В муках рождения

Глава двадцать третья Народ Васпуракана

История долго рассказывает нам о легких победах Буги, орудовавшего обманом, изменой и лживыми клятвами лучше, чем оружием, как это мы уже видели в Васпуракане, где он сокрушил власть Ашота и Гургена Арцруни, а сам, как и повсюду, не только не благоустроил страну, но как только мог, разорил ее.

Весной он прежде всего прошел через северные области Армении и напал на Тпхис. Этот город из деревянных домов, построенный на левом берегу Куры, принадлежал магометанскому владетелю Исаку. Не желая сдавать город, Исак сжег его дотла и был убит по приказу Буги.

Затем востикан, пройдя на север, напал на Цанар, где жил один из храбрых кавказских народов, но потерпел позорное поражение и, вернувшись в Армению, решил выместить злобу на сюнийцах, Хорошо нам знакомый Ашот Сюнийский укрепился в горах, а его старший брат Васак, смело отражавший удары врага, соединился с Гардманским князем Ктричем, предавшим его востикану.

В награду за это предательство востикан завлек Ктрича к себе ложными обещаниями и взял в плен, Затем Буга пошел на Ахван[63], где храбрый князь Есаи Абумусэ, не поверив его ложным обещаниям, разбил наголову войска нечестивца.

Народ Васпуракана, услыхав об этой победе, воспрял духом и решил начать жестокую борьбу за освобождение страны от чужеземного ига. Апузапр Арцруни и его племянник, храбрый Саак Апумкдем, возглавили четырехтысячное войско, в жестоких боях разбили арабов и взяли Чуаш и Торнаван.

Для подавления восстания по приказу Буги были направлены в Васпуракан многочисленные воинские части арабских эмиров. Не имея твердой власти, армяне не в силах были противостоять арабам, ибо враги, ослабевая в одном месте, в другом получали пополнения и побеждали. Необходимо было найти выход для спасения народа от гибели.

Спарапет Смбат представил тогда Гургена востикану, рассказал о его героических подвигах в войне с греками, о том, что император вызывает его в Константинополь, но Гурген предпочел обратиться к нему. Поэтому, по приказу Буги, Гурген в ожидании божьей помощи решил пока остаться в арабских войсках.

После смерти храброго Апумкдема положение в Васпуракане ухудшилось, и когда Васак из рода Арцруни занял столицу Рштуника как ее владетель, то не сумел противостоять арабскому насилию, и сам вскоре стал таким же насильником. Тогда Гурген не вытерпел и счел нужным встретиться со спарапетом по этому поводу.

— Страна Васпуракан, армянский спарапет, передана тебе востиканом, — сказал Гурген, — ты обязан сейчас быть с этим человеком. Я узнал, что в Васпуракане полное безвластие. Страна стонет под игом насильников, не пора ли нам найти выход из этого положения?

— Я об этом много думаю, Гурген, не сомневаюсь в твоей храбрости и сам ищу выхода. — Спарапет огляделся вокруг, чтобы удостовериться, не слышит ли их кто-нибудь. — Должно быть, многие считают меня вторым Васаком или Меружаном. Да, бывали минуты, когда я сам в себе сомневался, но совесть моя сейчас чиста. Одно время, верно, чтобы заручиться доверием Буги, я был его советчиком. Но никогда я не говорил ему того, чего он не знал, и ничего лишнего не добавлял к тому, что он знал. Он не хотел воевать с цанарцами, я подстрекнул его на эту войну, где четвертая часть его воинских сил в этих боях была истреблена. Я послал тайно в Ахван денежную помощь и подбодрил Есаи Абумусэ. И эта война тоже нанесла востикану большой урон..

Не думай, что, рассказывая тебе об этом, я восхваляю себя. Мне хочется в эти тяжелые для нашей несчастной родины дни оправдаться хотя бы в глазах достойных людей. На душе у меня тяжко при воспоминании об укорах человека, которого за его бескорыстие, храбрость и дальновидность, за мученическую смерть, увенчавшую его жизнь я считаю первым среди всех армян. Будь он жив теперь, когда половина войск востикана уже истреблена, я бы последовал его совету и, сбросив маску, поднял бы знамя восстания. Но бесподобного нашего Овнана нет, он на небе и смеется оттуда над нами. И все же нам надо исполнить его завет. Если ты сможешь собрать в Васпуракане тысяч тридцать войска, спустить с гор хотя бы десять тысяч сасунцев, будь уверен, что и я соберу столько же в Моксе и Шираке. Тогда, подняв на ноги духовенство, с католикосом во главе, мы начнем священную войну и исполним волю Овнана. Так поезжай, князь, господь с тобой! Да будет остер твой меч!

