В значит вчера

располагался стол для пикника с прикрепленными с двух сторон скамейками.

Трой поставил коробку с едой на квадрат вощеной бумаги. Он расположил сэндвич, гроздь винограда, пакетик с кусочками морковки и овсяное печенье полукругом.

Все это венчалось маленьким картонным пакетом молока, таким, как дают в начальной

школе. Коробка была разрисована персонажами из “Улицы Сезам”: Эрни, Оскар, Большая

Птица и Монстр-Печенька.

Трой засунул в рот остаток сэндвича и запил молоком, пока я приближалась. Его медно-рыжие волосы хорошо смотрелись на фоне синего комбинезона. Он вытер руки салфеткой

и спросил:

- Вам помочь?

- Кинси Миллоун. А вы - Трой.

- Это правда.

Его подбородок и нижняя челюсть были четко очерчены, а небольшие голубые глаза

прятались под бледными бровями. Руки были испачканы машинным маслом, под ногтями

- чернота. Его симпатичная улыбка обнажила слегка неровные зубы.

- Извините, что помешала обедать.

- Я буду есть, если вы не возражаете.

- Пожалуйста, конечно.

Я села за стол и развенулась боком, чтобы перенести ноги через скамейку, которая была

навечно соединена со столом.

Он подбросил виноградину и сделал движение головой, чтобы поймать ее ртом.

Промахнулся, и она упала на землю. Трой застенчиво улыбнулся и протянул мне гроздь. Я

отщипнула три штуки. Он засунул виноградину в рот и посмотрел на меня с интересом.

- Я пытаюсь угадать: социальный работник, офицер по работе с досрочно

освобожденными или представитель суда. Кто вы?

Я опустила взгляд на себя.

- В такой одежде? Никто из них.

- Частный детектив.

- Точно.

- Тогда вы здесь насчет Фрица.

- Вы с ним виделись после того, как он вернулся?

- Нет. Даже как свободный человек я связан определенными условиями. Ни алкоголя, ни

оружия и никаких контактов с осужденными преступниками.

- Я впечатлена.

- Не надо. Я соврал. Мы разговаривали. Он звонил вчера и рассказал мне о пленке. Он

сказал, что его родители наняли детектива. Но я такой болван, что представлял себе

мужика.

- Иногда такое случается. Я привыкла.

- Как получилось, что вы работаете на Маккейбов?

- Меня рекомендовал мой друг, адвокат.

Он разломил печенину пополам и надкусил.

- Это тяжело - требование денег за молчание. Вы знаете, что они собираются делать?

- Они не хотят платить, это точно. Я так понимаю, вы не столкнулись с подобным

требованием?

- Нет смысла. У меня нет денег. Вы думаете, мне нужно нанять адвоката?

- Я не знаю, что адвокат сможет для вас сделать, пока мы не поймем, к чему все идет.

Он грустно улыбнулся.

- Я все равно не могу себе позволить адвоката, так что вычеркните эту идею.

- Кто представлял вас в суде?

- Общественная защитница, но она перешла к частной практике. Все равно, она сделала

дерьмовую работу, по крайней мере, в отношении меня.

- Люди, которые садятся в тюрьму, часто говорят то же самое.

- Я игнорирую это замечание. Так каков план? Сидеть и ждать, пока произойдет что-то

еще?

- Есть шанс, что я найду шантажиста раньше, и это может изменить игру.

- По шкале от одного до десяти. Насколько это вероятно? Десять - гарантированно.

- Я бы сказала, три.

Он засмеялся.

- У вас есть семья? - спросила я.

- Мама и четыре брата. Она живет здесь, но мы нечасто видимся. В лучшем случае, пару

раз в году. Братья разъехались, и я тоже редко их вижу. Я - сын, который всех разочаровал.

Они повторяют, что я подвел семью, как будто я сам не знаю.

- Я уверена, что вы чему-то научились.

- Несомненно, но я не знаю, чему. Нет, знаю. Я научился, как легко ничего не делать. Мы

все знали, что Остин был скотиной.

- Какого рода скотиной?

- Опасной. Он любил узнавать наши секреты, а потом использовал их, чтобы нами

командовать. Например, с Байярдом. Поднимал указательный палец и говорил: “Один

звонок, приятель. Один звонок.”

- Значит, что нужен только один звонок, чтобы его выдать?

- В общем, да. И нет, я не знаю, какой секрет был у Байярда.

- У него было что-нибудь на вас?

- Ну да, но я не хочу об этом говорить.

- Да ладно. Это только между нами. Я не скажу никому.

Он немного подумал, потом сказал с некоторой неуверенностью:

- Ладно. Вот что. Я украл пятьсот баксов.

- Когда это было?

- Когда умер мой папа, у мамы не было денег. Он оставил страховку, чтобы заплатить за

дом, но ей нужен был короткий заем, чтобы сделать платеж, пока не поступили деньги.

Я собирал пожертвования для нашей церкви, чтобы предоставить обед для нуждающихся

семей на День благодарения. Казначей считал, что мы будем честными с деньгами,

которые собрали. Я присвоил пятьсот долларов, которые всегда собирался вернуть. Смысл

в том, что я очень стыдился. Был подавлен от того, что сделал.

- Остин использовал это против вас?

- Один раз. Вот почему я вел машину в тот вечер.

- Похоже, он издевался над вами, как хотел.

- Частично это была наша вина. У нас не хватало духу ему противостоять. Как я могу это

искупить? Я повторяю, как мне жаль, а что толку? Мертвые не возвращаются. Что

сделано, то сделано, и то, что я сделал, было плохо.

- Звучит так, что вы принимаете на себя ответственность.

- Что не отменяет сожаления и раскаяния. Я не знаю, что еще можно сделать. Только

продолжать жить и стараться быть хорошим человеком.

- Вы женаты?

- Жена и двое маленьких мальчишек. Старшему два года, а малышу три месяца. У него

проблемы со здоровьем, что стоит целое состояние, но что поделаешь? Половина

знакомых семей по уши в долгах. Моя жена замечательная. Керри - она одна такая. Она

знает, что я сидел. Мы встречались до этого, а потом она меня ждала. Я бы не выдержал

без нее.

- Где вы отбывали срок?

- Мне повезло. Меня отправили тушить пожары. Заключенные проходили двухнедельную

подготовку, а потом нас включили в бригады, работавшие на линии огня, в основном в

округах Туларе и Керн. Ветра тогда были сильными. С тех пор они такие каждый год, если

подумать. Мы рубили кусты иногда по восемь часов подряд. Таскаешь на себе двадцать

кило, и перед тобой пламя высотой пятнадцать метров. Тяжелая работа. Изнуряющая.

Плюс в том, что живешь в трейлере. Ни замков, ни колючей проволоки. Хорошая еда. В

свободное время играешь в бильярд или в баскетбол. Иногда забываешь, что ты в тюрьме.

- Как долго вы были в заключении?

- Приговор был пять лет, но сидел меньше. Эта мастерская принадлежит моему шурину, Джиму. Иначе я был бы безработным. Как вы узнали, где меня найти?

- Моя подруга, Рут Волински, чинит здесь машину.

- Она хорошая.

- Да. В чем вас обвинили?

- Содействие после совершения преступления, препятствие правосудию, похищение, ложь

полиции, плюс все, что они могли добавить. Ой, да, содействие и подстрекательство, к

чему они относятся очень серьезно.

- Я удивляюсь, как вас не обвинили в убийстве. Я думала, если вы участвовали в

похищении, которое закончилось убийством, вы были на крючке, в той же степени, что и

Фриц.

- Технически, да. Но, похоже, прокурора интересовал Фриц больше, чем все остальные.

Это он вытащил пистолет и заставил ее сесть в грузовик. Там точно шли какие-то

закулисные дела, и признаюсь, что не вникал. Не хотелось смотреть в зубы дареному

коню, что-то в этом роде. Я был готов во всем признаться. Мы ведь все врали полиции.

Мы давали друг другу алиби и уничтожали улики. Но вот в чем дело. Я никогда не думал, что она погибнет. Мне такое не приходило в голову. Остин был засранцем, но я не думал, что он зайдет так далеко.

- Что случилось в тот вечер?

- О, боже. Большую часть времени я блокирую это. Прошло десять лет, и у меня до сих

пор перед глазами события, которые мне не нравятся. Задавайте вопросы, я расскажу, что

смогу.

- Я слышала, что была вечеринка. Где она происходила?

- У родителей Остина был коттедж. Мы там собрались, чтобы отметить окончание

учебного года. Веселье закончилось некрасиво, но алкоголь и дурь всегда до этого доводят.

Остин и Слоан начали бодаться. Он сказал, что она его оскорбила и должна извиниться.

- Что она сказала?

- Вы знаете о скандале с тестом?

- Конечно. Вы с Поппи раздобыли копии теста академической успеваемости, а Слоан

обвинили в том, что она послала анонимку школьной администрации, рассказав, что вы

сделали. Остин обвинил ее в доносе и убедил одноклассников объявить ей бойкот.

- Стало еще хуже. В вечер своей гибели она обвинила его в написании анонимки, что

имеет смысл, если подумать. Конечно, Остин разъярился и потребовал, чтобы она

отказалась от своих слов. Он думал, что ему стоит только пригрозить, и она отступит.

Он отвез ее в горы, чтобы она поняла, что он не шутит.

- Так что, это было после вечеринки?

- Правильно. Когда большинство ребят разошлись.

- Сколько вас осталось?

- Нас четверо и она.

- То-есть, вы, Фриц, Остин и Байярд Монтгомери.

Он кивнул.

- Байярд должен был отвезти ее домой, но потом ситуация осложнилась. Остин всем

отдавал приказы. Мы спорили, но не больше. В какой-то момент Слоан сбежала, и Остин

послал за ней меня, Байярда и Фрица.

Она все еще была в купальнике и в рубашке поверх него. Она позаимствовала туфли отца

Остина и шлепала в них по дороге. Она была сыта по горло и хотела убраться подальше.

Мы думали, она пошла одеваться, и даже не заметили, что она исчезла, пока Байярд не

пошел ее искать. Она оставила одежду и сумку в коттедже. Мы забыли об этом, а потом

поняли, что лучше избавиться от ее вещей.

- Потому что тогда вы решили заявить, что высадили ее на Стейт стрит, живой и здоровой, когда знали, что она мертва.

- Более-менее.

- Не “более-менее”. Вы знали, что она мертва, и прикрывали свои задницы. Я не хочу

ругаться, просто констатирую факт.

- Ладно, конечно. Я признаю это. Фриц совершил большую ошибку, но на самом деле, вина на Остине. Мы хотели защитить себя.

Он показывал первый намек на самозащиту. Я предполагала, что он рассказывает по

возможности правдиво и честно, но поняла, что по ходу рассказа он редактирует события.

Я помотала головой.

- Извините. Я прервала вас. После того, как она сбежала, как вы сумели ее вернуть?

- Мы поехали за ней на грузовичке. Там была только одна дорога до шоссе, и она ушла

довольно далеко. Она была спортсменкой и в прекрасной форме.

- Она вернулась добровольно?

- На самом деле, нет. Я был за рулем, так что Байярд вышел, чтобы поговорить с ней.

Пытался ее уговорить, но она не соглашалась. Мы знали, что Остин был вне себя, и было

бы только хуже, если бы мы вернулись без Слоан.

- Что делал Фриц все это время?

- Мы заставили его ехать в кузове, так что он слышал весь разговор. Он видел, что у

Байярда ничего не получается. У Фрица был пистолет, который принадлежал отцу Остина, так что он спрыгнул из кузова и начал кричать. Навел пистолет на Слоан и велел садиться

в машину, что она и сделала.

- Решительный поступок для него.

- С этого и начались обвинения в похищении. Он меня до смерти напугал. Фриц был

надоедливым дурачком, и такое вмешательство было на него совершенно не похоже. В

любом случае, она сделала, что он сказал. Он посадил ее на переднее сиденье, между

собой и мной. В этот раз Байярд ехал в кузове.

- Она не сопротивлялась?

- Нет, с пистолетом у ребер.

- Итак, вы отвезли ее обратно в коттедж, а дальше что?

- Было ясно, что она не собирается сдаваться, и тогда мы повезли ее в Еллоувид.

- Это на Фигероа Маунтен, насколько я помню.

Трой кивнул.

- Фриц, Байярд и Остин повели ее вверх по тропинке, к лагерю. Остин начал кричать на

нее, пытаясь заставить признаться, что она неправа и извиниться. Позже Байярд

признался, как ему стыдно, что не заступился за нее. Мы могли бы все изменить, если бы

попытались.

- Где вы находились все это время?

- На дороге, в своем грузовичке. Тогда я был настолько напуган, что у меня тряслись руки.

Я думал, что Остин будет оскорблять ее. Знаете, заставит унижаться и извиняться, но когда

он будет удовлетворен, мы все вернемся в город. Я ждал, и их не было так долго, что я

решил, что лучше поднимусь и посмотрю, что происходит. Если Остин до сих пор бесится, то я сделаю, что смогу, чтобы разрядить обстановку. Я начал подниматься по тропинке в

темноте. Был на середине, когда услышал, как кто-то закричал, а потом бах, бах, бах, бах, бах. Шесть или восемь выстрелов. Может быть, стреляли в воздух, как я надеялся. Фриц

вопил, как маньяк. К этому времени я подошел достаточно близко, чтобы увидеть, и я

разревелся. Байярда трясло. Онн выглядел так, будто его переехал грузовик. Фриц был

весь взвинченный. Говорил, что никогда никого не убивал, и был в эйфории. Скакал

вокруг, как дикарь.

Остин заставил меня вернуться в грузовик за лопатой, чтобы мы смогли ее закопать. К

тому времени он отобрал пистолет у Фрица и перезаряжал его, совершенно спокойный, как будто ему ни до чего не было дела. Я так рыдал, что не видел, что я делаю. Глядя на

меня, Фриц немного очухался. Он побледнел. Вся кровь отхлынула от его лица. Я думал, он упадет в обморок. После этого, он так же разревелся, как я.

- А Байярд?

- Он сидел на земле и раскачивался взад и вперед, как будто молился. Нам всем было

тошно. Остин велел нам заткнуться, а то с нами будет то же, что с ней.

- Зачем было передвигать тело?

- Мы не передвигали ее далеко. Он сказал, что это запутает следы, которые мы могли

оставить.

- А теперь вам нужно разбираться с пленкой.

- Из огня да в полымя.

- Так что там за история?

