В завоеваниях рожденные

Эпилог

(Нижеприведенный документ был утрачен во время приземления Дайлы, Год Первый).

Я все опишу по порядку, мой брат Биул, и, возможно, это окажется полезным для нашего народа. Когда-нибудь. Но что-то будет только для тебя, тебя. Ты сам поймешь.

Нет нужды описывать тебе то, как гражданские власти выгнали меня из церкви прямо во время службы. Мне всегда кажется важным то, что тогда мы читали Литанию в честь Благословленного Воздержания. Я считаю это истинным словом творца. Не мы первые чтим воздержание, хотя я считаю, что мы первые, кто пытался дать другим людям понять благодать. Теперь я знаю все. После встреч с Харкуром я понимаю, что принимала все эти принципы без размышлений, слепо, как большинство из нас. Бескровный геноцид!

Ты был там, когда, прервав молитвы, они меня силой вытащили из святилища. Вы все испугались, но кто осмелится заступиться? Разве мы не рабы все по духу, если не по званию?

Давно, когда я еще была ребенком, мой приятель тайком рассказал, что на Зеймуре жили когда-то представители одной расы. Я тогда не поверила. Разница слишком очевидна — вспомни их бледную кожу и остро очерченные черты лица — и нашу коричневую и неправильные черты, а также все остальные культурные отличия. Но сейчас я верю. Мне довелось видеть зарождение классовой системы, основанной на расовой принадлежности, и сейчас я вполне могу представить планету, где одна раса, точнее — где одна разновидность начинает подавлять другую. Я побывала среди звезд, но нигде не видела, чтобы определенный расовый тип искоренялся с таким ожесточением.

Я — не мятежница. В отличие от тебя. Ты помнишь, я хотела тебе отказать, когда ты привел беременную Элизу в наш дом, чтобы она могла родить. Мне снились кошмары, я верила воистину, что Элиза проклята. И в то, что, спасая ее, я проклята тоже. Нет, я не задавала тебе вопросов, почему ристи не бывают прокляты, когда ждут детей. Они — не мы.

Сколько потребовалось поколений, чтобы воспитать людей, стремящихся к уничтожению нашего народа? Что мы сделали такого, чтобы заслужить эту враждебность? Как долго мы были всего лишь низшей кастой, церковь которой была под контролем, но не было препятствий к продолжению рода? Неважно…

Они бросили меня в бронированный автомобиль и повезли в Центр Дисциплины; причем так мчались, что чуть не сбили двух человек. Когда меня вытаскивали из машины, началось землетрясение Ты скажешь, что у нас бывает по три землетрясения на день, но я думаю — то был знак божий, или же бога просто нет.

Я думала о том, как много они знают. Нет, не от меня. Я только знала, что я — твоя сестра, и что ты замешан… Я никогда не видела более испуганных людей, чем они, когда началось землетрясение. Было такое впечатление, что они знают, когда конец Зеймуру, и им осталось только считать минуты.

Меня отвели к Президенту Дисциплинарных Акций во Френелийский отдел. Я была так напугана, что ноги не держали меня. Они буквально несли меня по коридору. Сколько людей входило сюда, чтобы не выйти никогда? Раздался новый глухой шум, и они подумали, что вновь начинается землетрясение. Нет, они ошибались.

Президент был крупным человеком с избыточным весом. От него дурно пахло. Ристи говорят, это потому, что ему приходится общаться с френелийцами. Нам же кажется, что дело в том, что он — ристийский агент. Но, как бы то ни было, он был офицером и важным человеком, и я распростерлась перед ним.

— И что тут? — сказал он. Его голос был неприятен, в нем все было неприятно. Если он действительно слуга бога, я буду сожалеть о своей недоброжелательности, но запах, исходящий от него, раздражал.

— Френелийка, — сказал один из сопровождавших. — У нас есть ее имя в списке тех, кто связан с укрыванием ребенка № 43.

Это — сын Эльзы, поняла я с дрогнувшим сердцем. Но почему они схватили меня, а не тебя?

Президент поднял бровь:

— Да? Но она уже закрыта. Нет смысла в допросе.

Вонь, невыносимая вонь. Заполняет пространство комнаты.

— А наказание, сэр?

Президент подошел к комоду, инкрустированному золотом и изумрудами. Достал из ящика ручку и бумагу. Взяв ручку в рот, начал разворачивать листы.

— Хорошо, — пробормотал он, не вынимая ручки изо рта. — Нам нужен кто-нибудь из френелийцев для этой экспедиции. Это и будет наказанием. Хорошим примером. Предайте это гласности.

Мой мучитель улыбнулся при этой мысли.

— Вот бумаги, — Президент протянул ему листок. — Пусть ее обработают в Космическом Центре и все прочее. Я думаю, астронавты позаботятся сами обо всем остальном.

— Стерилизация, сэр?

Он гнусно рассмеялся:

— Нет. Она не осмелится забеременеть.