— Других поручений не будет, армянский спарапет?

— Нет. Если того потребуют обстоятельства, и я понадоблюсь тебе, напиши моему сыну Ашоту и будь уверен, что я сделаю все возможное.

— Очень хорошо, будь здрав, князь.

— Господь да будет с тобой.

Так расстались эта два человека, и Гурген с десятью телохранителями вступил в Васпуракан для начинаний, которые наследные князья и владетели страны не сумели предпринять сами. В дороге он часто вспоминал своего соратника Овнана, храбрость и бесстрашие которого сочетались с дальновидностью, осмотрительностью и умением руководить народом.

Таково было время и положение в стране, когда к Гургену Арцруни в течение нескольких дней стали стекаться отряд за отрядом армянские воины, и он, вступив в область Албак, занял две видные крепости — Джилмар и Сринг. После этого, не медля, Гурген напал на столицу области Рштуник, где находился Васак Арцруни, по прозванию Мясоед, объявивший себя военачальником Васпуракана. Гурген взял его в плен, но тут же вернул ему свободу, внушив, что удостоиться высокого звания военачальника надо своей деятельностью и трудом, а не проводя время в покое и развлечениях.

Разъезжая по всем областям, Гурген подтверждал свои слова делом. Где только стояли войска Буги, он в жестоких боях истреблял их, и вскоре очистил от чужеземцев весь Васпуракан.

Народ восхищался Гургеном Арцруни, ибо он не походил на своих сородичей. Этот храбрый князь не был надменным, как другие, не жалел себя, не предъявлял никаких требований к народу. Его часто видели сидящим с простыми поселянами. Он с ними дружески беседовал, подбадривал их, призывал помогать друг другу в борьбе с чужеземцами, упражняться в воинском искусстве, делать припасы на трудные времена.

Наконец Гурген с четырьмястами храбрецов дошел до села Вордок у Армянского ущелья, желая истребить арабов, засевших в Беркри, и очистить от них столицу князей Арцруни.

В ожидании прибытия остальных армянских войск Гурген нередко выезжал за город на одинокие прогулки и, отпустив поводья своего верного Цолака, медленно ехал по берегу реки, разделявшей надвое широкую равнину, где когда-то произошла знаменитая битва армянского праотца за свободу народа. В этой исторической битве и был убит Бэл.

Поднимался ом и на вершину одной из окрестных гор, где до сих пор сохранились развалины, известные под именем крепости Гайка. Он разглядывал крепкие каменные стены, достойные титанов и, сидя на скале, думал о том, каким маленьким и слабым казался он по сравнению с этими мощными и величественными памятниками.

Однажды утром, когда Гурген, по обыкновению погруженный в раздумье, находился на прогулке, он заметил темную тучу, надвигающуюся к «пустыне Авраама» со стороны Беркри.

Он вскочил на коня и воскликнул:

— Едем, мой храбрый конь! Враг сам идет навстречу, не желая утруждать нас! — И Цолак, поняв его, помчался ураганом, поднимая за собой тучу пыли.

Когда Гурген въехал в Вордок, четыреста всадников были уже наготове.

— Молодцы, ребята! Раз вы уже готовы, не будем медлить. Но откуда вы узнали о приближении неприятеля?

— Я сторожил на дороге, — ответил молодой всадник.

— Как тебе кажется, сколько их?

— Две тысячи человек только придворного войска, посланного востиканом. Военачальника зовут Бутел. Есть с ним и утманцы, да еще некоторые азаты Васпуракана присоединились к ним и тоже идут на нас.

— Откуда у тебя эти сведения?

— Я увидел арабского всадника, скакавшего к нам, спрятался за скалой, и когда он проехал, напал на него и пронзил копьем коня. Всадник вместе с лошадью повалились наземь. Человек крикнул: «Аман!»

