В завоеваниях рожденные

Глава 16

Дом Фериана Запись

Говорят, если записывать свои мысли, если потом смотреть в свободное время на модели, возникающие на дисплее, — тогда все найдет свое место. Если не с кем поговорить, некому довериться, но есть волнующая тема, нужно испробовать все. Такова установка.

За то, что ты — браксана, нужно платить. Я не могу пройти по улицам незамеченным, если я остановлюсь и взгляну на что-то, это сразу же начнут ценить как нечто, представляющее ценность. Я не могу проводить время, как хочу, я должен поддерживать Образ браксана, чтобы не стать объектом злобных насмешек.

Но есть одно место, где даже браксана может остаться незамеченным, — Музей Эротического Искусства. И не потому, что это какой-то скромный уголок, наоборот — это самое популярное место времяпрепровождения в Центре (а возможно, в галактике). Музей расположен на Главном Континенте и занимает немалую площадь. Только основное здание может вместить в себя население небольшого города без каких-либо последствий. А если добавить к этому рестораны и отели, которые расположены на окраинах, то перед вами мир в миниатюре.

Но не все в этом мире нравится всем. Основную часть главного корпуса занимает огромный лабиринт с изгибающимися коридорами — буйство эротических фантазий. Здесь сосредоточены удовольствия с тысячи планет, разложены по темам, с указанием интенсивности. Можно удалиться в наркотические фантазии планеты Кехне, блуждать там в туманах образов, рожденных величайшими артистами (а затем приобрести на обратном пути наиболее вдохновившие видеогаллюцинации). Можно отдаться во власть экзотических картин на Летающих Слониях, затем переключиться на фантазии нео-экспрессионистов Квидрика, рвущих на части душу и тело. Можно посмотреть и примитивный, надежный материал в традиционных рамках усредненной фантазии, но поданный в современном ключе, на современном оборудовании. Короче говоря, в этих залах есть все, способное удовлетворить самый взыскательный спрос. Даже самые нечеловеческие фантазии здесь тоже представлены, если не для удовольствия, то хотя бы для удовлетворения любопытства.

Но есть в Музее отделы, которые основная масса посетителей не считает привлекательными, хотя браксана нередко их посещают. Зал Смерти, например. Не думаю, что я когда-либо видел здесь более двух посетителей за раз, да и те были весьма угрюмы. Менталитет браксана находит свое вдохновение в странных, иногда болезненных образах. Искусство, которое нравится нам, редко доставляет удовольствие низшим классам. Мы остро воспринимаем запахи, и некоторые экспонаты испускают запах, чтобы подсознательно поддержать неизгладимое впечатление. Короче говоря, так называемое Крыло Браксана было надежным убежищем от любопытных.

Я был в Сухом Павильоне (здесь образцы нечеловеческой сексуальной практики представлены в виде голограмм), когда ко мне приблизился хорошо одетый посетитель — по всему, из среднего сословия. Я собирался с энтузиазмом отнестись к образцу Ладаканической эротики, уже начиная находить некоторое сходство между человеческим дуалистическим сексом и многопартнерной формой скрещивания этих своеобразных экземпляров, когда раздался голос:

— Мой Лорд… — тон обозначал желание быть замеченным и указывал, что человек, требующий внимания, вполне его достоин.

Должен признать, отвлечься было даже приятно. Повернувшись, я увидел, что передо мной человек среднего роста, непримечательной внешности, скромного достатка, среднего сословия… Короче говоря, очень обыкновенный. Слегка подняв бровь, я выразил свою готовность выслушать его.

— Мой Лорд, я — Супал с Ганос-Тагат. Имею ли я честь обратиться к Лорду Фериану, сыну Секхавея и Киджаннор, браксана?

Я никогда не упускаю возможности попрактиковаться в высокомерии. Холодно я ответил:

— Вы знаете, что это так.

Он поклонился и опустил глаза, как было принято.

— Мой Лорд, есть одно дело, которое должно вас заинтересовать.

Он говорил низким тоном, обозначавшим, что то, что он хочет сказать, не для огласки.

— Можем мы поговорить один на один?

Я хмуро кивнул:

— Я собирался перекусить в ресторане. Хотите пойти со мной?

Его колебания показали, что он не уверен, будет ли там достаточно укромно, что в свою очередь означало: он плохо знает Музей и традиции ресторанов для высших кланов. Тем не менее он доверился мне. Браксана обычно прав, и даже если доказать обратное, остается доля сомнения.

Мы пересекли Павильон, основную часть Музея, затем направились в ресторан. Здесь можно было заказать еду с любой Центральной планеты (по крайней мере об этом свидетельствовала реклама). Поскольку ресторан расположен в самом центре Музея, каждый должен пройти хотя бы один ряд экспонатов, в результате чего гости нередко жаждут уединения не меньше, чем еды. Особенно это характерно для браксана, которые не любят иметь свидетелей своих развлечений.

Я выбрал низкий столик, отделенный консолями, и с грацией браксана опустился на подушки. Он неумело присел рядом и все старался найти удобное положение, когда появилась официантка. Как и все служащие ресторана, она была одета так, чтобы стимулировать наши желания (по иронии судьбы она-то как раз и не могла бы их удовлетворить, потому что находилась на работе). Я всегда восхищался разнообразием женщин в этом ресторане, которые соревновались друг с другом, чтобы привлечь внимание посетителей (а соответственно — содержимое их кошельков) деталями костюма или формами тела. У этой женщины был искусственный хвост, заканчивающийся меховым помпоном, который по цвету соответствовал ее каштановым волосам. Одежды на ней было крайне мало. Мой спутник уставился на нее в изумлении, и так не пришел в себя, пока не появилась еда.

