В значит вчера

бильярдном столе, а Фриц и Трой гарцевали вокруг, засовывали бильярдный кий ей между

ног. Твой дружок Остин, разумеется, тоже там был. Он не участвовал, но это была его

идея. Вечный наблюдатель.

- Когда это было?

- В прошлые выходные.

- Ты серьезно?

- Очень.

- Как ты услышал об этом?

- Я не слышал об этом. Я там был. Как ты думаешь, кто снимал?

- Ты не вмешался?

- Я вел себя как журналист, записывая реальность, не навязывая свою волю или точку

зрения. Я запечатлел действие для потомства. Что в этом плохого?

- Ой, пожалуйста. Ты еще хуже, чем они.

- Я - отвратительный и презренный, - сказал он с ехидной усмешкой. - В любом случае, она сама виновата. Несчастная девчонка, которая сделает что угодно, чтобы добиться

внимания. Почему, ты думаешь, она стащила тест? Чтобы услужить Поппи. Кроме того, она запала на Троя.

- Ничего не запала. Или запала?

- Конечно. Она без ума от него.

- Но они встречаются с Поппи. Он подарил ей колечко.

- Поппи многого о нем не знает. А Айрис флиртует со всеми парнями.

- Ох, Байярд.

- Вот тебе и Байярд. Верь мне. Пленка - просто динамит.

- И что я буду делать с этой пленкой? Даже подумать противно.

- Ты можешь использовать ее, чтобы заставить Остина отступить. Это веская улика.

Скажи, что отдашь кассету в полицию.

Слоан посмотрела на него скептически.

- Ты говорил, что он не участвовал.

- Это он все устроил и всех подначивал, что делает его таким же виновным, ты не

думаешь?

- Он точно так не думает.

- Возможно нет, но как он может рисковать? Что, если его родители узнают? В этом-то все

дело.

Она помотала головой.

- Зачем подливать масла в огонь? Я брошу ему вызов, и все станет только хуже.

- Вовсе нет. Тебе нужен рычаг, чтобы надавить на него. Если у тебя в руках будет кассета, ты сможешь положить всему конец.

- Где она?

- В доме у Маккейбов. Фриц занимается “монтажом”. Как будто это художественный

фильм, и он рассчитывает на премию.

- Фриц не отдаст так просто ее мне. Почему бы он это сделал?

- Конечно, нет. Ты должна найти способ забрать ее, чтобы он не узнал. Это не должно

быть трудным. Парень невеликого ума.

- Это неправильно. Я не могу себе позволить еще большие неприятности.

- Неправильный подход. Все как раз наоборот. Это твоя карточка “бесплатно выйти из

тюрьмы”.

- Мне это не нравится.

- Знаешь, в чем твоя проблема? Ты совершенно не понимаешь парней. Думаешь, что

можешь быть такой милой-хорошей, и все будет в порядке. Остин играет жестко. Ты

должна ударить его в чувствительное место. Он - игрок.

- Я не хочу играть в игры.

- Почему нет? Если он идет против тебя, ты должна сбить его с ног. Иначе ты никогда не

заслужишь его уважения. Сейчас он делает с тобой, что хочет.

- Он не может это делать всегда.

- Ты шутишь? Он пойдет дальше. Ты думаешь, ты несчастна сейчас. Подожди, пока он

повысит ставки. Разве ты не хочешь побить его в его собственной игре?

- Я только хочу, чтобы эта фигня закончилась.

- Вот именно. Иди к Фрицу и забери пленку. Если он узнает, даже лучше. Он побежит

рассказывать Остину. Это заставит Остина попотеть, что ему только полезно. Покажи

любую слабость, и он будет знать, что победил.

- Я чувствую себя слабой.

- Так возьми себя в руки. Ты занимаешь позицию проигравшего, а это только у тебя в

голове.

Слоан долго смотрела на него, а потом опустила взгляд. Байярд был прав. Может быть, настало время перестать играть роль жертвы и взять контроль над ситуацией.

Она встала и щелкнула пальцами псу.

- Надеюсь, что это сработает. Если нет, ты будешь виноват.

- Конечно.

Она пристегнула Бутчу поводок. Пес встал и послушно потрусил рядом с хозяйкой.

Байярд смотрел, как она шла по дорожке. Он лениво снял крышку со стаканчика и допил

свой напиток.

6

Понедельник, 18 сентября 1989 года.

Я припарковалась на ближайшей боковой улице, заперла машину, повернула за угол на

Стейт Стрит и прошла полквартала. Магазин винтажной одежды назывался “Вчера” и

щеголял витриной, полной вещей из далекого прошлого. Судя по ассортименту, популярностью пользовались вещи викторианских времен, вместе с одеждой из 1960-х.

Когда я вошла, весело зазвонил старомодный колокольчик. Внутри пахло ароматическими

палочками, старинной пылью и смесью выдохшейся парфюмерии. Пол был деревянным и

заскрипел, когда я пересекла комнату. Полки были заполнены обувью, сумками и

шляпами. На двух стойках висели пальто, шубы и меховые накидки.

Еще были вешалки с платьями, юбками и блузками, разделенные десятилетиями и

расположенные в очевидном порядке, от маленьких размеров к большим.

В стеклянных витринах, разделявших магазин на ряды, я увидела дамское белье: корсеты, камисоли, пояса с резинками, панталоны и бюстгалтеры, которые рассказывали, как

менялось с годами женское тело. Были времена, когда женская полнота ассоциировалась с

процветанием. Потом был период, когда быть худощавой значило быть

дисциплинированной, изнурять себя, и быть осторожной с тем, что ты ешь.

Сейчас стройность является доказательством того, что у тебя достаточно денег, чтобы

платить персональным тренерам, диетологам и за удаление лишнего жира и растяжек с

живота через неделю после родов.

Я достала ручку и блокнот, надеясь продемонстрировать свой фальшивый

профессионализм. Айрис Леман появилась из задней части магазина. Она выглядела почти

так же, как на пленке, только в вертикальном положении и одетая. На ней была кружевная

блузка, слегка пожелтевшая от времени, и длинная серая бархатная юбка. Из-под подола

выглядывали черные кожаные ботинки на шнуровке, с такими острыми носами, что

казалось, они сдавливают ноги. Ее волосы теперь были короче, рыжие с красноватыми

прядями, поддерживаемые рядом гребней и заколок. В каждом ухе была серия маленьких

золотых колечек, которые пронизывали хрящ с интервалом в полсантиметра. Это тоже

выглядело болезненным, и я подумала о ее склонности к самоистязанию в том, что

касалось моды.

- Могу я вам чем-нибудь помочь?

- Я надеюсь. Вы - Айрис Леман?

Она улыбнулась, видимо, ожидая чего-то хорошего. Бедняжка.

- Да.

- Я - Кинси Миллоун. Я пишу продолжение истории об освобождении из колонии Фрица

Маккейба. Я бы хотела задать вам несколько вопросов.

Ее выражение лица переменилось от оптимизма к осторожности.

- Мне нечего сказать о Фрице Маккейбе.

- Ой, извините. Мне сказали, что вы, Фриц и Трой Рэйдмейкер были школьными друзьями.

Айрис поколебалась, и я видела, как она спорит с собой. Было ясно, что мне известны

какие-то факты, что сдерживало ее желание соврать.

- Я знала их. Я бы не сказала, что мы были друзьями. Мы вместе учились в Климпе, когда

я была в девятом классе. Вот и все.

- Я слышала, что вас исключили за кражу копии теста.

Айрис уставилась на меня.

- Почему вы спрашиваете об этом?

- Я порылась в старых бумагах и надеялась, что вы поможете заполнить пробел или два.

Она поморщилась.

- Как вас зовут, повторите?

- Кинси Миллоун.

- И это для “Санта Тереза Диспэтч”?

- Нет-нет. Это издание из Лос-Анджелеса. Мы выбрали эту историю, и мой редактор

попросил меня исследовать предмет поглубже.

- Мне нечего сказать.

- Нечего?

- Это древняя история. Никому до нее нет дела.

- Вы бы удивились. Наши читатели до сих пор очень интересуются смертью Слоан

Стивенс. Вы знали, что Фрица освободили на позапрошлой неделе?

- Вы только что об этом сказали, и мне наплевать на это.

Я демонстративно сделала запись в блокноте и посмотрела на нее.

- Вы хотите поделиться еще какими-нибудь соображениями?

- Послушайте, я сейчас занята. То, что происходит с Фрицем, не имеет ко мне никакого

отношения.

- Я бы не была так уверена. Кто-то не рад, что он на свободе, и хочет отомстить.

Это привлекло ее внимание.

- В смысле?

- Аноним угрожает передать некую видеопленку правоохранительным органам. Она была

заснята в 1979 году. Вам, возможно, известно, какую пленку я имею в виду, потому что вы

появляетесь на ней.

- Ну и что? Эта пленка исчезла десять лет назад.

- Что ж, теперь она объявилась, вместе с требованием крупной суммы денег, или

пославший передаст копию в прокуратуру, где могут завести уголовное дело на парней, которые участвовали.

- Это смешно.

- Это не смешно для человека, требующего деньги. Далеко от этого.

- Но это шантаж, разве нет?

- Не направленный на вас, но вас затянет в скандал.

- Я думала, что прокурор не может ничего делать без моего согласия.

- Не так. Пленка - доказательство преступления. Разбирательство не зависит от вашего

одобрения. Прокурор все равно может завести дело.

- Если Фрица шантажируют, о какой сумме идет речь?

- Это неважно, потому что они не собираются платить. Мы надеемся определить

шантажиста, пока ситуация не вышла из-под контроля.

- О, хороший план. Легкая победа. И как вы это сделаете?

- Разговаривая с людьми, такими, как вы.

- Не могу понять, почему вы вовлечены. Вы журналистка, а не полицейский следователь.

- Репортер-расследователь. Вот чем мы занимаемся.

- Я не могу помочь. Я не видела никого из этих ребят после суда.

- Вы не контактировали ни с кем из них?

- Я вам только что сказала. Я видела Роланда Берга и Стива Рингера, оба одноклассники.

Стива Рингера все зовут “Стрингер”, если никто об этом не упоминал. Я пару раз

разговаривала с Байярдом, и это все.

- Как давно?

- Это ерунда какая-то. Почему я должна вам отвечать? Я могу разговаривать, с кем захочу.

- Как насчет суда? Вы давали показания?

- Пришлось. Меня вызвали повесткой.

- Вы думали, что приговор справедливый?

- Слоан погибла. Кто-то должен был ответить.

- А как насчет пленки?

- Я никогда ее не видела. Когда я услышала, что она пропала, подумала, что все кончилось.

- Что вы помните об инциденте?

- Это был не “инцидент”, просто мы валяли дурака.

- Вы никогда не сообщали в полицию?

- Конечно, нет. Мы были глупыми. Там не было ничего серьезного.

- Если пленку обнародуют, вы будете публично унижены, было это серьезно, или нет. Вы

подверглись сексуальному насилию.

- Вовсе нет! Может, это так выглядит, но ничего не было. Я слышала, что это дурацкое

самодельное кино, длиной четыре минуты.

- Нет ничего дурацкого в изнасиловании, Айрис. Я видела пленку.

- Что ж, а я - нет. Хотите знать, за что я ненавижу репортеров? Вы питаетесь этим

дерьмом. Ведете себя так, как будто сочувствуете и беспокоитесь, а сами наслаждаетесь

каждой минутой. Унижением других людей. Их стыдом. Если ничего не происходит, вы

создаете неприятности сами, просто чтобы посмотреть, как мы отреагируем. Записать это.

Напечатать в газете. Вы только делаете свою работу. Так?

- Я действую не так.

- Тогда что вы здесь делаете?

- Я надеялась помочь.

- Так идите помогайте кому-нибудь другому. Мне от вас ничего не надо.

- Остальные могут не согласиться.

- Тогда разговаривайте с ними.

- Кого бы вы посоветовали?

- Сами разберетесь. Это уже действует мне на нервы.

- Как насчет Поппи? Она еще в городе?

- Понятия не имею. Мы больше не дружим. Она порвала со своим бойфрендом из-за этой

пленки.

Я на секунду вспомнила голого Троя, надвигавшегося на распростертую на бильярдном

столе Айрис. Легко было представить, что это положило конец роману Поппи и Троя.

Немногие отношения могут выжить после такого наглядного предательства.

Я открыла чистую страницу блокнота и написала свой домашний телефон, который

присоединен к автоответчику, но не упоминает бюро расследований Миллоун. Вырвала

листок и протянула Айрис.

- Это местный номер. Я работаю как фрилансер, и со мной легко связаться.

Она скрестила руки, отказываясь взять листок.

- Вы можете передумать.

Айрис взяла бумажку, не глядя мне в глаза.

- Черт. Я выхожу замуж через месяц. Этого мне только не хватало!

- Давайте надеяться, что проблема разрешится, и вы будете жить спокойно.

* * *

Я потратила часть обеденного времени на поездку в магазин строительных товаров, где

купила замазку и стекло для разбитого окна в своем офисе. Было несложно вытащить

оставшиеся осколки, отскрести старую замазку и намазать новую, после того, как вставила

стекло, но это заняло время и меня раздражало, что я вынуждена этим заниматься.

Без четверти четыре я переоделась в спортивную одежду, собрала сумку и для

разнообразия посетила четвертое из десяти занятий по женской самозащите.

Я должна была благодарить за это Неда Лоува. Будучи задушенной почти до

бессознательного состояния, я чудесным образом поняла, как хрупка жизнь, и как легко

меня одолеть. Программа представляла собой смесь боевых искусств, и уроки давали

базовые и самые необходимые навыки: уличная драка на уровне пинков и ударов. Нас

поощряли предпочитать технике стратегию. Как я поняла, притиснутая лицом к полу

коленом Неда, большая часть того, что я знала о самозащите, была чушью. В реальном

мире нападение бывает хаотичным, и нам редко удается попасть ребром ладони по горлу

или коленом между ног насильника.

Странная, но заурядная правда о женщинах в том, что нам не присуща агрессия. Многие

из нас не в состоянии справиться с любой конфронтацией, чтобы не разразиться слезами.

Публичное столкновение с головорезом? Мы плохо подготовлены и плохо оборудованы.

