В мечтах о любви

Глава 7

В тот же вечер я собралась и уехала, так и не дождавшись от Генри ни звонка в комнату, ни сообщения через коменданта. Что же, это его решение.

Расима еще раньше куда-то умчалась со своим попечителем, обещала потом все рассказать в подробностях. Так что меня в академии ничего не держало, хотя придется вернуться в Несанет через неделю на мой день рождения, но план был остановиться в знакомой с детства гостинице.

Отец хотел встретиться с мамой на нейтральной территории, не в нашем городе, чтобы она не смогла сбежать домой. Я так надеялась, что она захочет помириться, и семья вернется в Тэлим уже в полном составе. Если все сложится, это будет самое счастливое лето в моей жизни.

Мама сразу обратила внимание на мое подавленное состояние, но я не хотела признаваться, что это все из-за парня. Не сейчас, когда мне нужен был ее положительный настрой относительно мужчин. Старалась отвлечь маму рассказами об учебе, экзаменах и, конечно же, предстоящим праздником. Билеты на портал купили с папой заранее, чтобы не пришлось стоять в очереди, от чего у мамы точно не прибавилось бы настроения; места в нашем любимом кафе тоже забронировали.

Планы чуть было не сорвались, когда маме назначили внеочередную репетицию в иллюзиуме, но она смогла договориться о переносе.

И вот мы уже на вокзале Несанета. В маминых глазах и восторг, и печаль.

– Давно я тут не была, – вздыхает она и плавно идет вперед, будто ее вовсе не волнует бушующая вокруг толпа. И действительно, она умудряется идти, никого не задевая, нигде не застревая, не то, что я. Подстраиваюсь под ее шаг и уже получается идти сквозь толпу намного быстрее. – Куда отправимся в первую очередь?

– За покупками, конечно, – отвечаю я, уже заметив отца, стоящего в отдалении, незаметно ему киваю.

– Как скажешь! – мама весело улыбнулась, но тут же скривилась, словно надкусила лимон: – Надеюсь, отец не забыл о своем долге и поздравил тебя?

– Конечно, сегодня все за его счет.

– Надо же, какая щедрость.

– Мам, ты же знаешь, каким-никаким, а уж жадным он никогда не был.

– И то верно, значит, сегодня нас ждет грандиозный праздник, – я хохотнула, вот же вредина, решила папу разорить.

К десятому бутику папа уже стал делать знаки, что пора бы сменить вектор праздничной программы и перестать издеваться над ним. Вряд ли он переживал за сохранность своих средств так же, как за свои несчастные ноги. У меня тоже сил не оставалось, где только мама их находит: порхает как бабочка от витрины к витрине, и готова примерить каждую симпатичную вещицу. Вот, что значит соскучиться по покупкам в столице.

Пришлось напомнить маме, что это все же мой день, и мне уже хватит подарков. Тем более по плану у нас было посещение того самого кафе, в котором мы когда-то были все вместе. Отец договорился с музыкантами, они сыграют те же мелодии, что звучали в наши счастливые дни.

– Странные ощущения, – призналась мама, когда сыграли очередную мелодию. – А ты что, кроме мороженого ничего не будешь? – мой выбор тоже был частью плана, в детстве я предпочитала питаться исключительно сладким. Даже замечание, что я как маленькая ничуть меня не смутило, наоборот, обрадовало. Помнит – это хорошо.

После обеда предложила прогуляться в парке, там и должна была состояться не случайная встреча.

План снова был под угрозой срыва: небо затянули серые тучи, хотя я и обожаю тихую пасмурную погоду, но только не сегодня.

Шли мы медленно, рассматривая изящные скульптуры, пестрые благоухающие клумбы, замысловато выстриженные кусты и деревья. Я все посматривала то по сторонам, выглядывая папу, то на небо, которое оставалось безучастно хмурым.

До этого болтавшая без умолку, мама замолчала и выглядела задумчивой. Я заметила, что она выпрямила спину и, изредка останавливаясь, пытается осмотреться.

– Ну и когда же твой отец сподобится к нам подойти? Или он решил выполнять роль немого стража до конца дня? – не выдержав, раздраженно проговорила мама.

– Ты его заметила? – искренне удивилась я.

– Да все ж не комарик.

