Вампирский дедушка

Глава 11. Заплати налоги — живи спокойно

Я понимал, что налоговик — не та фигура, пропажа которой останется без внимания. Он был одним из тех игроков, что контролирует добычу самого ценного ресурса в этом мире — крови. Очевидно, конечно, что не он один занимался сбором, но всё же он — личность (даже по местным меркам) значительная. И также я понимал, что эту тварь нельзя оставлять в живых. Сколько на нём уже трупов? Сто? Двести? Тысяча? И я говорю не про тех, кто являлся обычным кормом. Я говорю про незаконный приработок — тайное убийство обычных людей. И ведь так будет продолжаться ещё долгое время, если кто-то не остановит его.

Зачем мне всё это надо? Это странный вопрос, который мог задать только тупорылый имбецил, который ничего не видит дальше собственного носа. Признаюсь, на большинство местных мне просто плевать. Они для меня чужие, их нравы и их рабское мировоззрение для меня дикие и непонятные, но среди них были дети. Обычные и добрые дети, которые должны жить в любви и заботе.

Во время Великой Отечественной войны я остался на попечении бабушки. Отец погиб в холодный ноябрь сорок первого. Мать со старшим братом — в сорок третьем. В момент победы над фашизмом среди наших соседей осталось четверо сирот, которых и взяла себе на воспитание бабушка. И знаете, что самое странное? В двадцать первом веке (ей богу, удивлен, что смог дожить до него) в приютах было больше детей, чем после войны. И люди, которые перенесли тяготы голодной жизни, никогда бы не спросили, зачем я спасаю детей. Им бы и в голову не пришел такой вопрос. А сейчас что? Сейчас в мире царит эгоизм и самолюбование. Люди живут чужой жизнью. Они пытаются казаться тем, кем не являются. В интернетах люди равняются на своих пендосовских кумиров, а помочь ближнему своему считают юродивостью. Тьфу, блин. Потерянное поколение дебилов! И я даже в какой-то степени рад, что оказался в другом мире. Там, на прошлой Земле, я был старым и немощным и ничего уже не мог изменить. А здесь я в молодом и крепком теле и могу хотя бы попытаться помочь людям. И мне это нравится!

Я продумал заранее, как буду действовать с налоговиком. Если бы его надо было просто убить, то никаких проблем не возникло: удар острием в открытую шею и всё. Но мне нужна информация. А кто, как ни благородный, владел ей в полной мере? Так что нужно было только обезвредить его. Но обезвредить так, чтобы мой осведомитель мог связно вести беседу. И это было очень важно. Повреждение внутренних органов могло привести к его преждевременной смерти. Выколотые глаза — к неконтролируемому безумию или к потере сознания от болевого шока. А если действовать мягко, то не исключено, что дворянин смог бы оказать сопротивление или сбежать. Всё-таки они — эти игроки — слишком уж крепкие и проворные.

Но было одно «но». Всё перечисленное относилось только к тому, если бы я наносил раны моим магическим кинжалом. А я ведь уже свыкся, что в мире есть магия. Мозги-то мои не так закостенели. Хе-хе. Так что я сделал по-простому: благородный прошел в хибару, а я сзади вдарил его по затылку лопатой. Как говорится: дешево и сердито. Я ведь помнил, что с помощью этого замечательного инструмента смог вырубить одну тварь на эшафоте. Так зачем городить сложности на пустом месте? А склянки с кровью (их тут хватает) залечат раны. Но сперва нужно было обезопасить себя.

Синеватое лезвие рассекло сухожилия на руках и ногах. Кровопотеря небольшая, и с такими повреждениями получится прожить долго. Насчет «счастливо» — тут уж врать не буду: оставшееся время налоговик проведет в мучениях. Но если будет паинькой, то так и быть: добью его быстро.

Кинжал разрезал ткань камзола. Я перевернул голое тело и связал веревкой (у меня было время подготовиться) кисти. После этого закрепил руки так, чтобы они висели в воздухе. В этом мне помогла деревянная балка, которая как нельзя кстати оказалась в этом невзрачном строении.

Я вернулся к карете. Пара быстрых вопросов помогли определить, что возница тоже был в курсе всего, что происходило в поместье Альфача. Смерть ямщика была мало того, что мгновенной, так ещё и безболезненной. Счастливчик просто. Затем отогнал карету (с лошадьми я умел управляться с юности) в укромное место между домишками. Тут уж она будет незаметна, и никакой случайный гость её не увидит.

Тигрица тоже принесла пользу — она сторожила благородного. В случае, если налоговик очнется, девчонка должна была сразу же позвать меня. Но обошлось. Всё прошло, как говорится, без сучка и задоринки.