Он повесил голову и потряс ею от смущения.

- Теперь звучит глупо, но все начиналось как шутка. Снять псевдо-порнографический

фильм, а потом распространить. Возможно, мы могли заработать на этом какие-то деньги.

Это должна была быть сатира. Пародия.

- Чья была идея?

- Остина. Он не хотел пачкать руки, но ему нравилось командовать нами.

- А Айрис?

- О, она была в деле.

- Неужели. По мне, она выглядит пьяной.

Он пожал плечами.

- Я точно был пьяный. Курил дурь и выпил слишком много пива и джина. Кино было

дурного вкуса, что непростительно. Мы были идиотами. Это все, что я могу сказать.

Несколько недель назад я пошел к Айрис и помирился с ней. Я подумал, что она

заслужила официальное извинение.

- Мир, это хорошо. В то же время, четыре минуты, это не очень много для кино, какими бы

не были ваши намерения.

- Это все, что мы смогли, пока пар не вышел. Смысл в том, что никто из нас не относился

к этому серьезно. Это был розыгрыш, понимаете? Мы все хохотали, как сумасшедшие.

- Я думаю, что последним смеялся Остин.

- Я уверен, что он до сих пор ржет, где бы он не был. Наверное, вам приходило в голову, что это он может стоять за делом с шантажом.

- Я не думала об этом, но уверена, что двадцать пять тысяч ему бы сейчас пригодились.

Что вы об этом думаете?

- Я не считаю, что у него хватило бы духу вернуться. Он не стал бы рисковать.

- Что если у него есть кто-то, чтобы забрать деньги для него?

- Все равно рискованно. Сообщника поймают, и сколько нужно времени копам, чтобы его

расколоть? Зачем подставлять свою задницу ради такого парня, как он?

- У вас есть идея, кто мог прислать кассету?

- Если бы была, поверьте, я бы сказал. Я не фанат Фрица, но угроза попасть назад в

тюрьму, это кошмар.

- Жестокое и необычное наказание.

- Точно.

Он нетерпеливо поерзал.

- Мне нужно возвращаться на работу. Не хочу пользоваться добротой Джима. Он хороший

парень.

Трой встал, скомкал вощеную бумагу и выбросил ее в урну, вместе с пакетом из-под

молока.

Я протянула руку, и мы обменялись рукопожатием.

- Я ценю вашу честность. Рассказывать об этом нелегко.

- Не жалуюсь. Я это заслужил.

12

Айрис и Джои

Позднее утро, среда, 20 сентября 1989 года

Джои сидел на краю бассейна и намазывал защитным кремом плечи и спину Айрис.

Они были в гостях у Байярда, пили пиво, вино и “Кровавую Мэри” вместе с Байярдом, Поппи и Фрицем. Фриц принес с собой игрушку для бассейна в виде длинной голубой

макаронины и в данный момент плавал кругами, с макарониной, заправленной под

мышки.

Байярд растянулся в одном из двух шезлонгов. Он сильно загорел, и его кожа блестела от

масла для загара. Поппи лежала в другом шезлонге, лицом вниз, в белом бикини. Она

намазалась защитным кремом, который оставил белые разводы на ее плечах и руках, делая

ее кожу такой белой, что она выглядела анемичной.

Байярд лениво спросил:

- Как идут дела в строительстве? Должно быть, хорошо, иначе у тебя бы не было

выходного.

- Дела идут в гору. Все хорошо, - ответил Джои.

Он зажег сигарету, глубоко затянулся и передал ее Айрис.

- Спасибо, малыш.

Айрис повернулась к Байярду.

- Фриц говорил тебе, что его мама наняла детектива?

- Первый раз слышу. Что за дело?

Фриц отмахнулся.

- Она долго не продержится. Моему папе она не нравится.

Байярд засмеялся.

- Девушка-детектив? Ты, наверное, шутишь.

- Почему это так смешно? - спросила Айрис.

- Не вымещай на мне свое праведное негодование, Айрис.

- Я просто хотела напомнить, что сейчас у нас двадцатый век..

Байярд проигнорировал ее и вернулся к предмету разговора.

- Какие у него возражения?

- Просто она ему не нравится, и он ясно дал это понять.

- Почему же она до сих пор работает, если она такая бесполезная?

- Он злится, потому что мама командует парадом, и ему не нравится, как она это делает.

- Почему эта чудо-женщина не поговорила со мной? - спросил Байярд.

- Или со мной? - присоединилась Поппи.

- Я уверен, она до этого дойдет.

- Кто-нибудь разговаривал с Троем? - спросила Поппи.

Айрис подняла руку.

- Я звонила, но его жена сказала, что он на работе. Сразу повесила трубку.

- Да ладно, ребята, - сказал Байярд. - Он семейный человек. Что ему с нами делать? Я его

видел на прошлой неделе в магазине, так он едва на меня взглянул. Он сохраняет

дистанцию.

Айрис состроила гримасу.

- Ничего нового. Он это делал годами.

- Никто из нас особой общительностью не отличается, - заметила Поппи.

- Я отличаюсь, - сказал Фриц.

- Неудивительно, - ответила Поппи.

Но Фрица не так легко было остановить.

- Я серьезно. Я люблю быть с вами, ребята.

- Мы тоже считаем, что ты милашка, - сказал Байярд.

- Правильно.

Поппи села и опустила ноги на землю. Несмотря на защитный крем, она уже выглядела

обгоревшей, ее кожа стала ярко-розовой.

- Вы знаете, что я думаю? Шантажист не может быть кем-то, кто знал о пленке еще тогда.

Байярд посмотрел на нее с интересом.

- Почему?

- Потому что он считает, что действие было настоящим. Он верит в это, когда вы, ребята, просто валяли дурака. Иначе, почему он считает, что пленка чего-то стоит?

- Это твое мнение? Что все было большой шуткой? - спросил Байярд.

- Это то, что вы мне сказали. Разве это неправда?

Она перевела взгляд с Байярда на Джои, котрый сказал:

- Не смотри на меня. Я здесь новенький.

Джои обратился к Фрицу.

- Так что там насчет денег? Есть шанс, что твои родители передумают?

- Насчет чего? - спросила Поппи.

- Боже мой, Поппи! Попытайся сосредоточиться. Мне надоело останавливаться и

объяснять, - сказал Байярд. - Его родители не хотят платить. Бросили ребеннка в тяжелую

минуту.

- Пока не о чем волноваться, - сказал Фриц. - Мы больше ни звука от парня не слышали.

Байярд нахмурился.

- Он не давит на вас, чтобы заплатили? Похоже, он не очень серьезен.

- Этот парень - садист, - сказал Фриц. - Он хочет заставить нас попотеть.

- Твои родители знают, что ты нам все рассказал? - спросила Поппи.

- Ты шутишь? Ни в коем случае. Они держат все в секрете. Не хотят, чтобы и словечко

вышло наружу.

- Могу понять их опасения, - сказал Байярд. - Информация опасна.

Айрис фыркнула.

- Информация неопасна.

- Опасна, в руках Остина.

- Он прав, - сказала Поппи. Остин всегда перетряхивал чужое грязное белье. Все, чтобы

опозорить и унизить нас. Если бы он не сбежал тогда, нет слов, какой хаос он мог бы

вызвать.

- Что у него было на тебя, Поппи? - спросил Байярд ласковым тоном.

Ее улыбка погасла.

- Не твое дело.

Айрис спустилась в бассейн и поплыла к противоположной стороне, ее волосы струились

в воде.

Байярд повернулся к Фрицу.

- Ты так и заграбастал диван у Берга и Стрингера?

- Я не заграбастал. Они меня сами пригласили.

- Могу тебя предупредить, что я не такой щедрый, так что, если ты ищешь другой

организм, чтобы паразитировать, ко мне не приходи.

- Что за дерьмо. Я тебя ни о чем не просил.

- Давай так и оставим.

Фриц зажал себе нос и нырнул под воду, вынырнув с плеском. Он обвил руками свою

макаронину и убрал волосы с лица.

- Эй ребята, я чуть не забыл. У меня есть кое-что интересненькое. Помните, я говорил о

Блейке Эдельсоне и Бетси Ко?

Айрис достигла противоположного конца и теперь плыла обратно по-собачьи.

- Мы знаем. Они давно встречаются.

- Я говорю не об этом.

- О чем же ты говоришь? - спросил Байярд.

- Я скажу, если ты заткнешься.

Байярд расширил глаза и прикусил пальцы, как будто сдерживая себя.

Фриц был так увлечен своей историей, что не заметил издевки.

- Вот что случилось. Поехал Блейк на торговую конференцию в Лас Вегас. Там он

встретил горячую рыжулю, и они трахались, как кролики, два дня. Он думал, что ему все

сойдет с рук. Просто держать рот на замке, и все. Оказалось, он подхватил от этой

цыпочки папиллому и заразил Бет.

- Что такое папиллома? - спросила Поппи.

- Это вирус, который передается половым путем, глупая. Бетси вышла на тропу войны.

Теперь у нее генитальные бородавки, и она знает, что она ничего такого не делала.

Фриц загоготал, тот самый неприятный резкий смех, который всем действовал на нервы.

- Это мерзко, Фриц, - сказала Поппи. - Не могу поверить, что ты такое рассказываешь.

Фриц до сих пор был так увлечен, что не заметил всеобщего охлаждения.

- Нет, нет. Дело не в этом. Блейк всегда ведет себя так, что он такой бедненький, и все

прочее. Он ходил на сторону сто раз, и его ни разу не поймали. Вы должны были ее

слышать по телефону. Она нашла его у Стрингера, и я слышал каждое слово. Было

слышно в другой комнате.

- Знаешь что, Фриц? - сказал Джои. - Ты зашел слишком далеко.

- А что я? Я ничего не делал.

- Да, ты сделал, - сказала Айрис. - Сексуальная жизнь Блейка нас не касается, и уж точно

не наше дело, у кого там венерические болезни. Знаешь, в чем твоя проблема?

- Кроме того факта, что он дурак? - вставил Байярд.

Айрис продолжала.

- У тебя нет фильтра. Что приходит тебе в голову, сразу вылетает изо рта.

- Приведи пример.

- Как насчет этой попытки шантажа? Появляется кассета, и через пять минут ты уже на

телефоне, болтаешь направо и налево. Ты болтун.

- Вовсе нет. Я испугался. Вы - мои друзья. Я предупреждал, на случай если этот парень

доберется вас.

- Еще ты разболтал, сколько он потребовал, что сказали твои родители, что ты сказал, как

ты разозлился... - сказала Поппи.

- Потому что ты спрашивала.

- Никто тебя не спрашивал, есть ли у Бетси венерическая болезнь, - сказала Поппи.

Айрис засмеялась.

- Да уж, болтун - находка для шпиона. Ты когда-нибудь слышал это?

- Я знаю вещи, о которых никому не говорил, - возмущенно заявил Фриц.

- И какие? - спросила Поппи.

- Не знаю. Например, моя теория насчет Остина.

Байярд постучал себя по лбу.

- Боже, Фриц. Болтай о чем-нибудь другом.

- Что у тебя за теория? - спросила Айрис. - Рассказывай. Это интересно. Мы можем

сохранить секрет, даже если ты не можешь.

- Это не секрет. Просто идея. Люди гадают, жив он, или умер. Я думаю, что он мертв.

- Что ж, интересно, - сказала Поппи. На чем это основано?

- Никто из нас ничего о нем не слышал. Если бы он был жив, он бы с нами связался.

- Зачем ему с нами связываться? - спросил Байярд.

- Мы - его друзья.

- Нет.У Остина не было друзей. Мы все его ненавидели.

- Я не ненавидел.

Байярд удивленно посмотрел на него.

- Ты шутишь? Он обращался с тобой, как с дерьмом. Оскорблял, бранил. Я никогда не

слышал от него доброго слова, обращенного к тебе. А ты выпрыгивал из штанов, обещая

любить, уважать и подчиняться.

- Он был гораздо умнее нас, и я им восхищался. Блин. Если бы я знал половину того, что

знал он, я бы в любое время обменял свое молчание на деньги.

- Ты бы это сделал? - спросил Байярд. - После того, что этот шантажист сделал с тобой?

Хороший настрой, Фриц. Просто восхитительный.

Фриц пожал плечами.

- Что я могу сказать? Я научился от него.

- Тогда быстренько разучись. Остин - мудак. Нечего брать с него пример.

- Погодите, - сказала Айрис. - Если он мертв, что с ним случилось?

- Не знаю, - ответил Фриц. - Он был под давлением. Он - один из тех парней, которые

лучше умрут, чем сядут в тюрьму. Если он думал, что копы охотятся за ним, он мог

покончить с собой.

- Копы охотились за ним. Благодаря тебе, - сказал Байярд.

- Остин бы не покончил с собой, - сказала Поппи. - Он слишком себя любил.

- Может быть, кто-то другой сделал работу для него, - сказал Фриц.

- Кто бы стал убивать Остина? - спросила Поппи.

- Кто бы не стал? - заметил Байярд.

Поппи смотрела на Фрица.

- Отвечай на вопрос. Мне действительно интересно.

- Зачем кому-то убивать его? Чтобы заставить замолчать, - ответил Фриц.

- Насчет чего?

- Чего угодно. Если у него что-то на тебя было, убить его - единственная возможность

чувствовать себя в безопасности.

- Что ты имеешь в виду “что-то на тебя было”? - спросила Айрис. - Какое “что-то”?

- Ну, например, ты распространяла детскую порнографию, а он узнал. Может быть, ты

хочешь получить прекрасную работу, которая требует безупречного прошлого. Остин бы

тебя выдал просто из удовольствия. У него что-то было почти на каждого.

- У нас у всех есть секреты, - сказала Поппи. - И что еще нового?

- Я знаю, что у него было на Байярда, - выпалил Фриц.

Байярд фыркнул.

- На меня? Чудесно. Теперь ты собираешься рассказывать мои секреты?

- Дай мне доллар, и я не буду, -Фриц показал пальцем на Байярда и загоготал.

- Тебе надо было видеть свое лицо!

Его смех был натужным, как будто он понял, что его юмор снова не оценили.

Байярд потряс головой.

- Ты никак не остановишься, да?

- Твоя проблема в том, что ты не понимаешь шуток.

- Это у тебя проблемы, а не у нас, - сказала Поппи.

- Точно, - сказал Байярд. - Откуда ты знаешь, что это не Остин прислал анонимку твоим

родителям? Если кто-то знал, насколько опасна пленка, так это он.

