В постели дьяволом

40

Ильяс

Вот и всё. Дела закончены, договоренности выполнены, подписи поставлены. Больше ничего не держит меня в Германии. Багаж я отправил еще на прошлой неделе, и теперь лечу в Москву налегке. Все окружающие уверены, что я сошел с ума, и мне кажется, что они правы. У моего безумия есть имя — Тамила. Я готов и на большее, лишь бы она стала моей женой.

Я виноват перед ней. Наше знакомство началось с обмана, хоть я и влюбился в нее, едва увидел.

Никогда не забуду нашу первую встречу. Я ждал охотницу за мужьями, циничную и расчетливую, хотел уличить ее в обмане, заставить отказаться от договорного брака, но Тамила, нежная, доверчивая и испуганная, пробудила во мне чувства, о которых я не подозревал. Желание сделать ее своей появилось сразу, но понадобилось время, чтобы я понял — это моя женщина, абсолютно моя, идеальная, единственная.

Перелет недолгий, и все мои мысли не о будущем, его можно назвать туманным, а о Тамиле. Вижу ее перед собой, как наяву: большие выразительные глаза, чувственные губы, высокие скулы, едва заметная родинка на виске. Бесхитростный взгляд, по нему можно легко прочитать обо всем, что она пытается скрыть.

Не пытаюсь понять, за что я ее полюбил, это бесполезное занятие. Для меня это чувство сродни тому, что испытываешь к родителям. Никто же не задумывается, за что любит мать или отца. Это естественно и правильно, и невозможно представить, что бывает иначе. Тами просто случилась в моей жизни — и я не хочу ее отпускать.

Возможно, все сложилось бы иначе, если бы мы познакомились позже, когда Ахарат привел Тами в ресторан. Она, несомненно, не стала бы скрывать то, что узнала моего отца, и я не успел бы рассмотреть ее толком. Но к тому времени она уже проникла под кожу, и я пропитался ею: запахом, поведением, характером. Я попробовал на вкус ее смех и ее поцелуи, успел вытащить ее из кокона «правил», насладиться теплом ее объятий. И как бы ни было ужасно прошлое, не смог отпустить ту, которую полюбил.

Правда, попытавшись разобраться в том, что случилось много лет назад, я сделал все, чтобы потерять Тами.

Я должен был поверить ей сразу. Должен был стать для нее поддержкой, опорой, сильным плечом. Должен был украсть, не дожидаясь сватовства и помолвки, и увезти далеко-далеко, чтобы никто не мог помешать нашему счастью.

Я же растерялся, обозлился — и совершал ошибку за ошибкой, пока Тами не сказала, что сомневается во мне. Это был удар под дых, весьма болезненный… и полезный. Я понял, как сильно боюсь ее потерять, и осознал, что слова не имеют смысла, если ради любимой женщины мужчина не способен совершить поступок.

Понять, чего хочет Тами, легко. Гораздо сложнее мне далось решение не «кормить» ее пустыми обещаниями. Мог ли я уговорить ее на брак, настоять на своем, вынудить согласиться с собственными желаниями? Конечно, мог. Я не сомневался, что она любит меня, значит, простит все, даже позорную трусость. Но я хотел сделать для Тами нечто большее, чем массаж от мигрени. Я хотел, чтобы она никогда во мне не сомневалась.

Отказаться от семьи я не пытался, даже в мыслях не было. Уверен, что Тами не одобрила бы такой поступок. Но отказаться от финансовой поддержки и подарков я смог, и даже сделал то, что все мои знакомые единодушно назвали глупостью — отдал свой бизнес младшим братьям. Я поднялся благодаря деньгам отца, и ничего плохого в этом нет, но так уж сложилось, что мне придется начинать с нуля, чтобы моя будущая жена никогда не задумывалась о том, кто положил основу нашему благосостоянию.

Я не смогу проклясть отца, даже осознавая, что он совершил. В беспамятстве, случайно… но факт останется фактом, и ничего с этим не сделать. Возможно, Тами стало немного легче, когда она узнала, что Байсал — не мой биологический отец, но я долго приходил в себя еще и от этой новости. И все же я благодарен старшим: они смогли разобраться во всем и простить друг друга. И мы с Тами тоже сможем, я верю в это.

