В поисках анаконды

1 ТЕЩА КЛАДОИСКАТЕЛЬ

Если кого-нибудь винить, то только Карин Кобос. Это она подбила меня впервые заняться кладоискательством.

Я встретил ее в 1934 году, в свое первое путешествие на Галапагосские острова. Карин — очаровательная норвежка, вышедшая замуж за сына знаменитого в этих местах Мануэля Кобоса, который был когда-то самодержцем Галапагоса. Карин знает множество историй о сказочных сокровищах, зарытых пиратами на уединенных островах Тихого океана, и все ее рассказы звучат страшно правдоподобно и убедительно. С другой стороны, общеизвестно, что в XVII и XVIII веках Галапагосский архипелаг был излюбленным пристанищем пиратов. Здесь и в самом деле найдено несколько пиратских кладов — не такие уж неимоверно богатые, но, во всяком случае, достаточно большие, чтобы один из счастливчиков скончался от излишеств. Неудивительно, что я жадно прислушивался к рассказам Карин, пока у меня не зарябило в глазах от золота.

Я прибыл на Галапагос собирать удивительных животных для шведских музеев. Именно этому делу мне и надлежало отдаться со всем рвением. Но кладоискательская лихорадка оказалась сильнее всего. Я навьючил на осла лом, кирку, палатку и отправился в первую экспедицию за кладами. А за ней последовали многие другие…

Я искал то мраморную плиту с таинственными письменами, то старую якорную цепь, то пальмовую рощицу — всё это были подсказанные мне Карин приметы в местах зарытых сокровищ. Однако как мы с моим осликом ни трудились, все было напрасно.

Один из кладов следовало искать в земле под старым деревом манцинелла.[1] Я нашел дерево, вырыл около него глубоченную яму, но приобрел только… мозоли. Другой клад, зарытый уже в более позднее время, хранился якобы под полом бывшего кабачка; по ночам в этой лачуге загорались голубые огоньки. Я взломал дощатый пол, разбил цементный фундамент, с помощью кирки и лопаты добрался до скалы — и снова ничего!

Карин Кобос рассказывает теперь, будто я, поддавшись на ее удочку, вырыл у них в саду глубокий колодец в погоне за пиратским золотом. Не помню… Скорее всего, она путает меня с кем-нибудь: ведь я далеко не единственный, кто пал жертвой ее богатой фантазии. А может быть, Карин просто шутит? Так или иначе, настал день, когда я решил махнуть рукой на золото и заняться животными. В этой области мне повезло больше.

Не подумайте только, что я единственный швед, убивавший силы и время на поиски кладов в этой части света, — дураков на свете хватает! Много лет назад я встретил одного земляка, отъявленного авантюриста, который потратил все свои деньги и годы труда, мечтая найти клад с инкским[2] золотом. Ему удалось приобрести старинный пожелтевший документ с удивительными фигурами и значками. Это была карта, ее начертил в XVII веке иезуитский патер,[3] утверждавший, что знает место хранения богатейшего клада.

Разумеется, драгоценная карта успела побывать во многих руках, прежде чем попала к шведу, и не один человек тщетно пытался отыскать сокровище. Мой земляк оказался не удачливее других. Он истратил на розыски все до последнего сентаво[4] и испытал горькое разочарование. «Если кто-нибудь еще станет болтать мне про инкское золото, ему не поздоровится!» — говорил он с мрачной яростью. Несколько месяцев спустя до него дошел слух о какой-то реке на восточных склонах Анд — там двое золотоискателей меньше чем за неделю добыли огромное богатство. С тех пор я не видел моего земляка, но мне говорили, что кто-то встретил его на восточных склонах Анд — он мчался верхом на муле, к седлу которого были приторочены кирка и лоток для промывания золота…

