В погоне за «старым соболем»

ПОЮЩИЙ БУЛАТ

Пять клинков, рукоять к рукояти лежали на столе. Солнечный луч, проникнув сквозь мутное окно, заплясал на отшлифованных до зеркального блеска лезвиях.

И на каждом из клинков, у самой рукояти была отчеканена маленькая печатка. Ее ставили на холодном оружии мастера из немецкого города Золингена. Около стола находились оружейник Людвиг Штифке и его помощник Франц.

Попыхивая трубкой, Штифке почтительно склонился перед генералом, который приехал из самого Петербурга инспектировать уральские заводы.

Рядом с генералом стояли щеголеватый адъютант, заводские инженеры и чиновники.

Генерал из Петербурга был очень близорук. Кончик его вздернутого носа оседлало пенсне в золоченой оправе. Из-за своей близорукости он часто вытягивал голову вперед и чем-то походил на рассерженного индюка.

— Я восхищен работой знаменитого немецкого мастера,— дребезжащим голосом произнес генерал.— Ваши клинки, уважаемый Людвиг Карлович, достойны украсить Государственную оружейную палату. Прочность стали прямо-таки удивительная.

— Да, да,— подхватил обрадованный Штифке.

Он говорил по-русски, хотя и коверкал слова.

— Немецкий сталь самый прочный в мире.

— Врешь, немец,— раздался чей-то взволнованный голос.

В дверях стоял Федот. Одной рукой он обнял за плечи притихшую Аленку, в другой держал саблю.

— А русской булатной сабельки твои хваленые клинки не нюхали,— с вызовом произнес старый оружейник.

— Кто этот старик? И почему он посмел сюда явиться? — недовольно поморщился генерал.

— Ваше превосходительство,— наклонился к генералу адъютант,— у старика в руке сабля. Кажется, он всерьез хочет испытать на прочность клинки уважаемого Штифке. Зрелище обещает быть увлекательным.

— Что ж, я не против. Это даже интересно. Если Людвига Карловича не испугает испытание, то извольте начинать.

— Я согласен,— кивнул Штифке.

Федотова сабля была на два вершка короче клинков Штифке и не отличалась таким ослепительным блеском. На ее сероватой поверхности отчетливо были видны какие-то темные узоры.

Франц повернул колесо зажимного станка.

— Ставь, старик, саблю в станок,— сказал Штифке.

— Нет, ты ставь,— заупрямился дедушка Федот.

Штифке кивнул помощнику. Франц зажал в станке рукоять вертикально торчащего клинка.

— Ваше превосходительство,— поклонился Федот.— Я стар и немощен телом! Прикажите, пусть кузнеца Маркела Изотова позовут. Ему сподручней саблей махать.

— Я распоряжусь,— вытянул вперед голову генерал.— Но смотри, старик, если твоя сабля разлетится вдребезги после нескольких ударов, я прикажу, чтобы тебя с позором вытолкали вон, ну, а если она только затупится, но выдержит испытание, ты будешь вознагражден.

Старый оружейник усмехнулся и ничего не ответил.

Появился Маркел Изотов. Из-за его спины выглядывал сын Иван.

— Постарайся, Маркелушка,— дрогнувшим голосом произнес старик, протягивая кузнецу саблю,— не посрами земляков-уральцев.

Плавным движением вытянутой руки Маркел описал круг над головой, и тотчас послышались тонкие переливы серебряных колокольчиков, словно где-то близко-близко промчалась лихая тройка с бубенцами.

Все увидели, как серая поверхность сабли постепенно светлела, становилась голубоватой.

Маркел шагнул к станку, взмахнул саблей и, с присвистом выдыхая воздух, рубанул по немецкому клинку. С пронзительным скрежетом сталь ударилась о сталь. Раздался противный хруст, и кусок золингеновского клинка, звякнув, шлепнулся на пол перед лакированными сапогами генерала из Петербурга.

Пенсне подпрыгнуло у него на носу и опять плотно уселось на старое место.

— О, майн гот,— простонал Штифке.

Он пополз на коленях, поднял упавший кусок клинка и отошел к станку.

— Как хворостинку разрубил,— звонко засмеялся Иван Изотов.— Ай да тятенька!

Один из инженеров подскочил к Маркелу, вынул из жилета лупу и стал рассматривать саблю.

— Ваше превосходительство, ни малейшей царапины,— запинаясь, проговорил он.— Несомненно — это «старый соболь», редкая булатная сталь.

Маркел опустил саблю острием вниз, и она тонко, радостно зазвенела, точь-в-точь как звенит вырвавшийся из-под коряги лесной ручеек.

— Дедушка, слышишь, поет,— сказала Аленка.

— Слышу, внученька,— улыбнулся старик.

— Все это очень и очень непонятно, — недовольно буркнул генерал.

— Скажи, старик, сколько ты хочешь за свою саблю? — спросил кто-то из генеральской свиты.

— Она не продажная,— сказал дедушка Федот и взял у Маркела саблю.— В дар ее хочу передать заводу.

— В дар? — удивленно переспросил генерал,— Ну, что ж, это весьма похвально. Я подумаю, как тебя вознаградить,

— Прими, ваше превосходительство, при свидетелях отдаю,— низко поклонился старик и протянул саблю генералу.

Тот осторожно взял ее и передал стоявшему рядом инженеру.

— Будь по-твоему,— генерал, повернувшись, направился к выходу.

— А когда помру, то из могилы все равно услышу, как она, родимая, крушит чужеземную сталь,— крикнул вдогонку генералу старый оружейник, и глаза его задорно блеснули.