В защиту марксизма

Обратно в партию! §

21 февраля 1940 г.

Дорогие товарищи,

Руководители Меньшинства еще не ответили на наши теоретические и политические аргументы. Непоследовательность их собственных доводов выявлена в статьях Большинства. А теперь вожди оппозиции перешли к партизанской войне: такой вид борьбы — удел многих побежденных армий. Товарищ А. Голдман метко охарактеризовал новый метод оппозиции в своем циркуляре от 21 февраля. Один из наиболее курьезных примеров этой новой борьбы — это нападка, больше отважная, чем серьезная, со стороны тов. Макдональда в связи с моей статьей в журнале "Liberty". Он, видите ли, не нашел в этой статье анализа противоречивого характера советского государства и «прогрессивной» роли Красной армии. С такой же логикой, с какой он редактирует "The Partisan Review" и свой анализ кронштадтского восстания, он открывает что я «в действительности» сторонник меньшинства, Шахтмана или Макдональда, хотя бы тогда, когда я выступаю в буржуазной прессе, и что мои противоположные заявления, капитулирующие перед сталинизмом, сделаны лишь в закрытых внутренних брошюрах, только, чтобы помочь Кэннону. Если мы можем перевести открытие Макдональда на более понятный язык, то оно означает следующее: когда Троцкий желает приспособиться к буржуазному общественному мнению, чтобы иметь успех у читателей журнала "Liberty", он пишет так, как Шахтман, и почти так, как Макдональд; но когда он выступает перед партией, он становится против меньшинства. Журнал "The Partisan Review" весьма заинтересован в психоанализе, и я позволю себе сказать, что редактор этого журнала, если он только сам себя немного проанализирует, поймет, что он раскрыл свое подсознание.

Никто не требует от меньшинства, чтобы оно в каждой статье и докладе анализировало противоречивый характер советского государства и «прогрессивную роль» Красной армии. Но мы ожидаем от них понимания этого характера и этой роли, чтобы они применяли это понимание соответственно с каждой ситуацией. Моя статья описывала политику Сталина, не характер советского государства. Мексиканская буржуазная пресса анонимно опубликовала заявление, ссылаясь на «близкие к Троцкому круги», будто я одобряю международную политику Сталина и пытаюсь найти общее с ним понимание. Я не знаю, появлялись ли такие сообщения в прессе Соединенных Штатов. Но ясно, что мексиканская пресса на свой манер повторила ужасные обвинения Макдональда и Ко. насчет моей капитуляции перед сталинизмом. Чтобы предупредить подобное злоупотребление внутренней дискуссии мировой буржуазной прессой я нацелил мою статью в журнале "Liberty" на разоблачение сталинской роли в международной политике, а не на социологический анализ природы советского государства. Я писал то, что находил более уместным в этот момент. Политика не состоит из провозглашения по каждому поводу всего, что ты знаешь, а в том чтобы сказать лишь нужное по определенному поводу. Поэтому возможно, что мои заявления совпадали с некоторыми утверждениями оппозиции, но ясно, что соответственные утверждения оппозиции лишь повторяют мысли, которые мы выражали тысячи раз задолго до появления Макдональда в нашем кругу.

Но перейдем к более серьезному вопросу. Письмо тов. Эберна кажется мне совершенно ясным выражением его готовности к расколу. Его оправдание является одновременно и жалким и возмутительным — это мои наиболее мягкие слова. Если «клика Кэннона» окажется большинством на съезде, то, видите ли вы, она превратит Эберна и его сторонников во «второсортных» граждан. Поэтому, Эберн предпочитает владеть собственным государством, где он, подобно Вайсборду, Фильду и Олеру, будет первейшим из первых граждан. Но кто решает вопрос о месте различных «граждан» в партии? Лишь сама партия. Как партия приходит к этому решению? Через свободную дискуссию. Кто инициировал эту дискуссию? Эберн и его сотрудники. Ограничены ли они как-либо в своем использовании языка или ручки? Вовсе нет. Письмо Эберна говорит, что они не смогли переубедить партию. Даже хуже: они себя несколько дискредитировали в глазах партии и Интернационала. Сожалеем, ведь это ценные люди. Они могли бы восстановить свой авторитет лишь путем прилежной и серьезной работы внутри партии. Для этого необходимо время, терпение и упорство. Но Эберн, видимо, потерял надежду убедить партию на основе принципов Четвертого Интернационала. Склонность к расколу является формой дезертирства. Поэтому он настолько жалок.

Но он также возмутителен! Глубинный тон пронизан чувством презрения мелкобуржуазных элементов к пролетарскому большинству: мы, мол, такие замечательные писатели, ораторы, организаторы, а они, необразованный люд, не умеющий нас ценить. Лучше нам создать наше собственное общество возвышенных душ!

В Третьем Интернационале мы пытались изо всех сил остаться течением, фракцией. Они преследовали нас, отнимали у нас все возможности открыто высказаться, они оговаривали нас наихудшей клеветой, в СССР они арестовывали и расстреливали наших товарищей — но несмотря на все мы не хотели отделиться от рабочих. Мы считали себя фракцией до самой последней возможности. И все это, несмотря на коррумпированную тоталитарную бюрократию Третьего Интернационала. Четвертый Интернационал является единственной честной революционной организацией во всем мире. У нас нет профессиональной бюрократии. Наш «аппарат» не обладает способами насилия. Каждый вопрос решается и каждого товарища ценят через посредство абсолютной партийной демократии. Если большинство членов партии ошибаются то меньшинство может со временем переучить их. Если не до съезда, то после него. Меньшинство может привлечь побольше членов к партии и превратиться в большинство. Нужно лишь иметь толику веры в рабочих и немножко надежды в то, что рабочие смогут довериться вождям оппозиции. Но эти вожди создали в своем тесном окружении атмосферу истеричной нетерпеливости. Они приспособились к буржуазному общественному мнению, но они не хотят приспособляться к ритму развития Четвертого Интернационала. Их нетерпеливость имеет классовую подоплеку; она — другая сторона медали того презрения, которое мелкая буржуазия чувствует по отношению к рабочему классу. И поэтому тенденция к расколу, выраженная Эберном, так возмутительна!

В своем понимании и программе тов. Эберн движется под влиянием ненависти. Но личная ненависть — ужасная вещь в политике. Я уверен, что отношение Эберна и его программа раскола могут лишь оттолкнуть от него каждого здорового члена оппозиции. Обратно в партию, товарищи! Дорога Эберна ведет в глухой тупик. Единственный путь, это дорога Четвертого Интернационала.

Лев Троцкий