Варвара не-краса без длинной косы

Глава 13. Дела тёмные

К земле все ветки древесные клонятся. Видеть мешают. Будто прячут чего от Варвары с Марьей. Хотя Марья-то тут чего не видела? Значит, на Варвару нацелились.

Не по нраву ей такое — то в плечо бухнутся, то лицо расцарапать норовят. Да что поделаешь? Гость она тут незваный. Только и остаётся, что спину Марьину глазами цепляться — чтоб не отстать.

Марья Моревна-то идёт, не оглядываясь — всё равно ей видать, поспевает ли Варвара. Так что та только суму свою поудобнее перехватывает — чтоб дерево какое не стащило невзначай.

А спина у Марьи славная — прямая да ровная, словно сама ствол древесный. Такая, наверное, ни от одного ветка не погнётся, никакому дождю не покорится. Знай себе двигается Марья вперёд, а лес перед ней будто сам собой расступается. И пред Варей, что не дале чем на локоть позади идёт, смыкается.

В тишине мысли непрошенные ей в голову просачиваются, как из воздуха. И в голове жужжат, что комары.

Вдруг не к Тихону Марья Моревна её ведёт, а на погибель верную?

Людская молва-то о ней хорошо сказывает. А ежели некому уже просто лихое добавлять?

Холод пупырками по рукам Варе пошёл. Чтоб до сердца добежать не успел Варя скорее головой трясти принялась отрицательно. Супротив мыслям своим выступать — тоже сила нужна. Вытрясти не так-то легко их.

Так что увлеклась маленько Варвара. Так, что сама носом с размаху во что-то вдарилась. Не шибко больно — потому что мягкое.

Обернулась к ней Марья с удивлением. Глянула с прищуром. Не зло совсем, как Варе почудилось. И крепче она себя сразу ощутила. Даже разговор завязать решилась.

— А что… Борискина душа тоже тут теперь?

Не закручинилась бы Варвара, не ответь ей Марья. Всё-таки дела не её такие. Да может Марья тоже заскучала от пути долгого. Так что отозвалась не без охоты:

— Была у такого что ли душа?

Удивилась Варвара сзади:

— Она не у каждого что ли водится?

— Водится-то у каждого, — пригнулась Марья ловко. — Да от дел плохих истончается. А ежели страшного чего натворить, так и вообще рассеяться может, и не найдёшь потом.

— А которая не рассеивается — с ней что делается? — любопытство Варю против воли взяло.

— Много будешь знать — скоро состаришься, — хмыкнула Марья, когда Варе под той самой веткой чуть не на пузе ползти пришлось. Да видно сжалилась над пыхтением её:

— У кого душа нормальная сохраняется — тот на отдых отправляется. А потом, как лета нужные пройдут, снова возрождается.

— То есть мне успеть нужно? — забеспокоилась Варвара, о душе Тихоновой думая

— Говорят же тебе, — как глупой повторила Марья. — Как лета пройдут. А тут ещё и ночи не миновало.

Успокоилась маленько Варвара. И не стала больше глупых вопросов задавать. Даже к веткам разбойным приноравливаться начала. Да Марья будто заскучала в тиши Навьей.

— Помнишь пожар ваш?

Как не помнить, если там едва бабка не погорела? Кивнула Варя, не сразу сообразив, что не видит её Марья. А та и без ответа продолжила:

— Это вам тоже за Бориса наказание.

— Как?! — опешила Варя. — Мы ж ему не сделали ничего. Отпустили просто.

— Вот за это как раз, — даже голосом Марья кивнула. И продолжила, наверх кивнув:

— Эти — они не любят мягкого да безнаказанного. Во всём справедливость быть должна. Честно жил — так бояться тебе нечего. А коль нарушил порядок Рода, так изволь наказание принять. Наказали бы сами своего убивца, никому бы и не пришлось вмешиваться.

— Да как же… — возмутилась было Варвара. — Ведь он убивец, а не мы. Значит, его и поджигать надобно. Да и сколько времени с убивства того прошло — сразу бы и наказали.

Засмеялась Марья.

— Вам разум для чего давали? Чтоб вы только на богов надеялись? Самим думать да решать правильно надобно. Зверьё даже — и то на богов не полагается.

Призадумалась Варвара. Вроде и хочется возразить, да мысли до языка доходить не думают. А Моревна ей опомниться не дала — продолжила:

— И жениха твоего от этого убило.

Не на чем возразить тут Варваре. Да и злость пробрала — ведь правда, без Бориса Тихон бы живым сейчас был.