На их лицах была довольная ухмылка, пока они тащили меня из Центра. У меня кружилась голова, я не очень поняла, что именно мне уготовано, но уловила основную мысль. Я должна была стать рабыней на «Исследовании», экспериментальном звездном корабле. Какая ирония, подумала я, что я буду средь тех, кого унесет к звездам первый космический корабль, в то время как ты всю жизнь мечтал о космическом полете! Но я думала об этом с тяжелым сердцем. Моя участь — служить астронавтам, пересекающим темные пространства, которых нет на картах, они будут насиловать меня, и я буду проклята и не будет ни малейшей надежды на свободу.

Всю ночь я читала Литанию Воздержания. Но это привело меня в еще большее уныние.

Утром меня отвезли в Космический Центр. Четыре астронавта раздели меня, и я должна была стоять молча, пока они осматривали мое тело. Стыд был невыносим, стыд обнаженного. Они касались меня, и мои чувства были непонятными, не поддающимися анализу. Бог, прости меня, я ничего не могла сделать…

Они одобрили мое тело, и я стала частью программы, разработанной на месяцы — годы? — вперед. Часто, пока проходила тесты, я чувствовала, что один из них следит за мной с помощью видеоэкрана. Я не могла заснуть. Во мне закипал ужас, я словно слышала раскаты демонического смеха, зная, что когда-нибудь меня поглотит геенна огненная. Через полмесяца я превратилась в человека, сломленного физически и духовно.

Меня поместили в маленькое помещение рядом с грузовым отсеком. Никто не готовил меня испытывать боль — а огромная скорость (которая должна способствовать тому, что мы пересекли межзвездное пространство за срок, не позволяющий нам состариться) принесла невыносимую пытку. Мне казалось, что меня выворачивают наизнанку. Я слышала, как кричал один из мужчин, но рядом с ним были друзья. Меня же некому было утешить. В течение трех дней я не видела ни одного из астронавтов. Лишь после завершения первой серии ускорений один из мужчин решил использовать одно из средств, предназначенных для обеспечения жизнедеятельности экипажа, — меня. Я пыталась бороться, но это было бесполезно. Они все вместе переносили ускорение, у них было болеутоляющее. Моим же спутником был только страх. Но я все равно боролась — не только с ним, но и стараясь отвратить проклятие, которое должно пасть на мою душу. Я должна была бы умереть, если бы унижение могло убивать, но была опутана проводами, которые регулировали мое дыхание, подводили пищу — заставляли меня жить вопреки моим желаниям. Если существует ад, то я его познала. Мне спились кошмары, пробуждение мало чем отличалось от сна. Астронавты не только насиловали меня, но и радовались моей боли и стыду — у них было мало удовольствий на этом корабле.

Но — хватит об этом, Биул. Ты поймешь скоро самое главное.

Так прошло около месяца, пять раз на нас накатывалась боль, когда корабль проходил серию ускорений. Путешествие было долгим и утомительным, и когда это случилось, они были пьяны. Наверное, система управления несколько расшаталась, и, будучи часто пьяны, они не заметили ошибок в расчетах. А потом было поздно. Мы очутились в атмосферном пространстве — в течение нескольких минут я слышала, что они кричат от страха, но я знала, как и они, что корабль беспомощен. Я постаралась освободиться, но мои путы были крепки — именно им я обязана жизнью. Мы слишком близко подошли к какой-то планете, было невозможно противостоять ее гравитации, и корабль вошел в атмосферу. Они безуспешно пытались нейтрализовать притяжение, чтобы спастись. Но… я выжила только благодаря тому, что та часть корабля, где я находилась, отломилась от обреченного корабля. Корабль врезался в землю. Я не знаю, была ли это вода или почва. Резкая боль и звук пылающего металла пронзили меня. В конце концов смерть обняла меня, и я была рада той темноте, которая сковала мои обожженные веки. Потом мне показалось, что меня подняли, но я знала о той легкости, которую приносит смерть, и с радостью приняла черноту, пришедшую освободить меня…

Я очнулась в ужасе, стараясь сбросить путы. Добрые руки успокаивали меня, тихие голоса звенели надо мной. Я открыла глаза и увидела людей, которые были похожи на нас. В чем-то. Вначале мне показалось, что я — дома, где еще есть человеческая жизнь? Но потом поняла, что ошибалась.

Они заботились обо мне, Биул, они были добры и внимательны. Хотя я все больше замечала, как отличаются от наших их действий, звуки, я не переставала восхищаться совершенством их тел.

Они носили изящные синтетические одежды, которые не закрывали всего тела. Женщины красили волосы голубым, зеленым, жемчужным — под цвет одежд. Стены и мебель больницы, где я находилась, были тех же цветов, мужчины, которые тоже ухаживали за мной, носили огромные изумруды на цепях… Даже когда я окрепла, меня оставили в больнице. Эти люди пытались обучить меня их языку. За несколько недель я выучила немало слов. Но многие понятия были мне недоступны, особенно связанные со звездными символами. После долгих обсуждений, они решили преподавать мне другой язык — более подходящий для моего зеймуренского разума и моих органов речи. Они называли его браксианский, и он оказался немного легче для меня, хотя в чем-то был и сложнее.