Впрочем, Аксель Паулин, автор интереснейшей книги «Шведы в Южной Америке», сообщает, что наши соотечественники искали клады в этой части света уже в конце XIX века. Шведов привлек Кокосовый остров, лежащий между Галапагосом и Панамой, самый знаменитый из всех «островов сокровищ» на свете. Сотни экспедиций пытались найти на острове сказочные богатства. Из всех кладов, которые помещает здесь молва, наиболее знаменит так называемый лиманский, оцениваемый в шестьдесят миллионов долларов. Он состоит из двенадцати апостолов и мадонны в натуральную величину, различной церковной утвари и многих других предметов — всё из чистейшего золота, — которые некий капитан Томпсон украл в Лиме в начале XIX века. Знаменитый пират Дэвис тоже, по слухам, упрятал на Кокосовом острове огромные сокровища: семьсот золотых слитков, триста тысяч фунтов серебряными долларами и семь бочонков старинных серебряных монет. Немало золота оставил там и пресловутый Бенито Бенито, известный также под именем Бенито Кровавый Меч. Желающих найти все эти клады было так много, что на острове не осталось живого места — вся земля изрыта, каждый камень перевернут…

Шведских кладоискателей финансировал некий капитан Лapc Петер Люнд, поселившийся в Вальпараисо, в Чили. В числе других на остров выехали Андерсон и Хольм; последний — сын священника — раньше занимался золотоискательством в Австралии. Экспедиция провела на острове около года; когда кончился провиант, они стали ловить одичавших свиней, морских птиц и крабов, собирали кокосовые орехи. В конце концов поиски пришлось прекратить. С величайшей неохотой, глубоко разочарованные сели они на корабль, присланный за ними Люндом. Паулин пишет, что один лишь Хольм выгадал что-то от этой поездки — вскоре после возвращения он женился на дочери Люнда.

Я был уверен, что восьмимесячное пребывание на Галапагосских островах излечило меня от кладоискательской лихорадки, но стоило мне вернуться на материк, в Экуадор, как она вспыхнула с новой силой.

Поводом для этого послужило посещение одной гасиенды,[5] где мне показали замечательные находки: маленькую статуэтку индейца, броши и слепок с лица — всё из чистого золота. Владелец гасиенды нашел в старых курганах золотые предметы общей стоимостью свыше тридцати тысяч шведских крон.[6] На его земле оставалось еще множество необследованных курганов, и он надеялся сделать новые богатые находки. Разумеется, я немедленно предложил свои услуги. Можно ли придумать более увлекательное занятие, чем расколка курганов!

«Увы, — ответил хозяин, — сейчас я не решаюсь трогать курганы. Кто-то уже проговорился, — о моей находке проведали власти. Теперь они требуют доли в добыче. Бóльшую часть найденного я переплавил и спрятал в сейф — там оно лежит надежно, но стоит мне начать новые раскопки, как сразу появятся всякие соглядатаи…»

Я просто оторопел, услышав откровенное признание хозяина, что он переплавил бесценные археологические находки! К сожалению, в этих краях сплошь и рядом поступают подобным образом. Редчайшие золотые изделия, за которые музеи готовы уплатить сколько угодно, превращают в слитки.

На этом мои соблазны и кончились, но когда я затем попал в Орьенте (так называют восточные провинции Экуадора, лежащие в верховьях Амазонки), то убедился, что здесь только о золоте и говорят. Мне пришлось выслушать бесконечное количество историй — о сказочных реках, на которых счастливцы набивали карманы самородками, и так далее, и тому подобное.

Познакомился я и с самими золотоискателями, однако большинство из них вели далеко не завидное существование. Добытого ценой больших усилий драгоценного песка едва хватало им, чтобы прокормиться. Лица золотоискателей были помечены печатью лишений и малярии. И несмотря на это, их отличал какой-то патетический оптимизм. Все до одного были совершенно уверены, что в один прекрасный день мучениям и тяжелой жизни придет конец, фортуна[7] повернется к ним лицом и они найдут богатые месторождения золота.