Тон Поппи был скептическим.

- О чем ты говоришь? Что он ходит и шантажирует людей? Это притянуто за уши.

- Я понимаю Байярда, - пришел на помощь Джои. - На что он живет? Ему нужны деньги.

Он не может поступить на работу. Он в бегах, он всегда оглядывается через плечо, не

заметил и не узнал ли его кто-нибудь.

- Ой, пожалуйста. Ты думаешь, что он шантажирует Маккейбов? Даже Остин не такой

испорченный, - сказала Айрис.

- Да, он такой, - сказал Байярд.

- Или был таким, если я прав, что он... - Фриц провел пальцем по горлу.

Поппи подняла руку.

- Ты такой пустобрех. Если его убили, где же тело?

- Это просто, - ответила Айрис. - Бросить его в океан. Самое большое кладбище в мире.

- Хорошая идея, - заметил Байярд. - Скормить его акулам. Это исключит все улики.

- Я знаю идеальное место, - сказал Фриц.

- Где оно? - спросил Байярд.

- Когда-нибудь я тебе покажу. В любом случае, я не говорю, что все случилось здесь, в

городе. Это могло быть где угодно. Сколько его уже нет?

- Недостаточно долго, - сказал Байярд. - Если нам повезло, он нарвался на кого-то, кто не

стал терпеть его заносчивость.

- Нет. Я не верю, - сказала Поппи.

- Я не собираюсь тебя уговаривать, - ответил Фриц. - Просто высказываю свое мнение.

- Ты лучше надейся, что он мертв, мальчик Фриц, - сказал Байярд. - Это ты раскололся.

Если он вернется, то будет искать крови. А именно - твоей.

- Как насчет тебя? Ты свидетельствовал против него в суде.

- Он об этом не знает. Он к тому времени уже свалил.

- У него до сих пор могут быть здесь друзья. Может быть, кто-то слил информацию?

- Теперь ты говоришь, будто он жив. Так что из этого?

- Почему ты все время ко мне цепляешься?

- Потому что ты - заноза в заднице.

Айрис встала и натянула короткий халатик.

- Ну что, ребята. Приятно сидеть и слушать, как вы ругаетесь. Я пошла.

Она собрала полотенца и купальные принадлежности. Джои тоже встал и засунул ноги в

шлепанцы.

Поппи набросила на плечи полотенце и нашла свои солнечные очки.

- Я тоже лучше пойду. У меня дела, но спасибо, Байярд. Это было весело.

- Эй, погодите, - сказал Байярд. - Не уходите все сразу.

- Спасибо за приглашение, - сказал Джои. Он с Байярдом обменялись рукопожатием.

Пока трое собирали свои вещи, Байярд посмотрел на Фрица, который до сих пор сидел в

воде.

- Разве тебя не ждут где-нибудь еще?

- Нет. Я свободен, как птица.

- Ну, а я - нет.

- Вот опять ты начинаешь...

Байярд прикрыл глаза, сдерживаясь.

- Ты прав. Я - засранец. Черт, ты можешь остаться обедать. Эллис может приготовить нам

сэндвичи.

- А как же я попаду домой?

- Я подброшу тебя. Мне все равно нужно будет ехать по делам.

Фриц просиял.

- Правда?

- Да, правда.

Байярд повернулся к остальным.

- Подождите, я провожу вас.

Четверо - Байярд, Поппи, Джои и Айрис прошли через стеклянные двери из патио в

гостиную.

Фриц по-собачьи подплыл к краю басейна и выбрался наружу.

* * *

В машине Джои спросил:

- Что ты думаешь о дискуссии насчет Остина?

- Мертвый он или живой? Я не знаю, как можно доказать одно или другое. А ты что

думаешь?

- Понятия не имею. Я даже не знал этого парня. Но вот что пришло мне в голову. Если мы

умные, мы можем создать отвлекающий маневр.

Айрис взглянула на него.

- Какой?

- Нам нужен другой подозреваемый. Подставной шантажист. Кто-то кроме нас.

- Никто не думает, что это мы.

- Я говорю, мы вызовем бугимэна. Тогда наша бесстрашная детективша сможет забыть обо

всем и гоняться за ним.

- Кто у тебя на примете?

- Кто очевидный кандидат?

- Остин.

- Ну вот.

- Зачем вообще что-то делать?

- Потому что Фриц становится самодовольным.

- Не становится. Он напуган до усрачки, плачет в свое пиво, потому что мамочка и папочка

не хотят платить.

- Да, но что он делает? Ничего. Мы должны напомнить, что у него серьезные

неприятности.

- Ха. Как будто он уже не знает.

- Я говорю, что нужно усилить угрозу. Надавить на него. Я все обдумал. Мы позвоним и

оставим Фрицу сообщение на автоответчике...

Айрис вмешалась.

- Откуда ты знаешь, что он не снимет трубку? Или его родители?

- Если снимут, я отсоединюсь и попробую в другой раз. Когда попаду на автоответчик, сделаю так, чтобы это прозвучало, как от Остина.

“Это голос из твоего прошлого. Мне надоело тянуть резину. Или деньги, или пеняй на

себя.” Что-то в этом роде. Фриц только что сказал, что если бы Остин был жив, он бы

вышел на связь. Он услышит это сообщение и решит, что это он. Эти записи все равно

искажают голос, так что это сработает в нашу пользу. Я дам ему инструкции, куда

доставить деньги, и дело пойдет.

- Нет смысла говорить ему, куда доставить деньги, если их у него нет.

- Это чтобы зажечь огонь под его задницей. Мотивировать его. Иначе, какой смысл ему

что-нибудь делать?

- Да ладно, Джои. Что он должен делать? Понятно, что его мнение не имеет веса для

родителей.

- Это не наша пробле6ма. Это ему надо потрудиться, и лучше побыстрей. Время

напомнить Фрицу, как много он может потерять.

- Так какие у тебя инструкции? Умираю от нетерпения.

- Ему нужен крайний срок. Что-то конкретное, а то это будет тянуться и тянуться. Я скажу, что кто-то подберет его в определенное время в каком-то месте в городе. Назначим день и

время. Потом можем приехать и посмотреть, подчинился ли он.

- А если нет?

Джои пожал плечами.

- Тогда попробуем что-нибудь еще.

- Знаешь что? Пока что похоже, что мы выдумываем всякое дерьмо по ходу дела.

- Это называется гибкость. Если он раздобудет деньги, мы придумаем план.

- Ты лучше подумай об этом сейчас.

- Детка, это все, чем я занимаюсь.

Он взглянул на нее.

- Будет смешно, если это сработает, правда?

Она улыбнулась.

- Не знаю насчет смеха, но точно будет весело.

13

Днем в среду, 20 сентября 1989 года

Я пообедала за столом в офисе, безуспешно пытаясь дозвониться до Поппи. После этого, чтобы занять время, я достала из сумки каталожные карточки и перепечатала свои записи, изображая продуктивность, чтобы успокоить совесть. Я была не ближе к обнаружению

шантажиста, чем в самом начале, и отсутствие прогресса лишало меня уверенности. Я

испытывала крошечное сожаление о том, что согласилась на эту работу.

В чем бы ни заключалась проблема, желание помочь может оказаться рискованным, урок, который я, похоже, никогда не выучу.

В пять часов я закрыла офис и отправилась домой. Машин в центре было немного, и я

находилась на Албани, высматривая место для парковки, когда мимо проехал маленький

красный мерседес. Я повернула голову, увидела за рулем Чини и ощутила небольшой

счастливый толчок. Потом заметила пассажира - слишком хорошенькую Анну Дэйс.

Он свернул и остановился возле гаража Мозы Ловенштейн.

Чини выключил мотор, вышел из машины и открыл дверцу для Анны. Она появилась в

длинном белом свитере и такой короткой юбочке, что она едва прикрывала трусы.

Его лицо было мрачным. Анна наклонила голову, слезы текли по щекам, и они вдвоем

проследовали к дому Мозы. Никто не заметил, что я находилась поблизости, что меня

вполне устраивало.

Анна достала ключи, открыла дверь и вошла. Они немного поговорили в дверях, потом

Чини вернулся в машину и уехал. Будем надеяться, что голубки не поругались.

Я переоделась и отправилась на пробежку, сосредоточившись на жизни и любви, в то

время как мышцы ног протестовали, в груди кололо, а пот собирался на пояснице.

Это совершенно не мое дело, если двое вступили в отношения. Более того, если они

поругались, это тоже не мое дело. Я и так не планировала в этот вечер идти к Рози, а

теперь уж точно не пойду. Что, если я там буду, а парочка придет ужинать? Собираюсь ли

я сидеть, притворяясь, что не замечаю, как они обнимаются и целуются или смотрят в

глаза друг другу над тарелками специфических блюд Рози? Нет, не собираюсь.

Я закончила свой пятикилометровый маршрут, а последние три квартала прошла шагом, чтобы остыть. Прошла через калитку и свернула во двор. Ни Лаки ни Перл не было видно, так что я подошла к задней двери дома Генри, которая была распахнута навстречу

вечернему воздуху.

Я постучала по косяку.

- Эй, Генри! Ты дома?

Я услышала “Ау!”, но голос был не Генри, а Перл.

Она появилась в кухне, раскачивая свое крупное тело между костылей. На ней был

огромный передник.

Я вошла в кухню, отметив большую кучу грязной посуды. Пол был заметен мукой, как

после небольшого снегопада. Миска для теста стояла на плите, накрытая полотенцем.

- Я так понимаю, что Генри нет.

- Лаки попросил одолжить его машину, чтобы забрать собаку от ветеринара. Он только что

засосал шесть банок пива, так что Генри решил, что лучше поведет сам.

- И теперь собака тоже будет здесь жить?

- Нам нужно держать его где-нибудь. Контроль за животными чуть его не усыпил, так что

Лаки должен был его забрать, или бедняжка уже был бы мертв.

- Разве ему не нужно было оформлять на пса лицензию?

- И что?

- А то, что это стоит денег. Я думала, у него их нет.

- Генри одолжил ему деньги. Что за кислый вид?

- Ты не захочешь знать.

- Я хочу. Иначе бы не спрашивала.

- Я скажу, что меня раздражает. То, что вы устроили лагерь у Генри во дворе, как в

национальном парке. В больнице хотели, чтобы ты жила в помещении, с доступностью

туалета. А не болталась на костылях по грязи и не писала на уцелевшие растения Генри.

- Интересно, кто засунул колючку в твою задницу?

- Меня бесит, что ты пользуешься его добротой. Когда ты собираешься сама за все

платить? У тебя нет ни амбиций, ни дисциплины, ни навыков.

- Это не моя вина, - заявила Перл с возмущением. - Я везде искала работу, и никто меня не

взял. Это дискриминация, и знаешь, почему? Я - женщина старше сорока и я страдаю

смертельным ожирением. Я - белая и это плюс, но больше никаких преимуществ, о чем

известно правительству, иначе мне не выплачивали бы инвалидность.

- Какую инвалидность?!

- У меня сломано бедро. Не слышала, что ли?

Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться.

- Когда твое бедро заживет, какая у тебя инвалидность?

- Не знаю. Психическая?

- Ты не псих. Давай серьезно. Ты здоровая, ты умная, и у тебя есть лишняя энергия.

Настало время платить твою долю.

- Мою долю чего? Это даже не мой дом. Могу поспорить, он оплачен много лет назад, так

за что мне платить? За воздух и солнечный свет?

- Продукты. Коммунальные услуги. Стирка и сушка.Горячий душ...

- Я могу все это получить бесплатно в приюте.

- Тогда что ты делаешь здесь?

- Что ж, я скажу тебе, что я здесь делаю, умница-разумница. Хотела сделать сюрприз, но

вижу, что должна открыть тебе наш маленький секрет. Генри учит меня печь. Тогда я

смогу получить работу помощника пекаря.

- У тебя не хватит терпения.

- Конечно хватит! Я терплю тебя и твой большой рот, разве нет? В любом случае, я видела, как он готовит тесто, и это несложно. Просто дрожжи, вода и мука. Перемешать, месить, пока не станет гладким, и все.

Я подошла к плите и сняла полотенце с миски. На дне лежал унылый мучнистый комок.

- Это оно?

- Да! Ставишь его в теплое место, и природа сделает остальное.

Я подобрала пустой пакетик из-под дрожжей.

- У меня для тебя новость. “Оно” мертво. Ты знаешь, какой срок годности на этом пакете?

Июнь 1984.

- Что ж, неудивительно! Мне пришлось искать везде, нашла в дальнем углу шкафчика. Она

заглянула в миску.

- Совсем плохо выглядит. Наверное, я лучше замешу новое.

- Почему бы тебе не дождаться Генри, чтобы он показал?

- Почему бы тебе не показать?

- Я не знаю, как делать хлеб.

- Будь я проклята. Это лучший стимул, какой я когда-нибудь слышала. Если я научусь, у

меня будет преимущество перед тобой, а не наоборот.

* * *

Я зашла в студию, приняла душ и оделась. Спустилась вниз, села за стол и еще раз

поробовала позвонить Поппи. Я не ожидала, что она снимет трубку, поэтому, когда она

ответила после четырех гудков, мне захотелось разъединиться.

Я не хотела предупреждать ее, что собираюсь с ней поговорить, и мне не хотелось

объяснять свои цели по телефону. Нажала на рычаг, когда она все еще повторяла: “Алло?

Алло?”

Я села в машину, объехала вокруг квартала, выехала на бульвар Кабана и свернула

направо. Поппи жила всего в четырех кварталах, и за это время я могла бы дойти пешком.

Восемь коттеджей, которые формировали ее двор, демонстрировали разные варианты

достижения уюта - горшки с цветами на крыльце, плетеная мебель и так далее. Один

уголок двора щеголял ванной для птиц, в другом на боку лежала легкая газонокосилка.

Я представила себе небольшую группу соседей, которые присматривают за собаками и

кошками друг друга, когда кому-то нужно уехать из города.

Я постучала, и когда она открыла дверь, спросила:

- Поппи?

- Да?

Ее ответ был таким осторожным, что я подумала, что меня обманывают. Она выглядела не

старше двенадцати, с бледно-голубыми глазами, гладкими светлыми волосами и бледной

кожей, покрытой солнечным ожогом. Она была такой худенькой, что локтевые суставы

торчали, как у деревяннной куклы. У ее голубого платья из хлопка были рукава-фонарики

и пояс, который, похоже, завязывался сзади бантом. Такое я носила в пятом классе, и уже

тогда оно вышло из моды.