Планета, о которую разбился наш корабль, называется Лугаст, ее жители были добры ко мне. Они — потомки древней цивилизации, которые уже давно летают в космос. Их космические корабли давно бороздят межзвездное пространство. Лугаст — столица Многозвездного Союза Планет. Я познакомилась немного с их культурой, и мне понравилась их идея объединить человеческие расы галактики, познакомиться с нечеловеческими расами и установить культурные взаимосвязи.

Я не понимаю всего, Биул, поэтому, может быть, не всегда смогу ясно все описать. Они рассказали мне, что наличие жизни в космосе — правило, а не исключение. И большинство Солнечных систем с подходящими атмосферными условиями заселены. Они попытались дать мне основы Теории Эволюции, которая говорит о том, что сходные условия провоцируют возникновение сходных жизненных форм. Это объясняло мое сходство с ними? Я задала этот вопрос, настроенная весьма скептически. Нет, ответили они, люди тоже сильно отличаются друг от друга. Они — и пять других жизненных форм — живут в многочисленных звездных системах. Но не всегда человеческая раса эволюционирует, и что даже более загадочно — на некоторых планетах были обнаружены трупы целых племен, словно кто-то проверял их способность к выживанию. Первые исследователи сочли это делом рук богов, но последние ученые предполагают, что древняя нация, освоившая космос, проводит ряд экспериментов над приспособленностью и долготой выживания отдельных человеческих народов. Есть даже целая школа, склоняющаяся к тому, что Великие Экспериментаторы сами были людьми, что они рассеяли своих первобытных сородичей среди звезд, чтобы проследить, насколько сильно детерминирована человеческая природа, какие изменения она претерпит под влиянием чуждой среды. Они называют это Посевом, а человеческие типы, выведенные в результате эксперимента, Блуждающими Расами (На многих планетах, заселенных подобным образом, нет эволюционной ветви, которая могла бы дать человека, даже там, где условия весьма подходящи. Истинный образец человека появился здесь так внезапно, что часть истории утрачена, и связующее звено кажется утерянным. Некоторые мифы сходны у различных примитивных племен и у наиболее развитых наций, как, например, легенды о Великом Потоке, мифы о Берущих Тело — тех, кто лишает силы человека). Список удивительных чудес и тайн можно продолжить, мой брат Биул, но если описывать все, я никогда не подойду к концу. А я не знаю, сколько у меня осталось времени.

Лугастинцы — миролюбивые люди, искренне преданные идее объединения человечества и успешного сотрудничества человеческих и нечеловеческих рас, которые тоже населяют галактику. У них мало врагов, и только один из них представляет опасность — Планета Бракси, языку которой-то они меня и учили. Бракси не так давно вступила в союз, но уже рвется к власти. Хотя Бракси была почти столь же примитивна, сколь и Зеймур — в некоторых смыслах и понятиях, но ее жителям удалось заимствовать достижения Лугаста, и теперь они пытаются подчинить себе часть космического пространства, чтобы установить там свое владычество.

Когда я поправилась окончательно, когда более-менее свыклась с их жизнью и научилась общаться, они показали мне звездные карты. Потребовалось немного времени, чтобы найти наше солнце на их трехмерном дисплее. В конце концов я нашла Зеймур — о, как больно! — и когда осознала правду, то не осмелилась открыть ее моим хозяевам. Мы были довольно близки к Лугасту, и если бы этот народ не устремился в свое время к другим созвездиям, они обнаружили бы нас уже давно.

Это замечательно, скажешь ты? Встретиться с ним… Мы — рабы, брат мой, и должны помнить, что правители сидят рядом с правителями. Если лугастинцы придут на Зеймур, даже с добрыми намерениями, то это придаст еще больше сил нации ристи, и мы никогда не сбросим ее ига. И я не сказала ничего. День за днем я просматривала карты, но звезды были мне незнакомы, небеса молчали безымянные. В конце концов они смирились, и поиски были прекращены.

Я была довольна, теперь я обрела надежду мирно жить среди этого доброжелательного народа. Но не успела моя мечта обрести реальные черты, как случилось непредвиденное, и Лугаст был потерян для меня навсегда. Я гуляла по территории больницы, и ничего не свидетельствовало о том, что я — в опасности. Меня схватили и под прикрытием кустов потащили куда-то; сильно пахнущая материя покрывала мое лицо. У меня не было времени бороться, настолько я была поражена быстротой происходящего. Я успела только разглядеть лицо нападавшего — ужасное, бесцветное, безжалостное, волосы темны, как ночь. Потом я потеряла сознание.