Разве я не слыхал о Пересе — одном из первых богатеев страны!.. Он тоже искал золото в Орьенте, много лет из сил выбивался, пока не набрел на речушку, где за месяц намыл на двести тысяч сукре,[8] которые и положили начало его огромному состоянию…

Некоторые рассказчики проникались ко мне доверием и делились своими сокровенными замыслами. Появлялась грязная, измятая бумажка (карта, разумеется), затем мой новый приятель излагал шепотом длинную историю: как он совершенно случайно узнал о богатейшем месторождении. Каждый раз источником заманчивых сведений оказывался «один пьяный индеец». Не соглашусь ли я финансировать это предприятие? Всю прибыль пополам. A-а, денег нет… Жаль, жаль, больше всего меня, разумеется, теряющего такой случай. Что же до обладателя карты, то он не сомневался, что без труда найдет желающего вложить деньги в такое дело. Правда, не каждому можно доверять…

Я не прочь был быстро разбогатеть; к тому же мне хотелось испытать жизнь золотоискателя. Кончилось тем, что я купил снаряжение для промывки золота и вступил в ряды лавадорес де оро. Увы, тучи кровожадных мух, палящее солнце и жалкая добыча — всё это вместе взятое надолго отбило мне охоту искать золото.

Из первого путешествия в Южную Америку я привез в Швецию много забавных животных и ни крупинки золота. Я не сомневался, что окончательно излечился от золотой и кладоискательской лихорадки. Но в 1947 году, когда я после десятилетнего отсутствия снова приехал в Экуадор, лихорадка не замедлила вернуться. Кого я стану винить на этот раз? Разумеется, мою экуадорскую тещу!

Она страдает неизлечимой и притом крайне заразной формой кладоискательской лихорадки.

Я упоминал уже в одной из своих книг, как она подбила меня забраться в пещеру в поисках инкского золота; на ее совести еще много подобных злодеяний. Не одну пещеру облазил я по ее вине. Однажды меня чуть не похоронило заживо обвалом; я спасся каким-то чудом и несколько недель после этого был инвалидом…

Но хороший зять должен уметь мириться с мелкими неприятностями! В другой раз теща отправила меня за кладом на вулкан Пичинча. Целую неделю она ходила в церковь, жгла свечи и молилась, чтобы экспедиция увенчалась успехом. Увы! Лично мне поход на Пичинчу дал немало интересного — я собрал ценный зоологический материал, но тещу мои находки нисколько не радовали, и она дала мне понять, что не стоило тратить время на поиски никому не нужных тварей.

Моя теща — неисчерпаемый источник историй о кладах. Некоторые из них основываются на документах и звучат весьма правдоподобно, другие же — чистые басни и легенды. Ее внуки готовы слушать их без конца, что не мешает им потихоньку посмеиваться над бабушкой. Зато сама теща непоколебимо верит во все эти россказни. Верит в существование всевозможных сверхъестественных вещей и созданий, вроде заколдованных гор, косматых лесных людей с вывернутыми ступнями (чтобы их нельзя было выследить), летающих людей и так далее в этом же роде. В мире ее представлений все это кажется вполне естественным и даже не очень страшным. Каждый раз, когда я отправлялся на охоту, на поиски живых экспонатов для моих коллекций, теща не забывала напомнить, чтобы я постарался поймать животное, которое она называла карбункель. Судя по ее описанию, оно принадлежит к кошачьим, но отличается от прочих зверей прежде всего тем, что у него горит во лбу огромный алмаз. Отец тещи будто бы поймал однажды такого карбункеля на склонах Чимборасо, только зверьку удалось, к сожалению, удрать.

«Представь себе, — сказала она мне как-то раз, — сколько заплатил бы за такого зверя какой-нибудь зоопарк или музей! Я почти уверена, что его не найдешь ни в одной коллекции».

Я тоже почти убежден в этом. Что и говорить, славная была бы добыча!

Бывает, теща вдруг пропадает из дому, и ни тесть, ни кто-либо другой в семье не знает, куда она делась. А спустя недельку пропавшая возвращается; причем нередко ее возвращению предшествует телеграмма из какого-нибудь отдаленного уголка Экуадора с просьбой к мужу выслать ей денег на дорогу. Подробности тещиных путешествий всегда остаются тайной, однако никто не сомневается, что речь шла о кладе, золотом руднике или еще о чем-нибудь в этом роде.

