накрытый огромным куском брезента, и почувствовал острый запах угарного газа.

Он сдернул брезент. Откинувшись головой на подголовник, сидел мертвый Цветухин. Игорь Борисович был накрепко приторочен к сиденью. А рот заклеен лейкопластырем. И еще Владимир заметил на виске коллекционера сильный кровоподтек.

«Ну вот, я лишился клиента». Распахнув дверцы, Фризе выключил мотор и обернулся. Славик стоял прислонившись к воротам, безучастный ко всему на свете.

— Он оставил записку?

— Какую?

— В которой просил никого не винить в своей смерти?

— Смерть — не повод для зубоскальства. — Наконец-то Горобец стал похож на того обиженного пупсика, о котором рассказывал майор Рамодин. И с логикой он был явно не в ладах.

— Чем вы его ударили?

— Он упал, — сказал Горобец мрачно. И тяжело вздохнул. — Слава богу, мотор заглох.

— Не заглох. Это я его выключил.

— А упал Игорек с крыльца.

Сыщик помнил, что крыльцо состояло всего из одной невысокой ступеньки. А вокруг росла густая трава. Ему хотелось задать финансисту много вопросов, но следовало кое-что еще сделать. Вызвать милицию. Если она нагрянет сюда по своей инициативе, возникнут дополнительные трудности.

— В милицию сами будете звонить?

— А надо?

Теперь тяжело вздохнул Фризе.

— Лес большой. — Славик окинул мрачным взглядом освещенные солнцем сосны, густой березняковый подрост. — Зарою здесь.

— С почестями?

— Он был плохой человек. Редиска.

Фризе надоело слушать этот бред. «А может, пупсик издевается надо мной? И тянет время в ожидании подмоги? — Он посмотрел на безучастного ко всему собирателя „малых голландцев“. — Скрутить так же Славика, чтобы не убежал?»

Он оттеснил Горобца от ворот, прикрыл их и строго спросил:

— В доме есть телефон?

— У меня мобильный

— Ах да! Я и забыл, какой вы упакованный мальчик.

На всякий случай сыщик вытащил ключи из замка «ауди». Славик не протестовал. Он остановился у дверей дачи и оглянулся на Фризе.

— Действуйте! — ободрил его сыщик. — Не дожидайтесь, когда милиция нагрянет сама. Я сейчас приду.

Подождав, пока Горобец зайдет в дом, он вернулся к гаражу. Забрать ключи от «Жигулей». Береженого Бог бережет.

Приоткрыв ворота, Владимир с опаской взглянул на покойника. Тугой солнечный луч пробился сквозь густые ветки сосен и осветил лицо коллекционера. Игорь Борисович недовольно жмурился.

— Батюшки светы! — прошептал Фризе, непроизвольно повторив фразу, которую не раз слышал в детстве от одной из своих бабушек. — Что за чертовщина?!

Лучик растаял. Будто испугался ругательства.

Цветухин разлепил веки и в упор смотрел на сыщика. Да еще энергично тряс головой и двигал бровями.

— С возвращением, Игорь Борисович! — прошептал Владимир. Он был готов поклясться, что десять минут назад пульса у Цветухина не было.

Коллекционер замычал.

— Надо же! — обрадованно воскликнул сыщик. — Никогда не общался с мертвецами. Сюда бы пригласить Моуди. note 8

Цветухин так таращил глаза, что казалось, они вот-вот выскочат из орбит.

— Подождите, подождите! Возвращаться с того света следует осторожно. Как с большой глубины. — Фризе никак не мог решить: вернуться в дом и скрутить Славика, чтобы не слинял, или плюнуть на него и сначала поработать с клиентом? Решил — пропади он пропадом, этот Славик! В конце концов, он не подряжался ловить убийц. А коллекционер все-таки выдал ему аванс на поиски «малых голландцев». Почему бы не использовать шанс и не выяснить, куда они запропастились? Тогда можно будет считать, что контракт выполнен.

Наверное, сам того не замечая, Владимир произнес эту фразу вслух, потому что Игорь Борисович опять энергично затряс головой, соглашаясь на все.

Фризе затворил ворота, запер на внутренний засов. Подошел к машине.

— Вы по-прежнему мой клиент?

Цветухин кивком изобразил нечто похожее на вульгарное, но убедительное выражение: «А то?!»

Осторожно, чтобы не причинить боли, сыщик расклеил клиенту рот. Но не до конца. Так, чтобы в любой момент можно было запечатать его вновь. Он уже проделывал нечто подобное с майором Иваненко.

— Какого черта! — Это были первые два слова вернувшегося с того света Цветухина. Судя по лексике, до райских кущ он не добрался.

— Не кричите! Славик может услышать.