Я очнулась, связанная — в маленьком отсеке космического корабля. Экраны на всех стенах отражали незнакомые небеса. Трое мужчин сидели в креслах: схвативший меня — чистовыбритый, с тяжелыми чертами лица, и двое других. Один с бородой, он, видимо, управлял кораблем. Увидев, что я шевельнулась, кто-то из них произнес:

— Награда просыпается, Сокуз.

— А лугастинский дозор?

— Мы уже вне их досягаемости.

Мой похититель подошел ко мне и освободил от пут твердой рукой.

— Лежи спокойно, и все будет хорошо. Ты говоришь по-браксиански?

Я кивнула, совершенно онемев от страха.

— Они говорили, что ты знаешь язык. Не пытайся бежать, мы уже вне лугастинской зоны. Расслабься и наслаждайся полетом, все будет хорошо.

И вновь я кивнула. Я вся дрожала. Это — браксианцы! Народ без морали, обожающий войны, народ, который противостоит тем людям, которых я научилась уважать и — да! — любить. Но я не стала отказываться от еды. Когда он принес мне пищу, я просто умирала от голода. Потом, ослабевшая и утомленная, я погрузилась в сон.

Они не отвечали на мои вопросы, но были добры ко мне. Мы говорили о многом — бесконечная тишина космоса была для них столь же утомительна, сколь и для меня.

Их интересовал секс, это я узнала, еще когда изучала их язык, и они задавали много вопросов об обычаях моей родной планеты. Я отвечала, как могла. В отличие от лугастинцев они не пытались заставить меня найти Зеймур на картах. Их правитель приказал похитить меня. Он услышал обо мне и захотел увидеть меня собственными глазами. На его планете живут двадцать три нации, определяемые в соответствии с происхождением. Два астронавта, более спокойные и доброжелательные, были из племен, которые назывались хиринари и дамбарре. Их нации поклялись в верности Харкуру Великому — который объединил народы Бракси. Сокуз, темноволосый человек с холодными глазами, был из клана браксана. Некоторая часть его клана служила Харкуру, но большая часть заселяла Кровавые Степи, где они старательно избегали любых напоминаний о цивилизации. Браксана отличаются агрессивностью, жестокосердием. Поэтому Харкур ценил подобных воинов. Как говорил Сокуз, только браксана способен похитить меня прямо из-под носа у моих хозяев. Я слушала, я наблюдала за ним и видела, что нет смысла сомневаться.

Но о своем Правителе они не сказали мне ни слова. Я встречусь с ним, и тогда все узнаю. Сокуз даже рассмеялся в ответ на мои вопросы, что не умерило мой страх. Да, я боялась. И однажды я услышала обрывок разговора:

— …похоже, она доставит ему удовольствие. Ты как думаешь?

— Я думаю, Кеймири она понравится.

Удовольствие? Это — моя судьба? Освободиться от рабства, чтобы вновь стать рабыней? Я задрожала, но ничего не сказала. Они ничего не ответят. Время покажет.

Как описать тебе, мой брат, этот чудесный дворец среди звезд? Мы не сразу отправились на Бракси, посетив вначале Гаррос, небольшую планету, спасенную от участи мертвой самим Харкуром, который решил поселиться здесь. Он считал, что Правитель Пустоши должен жить в самом отдаленном уголке. Планета и дворец были чудесны. У меня нет слов описать их. Со всей галактики, из всех уголков, контролируемых Браксианским Союзом, стекались сюда богатства во славу Харкура, воина и государственного деятеля, который объединил враждующие народы и подарил им звезды. Нет, это были не те яркие украшения, которые любят ристи, — те режут глаза и радуют только взоры жадных. Здесь же были истинные сокровища, созерцать которые было легко, радостно и торжественно. Здесь мягкие ковры глушили шорох шагов, приятно касались кожи. Комнаты были наполнены ароматом, на стенах — шкуры экзотических животных и узорчатые гобелены. Искусство — это богатство страны, и Харкур собрал здесь бесценные предметы, чтобы сделать эту планету святилищем человеческой славы.

И наконец меня привели к человеку, чье имя внушало мне такой страх. В дальнем конце зала я увидела его — он был одет не как государственный деятель, а как воин. Он не сидел на троне, а стоял рядом с ним, беседуя с одним из браксана! Харкур был крупным человеком, с широким лицом, в обычной одежде. Его светлая кожа отливала коричневым блеском. Единственное, что указывало на его ранг, — это золотая перевязь, шириной тоньше пальца, перечеркивающая лоб. А волосы! Таких я не видела ни у одного браксианца, — кроваво-красная грива отливала металлическим блеском при свете, прокрадывающимся сквозь мозаику окон.

Человек, стоящий рядом с Харкуром, был выше на ладонь, его белая кожа казалась болезненной рядом со здоровым лицом Правителя. Его черты впечатляли, но я не могу сказать, что он показался мне приятным. Но это лицо притягивало внимание, А его тело говорило о скрытой силе. Этот человек завоевал бы уважение ристи. Черный шелк обволакивал его тело, и только золотой медальон светился на груди.

