В золотом капкане

Глава семьдесят третья

Нинель Александровна тяжело переживала жестокие удары судьбы. Ёе состояние было близко к помешательству. Она могла часами рыдать в одиночестве, душу разрывали острые чувства ненависти, мести, злобы ко всему миру, жалость и сострадание к себе, бессилие что-либо изменить и исправить.

Порой охватывало какое-то безудержное желание куда-то мчаться, убежать быстрее от всего, что окружает, исчезнуть, броситься под машину, поезд, в шахту лифта, утонуть, отравиться, вскрыть вены – всё что угодно, только бы навсегда покинуть этот несправедливый и жестокий мир. Представив досконально любой способ сведения счётов с судьбой, она понимала, что не сможет сделать такой трудный шаг, что обречена всё пережить и остаться жить с тем, что имеет. От таких мыслей становилось ещё хуже и, чтобы снять с себя груз тяжёлых раздумий, она наливала коньяк и пила его. На некоторое время сознание притуплялось, не так остро чувствовалась обида, обман, коварство, жестокость – всё, что она с избытком испытала за последнее время. В конце концов, утомлённая переживаниями, засыпала, проснувшись, начинала ругать себя за то, что позволяет распускаться нервам и доводить себя до истерик.

Она слышала спасительный голос разума, который вначале робко и вкрадчиво говорил, что всё пройдёт, «устаканится», нужно только уметь взять себя в руки и противостоять всем превратностям выпавшей доли. Мысленно противоречила рассудку, приводила в доказательство своё бессилие и упадок жизненных сил, апатию и духовное опустошение. Ей нечем бороться. Душа её слаба и немощна, растоптана и унижена. Но голос здравого смысла был упрям и настойчив. Он повелительно и требовательно отдавал приказания: «Не плачь, успокойся, возьми себя в руки, ищи выход – в этом твоё единственное спасение. Держись, не ломай копья, тебе нужно жить».

Но как? Как можно жить с тяжёлым грузом в душе? Как заставить мозг не думать, не вспоминать, не копаться дотошно во всех деталях нанесённого поражения? Отчаяние, доходившее до психоза, сменяла тяжёлая, мрачная депрессия.

Она не отвечала на телефонные звонки, не выходила из дома, гнетущее чувство опустошённости полностью отключило её от внешнего мира.

А между тем, ей звонили: то Светлана, с нетерпением ожидавшая возвращения начальницы на работу, то Братанов, который беспокоился о её здоровье.

Однажды она взяла телефонную трубку и, услышав звонкий голос Светланы, включилась в разговор.

– Нинель Александровна, что с вами, – с тревогой в голосе говорила девушка, – не знаю, что думать. На телефонные звонки не отвечаете, из больницы давно выписались, мы ждём вас. Скоро Рождество, у нас запланирован благотворительный показ, без вас как быть?

Здоровый, звонкий, полный сил и энергии голос Тропиной в буквальном смысле вернул Нинель Александровну к жизни. Она забеспокоилась, вспомнив, что, действительно, планировала провести в Рождественские праздники благотворительный показ новой коллекции дамских туалетов.

– Светлана, коллекция давно готова, остались незаконченными мелкие детали. Если вы возьмётесь за дело, то, конечно, успеете к Рождеству, – взволнованно сказала она.

– Мы всё подготовили, сейчас проводим ежедневные репетиции, всем модисткам нравятся туалеты, коллектив с нетерпением ждёт вашего возвращения.

– Я приду, немного станет легче, и я обязательно приду. – Нинель Александровна положила телефонную трубку и впервые за тяжёлые дни посмотрела на себя в зеркало.

Бледное, осунувшееся лицо с тёмными кругами под глазами, вылезшая предательская седина, потухший взгляд грустных глаз, неизвестно откуда появившиеся морщины и скорбные складки в уголках рта – всё вместе взятое заставило её принять комплекс решительных действий, направленных на восстановление душевных и физических сил.

Нет, она не будет часами плакать и рыдать над разбитой судьбой. Прочь проклятая депрессия, от которой теряются последние силы и рассудок, долой уныние и изводящая жалость к себе. С этого часа она будет стараться не поддаваться негативным эмоциям. Нужно восстановить жизненный тонус, прийти в себя и снова, как и прежде, стать великолепной и блистательной.

«Есть несколько путей моей дальнейшей жизни, – размышляла она, лежа в наполненной тёплой ванне. – Можно постоянно изматывать себя, без конца вспоминая всё, что произошло со мной за последнее время. Но эта дорога со временем приведёт к умопомешательству, и я, в лучшем случае, окажусь живым трупом. Нужно смириться с мыслью, что у Петра есть дочь. Трудно привыкнуть, но надо. Девушка не виновата в том, что родилась на белый свет.

Есть второй путь – вернуться к работе и продолжать любимое дело. Я отвергаю первый – он изнурительный, беспощадный и разрушающий, он не для меня. Прощаю Петра и прошу, чтобы он тоже простил меня. Мне не жаль отдать драгоценности его дочери, мне они не принесли ни радости, ни счастья. В завещании, подписанном Петром, нет перечня ювелирных украшений, которые он дарит ей, значит, я могу по своему усмотрению отдать ей часть коллекции. Никто, кроме меня, не знает, сколько драгоценностей хранилось в сейфе. Наказание её матери определит суд. Но дочь не отвечает за родителей. Моя работа, как и прежде, станет для меня главным стимулом жизни».

На следующий день вечером позвонил Братанов. Она обрадовалась его звонку. Поблагодарила за то, что оказался рядом в трудную минуту. В конце разговора пригласила прийти в агентство на Рождественский показ. Он пообещал.