Я откупорил склянку и влил красную тягучую жидкость в рот дворянина. Вместо обычных зубов прорезались белоснежные клыки, а рана на его голове начала затягиваться. Жив — вот и славно.

Налоговик дернулся и посмотрел на меня. Он попытался подняться, но куда там — раны от моего кинжала не затягивались просто так.

— Добрый день, — дружески поздоровался я со своим благородным собратом.

— Что со мной? Где я? Ты, черт побери, кто такой? Почему я связан и не могу пошевелить пальцами? — вопросы сыпались один за другим. — Похищение сборщика дани карается заключе…

— Смотри сюда, — перебил я, проводя лезвие по его ноги. Из неглубокой царапины заструилась кровь.

— Почему я не восстанавливаюсь? — послышался панический голос.

— Я надеялся, что ты мне скажешь. Что это за металл? — я поводил клинком около его лица.

— Проклятый сплав! — в ужасе завизжал дворянин. — Убери его! Убери его от меня!

Сейчас в пленнике не ощущалось никакого благородства. Передо мной сидела испуганная тварь, которая не гнушалась черными заработками на чужой смерти. Мразь дергалась и верещала. Пришлось вставлять кляп и ждать, пока дворянчик успокоится.

— Видишь, — обратился я к тигрице, — они такие же, как и обычные люди. Разница между вами только в том, что это паразит, который живет только за ваш счет. И вы с легкостью сможете обойтись без них, а они без вас — нет.

— Я думала, что благородные не могут испытывать страха, — с удивлением сказала девочка. Она стояла около двери и следила за улицей. При этом не забывала каждую секунду поглядывать на меня и моего пленника.

— Могут! Ещё как могут! — я приставил кинжал к промежности аристократа. — Если не перестанешь орать, а тебе хрен с яйцами отрежу. И они, как ты понимаешь, больше никогда не восстановятся.

Помогло. Но, если честно, не ожидал я такой реакции. Ну и что такого, что раны не затягиваются? В моем мире тогда бы пришлось каждого гвоздя бояться. Я вытащил кляп из рта налоговика.

— А теперь говори, что это за сплав. Если не ответишь, ты знаешь, что будет, — я хищно оскалился и прислонил острие к его горлу.

— Это проклятый сплав, — с дрожью в голосе сказал дворянин. — Его использование запрещено во всем мире. Больше я ничего не знаю.

— Умница, — похвалил я. — Видишь, не сложно ведь отвечать на простые вопросы. Сколько тебе лет?

— Двести двадцать три, — ошарашил меня бессмертный.

— И сколько ты уже обитаешь в трущобах? — я продолжал водить лезвием рядом с голым телом. При этом даже мимолетно не показал, что названная цифра меня удивила.

— Тридцать два года, — пролепетал аристократ. Его тело дрожало, глаза лихорадочно бегали, а зубы стучали.

Я пока что не задавал тех вопросов, которые меня по-настоящему интересовали. Всё начинается с малого, но постепенно буду раскручивать пленника на более значимые темы.

— Как попал сюда? Да не дергайся ты! — кинжал случайно оставил очередной кровавый след.

— Проиграл состояние, лишился зеленой мошны. Попробовал отыграться. Голубая тоже закончилась. Потом и на синем счету не осталось средств. Я прогневил богов. И род лишил меня моей фамилии, — вынужденно признался пленник.

Какая-то чехарда. Ну будем разбираться:

— Какая фамилия? Какой род?

— Я из дома Марьиных-Кузьминых. Репинский род.

— А теперь послушай сюда, — я провел клинком по бедру. Мог бы и по щеке, но эффект будет лучше, если дворянчик будет видеть раны на своем теле. — Сейчас я буду задавать вопросы. Если они тебе покажутся странными, необычными или очевидными, ты всё равно будешь отвечать. Это понятно?

— Меня будут искать, — заорал благородный. — Все знают, где я нахожусь, и…

Я вонзил лезвие в ногу. Налоговик вскрикнул и прервался на полуслове. Поглядите-ка на него. Пугать меня вздумал. Вот потеха! Но зато очевидно, что это была последняя попытка сопротивления. Дальше он запоет как миленький.

— Никто не знает, что ты здесь, — по моему лицу прошлась улыбка. — Альфач мертв. Все благородные, которые были в доле за убийство людей, — я кивнул на склянки, — тоже мертвы. Да даже твой кучер мертв. И ты умрешь, если не будешь отвечать на вопросы.

— Я всё понял, — сразу же сдался аристократ.