«Дождись меня, моя девочка. Ты обещала». Я повторял это, как заклинание, пока занимался передачей прав и капитала. Я твержу это и теперь, возвращаясь в Россию. У меня есть бизнес-план и заем в банке — мой начальный капитал. Вот только сил жить без Тами уже не осталось.

И все же я предпочел бы раскрутиться и привести жену в дом, купленный на собственные деньги. Но…

Я знал, что встреча с Ахаратом неизбежна. Мне нравился друг отца, он казался мне порядочным и добрым человеком, да и Тами говорила о нем только хорошее, хоть и побаивалась его сурового характера. И все же представлять его своим родным отцом… было неловко. Он не отказывался от меня, его не в чем винить — правду скрыла моя мать, — но и назвать его папой я навряд ли когда-нибудь смогу.

Когда Ахарат прилетел в Германию и попросил о встрече, он застал меня врасплох. Я не представлял, как с ним говорить, о чем… И ошибся, предполагая, что он захочет каких-то особенных отношений, принятых между отцом и сыном.

— Я только хотел тебя увидеть, — сказал Ахарат за чашкой чая. — Увидеть, как сына, хоть и понимаю, что ты уже никогда им не будешь. Прошлое можно принять, но переписать его нельзя. Мне жаль, что так получилось. Но я рад, что тебя воспитал Байсал. Он достойный человек.

Достойный человек, изнасиловавший его падчерицу. Говорят, кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет — тому оба.

— Я женюсь на Тамиле, — сказал я. — И, надеюсь, что вы примете меня, как сына.

— Женишься? — удивился Ахарат. — А она об этом знает?

— Еще нет.

Я с вызовом ответил на его взгляд, уверенный, что от меня потребуют объяснений. Но нет, Ахарат вдруг кивнул, как будто что-то понял, и спросил:

— Адрес не нужен? Она переехала.

— Нет, я знаю, где она. С ней все в порядке?

— Не уверен. — Ахарат покачал головой. — Я дал ей слово, что ты узнаешь от нее… Но, Ильяс… Поспеши. Если ты любишь ее, то ты единственный, кто может ей помочь.

— Тами больна? — встревожился я.

— Нет, это другое.

Никаких подробностей я не добился, благо до возвращения в Москву оставались считанные дни. Откладывать встречу с Тами я больше не могу. Адрес мне действительно не нужен. Я отслеживал, где она, по телефону, что подарил ей перед отъездом. К счастью, его она оставила себе, не вернула вместе с остальными подарками.

Чем ближе Тами, тем медленнее тянется время. Я знаю городок, где она живет, знаю улицу и дом. Квартиру приходится искать, обходя этаж за этажом. Как назло, в доме отключили электричество, лифты не работают, поэтому я поднимаюсь по лестнице и стучу в двери, пугая жильцов. Где-то мне не открывают, где-то посылают матом, но чаще отвечают, что не знают никакой Тамилы.

Наконец, какая-то девушка, не открывая двери, называет этаж и номер квартиры, где живет Тами. Бегу туда и, едва отдышавшись, стучу в дверь. Тишина. Ее нет дома? Или не слышит? Или не может открыть?

Внезапно подступившая паника сжимает сердце. Какого черта я так долго ждал?!

— Тами! — кричу я, колотя в дверь. — Тами, открой!

— И незачем так орать… — цитатой из мультфильма отвечает мне знакомый голос. — Соседей испугаешь.

Тами неожиданно не за дверью, а где-то позади меня. Оборачиваюсь и цепенею. И ведь есть от чего! Она поднялась по лестнице, оттого лицо красное. Прислонившись к стене, она едва переводит дыхание, сжимая в руках тяжелую сумку. Тами все такая же милая и желанная, только лицо немного округлилось. И живот… не немного.

— Ты беременна? — спрашиваю я, сглотнув.