Я не убью тебя, иди вперед и говори мне правду, — сказал я. Он все рассказал, но как я ни старался, как ни подгонял его копьем, не смог довести до наших. На полдороге он упал и стал плевать кровью. «Не могу больше, хочешь, убей меня», — сказал он, но я сдержал слово и оставил его полуживого на песке.

— Молодец, хорошо сделал.

Проехав немного, Гурген расположил свое войско на холме, влево от которого змеилась река, а вправо громоздились горы. Ниже холма он и расставил свое войско. Отряд щитоносцев прикрывал пеших лучников.

Когда же неприятель подошел ближе, армяне напали на него и нанесли ему сильное поражение.

Арабы пришли в себя, построились и снова напали на армян. Этого Гурген уже не вынес, он подхлестнул коня и, прорвавшись в левое крыло врага, помчался на них. Неприятель бежал, преследуемый армянскими конниками. Гурген с такой силой и так яростно разил их мечом, что на поле боя осталось убитых больше, чем тех, которые бежали.

В это время правое крыло арабов напало на левое армянское и сумело сдвинуть его с места. Арабы повернули назад, чтобы окружить Гургена, но не сумели противостоять ему и отступили.

Не решаясь вступить в Васпуракан, арабские войска в страхе повернули обратно.

Но Гурген не мог забыть слов молодого дозорного, они терзали его сердце…

Некоторые васпураканские азаты присоединились к ним…

Что бы сказал Овнан, увидев этих людей среди врагов армянского народа и христианской веры? — думал Гурген. — Если он, переборов жалость, велел повесить трех предателей, и я должен быть с ними суров, чтобы раз навсегда искоренить это зло в армянской знати.

Так думал он, преследуя арабов, которые, дойдя до реки Сев-джур, внезапно остановились: их ждала смертельная опасность. Около тысячи армянских крестьян, вооруженных серпами и топорами, встретили их на берегу и стали нещадно истреблять.

Арабы бросили оружие и попросили пощады у Гургена, который, хоть и знал коварство и низость врага, но все же никогда не убивал безоружного. Он приказал своим воинам не трогать арабов. Среди пленных находился и военачальник Бутел. Гурген велел вернуть ему меч и обещал свободу остальным арабским начальникам.

Но перед армянскими азатами, среди которых был и Васак Мясоед, Гурген остановился и воскликнул сурово:

— Вы, нечестивцы и злодеи! Вы, поднявшие руку на свой народ и на своих братьев, вы еще ждете жалости от меня? Я не убиваю безоружного, это верно, у меня меч воина, а не палача. Я предам вас суду ваших же братьев. Вот идет народ, наши крестьяне, я отдам вас в их руки, пусть они сами решат, даровать вам жизнь или убить… А ты, Васак, позор рода Арцруни, выродок Меружанов, у тебя и мозгов не хватит, чтобы стать предателем или изменником. Я тебе дарую твою негодную жизнь, ибо ты слабоумный, иди, скитайся, как Каин, будь посмешищем для всех. Тебе, военачальнику Васпуракана, как ты себя величал, недоставало только, чтобы ты примкнул к нашим кровным врагам и пошел против своего народа.

Тут подоспела огромная толпа вооруженных армянских крестьян. Глаза их горели ненавистью и местью, но при виде Гургена они забыли о своих горестях и в один голос закричали; «Да здравствует Гурген, наш избавитель!»

Между тем изменники-азаты подошли к Гургену и попросили его пощадить их, не предавать разъяренному народу.

Сердце Гургена отличалось мягкостью и добротой. Он простил их и велел отпустить на волю.

— Пойди и передай своему господину, — сказал Гурген арабскому военачальнику, — что я очищу страну от разбойников и двуногих зверей! Я подчиняюсь только своим законным властителям, а насильникам и разбойничьим атаманам — никогда! Пусть сам изберет, как лучше со мной говорить.

Когда враги и изменники скрылись из виду, Гурген задумался.

— Нет, я не такой, каким должен быть военачальник. Овнан на моем месте не отпустил бы этих разбойников, завтра они вновь соединятся с врагами народа и пойдут на нас. Но почему нет вестей ни от кого?.. Смбат молчит, гонец мой еще не вернулся, Хосрова нет со мной, а я сейчас так нуждаюсь в советах этого благоразумного человека.