Вчерашний скандал

Глава 12

Свет луны и звезд, серебристый блеск в глазах Лайла и звук его голоса. Он заключил ее в свои объятия и прогнал прочь все мысли.

— Да, — сказала Оливия. — Именно так.

— Что дальше?

— Подумай, — ответила она.

— Полагаю, страстные поцелуи?

— Да, — согласилась Оливия.

— Это опасно.

— О да!

— Дерзкая девчонка, — сказал Лайл. — Какое безрассудство! — Он наклонил голову и поцеловал ее.

Возможно, это было похоже на представление. Но это не представление и не могло им быть. В его голосе не было смеха, а в прикосновении губ не чувствовалось беззаботности. Он не станет играть, потому что не умеет притворяться. Оливии ложь давалась легко. Он не лгал никогда.

Его губы не обманывали. Они были неумолимы, оказывая давление, пока Оливия не сдалась, а она сдалась почти сразу. Его горячий и настойчивый поцелуй продолжился с того места, на котором они прервались там, в коридоре. Те ощущения сохранились. Ни разговоры, ни здравый смысл не могли их изгнать. Они кипели час за часом, ожидая момента вырваться на свободу.

Незаконченное дело. Им бы лучше оставить его незаконченным, но оно независимо от причин, по которым их притягивало друг к другу, отказывалось тихо исчезнуть.

Все дело в том, что Оливия не желала избавляться от этого дела. Она не хотела, чтобы оно исчезло.

Она чувствовала вкус вина, которое пил Лайл, и это только усиливало его собственный вкус, которого она жаждала. Она ждала этого целую вечность, пока ждала Лайла.

Да, Оливия потеряла голову. Она как будто упивалась светом луны и звезд и магией ночи. Это было похоже на полет на луну и к звездам.

«Не отпускай меня. Никогда не отпускай меня».

Ее руки крепче обвились вокруг его шеи, а Лайл прижимал ее к себе все сильнее. Он качнулся назад, к парапету. На этот раз его руки двигались быстрее и увереннее, чем прежде. Он стянул с нее шаль и стал целовать подбородок, спустился к шее, пока наконец не коснулся обнаженной кожи груди. Прикосновения его губ обжигали.

Оливия ощутила, как по телу прокатилась дрожь возбуждения, и не смогла сдержать вскрик, в котором смешались всхлип и стон. Это было единственное, чем она не могла управлять. Губы Лайла скользнули по ее груди, и головокружительный водоворот чувств захватил Оливию.

Потом он обхватил ее грудь руками, и она застонала, но Лайл снова прижался к ее губам, заглушая стон. Неистовый поцелуй заставил ее замолчать, и она сдалась полностью и с удовольствием, погружаясь в море ощущений, готовая утонуть в нем.

Оливия охотно обнимала его сильные руки, плечи и спину. Лайл излучал тепло и энергию, и она не могла насытиться прикосновениями к нему. Ей казалось, что он находится недостаточно близко к ней.

Его руки переместились ниже, и в ночной тишине шорох юбок прозвучал словно гром. Но это от счастья и страха стучало ее сердце, а возбуждение достигло такой силы, что причиняло боль.

Сейчас он поднял ее юбки быстрее, чем в прошлый раз, с большим нетерпением. Его рука скользнула по бедру и торопливо отыскала открытый шов в панталонах.

Такое интимное прикосновение стало шоком для Оливии, но этого шока она ждала целую вечность. Тепло руки, ласкавшей ее в этом месте, было таким собственническим, таким порочным и восхитительным, что сводило с ума. Она двинулась навстречу его руке. Ее побуждало к этому то, что находилось внутри, в укромном месте ее живота.

«Не останавливайся. Не останавливайся. Не останавливайся».

Оливия была не в силах говорить, но она могла передать свои слова действиями. Ее язык сплетался с языком Лайла, и тело двигалось в унисон с его рукой. Когда его палец проник внутрь, у Оливии все затрепетало внутри. Если бы он не целовал ее, она бы завизжала.

Лайл ласкал ее плоть, тайны которой были известны только ей, но он, оказывается, их знал, все до единой. Чувства раскрыли свои крылья и взмыли в небеса, как взлетали сегодня птицы с этой самой башни. Тело била дрожь, как будто душа поднималась все выше и выше, к самим звездам.

Оливия знала, что должно произойти. Каждой клеткой своего тела знала.