Однажды мы с женой отправились в киноэкспедицию в провинцию Имбавура. И тут в одной индейской деревушке мы случайно обнаружили, что местные жители очень хорошо знают мою тещу.

Оказалось, она часто навещала эту деревню; один из индейцев, по имени Мессия, показал нам с гордостью дорогую куклу, которую она подарила его младшей дочери.

Дома, в Кито, жене удалось выведать, зачем теща ездила к индейцам.

Как-то раз Мессия, работая на гасиенде, заметил, что управляющий и несколько рабочих заняты раскопками. Мессию стало разбирать любопытство; вечером он прошел к тому месту и обнаружил глубокую яму. Тогда он спрыгнул в нее и стал рыться в земле…

И надо же было случиться так, что ему попался большой глиняный сосуд! А в том сосуде лежала золотая курица с изумрудными глазами да еще двенадцать золотых цыплят. Самый большой из них был величиной с обычного цыпленка, затем шли всё меньше и меньше, и самый маленький был не больше шмеля. Мессия отнес находку домой и тщательно спрятал. Когда управляющий пришел на следующий день продолжать раскопки, то сразу заметил, что кто-то побывал в яме, однако так и не смог выяснить, кто именно. А через несколько дней один из пеонов[9] донес ему, что Мессия прячет дома золотую курицу с целым выводком цыплят. Мессию допросили, но он все отрицал, а обыск ничего не дал, потому что он успел перепрятать свое сокровище в лес.

Каким образом слух о кладе дошел до ушей тещи, не знаю; впрочем, ее агентура работала в таких случаях с поразительной эффективностью. Как бы то ни было, она отправилась в Имбавура и отыскала Мессию. А тот не имел ничего против того, чтобы обменять свою находку на хрустящие бумажки.

— Только, — сказал он, — сейчас я еще не решаюсь идти за кладом, потому что управляющий приставил ко мне шпионить одного пеона.

Теща наведывалась в деревню к Мессии довольно часто и неизменно привозила дорогие подарки: сигары и вино самому Мессии, сардины и шоколад — его жене, игрушки и конфеты — детям. Разумеется, ее принимали с неизменной радостью, и каждый раз хозяин искренне сокрушался, что шпион по-прежнему не сводит с него глаз. В конце концов теща потеряла терпение и прекратила поездки.

«Значит, мама, вы поняли, что он вас обманывал?» — спросила моя жена.

«Обманывал? Ну, нет! — ответила теща. — Скорее всего, этот мошенник уже продал кому-нибудь и курицу и цыплят…»

В доме моего тестя в Кито, обставленном на англо-экуадорианский лад, я не раз встречал странных и необычных гостей: престарелых индейцев с потухшим взором, мрачных, свирепых бородачей… В самом начале знакомства с родителями моей жены я выразил как-то удивление по поводу этих загадочных визитов.

«Это всё приятели Клары! — сообщил мне тесть доверительно, скривив лицо в гримасе. (Клара — это и есть моя теща.) — Каждый из них знает, где зарыт клад, и ищет желающих финансировать поиски. О, если бы только Клара поняла, что величайшее сокровище, которым она когда-либо обладала и будет обладать, — это я!.. Да, кстати, у тебя нет противогаза? Кларе нужен. И еще ей, разумеется, нужен кто-нибудь, кто согласился бы надеть этот противогаз и забраться в одну из ее пещер, полную ядовитого газа и золотых слитков… А теперь учти, что я тебя предупредил, и не вздумай опять обещать…»

«Но почему? — спросил я. — Вдруг там и в самом деле…»

«Господи помилуй! — простонал мой тесть. — И ты тоже! Кажется, вы все начинаете сходить с ума!»

«Гм… — ответил я. — А что вы скажете про золотой рудник Сан-Энрике в Самора?.. Говорят, он назван в честь моего тестя, Энрике Робинсона, который был одним из пайщиков!»

«О-о-о, то было совсем другое дело! — воскликнул тесть, слегка смутившись. — Совершенно другое!»