— Кем ты был до того, как попал в трущобы? — я подумал, что пора переходить к более конкретным вещам.

— Так печать…

Я закатил глаза и выразительно постучал плашмя кинжалом по его руке.

— Дворянин клана Российской империи. Принадлежу Репинскому роду. Торговец Центрального герцогства. Служащий финансового сектора Рязанского графства. Барон восьмого уровня из дома Марьиных-Кузьминых, — отрапортовал налоговик. — Раньше меня звали бароном ле’Гуриантом.

— Очень интересное имя, барончик, — я поддел оружием его белоснежный локон. Слыхал, что где-то в моем мире волосы принимали по дорогой цене. Сдается мне, что за такие отвесили бы порядочную сумму. — Сейчас тебя зовут по-другому?

— Д-да.

— Как? И почему?

— Димитрием. Это имя я получил при рождении. Второе имя мы выбираем, когда получаем второй уровень. Но я сейчас в трущобах. Я лишился нового имени.

— Понятно, — протянул я. — И сколько домов в клане? Что такое дома? Давай также четко отвечай, как и на прошлый вопрос, — я хмыкнул.

— Это семьи с их прямыми потомками. Домов многие сотни тысяч. Я не знаю точное значение, — пленник неопределенно передернул плечами. Говорил он теперь уверенно и быстро, но тело продолжал колотить озноб. — Их количество всегда меняется. Одни фамилии угасают, а другие появляются.

— Так дом — это просто фамилия? — догадался я. — Почему тогда двойная?

— По отцу я Марьин, а по матери — Кузьмин.

— Так у твоих родителей тоже должны быть две фамилии. Почему тогда у тебя их не четыре? — уловил я неувязку. Хотя понятное дело, что объяснение этому было.

— После рождения ребенка, отец отдает ему материнскую фамилию, а мать — отцовскую.

— Понятно, — я кивнул головой, показывая, чтобы тигрица не уши распускала, а за шухером следила. Девчонка нагло показала кончик языка и отвернулась. Вот ведь язва малолетняя! — Такое имеет место быть.

Наши феминистки с моей старой Земли описались бы от счастья. Вот слыхал как-то, что сейчас не только отчества есть, но и матчества появились. Хе-хе. Не удивлюсь, если петуха, из-за которого я встретился с Тиамат, звали бы Иван Еленович. Тьфу, ты! Опять какие-то ненужные мысли в голову лезут.

— И почему ты барон восьмого, — я выделил это слово, — уровня? Сколько всего уровней? Какие ещё титулы существуют?

— Четырнадцать баронских уровней. Четырнадцать графских. Четырнадцать герцогских. А выше них только члены императорской семьи, — перечислил налоговик.

Я заметил, что его тело стало намного бледнее, чем при первой встрече. Видимо, много резервов чужой крови затратил на исцеление. На всякий случай проверил сухожилия — всё такие же рассеченные, хотя уже начали заживать. И чего, спрашивается, он тогда так боялся этого металла? Ну залечился бы не через десять секунд, а через пять минут. Разница не столь велика.

— И что нужно, чтобы подняться по иерархии? — я пальцами изобразил, что взбираюсь наверх. Тигрица прыснула.

— Каждые пятьдесят лет жизни боги прибавляют по одному уровню. За каждое значимое достижение — могут дать внеочередной.

— И что за достижения? Почему ты восьмого, если тебе двести лет с копейками? — уловил я очередную неувязку.

— Я сейчас первого. Все, кто попадают в трущобы, имеют первый, — дворянин кивнул на руку. Возле зеленой короны стояла римское число «1». — У меня два достижения было: окончание школы и получение специальности. Для перехода к графскому титулу нужно дозволение главы рода из баронства. А для герцогского — дозволение Патриарха. Если не получить их, то навсегда останешься бароном четырнадцатого уровня.

Забавно. Теперь понятно, почему из трущоб почти невозможно выбраться. У новорожденного и этого аристократишки одинаковые уровни. И если другой дворянин видит печать, то понимает, что перед ним опустившийся благородный и на него нельзя положиться. Но меня пока что другое интересует:

— Что за глава рода? Что такое род?

— Это двадцать девять великих семей. Их фамилии носят названия баронств. Каждый дворянин после обучение присягает на верность одной из семей. Я, как и мои предки, присягнул Репиным.

— Так в Рязанском графстве всего восемь баронств, — блеснул я знаниями.

— В других графствах больше. Либо меньше. Но здесь сильны именно эти семьи. Они смогли захватить и удержать власть.