Хуже вопроса не придумать. Очевидно же, что да! У меня нет ни тени сомнений, кто отец ее ребенка. Я даже точно знаю день зачатия! Кретин! Я был уверен, что пронесло.

— Ты приехал, чтобы поговорить? — интересуется Тами, подходя ближе.

Я отбираю у нее сумку, и упрек в том, что она носит тяжести, застревает в горле. А кто же ей поможет, если я ее бросил? Именно так все и выглядит.

— Да, — киваю я.

— Если не передумал, то заходи, — приглашает Тами, открыв ключом дверь.

Почему я должен передумать? Ее поведение обескураживает, как и уверенность, появившаяся во взгляде. Тами больше не похожа на испуганную девочку.

— Подожди в комнате, я сейчас…

Не обращая на меня внимания, Тами идет на кухню и жадно пьет воду прямо из бутылки, а потом без сил опускается на табурет.

— Я сейчас, — повторяет она, заметив, что я рядом.

Ставлю сумку и тихо ухожу в комнату. Она беременна, может, ей надо в туалет, а я ее смущаю. Беременна… Это не укладывается в голове! Это рушит все планы. Мы не можем откладывать свадьбу, если ждем ребенка.

Слышу плеск воды в ванной комнате. Бегло осматриваюсь: Тами живет скромно, но у нее чисто и уютно. С запозданием соображаю, что одета она в джинсовый комбинезон для беременных, а на голове нет платка.

— Чаю не предлагаю, — заявляет Тами, появляясь в комнате. — Говори, что хотел, и уходи.

Такой она мне тоже нравится: боевой, решительной, смелой. И все же трогательной и беззащитной, это никуда не делось.

Она устраивается на диване, и я опускаюсь перед ней на колено. Брови Тами удивленно ползут вверх, лицо вытягивается.

— Я люблю тебя, Тами, — произношу я. — Выходи за меня замуж.

Достаю кольцо из внутреннего кармана куртки и протягиваю ей на раскрытой ладони. Никаких коробочек, никакой вычурности.

— Это ты… — Она смущенно кашляет. — С чего бы?

— Я сказал самое главное. То, ради чего пришел.

— Долго думал…

Это то ли вопрос, то ли утверждение, но ответ ей не нужен. Я все так же легко читаю мысли Тами по ее взгляду, и сейчас в нем обида.

— Прости, что пропал без объяснений. Ты согласна выслушать меня сейчас?

Она неуверенно кивает и отворачивается, на мгновение прикрыв глаза ладонью. Этого ей хватает, чтобы смахнуть набежавшие слезы. Беременным тяжело контролировать настроение.

Я не репетировал речь, но отчего-то был уверен, что легко смогу все объяснить. Теперь же не знаю, как начать.

— Ты сказала, что сомневаешься во мне. И это так, я дал тебе повод сомневаться. — Слова падают, как тяжелые камни. Такое ощущение, что на мою могилу, в качестве надгробия. — Я вел себя эгоистично и неправильно, когда ты нуждалась в помощи и поддержке. А после твоего справедливого упрека задумался, что я могу сделать… чтобы ты поверила…



На самом деле мне хочется возмутиться. Мне тоже есть в чем упрекнуть Тами. Как можно было скрыть беременность? Это же и мой ребенок тоже! Она хотела поступить, как моя мать? Опыт старших ничему ее не научил?!

— Я не могу изменить прошлое, но сделал так, чтобы оно не напоминало о себе в настоящем. Тами, мы можем построить наше будущее так, как захотим. Вместе. Я отказался от денег отца, и обещаю оградить тебя от встреч с моими родителями. Чтобы подготовить переезд, мне понадобилось время…

— Я предполагала, что наш ребенок будет общаться со всеми бабушками и дедушками, — выдает Тами, перебивая.

— Так ты собиралась сказать, что беременна? — не выдерживаю я. — Когда?!

— Про беременность не сказала бы. — Тами кривится, и я не понимаю, отчего в ее взгляде появляется боль. — Но после родов обязательно сообщила бы тебе. Правда, я думала, что ты не поверишь.

