В клетке у зверя

15. ♀

Меня переполняет ужас. Ноги едва слушаются, когда Тоха, угрожая пистолетом, за волосы тащит меня к лестнице. Ведет в подвал. Ну все. Это точно конец. Оттуда живой я уже не выйду. Вот обидно будет этим скотам, что у меня ничего памятного нет. Ни колец, ни заколок, резинка для волос только. Но то не то. Все вещи в тумбочке отличались некой индивидуальностью. Резинка для волос — слишком обезличенно.

Тоха грубый, жесткий, безжалостный. Практически волочит меня к дальней стене одной из комнат в подвале. Рывком щвыряет на пол и велит обхватить руками батарею. Выполняю. У него пистолет. И я ни разу не сомневаюсь, что он может выстрелить.

Он проходится к небольшому стеллажу у стены справа и берет с неё длинную и широкую пластиковую полоску. Может, рискнуть сбежать? Проход наверх открыт. Там где-то на территории ходит Николай. Надо попытаться позвать на помощь. Уверена, что братья Волжские не афишируют убийство людей у себя в подвале.

Вскакиваю и со всех ног бросаюсь к лестнице, но Тоха успевает поставить мне подножку. Падаю на пол и чуть проезжаюсь по шершавому бетону. Саднит колени. Грубая рука снова хватает меня за волосы и жестко тянет в обратную сторону, к баратее.

Пищу от боли и пытаюсь встать на ноги, но Тоха держит так, что я при всем желании не могу выпрямиться. Очень больно. Он дотаскивает меня до батареи и повторяет приказ. Исполняю, а саму трясет от дикого ужаса. Побег не удался. А Тоха кажется на голову отбитым перцем.

Он стягивает жесткий пластик у меня на запястьях так, что я оказываюсь прикована к батарее. Толстая труба проходит между моих скрепленных рук. Запястья задраны над головой. Оглядываю себя. Платье задралось и обнажило трусики. Чулки изорвались. Видок, как у привокзальной проститутки.

От волнения снова тошнит. И колотит. Холодно сидеть на ледяном бетонном полу. Тоха расхаживает передо мной, размахивая пистолетом. В бешенстве, если верить его мимике, но мне кажется, у него не слишком много разновидностей выражения лица.

— Сука! — выкрикивает, втыкая в меня горящий яростью взгляд. — Я с самого начала чувствовал, что ты крыса продажная. Жопой чуял подвох!

Он просто в ярости и выплескивает эмоции, а мне хочется вопить и умолять. Сказать, что это не я, что меня заставили, что я вообще ничего не разнюхивала, а искала какой-то тайник. Но я молчу, стараясь не привлекать к себе внимание этого злого мужчины.

— Ты зачем к Вадиму в кабинет полезла, сука? — вот он и вспомнил обо мне. Сжимаюсь. Из глаз вот-вот фонтаном брызнут слезы. Мне жутко. — Отвечай, когда я с тобой говорю, тварь!

Его голос эхом облетает подвальное помещение, впивается в уши.

— Я не… — слова застревают в горле. — Я…

Тоха в один прыжок оказывается рядом со мной и упирает холодное дуло мне в колено, обтянутое порванным чулком.

— Необратимые травмы коленей неплохо прочищают память, дрянь! — жестко произносит он. — Отвечай по-хорошему, или останешься без коленной чашечки.

Меня охватывает настолько лютый ужас, что состояние стремительно приближается к истерическому.

— Я… просто из интереса, — пытаюсь соврать. Если скажу правду, этот псих меня точно расстреляет. — Мне… ваш брат…. нравится.

Дыхание рваное и частое. Даже говорить сложно. И в душе только кромешный ужас.

— Брат нравится, — подхватывает Тоха и надавливает дулом пистолета на кожу колена. — Ну-ка расскажи, чем он тебе так понравился.

А мне и ответить нечего, кроме как «всем». Если трезво оценивать Вадима Волжского, он очень красивый, безумно богатый, очаровательный, обольстительный мужчина с недюжинной харизмой.

— Он… красивый… — слова застревают комом в горле, но это, кажется, единственный способ потянуть время. — Сексуальный, мужественный. А ещё обаятельный…

— Кончай прикидываться! — Тоха дергает меня за волосы, точно пытаясь встряхнуть. — Ты видела его пару раз в жизни. И прямо с первого взгляда влюбилась?

— Тох, оставь девочку, — со стороны лестницы доносится знакомый голос. Хочется облегченно выдохнуть, но я знаю, что Волжский не спасать меня пришел.

— Ты привел в дом крысу, брат! — рычит Тоха, но прячет пистолет в кобуру на поясе. — Она у тебя в кабинете шарилась!

Я ни жива ни мертва смотрю то на одного, то на другого. Вадим спокоен, Тоха на взводе, но спокойствие первого внушает мне ещё больший страх, чем вспыльчивость второго. У Вадима сейчас такое лицо, точно он собирается не уничтожить меня, а методично уничтожать.

— Я знаю, Тох. По камерам все видел, — мрачно выговаривает он и с расстановкой добавляет: — Я тебе сказал. Оставь. Девочку. В покое!. Я сам с ней разберусь.

Тоха отходит в сторону подпуская ко мне своего брата.

Вадим подходит и опускается рядом со мной на корточки. Наши глаза оказываются на одном уровне. В его я снова вижу лед, а точнее, холодную ярость.

— Валерия, — произносит он с озабоченностью обеспокоенного родителя в голосе. — долго беседовать не будем. Либо выкладываешь на чистоту сразу здесь, или Виктор заберет тебя в другое менее милосердное место. Ты и там все расскажешь, но оттуда живой не выйдешь.

Холодность, с которой он это говорит, не оставляет места сомнениям. Да и Виктор, стоящий тут же рядом с видом сторожевого пса, готового на меня накинуться по первой же команде, пугает до тошноты. Страшнее, чем Тоха с пистолетом и угрозами. Страшно, потому что этому веришь.

Слезы ручьём льются по щекам. Нос заложен.

— Я не… — заикаюсь, не могу продолжить.

— Последний шанс, Валерия, — тихо и строго произносит Волжский.

— Что рассказывать? — взмаливаюсь, потому что формулировка «выкладывай на чистоту» слишком пространная.

— Время истекло, — Волжский поднимается на ноги, кивает на меня своему Виктору и собирается уходить.

А Виктор вынимает перочинный нож. Логически я понимаю, что, скорее всего, чтобы перерезать пластиковый хомут, который держит меня у батареи, но сердце беснуется в истерике, а в мозгу дикой сиреной ревет опасность.

— Пожалуйста, нет! — кричу Вадиму в спину срывающимся голосом. — Я не сама… Я не виновата! Меня заставили!

Он на секунду замирает и все-таки поворачивается. Жестом останавливает Виктора.

— С этого момента подробнее, Валерия.