Она продолжала гладить мускулы его рук, спину и ягодицы. Теперь она нашла застежку брюк и возилась с пуговицами. Лайл немного подвинулся, чтобы дать ей эту возможность, продолжая ласкать ее еще настойчивее, так что она почти опрокинулась на спину, изнемогая от удовольствия. Но руки интуитивно продолжали делать свою работу, и она расстегнула одну пуговицу.

Услышав крик, Оливия сначала подумала, что вскрикнула сама. Потом поняла, что это не она и не карканье ворон.

Кто-то кричал.

Ужасный, душераздирающий крик. Лайл поднял голову, и все вокруг поплыло у него перед глазами. Темный и серебристый мир. Звезды, миллионы звезд.

И женщина в его объятиях, теплая и нежная.

Оливия, чье лицо сияло в лунном свете, и жемчужно-белые груди, гордо торчащие из лифа платья.

Густая пелена в мозгу рассеялась, словно ее сдуло холодным ветром.

Его рука на теплой, влажной…

Нет. Больше нет.

Лайл вынул руку из-под платья и опустил юбки вниз.

Он поправил ей лиф платья, пряча грудь. Что еще? Ее шаль… Где? Вот она. Он схватил шаль и завернул в нее Оливию.

Лайл проделал все очень быстро. Времени на раздумья не было. Он к этому привык. Но что?..

Крики. Опять. Где?

Лайл перегнулся через парапет. По двору бегали фигуры.

«Думай».

Мертвых тел на земле нет.

Хорошо. Это хорошо.

Перегрин двинулся в направлении двери на лестницу.

— Лайл, твои брюки.

Он опустил взгляд.

— Будь я проклят! Чтоб мне провалиться ко всем чертям… — Он застегнул брюки. — Идиот, идиот, идиот. Болван!

— Ничего, не волнуйся, — сказала Оливия. — Не беда.

Она поправляла свою одежду. Из-за него. Это его рук дело. Он привел ее в беспорядок. Что такое с ним случилось?

— Вначале мне нужно посмотреть, что происходит, — сказал он. — Но…

— Иди, — сказала она. — Я пойду прямо за тобой.

Лайлу потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в том, что случилось. Одни тараторили что-то про перерезанные глотки, другие жаловались на ночных грабителей, кто-то вопил о призраках, а кто-то просто пребывал в замешательстве.

В конце концов Лайл с Оливией сумели собрать всех слуг обратно в замок. Это было бы намного труднее сделать, если бы у них была возможность найти убежище где-то в ином месте. Некоторые сбежали в конюшни, но Лайл сомневался, что они там останутся. Было слишком холодно, а конюшни представляли собой довольно открытые помещения. Если у них есть хоть капля разума, то они возвратятся, чтобы толпиться вместе с остальными.

Так оно и случилось. К тому времени как они с Оливией устроили дам у камина с бокалами виски, вся прислуга собралась в главном зале.

Вместе безопаснее.

Лайл отметил, что слуги не собрались, как прежде, под балконом для музыкантов, где раньше находился потайной ход. Вместо этого они жались к противоположному углу комнаты, где располагался огромный камин.

Как можно было ожидать, большинство не знало, что произошло. Когда начались крики, они просто перепугались и кинулись бежать.

Чтобы расспросить, что же случилось, потребовалось много терпения и помощь Оливии, но в конце концов Лайл выяснил, что первой закричала леди Купер. Остальные подхватили крик, не зная, из-за чего все началось.

В настоящий момент леди Купер спорила с леди Уиткоут о том, что видела.

— Это был призрак, — твердила леди Купер. — Я видела его совершенно четко. Вон там. — Она махнула рукой с бокалом в другой конец зала. — На галерее менестрелей.

Все повернули головы к балкону и посмотрели наверх. Смотреть там было нечего. Балкон был темным.

— Как он выглядел? — спросил Лайл.

— Как призрак, весь белый и смутный, — ответила леди Купер. — Покрытый дымкой. Как туман. Он промелькнул по балкону.

Несколько лакеев вздрогнули.

— Какая чепуха! — сказала леди Уиткоут. — Я знаю, что произошло. Ты заснула, как часто происходит, и увидела это во сне.

— Я знаю, когда сплю, а когда — нет! Я не спала!

— Как долго он там находился? — уточнил Лайл.