Следуя полученным советам, я опустилась на колени. Харкур подошел — достоинство сквозило в каждом шаге. Его спутник приблизился тоже. Присутствие Кеймири Харкура вызывало во мне такое доверие, что я забыла об уготованной мне судьбе. Но другого человека я боялась настолько, что мне было трудно говорить. Харкур взял меня за подбородок и заставил посмотреть в глаза. Прикосновение мужчины обычно несло боль и обиду, но это было мягким, почти нежным:

— Ты — Дайла, зеймурианка?

Я опустила глаза. Его голос был груб, но и приятен. Я никогда не слышала подобного тембра.

— Да, великий Кеймири.

Он кивнул, посмотрел на Сокуза.

— Я рад. Были потери?

— Только с их стороны, Великий.

Правитель Бракси улыбнулся и вновь посмотрел на меня:

— Ты долго была в Пустоши, тебе нужно отдохнуть в нормальных условиях, при обычном давлении и хорошо поесть. Мои слуги проводят тебя и дадут все, что может понадобиться. Я буду ждать тебя к обеду.

Я была смущена и растеряна. Разве у меня был выбор?

— Как вы желаете, — тихо сказала я. Зачем играть в эту иллюзию свободы, когда мы оба знали правду?

Он представил мне браксана, стоящего рядом с ним.

— Это — Витон, мой помощник и советник. Ты можешь располагать им, когда понадобится. Если тебе нужно что-то еще или, если то, что мы делаем для тебя, не подходит для твоей расы, обращайся к нему.

Я знала, что никогда не осмелюсь, но согласно кивнула.

Витон сделал шаг вперед и предложил мне руку. Я старалась не выдать свой испуг, когда коснулась его — разве не забавно видеть, как дрожит представитель иной, примитивной расы?

Сокуз подошел к Харкуру, и когда Витон уводил меня, я услышала слова Кеймири:

— …я доволен. Очень. А теперь расскажи мне все, что знаешь о…

Витон вывел меня через дверь позади трона. Мы прошли немало коридоров, прекрасно обставленных. Мне отвели покои, состоящие из пяти комнат. Витон передал меня женщинам, уже ждавшим меня, не сказав ни слова. Он поклонился, прежде чем уйти, но на его лице была улыбка, которая вызывала во мне тревогу. Я быстро отвернулась.

Одна из женщин, с волосами цвета солнца (нашего солнца) отвела меня в спальню, где лежали самые различные рубашки, платья, халаты, начиная от однотонных с искусной вышивкой до богато отделанных мехом. Я выбрала одну — самую простую рубашку остальные унесли, потом приняла ванну — о, какая роскошь! И заснула на мягчайшей перине. Они разбудили меня в нужное время и настояли на том, чтобы помочь одеться. Принесли платье из мягкого розового бархата. Когда материя касалась кожи, то даже это доставляло удовольствие. Я никогда не смогла бы придумать подобный фасон. Женщины расчесали мои волосы, завязали часть их за спиной, а также завили локоны, рассыпавшиеся по плечам. Они также украсили их нитями хрусталя, который чуть позвякивал при ходьбе. Все было так непривычно — эти нежные прикосновения и звуки! Наши люди редко касаются друг друга, а здесь все это было естественно. Пока меня одевали, я увидела больше добрых человеческих прикосновений, чем за всю свою жизнь.

Пришел Витон, чтобы показать мне дворец, который теперь в моем распоряжении. Как я могла отказаться, даже невзирая на то, что он внушал мне страх? В нем было что-то животное, нечеловеческое, даже доисторическое: может, сдерживаемое стремление к насилию? Жажда удовольствия ясно читалась в черных глазах. Именно он, а не Харкур, был воплощением того зла и того насилия, которые, как меня учили, были сутью браксианской расы.

Мы шли по дворцу — террасы, библиотеки, комнаты-музеи, музыкальные салоны, залы, наполненные густым ароматом и освещенные факелами, — Харкур любил варварскую символику.

Витон показал мне сады — о, какая красота! Струи фонтана сверкали на солнце, источая душистый аромат. Растения обрамляли выложенные мрамором дорожки, золотые чаши таили в себе вино и лед для неожиданного посетителя. Скамейки с богато вышитыми бархатом подушками прятались среди листьев и цветов. Некоторые сиденья были обшиты мехом. Все здесь служило для отдыха, удовольствия, наслаждения… Я не в состоянии это описать, брат. Я смотрела на все, как зачарованная.

Я обедала вместе с Харкуром, Витоном, другими уважаемыми гостями и их женщинами. Мы лежали на подушках и медленно потягивали вино. Женщины танцевали для нас, и воздух, казалось, пульсировал от аромата, от которого кружилась голова.