Я включил звуконепроницаемость и принялся за еду.

— Я слушаю, — сказал я, — здесь никто больше не сможет услышать.

На его лице ясно читалось сомнение. Глянув на тарелку (жареные крылья гафри в цветном порошковом соусе), он бросил быстрый взгляд вокруг себя, чтобы убедиться, что никто не подсматривает, и достал небольшой сверток.

— Может быть, лучше… — начал он с сомнением. Я включил завесу полной изоляции. Несколько секунд искусственное заграждение словно искало нужный цвет, пока нечто сверкающее, голубое, пронизанное золотыми нитями, не окружило нас. Не так уж плохо. Теперь, когда наконец-то мой спутник обрел желаемую конфиденциальность, он почувствовал себя свободнее. С чувством осознанной гордости он развернул шелковый лоскут и вынул камень, который казался хрустальным и переливался всеми цветами радуги.

На меня эта вещь произвела впечатление, но я не понимал ее ценности. К сожалению, браксана не должен обнаруживать своего незнания, поэтому я не мог спросить напрямую: «Что это?».

Я посмотрел на него, чуть подняв левую бровь, выражая этим, что я заинтригован и хотел бы выслушать пояснения.

— Это драгоценный ментальный камень с Уризея, — сказал он. Мне это ничего не говорило:

— Продолжайте.

Он протянул его мне:

— Коснитесь!

Я тронул камень, отметив, что его поверхность гладкая и теплая. И все. Мой раздраженный взгляд в связи с этими загадками заставил его взглянуть на камень и на мои руки в перчатках.

— Простите, Лорд, но нужно, чтобы камень коснулся кожи.

— Ваша наглость граничит с бесстыдством, — я был горд этой фразой.

Он побледнел, но не убрал камень. Я взял драгоценность у него из рук и коснулся кожи чуть выше виска. Я был поражен: в мой разум буквально ворвались поток мыслей и буря красок, которые затопили сознание. Какое-то мгновение я просто вбирал все в себя: образы болезненной красоты плыли перед внутренним взором. Я убрал камень, и видение погасло.

— Это контрабанда, — сказал он мне.

Я догадался.

— Он обладает психической силой, — стоило мне это сказать, как я начал сожалеть — никто, кроме подготовленного экстрасенса, не смог бы сделать подобного вывода. Но, к счастью для меня, он, кажется, приписал мое осознание всеведению браксана и ничего не заподозрил.

— Вам он… нравится?

— Вы хотите сказать, не хочу ли я его купить?

— Я бы не осмелился назначать цену за такое…

— Сколько?

— …может быть, Лорд согласится поделиться со мной информацией?

— Что вы хотите знать?

— Говорят, что Лорд Фериаи хорошо знает обычаи ациа, наших врагов, поскольку прожил средь них много лет.

Я выглядел рассерженным. Я действительно разозлился.

— Я — браксана! — я выбрал самый холодный тон, обозначающий: ты переступаешь границы дозволенного.

— Лорд, я — писатель. Мне пришло в голову, что ваши воспоминания об Ации могут лечь в основу довольно интересного материала. Агентство Новостей на Ганос-Тагат проявляет большой интерес к этой теме, и, если бы вы согласились поделиться со мной воспоминаниями об этой нации, я уверен, что мог бы сделать что-нибудь интересное.

— И выгодное…

— Я, конечно, найду способ перечислить часть дохода в ваш Дом, хотя этот взнос будет ничтожен перед лицом вашего богатства.

— Половину, — сказал я. Эта идея заинтриговала меня. Конечно, это опасно. Нужно не переступить предел, немало моего прошлого связано с экстрасенсорными способностями, и если это откроется, то я буду признан преступником. Но после стольких лет на Бракси было бы приятно вспомнить прошлое, эмоции, треволнения; именно теперь, когда я настоящий браксана, я вряд ли бы сам позволил себе подобное развлечение, но в виде интервью мои воспоминания приобретут ясность и четкость.

— Половину, — согласился он.

Я подумал о том, что дело решилось слишком быстро. Я только что потребовал пятьдесят процентов от его дохода, но, учитывая мое более высокое положение, его желание втереться в доверие, я мог бы запросить и больше. (Как мало я тогда знал!). Он отдал мне камень-ментат, я вновь завернул его, хотя мне очень хотелось испытать камень еще раз, но не знал, какие чувства отразятся на моем лице, когда камень вновь представит свои видения моему разуму. Нет, Образ прежде всего. Я убрал его без повторного опыта.

Мы договорились встретиться в моем Доме через три дня. Я удалился, очень довольный собой, уверенный, что я наилучшим образом устроил сразу два дела. Как мало я знал! И как быстро я все буду вынужден узнать!