В группе нас было восемь, и нас предупредили, что одна из шести в какой-то момент

станет жертвой нападения. Мы не могли удержаться, чтобы не рассматривать друг друга, не желая ничего плохого, но каждая из нас горячо надеялась не стать статистическим

выбором плохого парня.

Прежде всего занятия показали, в какой плохой физической форме я находилась. Я

полагала, что поднятие тяжестей и регулярные уражнения были достаточны для

самозащиты. Ясно, что это было не так. Через пять минут борьбы, даже не всерьез, я уже

задыхалась и обливалась потом. У меня был прогресс, но очень медленный, и мне

пришлось убеждать себя быть терпеливой и доверять процессу.

Две женщины из нашей группы, которые прежде подверглись нападению, находили

упражнения травмирующими, потому что драки “понарошку” вызывали в них чувство

уязвимости. Я была из того же спектра, чувствительная к тому, что не смогла защититься

от Неда Лоува. В каждой схватке со своим профессиональным оппонентом я представляла

себе печальное опухшее лицо Неда, его бледную кожу, мешки под глазами и впечаление

его слабости, которая на самом деле полностью перекрывалась его жестокостью. Он не

испытывал никакого сочувствия к другим и поэтому был безжалостным в своем

стремлении доминировать.

После занятия, приняв душ и переодевшись, я едва могла поднять руки. Пришла домой в

5.35 совершенно без сил. Поставила сумку на пол и упала на диван, слишком выжатая, чтобы двигаться. Наберусь ли я храбрости, чтобы добраться до Рози и поужинать? Иногда

она добавляет к своей требухе вкусные и сытные блюда, и возможно я могу рассчитывать

на ее чувство честной игры. Те из нас, кто терпит ее кулинарные отклонения, заслужили

временное облегчение в виде жареной курицы и картофельного пюре.

Я прикидывала, не поспать ли мне, когда услышала стук в дверь. Готовая взвыть от боли в

разных частях тела, я поднялась на ноги, пересекла комнату и заглянула в глазок. На

пороге стояла моя кузина Анна, с котом на руках. Она заметила меня и подняла его как

пропуск. Я могла и не впустить ее, сославшись на плохое самочувствие, но кто устоит

перед этим милым зверем?

Раньше я упоминала об истории своих отношений с кузиной, и сейчас настало время

сделать паузу и рассказать подробнее. Я обнаружила наше родство во время того самого

странного поворота событий, когда на моем банковском счете оказалось полмиллиона

долларов. Будучи скаредной по натуре, я сочла фонд неприкосновенным и продолжала

жить как жила, то-есть скупо.

Что касается Анны, я затрудняюсь сформулировать степень нашего родства, которое идет

от нашей общей бабушки, Ребекки Дэйс, которая вышла замуж за моего дедушку, Квиллена Миллоуна. Мой отец был любимым дядей отца Анны, что делает меня

(возможно) ее двоюродной теткой или кем-то в этом роде. Как бы это ни называлось, наши

отношения с самого начала не задались.

Впервые я встретила ее во время двухдневной поездки в Бэйкерсфилд, разыскивая семью

бездомного мужчины, который умер на нашем пляже. Путешествие было только умеренно

продуктивным, но когда я вернулась в Санта Терезу, Анна последовала за мной, думая, что

смена декораций сможет предоставить новые возможности в ее бесперспективной жизни.

Следующее, о чем я узнала - мой домохозяин Генри предложил ей пожить в одной из его

комнат для гостей. Учитывая его большое сердце и ее склонность к халяве, она оставалась

там три месяца, что бесило меня до невозможности, тем более, что Генри никогда не

вымолвил и слова протеста.

Она нашла работу маникюрши в салоне поблизости, а Генри договорился, что она снимет

комнату у Мозы Ловенштейн, пожилой дамы, которая жила через четыре дома. Поскольку

Анне нужно было где-то жить, а Мозе нужна была компания и деньги, все сработало

удачно для всех. Мои чувства к Анне, возможно, были далеки от благотворительности, но

я держала рот закрытым.

Я отперла дверь и впустила ее, отметив, что ее одежда - голубая футболка с длинным

рукавом и джинсовый комбинезон - делала ее бесформенной, что нелегко для кого-то, сложенного, как она. Ее темные волосы были собраны в узел на макушке, и никакой

косметики.

Даже так, она выглядела лучше, чем я в свой самый лучший день. Я знаю, что мы не

должны сравнивать себя с другими, особенно если мы пока что ничего не достигли, но

столкнувшись с естественной красотой, как у Анны, трудно не отчаяться.

Она опустила Эда на пол, любуясь, как он плавно пересек комнату.

- Я нашла его снаружи и решила, что он сбежал. Я думала, что ему нельзя выходить.

- Скажи это ему. Он удирает при первой возможности. Не потому, что ему хочется, а чтобы

доказать, что он может.

Я закрыла дверь, вернулась к дивану и осторожно села, мускулы дружно протестовали.

- Почему ты хромаешь?

- Я только что вернулась с занятий по самозащите, и у меня все болит. Я так поняла, что

Генри нет дома?

- Мне открыла Перл. Я не могла поверить своим глазам. Откуда она взялась?

- Она сломала бедро. В больнице настояли, чтобы она нашла подходящее место для жилья, прежде чем ее выпишут.

- Но почему Генри? Что он сделал, чтобы заслужить такое?

- Она вспомнила, как добр он был, когда умерли Терренс и Феликс.

- О, господи. В этом должен быть какой-то урок. Не возражаешь, если я сяду?

- Будь как дома.

Она устроилась на одном из складных стульев, ткань издала неприличный звук, растягиваясь под ее весом. Эд прыгнул к ней на колени, и она поцеловала его между ушей.

Честное слово, если бы она так его не любила, я не была бы настолько гостеприимной.

- Хочешь бокал вина?

- Нет, спасибо. Я поужинала вчера у Рози, и у меня до сих пор желудок не в порядке. Ты

ужинаешь сегодня там?

- Я думала, что да. А ты?

- Не знаю, - ответила она неуверенно.

- Другими словами, да.

- Ну да. Я не готовлю, и нельзя прожить только на сыре и крекерах, потому что это вредно

для здоровья.

- Ничего личного, но я заметила, что вам с Чини уютно вдвоем.

Я надеялась, что мой тон не звучал так недовольно, как я чувствовала.

- Надеюсь, я не зашла на твою территорию. Он хороший парень.

- Я не предъявляю на него никаких прав.

Она снова опустила Эда. Он улегся и начал вылизываться.

- Мне показалось, или Камилла позавчера тебя проигнорировала?

- Она меня никогда не любила.

- А чего ты ожидала? Ты спала с ее мужем, насколько я слышала.

- Ее не было, она завела интрижку, что же бедному мужику оставалось делать?

Анна состроила гримасу.

- Не понимаю такие отношения.

- Ты не слышала историю? Они познакомились в седьмом классе. Тринадцать лет, и

сформировалась связь навсегда. Это называют взаимозависимостью - термин я узнала от

знакомого психотерапевта. С точки зрения Ионы, если она мать его детей, он морально

обязан терпеть.

- Я дожна признать, что их девочки выросли нормальными. Это маленький мальчик, Баннер, который за все расплатится.

Хватит об этом, подумала я.

- Как выглядит дом Чини?

- Хорошо, просто замечательно.

- Рада слышать. Когда мы с ним встречались, он ничего не доводил до конца, и это меня

бесило. У меня проблемы, когда дверца шкафа открывается только чуть-чуть, не говоря о

том, что нигде нет ручек.

- Люди меняются.

- Не те, кого я знаю.

- Я склонна согласиться, хотя это печально, правда?

- Очень.

- Так как долго Перл здесь пробудет?

- Пока Генри ее не выгонит. Ты знаешь, какой он добрый.

- Не могу поверить, что она вот так просто вселилась. Вот нахалка.

Я удержалась от того, чтобы напомнить, что она вела себя точно так же год назад. Это был

классический пример нашей склонности проецировать личные недостатки на других, а

потом их обвинять .

- А что это за палатка посередине двора? - продолжала Анна.

- Я занимаюсь своими делами и настоятельно советую тебе делать то же самое. Заставь

Генри защищаться, и ты только продлишь осаду. Если повезет, она найдет другое место, и

мы от нее избавимся.

7

Айрис и Джои

Понедельник, 18 сентября 1989 года.

Айрис вышла из магазина ровно в пять, убедившись, что все заперла. “Вчера” никогда не

пытались ограбить, скорее всего потому, что винтажные вещи мало привлекали

криминальный элемент. Зачем рисковать тюрьмой ради шмоток, которые потом не

продать? Они страдали от мелких воришек, покупателей с липкими пальцами, которые

почти поровну делились на девочек-подростков и женщин среднего возраста. Им ничго не

стоило прикарманить белье, ювелирное изделие, сумочку из бисера и даже иногда что-то

из одежды, если она помещалась в сумку.

Начальница Айрис, Карен, заставляла ее вешать на более дорогие предметы специальные

зажимы, и система издавала громкий звук, если кто-то пытался вынести неоплаченную

вещь. Несколько раз Айрис ловила покупателей в дверях и слушала, как они удивлялись и

смущались, что забыли заплатить. Пока что, все они покорно возвращались и платили. Она

делала вид, что верит им на слово, хотя прекрасно знала, кто виноват, а кто нет.

Сегодня Джои заканчивал работу попозже, так что Айрис прошла пешком десять

кварталов до их квартиры в доме на Нижнем Истсайде. В этом районе жили в основном

выходцы из Латинской Америки, что не значит, что жилье было дешевым. В Санта Терезе

термин “недорогое жилье” был шуткой.

Они снимали маленькую квартирку с одной спальней, кухней пять квадратных метров и

гостиной десять квадратных метров . Ванная вмещала ванну, унитаз и еще могла

похвастаться встроенным шкафом для белья и зеркалом на двери.

Айрис сделала, что могла, чтобы придать квартире какой-то класс. Стены в гостиной и

спальне были выкрашены в синий цвет с ярко-белой отделкой.

Выкрашенные в белый цвет книжная полка и стол занимали одну стену в гостиной и

предоставляли маленький кабинет и развлекательный центр. Один конец, длиной чуть

больше метра, служил обеденным столом.

Противоположная стена была декорирована зеркальной плиткой, что создавало иллюзию

большего пространства, чем было на самом деле. Мебель в гостиной состояла из дивана и

оттоманки с сиденьем, которое поднималось, чтобы обнаружить дополнительное

хранилище. Еще было два маленьких кресла, журнальный столик и два торшера.

Айрис добавила еще несколько пышных искусственных растений, благодаря которым, комната выглядела теплее.

Она влючила духовку, бросила сумку в маленьком проходе между кухней и гостиной и

открыла холодильник. Достала пакет куриных грудок, головку латука, маленькую баночку

уксусной заправки и коробку с полуфабрикатом для булочек.

Айрис сняла упаковку с курятины и промыла куски в дуршлаге под холодной водой.

Достала доску и аккуратно разрезала две большие грудки на четыре куска. Все время за

работой она раздумывала о журналистке, которая приходила в магазин. Она не знала, что

думать о женщине, но ей не понравились вопросы, которые та задавала.

Айрис покрыла два маленьких противня фольгой, обсушила куски курицы и выложила их

на один противень. Щедро посыпала приправой и поставила в духовку.

Когда курица была почти готова, она вскрыла коробку с булочками и выложила их на

второй противень. Достала пакет итальянской лапши с миндалем, налила воду в кастрюлю

и зажгла газ. Из латука она приготовила салат “Цезарь”, с уксусной заправкой и

пармезаном.

Пока запекалась курица, Айрис переоделась из рабочей одежды в шорты и футболку с

длинным рукавом. Джои пришел в шесть тридцать, и они сели за еду. К тому времени

духовка нагрела квартиру, пахло хрустящей запеченной курицей. Это было одно из

любимых блюд Джои. За ужином каждый выпил по большому бокалу розового вина.

Айрис отодвинула тарелку и зажгла сигарету.

- Ты ни за что не поверишь, что случилось сегодня в магазине.

Джои еще ел.

- Что?

- Приходила журналистка и спрашивала, что я думаю насчет того, что Фриц Маккейб

вышел из тюрьмы.

- Журналистка?

- Из Лос- Анджелеса. “Репортер-расследователь”, так она себя назвала.

Отрезав кусочек курицы, Джои сказал:

- Какое ей дело до того, что ты думаешь о Фрице Маккейбе?

- Я так и сказала. Проблема в том, что она знает об определенной пленке, которая была

снята давным-давно. Про записку она тоже знает.

Он положил вилку.

- Откуда?

- Как ты думаешь? Она упоминала “анонима”, который требует солидную сумму, иначе

пленка будет передана прокурору. Я пыталась ее поймать. Я знала, что она говорит о

Маккейбах, но она не призналась.

- Что она ответила, когда ты спросила?

- Ничего. Она обошла вопрос и перешла к чему-то другому.

- Ты говорила, что Фриц обзвонил всех друзей и рассказал о шантаже?

- Я подумала, что лучше прикинууться дурочкой.

- Ты думаешь, что его родители пошли и наняли кого-то?

- Как бы еще она узнала, что происходит? Мы сказали, никаких копов. Может, они

решили, что могут позвонить в газеты и напечатать историю повсюду. Я просто обалдела.

- Зачем им это делать? Как они могут быть такими тупыми?

Айрис пожала плечами.

- Вообще-то, они сделали, как им сказали. Это попытка нас обойти. Ой, и послушай вот

что. Эта репортерша сказала, что “люди” не собираются платить. Она казалась вполне

уверенной в этом.

- Вот черт. Мне это не нравится.

- Мне тоже. Я сказала ей, что пленка - это ерунда, мы просто валяли дурака, но она была

очень серьезна. Она хотела знать, с кем я разговаривала, но я не думаю, что это ее дело.

- Как ее звали?

- Погоди. У меня это записано.

Айрис встала, взяла сумку, вытащила листок бумаги, где репортерша записала свое имя и

номер телефона, и передала его Джои.

- Я думал, она из Лос-Анджелеса. Это местный номер.

- Она говорит, что ее можно застать здесь. Наверное, на случай, если я захочу облегчить

душу и исповедаться, у меня будет возможность с ней связаться.

- Ты думаешь, она будет продолжать копать?

- Возможно, ей за это платят, тебе не кажется? Это не простое любопытство. Она просто

засыпала меня вопросами. С другой стороны, насколько я знаю, журналисты немногого

достигли, так что, какие неприятности она может причинить?