— Никого там не было, — возразила леди Уиткоут.

— Он там был, — пристально взглянула на подругу леди Купер. — Некоторые слуги тоже видели его. Я не знаю точно, как долго он там оставался. Он мог парить там некоторое время, наблюдая за нами.

Кто-то из слуг снова вздрогнул.

— Когда я посмотрела наверх, — продолжала леди Купер, — он был там. Я закричала. Что мне оставалось делать? Я слышала о таких вещах, но никогда не видела живых призраков собственными глазами.

— Агата, в самом деле, он вряд ли мог быть живым. Что за чепуху ты говоришь?

— Ты тоже кричала, Миллисент.

— Потому что ты до смерти меня напугала. Я подумала, что это жаждущие крови шотландцы пришли нас убить. Тут ты побежала из зала прямо в ночь, и половина слуг в панике бросилась за тобой. Я не знала, что думать. Может, загорелись твои нижние юбки?

Лайл глянул на Оливию. Точнее, он посмотрел в сторону, где она стояла до этого. Но ее там не оказалось.

Он лихорадочно оглядел огромный зал. Несмотря на обилие свечей, углы оставались в темноте. Лайл сообразил, как легко было бы злоумышленнику во время царившей суматохи проскользнуть незамеченным, затерявшись среди остальных. Как легко похитить кого-то…

Но нет, о чем он только думает? Любого, кто попытается похитить Оливию, ждал сюрприз.

Лайл едва успел об этом подумать, как в северном конце главного зала в темноте появился свет. Он посмотрел вверх.

На балконе с небольшим подсвечником стояла Оливия. Все взгляды были устремлены к ней.

В этом была вся Оливия, она умела организовать драматический выход.

— Кто бы тут был или не был, — заявила она, — сейчас здесь никого нет.

Оливия прошла на середину балкона, встала перед сводчатым окном и опустила канделябр на стол, кем-то поставленный там. В пламени свечей ее волосы отливали красным золотом, а сама она стояла в позе королевы, высоко подняв голову, расправив плечи, совершенно бесстрашная. Человек с воображением мог бы представить, что эту позу приняла древняя владычица, которая отправляет своих вассалов любой ценой защитить замок.

— Здесь ничего подозрительного нет, — опять повторила она. — Ни остатков призрачного тумана. Ни грязных отпечатков ног. Совсем ничего.

Голос леди Купер разрушил магию момента:

— Но я видела его, дорогая, совершенно ясно.

— Не сомневаюсь, что вы видели нечто, — ответила Оливия. — Птица могла влететь через разбитое окно. Возможно, это проделка какого-то шутника.

Она замолчала на мгновение, чтобы все могли это переварить.

— Принеси мне швабру и отрез муслина, — обратилась она к Бейли.

Пока горничная выполняла поручение, Лайл почувствовал, что атмосфера меняется, бессмысленный страх исчезает. От мертвой тишины аудитория перешла к тихому перешептыванию.

Через несколько минут на галерее со шваброй и тканью показалась Бейли. Оливия передала ей подсвечник и отпустила горничную. Балкон снова погрузился в темноту.

Вскоре после этого Лайл услышал тихий шорох, и над перилами галереи взметнулось что-то белое.

Он услышал коллективный вздох.

— Требуется только встать в дверях с куском тонкой ткани на конце длинной палки, — послышался из темноты голос Оливии.

— Святые небеса! — воскликнула леди Купер.

Слуги зашептались, раздался тихий смех.

— Что ж, это только доказывает, как легко кое-кого одурачить, — не скрывая удовольствия в голосе, произнесла леди Уиткоут.

— Но кто бы мог такое сделать? — спросила леди Купер.

— Тот, кто любит проказничать, — ответила леди Уиткоут. — Таких всегда хватает.

Оливия появилась среди них так же внезапно, как исчезла. Она вышла вперед, чтобы встать в свете камина.

Хотя Лайл знал, что она сделала это для большего эффекта, у него захватило дух. Она казалась почти неземной, стоя возле этого гигантского камина, освещенная языками пламени, которые бросали блики на рыжие кудри, сливочную кожу и тяжелый шелк платья. Оливия оставалась в образе госпожи замка, спокойно сложив руки у талии и держа спину прямо.