Папа в этот момент как раз осторожно выглядывал из-за кустов, да с таким забавным выражением лица, что у меня вырвался смешок. Поняв, что его застукали, он картинно вздохнул и пошел к нам. Любопытно было смотреть, как краснеют два состоявшихся взрослых человека, а их несмелые улыбки внушали надежду, я скрестила пальцы и поздоровалась с отцом, все еще пытаясь делать вид, что все происходящее для меня неожиданность.

Родители шли впереди меня, а я уставшая, но счастливая плелась далеко позади. Уверенность, что они помирятся крепла с каждой минутой. Я уже размечталась, как мы все вместе поедем домой и устроим самый лучший праздник, как накроем наш небольшой столик прямо на кухне и будем жарить блинчики, тут же поедая их. Настолько ушла в свои мечты, что вздрогнула от прикосновения к локтю.

– Извини, напугал? – я удивленно посмотрела на Генри, откуда он только взялся.

– Что ты тут делаешь? – глянула на родителей, те были увлечены беседой и даже не повернулись.

Ко всему прочему парк накрыл туман и создалось ощущение, что мы все в каком-то лесном доме со множеством извилистых коридоров с зелеными стенами и молочно-белым потолком.

– Хотел поздравить тебя с днем рождения, – невозмутимо ответил Генри.

– Понятно, – я пыталась изобразить безразличие, но у меня плохо получалось сдерживать радостную улыбку. – Тогда и я тебя поздравляю.

– Прости, что сразу не пошел тогда за тобой, точнее так и было, но комендант передал мне срочное сообщение от родных. Бабушка попала к лекарям, мне нужно было к ней. А потом я не нашел тебя в академии, понял, что ты вернулась домой. Уехать следом за тобой в той ситуации не мог, звонить тебе домой посчитал неуместным, но помня твой план по воссоединению семьи, был уверен, что ты вернешься на свой праздник. Я ждал тебя.

– Как бабушка? – спросила, не зная, как реагировать на его объяснения. Столько всего придумала и передумала за эти дни, а оказалось дело в обстоятельствах.

– Уже намного лучше, слава Небу.

– Почему раньше не играл на гитаре и голос скрывал? – решила сменить тему и задать интересующий меня вопрос.

– У меня была группа еще в школе, с ними выступали, а один не люблю играть. В тот день мне хотелось спеть для тебя, раз уж с разговорами у нас не получалось.

– Кто же в этом виноват? – с обидой взглянула на парня.

– Ладно, признаю, но в оправдание скажу, что за упрямство в детстве был бит неоднократно, – Генри улыбнулся той самой любимой мною озорной улыбкой и я, как всегда, не смогла сдержать ответной. – Это тебе.

Генри вытащил из-под куртки небольшую с ладонь коробочку и тут же открыл. В ней лежал цветок с нежными белыми лепестками и яркой желтой сердцевиной. Запах тонкий, сладкий, с карамельными нотками.

– Жаль он скоро завянет, – вдохнула аромат и потрогала лепестки, а они вдруг стали розовыми с желтыми прожилками.

– Не знал какие ты любишь цветы, поэтому решил, что подойдет всецветок Нома.

– Неужели это он? – я слышала о таких цветах, они баснословно дорого стоили и по сути являлись артефактами, но растительного происхождения. Выглядит, как живой цветок, да еще при этом видоизменяется под желание обладателя и очень долго живет, от нескольких лет до десятилетий, если его подпитывает волшебник.

– Ответь, то, что тогда сказала была правда или просто в рифму получилось? – неожиданный вопрос отвлек от созерцания ароматной прелести.

– Правда, – только и ответила я.

Генри повернул меня к себе и заглянул в глаза, будто искал подтверждения. Я снова улыбнулась.

– Я люблю тебя, Эля! – Генри подхватил меня на руки и закружил. Мы рассмеялись, и наш смех эхом разошелся по зеленым коридорам, многократно отражаясь.

– Кхм, – нас остановило вежливое покашливание отца, они с мамой стояли рядом, удивленно глядя, как Генри держит меня на руках. – И что все это значит?

– Мы с Эленой помирились, – Генри поставил меня на землю, но не отпустил, продолжая обнимать.

– А вы ссорились? – спросил отец.

– Очень интересно, – мама переводила взгляд с нашей парочки на папу. – Ты знаком с этим молодым человеком? – она уточнила у отца.

– А ты нет? – да уж, неловкое знакомство получилось.