Получить информацию о камнях-ментатах с Уризеи и о Ганос-Тагате было несложно. За три дня между нашей первой и второй встречами я сделал запрос в Центральный Компьютер. Уризея — небольшая планета у Границы Войны, на браксианской территории. Здесь нет условий для жизни гуманоидов, нет и условий для существования иных жизненных форм, по интеллекту сравненных с человеческими. Единственное, что может представлять интерес на Уризее (за исключением, конечно, восхитительных закатов), — это жизненный цикл так называемых альмоньедде. Часть своего существования они проводят в кристаллической раковине, которая образуется из жидкости, изливающейся из чрева рождающей альмоньедде. Раковина защищает существо от окружающего мира, отвергает какие-либо контакты, за исключением одного. Микроскопические трубки, своего рода нервные волокна, внутри этого стеклянного домика иногда накаляются и прорываются на поверхность, и коснись человек с повышенным психосомным полем подобной раковины, он может увидеть цветные сны спящего существа… Люди без экстрасенсорного дара ощутят только необъяснимо удовольствие. (Узнав об этом, я был очень рад, что в ресторане не стал распространяться по поводу своих видений.) Поскольку раковины обладали экстрасенсорикой, они были запрещены к вывозу, как и все предметы повышенной психосоматичности. Вывоз в этом случае карался смертной казнью.

Вряд ли существо в ракушке когда-либо проснется в атмосфере планеты Бракси, но это должно случиться (если вообще произойдет) не меньше чем через десять местных лет. Камень понравился мне. Он предлагал мне мирное общение без всяких на то усилий с моей стороны. Я чувствовал себя в безопасности — условный собеседник не побежит доносить. Я был очень благодарен Супалу за камень и был готов снабдить его полезной информацией. Ганос-Тагат был городом, состоящим из двух частей, которые разделяла река Дипа. Находился он на самой окраине Центра, а жили здесь преимущественно люди низкого сословия. Поэтому я не удивился, когда мой писатель появился в одежде всех цветов радуги — сверхчувствительный человек просто с ума бы сошел от такой нагрузки на глаза.

Я поздоровался и предложил вина. Тот заколебался, затем убедился, что вино из Тагатанской таверны, и согласился, улыбнувшись. Я подумал о том, что же могло не устраивать его в вине браксана?

— Я готов ответить на ваши вопросы, — я испытывал дружелюбие, хотел, чтобы Супал чувствовал себя легко.

Он вынул записывающее устройство, вставил ленту и, сделав последний глоток, начал задавать свои вопросы, которые я предвидел, но которые показались мне странно скучными. Я уже начал подумывать, насколько хороша эта идея, когда он в конце концов подошел к сути дела.

— Многие интересуются сексуальностью ациа. Мы знаем то, что они пропагандируют, их идеалы и то, что они сами хотели бы думать о себе. Но что из этого соответствует реальности?

— А что именно вы хотели бы узнать?

— Они — моногамны?

— Да.

— Я думаю, вы понимаете, что для большинства бракси и браксана это невообразимо. Ациа имеют только одного партнера за всю жизнь. Можете ли вы с уверенностью сказать, что они не скучают?

Я пожал плечами:

— Думаю, что да. Иногда.

— Но они не ищут возможности завести партнера на стороне?

— Сексуального? Нет, — я начинал понимать, к чему он ведет. Все до этого было всего лишь предисловием.

— Простите, Лорд, но как так может быть? Мы — представители одной и той же породы — человеческой, не так ли? Но никто на Бракси не вынес бы столь долгого союза с одним партнером.

Я улыбнулся:

— Они не находят это чем-то ужасным. Вы должны помнить, что они реорганизовали свою расу. Сексуальное стремление легко контролируется с помощью генетических манипуляций. У них действительно не бывает стремлений к сексуальным удовольствиям, если они не спровоцированы «должными» обстоятельствами.

— Но должен же у них быть… выход, возможность отдохнуть вне брачного союза.

— Я не понимаю, о чем именно вы спрашиваете?

На самом деле его вопросы становились все туманнее по мере того, как мы углублялись в эту тему. Может быть, это интервью — проверка?

— Но народ ациа — не продукт эволюции, а произведение человеческой воли, — повторил я.

Несколько секунд он обдумывал следующий поворот темы.

— Тем не менее, сексуальное желание — основное человеческое чувство, и тоска человека и жажда разнообразия вряд ли могут быть удовлетворены в лаборатории…

Меня позабавила его настойчивость. Да, я предполагаю, что браксианскому уму трудно в это поверить, но что касается ациа — они вполне удовлетворены. Я решил сам задать вопрос, который мог быть задан мне:

— А как вы считаете, как они решают проблему семьи?

Он был поражен, мы менялись ролями. Когда Супал собрался с мыслями, он торопливо стал предлагать варианты, наблюдая за мной, не дам ли я знак, что он на верном пути:

— Может быть, есть своего рода… ритуал? Чтобы помочь, или лучше — отложить появление желания?

— Неужели? — невинно спросил я.

— Вы жили среди них, Лорд, а не я.

— Это так. Но должен сказать, никогда не слышал ни о чем подобном.

— Ни о чем подобном? — его голос сник. Стало ясно, что его самый главный интерес был связан с этой темой. Я старался не улыбаться слишком открыто.

— Может быть, союз двух, брачные узы столь хороши, что стоит ждать нужного партнера? И все остальное бледнеет в сравнении?

