Вавилон восставший

67

«Лендкрузер» медленно пробирался по занимавшим обширную территорию руинам древнего города. Исиде приходилось щипать себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. После кончины любимого отца она жила предельно уединенно. Академические исследования доктора Макдоналд были бесконечно далеки от всего того, что пугало ее в этой жизни, а маленький кабинет Исиды, затерянный в коридорах фонда, представлял собой некий бункер, успешно защищавший от ужасов и соблазнов внешнего мира.

До тех пор, пока в ее жизни не появился Майкл Мерфи.

И вот теперь в течение нескольких дней жизнь Исиды полностью перевернулась, и она оказалась среди немыслимых опасностей, ужасов и смерти. Она перешагнула грань, отделявшую ее от неведомого. Совершила путешествие по темному подземелью средневекового города. Видела настоящую пирамиду изнутри. А сейчас ей предстоит пройти по земле самого Вавилона.

Со стен по обе стороны прославленных ворот Иштар на Исиду взирали изображения злобных драконов, пережившие три тысячелетия дождей, ветров, песчаных бурь и нашествий грабителей. Но сердце ее наперекор ожиданиям не сжалось от восторга. Возможно, после долгих лет, посвященных изучению бесчисленных богов и богинь, почитавшихся различными народами на протяжении столетий, Исиде вдруг открылось нечто поистине великое.

— Вот они, — услышала она голос Мерфи, указывавшего на расположенный неподалеку холм. Там остатки древних стен все еще возвышались над ступенчатыми террасами царицы Амитис.

На самом верху место, где располагался храм Мардука, было отмечено одинокой стелой из песчаника.

Как и предсказывал Яссим, местность выглядела так, словно здесь хозяйничала стая голодных шакалов. Некоторые участки холма обвалились, засыпав землей и мусором остатки древних ворот и лестниц. Любые обломки камней, на которых можно было отыскать хоть отдаленное сходство с каким-то узором или надписью, были расхищены, начиная от самых крошечных кусочков и кончая целыми колоннами.

Мерфи осматривал эту печальную картину упадка и разграбления, когда к нему приблизился загорелый офицер морской пехоты в авиационных солнцезащитных очках. Военный представился:

— Полковник Дэвис, военно-морская пехота США. А вы, должно быть, профессор Мерфи?

За этим последовало рукопожатие, от которого у Мерфи хрустнули суставы.

— Рад вас видеть, полковник. — Тут Мерфи заметил небольшую группку солдат в камуфляжной форме, по периметру окружавших холм, на котором находились приехавшие. — И ваших людей тоже.

— Мы рады помочь, только свистните.

— Не знаю, с чего начать, — признался Мерфи. — Нам необходимо выяснить, что находится под всем этим мусором. Мы ищем некое подземное помещение.

Полковник широко улыбнулся:

— Я так и думал. Поэтому уже провел кое-какие раскопки сразу же после нашего прибытия сюда. Кажется, те ребята, что почистили это местечко, оставили здесь пару вещей, которые не рассчитывали продать на черном рынке.

Лицо Мерфи озарила надежда.

— И что же это за вещи?

— Как насчет салазок для перевозки радиолокационного устройства?

Мерфи расхохотался.

— Неплохо, неплохо, полковник.

Полчаса спустя Мерфи и Яссим уже тащили салазки — легкий предмет из пластика величиной с детский матрац — по склону холма, а Исида тем временем на расстоянии нескольких ярдов от них следила за картинками, возникающими на экране ноутбука.

Пока это были только смутные очертания обвалившихся внутренних помещений и пустых склепов. Но внезапно ее внимание привлекли две удивительно симметричные темные параллельные линии.

— Подождите! Вернитесь-ка немного назад, пожалуйста.

Мерфи и Яссим потащили салазки назад по камням. Теперь Исида была практически уверена, что первоначальное впечатление не обмануло ее. Там, внизу, на расстоянии футов двенадцати под поверхностью земли находился предмет, созданный руками человека. И вовсе не такой уж маленький.

Мерфи и Яссим подошли к ней и взглянули на экран. Яссим кивнул:

— Наверное, это какие-то двери, несколько дверей. Вход куда-то.

— Но как нам до них добраться? — спросила Исида. Полковник Дэвис стоял рядом с Исидой, наблюдая за ее работой.

— Простите, мадам, может быть, с помощью бульдозера? Не дожидаясь ответа, полковник ушел куда-то, и через несколько минут стал слышен рев бульдозера, взбирающегося на холм. Он затормозил в нескольких ярдах от того места, где Мерфи и Яссим работали с салазками. Мерфи подал знак, и бульдозер начал расчищать мусор. После первых нескольких минут казалось, что бульдозеру удалось снять лишь тонкий верхний слой почвы, однако некоторое время спустя румяный пехотинец, управлявший машиной, вошел во вкус и стал действовать активнее, а еще примерно через четверть часа Мерфи дал ему сигнал остановиться.

Мерфи прошел к месту раскопок, осмотрел его и затем, повернувшись к полковнику Дэвису, сказал:

— Ну, еще несколько ковшей и достаточно. — Дэвис шутливо отсалютовал ему.

— Слушаюсь! У меня к тому же есть двадцать человек солдат с большим опытом рытья окопов. Если они понадобятся, буду рад предоставить их в ваше распоряжение.

Когда они углубились примерно на десять футов, у Мерфи и Яссима уже кружилась голова от усталости, а у полудюжины морских пехотинцев, работавших рядом с ними, даже пот не успел выступить.