– Мама, – я решила взять ситуацию под контроль, – это Генри.

– Аруана, – парень галантно поцеловал протянутую руку.

– А папу ты знаешь, – тихо добавила я и тут же попыталась прикрыть неловкость широкой улыбкой. – Раз уж все так хорошо получилось, пойдемте в Гранд-отель отпразднуем, послушаем музыку, потанцуем. У Генри, между прочим, сегодня тоже день рождения.

– Наши поздравления! – папа произнес «наши» как раньше, а мама не возразила.

– И я вас поздравляю с днем рождения дочери, – Генри почтительно поклонился.

Вечер прошел в чудесной атмосфере, на душе было спокойно и радостно от того, что все мои близкие рядом. Улучив момент, мы сбежали с Генри в общежитие, мне хотелось отдать ему подарок и, конечно, оставить родителей наедине.

Если даже комендант и был удивлен нашему появлению, то как обычно по его лицу сложно было что-то понять. Ключ от комнаты оставался у меня, так что я сразу отправилась забирать подарок.

Генри был просто счастлив получить чудо-палку или он все же очень хороший актер, в чем я все больше убеждаюсь.

Мы сидели в обнимку на нашей любимой лавочке рядом с оранжереей. Почти не говорили. Целовались.

Туман развеялся, постепенно сгущались сумерки, было прохладно, но мой чародей не давал мне замерзнуть, крепко обнимая. Вокруг летали бабочки, привлекаемые бесподобным запахом всецветка, и в моей душе тоже порхали разноцветные легкие крылышки.

Я погладила нежные лепестки цветка, и они снова поменяли цвет, став ярко-бирюзовыми.

– Спасибо за подарок, мне очень нравится! – я потянулась и поцеловала Генри, он с готовностью ответил, обхватив мой затылок рукой, зарываясь в волосы. Его прикосновения были так приятны, что я просто уплывала куда-то, теряясь в ощущениях.

– Это еще не все, – прошептал парень, лишь слегка оторвавшись от моих губ и снова прильнул, но мне стало очень интересно, что он имел ввиду. По его сюрпризам соскучилась не меньше, чем по объятиям.

– Расскажи, – надула губку, и ее тут же поцеловали.

– Нетерпеливая моя, – Генри притянул ближе и посадил к себе на колени.

Я обвила шею парня и заглянула в его глаза, в них было столько тепла и радости, что внутри все сладко замирало.

– Так что ты придумал?

– Ты давно была на море? – получила встречный вопрос.

– Еще в детстве, обычно мы ездили на горячие источники, они недалеко от нашего города.

– Хочешь, поедем на побережье вдвоем?

– Хочу! – ответ был однозначный, что может быть лучше, чем быть с любимым там, где так хорошо. Вдвойне великолепно!

– Думаешь, твои родители не будут против? – уточнил Генри.

– Думаю, они будут только за. Им сейчас нужно побыть вдвоем.

Уже сидя на пляже и глядя на играющие в догонялки волны, я думала о том, что проигрываю Генри в организаторских способностях. Я не успела и пару раз моргнуть, как оказалась в уютном прибрежном городке Блоу. Вопрос с родителями, заботы с проездом, арендой жилья и многими другими мелочами Генри взял на себя. От меня потребовалось только собрать вещи и то сказано было брать немного, остальное купим. Чувствовала себя хрустальной статуэткой, о которой бережно заботились.

Мы добрались очень быстро и комфортно, остановились в небольшом домике, который располагался прямо над кромкой воды. Шум волн слышался даже внутри уютного жилища. Белые деревянные стены днем впитывали солнечный свет и отдавали ночью сохраненное тепло, уберегая от прохладного бриза. В домике две комнаты и небольшая гостиная с кухонной зоной.

– Пообещал твоему отцу, что мы будем спать в разных комнатах, – Генри обнял меня, когда я стояла спиной к нему и рассматривала непритязательный интерьер. – Нравится здесь?

– Очень! А можно вопрос? – я лукаво посмотрела на парня.

– Судя по твоему взгляду вопрос с подвохом, – насторожился Генри.

– Так вот, ты часто сдерживаешь свои обещания? – смотрела в упор, не мигая, стараясь не пропустить ни одной эмоции, ни одной мысли в его глазах.

– Я люблю тебя! – сказал Генри, абсолютно правильно поняв мой намек.

Дальше слова были не нужны.