Я готов был расхохотаться. Этот человек явно верил, что секрет ацийской сексуальной сдержанности заключался в особом удовольствии, которое делало всю систему стабильной. Мысль о том, что двое ациа только и делают, что совершенствуют свой половой акт, просто не могла не заставить улыбнуться. То, что ациа хотели своих законных партнеров и не чувствовали потребности в дополнительных контактах, было вовсе не загадкой, а спланированной комбинацией гормональных циклов, биохимических соединений, которые ацийская наука научилась в совершенстве контролировать.

Тем не менее, я не рассмеялся, сосредоточился и тихо сказал:

— Я не верю в это, Супал.

Он не выглядел разочарованным — это пугало. Он был разъярен, как будто считая, что я скрываю что-то от него.

— Всем известно, что ациа считают свою сексуальную культуру выше нашей.

— Я об этом никогда не слышал. Единственная раса, которая похвалялась своим сексуальным потенциалом, — раса браксана. — Ар, он так навязчив.

— Природа долгих отношений весьма отлична от тех общений, которые призваны только удовлетворять жажду удовольствий и создаются на час или день.

— Не знаю, — честно сказал я. — У меня не было никогда долгих эксклюзивных отношений.

— Но вы знали тех, у кого были…

Телепаты? Вряд ли.

— Я был весьма ограничен в общениях. Я мало общался с чистокровными ациа. Сожалею, но здесь я вам не могу помочь.

Кажется, я начал его раздражать. Думаю, если бы я не был браксана, он мог бы меня обвинить в нарушении договора и потребовать либо информации, либо возвращения своего залога. Но я не мог дать ему первого и не имел желания возвращать второе. По моему мнению, я заключил выгодную сделку. И я начал уставать от него.

Поэтому я сказал:

— Если у вас больше нет вопросов, тогда, я полагаю, мы завершили это интервью, — поскольку мне было его жаль, то я добавил: — я не знаю, откуда у вас эти сведения, но уверяю, они не соответствуют действительности.

Он пытался быть дружелюбным, почтительно улыбнуться, но я чувствовал его раздражение.

— Благодарю вас за то, что вы нашли для меня время, Лорд Фериан. Вы мне очень помогли.

«Он хорошо лжет», — подумал я. И ответил тем же:

— Я сожалею, что не смог ответить на ваши вопросы более полно, Супал. Если у вас будет другая тема, то вы можете вновь обратиться ко мне.

В ту минуту, когда я это сказал, я пожалел. Его глаза заблестели, кажется, он решил продолжить. Таджхайн! Я так могу вообще не избавиться от него. Хотя — нет, это было бы неразумно. Зачем ему начинать все сначала, если и так ясно, что я то ли не могу, то ли не хочу говорить о том, что представляет для него интерес?

Я проводил его, надеясь, что мы больше не увидимся. Я ошибался.

Секхавей объяснил мне однажды, что такое вина — бессмысленное, болезненное чувство, одно из самых бесполезных и уродливых понятий, выдуманных человеком в приступе глупости. Браксана не испытывали этого чувства (этого жгущего сожаления). Или, по крайней мере, стараются не испытывать.

Сейчас мне кажется, что я не чистокровный браксана. Я чувствую острое сожаление по поводу того, что случилось в тот день. Когда я касаюсь камня-ментата (не слишком часто, чтобы он не разбудил мои тайные мысли), я думаю о Супале и о его настойчивости, желании раскрыть великий секрет ациа, который, как он убежден, существует. Он — глуп и невежествен, но мне жаль этого человека. А так как он отдал мне очень ценную для меня вещь, мне было жаль, что я не смог удовлетворить его пожелание.

Иногда лучше быть бессердечным и грубым. К сожалению, я тогда так не думал.

Супал через три дня вновь пришел в мой Дом. Разрешив ему прийти, я не чувствовал возможным отказать во встрече.

Он вновь начал с второстепенных вопросов, стараясь оживить мои воспоминания, затем перешел к основному:

— Смотрите, Лорд, вот эта книга.

Он протянул мне металлическую пластинку не больше моей ладони, я взял ее и начал вертеть в руках. Я настолько привык к информационным кольцам, которыми пользовались браксана, что был не уверен, есть ли в моем доме устройство для чтения этой пластины. Я вызвал управляющего — оно было. Супал пока пустился в объяснения:

— Бачар, сын Кумуста, объясняет очень подробно, как структура и природа Ацийского общества определяют некоторую форму сексуального ритуала, призванного должным образом направлять энергию либидо.

Я ничего не сказал. Мое чувство вины улетучилось, его место заняло раздражение. Книга — я так для краткости назвал пластину — была сводом бесконечных псевдопсихологических допущений призванных убедить читателя в том, что под внешне умеренной, безмятежной ацийской сексуальностью кроется мир смутных ритуалов и чужеземных удовольствий. Могу привести небольшой отрывок:

Я посмотрел на него с искренним недоверием. Он — действительно фанатик, но он совершенно не так меня понял:

— Вы видите, я знаю. Я знаю, Лорд Фериан! И я уверен, что вы должны были наблюдать проявления этих закономерностей за время столь долгого пребывания в Империи. Определенно, вы должны знать хоть что-то об этих обычаях!

Я старался говорить медленно, осторожно, чтобы быть уверенным — меня поняли правильно:

— То, что написано в этой книге, — чепуха. Совершенно необоснованно, абсолютная чепуха. Я никогда не видел ничего, что дало хотя бы намек на наличие подобных ритуалов, и я твердо убежден, что в современной истории Ации не практикуется ничего, что хотя бы отдаленно напоминало те ритуальные развлечения, о которых говорит эта книга. Вы понимаете меня?