- Я не знаю.

Джои сидел некоторое время, переваривая информацию, с мрачным лицом.

- Я собирался сказать, что настало время для продолжения, но теперь я думаю, мы должны

залечь на дно.

- Я не уверена. Может быть.

- Никакого может быть. Вот что. Мы ничего не делаем. Мы не усугубляем ситуацию, сделав какую-нибудь глупость. Мы просто ждем, пока не поймем, насколько она умна.

Есть шанс, что нам не о чем волноваться.

- Ха. Надейся.

- Не смотри на меня. Это твой план игры.

- Мой план игры? А ты где был все это время? Последнее, что я слышала, ты был в

восторге от самой идеи.

- Я бы не сказал, что был в восторге, но я тебя понимал. Парень выходит из тюрьмы и

ведет себя так, будто ничего не случилось, время продолжать жизнь. Слишком легко

отделался.

- Вот именно.

- С другой стороны, восемь лет - большой кусок его жизни, как ни посмотри. Просить его

выложить поверх этого кучу бабла? Может быть, слишком.

- О чем ты говоришь? Это не тебя изнасиловали. Каждый в моей группе поддержки

считает, что я должна его уничтожить.

- Ты обсуждала это с ними? Ты никогда мне этого не говорила. Господи.

- Не это. Я не говорила о шантаже. Просто, что меня тошнит от мысли, что он может

избежать ответственности.

- Какой ответственности он избежал? Он сидел в тюрьме.

- Он до сих пор виновен в изнасиловании несовершеннолетней. Теперь он ведет себя так, что в этом нет ничего особеного. Он должен страдать, как страдала я.

- Может быть, уже хватит? На первом же нашем свидании ты рассказала мне эту историю.

Каждый раз, когда мы знакомимся с кем-то, ты умудряешься завести об этом разговор.

Изнасилована другом семьи. Кем-то, кого ты знала.

- Что ж, это правда. Люди должны знать.

- Люди ни при чем. Ты получашь сочувствие. Потому и делаешь это.

- Тебе наплевать на то, что я испытала. Ты уменьшаешь значение события. Мужики всегда

подавляют женщин. Может быть, хватит? Почему бы тебе не забыть? - передразнила

она.

На самом деле ты хочешь сказать: “ Почему я должен есть дерьмо из-за того, что

случилось с тобой?”

- Из-за чего мы ссоримся? Я на твоей стороне. Я говорил тебе это сто раз. Речь шла о

Фрице.

- Все то же самое. Ты говоришь “Фриц Маккейб”, я слышу “изнасилование”.

- Давай поговорим о чем-нибудь другом.

- Давай. О чем?

- Например, если мы получим деньги и потратим их на путешествие, куда мы поедем?

8

Вторник, 19 сентября 1989 года.

Во вторник я закрыла офис в пять часов. Донесла до двери свою портативную пишущую

машинку и собиралась набрать код сигнализации, когда зазвонил телефон. Был соблазн

дать включиться автоответчику, но совесть не позволила. Я бросила сумку рядом с

машинкой и вернулась к столу, сняв трубку на третьем звонке.

- Кинси, это Лорен. Не была уверена, что вас застану.

- Я уже уходила.

- Что ж, постараюсь не задерживать вас. У нас проблема.

- Шантажист объявился?

- Нет. Это Фриц. Вчера вечером мы рассказали ему, что происходит, и он очень нами

недоволен.

- Недоволен вами? Почему?

- Он сердит, потому что мы не хотим платить шантажисту. Мы перечисляли свои доводы

бесчисленное количество раз, но бесполезно. Мы подумали, что ему нужно выслушать вас.

Вы не могли бы приехать сегодня вечером?

- Конечно, хотя я не уверена, что от этого будет польза. Я никогда с ним не встречалась, и

не вижу, почему мое мнение будет иметь какой-то вес.

- Он говорит, что уйдет, если мы не заплатим.

- Он сбежит из дома?

- Он говорит, что не выдержит еще одну судебную битву.

- Вам эта идея тоже не нравится.

- Я знаю, но это не мы, кто попадет в тюрьму. Он сделал заявление насчет пленки, которое,

мы считаем, он выдумал, но спорить нет смысла. Может быть, вы сможете его уговорить.

Стоит попробовать, разве нет?

Я закатила глаза. Представила себя в словесном поединке с парнем, что будет просто

потерей времени. Но опять же, она выписала мне чек на две с половиной тысячи, и пока

что я не чувствовала, что их заработала.

- В какое время?

- В семь, если вам подходит.

- Конечно. Я верну вам кассету. До встречи.

По дороге домой я обдумывала положение. Похоже на то, что Фриц забирает контроль, ставя свою точку зрения выше возражений родителей, которые, кажется, подняли руки

вверх. У них что, нет авторитета? Конечно, парню было двадцать пять, и по правилам он

должен был жить самостоятельно, но годы в тюрьме отодвинули его назад. Без работы и

перспектив, он снова жил со своими мамочкой и папочкой и, возможно, подшучивал над

своей зависимостью.

Я нашла хорошее парковочное место, вытащила с заднего сидения машинку и по дороге

остановилась у почтового ящика . Достала кипу рекламы, счетов и каталогов и отделяла

почту Генри от своей, поворачивая за угол, на задний двор.

Вот вид, который мне открылся.

Перл была босиком, завернутая в простыню, как в тогу. Ее руки и плечи были оголены, бюст грозил вывалиться, если бы она за этим не следила. Видимо, она занималась стиркой

и теперь развешивала одежду на веревке, которую натянула между двумя фруктовыми

деревьями. Она двигалась взад и вперед, нагибаясь, чтобы достать вещи из корзины, раскачиваясь на костылях. Или она очень хорошо приспособилась к таким маневрам, или

не была таким инвалидом, как заявляла.

Ее джинсы были размером с джинсовые паруса, а лифчик, свисавший с веревки, был

достаточно большим, чтобы хранить в нем арбузы. Две рубашки выглядели слишком

маленькими для нее, но я не была достаточно знакома с ее гардеробом.

Я поставила машинку на верхнюю ступеньку своего крыльца. Перл заметила меня, но, похоже, не чувствовала, что ее полуобнаженное состояние нуждается в извинении или

объяснении.

- Не знаю, почему Генри не сажает траву. Смотри, какая грязь кругом. Все ноги

перемазала.

- Он экономит воду. Или пытается.

- Он сказал, я могу постирать мои вещи, так что не смотри на меня так.

- Я объясняла, а не критиковала. Он дома?

- Он поехал в магазин.

В этот момент палатка содрогнулась, и из нее выполз мужчина. Перл, должно быть, выстирала его одежду вместе со своей, во всяком случае, таково было мое предположение, потому что на нем были джинсы и ничего больше. Благодаря своим хорошо развитым

детективным способностям, я определила, что рубашки, висевшие на веревке, принадлежали ему. Он поднялся на ноги, его движения намекали на то, что он был слегка

пьян.

Я перевела взгляд с мужчины на Перл.

- Кто это?

- Его зовут Лаки. Мой хороший приятель.

- Что он здесь делает?

- На что это похоже? Проводит время.

Я быстро оглядела его краем глаза, не желая пристально рассматривать. Ему было лет

шестьдесят. Он был костлявым, но я бы сказала, что когда-то он был мускулистым, его

тело усохло с годами. Он был настолько густо покрыт татуировками, что казался

завернутым во влажные газетные страницы. Татуировки, должно быть, были сделаны в

подростковом возрасте, потому что зрелость добавила толстый слой волос на груди, которые заслонили часть картины. С возрастом кожа обвисла, что портило эффект.

Он устроился в одном из складных кресел Генри и вытянул босые ноги. Позади стоял

пенопластовый кулер, набитый льдом и банками пива. Он достал одну, открыл и высосал

содержимое. Я ожидала бесцеремонную отрыжку, но его изящные манеры победили.

Я повернулась к Перл.

- Генри знает об этом?

- А что ему? У этого парня нет денег, и ему негде жить, так что я нашла место в своей

палатке. Генри никогда не сердится, к тому же, он не сказал “нет”.

- Ты его спрашивала?

- Спрошу, когда он вернется.

- Лаки не было здесь, когда он уходил?

- Он спал внутри, и думаю, Генри его не заметил. В любом случае, это не твое дело, если я

приглашаю друзей. У меня такие же права, как у тебя.

- Теперь мы говорим о правах?

- Леди, не нужно ругаться, - сказал Лаки. - Я здесь только переночевать, потому что меня

выгнали из приюта. И до того, как вы спросите, я расскажу все, как на духу. Я был пьян и

неуправляем, а в приюте этого не терпят. Завтра я туда вернусь.

- Хорошо, что вы честно признались. Но почему вы думаете, что завтра вас примут?

- А почему нет? Трезвый я безобиден, как ягненок. Только восемь или девять банок пива

делают меня грубым и сварливым.

Улыбнувшись, он продемонстрировал ямочки на щеках и черные провалы там, где раньше

находилась большая часть его зубов.

- Я бы не стал пить столько пива, но моя собака пропала. Она была со мной двенадцать

лет, а теперь я не знаю, где ее искать.

- Это плохо. Вы звонили в контроль за животными?

- Нет, но это хорошая идея. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

- Возражаю.

- Сказала, будто у нее палка в заднице, - прокомментировала Перл.

Я воспользовалась моментом, чтобы сбежать.

Отперла дверь студии, вошла, положила почту на стол, а машинку - под него. Кот

выскочил ниоткуда и обошел меня на финише. Я могла его выгнать, но он был хорошей

компанией и поднимал мне настроение.

Я закрыла дверь, сгребла его, уселась на кухонную табуретку и поместила кота на колени.

Эд был разговорчивым парнишкой и, кажется, радовался публике. Полностью

высказавшись, он положил подбородок на лапы и уснул. Я отнесла его на диван, где он и

остался.

Я переоделась в одежду для бега и отправилась на велосипедную дорожку.

Пятикилометровая пробежка была чудесным способом избавиться от стресса. У меня не

всегда бывает настроение, но я заставляю себя, для облегчения. Вернувшись в студию, я

приняла душ и оделась.

В шесть сорок пять, проглотив сэндвич с арахисовым маслом и маринованым огурцом, я

взяла сумку и ключи и захлопнула дверь за собой. Я отнесла Эда к дому Генри и оставила

его за кухонной дверью. Было слышно, как Перл, Лаки и Генри беседуют в гостиной под

вечерние новости из телевизора. Пахло тушеным мясом и свежеиспеченным хлебом.

Я почувствовала обиду, совсем чуть-чуть. Я росла единственным ребенком, и не в моей

натуре “делиться”.

Подкралась осень, и дни стали короче, но на улице было еще светло, а воздух хранил

приятное тепло. Я быстро доехала до центра города, а за кондоминиумом было достаточно

места для парковки. Я сократила путь через крытый вестибюль, вышла на Стейт стрит, где

поворот налево привел меня к деревянной двери, открывавшейся на лестницу. Я взбежала

на второй этаж и постучала.

Дверь открыл Холлис.

- Вы, должно быть, Кинси. Я - Холлис Маккейб. Спасибо, что пришли.

Он протянул руку. Мы издали положенные вежливые звуки, когда он провел меня в

квартиру. Он выглядел старше жены лет на десять, его когда-то светло-русые волосы

присыпало сединой. Он был высокий, с сутулыми плечами, одет по-домашнему в

коричневый велюровый спортивный костюм. Я почувствовала запах сигары, которую он

курил, но запах не был неприятным.

Он привел меня в гостиную. Я села на диван, а Холлис подошел к бару и налил себе

бурбон со льдом.

- Хотите что-нибудь выпить? Возможно, вам это понадобится.

- Спасибо. Шардонне, если есть.

- Конечно.

Я смотрела, как он открыл бутылку белого вина, стоявшую в кулере, серебристом от

конденсации.

Лорен появилась из коридора, который вел в библиотеку и к спальням. На ней была

вышитая туника до бедер и облегающие джинсы. Она принесла пустой бокал, который

Холлис наполнил вместе с моим. Она подошла к дивану и устроилась на другом конце.

- Спасибо, что приехали.

- Я живу недалеко. Максимум, пятнадцать минут.

Я открыла сумку, достала кассету и протянула ей.

- Спасибо. Я не уверена, что с ней сделаю, но наверное лучше иметь ее при себе.

Она положила кассету на столик.

Холлис уселся в кресло со своим бурбоном.

- Ты хочешь ей рассказать до того, как мы позовем Фрица?

- Она должна услышать историю от него. Тогда нам не придется повторяться.

- Как хочешь, - ответил он.

Лорен отставила свой бокал и пошла по коридору. Остановилась возле первой двери слева

и постучала.

- Фриц? Кинси пришла.

Его слов было не расслышать, но, судя по тону, он возражал.

- Пять минут, пожалуйста. Она делает нам одолжение.

- Я сказал, сейчас выйду!

- Я тебя слышала в первый раз. Перестань вредничать.

Последовало молчание. Я подумала, что она начнет считать, как делают матери маленьких

детей, когда те плохо себя ведут. Раз, два... Я тебя предупреждаю... Я тебя

нашлепаю...три...четыре...

Слабая стратегия, разве что - научить ребенка считать.

Появился Фриц, с шумом распахнув дверь.

- Ладно.

Не знаю, как он умудрился вложить столько протеста и ядовитого юмора в единственное

слово. Он больше не был худеньким парнишкой, которого я видела на пленке. Он

прибавил в весе, за счет богатых крахмалом продуктов. Это был первый раз, когда я

увидела парня вживую. Он ассоциировался с четырьмя минутами пленки, образ, который я

старалась забыть.

- Почему бы тебе не рассказать Кинси то, что ты рассказал нам?

Фриц плюхнулся в кресло и скрестил руки.

- Боже мой, мама. Нас даже не представили.

- Кинси, это Фриц. Фриц, Кинси. Теперь давай больше не будем тратить ее время.

- Ты рада потратить мое.

Лорен прикрыла глаза.

- Фриц.

- Что за стерва! Если ты мне не веришь, почему она должна?

Холлис в два шага преодолел расстояние между ними и занес кулак.

- Я все дерьмо из тебя выбью, если будешь так разговаривать с матерью. Еще раз

заговоришь таким тоном и будешь подбирать свои зубы с пола.