- Если вы что-то продаете, я не покупаю у разносчиков.

- Извините.

Я достала из сумки визитку и протянула ей. Не думаю, что я выглядела как разносчица, но

откуда мне знать?

- Я беседовала с Троем Рэйдмейкером, и он посоветовал поговорить с вами. Это я, -

сказала я, показывая на свое имя, как будто бы она не умела читать. - Ваша мачеха была

так добра, что дала мне ваш адрес.

- Частный детектив? Что я сделала? Я ничего не делала.

- Я бы хотела поговорить о Слоан. Я так поняла, что вы были лучшими подругами.

- Трой сказал вам об этом?

- Пара других одноклассников тоже. Вы не возражаете, если я войду?

- Возражаю, пока вы не скажете, с чем это связано.

- Фриц Маккейб недавно вышел из тюрьмы. Вы, наверное, читали об этом в газетах.

- Я не читаю газет. Они депрессивные.

- Вы с ним общались?

- А ваше какое дело?

Это, должно быть, наказание за легкость, с которой я получила от ее мачехи плохое

мнение о ней.

- Он отсидел свое время и вернулся домой. Возник вопрос о видеопленке, на которой он

появляется.

Поппи сузила глаза.

- Он нанял вас, чтобы вы пришли сюда расспрашивать об этом?

- Не Фриц. Я работаю на кое-кого другого.

- А какое отношение это имеет ко мне?

- Мне сказали, что пленка была у Слоан незадолго до ее гибели. Я предполагаю, что до сих

пор есть шанс, что она спрятана в ее комнате. Другая мысль - что она доверила ее вам.

Как только я произнесла это, до меня вдруг дошло (с опозданием, согласна), что неважно, кому доверили кассету. Может быть Слоан отдала ее кому-то, или она все еще находилась

в ее комнате, когда мать закрыла и заперла ее. Местонахождение кассеты за последние

десять лет не было важным. Главное, у кого были основания причинить зло Фрицу

Маккейбу? Кто желал ему плохого и хотел превратить его вновь обретенную свободу в

несчастье?

- Извините, но она ничего мне не “доверяла”. Я знала, что пленка была у нее, и говорила, что хочу ее посмотреть, но она сказала, что оставила ее где-то. Она должна была сказать, когда получит ее обратно. Но у нее не было возможности. В любом случае, сейчас я занята

и не хочу прерываться.

Краем глаза я заметила движение в окне соседнего дома и увидела женщину, с которой

разговаривала во время первого визита. Я поняла, что Поппи что-то ответила, а я не

слышала ни слова.

- Я бы лучше не обсуждала ничего, стоя на крыльце. Ваша соседка слышала каждое слово.

Она посмотрела на соседку в окне. Они с женщиной обменялись взглядом, и Поппи

выдерживала его, не моргая, пока та не ретировалась.

Поппи отступила, позволяя мне пройти в ее гостиную.

Она наполнила свой маленький дом странным ассортиментом мебели из 1940-х: тяжелые

светлые предметы, отделанные темным ламинатом. Деревянные подлокотники кресел

были закругленными и обиты темным плюшем. Ткань напомнила мне сиденья в

кинотеатре, когда я была ребенком: короткий колючий ворс неопределенного цвета.

Обычно с внутренней стороны были прилеплены куски старой жвачки.

Ковер был зеленого цвета, с узором из переплетающихся листьев.

Поппи прошла в маленькую кухню, и я последовала за ней, как маленький барашек за

Мэри. На кухонном столе она разложила разделочную доску, специальный нож для резки

картона и пластика, кипу открыток и контейнер с молочной субстанцией, как я

предположила - клеем.

Она разрезала несколько открыток, создав разноцветные полосы, которые приклеила к

куску картона. Дизайн казался абстрактным, кроме случайной отсылки к одному из

пятидесяти штатов. Интересно, каким декоративным стало слово"Огайо”, когда смешалось

с “Вайомингом”. Рядом стояла фотография Слоан, опираясь на коробку хлопьев.

Я взяла фотографию и быстро разглядела.

- Что вы слышали о пленке? - спросила Поппи.

- Фриц заявил, что Слоан ее украла. Интересно, где она в конце концов оказалась.

- Почему вы не спросите Байярда Монтгомери? Они тогда были большими приятелями.

Я только что была на вечеринке у бассейна в его доме.

Казалось, что она теряет интерес, и я размышляла, смогу ли что-то еще у нее вытянуть.

Она была занята своим проектом, и похоже, это смягчало ее первоначальную

враждебность.

- Мне непонятна последовательность событий, - сказала я. - Помню, что читала об этом в

газете, но это было десять лет назад. Насколько я помню, Остин Браун пригласил Слоан на

вечеринку в коттедж своих родителей, и события вышли из-под контроля. Вы были там?

- Конечно, но я ушла до того, как начались неприятности. Правда, сначала все было

хорошо. Занятия в школе закончились, и все были в хорошем настроении. Там был

бассейн, мы купались, слушали музыку, готовили гамбургеры, и тому подобное.

Она вырезала ножом кусок синего цвета из открытки из Аризоны. Я поняла, что она

воссоздает фотографию Слоан в виде цветных пикселей, но изображение не было ясным с

такого маленького расстояния.

- Почему вы не собрались в доме Остина? Разве он жил не в Хортон Равин?

- Он хотел уединения. Он купил бочонок пива и унцию травки и не хотел, чтобы узнали

родители.

- Кто пригласил Слоан?

- Он. Как я слышала, она была на утренней пробежке, недалеко от дома. Остин ехал с

Троем на его грузовичке и спросил, не хочет ли она к ним присоединиться. Она сказала, что ей нужно отвести домой собаку и привести себя в порядок, так что Трой обещал

заехать за ней позже. Мы с Айрис приехали раньше них, это было в час сорок пять.

- Я слышала, что Слоан объявили бойкот.

- Да, но Остин согласился его прекратить.

- Где были ее родители все это время?

- Они поехали в Аризону, чтобы забрать ее сводных братьев. Они проводили лето здесь, со

своим отцом.

- Когда вы увидели Слоан, казалась она напуганной?

- Вовсе нет. Это была вечеринка. Я не думала, что ей грозила опасность, как и кому-нибудь

другому.

- Кто там был?

- Байярд и Трой и несколько других ребят.

- Были еще девушки, кроме вас?

- Может быть, четыре или пять. Айрис точно была, я ее подвезла.

- Вы говорите об Айрис Леман?

- Правильно. Тогда она была моей лучшей подругой.

- А сейчас - нет?

- Я вижу ее иногда, - ответила она с осторожностью.

- Как насчет Фрица?

- Он всегда выпендривался. Получил все, что заслужил.

Ладненько, подумала я.

- Так это не была большая вечеринка, только дюжина человек, или около того.

Поппи пожала плечами, но ничего не сказала. Она вернулась к своей прежней

осторожности, и я размышляла, не случилось ли в тот день такого, о чем она не хочет

говорить. Нужно было вернуть ее к разговору, пока она не закрылась совсем. В соседней

комнате я заметила старомодную пишущую машинку “ундервуд” и офисное кресло на

колесиках рядом. Стол был завален книгами, папками и листами бумаги. Некоторые листы

были скомканы и отброшены в сторону - универсальный символ писательского

недовольства собой.

Я показала на лист картона.

- Вы этим зарабатываете на жизнь? Я должна была спросить раньше.

Она посмотрела на машинку.

- Я работаю над сценарием фильма.

- Вы - писательница?

- Ну, не совсем. Это фильм об убийстве.

Ее щеки порозовели, выражение лица стало серьезным.

- Мне всегда говорили, что я должна перенести это на бумагу, раз я там была и сама все

видела. Я не имею в виду, когда ее убили.

- Вы пишете в виде беллетристики?

- Ну, это не документалистика, так что, думаю, можно назвать это правдивой

беллетристикой, что-то вроде этого. Люди клянутся, что такой фильм может побить

рекорды просмотров, особенно, если взять на главную роль известного актера, что я

собираюсь сделать.

- Чью роль вы считаете главной?

Она пожала плечами.

- Остина, наверное.

- Неужели.

- Он, знаете, антагонист, а сейчас он скрывается от правосудия, это делает его вне закона.

Как антигерой.

- Другими словами тот, кем восхищается публика.

- Ага.

- У вас есть литературный агент?

- Мне он не нужен. Пару месяцев назад я встретила женщину, которая работает в

Голливуде, и она обещала показать сценарий своему боссу, как только я его закончу. Таким

образом, мне не надо будет платить агенту десять процентов. Она говорит, что в

кинобизнесе знакомства решают все.

- Я тоже об этом слышала. Как далеко вы продвинулись?

- Двадцать шестая страница. Это труднее, чем я думала. Нужно знать все эти технические

термины.

- Какие, вроде “камера наплывает”?

- Вот именно.

Безнадежно. Мачеха Поппи все повторяла, как плохо та училась, так что предположение, что ее писанина стоит каких-нибудь денег, кажется маловероятным.

- Как вы назовете сценарий?

- Я думала, “Еллоувид”.

Она немного помолчала, разглядывая меня.

- У вас есть братья и сестры?

- Нет. Я единственый ребенок.

Интересно, к чему она ведет.

- Вам повезло. Вы понятия не имеете, каково это - расти в доме, где твои сестры думают, что они самые умные. Все, что ценится в моей семье - это деньги и престиж.

- Я слышала, что ваша мать ушла примерно в то же время, что погибла Слоан.

Ее лицо помрачнело.

- Правильно. Большое спасибо, мамочка. Молодец. Тогда мои сестры уже не жили дома.

Они притворялись огорченными, но им-то что было до этого? У них была своя жизнь.

Я единственная застряла дома. Моя семья никогда не понимала, кто я, и чего хочу. Забудь о

творчестве и искусстве или о чем-нибудь оригинальном. Они все - научные работники.

- Похоже, что у вас все в порядке. Этот дом очень красивый.

- Мой папа оплачивает аренду, что бесит Лоретту, потому что эти деньги она могла бы

потратить на себя. Она не говорит прямо, но я знаю, что она считает меня законченной

неудачницей. Когда я продам свой сценарий, ноги моей здесь не будет.

- Я думаю, что это хорошо, если они готовы финансово помочь, - заявила я, стараясь

внести оптимистическую ноту.

В это время я раздумывала, что ее отрицание того, что Слоан отдала ей кассету, может

быть ложью. Что, если кассета была у нее все эти годы? Если пленка привела к концу ее

отношений с Троем, разве не захотела бы она ему отомстить? У него не требовали денег, но если пленка будет обнародована, они с Фрицем будут оба покрыты позором. Хороший

запоздалый реванш за его предательство. Я попробовала представить, что она будет делать

с двадцатью пятью тысячами. По крайней мере, утрет нос Лоретте.

Мне не хотелось выслушивать добавочные жалобы, поэтому я сменила тему.

- У вас была возможность поговорить с Фрицем, с тех пор, как он освободился?

- Он заходил пару раз, что я старалась не поощрять. Он ведет себя, как дурачок, как будто

влюблен в меня. Знаете, как бывает? Симпатичные парни не обращают на меня внимания.

А от таких придурков прохода нет.

- Не возражаете, если я задам еще несколько вопросов о Слоан? Может быть полезно

вспомнить события. Если вы работаете над сценарием, это может стимулировать вашу

память.

- Какие вопросы? - спросила Поппи, успокоившись.

- Вы, наверное, были в шоке, когда узнали, что она погибла.

- Это был большой шок. Ужасный. Я сначала не поверила. Айрис узнала раньше и

позвонила. Она так плакала, что я не поняла ни слова. Потом, когда до меня дошло, я

подумала, что она все выдумала.

- Когда это было?

- Когда мы услышали об этом? Думаю, через три дня после вечеринки.

- Все это время, где вы думали была Слоан?

- Я понятия не имела. Мы не проводили вместе много времени, так что не были в

постоянном контакте. Остин сказал, что после того, как они закрыли коттедж и вернулись

в город, они высадили ее в центре, а потом поехали прямо к нему домой.

- И что они там делали?

- Валяли дурака, играли в пинг-понг и фусболл. Я знаю, что они смотрели телевизор, потому что помню, как он описывал пару сериалов.

- Показ был повторным, да?

- Что это значит?

- Значит, что он упоминал сериалы, чтобы придать правдоподобия своему рассказу. Если

он уже смотрел эти эпизоды, то мог привести достаточно деталей, чтобы быть

убедительным.

- О.

- Вам приходило в голову, что они могли сделать с ней что-нибудь плохое?

- Вообще-то, нет. Меня беспокоила собака. Слоан, должно быть, не думала, что

задержится надолго, потому что оставила Бутча во дворе. Когда стемнело, соседка

услышала, как он воет, и забрала к себе. Это она позвонила в полицию. Слоан никогда бы

так его не бросила. Она должна была вернуться к нему в любом случае.

- Так вы поверили или нет рассказу Остина?

- У меня не было причин не верить. Он так же волновался, как мы все, когда оказалось, что

она пропала.

- Что заставило их решить убить ее?

- Не знаю. Я уже ушла к тому времени. В любом случае, я не думаю, что они решили что-нибудь сделать. Это просто случилось.

- Вы говорите, что четверо парней отправились в лес ночью с заряженным пистолетом, и

девушка, что была с ними, просто “случайно” погибла?

- Но так и было. Это все прозвучало на суде. Это не было намеренным - кроме ямы, которую выкопал Остин, и он сделал это только для того, чтобы она поняла, что он не

шутит.

Я почувствовала, что морщусь от недоверия.

- Остин выкопал могилу до того, как отвезти ее туда?

- Я бы не назвала это могилой. Это яма, которую он выкопал на месте бывшего лагеря, где

ее застрелили.

- Если это была яма, в которую они ее закопали, вы бы назвали ее могилой?

- Конечно, если вы представили это так.

- Кто нашел тело?

- Туристы.

- Как я поняла, орудие убийства так и не нашли.

- Не нашли, но все знали, что пистолет был Остина, потому что он был у него в коттедже.

- Наверное, полиция вас всех опрашивала после того, как нашли тело. Остина, в

частности.

- Конечно, но у них не было доказательств, чтобы его обвинить. Он рассказал копам ту же

историю, что и нам. Что они высадили Слоан на Стейт стрит, и с тех пор ее не видели. Я

думаю, он был весь на нервах, потому что они раньше встречались.