— Я слышу, — хмуро отозвался Супал. Он наверняка был убежден, что его знание Величайшего Ацийского Секрета заставит меня открыть свои карты. — И я вижу, что вы не хотите сказать мне всего.

— Мне нечего сказать, — твердо произнес я. — Убежденный в этом, я прошу вас покинуть меня и взять эту… книгу с собой.

Я бросил презрительно пластину, тот еле успел поймать ее на лету. Он был разозлен моим упрямством (не говоря уже об откровенно высказанной неприязни). В ярости он покинул меня, и я надеялся, что больше его не увижу.

Но все было не так просто.

Два дня спустя я встретил его неподалеку от Куратской Обсерватории. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы избавиться от него, но я еще не знал последствий. Вскоре его соратники стали появляться там, где бывал я, и что раздражало ужасно — уже рядом с моим Домом, и куда бы я ни шел, откуда бы ни возвращался, мне удавалось выслушать краткую информацию о: 1) их искренности; 2) их достойных порывах; 3) моей собственной непорядочности. Стоит упомянуть, что я часто испытывал желание сказать, что порядочность — не то качество, которое ценится среди браксана, но любая беседа вдохновила бы их на большее, и я удержался.

В конце концов я не мог больше выносить этих преследований. Не только их присутствие и настойчивость раздражали меня, но и откровенная глупость. Я просто больше не мог их видеть. Я просил их оставить меня. Они не обратили внимание. Я пытался их припугнуть. Они испугались, но не исчезли. Я был для них единственной нитью, связующей их и выдуманный ими мир сексуального мистицизма. В конце концов, разозленный до предела (есть ли какие-нибудь ритуалы, способные сублимировать мое чувство?), я решил обратиться к нерушимому бастиону нетерпимости — к моему отцу.

Секхавей всегда радостно принимал меня — больше, наверное, для того, чтобы разозлить своих чистокровных детей, чем по какой-либо другой причине. Я никогда точно не мог угадать, какими мотивами он руководствуется, поэтому довольно настороженно относился к его советам. Но это дело было как раз в его компетенции, и я поспешил найти Секхавея.

Я объяснил все, как мог, не упомянув, впрочем, камень-ментат, мою эмоциональную травму, несколько усилив те выражения, которые использовали мои враги. Хотя я как сын не должен был обращаться к нему за советом по подобному поводу, Секхавей явно был горд тем, что моя часть браксана превалирует над второй половиной — это скорее всего было для него знаком того, что его отцовские гены значительно сильнее проявляются во мне, чем материнские. Как бы то ни было, я рассказал ему частично эту историю, подчеркнув те моменты, где я вел и чувствовал себя как браксана, и Секхавей воспринял ее как нечто целое.

Когда я закончил, он улыбался, на его лице было выражение человека, который умеет дать должный ответ.

— Все просто, — сказал он мне. — Их нужно убить.

Я не был уверен, не разыгрывает ли он меня — таков уж был характер наших взаимоотношений.

— Убить их?

— У тебя есть меч, — он указал на мое бедро.

— Но как?

— Просто: бей и кромсай. По-моему, я не должен объяснять тебе очевидное.

Я нахмурился:

— Я знаю, как это делать.

«Знаешь ли?» — говорило его выражение. Вслух он сказал:

— Тогда — вперед.

— А закон?

Он рассмеялся:

— Закон? Какой закон? Ты — представитель высшего класса, Фериан, полукровка, но тебе даны все привилегии браксана. Они досаждают тебе? Уничтожь! Они раздражают тебя? Отомсти! Не беспокойся по поводу закона. Никто не будет преследовать тебя. Если кто-либо попытается, Кеймири его быстро успокоят — столь же быстро, сколь твой меч расправится с этими твоими псевдоучеными, — он помолчал, затем предложил: — Я могу подвергнуть их Особой Смерти для тебя.

— Нет. Не стоит, — мой отец на пользу своего отпрыска будет включать машину Особой Смерти? Нет, это неприемлемо, я знал это. И он знал тоже. — Нет. Я все сделаю сам.

Он улыбнулся. Я понял, что меня проверяли. Проводив меня до двери, он пожелал мне удачи и посоветовал, куда и как наносить удары, чтобы жертва умерла не сразу.

— Дай им хороший урок. Они это заслужили.

Не исключено, что и я получу урок. Я поблагодарил его и ушел, так и не решив ничего. Я должен был предвидеть, что Секхавей даст именно этот совет, как, впрочем, любой браксана. И почему я беспокоюсь? Возможно, потому, что я ненавижу его попытки манипулировать мной, которые означали, что я для него такая же неразумная душа, как и любая другая, над которой он ставит свои опыты. Нет уж, если Секхавей хочет убедить меня в необходимости убийства, значит, верно одно: я должен найти альтернативу.

Я рассказал обо всем Лин. Одна из первых вещей, которые узнаешь в обществе браксана: если у самого нет идей, обратись к женщине. Или точнее — обратись к своей Хозяйке.

Что я и сделал.

Мы никогда не разговаривали о политике — Лин и я, поэтому я был удивлен, что после моего рассказа она тут же сказала:

— Нужно выяснить их мотивы.