Этот взрыв застал меня врасплох. Я считала Холлиса человеком среднего возраста с

мягкими манерами, который предпочтает такой же неэффективный стиль воспитания, как

его жена.

Ее метод подразумевал уговоры, ворчание, лесть и похвалу за малейшее послушание. Я не

могла поверить, что Холлис угрожал избить своего сына в присутствии посторонних.

Его угроза заставила хрустнуть мои нервы, а волосы у меня на руках встали дыбом, как от

статического электричества. Мое сердце екнуло, как будто я была следующей.

Видимо, Фрицу уже доставалось раньше, потому что он изменил поведение. Он сидел

надутый, но перестал “выступать”.

Я была в ужасе от “обмена любезностями” и сидела, замерев, как камень, ожидая пока

напряжение спадет. Лорен и ухом не повела.

Холлис опустил кулак, взял свой стакан и уселся. Разговор продолжился, будто ничего не

случилось. Лорен повернулась ко мне.

- Фриц сказал, что это была шутка. Пленка была снята как пародия, для смеха.

- Я вчера разговаривала с Айрис, и она сказала примерно то же самое.

- Потому что это правда! Мы просто валяли дурака. Мы ржали до потери пульса. Это была

идея Остина, и Айрис присоединилась. Ей нравилась идея порнофильма, она думала. что

это очень смешно. Она притворилась, что вырубилась, хотя это было шуткой, правда?

Он посмотрел на меня, ожидая подтверждения.

- Она не заходила так далеко. Сказала, что вы “валяли дурака”.

- Я об этом и говорю. Притворство.

- Почему ты сразу об этом не сказал? - спросил Холлис.

- Потому что я знал, что вы мне не поверите. Я говорю правду, а вы называете меня

вруном.

- Твой отец спрашивает, почему ты так поздно предложил это объяснение, - сказала Лорен.

- Вы рассказали мне о шантаже только вчера.

- Я говорю о том, что было десять лет назад, когда пленка только появилась.

- Ты сказала, что не видела ее, и что мне было объяснять? Ты клялась, что ее не смотрела.

- Потому что ты обвинял меня в том, что я ее забрала. Что мне еще было делать, только

притвориться, что я ничего не знаю. И я точно не стала об этом вспоминать, когда дело

дошло до суда. Я пыталась защитить тебя, а не сделать хуже.

- Погодите, - сказал Холлис. - Мы не видели ничего такого, чтобы можно было сказать, что

Айрис “валяет дурака”. А то, что делали вы с Троем, вряд ли можно считать розыгрышем.

- Пленка была смонтирована. Мы останавливались пять или шесть раз и решали, что

делать дальше. Эти сцены были вырезаны. Сценария не было. Мы все придумывали по

ходу дела.

- Послушай, Фриц, - сказал Холлис. - Мы хотим тебе поверить, но просто ради интереса, где все эти вырезанные материалы? Предполагаемые вырезанные материалы.

- Вот ты опять. “Предполагаемые вырезанные материалы” передразнил он с кислым

лицом.

- Просто ответь на вопрос.

- Откуда я знаю? Байярд занимался монтажом, а потом отдал пленку Остину. Когда она

попала ко мне, сцены были вырезаны. Вы можете видеть стыковки на пленке. Должно

быть три или четыре. Все вырезанное должно было быть у Остина.

- Ну вот, теперь мы куда-то продвигаемся. Он говорил тебе это?

- Не прямо. Я думаю, что все было у него, потому что он был режиссером, и последнее

слово было за ним. Так делают в Голливуде, вот что он говорил.

- О, да. Голливудское производство. Понятно, - сказал Холлис.

- Ты снова издеваешься. Почему бы тебе не спросить Байярда? Он скажет тебе то же

самое.

- Конечно, скажет. Иначе, то, что мы видим, это изнасилование несовершеннолетней

девочки. Сколько ей было, четырнадцать?

- Мы никого не насиловали. Все было добровольно, и это даже не был настоящий секс.

Это была игра, и она согласилась. Она не была пьяной и не отключалась. Между съемками

она хохотала.

- Сынок, мы бы ничего так не желали, как поверить тебе на слово. Но на самом деле, если

эта кассета попадет к прокурору, ты в глубоком дерьме.

- Я знаю! Господи. Тебе не надо повторять. У нас неприятности. Я понял это. Что вы

хотите, чтобы я сделал?

Заговорила Лорен.

- Предоставить доказательства было бы неплохо. Пока, похоже, их не хватает.

- У меня нет доказательств!

- Что оставляет нас в опасном положении,ты согласен?

- Блин, мама. Если бы вы просто заплатили парню, все бы уже кончилось, так почему бы

не поговорить об этом, для разнообразия?

- Мама уже говорила тебе. Мы не собираемся платить.

- Но почему? Двадцать пять тысяч для вас ничто, так почему не сделать, как он говорит?

- Потому что у нас нет гарантии, что на этом все закончится. Мы заплатим, и кто скажет, что мошенник не вернется и не потребует еще? Мы можем прожить всю жизнь с той же

самой угрозой, висящей над головой.

- Если нас с Троем обвинят, то будут судить как взрослых. Вы не заплатите, мы можем

провести годы за решеткой. Вы этого хотите?

Лорен повернулась ко мне.

- Давайте послушаем, что скажет Кинси.

- Кому нужно ее мнение? Ты платишь, так что она скажет, что ты захочешь.

- Мы заплатим в любом случае. Послушай ее хотя бы из вежливости.

- Зачем? Почему бы не поддержать меня, для разнообразия? Это моя жизнь поставлена на

карту.

- Фриц.., - начал Холлис.

Я вмешалась, надеясь предотвратить очередное столкновение.

- Я понимаю тебя, Фриц, но для их решения могут быть причины, о которых ты не знаешь.

Первое, что сделали твои родители - посоветовались с адвокатом по уголовным делам. Он

рекомендовал ни в коем случае не платить, по тем же причинам, о которых тебе сказали.

Нужно провести черту где-то, и это место не хуже других. В ту минуту, когда они заплатят, они откроют ящик Пандоры.

- Ну, я не согласен, и у меня должно быть право голоса, вы не думаете?

- Только если у тебя есть лишние двадцать пять тысяч, - вставил Холлис.

- Прекрасно. Валите все на меня. Я и так по уши в дерьме, так что продолжайте.

- Дорогой, если ты не уважаешь нашу точку зрения, что ты посоветуешь?

- Перестаньте тянуть время. Дайте парню, что он хочет и скажите, что это конец. Скажите, что не заплатите больше ни цента, нравится это ему или нет. Что тут непонятного?

Лорен наклонилась вперед.

- Ты знаешь, сколько мы уже заплатили твоим адвокатам? Полмиллиона долларов. Нам

пришлось продать дом.

- Ты никогда раньше не попрекала меня.

- Ладно. Ты заплати, если считаешь, что это такая хорошая идея.

- Откуда я возьму такие деньги? Новости разносятся. У меня нет работы, и я бывший

заключенный, поэтому никто не возьмет меня на работу. Даже если бы у меня была

работа, мне столько не заработать за миллион лет.

- Мы не думаем, что должны за это отвечать, - сказал Холлис. - Ты поставил нас в это

положение.

- Да пошел ты...

Холлис прикрыл глаза, пытаясь контролировать свой темперамент.

- Ты знаешь, сын, такое поведение привело тебя к неприятностям с самого начала. Ты

действуешь, совершенно не думая о последствиях.

- Ты говорил мне это раньше, папа! И что я должен сказать? Прошлое есть прошлое. Оно

прошло. Я ничего не могу изменить.

- Давайте будем разбираться с тем, что здесь и сейчас, - сказала Лорен.

- Нет никакого здесь и сейчас. Я пошел.

Фриц вскочил и помчался в свою комнату, с лицом, перекошенным от злости. Обернулся и

сказал:

- Делайте, что хотите, но я повешусь, а не пойду больше в тюрьму, так что добавьте этот

фактор в уравнение.

Захлопнутая дверь стала идеальной точкой в сцене, которая и так казалась переигранной.

Кое-что насчет шума и гама: они полезны, когда нужно отвлечь внимание от вещей, которых ты хочешь избежать.

Холлис поймал мой взгляд.

- Видите, с чем мы имеем дело.

Его голос прозвучал со странным удовлетворением.

9

Я вышла от Маккейбов и поехала домой. Свернув на свою улицу, я поняла, что у одних из

соседей вечеринка, и припарковаться еще сложнее, чем обычно. В середине квартала я

увидела ярко освещенный дом и машины на подъездной дорожке, которая смогла вместить

только три. Все другие места вдоль тротуара были заняты. Мне пришлось дважды

объехать квартал и в конце концов втиснуть свою хонду на полулегальное место на углу

Албани и бульвара Кабана.

Закрыв машину, я заметила одинокого пешехода: мужчину в черном плаще, который

отвернулся от меня, когда переходил улицу. Его руки были глубоко засунуты в карманы, а

звук шагов нарушал тишину в вечернем воздухе.

Что-то в его осанке и форме головы вызвало в памяти образ Неда Лоува. Я замедлила шаги

и уставилась в тень, мой мозг моментально отсоединился от тела. Я видела Неда всего

несколько раз - может быть три или четыре - значит, моя способность узнать его в темноте

была далека от идеала. Учитывая слабый свет от фонаря, сходство могло быть оптической

иллюзией, но попытка проникнуть в мой офис уже вызывала беспокойство.

Мой рот наполнился слюной, как у собаки Павлова при звоне колокольчика, и меня

утянуло в прошлое, будто пастушеским крюком.

Я чувствовала его вес, давление его колена на мою спину. Снова я лежала лицом вниз на

ковре в своем офисе. Я не могла повернуться. Я не могла пошевелиться. Я не могла

освободиться от его захвата. Я чувствовала его руку, закрывавшую мне рот, его пальцы, зажимающие мой нос. Меня поглотило желание вдохнуть кислород, мои легкие были в

огне. Я чувствовала запах его одеколона - мускус и пачули, похожий на запах в комнате

гадалки. Колючая щетина его небритой щеки, жирная кожа. Я запомнила звук его дыхания, когда он трудился, чтобы лишить меня моего. Он был мужчиной среднего возраста, который выглядел усталым, и я его недооценивала. Большая ошибка с моей стороны, в

свете того, как близко он подвел меня к смерти.

Я помотала головой. Паника растаяла так же быстро, как охватила меня, и мой интеллект

восстановил контроль. Если Нед вернулся, зачем ему рисковать появляться по соседству, разве что он патрулирует территорию. И какого черта ему нужно?

Я поспешила домой. Темнота была за спиной,и страх подгонял меня. Открывая калитку, я

заметила свет из окна ванной, который я оставила для себя, но удобство не гарантировало

особого комфорта, если там побывал Нед, пытаясь проникнуть внутрь.

Я повернула за угол. Свет на крыльце у Генри не горел, и во дворе было темно. Я

постояла, пока глаза привыкли к темноте.

В рассеянном свете фонаря с улицы я различила серую горку палатки посреди двора. Кот

Эд грациозно проследовал через двор, как видение, и исчез в кустах. Генри нужно будет

найти способ удерживать этого парнишку в доме. Перл и Лаки сидели в раскладных

креслах, но все, что я могла видеть, это призрачные силуэты и огоньки их сигарет.

- Эй, Лаки. Вы нашли своего пса?

- Да, но Генри сказал, что его нужно отвести к ветеринару, на случай, если у него глисты.

Еще прививки просрочены, так что док оставил его на ночь.

- Что ж, я рада, что вы получили его обратно.

- Я тоже, лучший друг человека, и тому подобное.

- Кстати о друзьях, ты только что пропустила одного, - лениво сказала Перл.

- Кого?

- Какой-то мужик искал тебя. Не больше пяти минут назад. Удивляюсь, как ты с ним не

столкнулась.

- Кажется, я его видела, и он не друг.Он убивает женщин.

Она засмеялась, но потом обратила внимание на мой тон, и ее ухмылка погасла.

- Это тот мудак, что убивал молоденьких девушек?

- Нед Лоув.

- Что ему нужно от тебя?

- Надеется добавить меня к списку.

- Прости, детка. Я понятия не имела. Мне он показался обычным парнем. Не твой тип, но

откуда мне знать? Как насчет тебя, Лаки? Он показался тебе опасным?

- Показался скользким. Может и было темно, но я мог сказать, что это не обычный парень.

- Правда? - спросила Перл. - С чего ты взял?

- Я это унюхал.

- Лучше бы ты сразу сказал. А то я сидела тут, с ним разговоры разговаривала.

- Ты слишком доверчивая, Перл, - сказал Лаки. - А если бы он напал на тебя?

- Он не сможет меня задушить. Моя шея толще, чем он может обхватить. Еще раз

появится, я ему всю морду разобью. Куда он пошел?

- Налево по Кабана.

- Вот что. Завтра я расскажу своим ребятам и попрошу их смотреть в оба. Он мог

поселиться в одном из дешевых мотелей у железной дороги или спит на пляже. Может

даже быть в том лагере, где жили Богарты, пока не смылись.

Богарты были шайкой жестоких головорезов, которые попрошайничали у съезда с шоссе.

- Это отвратительный тип. Если заметите его, звоните в полицию. Не берите ничего на

себя.

- Я бы не стала связываться с таким. Но мы его найдем. Не волнуйся. Если он где-то

поблизости, мы его разыщем.

Я вошла в студию, где прошла по периметру, чтобы убедиться, что все закрыто на замок.

Поднялась наверх и достала свой пистолет из запертого ящика в ногах кровати. Хотя я и

тренировалась в стрельбе, но не была убеждена, что мне придется защищать себя.

Поэтому и убрала пистолет на хранение. Теперь я проверила заряд, достала кобуру и

плечевой ремень, который приладила на место, разместив свой полуавтомат под мышкой.

Натянула ветровку поверх водолазки и посмотрелась в зеркало.

Какой был у меня план? Я представила, как провожу дни, таская пистолет под левой

грудью. Могу представить, как в магазине тянусь за пакетом молока, а рукоятка выпирает

наружу. Если запереть его в бардачке машины, пистолет будет так же недоступен, как и в

ящике в ногах кровати. То же самое относилось к ящику стола в офисе. Если я не хочу

носить его на себе, какой от него толк?