- Я уверена, что он устроил хорошее представление. А что потом?

- Два детектива все продолжали их допрашивать.

- Это было в полицейском участке?

- Какое-то время там, и еще в доме Остина. Это продолжалось два или три дня, но никто

их не арестовывал или что-нибудь подобное. Я знаю, что они разделили ребят и

разговаривали с каждым отдельно, но они все говорили одно и то же.

- Могу поспорить, они давали друг другу алиби. Полицейские зачитали им права?

- Они не были под арестом.

- Кто-нибудь просил адвоката?

- Остин сказал, что им не нужен адвокат, потому что со Слоан все было в порядке, когда

они ее высадили.

- И его родители не возражали? Я думала, что он из семьи крутых адвокатов.

- Да, но он сказал, если они наймут адвоката, это будет выглядеть так, что ему нужен

адвокат.

- Ему был нужен адвокат. До сих пор нужен. Вы говорите об убийстве.

- Я думаю, это больше несчастный случай. Фриц ничего не знал о пистолетах. Остину

пришлось показать ему, как снять пистолет с предохранителя.

- Вы знали, что Остин собирается покинуть город?

Поппи помотала головой.

- Я думаю, он действовал под влиянием момента, когда услышал, что Фриц на него

наябедничал.

- Наябедничал? Как будто они маленькие дети?!

Я понимала, что это прозвучало резко, обидно и осуждающе, но не могла удержаться.

Смотрела на Поппи и думала, почему она отводит глаза. Возможно, потому, что я говорила

с ней, как с идиоткой, которой она и была. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

- Вы хотите мне еще что-нибудь рассказать?

- Да нет. Кроме того, что мы с Айрис были до смерти напуганы.

- Вы были напуганы? Почему?

- Ну, что если Остин опять появится? Что если он будет нас преследовать? Мы были там, в

коттедже, в день ее смерти. Мы были, вроде как, свидетелями.

- Свидетелями чего?

Она закрыла рот. Помахала рукой перед лицом, как будто отгоняла муху.

- Ничего. Надеюсь, мы закончили, потому что у меня много дел.

Я знала, что надавила на нее до точки самозащиты, что редко бывает продуктивным.

- Думаю, что пока хватит. Если возникнут другие вопросы, могу я вернуться и поговорить

с вами?

- По-моему, я сказала достаточно.

- Не совсем, но я уверена, что найду способ заполнить пробелы.

Она что-то пробормотала.

- Извините, я не расслышала.

- Я говорю, что ваша информация устарела. Мать Слоан решила, что настало время

освободить ее комнату и упаковать вещи, что она и сделала пару недель назад.

- От кого вы услышали, что комнату Слоан освободили?

- Я не услышала. Я помогала.

14

Вечер среды, 20 сентября, 1989 года.

Я приехала домой позже, чем всегда, и после обычных мучений нашла полулегальное

место для парковки в конце квартала. Дойдя до калитки, я вытащила почту из ящика, удивляясь, что Генри до сих пор этого не сделал. Только завернув за угол во двор, я

поняла, что что-то не так.

Генри, в футболке, шортах и шлепанцах, стоял на крыльце, неподвижный, как камень.

Перл, повиснув на костылях возле бельевой веревки, казалась прикрепленной к месту. Эд в

окне ощетинился, его белый мех был похож на одуванчик, каждая волосинка стояла

дыбом.

Палатка стояла на своем месте, застегнутая на молнию. Перед входом в палатку

массивный черный пес жевал резиновую куклу. Его шерсть была короткой, кроме

лохматого темно-желтого хвоста и неуместного золотого воротника на шее. У него была

громадная голова и темная морщинистая морда с маленькой золотистой точкой над

каждым глазом. Его коричневые глаза были сосредоточены на игрушке, которую он

энергично жевал, не причиняя серьезного ущерба.

Заметив меня, он внезапно вскочил, наклонил голову и отвел уши назад. Его хвост был

прижат к телу и странно изогнут. Рычание возникло в его груди, как включившийся мотор.

Он смерил меня взглядом, зарычал, а потом залаял. Мое тело застыло, а сердце забилось

вдвое быстрей.

- Что ж, он просто очаровашка.

- На твоем месте я бы не двигалась, - сказала Перл.

- Не волнуйся. Как долго продолжается эта сцена?

- Я бы сказала, минут двадцать. Я права, Генри?

- Достаточно близко. Я услышал, как она закричала, и прибежал посмотреть, что

случилось. Пес не давал ей двигаться. Я собирался вмешаться, но похоже, ему нет дела.

Он подбежал ко мне и залаял, так близко от моей лодыжки, что его горячее дыхание было

как ветер.

- Это тот песик, которого вы спасли?

- Он самый, - ответила Перл.

- А где Лаки?

- Напился и спит в палатке. Они с Генри забрали собаку от ветеринара. Лаки сказал, что

получил стресс и еще от него не оправился. Все эти бедные больные кошечки и собачки.

Один из них попал под машину, и доктору пришлось ампутировать ему лапу. Лаки сказал, что это самое ужасное, что ему приходилось видеть. Он вернулся домой, и ему пришлось

выпить четыре банки пива, только чтобы успокоить нервы. Стоило ему зайти в палатку, пес взял управление на себя, и всех построил. Лучше никому не двигаться, а то искусает.

Как будто для подтверждения, пес залаял так яростно, что его грудь задрожала, а передние

лапы подогнулись. Мы все трое подпрыгнули, будто нас ударили кнутом.

- Что это за порода? - спросила я, стараясь не двигать губами.

- Часть мастиф и часть ротвейлер. Немного золотистого ретривера тоже. Мастифы и

ротвейлеры - хорошие охранные собаки. Ретриверы любят ловить. Я бросила ему куклу, и

он принес ее обратно, но после того, как Лаки ушел в палатку, он больше не хочет играть.

- У него есть имя?

- Киллер.

- Очень мило. Как ты там, Генри? Все в порядке?

- Более-менее. Перл сказала, что ты меня искала.

- Я хотела поговорить о том, чтобы поставить сигнализацию на твой дом и мой. Нед на

свободе. Он приходил вчера.

- Перл говорила. Нет ничего плохого в безопасности дома.

- Буду рада разделить стоимость.

- Не нужно. Какая компания?

- Операционные системы безопасности.

- Я им позвоню.

- Вообще-то, когда на участке Киллер, у грабителей нет никакого шанса.

Я повернулась к Перл.

- Есть новости о Неде?

- Мои ребята его не видели, хотя хорошо бы его поймать. Это белый мужик среднего

возраста, такие обычно не вызывают подозрений.

- Посмотрим, что я смогу сделать.

- О, пока я не забыл, - сказал Генри. - Хотел напомнить тебе о дне рождения Рози. У нас

будет маленькая вечеринка в пятницу вечером.

- Спасибо, что сказал. Я не знала.

- Мы с Лаки тоже приглашены, - сказала Перл. - Так что относись к нам с уважением.

- Мы сделаем это после ужина, и я испеку торт.

- Он собирался делать бисквитный торт, - сказала Перл. - Хорошо взбитые белки

используются для пышности, вместо соды или разрыхлителя, но я посоветовала слоеный

торт, который сытнее.

- Очень хорошо, Перл. Я впечатлен, - отозвался Генри.

Перл скромно пожала плечами.

- Пятница - это двадцать второе? - спросила я.

- Да.

- Подарки?

- Решай сама.

Я взглянула на Перл.

- Как долго Лаки собирается спать?

- Надеюсь, что недолго. Мне надо пописать.

- Мне тоже, - сказал Генри слабым голосом.

Пес поднял голову и обнажил клыки. Шерсть на его спине поднялась от шеи до хвоста, придавая ему адский вид. Не знаю, как Генри и Перл, но я была готова покаяться в грехах.

- Может быть, в нем есть немножко родезийского риджбека тоже, - сказала Перл.

- У кого-нибудь есть план? - спросила я.

- Идеи все вышли, - ответила Перл.

- Генри?

- Может быть, он менее подозрительно относится к тебе, чем к нам с Перл. Я думаю, он

ассоциирует нас с исчезновением Лаки. Не думаю, что он принял решение насчет тебя.

- Отсюда кажется, что у него сложилось довольно определенное мнение обо мне. Вы не

пробовали позвать Лаки, чтобы разбудить?

- Мы отчаялись. Этот парень, когда вырубается, умирает для мира. Давай посмотрим, не

заставишь ли ты его поиграть.

- Лаки?

- Долбаную псину, - сказала она в сердцах. - Извини, Генри. Я знаю, ты не выносишь, когда так говорят.

Генри философски принял ее извинение, уже привыкший к моим периодическим соленым

словечкам.

- Когда ты говоришь “поиграть”, что ты себе представляешь? - спросила я.

- Ну, ты знаешь. Резвиться и танцевать на задних лапах.

- Резвиться?

- Ну ладно, не резвиться. Это слишком. Скажи, какой он хороший мальчик. Похвали его

куклу. Пес злющий, но он не такой уж умный.

- Ой, ладно. Он на это не поведется.

- У тебя есть идея получше?

- Вообще-то, нет.

Я стояла, разглядывая пса, и думала о многочисленных случаях, когда люди были

растерзаны своими верными четвероногими друзьями. Я только что встретила пса, и он

уже невзлюбил меня. Он расположился на земле и продолжал слюнявить свою игрушку, видимо, успокоившись. Он пожевал руку куклы, потом принялся лизать ее ногу.

Эд в окне немного расслабился, но смотрел озабоченно.

- Ну давай уже, - сказала Перл.

- Я уже! Не приставай.

Очень медленно я присела на корточки, не уверенная, что когда-нибудь встану.

- Киллер, какая ты хорошая собачка. Хороший мальчик! Это твоя куколка?

Пес что-то проворчал про себя, не зная, как понимать мое поведение.

- Это твоя куколка? Какая красивая! Мне она нравится. Можешь принести ее сюда?

Киллер перестал жевать куклу, возможно, готовый поделиться, если получит подходящий

стимул. Он бросил на меня настороженный взгляд.

- Принеси ее сюда, Киллер. Давай. Давай, малыш!

Я шлепнула себя по коленкам и повторила призыв. Меня уже тошнило от дурацкого

разговора, но пес, похоже, не возражал. Я видела, что он склоняется на мою просьбу. Его

хвост дважды стукнул, а шерсть улеглась. Он знал, что его кукла заслуживает похвалы и

аплодисментов, и не мог удержаться от гордости.

- Принеси ее сюда. Принеси свою куколку.

Он нерешительно встал, а потом игриво подтолкнул игрушку, краем глаза наблюдая за

моей реакцией.

- Хороший мальчик! Какой молодец!

Он нежно подобрал куклу и пронес половину расстояния. Я продолжала его подбадривать.

Позже я поняла, что активировала в его натуре золотистого ретривера. В конце концов, он

положил куклу у моих ног. Я подождала, пока он гавкнул с ожиданием, отступил, передние лапы на земле, зад в воздухе, взгляд зафиксирован на игрушке.

- Спасибо. Какой хороший мальчик! Теперь я собираюсь ее взять. Хорошо?

Ничего враждебного в его ответе.

Я осторожно потянулась за куклой, двигаясь медленно, на случай, если он передумает.

Подняла ее и бросила через двор. Пес подбежал, схватил ее, подбросил, снова поймал, потом вернулся и положил к моим ногам.

- Продолжай. Я сейчас вернусь, - сказал Генри. Он подошел к двери и проскользнул в дом.

- Я за тобой.

Перл последовала за ним.

Мы с Киллером играли следующие двадцать пять минут. Генри не появлялся. Перл не

появлялась. Я заметила, что пес стал задумчивым, что вызвало у меня беспокойство насчет

собачьих укусов. Эд наблюдал из окна, с любопытством и изумлением, возможно, думая, что только собака могла поддаться так глупо. Я размышляла, не сойду ли с ума, когда день

подойдет к концу. Когда это случилось, кукла устала до изнеможения, и Киллеру

пришлось лечь и положить ее между лап для отдыха.

Я с трудом поднялась на ноги и медленно попятилась к своей двери, где достала ключи, отперла и вошла, не сводя глаз с собаки.

* * *

С почтой пришел большой коричневый конверт. На лицевой стороне было написано мое

имя. Ни почтового штемпеля, ни имени и адреса отправителя. Я быстро осмотрела его и с

осторожностью открыла. Однажды мне презентовали парочку тарантул, в похожем

конверте.

На листах, которые я извлекла, были копии фотографии Неда Лоува и краткий перечень

ордеров на его розыск. Черно-белое фото ему не льстило. Должно быть, оно было сделано

давно, потому что он выглядел моложе, но таким же усталым. В те дни он щеголял

скупыми усиками, и мешки под его глазами еще не достигли полного размера. Он был

скромным и невзрачным, чему способствовали не столько его черты, сколько измученный

взгляд его глаз. Наверное, это качество привело меня к заключению, что он безобиден.

Возможно, он усвоил это выражение как идеальный камуфляж.

Полиция штатов Аризона и Невада разыскивает Неда Бенджамина Лоува, 53 лет, подозреваемым в деле об исчезновении Сьюзен Телфорд, четырнадцатилетней белой

девушки, последний раз виденной утром 28 марта 1987 года на Палео Верде Парквее

в Хендерсоне, Невада.

Кроме того, он подозревается в причастности к исчезновению в 1986 году Джанет

Мэйси из ее дома в Тусоне, Аризона. В обоих случаях к жертвам обращался

мужчина, заявлявший, что он фотограф, который ищет таланты для работы в

модельном бизнесе.

Полиция заявляет, что Нед Лоув разыскивается по действующим ордерам на арест

за совершение серьезных преступлений. Всех, имеющих информацию о его местопре-бывании просят обращаться в полицию штата.

Были указаны телефоны, вместе с информацией, что все звонки будут

конфеденциальными. Также был указан телефон анонимной линии.

Я сняла трубку и позвонила Ионе домой.

- Алло?

Камилла.

- Могу я поговорить с детективом Роббом?

Хо-хо. Какая я умная, назвала его по званию и фамилии, чтобы она не догадалась, кто

звонит.

Последовало молчание, после которого она швырнула трубку. Наверное, она умнее, чем я

думала.

Через три минуты телефон зазвонил. Я ответила с осторожностью, предполагая, что она

перезвонила, чтобы на меня накричать.

- Эй, Кинси. Иона.

- Как ты догадался позвонить?

- Она бросила трубку. Я сообразил, что это ты.

- Она сейчас там?