И предложила ряд действий, связанных с привлечением сети информантов. Должно быть, я выглядел очень удивленным, когда она улыбнулась:

— Это не займет много времени.

И действительно, много времени не потребовалось. Не прошло и дня, как она, используя Центральную Компьютерную Систему, получила список людей, которые так или иначе были связаны с моим главным мучителем. Мне все это показалось излишним. Но она объяснила мне, что, скорее всего, один из этих людей спровоцировал Супала на подобное поведение.

— Но кто из них?

Я не часто играл в политические игры, по крайней мере, не так часто, как мои соотечественники. И сейчас требовалась сеть информантов, необходимости в которой раньше не было.

— Нужна помощь, — сказала она наконец.

— Чья?

— Другой Хозяйки.

Перед моими глазами внезапно появилась картина: все хозяйки известных мне Домов образуют единую шпионскую сеть… Нет, даже женщины не доверяют друг другу столь сильно. Но все же, если мужчины только и знают, что наступать друг другу на любимые мозоли, то женщины, управляющие Домами, возможно, иногда совместно решают какие-то проблемы… Что ж, это приемлемо.

— Продолжай! — сказал я.

— Кому ты доверяешь?

— В Курате? — я использовал ироничный тон.

— Дай я сформулирую по-другому. К кому я могу обратиться? И наоборот — есть ли Дом, в котором я не должна ни к кому обращаться?

Имя всплыло тотчас же, внутри меня появилась знакомая отвратительная холодность:

— Дом Затара. В этом Доме нет уязвимых людей. Хорошо?

Она достаточно долго была со мной, чтобы все понять тотчас же. Она предложила еще несколько имен. Мы обсудили многих. Она могла выбирать.

Она выбрала Дарака. Имя ничего мне не говорило. Она считала, что Хозяйка этого Дома может быть полезна.

— Хорошо, — сказал я.

Будем ждать итогов.

Следы вели к Секхавею.

Мой собственный отец!

Теперь, когда были хоть какие-то данные, это имело смысл. О, эта благословенная родительская любовь! Как мог он? Как он мог?

Спокойнее, Фериан, спокойнее. Ты знаешь, какими методами он работает. Ты знаешь, он любит манипулировать людьми. Вспомни, как он поступил с собственным сыном Тураком. Почему сейчас он должен вести себя по-другому?

Да, но зачем?

Он знает все. Всю эту чертову историю.

Но зачем ему?.. Заставить меня убивать? Он действительно этого хочет?

Секхавей? Конечно, хочет. Если не для моей пользы, то для собственного удовольствия.

Больше нет вопросов: я должен сам во всем разобраться, не уступить ему. Я прибыл на Бракси не для того, чтобы быть игрушкой. Я хочу свободы… я буду свободен.

Нужно найти способ решить проблему, не доставив ему ни грамма удовольствия…

Я считаю, что у меня есть решение.

Я обговорил его с Лин, и она согласилась. Она также добавила одну деталь: вполне возможно, что непринятие браксианского вина Супалом — свидетельство неприемлемости наркотика, который в нем растворен. Она сделала вывод, что эти друзья Ации (так она их называла) могут не только испытать экстаз, который обычно испытывают браксана, но и потерять самоконтроль. Бесценная женщина! Если она права, то путь найден.

Я пригласил Супала на сегодня.

Он пришел радостный. Его состояние ясно свидетельствовало о том, что он принял мое приглашение за знак моих новых намерений. В какой-то мере он был прав.

Я тепло встретил его.

Он вошел в комнату осторожно, не очень полагаясь на мою внезапную доброжелательность.

— Вы хотели видеть меня?

Я сел напротив него в одно из удобных кресел своего дальнего кабинета. Я завел его в самую глубь Дома, чтобы продемонстрировать сердечность, что в какой-то степени добавило ему уверенности в себе. Я предложил ему вина, но он отказался. Он не был уверен во мне.

— Я должен сказать, вы настойчивы, — я взял себе за образец манеру поведения Затара, который был высокомерен более, чем кто-либо. — Вы знаете, то, что вы хотите знать, не какая-нибудь мелочь.

ОН СКАЖЕТ МНЕ! — казалось, эти слова были большими буквами написаны на его лице. Я постарался скрыть улыбку.

— Я знал и знаю это, — сказал он с легким желанием унизить меня. Я решил выглядеть несколько задетым.

— Дело в том, Супал, что довольно много ваших людей попадалось мне последнее время…

— Я прогоню их. Я избавлюсь от них. Не беспокойтесь, Лорд Фериан. Они исчезнут навсегда!

«Хорошо», — подумал я.

— Вы хотите какую-нибудь гарантию конфиденциальности?

Я рассмеялся с тем откровенным чувством презрения, которое так великолепно умел выражать Затар.

— Не надо оскорблений, бракси! Зачем ваши клятвы или чьи-либо еще в подобных делах? Делайте со своими друзьями что угодно, но я буду иметь дело только с вами. Понятно? И даже больше: если они когда-либо вновь побеспокоят меня, я убью вас. Это ясно?

Его глаза широко открылись, в них смешались восхищение, страх, предвкушение. Он согласно кивнул.

— Хорошо. Тогда приступим к делу. Я думаю, возражений нет?