Я подхватила фонарик, который был достаточно крепким, чтобы использовать его как

оружие, а затем выступила и отправилась ускоренным маршем к Рози.

Несмотря на счастливый час, таверна была почти пустой. По вечерам в понедельник и

вторник народу обычно было мало. Бизнес набирал обороты к середине недели, среда

была переломным днем. В выходные таверна была наполнена до отказа.

Рози сидела за стойкой и читала местную газету “Диспэтч”. Я задала ей несколько

вопросов, чтобы убедиться, что мой “друг” не заходил и не спрашивал обо мне.

Рози была хорошо знакома с деталями моего столкновения с Недом и заверила, что будет

начеку.

Иона только что поднялся из-за стола, где сидела Анна Дэйс, и я наблюдала, как он

надевает куртку, собираясь ехать домой. Я подошла к нему.

- Нед Лоув вернулся, - сообщила я без предисловий.

- Когда?

- Не знаю. Вчера днем сработала сигнализация у меня в офисе. Кто-то разбил кухонное

стекло, пытаясь забраться внутрь. Компания сигнализации вызвала полицию, и

полицейский нашел камень. Несколько минут назад я видела мужчину в плаще, который

сворачивал с Албани на Кабана. Я не могу поклясться, что это был он, но похож. Он уже

приходил к моему дому и расспрашивал обо мне. К счастью, там были Перл и ее приятель.

Она живет в палатке у Генри во дворе, и впервые я рада компании.

- Давай я поговорю со старшим дежурным офицером. Он может организовать

патрулирование в этом районе. С тобой все в порядке?

- Да, но я не буду спать спокойно, пока вы его не найдете.

- Не должно быть сложно, если он где-то поблизости. Проводить тебя домой?

- Мне нужно посидеть и прийти в себя.

- Понятно. Будь осторожна. Я сразу позвоню, когда что-нибудь узнаю.

- Спасибо.

- Эй. Почти забыл. Как прошла твоя встреча?

- Какая встреча?

- С Лорен Маккейб.

Я запнулась. Я ни за что не могла рассказать ему о кассете или о шантаже.

- Нормально. Все хорошо. Я познакомилась с Холлисом и Фрицем.

- Она дала тебе работу?

- Мы до сих пор это обсуждаем.

Если он спросит, что это за работа, мне придется молчать или врать, чего я предпочитаю

не делать с друзьями. Он бы понял, что я защищаю клиента, но я чувствовала, что чем

меньше сказано, тем лучше.

- Как поживают Кортни и Эшли? Я давно их не видела.

- Камилла не хочет, чтобы они сюда приходили. Она говорит, что это низкопробная

забегаловка, и им здесь нечего делать.

- Сама она чувствует здесь себя как дома.

- Она взрослая. А они - впечатлительные девочки.

- Да ладно. Если иногда зайдут, ничего с ними не случится. Ты знаешь, что Рози за ними

присматривает.

- Я говорил ей то же самое. Думаю, потом она успокоится, а пока что девочки стараются

не попадаться ей на глаза, что я, наверное, должен делать сам. Рад был тебя видеть.

- Я тоже.

Он помахал Рози и вышел. Анна осталась на месте, со стаканом джин-тоника, ее внимание

было сосредоточено на журнале “Космополитэн”.

Рози появилась позади меня, с бокалом плохого белого вина, о котором я не просила.

- Спасибо.

- Я держу под стойкой бейсбольную биту. Этот тип появится, я сделаю его скорбным на

голову.

Я встала и обняла ее, что удивило нас обеих.

- Спасибо тебе. Лучше начинай с колен, - добавила я, проглотив комок в горле.

Когда Рози ушла, я переключила внимание на Анну.

- Не возражаешь, если я сяду?

- Милости прошу. Что это было?

Я села.

- Похоже, Нед Лоув вернулся.

Я повторила свою историю о разбитом окне и мужчине в плаще. Почувствовала

определенное облегчение от рассказа, как будто повторение убирало остроту двух

событий.

- Перл говорит, что меня искал “друг”, незадолго до того, как я пришла домой.

- О, господи. Это нехорошо.

- Как твои дела? Ты выглядишь печальной.

- Кто, я? Ни капельки. Это не меня преследуют.

- Иона сказал, что поговорит с копами, но от этого не много помощи.

Я осушила полбокала вина, которое прошло, как вода, с тем же эффектом. Неудивительно, что люди попадают в неприятности с этой штукой.

- Что ты будешь делать? - спросила Анна.

- Если бы я знала. Я приму меры предосторожности, но еще не решила, носить ли с собой

пистолет. Раньше я носила его на пояснице, но это любимое место Неда. Можно купить

перцовый спрей, который эффективен, пока ты не брызнешь в собственную физиономию.

Анна вздрогнула.

- Нам нужно пойти домой вместе.

- Я не против. Ты готова?

- Готова, если ты готова.

Я допила вино и подождала, пока она заберет свитер и сумку.

Мы прошли полквартала до моего дома, следуя лучу моего фонарика. Потом я смотрела, как Анна прошла короткое расстояние до дома Мозы. Она поднялась на крыльцо, вошла и

дважды мигнула наружной лампочкой, чтобы дать мне знать, что все в порядке.

В это время я следила за каждой тенью и за шумом листьев на ветру. Прошла через

калитку и повернула за угол. Ни Перл, ни Лаки не было видно, так что я решила, что они

были в безопасности, застегнутые на молнию в своей палатке. Мне было спокойней знать, что они там, неподалеку.

Я вошла и заперла за собой дверь. Прежде чем подняться в спальню, я включила

наружный свет. Я надеялась, что он не проникнет в палатку и не помешает спать ее

обитателям, но если так, им придется потерпеть.Казалось правильным держать

территорию освещенной.

Второй раз в течение часа я проверила все запоры на окнах и дверях. У меня до сих пор

хранилась сигнализация для дверной ручки, которую принес Роберт Диц несколько лет

назад, когда я имела сомнительную честь быть одной из пяти в списке Тирона Патти на

заказное убийство. Я установила на ручку портативную сигнализацию, которая издавала

душераздирающий звук, если кто-то пытался открыть дверь.

Еще я быстро обошла квартиру, чтобы убедиться, что Нед Лоув не пробрался сюда, не

расплющился, как паук, и не заполз под диван. Я не думала, что десяти сантиметров

достаточно, чтобы его спрятать, но заглянула все равно.

Оказавшись в постели и выключив свет, я обдумала ситуацию. Нед был таким типом, который обожает охоту. Он захочет убедиться, что мне страшно, потому что мой

дискомфорт доставит ему удовольствие. Я не принадлежала к числу тех дерзких женщин, которые не позволяют мужчине нарушать их душевное спокойствие.

Какое там душевное спокойствие? Одна мысль о том, что я видела его на расстоянии в

полквартала была достаточной, чтобы лишить меня сна. Чтобы отвлечься, я стала думать о

встрече с Фрицем Маккейбом.Что-то в разговоре меня раздражало, но я не могла понять, что именно. После этого я умерла для мира, а потом зазвонил будильник.

* * *

Я поехала на работу другим путем. Нед Лоув знал, где находится мой офис, и у него был

мой домашний адрес, но мне не нравилась идея, что он следует за мной по пятам.

Подъехав к офису, я несколько минут осматривалась, прежде чем вышла из машины, заперла ее и дошла до двери. Когда я набрала код сигнализации, цвет в системе поменялся

с красного на зеленый, что я посчитала доказательством неприкосновенности.

Я оставила заднюю и переднюю двери запертыми и сигнализацию по периметру

включенной. Если Нед Лоув взломает замок, надеясь застать меня врасплох, я буду

предупреждена за несколько секунд.

К тому времени, когда я уселась за стол, до меня дошло, какой вопрос засел в моем

подсознании, пытаясь привлечь внимание. Я сбросила ветровку, сняла трубку и позвонила

Лорен Маккейб, которая ответила после двух гудков.

- Здравствуйте, Лорен. Это Кинси. У вас есть минута?

- Конечно. Холлис только что ушел на работу, а Фриц еще спит. Что я могу для вас

сделать?

- Я подумала о паре вещей, которые прозвучали вчера в разговоре.

- Какие именно?

- Интересно, почему вы больше ничего не слышали от шантажиста. По идее, он уже

должен был объявиться. Он упоминал, что оставит послание с инструкциями.

- Мне самой интересно. Каждый раз, когда звонит телефон, я готовлюсь к худшему. То же

самое, когда приходит почта. Я думала, может, он дает нам время, чтобы собрать деньги.

- Вряд ли, но это было бы тактично.

- А вы что думаете?

- Я думаю, что вы имеете дело с неопытным любителем. Я даже не уверена, что у этого

парня есть план. Чем больше он выжидает, тем больше дает вам времени, чтобы

уведомить полицию или ФБР.

- С другой стороны, это самый рискованный момент любого шантажа, разве нет? Когда

нам скажут, где оставить деньги, он должен сделать свой ход. Он должен знать, что мы

могли связаться с силами правопорядка и попросить их залечь и ждать.

- Правильно, но все дело кажется мне странным. То-есть, пока что нет гарантии, что где-то

не существует еще дюжина копий. Конечно, он не должен ждать, что вы заплатите, пока не

обсудили этот вопрос.

- Я не знаю, что ответить. Холлис считает, что условия будут изложены, когда он даст нам

инструкции о двадцати пяти тысячах.

- Что приводит нас к другой теме. Пару раз Фриц сказал, что двадцать пять тысяч для вас -

ничто. Я не спрашиваю о ваших финансах, но думаю, что вы хорошо обеспечены.

- Наверное, можно так сказать. Мы не богачи, но чувствуем себя уверенно. Больше, чем

уверенно, - поправилась она.

- И все, кто с вами знаком, об этом знают?

- Несомненно. Мы не хвастаемся, но не делаем секрета из факта, что живем хорошо.

- Тогда почему шантажист не потребовал сто тысяч долларов или даже полмиллиона? Вы

могли бы собрать столько тоже, разве нет?

- О, боже. Пожалуйста, не надо желать нам такого.

- Далеко от этого. Я просто думаю о его масштабах. Может, для него двадцать пять тысяч

это много.

- В каком смысле?

- Много лет назад в этом городе произошло похищение. Я занялась этим делом намного

позже, но что меня поразило, это низкая сумма требуемого выкупа. Оказалось, что

похитителями были двое подростков, которые думали, что пятнадцать тысяч - это очень

много денег. Другая возможность, что шантажист преследует определенную цель, и

двадцать пять тысяч это все, что ему нужно.

- Для чего?

- Это может быть попытка независимости.

Наступил момент мертвой тишины.

- Вы же не думаете, что за этим стоит Фриц?

- Это бы точно объяснило, почему он так хочет, чтобы вы заплатили.

- Он бы не стал так поступать с нами. Это просто нелепо.

- Вам может не нравиться идея, но это вовсе не нелепо. Письмо и кассета не приходили, пока он не вернулся домой.

- Это совпадение.

- Я бы не была так уверена. Я предполагала, что его освобождение стало толчком к

шантажу. Разве вы не так думаете?

- Это не значит, что требование денег исходит от него.

- Что если кассета все время была у него, с тех пор, как он оказался в колонии?

- Этого не может быть. Он был очень зол и встревожен, когда понял, что кассета пропала.

Я уверена, что он не притворялся. Кроме того, мы продали дом и переехали, когда его не

было, и упаковывали все его вещи. Если бы кассета была у него, мы бы ее нашли.

- Если только он не оставил ее у друга. У него может быть сообщник, который помогает

координировать дело.

- В этом случае, зачем обвинять в краже Слоан?

- Чтобы отвести подозрение от себя.

Я чувствовала, что она начинает заводиться.

- Он говорил нам, что Слоан использовала кассету, чтобы угрожать Остину, значит, более

вероятно, что она отдала ее кому-то на сохранение. Сомневаюсь, чтобы она доверилась

Айрис, но Поппи - это хороший шанс. Вообще, это мог быть кто угодно. Смысл в том, что

я не плачу вам за то, чтобы вы обвиняли моего сына.

- Я только сказала, что сейчас мы не должны исключать любые возможности.

- Я исключаю это, так что давайте перейдем к чему-нибудь другому.

- Что вы советуете? - спросила я, стараясь убрать лед из своего голоса.

- Самое очевидное - найти Троя и Байярда и спросить, подтверждают ли они заявление

Фрица насчет вырезанных сцен. Если там были вырезки, и пленка - это пародия, эти двое

не находятся в опасности, насколько я понимаю.

- Это правда в теории, но без оригинала, кто им поверит?

- Мы разберемся, когда до этого дойдет, - сказала она раздраженно. - Если Трой

подтвердит, что Фриц говорит правду, вы можете перейти к теме вырезанных сцен и найти

их. Прямо сейчас у нас есть только его слова. Вы также можете связаться с Поппи и

спросить, знает ли она, что Слоан сделала с кассетой.

- Я могу это сделать.

Я состроила рожу телефону, чтобы показать, что не сдаюсь без борьбы.

Положив трубку, я достала список имен, который составила после первой встречи с

Лорен. Я думала, что мои подозрения насчет Фрица заслуживали внимания. Ясно, что

Лорен так не считала. Я оставалась наемным работником, и окончательное решение по

праву принадлежало ей. По крайней мере, я посеяла сомнение, и если Фриц вовлечен в

шантаж, он может выдать себя.

Я встретилась с Айрис, но Поппи, Трой и Байярд до сих пор были неизвестными

объектами. Мне еще нужно было поговорить с матерью Слоан и узнать, что ей известно. Я

не была в восторге от перспективы разговора с матерью погибшей девочки и быстро

убедила себя, что лучше начать с кого-нибудь полегче. Я достала телефонную книгу из

нижнего ящика и полистала ее.

В списке не было Поппи, которая могла выйти замуж или уехать из города. Но я нашла

доктора Шермана и Лоретту Ерл, проживающих на Иден Вэй в Хортон Равин. Адрес его

офиса и номер телефона тоже были в списке, и я их переписала, отметив, что он был

кардиологом.

Байярд Монтгомери и Трой Рэйдмейкер оба были в списке, и я записала их адреса и

телефоны. Позвонила Рути и узнала название автомастерской, где работал Трой. С этого

можно было начинать.