— Подонок! Мразь! Даже убить как следует не мог.

— Ирочку убил.

Цветухин разразился таким отборным матом, что Фризе усомнился в теориях эстетов о том, что общение с прекрасным облагораживает души. Игорь Борисович спросил:

— Чего вы ждете? Развяжите, наконец.

— Сначала скажите, где картины.

— Кто из нас сыщик? Вы или я?

— Игорь Борисович, не будем тратить время на объяснения. Во всей этой гаденькой истории для меня остается загадкой только одно: с чего это Славик ополчился на Ирину Георгиевну? Ну на вас-то понятно. Четвертая сторона треугольника.

— Развяжите!

— Расскажите!

— Я же плачу вам деньги!

— А я опять заклею вам рот. И пойду к финансисту. Скажу, что вы вернулись. Теперь он убьет вас поленом.

— Поленом он меня и звезданул, — с огорчением пробормотал коллекционер и подвигал кожей зашибленного места.

— Наверное, было больно?

— Все элементарно. Иришка, дуреха, испугалась сама открыть двери моей квартиры. Чтобы сигнализация сработала. Ничего не объяснив, послала этого обалдуя.

— А он попал в лапы милиции.

— И решил, что его подставили специально.

— И пупсик вашу Иришку дожал?

— Дожал. Развяжете вы меня, наконец?!

— Взяли бы его в долю. Знаете, как это в воровском мире бывает.

— Мы не воры! Картины мои. Что хочу, то и делаю с ними. А Горобец решил забрать себе все. Еще бы! Такой случай может представиться раз в жизни. Картины уже проданы. Переправлены за границу. Открыт счет на девятьсот тысяч в иностранном банке. На предъявителя. Что проще — взял документы, и айда! А владельца в газовую камеру.

— На девятьсот тысяч? — разочарованно протянул Фризе. — Всего-то?

— А вы что думали? Это же не открытая продажа с аукциона!

— Почему было не продать открыто?

Цветухин промолчал.

— Ну конечно! Жена! Страховка! Меня, наверное, решили надуть? Так ведь?

— Связался с вами, дурак! Жена настояла: «Пригласи Фризе!» Пригласи Фризе!

— Женщин надо слушать.

— Как же!

— Надо, надо. — Владимир снял остатки скотча с лица Цветухина.

— А веревку?

— Вы так и не сказали Славику номер секретного счета?

— Не сказал даже, в каком банке он открыт. — В голосе Игоря Борисовича прозвучали горделивые нотки.

— Железная воля! Умираем, но не сдаемся.

Владимир развязал узел, распутал веревку.

Получив долгожданную свободу, Игорь Борисович расправил плечи и попытался выбраться из машины. Но не смог встать на ноги. Ослаб. Он съежился на сиденье, бросил на сыщика виноватый взгляд и заплакал.

Фризе решил ему не мешать. Святое дело — дать человеку выплакаться.

На улице сыщика ждал сюрприз. Его «Жигули» отсутствовали. Судя по этому, Горобец все-таки кое-что умел делать. Не справившись с зажиганием своей машины, он завел без ключа чужую.

«Дурак! — рассердился Владимир. — Далеко он уедет на чужой тачке? Как бы не разбил!»

Фризе вошел в дом. В той комнате, где они беседовали со Славиком, телефона не было. Он открыл другую дверь. И понял, почему Горобец держал ее закрытой.

В большой комнате царил хаос. Стол был перевернут, стулья поломаны. Весь пол усыпан черепками посуды и битым стеклом. Чудом устоял на тумбочке старый телевизор «Рекорд».

Телефонный аппарат Фризе нашел за диваном.

Лейтенант откликнулся тотчас.

— Леонид Иванович, это Фризе. Пару часов назад мы с вами…

— Почему вы не сообщили, что работаете частным детективом? — недовольно оборвал Владимира следователь.

«Молодец! — с некоторым даже удивлением отметил Фризе. — Даром время не терял».

— Я приехал отдохнуть и на время забыл о своей профессии.

— Разберемся, — пообещал Леонид Иванович. — А сейчас вы зачем звоните?

— Сообщить, что мужчина, совершивший наезд на Карташеву, только что подался в бега. Теперь на моих «Жигулях». — Он продиктовал номер машины, фамилию и имя беглеца.

— Вы где?

— Улица Танкистов, дача номер 18. — Он хотел сказать, что здесь тоже было покушение на убийство. Но передумал. В конце концов, это дело пострадавшего.

— Горобец — владелец белой «ауди»?

— Да. Машина здесь. Рядом с дачей.

— Еду, — сказал лейтенант и бросил трубку.

