В погоне за «старым соболем»

ОТТО ФОН ВАРНШТОРФ И ЛЮДВИГ ШТИФКЕ

I

Сын адмирала и племянник банкира, граф Отто, был знатен, богат, недурен собой и мог считаться баловнем судьбы. Он с отличием окончил юридический факультет Берлинского университета и не менее блестящие способности проявил при обучении в военно-морском училище. По линии отца Варншторфы поставляли Германии военных моряков, по материнской линии: финансистов, чиновников, государственных советников.

Право выбора карьеры и жизненного пути оставалось за молодым графом. Граф Отто стал профессионалом-разведчиком. Может, на это решение повлияла его встреча с шефом военной разведки — полковником Николаи, распознавшем в молодом человеке качества, присущие разведчику. И тот, и другой произвели друг на друга неизгладимое впечатление.

А может, страсть к коллекционированию определила выбор графа? Хороший разведчик чем-то похож на коллекционера и должен обладать закаленным терпением, умением быть неутомимым, изобретательным и неотступным. Отто с детства коллекционировал марки. И всегда болезненно переживал, если у его сверстников оказывалась более редкая марка.

После окончания училища Отто охладел к маркам. Два года он провел в России, изучал нравы, обычаи, уклад жизни. Накануне первой мировой войны, когда русские контрразведчики стали проявлять повышенное внимание к молодому негоцианту под фамилией Отто Глюк, Варншторфу пришлось покинуть Петроград, где он успел завести полезные знакомства в среде офицеров… По спортивному сложенный, блондин, с веселой улыбкой и светскими манерами, он никогда не жалел денег для своих друзей, умел нравиться и производил впечатление человека обаятельного и доброго.

Войну он встретил в Германии в чине обер-лейтенанта. Он не познал ужаса и грязи передовой. Не обливался липким потом страха в рукопашных схватках с неприятелем, не стоял на капитанском мостике под обстрелом пулеметов и орудий. В тиши прифронтовой линии он готовил агентуру.

В конце войны в просторах Атлантики погиб отец Отто адмирал фон Варшнторф. К молодому графу, единственному наследнику отцовского состояния, перешла коллекция оружия. Это была родовая сокровищница, переходившая из поколения в поколение. Наряду с морскими кортиками и палашами моряков в ней хранились сабли, шпаги, мечи далеких предков Варншторфов, служивших верой и правдой королям, кронпринцам, эрцгерцогам Германии. Особое место занимал изъеденный ржавчиной двуручный меч, по преданию принадлежавший первому из Варншторфов, получившему титул маркграфа еще при императоре Генрихе VII.

Граф Отто неустанно пополнял сокровищницу оружия с присущей ему с детства страстью иметь все самое лучшее. Холодный блеск закаленной стали ласкал взгляд. Граф часы мог проводить наедине с оружием, любуясь плавностью линий и ощущая остроту закаленных лезвий.

Из разведки граф Отто ушел в отставку в чине майора. Германия проиграла войну. Многие тысячи кайзеровских офицеров оказались не у дел, без средств к существованию. Но фон Варншторфа эта участь не постигла. Он сменил револьвер разведчика на изящную авторучку юрисконсульта Стального треста. Протекция дяди банкира Вилли Раусбаха сыграла немаловажную роль. А недостаток юридического опыта граф Отто с лихвой восполнял другими данными, приобретенными за годы работы в разведке.

II

В это теплое осеннее утро двадцатого года граф проснулся, как всегда, рано. Его с детских лет приучали вести счет минутам и не залеживаться в постели. Граф Отто разбудил сына, и они всласть набегались по дорожкам парка, пофехтовали с часик на рапирах и, приняв душ, отправились завтракать.

Если старший Варншторф мог себе позволить почитать за завтраком свежую газету или деловое письмо, младший, занимавший свое место на противоположном краю стола, должен был есть молча, не задавая отцу вопросов, и внимательно следить, чтобы ни одна крошка не упала на скатерть. Отто не терпел расхлябанных и неаккуратных людей и держал сына в строгости.