— Допустим, Репины захватили власть. Отжали территорию у каких-нибудь, — я на миг задумался, вспоминая фамилии, — Голицыных. Так Голицыны из других графств не придут на подмогу? Это же постоянная междоусобица получается.

— Любые графства в политическом плане полностью автономны. Пока графства приносит пользу, никто из соседей не вмешивается в чужие дела.

— А может один род владеть целым графством?

— Наверно. Но у нас такого давно нет. И в этом нет никакого смысла.

Я внимательно осмотрел своего пленника. Двести с лишним лет — это не просто большой возраст. Это — ходячая древность. У нас бы он застал не только Сталина, но и Ленина вместе со всеми Николаями и Александрами. И даже последние годы правления Екатерины Второй. Эх, в голове прям не укладывается. Но при этом налоговик казался мне совсем юным. И не из-за молодой внешности (это у бессмертных, видимо, в порядке вещей), а из-за своего поведения. Я бы дал ему лет, эдак, восемнадцать-двадцать. Хотя я не забывал, что возраст — это одно, а поступки — другое. И то, что он уже совершил, я прощать не намерен. Всё-таки решил уточнить ещё один момент:

— А почему ты продолжаешь работать? — спросил я. — Жил бы себе да поживал. Едой, как я понял, вас обеспечивают. А большего вам и не надо. Или это какая-то повинность? Благородные в трущобах все работают?

— Нет, далеко не все. Только те, кто не смирился со своей участью. Через сто лет безупречной службы я смогу подняться на два уровня. И смогу получить голубую мошну.

Ну теперь точно могу сказать, что передо мной сидит некто молодой. Я порылся в закромах и достал один из браслетов, которые взял в поместье Альфача:

— Вот такую? И что тебе она даст?

— Д-да. С ней я хотя бы смогу появиться в обществе других благородных, — мечтательно произнес дворянин.

— А кто тебе мешает просто украсть этот кошелек? Я видел, что даже корм ходил с синей.

— Только фиолетовые разрешены корму. И только в трущобах. А боги следят за всеми нами, — налоговик поднял глаза к крыше. — Они не позволят носить неподходящую по уровню мошну.

— Что за боги? Я только Тиамат знаю. И про Мокошь мимолетно читал, — сказал я, вспоминая одну из книг в библиотеке смотрящего. — Но про них все всегда упоминают.

— Тиамат и Мокошь — они воплощенные богини. А те, кто создается печати — высшие боги. Они бесстрастны и справедливы, их нельзя подкупить, с ними нельзя договориться. Всемогущие и величественные существа, способные одной мысль стирать целые континенты и испарять океана. Они те, кто…

— Как этой херней пользоваться? — я показал на кошелек. При этом не забывал поигрывать кинжалом. Вот чувствую, что пленник минут десять хвалил бы этих доморощенных богов. Тьфу, блин. — Как перегнать кровь из склянок в валюту?

— Нужно положить браслет на алтарь, а после слить кровь в резервуар. И чтобы расплатиться, достаточно прикоснуться кошельком к постаменту.

— И где же находятся резервуары? Что будет, если я просто так заявлюсь со всей этой кровью? Здесь есть магазины?

— У меня в резиденции есть. И магазины тоже есть, но они ничем ценным не торгуют.

— И чем же они тогда торгуют?

— Здания, доспехи, оружие, благородные…

— И ты говоришь, что это не ценное? Что же тогда, по твоему мнению, является ценным товаром?

— Артефакты, печати, скрижали, манускрипты древних, зачарованное оружие, магическая броня, гримуары и многое-многое другое, — перечислил пленник. — Но они очень дороги, поэтому и не продаются у нас.

— И даже вот этого не хватит? — я показал пару зеленых браслетов.

— Нет. Нельзя оплачивать двумя кошельками один товар. Так заповедано богами. Если попытаешься сделать это, то обе мошны обнулятся, а торговец имеет право не отдавать тебе предметы.

— А Тиамат — это вообще кто? — заинтересовался я. Всё-таки с этой особой имел честь свести личное знакомство. — Как мне с ней связаться?

— Она великая богиня. Только Патриарх клана может обратиться к ней. И только единожды.

— И что нужно сделать, чтобы стать Патриархом? Я могу организовать свой клан? — спросил я. Ну а что такого? Сейчас вон возьму к себе тигрицу, потом Осипа, Остапа и Павлу подтяну. Ну и ребятишек тоже.

— Можешь. Для этого нужно захватить власть в другом клане и получить максимальный уровень. И нужно, чтобы тебя признали местные аристократы, все Патриархи членов альянса и главное — боги.