Все же это самое счастливое лето в моей жизни!

Как же я ошибалась, думая, что мы будем проводить все время на пляже, нежась под теплым ласковым небом, но просто лежать – это не про Генри, он считает, что отдых должен быть активным.

Рядом с морем обнаружились и горы, которые обязательно нужно было исследовать, лес, в который надо было сходить на грибалку – так Генри называл поиск грибов под всеми кустами и деревьями. И все это ножками-ножками.

Каждый раз, когда мы добирались до очередной вершины или грибного места, думала о том, что в книгах это сделать намного проще. Вот я сижу за столом, пишу или читаю, сидя в мягком кресле, и тут же передо мной возникают горные вершины или непроходимый дикий лес с населяющими его неведомыми созданиями. Мне, конечно, нравится путешествовать, но с большим комфортом я путешествую в своем сознании. Могу попасть даже в другой мир без особых усилий и помех.

Единственное в чем убедил меня Генри, что книгам сложно соревноваться с его руками, они все же таких ощущений не подарят.

Наш домик располагался на окраине прибрежного городка, гуляя в котором мы обнаружили огромный иллюзиум под открытым небом. Вечером там планировалось грандиозное представление, билеты на которое, конечно, уже не достать, а мне так хотелось посмотреть. И мой неугомонный чародей предложил дождаться, когда стемнеет и залезть на ближайшее дерево, чтобы рассмотреть происходящее на сцене с высоты.

И мы полезли.

Хоть я и ворчала, что не умею карабкаться по деревьям, возмущалась, когда Генри подпихивал меня, чтобы не застревала, но все неудобства компенсировались открывшимся видом: сцена была, как на ладони, да и звездное небо казалось таким близким, стоит только руку протянуть. Мне понравилось сидеть на толстой ветке в обнимку и беззаботно болтать ногами. И не было в этот момент никакой реальности, только чувства и ощущения.

Иногда казалось, что я так живу уже много лет: вдвоем с Генри, на берегу моря в маленьком домике. Нашим ритуалом стало неспешное приготовление завтрака вперемежку с поцелуями. Нравилось наблюдать, как чародей хозяйничает на кухне, ловко двигаясь и орудуя кухонной утварью, он говорил: бабушкина школа. Я была благодарна ей за это.

Поймала себя на мысли, что не хочу возвращаться в академию, хотя раньше считала, что нет ничего интереснее обучения в ней. Желание стать постановщиком и работать в иллюзиуме казалось чем-то далеким и не таким важным, как этот парень, который так проворно подкидывает на сковородке блинчик и горделиво улыбается, повернувшись ко мне, чтобы похвастаться своим умением. И когда только мир успел сжаться до масштабов одного человека?

Но всему приходит конец, и лето подошло к финалу. Нужно было возвращаться в академию. Мы хотели проведать моих родителей перед началом учебного года, и, конечно, меня очень хотели познакомить с Сайверсонами.

***

Мое знакомство с семейством Генри произошло феерично. Так тщательно и внимательно меня не рассматривали даже на сцене. В большой и шумной семье меня приняли очень радушно, я бы даже сказала слишком. Теперь понимаю, почему Генри не форсировал знакомство с родными. Они у него такие активные. Я будто попала в какую-то воронку, где закрутило-завертело, всем хотелось о чем-то меня спросить: и сестрам Генри, и его маме, и, конечно, бабушке. Мужчины вели себя более спокойно и отстраненно. Дедушка просто кивнул мне в знак приветствия и продолжил читать газету, отец же поздоровался и сказал: «Добро пожаловать в семью».

Я и почувствовала себя частью семьи, когда меня утащили на кухню, где все были при деле, даже Генри не остался без задачи, точнее без раздачи: он носил посуду в гостиную и расставлял ее на столе. Мне же поручили украсить торт тертым шоколадом, ну я, недолго думая, начала теперь его прямо над тортом, потом что-то меня отвлекло, и я теркой задела кремовую поверхность, испугалась, что сейчас побьют, но обошлось. Никто не заметил моей оплошности или не захотели замечать, быстро засыпала ямку дополнительным слоем шоколада, делая вид, что так и задумано. Ох, не быть мне кулинаром.