Я боялась. Я боялась того, что он сделает со мной, но я испытала глубокое чувство стыда — он ничего не сделал. После приятно проведенных часов он отослал меня в мои покои, сказав, что видит — мне этого хочется. И впервые я поняла, что у меня есть свобода, что я могу отказаться от того, чего не хочу. Но это начало пугать меня…

Я проводила дни в прогулках по своим комнатам и великолепным садам, которые были в моем распоряжении. Я даже начала думать, что, если Харкур так бережно относится ко мне, то я должна быть ему благодарна. Я думаю, что уже была близка к тому, чтобы желать стать близкой Харкуру.

Желание, внешне подавленное, рождалось в этом месте само собой. Я надеюсь, ты поймешь меня. Я была проклята тогда, когда меня насиловали. А здесь — мягкие, нежные краски и ткани, струи фонтана, повсюду — нежность прикосновений, которые сделали то, что не описать словами. Моего тела касались нежные руки женщины, повсюду — вещи, которые было приятно трогать, ощущать их мягкость. Мои руки ласкал бархат, шелк нежно трогал лицо. Разве не удивительно, что я изменилась?

Я провела приятный месяц во дворце (семнадцать дней по Браксианскому Календарю — на Гарросе не было своей луны). Вначале я боялась, но даже страх не мог погасить удивление. Я научилась наслаждаться всем тем, что окружало меня, и здесь ко мне подкрадывалась беззаботность. Теплая вода заполняла мраморные ванны, здесь прислуживали женщины Блуждающих Рас, мне они нравились, хотя я не была с ними близка. Я не участвовала в их разговорах, когда они собирались стайками, чтобы, смеясь, обсудить вкус Хозяина Дома. Здесь были бассейны, и я любила плескаться в них. Вино, музыка, роскошь… Когда Харкур вновь пожелал меня видеть, я уже была не той женщиной, которую, доставили сюда.

Я опустилась на колени, когда меня провели в столовую, взяла его руку и поцеловала кольцо на пальце. Впервые я коснулась мужчины по своему собственному желанию. Он поднял меня и подвел к столу. Все яства Бракси, вино в роскошном бокале, музыканты, танцоры — все было к моим услугам. К концу пиршества у меня кружилась голова, и я попросила разрешение удалиться.

Я не пошла сразу в свои покои, а решила пройти через сад, полюбоваться сетью звезд, окутавшей небеса. Фонтан обрызгал мою кожу ароматной холодной росой. Затем я упала на груду подушек, мягко принявших мое тело, и медленно погрузилась в сон, лаская руками бархат и меха, живущие, казалось, своей жизнью.

Я проснулась немного позже совершенно счастливая. Звезды уже погасли, но кто-то зажег свечи, пламя которых трепетало в струях фонтана. Я медленно возвращалась из страны снов и увидела, что Харкур тоже здесь, сидит рядом, наблюдая за мной. Его красные волосы падают на плечи, пояс украшен богатым орнаментом, широкие металлические браслеты обхватили обнаженные руки.

Не презирай меня, мой брат, пока ты не почувствуешь той радости, какую ощутила я, видя рядом с собой этого человека. Мои руки сами устремились к нему, лаская его обнаженные плечи, его пояс, его сверкающие волосы: Я жаждала его прикосновения, я только недавно ощутила возможность радостного объятия. Я хотела его, и, даже не близости — этого греха! — а прикосновения, открытия его тайн. Я не ощущала связи между удовлетворением греховных желаний и тем, что чувствовала тогда. Харкур ждал этого момента, и даже все то, во что я верила, что таилось в глубинах подсознания, не смогло удержать меня от того, что я притянула его к себе и ощутила ни с чем не сравнимую сладость прикосновения мужских губ. О, Кеймири, разве может женщина бояться этого наслаждения? Кто назвал его грехом, мой хозяин, зачем?

Я только пытаюсь, мой брат, передать тебе мои чувства. Но я не сумею разумно объяснить всего. Только враги и угнетатели осмелились бы назвать тот миг грехом!

О, Биул, прими этот новый мир и помоги нашему народу избежать удушающей черствости! Я была твоим противником, но я искренне верила в то, чему меня учили. И ужасно, что я могла подумать о том, чтобы выдать беременную женщину ристи. Женщину, совершившую преступление любви. Да, это — преступление, и нет слаще на свете. И я — позже — расскажу тебе и о нем…

Что мне рассказать тебе о том положении, которое я занимала во дворце на Гарросе? Удовольствие чуждо нашей природе. Правитель Бракси одел меня в бархат и шелк, потому что так захотел. Другие женщины были умнее меня, образованнее, красивее. Но я доставляла радость Харкуру, и ко мне относились с любовью и почтением — так он хотел; я ни о чем не просила его, не пыталась извлечь выгоду. По-своему Харкур любил меня. Я дарила ему себя, я забавляла его и не причиняла страданий. Для браксианца этого достаточно.