- Она ушла, хлопнув дверью. Я потом за это заплачу, но какого черта. Ты звонила насчет

бюллетеня.

- Да, и спасибо, что принес. Я так понимаю, что твои люди его не нашли.

- Нет, но еще рано. Мы обсудили это на собрании, и все включились. Мы обойдем мотели

в районе пляжа, а оттуда разойдемся.

- Это замечательно. У меня есть пара бездомных приятелей, которые проверяют миссии и

приюты. Еще они заглянут под шоссейные мосты и в лагерь бездомных. Я думала

проверить мотели в Винтерсете и Коттонвуде.

- Они твои.

Телефон замолчал. Должно быть, Камилла вернулась, надеясь застать его с поличным.

С Киллером, до сих пор обитающем во дворе, я решила, что у меня нет ни одной

убедительной причины покидать дом. Мои запасы съестного закончились, но я, наверное, могла бы продержаться до пробуждения Лаки.

Я решила использовать время, чтобы напечатать свои заметки, так что достала машинку .

Вытащила каталожные карточки и просмотрела информацию, которую накопила.

Превращая свои каракули в приличный отчет, я дала фактам свободно плыть, не пытаясь

направить их в определенное русло. Приходить к каким-то выводам на этой стадии

расследования значило бы отбросить другие возможности.

Единственной мыслью, которую я оставила для последующего обдумывания, была та, что

шантажист был новеньким на сцене. Все участники видеозаписи - Фриц, Трой, Айрис, Остин и Байярд расценивали ее как розыгрыш. Шантажист, видимо, понятия не имел, что

пленка являлась псевдо-порнографической шуткой, и поэтому была бесполезна для

шантажа.

Я ощущала контуры другой истории за той историей, которую слышала, но не была

уверена, что это такое. Я знала фрагменты, но между ними не было связи.

Трой взял на себя ответственность за свое участие в смерти Слоан, и я чувствовала, что

его раскаяние было искренним. Фриц до сих пор старался показать пальцем на кого-то

другого, на любого, надеясь отвести обвинения. Остин, конечно, просто отсутствовал, и

поэтому, насколько всем известно, избежал последствий.

Я поймала себя на том, что размышляю об игроках, которые остались на периферии, а

именнно - Поппи и Айрис. Интересно, сколько моментов пришло и ушло, когда кто-то из

них мог сделать шаг - позвонить в полицию, рассказать о ситуации родителям или кому-нибудь, обладающему властью.

Ничего не делая, так называемые подруги Слоан так же сделали неизбежной ее судьбу, как

и Фриц с пистолетом. Оглядываясь назад, понял ли кто-нибудь из них, какую цену она

заплатила за их пассивность? Их бездействие заслуживает еще большего порицания за

легкость, с которой потом они оправдали свое поведение.

Я взглянула на два имени, оставшиеся в моем списке. Учитывая уборку в комнате Слоан, ее мать должна была бы быть следующей, но я чувствовала внутреннее сопротивление.

Не знаю, как нужно говорить с женщиной, которая потеряла единственного ребенка.

Конечно, я могу изобразить репортера, интересующегося делом, но врать женщине, которая пострадала от такой потери, было слишком даже для моей хорошо развитой

способности вольно обращаться с правдой. Я не могу создавать впечатление, что ищу

справедливости для Слоан, когда мне платят совсем за другое, да и это другое у меня

получается не очень хорошо.

Там еще был Байярд Монтгомери. Пока что о нем много не рассказывали. Я знала, что он

был невидимым оператором, когда снимали пленку, и я не могла удержаться, чтобы не

подумать, что это его стиль поведения. В одно и то же время фиксировать события и

растворяться на заднем плане по одному ему известным причинам.

Я перенесла его имя наверх списка и отправилась в постель, чувствуя себя трусихой, но с

облегчением.

15

Угроза

Май 1979 года

Слоан встречалась с Остином в течение пяти месяцев в одиннадцатом классе Академии

Климпинг. Сначала его внимание повышало ее самооценку. Он был спортсменом и

круглым отличником. Он проучился два года в элитной школе на восточном побережье, и

его персональным стилем были рубашка с галстуком и спортивный пиджак, которые он

носил каждый день. Он держался отстраненно и надменно, что создавало ему

неотразимую ауру командира. Одноклассники смотрели на него снизу вверх, и он этим

пользовался.

Казалось, он наблюдает за ними издали, награждая, если ему угождали, и выражая

презрение, если нет. Он использовал сарказм и пренебрежение, как кнут, действуя с такой

властностью, что ребята искали его одобрения и старались избежать наказания.

Слоан держалась от него подальше, зная, что уязвима для атак. Она была почти метр

восемьдесят ростом и переживала из-за этого. Она возвышалась над одноклассниками

начиная с шестого класса, когда девочки магическим образом начинают созревать, оставляя мальчишек позади.

Еще Слоан была под ударом из-за своих родителей. Не только ее мать была алкоголичкой, но и ее родной отец был неизвестен. В таком обществе, как в Хортон Равин, несмотря на

либеральные настроения, она чувствовала себя изгоем. Из-за статной фигуры она еще

больше бросалась в глаза.

Ее подруга Поппи нравилась всем, миниатюрная блондинка с мягкими манерами, качества, которыми Слоан восхищалась, но не обладала. Она была шумной, компенсируя

свой социальный дискомфорт резким смехом. Она не пользовалась косметикой и не

увлекалась модой. Ей нравились спортивные костюмы и кроссовки. По воскресеньям она

ходила в церковь, а последние два года работала в летнем церковном лагере для детей с

шестого по девятый класс. Она знала, что за глаза некоторые называют ее “мисс - всем

ребятам пример”.

Однажды в октябре, в пятницу, в конце учебного дня, Слоан стояла у своего шкафчика и

доставала книги, которые понадобятся ей на выходных. Она подняла голову и заметила

Остина Брауна. Он прислонился к стене и внимательно смотрел на нее.

- Тебе помочь? - спросил он.

- У меня все в порядке. Как насчет тебя?

Он улыбнулся.

- У меня тоже все в порядке. Спасибо, что спросила.

Его глаза были странного зеленого цвета, и на нем была рубашка такого же оттенка и

галстук - на тон темнее. Даже на расстоянии трех метров она чувствовала запах его

одеколона, который был свежим и чистым. Слоан не могла вообразить, зачем он с ней

заговорил.

- Тебе что-нибудь нужно? - спросила она.

- Ты меня интересуешь.

- Я?

- Ты не считаешь себя интересной?

Она засмеялась от неловкости.

- Нет.

- Что произошло между тобой и Поппи? Я думал, что вы лучшие подруги.

Слоан не знала, чего ждать от перемены темы. Она не хотела думать о Поппи, общества

которой ей не хватало несколько последних выходных, когда она занималась.

- Мы до сих пор подруги.

- Но не лучшие. Нет, если ты все время ходишь одна.

- Какое тебе дело до этого? Я стараюсь заниматься, чтобы получать хорошие оценки. Нам

с Поппи разрешено делать, что мы хотим.

- Конечно, но это странно. Ты думаешь, что она предпочтет заниматься с тобой, чем гулять

с Троем.

- И что ты этим хочешь сказать?

- Как оказалось, ты мне нравишься больше без нее.

- Как мне повезло.

- Не вредничай. Я пытаюсь что-то сказать, если ты дашь мне возможность.

Она захлопнула дверцу шкафчика и щелкнула замком.

- Знаешь что? Мне наплевать. Ты - дерьмо. Ты злой и высокомерный и обижаешь людей.

Мне это не нравится.

- Достаточно честно. А если я буду хорошим?

- О, конечно. Как долго?

- Пока ты будешь доброй со мной. Звучит как договор?

- Но я не добрая с тобой. Назвать тебя дерьмом было грубо.

- Но честно.

- Остин, этот разговор меня раздражает. Что ты задумал?

- Давай сходим куда-нибудь. На свидание. Только мы вдвоем. Мы поговорим.

Она устало посмотрела на него.

- Знаешь, я видела тебя в деле. Это просто способ, чтобы меня подставить.

- Я тебя не подставлю. Зачем бы мне это делать?

- Ты сделал то же самое с Мишель, а до нее - с Хитер.

- О-о, я понял. Ты следила за мной. Все записывала, мне это нравится.

Слоан с отвращением помотала головой.

- Ты такой эгоист.

- Мое лучшее качество. Оказывается, Хитер не такая умная. Мишель сказала, что я ее

оскорбил, и она порвала со мной.

- Не порвала.

- Да, порвала. Можешь сама у нее спросить.

- Может и спрошу.

- Хорошо. Я позвоню тебе завтра, после того, как ты с ней поговоришь. Могу сказать, что

она скажет. Я звонил ей недостаточно часто. Мы не ходили развлекаться. Она все время

спрашивала, не думаю ли я, что у нее слишком маленькие сиськи, что я отрицал. Она не

могла оставить в покое этот предмет, так что в конце концов я сказал, что она права, у нее

крошечные сиськи, и она вообще не в форме, если уж говорить.

- У нее не маленькие сиськи. Это смешно.

- Тогда ты сообщи ей эту новость. Я уже устал повторяться.

Слоан рассмеялась.

Прозвенел звонок, и они разошлись. Позже, когда она спросила о нем Мишель, та сказала, что он звонил ей недостаточно часто, и все, что он хотел - это заниматься, когда ей

хотелось развлекаться. Она не упоминала свои сиськи.

Остин позвонил на следующий день и спросил, не хочет ли она сходить в кино, что она

согласилась сделать.

Шли недели, и Слоан поняла, каким другим он был наедине: мягким и добросердечным.

Он сказал, что любит проводить с ней время, потому что она серьезная. Она ничего из себя

не строила и не флиртовала с другими парнями. Слоан отвечала своей теплотой,

пораженная его открытостью. С другими он оставался прежним: неприятным, высокомерным и резким. Она видела, как все смотрят на нее, не понимая, как она его

терпит. Еще было молчаливое любопытство насчет того, что он нашел в ней, когда так

много девушек пытались завладеть его вниманием и потерпели поражение.

Однажды она прямо спросила его:

- Что все это значит? Я не понимаю.

Он улыбнулся.

- Ты спрашиваешь, почему ты мне нравишься?

- Да. И не морочь мне голову.

- Давай посмотрим. Я бы сказал, это потому, что ты искренняя, и ты умная, и ты со всех

сторон - хороший человек. И ты даже не знаешь, какая ты красивая.

Она привыкла к его ехидным комментариям, подковыркам, которые снижали значение

каждого доброго слова, которое он говорил. Вместо этого, он взял ее руку и приложил к

своим губам.

И что ей было с ним делать, как не поверить его словам?

И Слоан и Остин были из семей с деньгами, но тот факт, что отчим Слоан занимался

строительством, ставил его на более низкий уровень по сравнению с отцом Остина -

высокооплачиваемым адвокатом. Мать Остина тоже была адвокатом, как и два его брата.

Все они отличались острым языком, резкостью и прямотой.

Они с Остином встречались совсем недолго, а он уже стремился познакомить ее со своей

семьей. В тех случаях, когда Слоан доводилось у них обедать, она была напугана ими

всеми. В их компании она уходила на задний план, не желая обращать на себя внимания, чтобы избежать их бесцеремонного любопытства и моментального осуждения.

Они не вели разговоров. У них были споры и стычки, интеллектуальная война, в процессе

которой каждый старался преодолеть остальных. В этих словесных поединках шла в ход

любая тактика. Главное - быть быстрым, чтобы выбить из седла своего оппонента при

первой возможности. Главное - быть правым, а если неправым, то все равно победить, честно или нечестно.

Остин мужественно сражался, но не мог победить. Его родители и братья были

беспощадными и не делали ему снисхождения. Слоан было невыносимо смотреть, как он

съеживался по мере продолжения баталий. Остальные казались энергичными и бодрыми, а

раны Остина оставались незаметными, а если замечались, то становились предметом

насмешек.

Следующие два месяца отношения развивались полным ходом. Чего она не ожидала, это

стремления Остина постоянно быть рядом. Они разговаривали по телефону часами, вместе занимались, играли в теннис, гуляли и смотрели телевизор. Он искал ее до и после

занятий. Сначала она наслаждалась его преданностью, но потом постепенно

почувствовала, что ей не хватает воздуха.

У Слоан никогда не было бойфренда, и поэтому она не понимала, что было “нормальным”, а что - нет. Она привыкла проводить время в одиночестве и делать, что хочется. Теперь она

была настроена на его волну и защищала его самооценку, которая, как она поняла, была

хрупкой. Учитывая обстановку в его семье, ее не удивляло, что почти всегда он был

начеку, быстро находя недостатки в других, пока кто-то не нашел недостатки в нем.

Он жаждал физического контакта. Он любил класть руку ей на плечи. Это был

собственнический жест, и Слоан нравилась эта публичная демонстрация его заявки на нее.

Он вечно целовал ее, нюхал ее волосы, шептал на ухо. С продолжением их романа его

требования росли, что всегда выражалось в виде уговоров, лести и обожания. Она

старалась всеми способами не поддаваться, что постепенно становилось тяжело.

Ее отчим однажды отвел Слоан в сторону и высказал свои опасения.

- Послушай, Слоан, я не хочу вмешиваться. Я вижу, что Остин без ума от тебя, но что-то

есть в этом парне, что мне кажется странным.

- Странным?

- Его слишком много. Он все время крутится возле тебя, везде.

Слоан засмеялась.

- Ну да. Вроде бы.

- Ты этого хочешь?

- На самом деле, не очень. То-есть, не все время, но я не могу ему сказать, потому что не

хочу ранить его чувства.

- Его чувства - это не твоя ответственность. Я не говорю, что тебе нужно закончить

отношения, но может, ты захочешь немного притормозить. Делать перерывы, проводить

немного времени врозь. Иначе, ты загонишь себя в угол, из которого будет не выбраться.

- Что же я ему скажу? Ты понятия не имеешь, какой он чувствительный. Я не хочу, чтобы

он подумал, что я его отвергаю.

- Чувствительный? Ты шутишь? Я слышал, как он обращается со своими так называемыми

друзьями.

- Кто тебе сказал?

- Ты говорила, до того, как начала с ним встречаться. Он злой и подлый. Над всеми

издевается. Ты сама так сказала.

- Нет, он не такой. Он притворяется таким на публике. Со мной он очень милый.

- Потому что получает то, что хочет. Просто подожди того момента, когда ты поднимешь

руку и откажешь ему, и увидишь, каков он на самом деле.