Мне очень понравилось наблюдать, как родные общаются с Генри, как он ведет себя с ними. С сестрами он неизменно держал оборонительную позицию, даже при мне они не уставали подкалывать любимого младшего братца, вгоняя его в краску. Девушки пытались и меня вовлечь в эту игру, при этом на своей стороне, но я предпочла помочь Генри с обороной, что, к моему удивлению, вызвало их явное одобрение. Словно проверку прошла.

С мамой и отцом Генри общался на равных, не заискивая, спокойно и непринужденно, хотя чувствовалось взаимное уважение между детьми и родителями. А вот к бабушке, да и к деду Генри относился с явным почтением, в ответ получая гордые лучистые взгляды от обоих.

К началу ужина успели еще мужчины и парнишка. Двое были мне знакомы: Оливер Сайверсон – дядя Генри, родной мамин брат, директор иллюзиума; и парнишка – сын Вивиан, старшей сестры Генри, имя которого я раньше и не спрашивала. Его звали Энтони, хотя парню больше нравилось, когда его называли Тони.

Джозеф – муж Вивиан чем-то напоминал мужчин семьи Сайверсонов, такой же высокий, стройный, темноволосый, но глаза не голубые, а серые. Не удивительно, что Тони так сильно напоминал Генри, все мужчины большого семейства были очень похожи между собой.

Люси – средняя между Вивиан и Генри казалась самой располагающей среди многочисленной родни, может быть мы с ней и подружимся.

Среди темноволосых родственников я смотрелась белой вороной в прямом смысле слова, мои светлые волосы отметили все женщины семьи, говорили, что таких золотистых богатств в их семье еще не было. Немного напрягало, что меня уже вписали в семью, но, с другой стороны, видя Генри в домашней обстановке, я будто его разглядела: бесценный внук, ненаглядный сын, обожаемый брат, уважаемый племянник и любимый дядя, и мой любимый тоже. Его семья не пыталась соревноваться в любви к их кровиночке, наоборот, они были готовы делиться этой любовью со мной.

Безусловно, первый ужин с Сайверсонами весьма меня впечатлил, вспоминалось, как мы ужинали с мамой у родственников в Тэлиме, но тут было все иначе и, конечно, интереснее. Столько типажей за одним столом. Пока я пробовала необыкновенно вкусные угощения и кивала, чаще всего таким образом отвечая на вопросы, в моей голове складывалась история о сироте, которому судьба подарила богатую семью. Но не богатство радовало героя, а то тепло, которое ему щедро дарили.

– Снова сочиняешь? – шепнул мне на ушко Генри, от чего по телу пробежала приятная дрожь.

– Немного, – с улыбкой отозвалась я. Мне нравилось перешептываться с парнем, складывалось ощущение, что мы с ним одни в бушующем океане разговоров и смеха.

– Люблю твою улыбку, когда ты придумываешь что-то, такая мечтательная и нежная, жаль не могу прямо сейчас тебя поцеловать, – снова жаркий шепот на ушко и теплая волна по позвоночнику.

– Что вы там задумали? – прервала нас Вивиан.

– Не задумали, а придумали, – отозвался Генри, – Эля пишет замечательные истории и ставит их на сцене.

– Ммм, вот бы глянуть хотя бы одним глазком, – проговорила Люси.

– Приходите на наши творческие вечера, теперь обещают делать их почаще, чтобы все желающие могли показать свое искусство.

– И нам можно? – спросила бабушка.

– Ты еще спрашиваешь, бабуль? – тепло отозвался Генри, а я закивала, улыбкой поддерживая согласие.

– Все приходите, это будет прекрасно! – предложила я.

– Давно я не был в академии, – проговорил дядя Оливер, – интересно, как там обстоят дела, что нового.

– Могу организовать вам встречу с профессором Кеншином, – снова мое предложение, – только приходите, когда у нашего потока будет лекция, может он нас раньше отпустит (чуть не добавила: найдя в вашем лице свободные уши).

– Хорошо, я постараюсь, – усмехнулся мужчина, уловив мой намек.

Вечером, все же добравшись до своей комнаты, я чувствовала себя на удивление заряженной и бодрой, мне понравился шумный и веселый ужин. На душе было тепло и приятно.

Оглядывая комнату, в которой я снова осталась одна, потому что моя соседка и подруга Расима, к сожалению, уехала, вспоминала, что произошло за этот год. В начале прошлого учебного года у меня была, по сути, только мама, с отцом мы почти не виделись, но теперь они снова вместе, но это не все. Помимо одной полной семьи у меня появилась вторая, еще более полная, я бы даже сказала расширенная, но от этого не менее ценная.