— Это была глупая шутка, — сказала она собравшимся. — Скорее всего кто-то из местных мальчишек захотел посмеяться над лондонцами. Они, вероятно, сочли это отличной шуткой, наблюдая, как все бегают, крича от ужаса.

— Кто их винит? — засмеялась леди Уиткоут. — Это было смешно, признай, Агата. Напоминает мне шутку, которую лорд Торогуд сыграл со своей женой. Ты помнишь?

— Как я могу забыть! Говорили, у ее любовника плоть бездействовала целую неделю, так он перепугался.

Пока они ударились в непристойные воспоминания, Оливия отправила слуг заниматься делами. Николса и Бейли она отозвала в сторону и велела им проверить все комнаты и коридоры. Это должно было успокоить всех, кто боялся, что незваный гость до сих пор находится в замке.

— Когда придет время отправляться спать, — сказала Оливия, — должны воцариться тишина и порядок.

Все отправились по своим делам.

Вскоре после этого леди нетвердой походкой разошлись по спальням.

В огромном зале Оливия и Лайл остались одни.

Она стояла, глядя на пламя. Свет камина озарял ее волосы и розовел у нее на щеках. От этого зрелища у Лайла заболело сердце.

«Что я буду делать? — думал он. — Что мне с ней делать?»

— Отличная задумка, — сказал он вслух. — Ты привела всех в чувство за считанные минуты.

— Тут нечего и придумывать, — ответила она. — Я сама частенько изображала привидений. Даже спиритические сеансы проводила. Ничего сложного.

— Это представление не должно было меня удивить, — проговорил он, — и все же удивило.

— Не мог же ты подумать, что я поверила в призраков, — сказала Оливия.

— Ты романтична.

— Да, но не легковерна.

Нет, Оливия не была легковерной, не отличалась наивностью и простодушием. Этим она никогда не страдала, не была замкнутой или обидчивой. Она совсем не похожа на других известных Лайлу женщин.

Эта мысль сразу завладела его рассудком и проникла в кровь. Ее страстность, мягкость кожи, ее вкус и аромат — все волновало его, вызывая головокружение.

Оливия была как явление природы, которое невозможно остановить и которому невозможно сопротивляться.

Что он должен теперь делать?

Лайл не мог полагаться на Оливию и не мог доверять себе. Удивительно, сколько он натворил всего через несколько часов после того, как они договорились, что это не должно повториться опять.

«Я не хочу разрушать твою жизнь и знаю, что ты не хочешь ломать мою».

— Если говорить о романтике… — начал Лайл.

— Если ты станешь извиняться за то, что произошло на крыше, я тебя задушу, — перебила она.

— Если бы нам не помешали…

— Да, я знаю, — нахмурила брови Оливия. — Мне надо об этом подумать. Уверена, что есть решение. Но сейчас я не могу его найти. День был долгий.

Целая жизнь, подумал про себя Лайл.

Его жизнь. Она менялась, бесповоротно и безостановочно. Она начала меняться с того самого момента, когда их губы встретились. Но нет, еще раньше. С момента, когда он нашел ее в бальном зале.

— Да уж, день был богат событиями, — согласился Лайл.

— Но суть в том… — Оливия нахмурилась. — Вот что я думаю. Нам крайне необходим дворецкий. Совершенно очевидно, что Эдвардс, где бы он ни был, не вернется. Еще нам очень нужна прислуга из шотландцев. Лондонцы тут чужие. Им здесь не нравится, они не понимают языка, они сюда не вписываются. Кто-то явно пытается сорвать нашу работу. Мы должны разобраться в этом. Кроме этого, нам нужны надежные работники, на которых можно положиться, люди, имеющие здешние корни.

Несмотря на трудный день, Лайл испытывал крайнюю неловкость и слишком злился на себя, чтобы чувствовать усталость. Ему следовало быть сильным. Тем не менее он нашел Оливию на крыше, увидел звезды в ее глазах и сделал именно то, что поклялся не делать снова.

Вместе с тем он не мог проигнорировать слова Оливии. Она так логично подытожила ситуацию, как должен был сделать он сам, если бы ему не помешала сумятица чувств.

— Ты права, — признал он.

— Я? Права? — широко раскрыла глаза Оливия.

— У нас есть проблема, но она не единственная, — сказал Лайл. — Мы приехали сюда, чтобы восстановить замок. Мы приехали решить проблемы замка. Вот на чем нам следует сосредоточиться. Если мы займемся этим…

— У нас не будет времени на дурное поведение, — усмехнулась Оливия.