- Ты так думаешь?

- Если бы не думал, у нас бы не было этого разговора. Если спросишь меня, я бы сказал, что он - эмоциональный инвалид, который хочет, чтобы ты его поддерживала.

- Ты не знаешь, о чем говоришь.

- Извини. В конце я перешел черту. В любом случае, все зависит от тебя. Я просто хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть моя поддержка. Если ты позаботишься о себе, это не

значит, что он тебе безразличен.

Он обнял ее, и это был конец дискуссии. Хотя, было странно, как его заключения повлияли

на нее. Сначала она отмахнулась. Он не знал Остина. Он не понимал, что под этой крутой

внешностью он был беззащитен. Она понимала, как их отношения могли выглядеть для

Пола, но они такими не были. Она не была полностью против. Просто не знала, что ей

делать.

Остин вел себя так, будто изголодался по любви. Учитывая, как к нему относились дома, кто бы не был? Она не знала, как удерживать его на расстоянии и не обидеть. Она обожала

его. На самом деле обожала и не хотела, чтобы ему казалось, что им пренебрегают.

Слоан была новенькой в этих делах, и не было никого, с кем она могла бы посоветоваться

как справиться с ситуацией. Были времена, когда она поделилась бы с Поппи, но эти дни

прошли. Поппи проводила все время с Айрис, а Слоан осталась одна.

В некоторой степени она ощущала себя сильнее Остина, так что, возможно, ей стоит

отставить в сторону свои чувства ради его чувств. Его собственная мать была совершенно

бессердечной, и Слоан видела, как та с ним обращалась.

В споре - а все разговоры в этой семье были спорами - она действовала деспотически и

грубо, принижала его и насмехалась. Слоан приходилось быть осторожной, чтобы ничего

из ее слов не было неправильно истолковано.

Проблемой была его настойчивость, его давление, его желание побеждать в любом

соревновании желаний. Ей даже не хотелось об этом думать, но иногда ей казалось, что

каждый конфликт между ними его раззадоривает. Если они в чем-то были несогласны, он

устраивал кампанию, чтобы доказать, что его точка зрения была лучше, что его желания

являлись первостепенными. Это было поведение, которому он научился дома, и он не мог

контролировать импульсы, заставлявшие его рваться к победе.

Иногда ей казалось, что она теряет под собой почву. В своем желании ему угодить, она

отказалась от большинства своих предпочтений, соглашаясь на его условия.

Однажды днем Слоан сидела в кровати, облокотившись на подушки, и красила розовым

лаком ногти на ногах. Постель была незастелена, а на полу валялась одежда. Письменный

стол был еле виден под слоем книг, бумаг и спортивных принадлежностей, которые она

швырнула сверху. Дверца шкафа стояла открытой, и вешалки теснились одна на другую.

Сложенные свитера лежали кучей и свешивались с полок.

Остин ходил по комнате, разглядывая расставленные безделушки. Он взял маленького

керамического ангела.

- Что это?

- Ангел. На что еще это похоже? Поппи мне подарила во втором классе.

- А это?

Он держал фотографию.

- Мой фальшивый папаша. Я тебе рассказывала.

- Расскажи еще раз.

- Моя мать выдумала всю историю о нем. Она заявила, что познакомилась с ним на

модном лыжном курорте, и у них был страстный роман. Когда она узнала, что беременна, он ее поддержал. Он не зашел так далеко, чтобы предложить жениться, но обещал

финансовую помощь. Потом он погиб при сходе лавины, и ей пришлось растить меня

самой. Все, что у меня от него осталось - эта фотография, и это было смешно. Оказалось, что это известный европейский лыжник, которого она никогда не видела. Она вырезала

фотографию из журнала и вставила в рамку. Когда мне было десять, я наткнулась на ту же

самую фотографию в журнале и не могла поверить своим глазам. Я подумала, что он все

еще жив. Но мне не повезло. Она врала обо всем.

- Так кто был твоим родным отцом?

- Понятия не имею. Она потом говорила, что это была встреча на одну ночь, но наверное

это тоже вранье. В конце концов я перестала спрашивать. Какая разница, когда мой отчим

такой хороший человек?

- Тебе не хочется расследовать?

- Исходя из чего? Кто бы он ни был, он, наверное, ничтожество. Иначе, он бы взял на себя

ответственность.

- Если он жив, у тебя могут быть основания подать в суд. Предполагая, что он обещал

финансовую помощь.

- Удачи с этой идеей. О. Маленькая просьба, пока я не забыла.

- Что? - спросил он, улыбаясь.

- Мне нужен день для себя. У меня в комнате бардак, и мне попадет от мамы.

Он огляделся.

- По мне, смотрится не так уж плохо.

- Издеваешься? Это просто свинарник.

- Ладно, свинарник. Я могу помочь.

- Я так не думаю, но спасибо. Это работа для одного человека. Обычно я включаю стерео

на всю громкость, так что разговаривать все равно нельзя. Она хочет, чтобы я отобрала

лишние вещи из шкафа и отдала в Гудвилл.

- Ладно. Свяжемся, когда ты закончишь, и погуляем с Бутчем.

- Разве тебе нечем заняться самому?

- Не-а. Мое время принадлежит тебе.

- Мило. Я, с другой стороны, могла бы использовать время. У меня полно домашних дел.

- Домашних дел? Ты не занимаешься домашними делами. Назови хоть одно.

- Дело не в этом.

- А в чем?

Ей нужно было бы заметить предупреждение в его тоне, но она сосредоточилась на своих

ногтях.

- Черт.

Она протянула руку и ловко стерла лак с одного ногтя.

- Мне нужно cвободное время. Немного, совсем капельку. Вот столечко.

Она подняла руку и показала растояние большим и указательным пальцем.

Тон Остина стал холодным.

- Может быть, я неправильно понял. Ты говоришь, что тебе нужно свободное

пространство?

- Нет, мне не нужно пространство. Я говорю об одном дне.

- Ты устала от меня?

- Вовсе нет. Не превращай это в государственное дело.

- Не надо огрызаться. Это простой вопрос.

- На который я ответила.

- Потому что, если тебе скучно, или тебя раздражает моя компания, я могу уйти. Нет

проблем. Фактически, я могу сделать это постоянным. Дать тебе все время, которое ты

захочешь.

- Мне не скучно, и меня ничего не раздражает.

- Что ж, это не то, что я слышу. Ты говоришь так, как будто ждешь не дождешься, чтобы

вырваться.

- Забудь. Извини, что я заговорила об этом.

- Нет-нет. Не извиняйся. Говори, что хочешь.

- Ты это неправильно поймешь.

- Нет.

- Остин, ты превращаешь все в третью мировую войну, когда все, что я хотела, это

несколько часов для себя.

- О, я вижу. Сначала это был день, а теперь ты говоришь, что хочешь “несколько часов”, так что же это?

- Отстань. Ты просто невозможный.

- Так вдруг это моя вина? Я что-то сделал тебе?

Слоан что-то мрачно пробормотала, не глядя на него.

- Ты знаешь, я слышал такое дерьмо раньше, и это просто отмазка. Я бы предпочел, чтобы

ты сказала правду. У тебя есть кто-то другой?

- Как может быть кто-то другой, когда мы проводим вместе каждую долбаную минуту?

Казалось, он застыл у нее на глазах.

- Я не знал, что мое общество настолько оскорбительно. Тысяча извинений за

навязчивость. Я бы хотел, чтобы ты высказалась раньше, чтобы я освободил тебя от обузы

до того, как это стало таким обременительным.

Когда Слоан подняла глаза, она поняла, что Остина нет в комнате. Она состроила себе

гримасу. Блин. С чего это вдруг?

Она была готова вскочить и последовать за ним вниз, но услышала, как хлопнула входная

дверь, и решила, что лучше дать ему время остыть. Она не была уверена, чем вызван этот

приступ гнева, но ей было ясно, что он не в настроении, чтобы слушать объяснения.

В понедельник, когда она увидела его в школе, он ее полностью проигнорировал и с тех

пор с ней не разговаривал. Когда был объявлен бойкот, он послужил просто продолжением

большого холода. До сегодняшнего дня.

Слоан заперлась у себя в комнате и посмотрела украденную у Фрица пленку. Она не

знала, чего ожидать, но только не этого. Она испытала острый стыд. В первую очередь она

подумала о Поппи, которая была без ума от Троя. Она бы умерла, если бы увидела такое.

Там была Айрис, совершенно голая, и вела себя, как шлюха; Фриц, который вел себя, как

дурак; Трой, намазывающий свой член жиром, чтобы вставить ее подружке.

Слоан не могла поверить своим глазам, подавленная разворачивающимся перед ней

безобразием. Потом камера наехала на Остина, и центр ее внимания сместился.

Остин был режиссером? Самым главным? Каким же подонком надо быть! Было что-то

настолько жалкое в том, когда Айрис выпрашивала у него поцелуй, а он занимался

постановкой всего изнасилования. Конечно, Айрис была эксгибиционисткой, которая

сделает что угодно, чтобы привлечь внимание. Но там сидел Остин, возвышаясь над

всеми, с самодовольной улыбкой глядя на “мальчиков”, которые писали кипятком от

радости, в то время как Айрис ничего не соображала. Слоан посмотрела пленку во второй

раз, в ней просыпался гнев.

О, да, бойкот прекратится. Теперь бойкот точно затормозит со скрежетом.

Она поймала Остина у его машины на школьной парковке в понедельник. Ученики

выходили из здания, направляясь к своим машинам. Некоторые с любопытством

поворачивались, чтобы взглянуть на пару, зная, что бойкот устроил Остин, и интересуясь, не состоится ли раскрытие карт. Слоан не была уверена, что Остин захочет с ней

разговаривать, но решила, что если он считает, что она его отвергла, то ему будет

интересно послушать, что она скажет. Он будет ждать извинений. Он воображает, что она

будет унижаться, чтобы вернуть его расположение.

- Нам нужно поговорить, - сказала она.

- Разумеется. Милости прошу. Я ждал этого с нетерпением.

- Это насчет бойкота.

- Что насчет бойкота?

- Я не писала эту анонимку. Я никому не говорила о том, что сделали Трой и Поппи. Я бы

никогда такого не сделала, и ты об этом знаешь.

Остин оглядел ее с издевательской озабоченностью.

- Люди говорят другое.

- Какие люди? Это ты устроил. Никто со мной не разговаривает. Никто не смотрит в глаза.

- Ты приписываешь мне слишком большую власть. Я польщен, но я не могу заставить

твоих друзей тебя игнорировать. Как бы я это сделал?

- Не знаю как, но ты сделал.

- Я готов поверить в твою невиновность, но как ты собираешься убедить остальных?

- Остин, не надо.

- Не надо чего?

- Не надо делать это со мной. Я знаю, что ты сердишься. Я знаю, что ты обиделся, но я не

хотела. Я хотела только немного времени для себя.

- И твое желание было для меня законом.

- Извини. Мне жаль, правда.

- Не за что извиняться. Надеюсь, ты хорошо провела время.

Слоан посмотрела на него.

- Я вижу, что это никуда не приведет.

- Боюсь, что нет.

- Тогда почему бы нам не поговорить о видеопленке? И пожалуйста, не прикидывайся

дурачком. Ты знаешь,о чем я говорю.

Она видела, что застала его врасплох.

- Что ты хочешь узнать?

Нотка осторожности появилась в его голосе.

- Чья идея была снять это кино, если ты хочешь его так называть?

- Ты его видела?

- Конечно, я его видела.

- Как ты умудрилась? Я отдал пленку Байярду для монтажа, а он передал ее Трою, чтобы

он взглянул, а потом она вернулась к Фрицу, который клялся, что глаз с нее не спустит.

- Фриц - придурок. Если ты ему доверяешь, ты глупее, чем я думала.

- Зачем ты пришла ко мне? Ты должна была допрашивать его.

- Почему?

- Оборудование принадлежит ему. Родители подарили на день рождения.

- При чем тут это?

- Откуда ты знаешь, что это не была его идея?

- Да, конечно.

- А еще лучше, спроси Айрис. Она сказала, что всегда хотела стать порнозвездой. Что ж, думаю, ее желание сбылось.

- Она была пьяная.

- Она притворялась пьяной. Это была постановка. Айрис была в деле с самого начала.

Никто ее и пальцем не тронул.

- Неужели? Это не то, что я видела. Я видела, как Фриц и Трой засовывали ей в задницу

посторонние объекты, пока она лежала на бильярдном столе, полностью вырубившись.

- Она была трезвой. Даю слово.

- Чушь. До этого Фриц налил ей полный стакан джина, и она его высосала. После этого у

нее заплетался язык, когда она умоляла тебя о поцелуе.

- Я, кажется, уже говорил тебе, что не трогал ее и пальцем.

- Ты сказал, что никто не тронул ее и пальцем.

- Я не трогал ее. Ни разу. Я не могу отвечать за остальных.

- Но ты сидел там, в спортивном пиджаке и в галстуке, и смотрел, как эти парни ее

насилуют. Айрис всего четырнадцать, а ты их подбадривал. Ты был режиссером, главным

и ответственным лицом. Разве не это ты говорил? Ты знаешь, какое наказание полагается

за изнасилование несовершеннолетней?

- Какое изнасилование? У тебя нет доказательств.

- О, есть. Пленка - это доказательство.

Остин уставился на нее.

- Это ерунда.

- О, нет. Не ерунда. Пленка у меня, и я ее надежно спрятала. Если бойкот не прекратится, я

отнесу ее в полицию. И как насчет юридического факультета для тебя? Как это воспримет

твоя семья?

- Ты чокнутая. Я не имею к этому никакого отношения.

- Прекрасно. Объяснишь копам, какой ты невинный.

- Пленка фальшивая.

- Непохоже. Теперь ты хочешь прекратить бойкот, или нет?

- Это смешно. Ты думаешь, что можешь на меня давить?

- В этом случае, да.

- Жаль тебя огорчать, но сделки не будет. Бойкот будет продолжаться столько, сколько я

захочу.

- Последний шанс.

- Будешь обращаться со мной, как с дерьмом, дерьмо и получишь.

- Нет, Остин. Это ты его получишь.

16

Четверг, 21 сентября, 1989 года.