Я была тронута, когда он заказал портрет нас двоих, хотя знал о той безвредной генетической мутации, которая выкрасила его волосы. Он раньше не разрешал писать портреты с себя и даже давать письменные описания своей внешности.

И наш портрет он повесил в одной из комнат Охотничьего дворца, в столовой, и ему доставляло удовольствие бросать на него взгляд, когда он приезжал туда вместе со мной, чтобы отдохнуть от обязательств и слуг.

Я много месяцев прожила на Гарросе. Он говорил со мной о своей работе и мечтах, о политике, но я не всегда понимала. Он сказал мне, что Витон должен унаследовать трон. Когда я побледнела, то он заметил:

— У меня нет выбора. Мои советники, мои родственники — все говорят об объединении Бракси, заключении договоров, создании международных организаций, которые сблизят все племена. И есть один способ сделать это — скрепить КРОВЬЮ! Пожелай народам войны — и они будут воевать, пообещай власть, и они сделают все, чтобы захватить ее! Витон хочет объединить не только народы Бракси, но и народы галактики, начать завоевание. Он знает, как это сделать. И люди устремились за ним к славе. Дайла, это — путь к единению, но мне хотелось бы иной дороги.

Он рассказал мне о том, что браксана не доверяют даже представителям своего клана, ни один Кеймири не сможет управлять ими.

— Вся Система власти должна быть изменена, только тогда мы сможем удержать трои.

Но он не сказал того, что мы оба знали, — стоит браксана прийти к власти, как уже будет невозможно у них ее отобрать.

Он приглашал браксана — одного за одним — во дворец, где они быстро учились политическим играм, надеясь, что смогут занять его место после смерти и удержать единство Бракси. Планета должна стать единой, если она хочет процветать. И это была основная задача Харкура.

Он много проводит времени с Витоном, сравнивая, анализируя отыскивая основу общих браксианских традиций. Мне больно говорить, но это была всего лишь мечта, хотя они оба были преданы ей! Даже при дворе враждебность между представителями различных племен была очевидна. Сможет ли Харкур создать единое целое, которое простоит века?

Они разошлись во взглядах на религию. Харкур считал ее чем-то ценным, Витон видел в ней только нравственную опору для слабых умов. Мне это казалось странным, так как Витон основал небольшой пантеон богов, а Харкур был атеистом. Бог творящий, по мнению браксана, вмешивается в дела людей и ограничивает их потенциал. Может ли разум, не лишенный логики, принять мысль о том, что высшее божество добровольно посвятит себя служению человеку с его мелкими нуждами, да еще всегда? Браксана считают, что боги покинули людей и не ждут их возвращения.

Но Витон и Харкур нашли общность взглядов в следующем: религия, если она под строгим контролем, — единственный и наиболее мощный инструмент в человеческом арсенале, который может быть использован против ближнего. Я уже видела это на Зеймуре, и содрогаюсь при мысли о том, что веру можно использовать подобным образом.

Ночами я часто просыпалась, дрожа, кошмар медленно отпускал мой мозг. Когда я была рядом с ним, он никогда не спрашивал о моих снах, о причинах моих мучительных пробуждений. Даже когда слезы текли по щекам. Но я не помнила своих снов, не знала их значения, не понимала — что же меня пугает. Но я могла догадываться.

Я была не права.

Однажды, много месяцев спустя после моего прибытия на Гаррос, когда мое положение при дворе укрепилось, Харкур попросил меня пойти с ним в ту часть дворца, где я еще ни разу не была. Меня одолевало любопытство, когда я следовала за ним.

Мы прошли дверь, открываемую с помощью секретного кода, и оказались в малопосещаемой части дома. Там был — о, на моих глазах выступили слезы! — космический корабль, но не только он, но и модель, как две капли воды походившая на «Исследователь». Его гравитационный генератор нельзя было спутать ни с чем, хотя здесь был только остов… Я вспомнила те слухи, которые испытала. И я заплакала. Мое рыдание было безутешным, но слезы в конце концов покинули меня.

— Откуда ты знаешь? — прошептала я.

Он погладил мои волосы, мягко ответил:

— Ты разговариваешь во сне, малышка. А теперь расскажи мне все, — он взял меня за плечи, посмотрел прямо в глаза. — Ты действительно думаешь, у них есть шанс? Я не отпущу тебя туда ради благородного жеста.

Я задумалась, затем искренне ответила:

— Шансов мало. Но мой брат говорит, что есть надежда. Я верю ему.

— Ты хочешь вернуться?

Я опустила глаза:

— Я должна. То, что они делают, даже если они победят, принесет много страданий. Им нужна надежда, они должны знать, что находится за пределами их мира.

Он кивнул, хотя лицо его было печально:

— Иди сюда, — тихо сказал он, — я покажу тебе, как им управлять.

Он долго показывал мне систему управления корабля, возможно потому, что боялся моего невежества или потому что… Нет, об этом я не скажу.