Теперь я не чувствовала одиночества, Генри даже не будучи рядом, все равно был невероятно близко. Прямо здесь, в моем сердце.

Я села за свой любимый стол-подоконник, взглянула сначала на звезды за окном, потом на потолке и начала писать.

– Ну наконец-то! – тут же услышала я. – Уж думал совсем ничего писать больше не будешь!

Муз еще долго возмущался, что со своими любовями оставила его без внимания, так что пришлось уделить ему побольше времени, а точнее всю ночь.

Летом меня вовсе не тянуло сочинять истории, а теперь отчего-то захотелось написать самую настоящую сказку, где принц должен спасти героиню из высокой башни, выстроенной из обид и печали. И он спасает. Он делает для нее все, чтобы не дать упасть с огромной высоты. Герой даже учится летать, нарушая все законы природы.

Ничего не могла с собой поделать, все мои мысли были только о Генри, мне уже не хотелось разлучаться с ним и идти ночевать в свою комнату. Мы теперь долго прощались вечерами, а в выходные пропадали в его фамильном доме или вместе гуляли.

***

Как бы не хотелось, но пришлось снова возвращаться к занятиям. Дик и Курт ждали от меня новых статей для вестника, профессор Кеншин рукопись сценария для следующего творческого вечера. Хотя именно разговор с профессором помог мне прийти в себя и вспомнить для чего я добивалась места в самой лучшей академии магии в Хилале.

Снова наступила вдохновляющая осень. Поймала себя на мысли, что соскучилась по прогулкам в одиночестве. Мне нравилось бродить по дорожкам Оуд парка, подбрасывая листву острым носком любимых ботинок, при этом находясь вовсе не в этом чудесном месте, а путешествуя по далеким мирам, по чужим жизням, по волнам памяти. Я то и дело улыбалась своим мыслям и победам во внутреннем споре с Музом.

Другим любимым осенним занятием было сидеть у окна любимой кондитерской и наслаждаться запахом свежеприготовленного кофейного напитка и тыквенного пирога. Идеально, когда в такие моменты накрапывает дождик, размывая линии за стеклом, создавая ощущение уютного одиночества, делая мир таким далеким и нереальным. При этом интересно наблюдать, как одни торопятся, пытаясь укрыться от холодных капель в теплых радушных домах, а другие не спеша идут под зонтами, наслаждаясь уединением этого полезного приспособления.

За прошедшее время обучение в академии стало казаться чем-то незыблемым. У меня было все: возможность получать новые полезные знания, развиваться в интересной конкурентной среде, и почва для творческого роста тоже нашлась – моя любовь к Генри стала источником неиссякаемого вдохновения. Чародей всегда был рядом, но старался не душить, отпуская мою творческую натуру прогуляться и помечтать в одиночестве. Мне нравилось, что он меня понимает и поддерживает, а еще больше нравилось наблюдать за ним на сцене: обычно уравновешенный и спокойный в жизни он раскрывался в роли, уверена, ему под силу любой персонаж.

Когда жизнь входит в привычную колею, сложно заметить ее течение. Вот еще один календарь теряет листок за листком, верно говорят, что у них вся жизнь – осень. Уже и второй год обучения подошел к концу, но это не так беспокоило, как начало третьего, и понимание, что это уже последний курс, что скоро и этот год пройдет, и последуют неминуемые перемены.

Мне так не хотелось что-то менять, в академии было интересно и спокойно, как в улиточном домике: все под рукой. Тревожила необходимость думать о том, где жить после выпуска, где работать, Генри все чаще стал намекать на совместное будущее, а я в принципе не была готова к будущему, уж слишком быстро оно возникло на горизонте, как гора, которую не обойти, а карабкаться на нее страшновато. Вот я и застыла в нерешительности.

Даже мой Муз стал робким, но нам пришлось взять себя в руки, ведь на выпускной экзамен нужно было подготовить что-то более грандиозное, чем получалось показать ранее. Опять же помогла поддержка Генри. Его неиссякаемая жажда приключений давала мне почву для фантазии.