Вооружившись информацией, я натянула ветровку и взяла сумку. Включила

сигнализацию, заперла офис и направилась к машине. Перед отъездом я заперла пистолет

в багажнике, не желая пугать никого из тех, с кем собиралась поговорить. Вытащила из

бардачка карту города и провела несколько минут в поисках Иден Вэй.

Через пятнадцать минут я проезжала через металлические ворота, которые стояли

открытыми. Выложенная булыжником подъездная дорожка окаймляла зеленый склон, который тянулся налево и заканчивался круговой парковкой.

Дом был из серого камня, имитирующий тюдоровский стиль. Сколько таких домов у нас в

городе? Стоит только повернуться, и я смотрю на дом в тюдоровском стиле, ожидая, когда

выйдет Анна Болейн. Садовник на газонокосилке создавал аккуратную тропинку в ярко-зеленой траве, и я отметила его прогресс.

В конце дорожки я припарковалась, подошла к двери и позвонила. Повернулась и

огляделась, восхитившись массивными дубами. Я заметила, что шум косилки затих, и

садовник идет по дорожке в моем направлении, вытирая платком вспотевшее лицо.

- Могу я помочь вам?

Он был одет в джинсы и футболку, бейсболку он снял, обнажив лысую голову, с коротко

подстриженными седыми волосами с обеих сторон.

- Это дом Ерлов?

- Да. Я доктор Ерл.

Он протянул руку, и я пожала ее.

- Приятно познакомиться. Я Кинси Миллоун. Простите, я подумала, что вы здесь

работаете.

- Ничего страшного.

Ему было под шестьдесят, его нельзя было назвать толстым, но видимо, в последние годы

он прибавил несколько килограммов и до сих пор не приспособил к этому размер своих

брюк.

- Сегодня днем я не работаю. Стригу траву, потому что голова свободна, и это помогает

мне собраться с мыслями. Вы - частный детектив?

- Правильно. Мы встречались?

- Я помню, что читал о вас в газете, когда пропал Дован Парсел.

- Это было плохое дело. Вы были его другом?

- Мы принадлежали к одному загородному клубу, хотя и не особенно общались. Вы здесь

из-за него?

Я помотала головой.

- Я надеялась разыскать Поппи. Ее нет в телефонной книге, так что я подумала, что вы

сможете направить меня в нужную сторону.

- Моя дочь популярна последнее время. Парень, который только что вышел из тюрьмы, тоже надеялся с ней связаться.

- Фриц Маккейб? Я не знала.

Его взгляд переместился на что-то у меня за спиной. Я повернулась и увидела, как

беззвучно подъехал черный линкольн-континенталь.

- Моя жена.

Мы смотрели, как она заехала на парковку. С приглушенным звуком открылся багажник.

Она вышла и вынула из багажника несколько пакетов. На ней была длинная норковая

шуба, которая казалась чрезмерной для ощутимого осеннего тепла.

Когда она подошла к мужу, они обменялись обязательным поцелуем, который обозначает

супружескую вежливость, и ничего больше.

- Моя жена Лоретта, - представил он. - А это Кинси Миллоун.

Мы обменялись быстрым рукопожатием.

- Она ищет Поппи.

- По какому поводу, или Шерман уже спрашивал?

Ее волосы были темными у корней, а концы осветлены, будто выгорели на солнце. Ее

улыбка не была особено теплой, а в ее тоне, хотя и вежливом, проскальзывало

раздражение.

- Я только что приехала, так что у него не было возможности. Извините, что явилась без

предупреждения.

- Уже поздновато беспокоиться об этом, не так ли?

Ее улыбка стала милой, как будто она сказала не грубость, а что-то остроумное. Везет же

мне. Стервозная ломака.

Доктор Ерл надел свою бейсболку.

- Если вы, леди, не возражаете, я вернусь к работе.

Лоретта двинулась к входной двери. Через плечо она сказала:

- Раз уж вы здесь, можете заходить.

- Если это неудобно, я могу попробовать в другое время.

Она не соизволила ответить. Открыла дверь и на минуту задержалась в фойе, чтобы

сбросить свою шубу, которую она кинула на первый попавшийся стул и направилась в

заднюю часть дома.

Я последовала за ней, приготовившись к мучительному разговору, в течение которого она

будет препираться и уклоняться от ответа, выдавая информацию крошечными кусочками, если будет говорить вообще.

Но я неправильно оценила эту женщину. Мне все-таки повезло, это не была мать Поппи.

Это была ее мачеха, у которой было свое мнение о девушке, и ей не терпелось им

поделиться.

10

Кассета

Май 1979

Лорен Маккейб сидела за столом и выписывала чек на двадцать шесть тысяч долларов.

Была пятница, и бригадир строителей хотел заплатить своим рабочим, уж не говоря о нем

самом. Она заметила, что бригадир и его веселая банда являлись на работу, когда хотели.

В некоторые дни они приходили поздно, а иногда не появлялись вообще, но когда им был

нужен чек, ожидалось, что она поспешит его выписать в ту же минуту.

На счету было много денег, но ей не нравилось смотреть, как тысячи улетают в окно

неделя за неделей. Она вырвала чек из книжки и подошла к входной двери, которая стояла

открытой. Бригадир стоял на крыльце, руки в карманах, и, возможно, надеялся поболтать.

Лорен была решительно против. Они были в хороших отношениях, но у нее не было

настроения, чтобы изображать дружелюбие.

- Хороших выходных, - сказала она отрывисто.

- Вам тоже. И спасибо, - ответил он, складывая чек.

Она закрыла дверь, ничего не ответив.

Маккейбы владели домом в течение года, и глубоко завязли в процессе ремонта. Лорен

ожидала, что к этому времени работы закончатся, но казалось, что им не будет конца.

Подрядчик превысил бюджет. Цены должны были быть жесткими, но постоянно

возникали препятствия и проблемы. Например, спальня хозяев, которая с первого взгляда

выглядела нормально. Пруитты, у которых они купили дом, добавили новые помещения, включающие отдельные ванные для мужа и жены, большие встроенные гардеробы, парную и тренажерную комнату. Но когда подрядчик начал работы в прилегающем крыле, он обнаружил трещину в фундаменте, возможно ущерб от землетрясения, который остался

незамеченным. Он сказал, что Пруитты не могли об этом знать, потому что трещины

остались бы незамеченными, если бы Маккейбы не тронули основную конструкцию.

Они с Холлисом долго обсуждали проблему, и никто не нашел иного пути, кроме ремонта

фундамента.

Все это заставляло Лорен беспокоиться, потому что они с Холлисом еще не привыкли к

экстравагантной жизни. В ранние годы своего брака они считали каждый пенни, чтобы

доллары не застали их врасплох. Только после того, как Холлис начал работать на Тигга

Монтгомери, деньги начали поступать.

После многих лет работы в банковской индустрии Холлиса пригласили заведовать отделом

в инвестиционной фирме Тигга, работа мечты с его точки зрения. Впервые Лорен

почувствовала уверенность после стольких лет финансовой нестабильности. За последние

два года зарплата Холлиса взлетела, а в конце года поступали щедрые бонусы.

Им нужно было сделать что-нибудь со всеми этими деньгами, и по крайней мере, недвижимость была чем-то ощутимым. Тигг поощрял их праздновать свою удачу. Он

говорил, что они с Холлисом ограничивают свои возможности. Их горизонты сузились

пропорционально их скупому менталитету. Он говорил, что настало время “расширить и

принять”, время впустить изобилие в свою жизнь и наслаждаться многочисленными

преимуществами успеха Холлиса.

Для Лорен, которая всю жизнь была бедной, это новообретенное богатство все еще

казалось непостоянным. То, что пришло так легко, так же легко может и уйти. Постепенно

она начинала верить в свою удачу. Тигг был человеком, который, казалось, может

предвидеть будущее. Он предсказывал тенденции рынка. Он прозревал изменения

экономики, которыми манипулировал для своей выгоды. Чем большего успеха он

добивался, тем привлекательней становилась его компания. Друзья и знакомые так

стремились воспользоваться его финансовым талантом, что Тигг достиг предела, когда

вынужден был отказывать людям, что только увеличило его популярность.

Сам Тигг вел скромную жизнь, что восхищало Лорен. Он жил в том же доме в Колгейте, который купил, когда они с Джоан поженились. Правда, он арендовал большой офисный

комплекс в центре, но место не было претенциозным.

Они с Джоан развелись. Он женился во второй раз, а когда из этого ничего не вышло, женился в третий. Лорен нравились его первые две жены, но она с трудом выносила

третью.

Его последняя, Мэйси, была голубоглазой брюнеткой двадцати восьми лет, которая

любила появляться на городских мероприятиях. Она была стильной, обожала

путешествия, носила дизайнерскую одежду и дорогие украшения. У нее не было детей, так что, ко всему прочему, она обладала великолепной фигурой.

Конечно, Маккейбы и Монтгомери проводили много времени вместе, даже заходили так

далеко, чтобы проводить отпуск в компании друг друга. Тигг был боссом Холлиса, и для

него было важно, чтобы две пары оставались близкими. Во многих случаях, когда нужно

было организовать развлечения, Мэйси всегда удавалось сделать это лучше. Лорен это

заметила. У Мэйси был талант устраивать простые, но элегантные обеды, и Лорен затаила

совсем маленькое, крошечное чувство зависти.

Холлис потребовал, чтобы ни одно слово неприязни никогда не слетело с губ Лорен. Тема

Мэйси и Тигга была неприкосновенной, и Лорен пришлось научиться держать все

негативные комментарии при себе.

В пять часов Лорен налила себе бокал вина и сделала то, что она называла “обходом”, свой

персональный тур в зону работ, чтобы увидеть, что было сделано, что всегда казалось

недостаточным. Обычно они с Холлисом делали это вместе, но он должен был вернуться

только в семь, а Фриц был на занятии по теннису, которое кончалось в шесть.

Учитывая весь шум и пыль, бибиканье подающих назад тяжелых механизмов и

бесконечное хождение рабочих туда-сюда, она ожидала чудесных изменений.

Она отметила, что там и сям были выдраны куски стен, или непонятный деревянный

брусок был приколочен между двумя балками. В основном это была все та же мрачная

пустыня, на которую она смотрела месяцами.

Лорен почувствовала облегчение, когда достигла крыла, где находились ванные для

гостей. Когда придет время, они освежат краску и обои, но пока сойдет.

Лорен и Холлис занимали старые комнаты для хозяев, а комната Фрица находилась в этом

крыле. Фриц просил сделать для него отдельный вход, но Лорен воспротивилась.

В пятнадцать лет у него еще не было водительских прав, но как только он их получит, будет вылетать из дома пулей. Она не хотела давать ему карт-бланш приходить и уходить, когда захочет.

Пока что он был достаточно послушным, чтобы приходить к столу, возвращаться домой в

приличное время и помогать по дому.Взамен она установила политику открытых дверей

для его друзей, которые могли приходить в любое время.

Эта мера гостеприимства позволяла ей следить за ребятами, с которыми водился Фриц, и

давала ей некоторые заверения, что он ведет себя хорошо.

У нее с ним была пара трудных лет. В возрасте двенадцати и тринадцати лет он был

резким, грубым и непослушным. Она отвела его к психологу, и это помогло, как и

лекарство, которое тот выписал. Теперь он снова стал солнечным, умным, веселым

мальчиком, которого она обожала с рождения.

Проходя мимо его комнаты, Лорен машинально протянула руку и попробовала дверную

ручку, обрадовавшись, что дверь оказалась незапертой. Во времена трудных лет он

защищал свои вещи, будто жил среди предателей и шпионов.

Она точно знала, что тогда он курил травку, потому что унюхала ее через вентиляционную

систему, о чем Фриц так и не узнал. Ей нравилось узнавать о том, что он делал за ее

спиной. Это была форма сдерживания, страховка, что его бунт находится под контролем.

Если бы он зашел слишком далеко, она бы вмешалась, но, кажется, Фриц потерял то, что

его психолог называл “открытым неповиновением”. Теперь он иногда позволял себе пиво, что, как она решила, было безобидным, по сравниению с другими, гораздо более

серьезными возможностями.

Его отметки в Академии Климпинг, частной школе в Хортон Равин, были еше одним

показателем, что он находится на правильном пути. Он не был отличником, но “средний”

ученик в Климпе был далеко впереди любого в общественной школе.

Она назвала сына Фридрихом в честь своего отца, но Холлис начал называть его Хитрый

Фриц, когда ему еще не было двух лет, и Фриц, как уменьшительное имя, так к нему и

пристало. Мальчик был среднего роста, тоненький, из-за чего он выглядел моложе своих

лет. Он носил русые волосы расчесанными на косой пробор, почти скрытый натуральными

кудрями, которые стали более заметны, когда он отрастил их подлиннее. У него были

карие глаза и чистая кожа. Его лицо все еще было детским, хотя она представляла, как

через год его черты вытянутся и приобретут зрелость. Она видела фотографии Холлиса в

пятнадцать и в семнадцать лет, и разница была разительной.

После нескольких лет в одиночестве, Фриц недавно подружился с тремя мальчиками, тоже

учениками Академии Климпинг.

Одного звали Трой Рэйдмейкер, чей отец умер год назад от инфаркта. Сейчас Трой учился

на спортивную стипендию, которую организовали из сочувствия к его сложному

материальному положению. Трой был младшим из пяти мальчиков в семье ирландских

католиков. Его отец был чертежником в архитектурной фирме. Он оставил страховку, достаточную, чтобы выплатить за дом, но больше ничего не осталось. Это значило, что

Трой должен был сам о себе заботиться. Лорен думала, что это хороший прмер для Фрица, который воспринимал материальные блага как должное.

Мальчики никогда раньше не были дружны, но недавно у нх нашлись общие интересы, например, видеосъемка.

Трой был плотным, с копной рыжих волос и голубыми глазами. Его улыбка была

дурашливой и открывала искривленные верхние зубы, которые, по идее, уже должны были

быть исправлены.

Вторым мальчиком был Остин Браун, и опять же, Лорен знала его годами. Трой и Остин

были положительными, хорошо учились, и со всех сторон считались хорошими парнями.

Третьим был сын Тигга, Байярд, который теперь жил с отцом и мачехой. Он жил с Джоан в

Санта Фе двенадцать лет, с тех пор, как они с Тиггом развелись. Тигг нечасто с ним

виделся, но, насколько она слышала, с мальчиком все было хорошо до подросткового

возраста, когда он стал попадать в неприятности: прогулы, плохие оценки, акты

вандализма, за которые приходилось расплачиваться Тиггу.