Едва граф покончил с остывшим кофе и отложил в сторону воскресную газету как горничная сообщила о том, что явился профессор Герлах.

Герлах был старше Отто лет на семь. Плотный, с мощными руками молотобойца и грубоватым лицом он мало походил на человека из высшего общества. В нем чувствовалась крестьянская закваска его предков. Герлах занимался созданием жаропрочных, кислотоупорных стальных сплавов, проблемой износоустойчивости стволов морских орудий. С графом Отто у профессора сложились теплые приятельские отношения. Мнением Герлаха, специалиста, большого знатока холодного оружия, граф Отто дорожил.

Одетый по-дорожному, в плащ с капюшоном, профессор ожидал графа в кабинете.

— Рад тебя видеть, Герман. Что-нибудь случилось? — спросил Отто.

— Зашел проститься. Еду в Париж. Меня пригласили на симпозиум ученые-металлурги заводов Шнейдер-Крезо.

— Я краем уха слышал о твоей поездке. Счастливчик, увидишь Париж.

Герлах расплылся в улыбке:

— О, Париж, он незабываем, как первая любовь. Покажи мне свои новые приобретения,— попросил профессор.

— За последние три месяца ничем похвастаться не могу,— улыбнулся Отто,— но в начале этого года мне предложили два клинка Людвига Штифке. Тебе что-нибудь говорит эта фамилия?

— Кое-что, Отто, кое-что.

— Обрати внимание на гравировку лезвия: охота на вепря,— объяснил Отто, подойдя к стене, где были развешаны клинки.— Один из них, тот, что справа, экспонировался на международной выставке 1896 года в Париже. Говорят, у этого Штифке клинки изумительной прочности?

— Как знать,— усмехнулся Герлах.— Сработаны они с немецкой старательностью и неплохо смотрятся. Пожалуй, это единственное их достоинство.

— Что ты имеешь в виду, Герман? Только без загадок.

— А если я тебе скажу, Отто, что есть сабля, против которой этот клинок с международной выставки — кусок водопроводной трубы?

— Я потребую доказательств, Герман.

— Получи доказательства, Отто.

Профессор открыл саквояж, вытащил сверток и развернул его на столе. Перед графом лежали две половинки разрубленного клинка. У самой рукояти Отто увидел золингеновское клеймо и едва приметные буквы готического шрифта, обозначавшие имя мастера-оружейника.

— Сабля старика Штифке,— произнес Герлах.

— Ее сломали? — поинтересовался граф, дотрагиваясь до обломков сабли.— Или перепилили особой сверхпрочной пилой?

— Нет. Сабля рассечена саблей.

— Невероятно,— прошептал граф.— Сталь крушит сталь. Герман, я хочу знать подробности.

— Ранним утром меня навестил старик Штифке,— сказал Герлах.— Ты хорошо знаешь, Отто, я не провожу исследования на квартире, но старика пришлось принять и выслушать. Он был совсем плох, и думаю, что часы его жизни сочтены. Он поведал мне занимательную историю. Двадцать восемь лет тому назад на одном из русских оружейных заводов проводили испытания клинков на прочность. Сабля нашего уважаемого мастера Штифке была рассечена русской саблей. Штифке утверждает, что это булатная сталь, и попросил меня сделать химический анализ среза, приблизительно выявить структуру металла, состав сплава русской сабли. В том, что мы имеем дело с литым булатом, я нисколько не сомневаюсь. Скажу тебе больше, Отто, я интуитивно чувствую, что сплав содержит молибден. Он-то и придает сабле удивительную прочность. О, молибден — металл будущего. В Германии его практически нет. А в России, богатой рудами и полезными ископаемыми, он имеется в избытке.

— И где же теперь эта русская булатная сабля? — спросил граф.

— В России, конечно.

— И Штифке знает, где она там находится?

— Возможно, но я не успел его спросить об этом. У него начался сердечный приступ, а я торопился, чтобы не опоздать на берлинский экспресс…

— Ты пока оставишь у меня эти обломки?

— Зачем же мне тащить их в Париж,— рассмеялся Герлах.— Вернусь, и подробно все обсудим. Сплав стали русской сабли — отгадка многих тайн. И ты можешь быть уверен, что в твоей коллекции оружия ей нет подобных. Есть над чем поразмыслить, Отто.