— Дьявол находит занятие ленивым рукам, — сказал Лайл.

— Никогда не замечала, чтобы мне требовалась его помощь, — коротко рассмеялась Оливия и отошла от него. — Что ж, значит, у нас есть своего рода план. И завтра мы можем взяться за его выполнение. — Она пожелала Лайлу доброй ночи и удалилась в южное крыло.

Оливия сохраняла веселое выражение лица до тех пор, пока не оказалась на безопасном расстоянии за дверями и не начала подниматься по лестнице.

Там она остановилась и схватилась за голову.

Что же им делать?

Желание оказалось опасной штукой, совсем не такой, как она себе представляла. Это было невыносимо. Стоять там, глядя на него, сгорать от желания прикоснуться к нему и ощутить его ответное прикосновение.

То, что случилось на крыше, вызвало такое дивное ощущение.

Оливия знала, что это такое. В конце концов, она читала увлекательные книжки из коллекции эротической литературы, принадлежавшие прабабушке, и знала, как доставить себе удовольствие.

Но это было бы лишь бледной имитацией.

«Думай о чем-нибудь другом», — приказала себе Оливия. Она стала думать о дворецких, о том, как их теряют и как находят. Она думала о призраках, которые не были призраками. Поднимаясь по витой лестнице в свою комнату, она составила список первоочередных хозяйственных дел.

Оливия легла в постель без особой надежды быстро уснуть, но события дня утомили ее. Она положила голову на подушку и проснулась лишь тогда, когда серый утренний свет озарил комнату, а возле ее кровати стояла Бейли с подносом в руках. До нее донесся аромат шоколада.

Замок Горвуд, главный зал

Утро вторника, 18 октября

Гарпии еще не встали и, возможно, не поднимутся до полудня. Как полагал Лайл, это было их привычное время, когда на них не действовали силы природы.

Несмотря на внутреннее беспокойство, он получил удовольствие от тихого завтрака.

Он не сознавал, насколько шумно проходили такие завтраки до сих пор.

Лайл слышал легкие шаги слуг, которые спешили по делам… свист ветра в щелях и разбитых окнах… треск пламени за решеткой камина.

Эта обстановка далека от идеальной, и он находится в сотнях миль от того места, где хотел бы быть, и работа, которая ему предстоит, не вызывает восторга. Но вокруг царит покой. И порядок. И момент тишины, который, по иронии судьбы, создала Оливия.

Она вошла, когда Лайл допивал чашку кофе, приготовленного для него Николсом.

Он встал.

— Это турецкий кофе? — Оливия остановилась рядом и пристально смотрела на крохотную чашку на столе.

Лайл кивнул. Он уловил шелест ее платья и вдохнул аромат легких цветочных духов. Или он скорее пряный, чем цветочный? Очень слабый. Не из флакона. Скорее всего это запах сухих трав и цветов, в которых хранится ее одежда.

— Я привык к кофе, — сказал Лайл. — Однако я не фанатично предан ему. Буду пить то, что есть. Но Николс близко к сердцу принимает заботу о своем «джентльмене». У него и мыслей таких не будет, чтобы обойтись тем, что оказалось под рукой. Куда бы мы ни ездили, он везет с собой турецкий кофе. Где бы мы ни были, он готовит его каждое утро. Хочешь попробовать?

— Да, с удовольствием. — Оливия села к столу. — Прабабушка часто пьет кофе, но ее горничная крайне ревнива и не покажет Бейли, как его готовить.

— Я скажу Николсу, чтобы он ее научил, — пообещал Лайл, снова садясь на свое место. — Николс презирает мелочную ревность. И он не против обучить хорошенькую горничную тому, что она пожелает узнать, включая некоторые вещи, о которых она даже не догадывается, что хочет знать.

Хотя Лайл не звонил, Николс появился, как всегда, когда был нужен.

— Сэр?

— Кофе по-турецки для мисс Карсингтон, — сказал Лайл.

— Разумеется, сэр.

— И когда мисс Бейли найдет свободное время, ты научишь ее варить кофе.

— Разумеется, сэр.

Хотя тон голоса Николса не изменился, Лайл заметил искру в его взгляде.

Оливия, должно быть, тоже ее заметила.

— Пусть даже не думает соблазнять мою горничную, — сказала она, когда камердинер исчез в коридоре, ведущем на кухню.