Прошлой весной, в отчаянии, Джоан отослала его к отцу, ясно понимая, что это навсегда.

Но она больше не выдерживала.

Неожиданная дружба этой четверки удивила Лорен. Фриц учился в десятом классе, а

Остин, Трой и Байярд - в одиннадцатом. В результате, когда разгорелся скандал с

мошенничеством, Фриц, к счастью, оказался ни при чем. Инстинкт подсказывал Лорен

избегать обсуждения.

Инцидент произошел из-за так называемого Калифорнийского теста академической

успеваемости, который давался в конце одиннадцатого класса, чтобы определить

способность ученика перейти в двенадцатый класс.

Остину и Байярду ничего не угрожало, но от оценки Троя зависела его стипендия. Его

поймали на мошенничестве, вместе с Поппи Ерл, еще одной из привилегированных детей

Хортон Равин.

Лорен быстро обошла комнату Фрица, довольная тем, что увидела относительный

порядок.

Кровать была застелена, хотя криво и с комками, но она оценила попытку. Лорен давно

поняла, что если хочешь, чтобы работа была сделана, ты не можешь критиковать

результат, даже если он не совсем соответствует твоим стандартам. Фриц собрал грязное

белье и засунул в корзину. Мусор не был вынесен, но, по крайней мере, он находился в

контейнере, что было улучшением по сравнению с обычным хаосом.

Шторы были задернуты, и пахло мальчиком-подростком, мускусный неприятный запах

сальных желез и пота.

Она поставила недопитый бокал на прикроватный столик и поправила покрывало.

На столе валялись книги, которые ей хотелось вернуть на полку, но она не хотела выдавать

себя. Фрицу не нужно знать, что она здесь бывает в его отсутствие.

В видеоплеере она увидела кассету с самодельной этикеткой, надписанной от руки “ День

из жизни...” Лорен улыбнулась, потому что догадывалась, что это было.

На день рождения Фрица, в марте, они с Холлисом купили ему, как он назвал,

“обалденную” звуковую систему, телевизор и видеоплеер. Последнее, видимо, вдохновило

четырех мальчиков - Фрица, Байярда, Остина и Троя - снимать документальный фильм.

Произошло множество совещаний, и Лорен забавляло слушать их споры. Они принимали

и отказывались от десятков идей, пока, в конце концов, не сошлись на проекте, который

держали в строгом секрете. Ей было любопытно, но она обуздала свою привычку

вмешиваться.

Лорен предполагала, что им потребуется сценарий, но написать его должен был один из

троих. Это точно не Фриц, отметки которого по английскому колебались от тройки до

тройки с плюсом. Какой ни была бы тема, они относились к проекту серьезно, работая

допоздна предыдущие выходные.

Фриц сказал ей, что Байярд занимается монтажем, используя какую-то компьютерную

программу, которая позволяет манипулировать изображением. Он работал над этим два

дня и в конце концов принес кассету накануне вечером. Трой пришел на ужин, и после

этого они с Фрицем закрылись в комнате, хохоча, как сумасшедшие.

Она пыталась уговорить их показать пленку ей, но Фриц сказал, что фильм еще нуждается

в доработке.

Значит, это был их проект в его теперешнем состоянии. Она заглянула в кассетное

окошечко и заметила, что пленка не была перемотана. Лорен отдала бы что угодно, чтобы

взглянуть, но решится ли она? Она помедлила и взглянула на часы. 5.22. Мать Троя

отвезла мальчиков на занятие теннисом, а Лорен согласилась забрать их в шесть.

Загородный клуб был в десяти минутах езды, так что у нее оставалось еще хороших

тридцать минут.

Пульт лежал на столике. Она взяла его и включила телевизор, потом вставила кассету. За

минуту она разобралась, как переключиться с телевизора на видео. Она нажала на

перемотку и слушала, как машина сначала заурчала, а потом щелкнула, остановившись.

Лорен знала, что сует нос не в свое дело, но не могла удержаться.

Она нажала на воспроизведение, краем уха прислушиваясь, не пришел ли Холлис домой

пораньше. Он не одобрял ее вмешательство в дела Фрица, но ей не нравилась дистанция, которую взросление создало между ними. Она понимала, что цыпленок должен отделиться

от матери, чтобы стать мужчиной. Фрицу нужен был мужской пример и мужская дружба.

Если до средней школы они с сыном были близки, то теперь Фриц искал советы и

компанию Холлиса. Ее инстинкты и импульсы находились с ним в противофазе, и ничего

из того, что она говорила, похоже, не имело никакого веса.

Холлис одновременно был сторонником строгой дисциплины и политики

невмешательства. Он считал, что они должны отступить и дать Фрицу принимать

собственные решения. Он думал, что единственный путь научиться чему-нибудь - это

рисковать, делать ошибки и отвечать за последствия.

Она думала, что они должны наблюдать за процессом и вмешиваться, если он пойдет не по

той дорожке. Если Фриц свернет на опасную территорию, это их обязанность поправить

его, пока не поздно. Он был несовершеннолетним. Они были в ответе, если его решения

окажутся неправильными.

Лорен села на стул перед телевизором, заранее улыбаясь в ожидании, гадая, что за

недопеченную драму изготовили мальчишки.

На первых кадрах она узнала комнату отдыха в подвале дома Рэйдмейкеров. Камера

медленно двигалась от лестницы, вдоль бильярдного стола к бару, где сидели и

разговаривали Трой и Фриц, одетые в плавки. Они пили пиво, или то, что выглядело как

пиво, судя по бутылкам, стоявшим справа и слева от них. Они, видимо, пришли из

бассейна, потому что она заметила, что волосы Фрица закурчавились от влаги.

Трой, на год старше Фрица, был мускулистым, его грудь была покрыта рыжими волосами

и веснушками, когда грудь Фрица была безволосой и узкой. Они с Троем начали возиться,

с пьяной неуклюжестью. Их смех был пронзительным, и было ясно, что они больше

накручивают себя, чем им действительно смешно. Качество звука было плохим, и

непохоже, чтобы они вели какой-то осмысленный диалог.

Фриц скрутил и зажег косяк, сделав глубокую затяжку, прежде чем передать его приятелю.

Действительно ли они курили травку, или сцена была срежиссирована для

“документальности”?

Камера подрагивала. “Ручная” схемка, так это называется, техника, которая используется, чтобы фильм выглядел аутентичным. Может быть, мальчики снимают фильм ужасов.

Похоже, это их уровень мастерства. Она ожидала появления мумии или зомби, входивших

в кадр на негнущихся ногах. Но появился кое-кто другой - девочка, завернутая в

полотенце. Лорен ее не узнавала. Если она училась в Академии Климпинг, то не в десятом

и не одиннадцатом классе, потому что Лорен знала всех детей в обоих классах. Ноги

девочки были босы, а волосы прилипли к голове, как будто она тоже только что вышла из

бассейна. Она потянулась за бутылкой пива и осушила ее, прижимая полотенце к груди.

Она казалась такой же пьяной, как мальчики, из-за чего Лорен почувствовала себя

неуютно, даже если троица притворялась для эффекта.

Фриц налил ей высокий стакан джина, и девочка выпила половину. Мальчики начали

уговаривать ее показать стриптиз. Она неохотно сделала танцевальное движение, а когда

Трой потянулся к полотенцу, отшатнулась и вцепилась в него. Она согнулась от смеха и

взвизгнула:

- Трой, убирайся!

Когда сцена продолжилась, девочка споткнулась и чуть не упала, но возня была

добродушной, и она не казалась обиженной.

Фильм неожиданно остановился, а потом снова продолжился. Теперь девочка была

обнажена и лежала навзничь на диване. Она приподнялась на локтях, возможно, собираясь

заговорить, но, видимо, не могла сказать ничего связного. Ее движения были неуклюжими, и похоже, она не могла сфокусировать взгляд.

Она была хорошо развита для девушки, выглядевшей так молодо. Ее грудь была полной, а

темные волосы на лобке выделялись на фоне бледной кожи.

Смеясь, она попробовала заговорить снова, обращаясь к кому-то через комнату.

- Эй, красавчик. Дай мне руку. Мне нужна помощь.

- Кто, я?

Этот голос Лорен слышала раньше, но не могла определить.

- Иди сюда и поцелуй меня.

Камера сделала неуклюжий поворот, и в кадре появился Остин Браун. Лорен так и не

пришло в голову поинтересоваться, кто ведет съемку. Остин сидел боком в кресле, перекинув ноги через подлокотник, и листал журнал. На нем был обычный спортивный

пиджак, рубашка и галстук, которые не соответствовали обстановке.

- Ну, пожалуйста?

Он улыбнулся, не поднимая взгляд.

- Поцеловать тебя, Айрис? Ни за что. Я - режиссер, а не актер. Я здесь главный.

- Автор, - вмешался Трой.

- Точно. Руководитель и вдохновитель,- сказал Остин, бросив взгляд на нее. - Кроме того, похоже, тебе и так хорошо.

Ее ответ пришел из-за камеры.

- Ты весь кайф ломаешь. С тобой скучно.

Камера остановилась, промелькнул пустой экран, потом действие возобновилось.

Появился Фриц, он был без плавок, и крутил их над головой, как стриптизер. Потом

закинул их за пределы кадра, и Лорен услышала возглас Троя:

- Эй, мужик, это круто. Вперед, к победе!

Камера описала панораму. Лорен задержала дыхание, ее сердце упало, и она замерла от

ужаса.

- О, господи, нет.

Она закрыла рот рукой, ее щеки горели от стыда.

Оба парня были обнажены, с полной эрекцией. Девочка, Айрис, видимо, отключилась на

бильярдном столе. Мальчишки выпендривались и подначивали друг друга. Трой первым

подошел к девушке, виляя членом, в то время как Фриц приблизился сбоку и погладил ее

голую грудь.

То, что последовало, было самым настоящим изнасилованием. Похоже, они делали все, что приходило в голову, а девушка лежала пассивно и не сопротивлялась. Они могли

играть, но Лорен в этом сомневалась. Парни перевернули ее на живот, ее голые ягодицы

заняли почти весь экран.

Лорен смотрела, как загипнотизированная, только морщилась. Она знала, что должна

выключить плеер, но до сих пор упрямо ожидала, что это был розыгрыш. Отвратительный

и дурного вкуса, но если девушка участвовала добровольно, это совсем другое дело.

Появился Фриц с открытой банкой кулинарного жира, притворяясь, что подкручивает

воображаемые усы, как злодей в мелодраме. Он передал банку Трою, который запустил

туда пальцы.

Трой повернулся спиной к камере и начал насиловать девушку на бильярдном столе.

Лорен закрыла рот ладонью, как будто хотела заглушить звук, в ужасе тряся головой.

В это время Фриц взял бильярдный кий, окунул деревяную ручку в жир и двинулся к

девушке.

Остин Браун наблюдал, такой холодный и равнодушный, что все выглядело еще хуже.

Лорен ткнула в кнопку выключения. Трясущейся рукой нажала на кнопку, чтобы извлечь

кассету. Кассета выдвинулась, надпись на ней казалась такой ироничной.

Лорен выключила плеер и сидела, не шевелясь, пытаясь прийти в себя. Она чувствовала

себя больной.

Отвратительно. Это все было отвратительно, поведение настолько низкое, что она едва

могла это воспринять. Что ей было делать? Двое изнасиловали девочку. Холлис бы умер, если бы узнал. Это непристойное самодельное видео было больше чем криминальным, оно было совершенно развратным.

Ее первым импульсом было уничтожить пленку - разорвать, сжечь или закопать, но она не

могла заставить себя это сделать. Пленка была уликой преступления, и если она ее

уничтожит, тогда Фриц и Трой смогут все отрицать, и какие у нее будут доказательства?

Зазвонил дверной звонок, что заставило Лорен подпрыгнуть. Может, кто-нибудь другой

подвез Фрица домой, и у него нет ключа. Он не должен узнать, что она видела пленку, пока она не поговорит с Холлисом.

В дверь позвонили еще раз.

- Минутку, - крикнула она. Хотя, никто на крыльце не мог ее услышать.

В одно мгновение она увидела будущее со всеми последствиями. Они с Холлисом должны

будут позвонить в полицию. Нужно будет сообщить матери Троя. Им нужно будет держать

в тайне имя Айрис, но Лорен даже не была уверена, что та знала о происходящем.

Ей дали наркотики? В любом случае, что будет дальше? Уголовное дело или гражданское?

Фриц опозорен, их репутация погублена? Лорен представила себе последствия, растянувшиеся на годы.

Из холла послышался голос:

- Алло? Миссис Маккейб? Это я, Слоан.

- Черт, - произнесла Лорен.

Слоан была одной из тех детей, которые приходили и уходили, когда хотели. Видимо, она

обнаружила, что входная дверь не заперта, открыла ее, просунула голову и позвала ее.

- Иду! - крикнула Лорен.

В панике она решала, что делать. Забрать кассету или оставить на месте? Она не решалсь

действовать сама. Она не могла принять такое важное решение, не посоветовавшись с

Холлисом. Они всегда справлялись с главными проблемами вместе. Этот инцидент должен

быть обнародован, несмотря на скандал, несмотря на расплату. Неважно, что они с

Холлисом пострадают. Фриц может понести любое наказание, предусмотренное законом.

Ни она, ни Холлис не будут защищать его от гнева и яда, которые он навлечет на себя, когда пленка выйдет на свет. Он все это заслужил. А бедная девочка? Будет ли она когда-нибудь прежней?

Она оставила кассету в плеере. Перематывать не было времени, но может быть, Фриц не

помнит, какую часть смотрел накануне. Ей хотелось разбить кассету, выдрать пленку и

разрезать ее на крошечные кусочки, лишь бы отвергнуть содержание.

Она ничего не будет делать, пока Холлис не вернется домой и у них будет шанс

поговорить. В последний миг она вспомнила о винном бокале и схватила его со стола.

Она вышла из комнаты Фрица, закрыла за собой дверь и поспешила вниз, в холл, оставив

бокал на журнальном столике.

Слоан стояла в фойе, достаточно хорошо воспитанная, чтобы, войдя в дом и заявив о

своем присутствии, дождаться появления Лорен. Лорен видела, что большой белый пес

заглядывает в приоткрытую дверь с крыльца. Бутч был большой пиренейской собакой, хороших семьдесят килограммов защиты, которую Слоан везде брала с собой.