Особенно часто появляется в доме моего тестя в Кито маленький индеец по имени Хосе. Он знает одну пещеру (речь идет почти всегда о пещерах) на склоне вулкана Пичинча. Я и сам успел уже побывать в двух пещерах на этой горе, но это еще какая-то третья. Перед входом в нее стоит вытесанный в камне индеец с копьем в руках. Внутри пещеры — другие скульптуры, поменьше; они расставлены в нишах вдоль стен. И, наконец, в ней есть золотые слитки. Много лет назад Хосе ходил в эту пещеру с одним немцем, и они взяли там столько золотых слитков, сколько могли унести. Правда, Хосе лишь потом сообразил, что это были именно золотые слитки…

Немец погиб вскоре при авиационной катастрофе, и теперь никто, кроме Хосе, не знает, как пройти к пещере. Почему он до сих пор не забрал сокровище? Дело в том, что он ждал, пока его старший сын — ему сейчас десять лет — подрастет настолько, чтобы можно было взять его с собой. В такой поход надо идти вдвоем: нести палатки, канаты, провиант и все такое. Ну, и, разумеется, золотые слитки. Подойти к пещере не так-то просто. В одном месте из горы каждые пятнадцать минут вырываются газы, а путь проходит по узкому карнизу. Внизу под обрывом белеют три скелета; видно, были уже желающие, да только оказались чересчур медлительными. Особенно труден самый последний участок: надо спускаться по стене пропасти на канате, и если спутник ненадежный, то можно ждать чего угодно — ему может, например, прийти в голову перерезать канат…

Если Хосе открыл мне свою тайну, то, разумеется, исключительно благодаря теще. Она завоевала полное доверие Хосе и даже устроила его на работу на фабрике тестя. («Дай только волю Кларе, — говорил тесть, — и скоро на фабрике будут работать одни кладоискатели».) Теща рассказала индейцу, какой я замечательный, благородный человек и какое у меня замечательное снаряжение, и вот Хосе, после некоторых колебаний, решил предложить мне выступить в поход вместе с ним. А я, не в силах сказать «нет», конечно, обещал рискнуть жизнью ради тещи. Придется когда-нибудь исполнить это обещание…

Даже в самой столице Экуадора, Кито, орудуют кладоискатели, вооруженные ломами и кирками. Впрочем, это не так уж удивительно. История Экуадора полна смут и политических переворотов. Освобождение от испанского владычества стоило потоков крови и многих человеческих жизней; немало жертв потребовали и частые революции. В смутные времена люди нередко зарывали в землю или прятали иным образом свои деньги и драгоценности. А потом могло случиться, что владелец клада скоропостижно умирал, унося с собой тайну в могилу.

Многие клады были впоследствии обнаружены. Огромное состояние одной из самых известных семей страны зародилось именно из такой находки. Эта семья купила в Кито старый дом, а когда его начали сносить, чтобы построить новый, то под каменным полом нашли целое сокровище!

Еще один клад был найден года два-три назад. Несколько рабочих, занятых на прокладке водопровода, откопали сундук с церковной утварью, иконами и распятиями из серебра и золота. Предполагают, что эти предметы были спрятаны каким-нибудь монахом в 1767 году, когда из Экуадора выслали всех иезуитов.

Разумеется, моя теща тоже искала клады в Кито; пока что безуспешно. А однажды она попала в неприятную историю. Она сняла старый дом, в котором надеялась найти сокровище, и принялась взламывать полы. Кончилось тем, что стены дома обвалились и ей пришлось потом объясняться не только с хозяином, но и с полицией!

Впрочем, теща знает столько заветных мест, что, сколько бы надежд ни рушилось, у нее в запасе остаются еще тысячи новых. К тому же ей приснился вещий сон, будто бы я разыскал самый большой из всех существующих кладов: инкское золото, скрытое в Льянганати, таинственной горной стране на востоке Экуадора. Разве этого не достаточно, чтобы спокойно смотреть в будущее?

Недоверчивый читатель спросит, вероятно: существуют ли вообще на свете какие-либо инкские клады или все это полнейшая ерунда? Но нет, история сообщает нам немало достоверных данных…