Утром в четверг я заехала в офис, чтобы забрать почту и послушать сообщения на

автоответчике, и не обнаружила ничего интересного. Включила сигнализацию, заперла

дверь и отправилась в Хортон Равин, по адресу Байярда Монтгомери, который нашла в

телефонной книге. Большая часть ущелья была покрыта пеленой прибрежного тумана, но

на возвышенной части, где жил Байярд, сияло солнце. Его дом был построен в

современном стиле, гладкий и низкий, с большими окнами и вертикальными

перекладинами из красного дерева, принявшими со временем серебристый оттенок.

Газон был заменен толерантной к засухе землей и был больше похож на Аризону, чем на

привычный калифорнийский ландшафт с пальмами и бугенвиллиями.

Климат в этой части штата считается средиземноморским, но плоскогорья на побережье, вообще-то, скорее полупустыни, и когда не хватает воды, район становится настоящей

пустыней.

В то время как пленка предоставила откровенные изображения Фрица и Троя без штанов, я никогда не видела фотографии Байярда, так что была не готова увидеть парня, который

открыл мне дверь. Я представляла, что Байярду, как и его одноклассникам, лет двадцать

семь, но он выглядел ближе к сорока, темноволосый, небритый и босой, в джинсах и

белой облегающей футболке, с надписью “фактотум” на груди.

Я решила, что “фактотум” - название очередной рок-группы, о которой я не слышала.

Протянула ему визитку и сказала:

- Кинси Миллоун. Я местный частный детектив. Прошу прощения, что появилась без

звонка, но я надеюсь на несколько минут вашего времени.

- Вам нужен Байярд. Он вас ждал.

- Ждал?

- Это насчет пленки?

- Откуда вы знаете?

- Допустим, мне сказала маленькая птичка. Он и Мэйси сейчас у бассейна. Если вы

пройдете за мной.

- Конечно.

- Кстати, меня зовут Эллис.

- Очень приятно.

Ну вот, я старалась быть такой осторожной, не обнаруживать, кто я такая, на кого работаю

и почему, а все, кого это касается, похоже и так знают.

Я попробовала представить себе все телефонные переговоры, которые шли с тех пор, как я

начала свое расследование. Эти “ребятишки”, возможно, не разговаривали друг с другом

лет десять, но они точно общались теперь. От Фрица к Трою и Байярду. Не знаю, были ли

вовлечены Айрис и Поппи, но шансы велики.

Я шла следом за Эллисом, разбираясь в том, что он сказал. Фриц, видимо, предупредил

Байярда о том, что его родители наняли меня. Если он позвонил до субботы, просто

рассказать о шантаже, мое имя бы не упоминалось.

Это избавляло меня от неудобного вступления, но предупреждение давало Байярду время

обдумать, что и сколько он мне расскажет. Учитывая мой естественный скептицизм, я не

доверяла способности людей говорить правду. Да у меня и самой были с этим проблемы.

Пока что я разглядывала интерьеры дома, по крайней мере, той его части, что видели мои

глаза. Полы были из отполированного бетона. Мебель была современная, то-есть, сведенная к простым геометрическим формам. Все материалы обивки, похоже, были

выбраны для людей в мокрых купальных костюмах.

В помещении было много воздуха: высокие потолки, белые стены, залитые естественным

светом. Посередине большой комнаты стоял круглый кофейный столик, сделаннный из

плавника. Поверхности были освобождены для художественных объектов - ваза на ножке, в которой росли суккуленты, идеальный апельсин, поставленный рядом с картиной, изображающей идеальный апельсин.

Было ясно, что это работа дорогого дизайнера, в распоряжении которого были

неограниченные фонды. Я знала, что это было безумно дорого, потому что результаты

казались такими скромными. Мне бы хотелось презирать эффект, но на самом деле мне

очень нравилось, как это выглядело.

Мы пересекли комнату и прошли через стеклянные двери от пола до потолка прямо в

патио. Бассейн напоминал безвкусное кольцо с большим камнем, гигантский овал бирюзы, утопленный в каменную оправу.

Байярд и Мэйси были орехово-коричневыми, свеженамазанными маслом. Они растянулись

в двух больших шезлонгах, обитых белым. Казалось, никто из них не боялся посадить

масляное пятно. На столике между ними стояли две “кровавые Мэри”. Каждую из них

украшал красный или зеленый перчик на шпажке из нержавейки.

Мэйси была в синем бикини и широкополой шляпе, с лентой в сине-белую клетку на

околыше. На Байярде были солнечные очки и узкие черные плавки.

- Это Кинси Миллоун, частный детектив, - представил меня Эллис.

Байярд опустил ноги и сел, потом снял очки. На шее у него висело маленькое белое

полотенце, которым он вытирал пот с лица. Его волосы были темными и густыми и

торчали прядями в разные стороны, как куча хвороста. В его шоколадных глазах была

искорка веселья, как будто он собирался рассмеяться во весь голос.

- Приятно познакомиться, - сказал он, протягивая руку.

Он был худощавым и мускулистым, но в лице была некоторая припухлость, говорившая о

нездоровом образе жизни. Мэйси оставалась в той же позе, ее лицо было почти скрыто

полями шляпы.

Эллис стоял в выжидающей позе, на случай, если от него еще что-нибудь понадобится.

- Вы здесь по поводу пленки, - сказал Байярд.

- Да, и еще Слоан Стивенс. Вы бы предпочли обсудить это наедине?

- Это хорошая идея. Почему бы нам не перейти в мой офис?

Я ожидала, что мы зайдем в дом, но Байярд взял свою “кровавую Мэри” и направился к

стеклянному столику под большим зонтом. Он указал на стул, и я села, прекрасно

понимая, что Мэйси и Эллис находятся в пределах слышимости. Мне пришлось

предположить, что до моего прибытия состоялось обсуждение, потому что все трое были в

курсе причин моего визита.

Байярд уселся напротив меня.

- Хотите выпить? Эллис делает зверскую “кровавую Мэри”, которая приведет вас в

согласие с окружающим миром.

Было девять тридцать утра.

- Спасибо, пока не надо, - сказала я, как будто через некоторое время мне понадобится

заложить за воротник что-нибудь сорокоградусное.

Эллис извинился и исчез в доме.

- Я приняла его за вас, - сказала я смущенно. - Это ваш друг?

- Сотрудник. Он работает на меня последние пять лет. Дворецкий, камердинер, личный

тренер, повар и шофер.

- Это круто. Не думаю, что знаю кого-нибудь еще с личным шофером.

- Это необходимо, потому что никто из нас не водит машину. У меня отобрали права после

трех случаев пьяного вождения, а у нее права просрочены. Мы пьем столько, что делаем

публике одолжение, сажая его за руль. В любом случае, мы не алкоголики. Знаете, откуда я

знаю? Алкоголики ходят на эти свои собрания.

Он засунул черыре пальца в рот и сделал вид, что прикусил. Жест был комичным, хотя я

уже слышала эту шутку.

- Это Мэйси. Было невежливо не представить вас раньше. Сними шляпу, милая, и покажи

мисс Миллоун, какое у тебя хорошенькое личико.

Мэйси сняла шляпу и отложила в сторону, одарив меня апатичным взглядом. Она не

сделала никакого движения, чтобы поприветствовать меня, что оставило мне свободу

разглядывать ее и не казаться слишком любопытной.

У нее были длинные блестящие темные волосы и ясные голубые глаза с черными густыми

ресницами. Она была искусно накрашена, тон прекрасно подходил к оттенку ее кожи, глаза слегка оттенены, чтобы подчеркнуть их цвет. Учитывая ее безупречную кожу, эффект

был сногсшибательный. Она была худощава, а ее живот был таким плоским, что почти

вогнутым. Я рассудила, что ее впечатляющее декольте было естественным, без

хирургического вмешательства.

Везет же некоторым. Она казалась старше Байярда, но разница в годах была

недостаточной, чтобы посчитать ее его матерью. Подружка, наверное?

Ее безмятежные манеры говорили о том, что она живет в доме, а не просто зашла выпить

и искупаться. Она снова прикрыла лицо шляпой и вернулась к серьезной работе получения

загара.

Байярд наклонился ближе и театрально прошептал:

- Она - моя злая мачеха, вдова Тигга. Он не оставил ей много после смерти, так что я

искупаю его вину. Она никогда в жизни не работала. У нее есть стиль, но это трудно

продать в наши дни.

Запах вчерашнего бурбона струился от его кожи, как одеколон.

- Как насчет вас? - спросила я. - Вы работаете?

Я знала ответ, но мне было интересно, что он скажет.

Он улыбнулся.

- Думаете, я бы смог позволить себе все это, если бы у меня была работа? Чем бы я стал

заниматься? Я даже колледж не заканчивал. Но получается, что я плачу Эллису больше, чем зарабатывает средний адвокат. Вам нравится дом?

- Это невероятно.

- Я сам занимался дизайном. Он строился три года, и я живу здесь пять лет. У Тигга был

паршивый домишко в Колгейте, ранчо в стиле 1950-х, в окружении участка в две сотки.

Он хотел продемонстрировать свою скромность, продолжая жить в первом доме, который

купил. Я продал этот свинарник в первый же месяц.

- Чем он занимался?

- Инвестициями. Он был просто волшебником с деньгами, и сделал некоторых людей в

этом городе очень-очень богатыми.

Мэйси вступила в разговор.

- Ему повезло, что он умер вовремя. Вообще-то, он занимался незаконными махинациями

и едва избежал тюрьмы.

- Не совсем так, но мне пришлось кое-что улаживать.

- Кто-то говорил мне, что он умер во время судебного процесса.

- Правильно, но не раньше, чем он заключил сделку по поводу безвременной кончины

Слоан. Мне обещали иммунитет, в обмен на показания. Я ответил на каждый заданный

вопрос так правдиво, как смог. Бедняга Фриц.

- Почему “бедняга?”

- Потому что он был без ума от Остина, и именно Остин его подставил. В тот вечер в

коттедже... Я предполагаю, вы в основном знаете, что происходило...

- Более-менее.

- Остин заставил нас тянуть соломинки, чтобы определить, у кого будет пистолет. Трой

был первым, потом я, и оба мы вытянули длинные. Фриц вытянул короткую, так что

пистолет достался ему. Остин не показал последнюю соломинку, которая полагалась ему.

Я подозреваю, что обе были короткими, так что он уже решил, что это будет Фриц.

- Неужели.

- Взгляните на ситуацию. Во время стрельбы Фрицу было пятнадцать, так что Остин

предположил, что его будут судить как несовершеннолетнего, как и вышло. Это было его

первое нарушение закона. В любом случае, убийство это не мелкое нарушение, но Остин

думал, что он избежит самого плохого.

- Вы хотите сказать, что он заранее знал, что Фриц будет стрелять в нее?

- Я говорю, что Остин знал, если кто-нибудь воспользуется пистолетом, Фриц был самым

неопытным, и скорее всего, будет палить куда попало. В любом случае, лучше Фриц, чем

он. Когда Фриц сломался и раскололся, Остин сбежал.

После всего...ирония из ироний... Троя судили как взрослого и приговорили к пяти годам, из которых он отсидел половину. Фриц оказался в колонии для несовершеннолетних, пока

ему не исполнилось двадцать пять, восемь лет. Представьте себе его обиду.

Мэйси сказала раздраженно:

- Байярд, она здесь, чтобы поговорить про Слоан. Ты завуалируешь.

- О-о-о. Какое слово! - сказал он с насмешливым восторгом.

- Ты хочешь, чтобы я дала определение? Темнишь, сбиваешь с толку, избегаешь. Ты всегда

так делаешь. Кто-то задает вопрос, который тебе не нравится, и ты начинаешь ходить

вокруг да около.

- Спасибо, Мэйси, но никто не просил тебя влезать, - сказал он мягко.

- Извините, сэр.

Лично я была благодарна ей за вмешательство, которое позволило мне подхватить тему.

- Я слышала, что вы со Слоан были хорошими друзьями.

- Я был единственным, кто заступился за нее во время бойкота.

Онн допил свою “кровавую Мэри” и поставил стакан на столик, со стуком стекла о стекло.

- Мне говорили, что бойкот был идеей Остина. Почему вы его терпели? Вы должны были

знать, что он за человек.

Улыбка Байярда была болезненной.

- Дело в том, что мы все были в него немножко влюблены. Он был злым. Он был

непредсказуемым. Мы все были беззащитны, и никто из нас не знал, как с ним

справляться. Если он тебе улыбался, ты чувствовал себя особенным, и жизнь была хороша.

Пока ты был в фаворе, ты чувствовал себя значительным. Если он оборачивался против

тебя, это было ударом, и ты делал что угодно, чтобы вернуть его расположение.

Теперь я это вижу, но тогда не понимал.

- Все знали, что Фриц был в него влюблен?

- Конечно. Поэтому он так старался, чтобы произвести впечатление на Остина. Например, это дело с пистолетом. Фриц вытащил его из ящика, и начал размахивать. Напугал нас до

смерти, потому что он был пьяный, и кто знает, что бы он сделал? Стрингер, Патти и Бетси

к тому времени уже уехали. Ситуация была изменчивая.

Тогда Остин его унизил, оскорбил, как мог, чем он занимался весь день. Фриц едва не

описался, пытаясь показать Остину, какой он крутой парень. Позже, Остин вручил ему

пистолет и показал, как снять его с предохранителя. Фриц ходил вокруг, вел себя как

придурок, потому что вдруг стал любимцем Остина. Остин его подставил. Он точно знал, что происходит. Вы видели его фотографию?

- Он есть на пленке.

- Я не уверен, что вы получили полное впечатление. В нем есть что-то пугающее -

врожденное презрение. Он красивый, надменный и очень самоуверенный. Он вел себя как

аристократ, а мы ему поклонялись. У них со Слоан был короткий роман. Остин его

прервал.

Мэйси повернулась на своем шезлонге и села. Подхватила свой напиток, сунула ноги в

сандалии и ушла, не сказав ни слова. Кожаные подошвы шлепали по полу. В языке ее тела

было что-то холодное.

- Она обиделась?

- Не волнуйтесь. Она темпераментная девушка.

Я проследила взглядом, как она зашла в дом. Подземные толчки заставили лязгнуть мои

зубы. Это была пара, которая ссорилась при посторонних, не повышая голоса и не меняя

выражения лица. Словесные оскорбления, сформулированные как шутка, слова, перелетающие туда-сюда мягко, как ватные шарики. Я вернула свое внимание к Байярду.

- Почему Слоан должна была страдать? Если Остин отверг ее, разве это было

недостаточным наказанием?

- Нет, как он видел это. Он был чувствителен к своему публичному образу, а осторожность