«Ну и ладненько! — решил сыщик. — С остальными пусть разбираются сами. Поиграем в игру „спрашивают — отвечаем“. Но про Ирочку я им и слова не скажу».

* * *

Вечером они с Лидой смотрели в холле Дома творчества телевизор. Человек пять-шесть вдыхающих разместились полукругом у экрана. Муж и жена — пожилые переводчики, изустный прозаик — врач по профессии. А потому вечно терзаемый на отдыхе действительными и мнимыми больными. Его милая и уравновешенная супруга. Бизнесмен-южанин с многочисленным семейством, предпочитающий тихий, уютный Дом шумным курортам.

Фризе с Лидой устроились на диване. Поэтесса всячески демонстрировала их близкие отношения. То как бы нечаянно брала его руку в свои ладони, то склоняла голову на плечо. Владимир не выносил такой сопливости. Но сейчас терпел. Не хотел обижать нежную женщину, только что пережившую потрясение — смерть подруги.

Когда началась программа «Петровка, 38», пожилые переводчики удалились. Бизнесмен увел детишек.

— Пойдем ко мне? — шепнула Лида.

Фризе уже собрался встать с дивана, когда на экране появилось страшноватое лицо мертвого мужчины. Голос диктора бесстрастно доложил, что мужчина сорвался с пожарной лестницы на брандмауэре высокого дома. Кто он, почему полез на крышу, никто не знал. Никаких документов при нем не обнаружено.

А Владимир узнал его сразу. Это был Генерал. Фризе не сомневался в том, с какого дома тот упал. И догадывался, зачем полез по проржавевшей лестнице на чердак.

Судя по тому, что труп до сих пор не опознан, от Генерала отказались все.

Милиция.

Спецслужбы.

Урки.

Для них для всех, пока он был жив, его красная шапочка и генеральский мундир были как сигнальный буек на поверхности моря для водолазов. Всплыл буек — ищи там. На глубине.

Наверное, отказалась от него и Люсенда. Так же как и Фризе, ей нечего было бы о нем рассказывать.

Зовут — Василий. Прозвище — Генерал. Пользуется забавным наркотиком. Наподобие спичек. Не любит молоко. Но пьет. Когда дают. И еще — хромает.

Да и кому они нынче нужны, бомжи? Даже генералы.

* * *

— Ты уж прости меня, грешного. — Рамодин виновато улыбнулся. — Втравил тебя в авантюру…

Фризе молчал. Ему было интересно узнать, как далеко пойдет майор в своем раскаянии. Оказалось — не слишком далеко.

— И гонорар накрылся. И обещанная картина. Да у тебя и своих картин навалом. Наверное, пыль с них сметать надоело?

О том, что приятель несколько раз находился на волосок от смерти, Евгений и не вспомнил.

«А чего о ней вспоминать? — усмехнулся сыщик. — Работа такая. У каждого свой образ жизни».

— Правда, Женя. Я могу подарить тебе на память договор. А может, поскребешь по сусекам и оплатишь?

— На большее чем обед в ресторане, не рассчитывай. — Рамодин нахмурился. Наверное, прикидывал, хватит ли ему денег на приличный ресторан. Скорее всего, результаты подсчета оказались неутешительными, потому что он сказал: — Но у моей Веры домашний обед получится в сто раз вкуснее ресторанного.

— И горох с рулькой будет?

— По просьбе трудящихся.

Горох с рулькой был фирменным блюдом Веры Рамодиной, Верунчика. Майор любил говорить, что и женитьбе своей обязан гороху с рулькой.

— Честно скажу тебе, Длинный, за твой уплывший гонорар казню себя днем и ночью. Но может быть, Цветухин не все свои деньги на адвокатов потратит?

— И выплатит мне гонорар? За то, что я создал ему столько трудностей?

— Ну, не только ты… — осторожно возразил Евгений. — В конце концов, дело-то в суд мы отправили.

— Направили. — Фризе усмехнулся, чувствовал, что для майора участие в завершении дела о похищении «малых голландцев» хоть и слабое, но все-таки утешение за пережитое унижение.

— У тебя есть договор, — сказал майор. — Можешь подать в суд.

— И превратиться в сутягу?

Фризе вдруг вспомнил просторный чердак, запах пыли и шлака, желтые отсветы рекламы сигарет «Кэмел», проникавшие сквозь слуховое окно и высвечивающие кирпичную трубу посреди чердака.

Вспомнил выражение лица Генерала, когда он смотрел на эту трубу, на ее кирпичики, а в дверь ломились неизвестные. Мучительное сомнение, нерешительность, наконец, страх, отразились на опухшем лице бомжа, прежде чем он оторвал взгляд от трубы и, забыв свою хромоту, кинулся к спасительному слуховому окну.

1998-1999