Нет, нет, он отрицательно замотал головой.

— Прекрасно, — я взял календарь, специально приготовленный для этой встречи. Изящная вещица с астрологическими знаками Айкна и разнообразными рунами, значение которых я плохо помнил. И хотя смысла в них было мало, впечатление производило.

Я указал на один из дней в календаре:

— Вот мы здесь. Следующий день Великого Союза вот… здесь, — я указал на дату, которая должна наступить через несколько месяцев. Я посмотрел на него испытующе:

— Вы действительно думаете, что этого хотите? — спросил я, тоном указывая, что я не хочу…

Он кивнул.

— Пятый день, двенадцатый месяц. Запомнили?

— Конечно, Лорд, — он выглядел смущенным, — но?..

— Вы не должны встречаться с женщиной до этого времени. Неужели вы думаете выдержать Союз по-ацийски после постоянных встреч с женщинами?

Его глаза сверкнули, он согласился, подавив в себе колебания.

— Полное отречение. От женщин, мужчин, детей и так далее.

— И…

Я догадался, что он имеет в виду и махнул рукой, подчеркивая неважность:

— Вы сами? Не имеет значения. Но, конечно, если вы действительно хотите пройти…

Он кивнул:

— Ничего. Я понял.

Я дал ему возможность. Он действительно испробует… Я начал распространяться по поводу другой популистической ерунды, но самое главное было решено. Для секса на должном уровне — без секса какое-то время. И мы посмотрим, как долго он продержится.

Я надеялся, что он не придет.

Он пришел.

— Вас оставили в покое, Лорд?

Я кивнул. Он выглядел худым и изможденным, как будто я приказал ему воздерживаться не только от женщин, но и от еды.

— Все прекрасно, Супал. Не хотите ли перекусить?

К моему удивлению, он согласился, но когда пища была подана, он только потрогал ее ножом.

— Вы подчинились правилам, о которых я говорил? — я был уверен, что да, но хотел, чтобы он сам это сказал.

Он кивнул. Оставался еще месяц по нашему календарю, но он хотел встретиться со мной, чтобы обсудить детали. Я думал, что воздержание заставит его отказаться от намеченного. В браксианском обществе это тяжелое испытание. Но он пришел.

Вошла изящная женщина с подносом, на котором теснились сладости. Когда я сказал «изящная», я недооценил ее: ее появление было подобно потоку камней, обрушившихся на Супала. Его рот широко открылся.

Когда она поднесла горсть сладостей к его губам, он зубами нежно схватил ее пальцы, припудренные сахарным порошком.

Бедняга! Ему было весьма нелегко. Я почувствовал жалость, когда ему пришлось выпустить пальцы служанки.

— Как дела? — спросил я.

Он сглотнул воздух, прежде чем ответить.

— Не очень хорошо. Напряжение слишком велико…

Я догадался, что он отказывает себе в любом виде сексуального удовольствия, даже в том, которое не требует партнера. Служанка вновь поднесла ему горсть засахаренных фруктов… Я просто наслаждался.

— Вы думаете, что выдержите? — мрачно спросил я.

— О, да, Лорд! — Его вдохновенный голос выдавал почти религиозный восторг. — А вы… я хочу сказать… — он не знал, как закончить.

— Когда придет время, — утешил я его, — я все организую.

— С кем? — я был уверен, что этот вопрос возникнет, поэтому продумал ответ заранее.

— С моей Хозяйкой, разумеется, — я сделал эффектную паузу. — Кому я еще могу доверять?

Он кивнул в знак согласия. Служанка поднесла вновь сладости к его рту и мягко коснулась его шеи, пока он ел. Я заметил ей, что она позволяет себе некоторую вольность по отношению к дорогому гостю, и, покачивая бедрами, она удалилась.

Бедный Супал! Я видел в его глазах, когда он следил за ней взглядом, как там бушует желание. Это было хорошей шуткой. Но я сомневался, выстоит ли он еще хотя бы ночь.

Если выдержит, то и я готов.

Шестой день, двенадцатый месяц.

Прошлым вечером он пришел.

Он был тенью самого себя, худой и отчаявшийся человек. Мы обменялись традиционным приветствием.

— Мы все готовы, — сказал я ему, — идите сюда.

Лин помогла мне приготовить ритуальную комнату. Стоило все это затевать хотя бы для того, чтобы полюбоваться декорацией. Вообразите: луна, окутанная лучами Браксианского солнца, рассыпала свой мозаичный свет по потолку; стены покрыты непонятными древними символами; на полированном черном полу многозначные знаки ярких цветов; стол, увенчанный кристаллическим подсвечником и хрустальным кубком, а также небольшие рюмки с приятно пахнущим темно-красным густым напитком, напоминающим кровь (это был всего лишь концентрированный СОК ПАЛЛЫ, хотя мне думалось, что если уж мы так далеко зашли, то можно было бы хоть здесь обойтись без обмана). Повсюду — затемнение, драматизм, великолепие. Супал глубоко вздохнул. Ожидал ли он именно этого? Да, говорило его лицо. Не зря я провел последний месяц, читая эти чертовы книги!

Лин ждала нас, она подала Супалу напиток. Дрожа, он оглянулся на меня, ища поддержки. Я торжественно кивнул. Он медленно выпил кровавую жидкость. Лин подмешала туда наркотик. В случае, если наша игра не удастся, винить он будет только себя. Я надеялся, что Супал сильный человек.