Не успела Варвара толком об этом задуматься. Потому что опять на спину Марье Моревне налетела. А та будто этого не заметила особо. Развернулась к Варваре да глазами, изнутри будто подсвеченными, на Варвару воззрилась. Сощурилась по-лисьи:

— Скажи-ка мне, Лелин потомок: вот ежели бы ты всё наперёд знала. Что Борис Тихона твоего убьёт. Ты б его наперёд…? — сделала она по шее жест угрожающий.

Окаменела Варвара от вопроса такого. Не по нраву ей мысли подобные.

— Теперь какая разница-то? — совсем неуверенно у неё получилось. По-козьи даже.

Не получилось у Варвары от ответа увильнуть — настойчивая Марья Моревна.

— Я ведь и повернуть всё могу, — зазывно речь её зазвучала. — Ненадолго, конечно, сил маловато. Да разобраться тебе времени хватит. И не будет ничего этого уже. Дома сейчас будешь. С женихом живым.

Как огоньками Марья Варвару прожигает. Будто подначивает.

А Варя будто на краю пропастном оказалась. Из которого на неё холодом да тишиной давит. И будто за ноги кто невидимый хватает да в стороны разные тянет. Марья же всё выжидает, никакой подсказки не давая.

— А без… этого нельзя? — почти шёпотом Варя спросила, глазами по Марье вверх поднимаясь.

Без жалости та головой мотнула. Тогда Варя воздуха в грудь решительно набрала. И головою покачала:

— Нет…

Не поняла она лица Марьиного. Будто и не переменилось оно — не разберёшь мыслей. Всё таким же любопытным осталось. А потом и исчезло вовсе — отвернулась Марья. Дальше зашагала.

Варя не слишком уверенно за ней подалась.

— Вот и пришли, — весело Марья заговорила. И рукою перед собой мелькнула, будто дверь перед собой отодвигая. Чуть в дерево не упёрлась ею. Что диковинное такое — будто засохшее, да кора его цветами разными переливается. Что радуга смешивается. Да не до него Варваре.

Свет желтоватый перед нею рассеялся. Тканью прозрачной полился. И сердце у Вари обмерло всё. Сразу признала, кто сидит в далеке. Дёрнулась было. Да ноги чего-то не пошли — как приращённые к земле.

— Не боись, — толчок в плечи Варя Марьин почуяла. — Хуже не будет уж. Ты и так померла почти.

Испугаться, наверное, Варе надобно. Так нет же, наоборот — от подталкивания силы появились. И легко стало — если уж почти померла, то чего бояться?

— Возвращайтесь сюда. Тут вас ждать буду, — напутствовала Марья.

И сквозь свет Варвара пошла. Пригнувшись на случай всякий. А Марья Моревна «в дверях» так и осталась.

Мягкая земля у Вари под ногами. Всеми подошвами в неё проваливается. А вокруг всё светлее и светлее становится. Да сердце всё замирает, тело холодит.

Ближе всё фигура Тихона. И печаль с приближением одновременно внутри всё вытягивает. Медь волос беззащитная такая. Не похожая будто на мех рыжеватый. И лицо светлое. Не бледное совсем, как у того, что у Ведьмы Болотной в землянке лежал.

Похож на себя Тихон. Только среди темноты не смотрится. Обступает она его со всех сторон некрасиво. Не нравится Варе.

Поднял Тихон голову на шаги её. Ухмыльнулся. Да рукой движение бросательное в её сторону сделал. Глядит Варя, а уже яблоко — налив белый — поймала, не задумываясь даже.

— На! — Тихон ей молвил. — Ешь. Молодильное.

Повертела Варя в руках яблоко.

— А я старая, что ли?

Пожал плечами Тихон равнодушно. Насторожилась Варя. Ужели у него внутри теперь ничего не ёкает?

Присела на землю перед ним. Глядит на неё Тихон глазами пустыми да светлыми. Улыбается даже. Как козлёнок, когда его на луг выводишь. Без соображения совсем.

— Ты меня не узнаёшь? — с нажимом спросила.

— А мы знакомые что ли? — без хитрости тени Тихон вопросил, глаза натурально округляя.

— Вот же ж… — пробормотала Варвара, назад оборачиваясь. Да не было там Марьи Моревны. Чтоб рассказать смогла чего. Агнеша ведь её помнила! А Тихон чего?

Продолжила:

— Знакомые. Пойдём, — рукою ему махнула.

Не сдвинулся с места Тихон. Даже интереса особенного не проявил.