— Эй, тут что-то явно металлическое, — крикнул солдат, когда его лопата ударилась обо что-то твердое.

Они стряхнули с себя последние комья земли, и отошли в сторону.

Исида, Мерфи и Яссим смотрели на громадные бронзовые двустворчатые двери у себя под ногами. Покрытые слоями минеральных отложений и налетом из обесцвечивающих осадков, скульптурные барельефы все еще обладали несомненной силой, поражавшей воображение. По прошествии трех тысячелетий перед ними предстала история множества великих побед Навуходоносора. И над всем этим, даже над самим непобедимым Навуходоносором возвышалось изображение Мардука — бога войны.

В течение нескольких минут все молчали. Затем Яссим сказал:

— Ну что ж, мы у входа в обитель Мардука. Войдем? Двери, лежащие почти горизонтально, создавали впечатление навеки опечатанных, но даже если бы все присутствовавшие здесь мужчины приложили свою силу и открыли их, не было никакой гарантии, что за ними обнаружится что-то кроме земли. Вся постройка приняла горизонтальное положение, возможно, в ходе одного из столь частых в этом регионе землетрясений, и вполне вероятно, что двери вели в пустоту.

Под руководством Мерфи трое пехотинцев встали у одной двери и попытались поднять одну створку с помощью лопат. Вскоре даже эти молодые парни начали исходить потом, а у Мерфи возникло подозрение, что двери предназначены для того, чтобы обмануть искателей сокровищ, а на самом деле за ними ничего нет.

Внезапно раздался сильный скрежет, лопата вылетела из рук одного солдата, а внизу образовалась щель, сквозь которую снизу вырвался поток затхлого воздуха. Ухватившись за край двери, морпехи общими усилиями потянули ее, и дверь медленно, со стоном древних петель подалась вверх.

Держась за одну из створок, Мерфи опустил ноги в темноту. Они повисли в пустоте. Значит, за дверями действительно что-то есть. Зловонный дух, поднимавшийся из подземелья, делался все более невыносимым. Мерфи никогда раньше не приходилось сталкиваться со столь сильным и едким ароматом распада. Он почувствовал приступ тошноты, попытался сделать глубокий вдох, но внезапно дыхание профессора перехватило, и единственное, что он услышал вслед за этим, был крик перепуганной Исиды. Пальцы Мерфи скользнули по краю двери, и он полетел вниз.

Мгновение превратилось в бесконечность, и Мерфи подумал о тех тонущих, вся жизнь которых проходит у них перед глазами за одну секунду. Затем ощутил острую боль в ногах от удара о твердую поверхность. Но прежде чем профессор успел закричать, он ударился головой, и на него опустилось черное облако беспамятства.

Придя в себя, Мерфи услышал голоса где-то вверху. В течение секунды он ничего не мог сообразить, все сливалось в один нечленораздельный шум, но вот звуки вновь приобрели характер слов, и он понял, что это Исида и Яссим пытаются выяснить, все ли с ним в порядке. Затем Мерфи услышал, как поднимают и вторую створку.

— Я в порядке, — сумел он выговорить, немного приподнявшись.

Однако когда волна темного воздуха глубин ворвалась в легкие, профессором овладел очередной приступ удушья, он закашлялся, а глаза наполнились слезами. Мерфи дождался, пока приступ пройдет, и вытер лицо тыльной стороной ладони. Голова гудела, острая боль в ногах сменилась пульсирующей. Он открыл глаза.

Затем снова закрыл их, ослепленной невыносимой яркостью представшего ему зрелища. «Последствия удара по голове, — подумал он. — Я ослеп». Поборов приступ паники, Мерфи попытался дышать ровнее и чуть-чуть приоткрыл глаза. Но ярко-золотой свет все равно был нестерпим для зрения. Несмотря на это, профессор заставил себя полностью открыть глаза, и постепенно ослепительно яркая дымка, заполнявшая все поле зрения, приобрела очертания некоего объекта.

Мерфи смотрел в зрачок огромного золотого глаза.

По-прежнему стоя на коленях, он отодвинулся немного назад, не обращая внимания на грязь, чтобы увидеть весь объект целиком.

Поначалу громадные выступы и ребра, причудливые изгибы металлического изображения показались ему каким-то бессмысленным нагромождением, неким подобием гигантской кубистской скульптуры. Но мало-помалу зрение привыкло к масштабам увиденного, и к тому же Мерфи понял, что грандиозный предмет лежит почти горизонтально на земле. Через несколько минут профессор с изумлением осознал, что ему прямо в глаза через пропасть в две с половиной тысячи лет взирает лицо Навуходоносора.

Мерфи еще немного отодвинулся и, прислонившись к земляной стенке, стал всматриваться в лицо царя. С какой точностью удалось скульптору воспроизвести его черты, с каким необычайным правдоподобием! Исполинские глаза, казалось, пронзали насквозь подобно лазерным лучам, а огромные уста, застывшие в надменной ухмылке, словно провозглашали: «Подними меня, жалкий пес! Я слишком долго лежал в этой пыли!»

Мерфи потерял всякий счет времени и не знал, сколько простоял вот так, на коленях, завороженный властным взглядом давно умершего царя, пока до него не донесся звук приближающихся шагов, а затем и голоса восторга и удивления. Но вот сильные руки подхватили Мерфи, подняли вверх, и он закрыл глаза, благодарный людям хотя бы за то, что они освободили его от необходимости взирать на лик воплощенного зла.