Затем торжественно она разделась, я приказал ему сделать то же самое. Он дрожал, и ему потребовалось все его мужество, чтобы лечь на пол неподалеку от нее в том самом месте, где указывал таинственный знак.

Он ждал, лежа на черном полу, который мы слегка охладили; глаза закрыты в предвкушении. Я начал ритуал:

— Знай, ты, кто пришел сюда в этот день, что есть две вещи, которые возвышают человека над животным. Это — его радость и его дисциплина. И хотя животные хотят друг друга, они не знают удовольствия, равного человеческому, поскольку не имеют ни силы, ни воли отказаться от пресыщения. Итак, сегодня два этих принципа станут одним, и акт удовольствия сольется с актом достижения задуманного, и радость человеческая будет полной!

Лин помогла мне написать это. Я думал, что это уже слишком, но все вполне соответствовало тем ритуалам, о которых я начитался в этих глупых книгах. Супал, кажется, все принимал как должное. Главное, чтобы вознаградили его воздержание.

Я принес большой бокал вина и передал его Лин, стоя между ними, чтобы Супал не мог видеть, что она не стала пить вино, затем я передал бокал ему, и тот опустошил его.

— Что это? — спросил он несколько минут спустя, когда вино уже начало действовать.

— Лекарство. Тише. Оно необходимо.

Он выглядел сейчас очень нервным. Это был легкий галлюциноген, но немного более сильный, чем тот, который растворен во всех винах браксана. Но Супал раньше не пил этих вин. Он еще никогда не подвергался эффекту воздействия галлюциногенных веществ.

Сейчас уже наверняка начал действовать наркотик из первого напитка, поданного Супалу. Я пристроился рядом с ним — дух в серо-черном — и постарался подготовить его.

— Вы почувствуете, что летите, это хорошо. Не беспокойтесь. Это не причинит вреда.

Я продолжал описывать видения, которые могут предстать перед ним, он должен увидеть самого себя со стороны, плавающего в эротическом эфире и ощущающего нарастающее возбуждение. Он становился все нервознее и нервознее, его состояние объяснялось изменениями в крови. Биохимия — и ничего больше. Нервные взгляды по сторонам говорили о том, что он уже видит образы. Ну, пора, подумал я…

— Теперь, — сказал я тихим голосом, заполнявшим эту таинственную комнату, — когда вы двое соприкоснулись друг с другом в эфире, и каждый принял облик другого…

— Что?

Он неожиданно сел и схватил меня за тунику:

— Что вы хотите сказать?

Я изобразил удивление:

— Я думал, вы знаете. Вы же говорили, что знаете.

— Знаю что? Да скажи же ты наконец!

Я понимал, что наркотики уже влияют на него, иначе он никогда не позволил бы себе кричать.

— Итак, вы должны испытать этот Ритуальный Союз в образе женщины, — сказал я прежде, чем он успел как-нибудь прореагировать на это немыслимое предположение, — в вашем случае не должно быть слишком много физических осложнений, поэтому я не особенно беспокоюсь по этому поводу…

— Что? Что за осложнения? Беспокоиться… о чем?

— Хорошо, — сказал я, словно бы уступая ему, — это верно, что среди ациа люди различного пола начинают походить друг на друга. Но это после многих лет участия в ритуале, — я торопливо добавил, — это редко влияет на первоначальные, естественные половые… — он пытался встать, с него было достаточно, — признаки. Вы нарушаете ритуал, — закончил я.

— Черт с вашим ритуалом! — наркотики уже начали действовать, и перед его глазами теснились видения. Ему казалось, что он — орган за органом — обменивается телесной плотью с моей Хозяйкой.

— Узнать удовольствие женщины! — закричал я, стараясь создать впечатление оскорбленного, — разве вы не этого хотели? Я думал, вы понимаете!

Усилием воли он пытался сосредоточиться, кажется, видение «перетекания» в мою Хозяйку покинуло его.

— Я думал, что знаю, Лорд Фериан. Я…

Он потряс головой и заковылял из комнаты, подхватив инстинктивно свою одежду, страстно желая убраться из моего Дома до того, как его превратят в женщину. Я представляю, какие конкретные образы витали перед его одурманенным умом, пока он шел к двери, а потом, так и не одевшись, вышел на улицу.

На экране я отчетливо видел его уход, после чего упал на подушки, хохоча, рядом с Лин. Мы завершили мероприятие прекрасным половым актом. Кстати, познать сексуальное удовольствие женщины — не так уж страшно. Когда я был телепатом, я часто это делал. Но бракси есть бракси. Я надеюсь, он никогда не вернется.

Только одно беспокоит меня. Я прослушал вновь эти записи, все на своем месте, но есть одна деталь. Откуда у Супала камень-ментат? Черный Рынок браксана — единственное место, где можно заказать такую вещь, но торговцы не будут рисковать ради человека низкого происхождения.

Я определил положение Уризея. Наверное, этого не стоило делать.

Но теперь поздно.

Уризей в Активной Военной Пограничной Зоне. В секторе, который контролирует Затар. Что значит: либо контрабандисты проникли сквозь его систему защиты, что маловероятно, либо Затар сам как-то причастен ко всему происшедшему.

Я стараюсь не думать об этом.