— Зачем? — говорит. — Мне и здесь неплохо.

И уселся поудобнее.

Оторопь Варю взяла. Дёрнула она Тихона за рукав рубашечный.

— Корни скоро пустишь тут. Выбираться отсюда надо. Да и вообще тут… для мёртвых место!

— Ну и что? — расслабленно Тихон глазами хлопнул.

— Да как что? — кипятиться Варя начала. — Я для того, что ли сюда лезла, что ты мне «чтокал»? К живым надобно возвращаться. Жизнь жить. Матушка твоя там кручинится. Пошли, покуда нам помогать надумали.

— Тебе надо, ты и иди, — не проняло Тихона совсем.

— Ну ты что! — на крик почти Варвара перешла. — И меня припомнить не можешь? Я ж Варя! Варвара-не-краса! Которую ты от чёрта спасал да от Бориса треклятого защищал! Которой купаться вместе предлагал. Да из-за которой помер раньше сроку!

Изо всех сил Варя очами в Тихона вперилась. Будто взглядом убедить норовила. С надеждою последней в Тихону вцепляясь. И поверить боясь, что не поможет это всё.

— Не знаю я тебя. И голову мне не морочь — иди, куда тебе надобно, — нахмурился Тихон словно от утомления. Руки Варины, в плечи вцепившиеся, убрать поспешил. Как пару жуков с себя согнал. Ещё отряхнуться ему оставалось.

Злость такая Варвару взяла, какой в жизни не бывало. Омутом в душе закрутило обиду. Чуть-чуть ещё, и закричит она в голосину.

А чего кричать? Криком делу не поможешь.

Так что взяла Варя да двумя пальцами прямо в нос противный вцепилась. Не в свой — в Тихонов. Со всей дури. Так, чтоб по бокам его сжать, а кончик самый наружу торчал. И синевой наливался.

Со знанием дела да с умением великим. На гнев собственный наложенными. С чувством, с толком, с расстановкой. Так, что от души даже отлегчать начало. Ещё и потрепать можно, чтоб голова бестолковая взад вперёд походила. Да чтоб пальцы от усталости ломить начало.

— Алька! Какому дубу дала?! Пуфти, окаянныя!

Ладонь тёплая вдруг руку ей накрыла плотно. Да стиснула, в сторону оттягивая.

— Чего? Вспомнил? Башка твоя дурная! — не без радости Варя увидала, что будто сливка у Тихона на носу выросла. А глаза тёмные из-под бровей на неё вперились с обидою. И такою же в Вариных отразилися.

А потом разом будто пелена с них спала. И цепи какие наземь рухнули — так легко Варе в спине стало. Выдох у неё долгим больно получился. Настолько долгим, что на грудь Тихону бухнуться пришлось — чтоб для опоры.

Слабость сразу по телу побежала. И сердца Тихонова удары в уши застучались. А у самой-то сердце не тише — едва-едва из груди не выскальзывает. Хорошо, что руки Тихоновы её обвивают. А то бы, глядишь, провалилась куда Варя.

— Пошли, пока Кощей за яйцом своим не спохватился, — в нос у неё проговорить получилось — потому что к груди Тихоновой он был прижат.

— За чем? — не уразумел Тихон.

А Варвара кивнула только — долго объяснять придётся. Так что вместе они в обратную сторону зашагали.

Вроде и не кончено ещё ничего. И непонятно даже, чего дальше делать. А всё равно легко да скоро шагается. Когда не одна-то. А с Тихоном.

— Ты чего раньше-то не говорил, что оборотень? — шёпотом Варвара спросила. Будто скрыть в Нави чего надеялась. А всё равно — пусть не подслушивают, кому не надобно.

Виновато Тихон рассмеялся:

— Ты ж не спрашивала.

Усмехнулась Варвара. И чуть громче заговорила:

— Ну, а что — волк в хозяйстве лишним не будет. Собаку для охранения держать не нужно.

Теперь Тихон засмеялся коротко.

— А волка-то прокормишь?

— Волка ноги кормят, — беззаботно Варя отозвалась. И в плечо Тихону коротко ткнулась. Дыхание Тихоново макушкой ощутила.

Веселее дальше зашагалось.

Да что это? Вроде и к месту подошли, где Марья Моревна ждать оставалась. И дерево всё так же колом вверх торчит — всё такое же многоцветное. А Моревны около него нет.

Сразу подозрение Варю закололо. Против воли даже. Не охота ей о Марье плохо думать. Только вот где она?