Герлах пожал руку задумавшемуся графу, подхватил саквояж и шагнул к двери.

III

Людвиг Штифке лежал укрытый плотным шерстяным одеялом, обложенный грелками с горячей водой. Но ни одеяло, ни грелки уже не могли вдохнуть тепло в его стынущее старческое тело. Поездка в Берлин утомила его.

Он с удивлением чувствовал, что тяжесть и боли в сердце, терзавшие его последние несколько дней, прошли, и тело стало непривычно пустым. Ему казалось, если откинуть одеяло, он взлетит ввысь, как пушинка.

— Конрад, сынок,— тихо позвал он, испугавшись этой жуткой невесомости. Он понял, что смерть, поселившаяся у него в доме, уже стоит у изголовья.

— Конрад, где ты,— заплакал старик от бессильной жалости к самому себе.

Сын, скорее догадавшись, чем услышав зов отца, заглянул в спальню и присел на стул рядом с кроватью умирающего.

— Не уходи, мой мальчик,— попросил Людвиг,— я хочу с тобой проститься.

— Позвать врача, папа?

— Бесполезно, Кони. Врач не господь бог и ничем мне уже не поможет. Дай лучше твою руку. У тебя горячая кровь, Кони. Будешь жить долго, мой мальчик. Странно, ты уже целый год как вернулся с войны, а я все не могу привыкнуть к тому ужасному розовому шраму на щеке.

— Не следовало ехать в Берлин, папа, но ты упрям.

— Я должен был сделать это раньше, но кто мог знать, что мне станет так худо. Теперь о главном, сынок, пока я еще в сознании: дом и завод я завещаю тебе. Завод стоит без дела. Сегодня наша продукция никому не нужна, но без войны люди обойтись не могут. Надо сохранить производство для лучших дней. Найди выгодный заказ, иначе земельная рента и страховка сожрут всю твою наличность.

— Трудно мне будет без тебя, папа.

— Ничего. Получится. Я начинал свою жизнь с нуля, не имея лишнего пфеннига в кармане. Ты не потерял, Кони, адрес и фамилии этих русских из Златоуста?

— Нет, папа, но в такую минуту…

— Кони, обещай мне, что выполнишь отцовский наказ, доставишь булатную саблю в Германию. Профессор из Берлина, Герлах, хорошенько запомни это имя, отдает за эту саблю 50 тысяч марок. Ты получишь деньги, а он секрет сплава стали, который нужен Германии для будущих войн. Без прочной стали нам не обойтись. Ты обещаешь, Кони?

— Да, папа, я сделаю все, как ты сказал.

Людвиг вздохнул и закрыл глаза. Конрад наклонился над отцом, тот, приоткрыв губы, дышал с присвистом. Он спал, утомленный беседой с сыном.

«Окончательно помешался на этой русской сабле»,— в сердцах подумал Конрад и тихонько вышел, стараясь не разбудить отца.

IV

Только через неделю Отто фон Варншторф смог выехать в Золинген и в магистрате узнал, что старик Штифке скончался и похоронен на городском кладбище. Отто вернулся домой крайне раздосадованный неудачей. Оставалась последняя надежда на приезд Герлаха, который, как предполагал граф, должен знать адрес, где хранится загадочная и желанная русская сабля, но до поры этот адрес скрывает.

Желание раздобыть булатную саблю не давало Отто ни минуты покоя. Коллекция без нее казалась ему уже не столь значительной. Отто ждал приезда профессора, который должен был прибыть в Берлин со дня на день.

Субботним утром, раскрыв свежий номер «Форвертса», Варншторф прочел окаймленную черной траурной линией заметку под заголовком: «Катастрофа с Берлинским экспрессом». В заметке говорилось о том, что экспресс Париж — Берлин сошел с рельсов в 350 километрах от столицы Франции. Имеются человеческие жертвы.

Ему в глаза бросились несколько строчек текста, извещавших о том, что среди погибших известный немецкий ученый, профессор Герлах.