— Почему?!

— Ты пользовался презервативами.

— Тами… — Я, все еще коленопреклоненный, склоняю голову и касаюсь лбом ее колена. — Прости. Я не сказал тебе, когда презерватив… порвался… наш первый раз…

Проходит целая вечность, и ладонь Тами касается моего затылка.

— Ну… теперь это хотя бы не странно, — говорит она. — И знаешь, я рада, что он порвался. Думай, что хочешь, но это желанный ребенок. Он родится от любви, а не от случайности.

— Но я тоже люблю тебя. Почему ты не хотела говорить про беременность?

— Чтобы ты не женился на мне из чувства долга. — Голос Тами звучит тихо, но звенит, как натянутая струна. — Чтобы не мучился из-за тошноты и отеков. Чтобы не тяготился женой-наседкой.

— Тами! — взрываюсь я, вскакивая на ноги. — Нельзя же так!

— Ты сам сказал! — отрезает она, бесстрашно глядя на меня снизу вверх.

— Нельзя понимать так буквально! Я просто… просто помню все мамины беременности. Ты знаешь, сколько у меня братьев и сестер? Я не хотел, чтобы ты так же… чтобы… вынужденно… без…

Замолкаю, потому что чувствую, что любое слово сейчас может быть использовано против меня. Я помню, как тяжело мама переносила беременность, и не хотел для Тами судьбу только жены и матери. Хотел, чтобы у нее был выбор. Но это не означало, что ее беременность будет мне противна.

— Все равно ты первый прервал общение, — мстительно заявляет Тами. — Уехал и пропал. Я не хотела навязываться.

— Нам обоим нужно было время, чтобы успокоиться. Я знал, что вернусь, когда осуществлю все задуманное.

— Только мне об этом сказать забыл…

— Так ты обещала ждать, — напоминаю я. — Я был уверен, что дождешься. Ведь у меня твое сердце.

Тами фыркает, но взгляд опять ее выдает. В нем прежнее карамельное тепло и яркие искорки особенного света — того, что она дарит мне одному.

— Ты выйдешь за меня? — Я вновь протягиваю ей кольцо. — Ты же видела, я не знал о беременности, и предложение делаю не из-за этого.

— Ну… я подумаю…

Тами накручивает на палец прядь волос, и я понимаю, что она кокетничает, как самая обычная девушка.

— У тебя было время подумать. Отвечай.

Самое время добавить в голос немного строгости, от которой Тами обычно так сладко замирает, что начинает ломить в паху.

— И как мы будем жить? Где? У меня теперь есть работа… обязанности…

Она очерчивает границы дозволенного, еще не зная, что и здесь я вынес урок.

— Обсудим. Уверен, вместе мы найдем лучшее решение. Я хотел бы пригласить тебя в команду юристом, но… это мы тоже обсудим, хорошо?

— Вместе? — уточняет Тами.

— Вместе, — соглашаюсь я.

Она протягивает мне руку, и кольцо уверенно «садится» на палец, как влитое. А Тами вдруг всхлипывает, и я спешу поцеловать ее, «утверждая права на собственность».

— Можно? — спрашиваю чуть позже, поднося ладонь к округлому животу.

Она улыбается и кивает.

— Он уже шевелится? Мальчик или девочка? Когда будем рожать? Ты была у врача? Делала УЗИ?

Я забрасываю Тами вопросами, она отвечает, и впервые за долгое время у меня спокойно на сердце. Будущее все еще туманно, но я верю, что вместе мы справимся со всеми трудностями. Просто потому что мы вместе.

Примечание от автора

Тами и Ильяс зарегистрировали брак через месяц после воссоединения, а красивую и шумную свадьбу сыграли после рождения ребенка, в Турции, в доме родителей Ильяса, как и собирались. Тами была в том самом платье, которое Ильяс выбрал для нее в салоне в первые дни их знакомства. Их первенец получил имя Даниль, подарок Бога. К рождению дочери Мириам Ильяс перевез семью в дом, купленный на заработанные деньги.

Конец