Не знала же Варвара — а Тихон и подавно — что как только отошла она за завесу навью, шорох подозрительный за Марьей раздался. Не испугалась она, конечно — чего ей дома-то бояться. Уж голос подать решила. Даже узрела, куда именно — голова знакомая в тени мелькнула. Некрасивая очень — на ящеричную похожая. С лица воду не пить, конечно. Но это ежели лицо одно. А если три на одних плечах нарисовалось… Да ещё и руки длинные да бесчестные. Сомкнулись, холодные, на плечах Марьиных и сразу вверх потянули. Хлопки вокруг себя расточая. Да крылами кожными Марью задевая.

Сильный, зараза.

Непонятно всё это Варваре. И чего делать дальше — тоже.

— Ты ж здесь бывала вроде уже, — Тихон подсказал, видя растерянность её. — Как обратно-то выбиралась?

— Случайно, — Варя отозвалась.

Да дорогу на дерево то всё равно взяла. Только всё равно не по душе ей всё это. Поддержки Марьиной лишённая, оробела она.

— А ты знаешь, — дальше Тихон заговорил. — Всё-таки есть здесь что-то от Прави. По своим законам здесь живут. По ним же всё и делается. Непонятны они, правда. Да только и остаётся, что довериться. Всё равно тут не переменишь ничего.

И будто легче Варваре стало. Прав ведь Тихон, чего бы сказать не старался. Есть во всём этом какое-то высокое разумение, человеку не всегда понятное. Так что и остаётся тут разве что покориться судьбинушке. И делать, чего надо. И пусть что будет будет.

Так что смелее Варя Тихону под руку взялась. Да по памяти да направлению внутреннему к месту, откуда провалилась сюда, направилась. Так или иначе, ежели что — то яйцо Кощеево всё ещё у неё. Проверила. Так что нечего пока о подлости какой думать.

***

Осторожно мышь по полу переступала. Тихо носом водила, чтоб норку свою обнаружить. Глазами-бусинами приглядывалась. Да всё равно еле-еле увернулась от хрусталя брошенного. На мелкие капли блестючие разлетевшегося.

Не в неё Кощей метил. Вообще о мыши какой-то и слыхом не слыхивал — не до мелочи ему всякой. Даже хрусталя горного не жалко. Другое ему всю думу пожгло.

Не наигралась всё-таки Марья. Супротив всему пошла.

Известное дело — ежели душа умершая в Навь попадает, то обратно ей дороги нет. А тут повадились: туда-сюда… Негоже Кощею так долго глаза на это закрывать. Так и уважение, особливо в глазах собственных, потерять не долго. От того и не сдержал он серчания. И кубок хрустальный уничтожил сгоряча. Была бы воля его — сам бы на поляну явился. Да не объясняя даже ничего заточил бы обоих в горах навьих, о которых никто кроме Кощея и слыхом не слыхивал. Да только… Опять же уважение. Не велика ли честь для смертных двух — пусть с кровью и перемешанной — чтоб сам Бессмертный к ним являлся да в дела их мелкие лез?

Нет, негоже такое. Хотя и есть желание как клопов всех пристукнуть. Только не от того Кощей Кощеем стал, что на поводу у желаний своих ходил. Разум всё его бытиё уж давно занял. Расчётливость суть нутряную проняла. Как золото — сундук кованый. Так что, шагами сильными по залам богатым грохоча, дошёл Кощей до окна резного. Да, на имение своё не глядя даже, пальцы костяные ко рту поднёс.

Раздался на округу свист богатырский — что вьюга зимняя завыла. Протяжный да громкий. И оборвавшийся резко. Стали на этом всполохи огневые в воздухе мелькать. То с одной, то с другой стороны засветятся. Рвутся шары огненные, ничего вокруг себя не освещая. Да вихрем вблизи окна дворцового собираясь.

Не боится Кощей, что снесёт его ветер жаркий. Он-то хозяину своему ничего не сделает. Даже будто ластиться начинает — тянется в окно, искрит. Да только не любо такое Кощею. Отстраняется он, глядя, как огни в гриву тяжёлую собираются. Как глаза пылающие пред ним вырисовываются. Словно злато расплавленное в глубине их кипит.

И молвить ничего хозяину не нужно. Только рукой в сторону нужную указать. Как подчиняется ему пламя необозримое. Как стрелой опасною грохочет к цели своей.

Доволен почти что Кощей. Только сомнение непонятное его подгрызывает изнутри. Как мышь, что от гнева Кощеева спаслась, а теперь с дурьей башки мстить решила.