Слоан знала, что в дом Маккейбов не пускают собак, и пес, видимо, знал об этом тоже, хотя это исключение было причиной энергичного поскуливания, на случай, если кто-нибудь сдастся.

- Слоан, милая. Извини, я не слышала, как ты стучала. Что я могу для тебя сделать?

- Фриц дома?

- Нет. Я как раз собралась уходить, чтобы забрать его из клуба. У них с Троем занятие по

теннису.

Лорен знала, что ее голос дрожит, но Слоан, кажется, не заметила.

- Можно мне подождать?

- Не сегодня, дорогая. Это неудачное время. Обычно, конечно, можно было бы, но кое-что

произошло. Извини.

- Не беспокойтесь. Я всегда могу поймать его в школе.

- Я скажу ему, что ты заходила.

- Не обязательно. Ничего важного. Я поговорю с ним в понедельник.

Слоан сделала движение, чтобы уйти.

- Что-нибудь еще?

- Нет, извините. Не буду вас задерживать.

Лорен подошла к двери и держала ее открытой, стыдясь того, что так явно выпроваживает

девочку. Слоан улыбнулась и вышла на крыльцо. Лорен закрыла дверь и немного постояла, прижавшись лбом к косяку. Кошмар только начинался, и она уже почувствовала его ужас.

Она схватила ключи от машины и пошла в гараж. Села в БМВ, повернула ключ зажигания

и выехала на подъездную дорожку. Быстро свернула на улицу и поехала прямо, в сторону

загородного клуба. Через полквартала она проехала мимо Слоан, с Бутчем на поводке.

Слоан ей весело помахала.

Лорен вяло помахала в ответ в зеркало заднего вида, как будто Слоан могла это заметить.

Когда она свернула за угол, Слоан развернулась и пошла назад к дому.

11

Среда, 20 сентября 1989 года.

Мачеха Поппи прошла дальше через холл.

- Хотите холодного чая?

- Если нетрудно.

При любой встрече предложение чая или кофе гарантирует больше времени вместе. Если

тебе не предлагают “освежающие напитки”, есть шанс, что ты окажешься за дверью через

десять минут или меньше.

Когда мы дошли до кухни, она остановилась, чтобы поговорить с женщиной, которая

чистила раковину.

- Кью, милочка. Можно попросить вас сделать нам пару стаканов холодного чая?

“Милочка Кью” была женщиной лет шестидесяти, в красной бандане, повязанной на

голове, как у Золушки. У нее был выдающийся нос и драчливая нижняя челюсть.

- Это можно. Лимон и сахар?

- Это было бы замечательно. Мы будем на веранде.

Мы пересекли холл, и она провела меня на просторную застекленную веранду, обставленную удобной ротанговой мебелью. Диванные подушки были обиты тканью с

геометрическим черно-красным узором. Лоретта устроилась на диване, я села на стул

рядом.

- Я догадываюсь, что вы разыскиваете Поппи в связи с Фрицем Маккейбом. Когда я

прочитала о его освобождении, то подумала, не откроет ли это событие старые раны.

Я готова была расцеловать ее за то, что избавила меня от неловкого вступления.

- Видимо, так. Похоже, кто-то затаил зло и хочет навредить ему, и его мать просила меня

этим заняться. Вы знаете Лорен и Холлиса?

- Он занимается нашими инвестициями через отделение нашего банка. Мы с Лорен вместе

работали в разных комитетах. Оба замечательные. Что вы имеете в виду, кто-то хочет

навредить Фрицу? Звучит зловеще.

- Это запутанное дело, и я не могу вдаваться в детали без согласия Лорен.

- Конечно. Я бы не хотела, чтобы вы нарушали конфеденциальность. А какое отношение к

этому имеет Поппи?

- Я надеюсь, что у нее есть взгляд на события изнутри. Вы не знаете, она общается с

ребятами, с которыми училась в школе?

- Я уверена, что да, по крайней мере, с некоторыми. С кем вы уже разговаривали?

- С Айрис Леман, которая не очень хотела разговаривать. Если честно, это сбор

информации. Поппи следующая в моем списке. Я так понимаю, она здесь, в городе.

- Она живет в коттедже около пляжа.

Я достала ручку и каталожную карточку, и Лоретта сообщила адрес и телефон Поппи.

- Она сейчас дома или на работе?

- О, она будет дома. Она работает на себя.

- А.

Что-то в тоне женщины подсказывало, что в случае Поппи самозанятость была синонимом

ленивой бездельницы.

- Что вы помните о смерти Слоан Стивенс?

- Я читала об этом в газетах, как и все. Писали много, особенно во время судебного

процесса. Мы все только об этом и говорили.Мы были в состоянии шока - все общество.

Они были хорошими детьми. Или мы так думали. Не было ни одного родителя, который

бы не дрожал при мысли о том, что произошло с бедной девочкой. Мой муж был в ужасе.

Он знал ее всю ее жизнь.

- А вы? Вы ее знали?

- Я знала, кто она была. Я не была лично знакома с семьей.

- Ваши дети учились в Климпе?

- Мой сын закончил на год раньше. Я, наверное, должна упоминуть первую жену

Шермана, Эмми, которая ушла от него примерно в это же время.

- Поппи, наверное, пришлось тяжело.

- Она сразу закрылась. Отказывалась говорить об этом. До сих пор не говорит.

- Вы имеете в виду уход матери или убийство?

- Я не уверена. что она может отделить одно от другого. Ее исключили из школы из-за

скандала с тестом, и это уже было достаточным потрясением. Смерть Слоан была

катастрофой, которая разбила так много жизней. Ни у одного из вовлеченных молодых

жизнь не сложилась хорошо. Так или иначе, они все были помечены трагедией.

- Я не знала об этом. Я так понимаю, что Остин Браун до сих пор в бегах.

- Трудно представить его беглым преступником. Не хочу сказать, что сочувствую, но он

собирался стать выдающимся адвокатом, как все в его семье, и где он сейчас?

Ее вопрос должен был быть риторическим, но она сделала паузу перед тем, как

продолжать.

- Фриц, как вы знаете, провел последние восемь лет в тюрьме, попадая в неприятности и

страдая от последствий. Байярд Монтгомери не работает. Фактически, он вообще ничего

не делает. Отец оставил ему состояние, которое избавило его от необходимости работать.

Если вам не нужно поддерживать себя, вы теряете цель и смысл жизни. Потом еще Айрис, которая не достигла вообще ничего. Я не знаю насчт Троя.

- Он автомеханик.

- Подкрепляет мою теорию. Мой бывший муж был адвокатом по наследственным делам, и

когда умер отец Троя, он сделал все, что мог, чтобы спасти ситуацию. Рэйдмейкеры были

добрыми католиками, и из пяти мальчиков Трой последним оставался дома. Его отец был

чертежником в архитектурной фирме. Он умер от внезапного инфаркта, в пятьдесят два

года. У него была страховка ипотеки, но больше ничего. Мэри Франсез смогла

расплатиться за дом и делала, что могла. К тому времени все братья Троя получили

образование, и он понимал, что сам отвечает за себя. Думаю, поэтому он и решился на

мошенничество, чтобы получить хорошие оценки и сохранить стипендию. Когда в Климпе

разразился скандал, все было кончено. Без финансовой помощи у него не было шанса

получить хорошее образование. Конечно, годы в тюрьме тоже не пошли ему на пользу.

Хороший механик ценится, но я уверена, что у Троя было другое видение своего будущего.

- А что насчет Поппи?

Лоретта махнула рукой.

- Она никчемная и бесполезная. Может звучать жестоко, но это правда. Обе ее сестры

многого достигли. Адриенна - педиатр, а Кэри занимается исследованиями для

фармацевтической фирмы Пфайзер.

- Ясно.

- Они обе знали с ранних лет, чего хотят от жизни, и добивались своей цели. Поппи была

для своих родителей сюрпризом среднего возраста. Шерман первым скажет вам, что они

не планировали третьего ребенка. В результате, Поппи пришлось труднее, чем первым

двум. Как он рассказывает, старшие девочки все время соревновались друг с другом.

Поппи появилась на восемь лет позже, и ей досталась короткая спичка.

Родители наблюдали, как она с трудом закончила начальную и среднюю школу. Это было

болезненно, но они немногим могли помочь. Конечно, репетиторы, и летняя школа была

неизбежной, потому что она обычно проваливала какой-нибудь предмет в течение года.

Возможно, у нее была своего рода необучаемость, которую никогда не диагносцировали.

- Ее сестры учились в Климпе?

- О, да. Это без вопросов. Шерман и Эмми спорили, посылать ли туда Поппи, но она

всегда чувствовала, что ей принебрегают, и они не решились нарушить семейную

традицию. Она должна была преуспеть в Климпе. Маленькие классы, лучшие учителя.

Не то чтобы она не старалась. У нее просто не получалось.

По моему мнению, хотя его никто не спрашивает, Поппи - избалованная девчонка. Она

ужасно обидчивая и настолько угрюмая...

Я фыркнула от неожиданного слова.

- Угрюмая?

- Вечно надутая. Все ей не так. У нее есть такая же соревновательная черта, как у сестер, но они стараются двигаться вперед, используют свою энергию, чтобы чего-то достичь в

этом мире, а Поппи фокусируется на них. Чем бы они ни владели, она чувствует, что

должна иметь то же самое, заработанное, или нет.

- Вы с ней ладите?

- Совершенно не ладим. Я удивляюсь. что вы спрашиваете. Если бы мне нравилась

девочка, я бы и половины не сказала. Она беззастенчиво использует отца, что значит, мы с

ним каждый раз ругаемся. Не то чтобы у меня было право голоса в этом вопросе.

Каким-то образом я забочусь об ее интересах, больше, чем он, в любом случае. Он этого

не понимает. Он пытается загладить свою вину, потому что ей выпала такая тяжелая

жизнь.

По-моему, она сама виновата в своих проблемах, но она убеждена, что все это - заговор.

Половину времени она убеждает его, что он во всем виноват.

- Вы знаете мать Слоан? Я думаю, как она все это пережила.

- Я знаю ее, но не очень хорошо. У нее в те дни были проблемы с алкоголем, но после

гибели Слоан, она не выпила ни капли. Это единственное хорошее последствие.

- Я думала, что мне нужно с ней поговорить, но я не хочу быть навязчивой.

- Не беспокойтесь об этом. Маргарет не стесняется, когда речь заходит о Слоан. Она

только и говорит о своей дочери.

- У нее есть другие дети?

- Два мальчика от первого брака Пола Сея. Они оба здесь, насколько я знаю. Через год

после смерти Слоан Маргарет и Пол развелись.Мальчики были в том возрасте, когда они

нуждались во влиянии отца, так что они выбрали жить с ним. Не знаю, что об этом думала

его первая жена, но, видимо, все решилось мирно. Старший обожал Слоан. Я понимаю, почему он приглядывает за Маргарет, у которой нет других друзей.

Скажите ей, что пишете статью. Она всегда звонит журналистам, пытается оживить

историю в глазах публики. Она убеждена, что однажды кто-то прочтет о смерти Слоан и

выдаст Остина Брауна, где бы он не был.

Я добывала у нее информацию, сколько могла, а потом вернулась в машину с адресом

Поппи в руках. Выехала из Хортон Равин и спустилась с горы на Людлов Бич.

Городской коллледж Санта Терезы стоял на горе напротив, с видом на Тихий океан. Я

проехала еще полтора квартала и свернула на нужную улицу.

Поппи жила в маленьком коттедже, одном из восьми, которые формировали подкову

вокруг зеленого газона.

В Санта Терезе несколько таких комплексов съемного жилья. Хотя и маленькие, каждый

такой коттедж может похвастаться двумя спальнями, гостиной с настоящим камином, кухней и ванной. Полы были паркетными, а на окнах стояли ящики с бархатцами.

Я знаю все это, потому что один коттедж сдавался, и вся информация была в объявлении.

Коттедж Поппи был одним из трех, справа от газона. Я постучала в дверь.

Из окна выглянула соседка.

- Ее нет дома, - прокричала женщина сквозь стекло.

- Вы не знаете, когда она вернется?

Женщина помотала указательным пальцем, чтобы обозначить “нет”, без дальнейших

пояснений.

Я постояла немножко, обдумывая свои возможности. Если Поппи вернется скоро, я могу

подождать, но уже приближался полдень, а мне хотелось чувствовать себя продуктивной.

Я решила не оставлять записки. Я не могла задать вопросы, не встретившись лицом к

лицу, и как обычно, не хотела заранее предупреждать о своем появлении.

Нет ничего хуже, чем дать людям время, чтобы обдумать свои истории.

Пока что, мастерская, где работал Трой, была всего в семи кварталах, так что я вернулась в

машину и поехала туда.

Авторемонтная мастерская находилась в длинном строении, которое в прошлой жизни

было заправочной станцией. Впереди, где раньше стояли бензиновые помпы, была крытая

парковка для клиентов. Бизнес специализировался на хороших импортных моделях: мерседес-бенц, БМВ, ниссан, вольво.

“Заставляем лошадей бежать под вашим капотом” - гласил плакат над входом. Я открыла

дверь и вошла.

Узкий барьер разделял помещение на комнату для посетителей и отделение для персонала, где размещались два стола, два стула на колесиках, принтер, шкафчики и полки.

По ближнюю сторону барьера находились два стула, кофемашина и кулер с бумажными

стаканчиками.

Одна из работающих женщин была среднего возраста, деловая и краткая, без того, чтобы

быть недружелюбной. Ее волосы представляли собой сложное сооружение из локонов и

косичек, которое держалось с помощью заколок в форме бабочек. На одной руке она

носила коллекцию резиновых браслетов.

- Здравствуйте. Я ищу Троя.

- Он на обеде.

- Вы знаете, когда он вернется?

- О, он здесь. Вы найдете его во дворе, за столом для пикников.

Я вышла из офиса и свернула за угол налево, как она показала мне большим пальцем через

плечо. У стены здания стоял большой металлический контейнер для мусора и тележка, наполненная автомобильными шинами. Четыре машины, припаркованные вдоль ограды, были накрыты брезентом.

Я прошла по потрескавшейся асфальтовой дорожке к поросшему травой участку, где