В отличие от меня любимый чародей не любил сидеть за окошком и созерцать мир. Он обожал его щупать, топтать, исследовать, наполняя жизнь событиями. Благодаря Генри я увидела столько прекрасных и необычных мест, начиная от летающих гор и ниспадающих самых настоящих, а не иллюзорных водопадов, до морских глубин, которые сейчас можно было посмотреть в специальных приспособлениях, похожих на уменьшенный дирижабль. Сказать, что я в определенные моменты боялась до смерти, ничего не сказать. Если бы не этот несносный чародей, то никогда бы не стала так рисковать.

Помимо рисковых приключений меня вдохновляла семья Генри. Хотя я и не признавалась в этом даже себе, но его родовой дом стал для меня местом силы. Одни сестрички чего стоили, они были кладезем любопытных историй и емких словечек. Про бабушку я была готова писать целый эпос. Эта героическая женщина столько пережила в войну с Виджетой, что можно было садиться рядом и просто записывать. Что я и делала. Мне так полюбились посиделки на пушистом ковре перед камином в гостиной дома Сайверсонов, когда бабуля бралась за вязание и начинала рассказывать о своей молодости, об испытаниях, выпавших на ее долю, о том, как она все преодолела благодаря любви будущего мужа. Теперь я безоговорочно делила с Генри любовь к этой сильной, полной жизни и тепла женщине.

Начала писать роман о нежной юной любви, хрупких отношениях, которые могли стать чем-то большим, настоящим, на что Генри сказал: настоящая любовь – это не история двух юных влюбленных, которые умерли в один день. Это история моих бабушки с дедушкой, которые прожили всю жизнь и вместе состарились. С этими словами я была совершенно согласна, но мне хотелось показать жизненный путь любви: от робкого побега до могучего древа со множеством плодов.

Для выпускного сценария я использовала несколько сцен из своего нового романа, выбрала самые яркие и эмоциональные. Мне хотелось бы самой сыграть возлюбленную, ведь главного героя играл, естественно, любимый чародей, но моя новаторская идея использовать Небесный глас и око прямо на зрителях, чтобы усилить у них ощущение присутствия в самой истории требовало моего непрерывного контроля.

Когда я первый раз буквально случайно, просто прислушиваясь к интуиции использовала глас на сидящих рядом, то все так смешно подскочили. Да, не рассчитала громкость и вместо легкого шепота ветра на их бедные уши обрушился настоящий шквал. Долго потом извинялась, но мне так понравился эффект, что идея не отпустила, даже, когда все вокруг не поверили в ее воплощение.

На себе практиковаться разрешал только Генри, ну кто же еще был готов для меня на все?

Лита с Мелией иногда тоже соглашались помочь, тем более у Литы была основная роль. Честно говоря, мне не хотелось делать ее главной героиней истории, она очень уж часто засматривалась на Генри, вызывая внутри неприятное ощущение. Но она была лучшей актрисой выпускного потока, на мой взгляд. Самой настоящей что ли. Мелия тоже не отставала от сестры и тоже получила роль в представлении.

Мне важно было охватить в постановке как можно больше пространства, а еще показать течение времени, чтобы зритель не задавал вопросов: «А где это герои? Почему они здесь? И зачем?». С помощью умения Небесное око я хотела уйти от штампованных визуальных приемов, от простого действа на сцене, показать нечто большее, создать перед зрителями не только плоскую картинку, а придать ей масштаба.

Увлекшись своими идеями, я забыла обо всех, даже о Генри. В конце выпускного курса мы стали видеться редко, в основном на репетициях. Не хотелось думать об том, что прячусь от парня за работой. Он все чаще намекал, что готов к следующему шагу, а я прятала голову в песок, делая вид, что не понимаю, о чем речь.

Мне был дорог Генри, но я не хотела терять свободу и право выбора.

Решила отложить все размышления о будущем на потом, сосредоточившись на выпускном спектакле. Не зря старалась. Представление имело грандиозный успех! Нам аплодировали стоя, кричали, множество раз вызывали на поклон. Волна восторга накрывала меня с головой. Как же все-таки прекрасно стоять на сцене и чувствовать любовь зрителей. Моменты триумфа напоили душу сполна. Это просто чудо! Глаза Генри, светящиеся любовью, родители, сидящие вместе в зрительном зале! Если можно было бы взлететь от счастья, я бы так и сделала. Когда мы стояли на сцене академии магии в последний раз, мне не хотелось думать о том, что будет дальше. Хотелось просто остановить этот момент и наслаждаться им бесконечно долго.