Ночью он обнял меня и сказал, что знает, куда я возвращаюсь, что меня там, возможно, будут ненавидеть, но он хочет, чтобы я помнила, что здесь, на Гарросе, есть человек, который называет меня «митече». Он прошептал это слово, и ласковая песня звуков столь богатого браксианского языка выразила светлую нежность так, как не смог бы выразить ни один другой язык. Последний раз мы были вместе. Утром я покидала Бракси.

Я пересекла Империю (Окрестности Большого Салоса, как они говорили), пронеслась сквозь участок Лугастинского космоса. Я боялась, что они обнаружат меня, но, по словам Харкура, космос столь безграничен, что одинокий корабль вряд ли будет замечен. Они действительно не заметили меня, и эта доброжелательная нация осталась где-то там, вдалеке, а я устремилась… домой.

Домой?

Я выбрала отдаленную четвертую планету, которая не имела луны, и воздух был мало пригоден для дыхания — ничего, что приветствовало бы появление человека на этой земле, но там можно было укрыться на время. На одном из континентов я, кажется, увидала свет — возможно, лучи прожектора какого-нибудь космического корабля, а может, это было лишь мое воображение.

Биул, я теряю мужество! Я здесь — на орбите, и мне хочется верить, что ты организовал восстание, захватил корабли, и теперь ищешь меня, получив послание. Но я знаю — шансов мало. А мысль о встрече с ристи кажется мне невыносимой.

Я — беременна, брат мой, я ждала долго. Я могла бы ждать еще месяцы — у меня есть запасы — но ребенок не будет ждать. Уже начинаются боли. Прилетай… О, я должна быть очень осторожна. Я знаю только ристийские легенды о рождении детей.

Харкур был бы рад ребенку, я могла бы научиться ухаживать за ним. Но сейчас?

Я ждала долго. Я полечу на свет, надеюсь, что найду людей, и уповаю на то, что они будут моей расы. А если нет… Путь был долгим, Биул, и я наконец-то дома. И это тоже что-то значит, не так ли?

(Записи в журнале Биула ви Дакроса, Год Первый)

Третий месяц Зеймура после Эксодиса.

День третий.

Дайла умерла.

Мы сделали все, что могли. Кажется, прошли уже годы после того, как мы нашли ее среди обломков корабля и унесли в горы. Я спрашиваю себя, осознавала ли она что-нибудь, когда рождался ребенок, довольно легко воспринявший местный воздух. Но атмосфера была вредна для Дайлы, а может быть, смертоносные ветры залетели сюда, пока она ждала нас?

И вновь она покинула нас — во второй раз, но уже навсегда.

Пять человек еще погибло — нас стало в два раза меньше. Зима приближается, нужно успеть найти убежище. Мы были вместе все эти годы, даже теперь, когда нас стало меньше. Мы не переживем эту зиму, если будем прятаться в наших кораблях, которые доставили нас с Зеймура.

Иногда меня охватывают приступы отчаяния. Но я напоминаю себе о нашей цели — даже если только двое из нас доживут до весны, этого может быть достаточно.

Мы не смогли спасти мать, но ребенок, слава богу, выжил. Мы назвали его Хаша, что значит — Первородная. Это — девочка, символ надежды в этом уединенном месте, первый росток новой жизни в мире смерти. Тем не менее, ее могут убить. Само ее существование незаконно. Ристи могут уничтожить ее. Разве не это они сделали с нами? Разве не поэтому мы здесь?

Мы селимся вокруг кораблей, которые принесли нас сюда. Номера наших кораблей — часть наших имен, пусть это будет мрачным напоминанием грядущим поколениям о том, что может человек, когда у него нет выхода; и о том, что несет человеку глупость. Я не знаю, достаточно ли этого.

Сегодня мы распечатали лабораторию Зи, которую привезли с собой. И наши будущие ученые уже начали изучать эти документы, возымев надежду, что мы найдем ключи к самой странной и влиятельной науке — генетике. Мы должны открыть секреты человеческой наследственности до того, как эта планета уничтожит нас. К несчастью или по иронии судьбы мы зависим от наших угнетателей, от их предвидений. Успели ли они получить и закодировать нужную нам информацию? Пока мы можем только надеяться…

Ристи. Как привидения, они зависают над этой землей. Их удерживает только то, что мир, который мы хотим создать, будет столь отличаться от их, что они вряд ли могут найти для себя в нем место. Мы построим здесь новую жизнь для себя, провозгласив принципы, которыми должно гордиться. Мы никогда не будем никого угнетать, и мы будем говорить лишь то, что не расходится с делом. Мы пойдем навстречу нашему будущему, отвергнув соблазны, мы никогда не будем походить на наших угнетателей. И ристи утратят свою власть, а народ Хаши будет счастлив.

Дайла, я клянусь тебе, твою дочь будут чтить и помнить — первого человека на враждебной земле. Мы завоюем Ацию и сделаем ее своей — в честь тебя, моя сестра, и в честь твоей дочери. Верь в это!