— У меня достаточно проблем с собственными моральными принципами, — тихо ответил Лайл. — Не возлагай на меня ответственность за чужую нравственность. И я определенно не могу указывать ему, о чем ему думать. Он мужчина.

— Я только предупреждаю тебя, — сказала Оливия. — Я не буду отвечать за то, как поведет себя Бейли. Она дурного мнения о представителях вашего пола.

— Николс может за себя постоять. Вчера я уже говорил, что на самом деле он сильнее, чем выглядит. Однажды песчаная буря сбила его с ног, протащила немного и забросила к бедуинам. Он помог им расчистить песок и сварил для них кофе. Они одолжили ему верблюда. Вернувшись, он извинялся за то, что «так внезапно отлучился».

— Ты все это выдумал, — сказала Оливия, а в синих глазах промелькнули смех и скептицизм.

— Не смеши! — возмутился Лайл. — У меня отсутствует воображение.

Пылкие фантазии и еще более неукротимые мечты не имеют ничего общего с воображением, сказал он себе. Для мужчины подобные вещи — реальность.

— Хотелось бы мне знать, кто придумал это, — сказала Оливия.

— Ты имеешь в виду визиты призраков? — проследил за ее взглядом на галерею менестрелей Лайл.

— Хочу еще раз осмотреть все при свете дня, — сказала она. — Может, там ничего не было и леди Купер только вообразила это или ей приснилось. Но это маловероятно. На протяжении последних лет кто-то изображает привидения. Зачем прекращать это теперь, когда появились новые зрители?

— Прежде всего — зачем они это начинали? Зачем кого-то отпугивать от этого замка?

— Видимо, им самим он нужен или здесь есть то, что им нужно, — пояснила Оливия.

— Совершенно очевидно, замок никому не нужен, — сказал Лайл. — Мейнз не смог завлечь арендаторов, и я не заметил следов проживания здесь кого-то без оплаты.

— Мейнз? Я собиралась поговорить с тобой о нем.

Николс принес кофе. Он наполнил чашку Оливии, долил Лайлу и удалился.

Оливия повернулась и посмотрела ему вслед.

— Это настоящий дар, — сказала она. — Ты когда-нибудь замечал, что очень немногим людям удается стать незаметными? Обычно они требуют к себе внимания всеми мыслимыми способами. — Она перевела взгляд на Лайла. — Но ты не из таких. Полагаю, это благодаря Египту и тому, чем ты там занимаешься.

— Передвигаться бесшумно — очень важное умение, — согласился Лайл.

— Я бы хотела научиться, — сказала Оливия. — Но в этой одежде это сделать невозможно.

Сегодня на ней было коричневое платье, закрытое до самого горла. Во всем остальном оно было подобно платью, которое она надевала вчера: необъятные рукава, гора юбок в форме колокола, которая поддерживается слоями нижних юбок…

Лайл усилием воли вернулся к разговору.

— Эта одежда занимает много места, — сказала Оливия, — и громко шуршит.

— Ты говорила о Мейнзе, — напомнил Лайл.

— Да. — Оливия вдохнула аромат кофе и одобрительно улыбнулась, прежде чем сделать глоток. — О, кофе превосходный. Лучше, чем у прабабушки.

— Мейнз, — снова повторил Лайл.

— Ты просто чудо прямолинейности.

— Один из нас должен быть таким. Ты идешь одновременно в десяти направлениях.

— Да, я думала о еде, — согласилась Оливия.

— Я наполню твою тарелку. — Он вскочил на ноги и направился к буфету, желая двигаться и делать что-нибудь. — Ты говори.

— Да, хорошо. Он оказался для меня загадкой, признаю. Я, как и ты, ожидала, что он окажется абсолютно несведущим в своем деле. Или запойным пьяницей. Или и тем и другим. В конце концов, работа нужна всем. Деревня не особенно процветает. Одно дело — испытывать трудности в поисках арендаторов. Не все сочтут привлекательным замок пятнадцатого столетия, пусть даже в хорошем состоянии и роскошно обставленный. Но если поверенный не в состоянии нанять людей на работу в усадьбе, которая на протяжении веков была единственным источником рабочих мест на мили вокруг, это действительно странно.

Лайл вернулся к столу и поставил перед ней тарелку.

— Хаггиса, я вижу, нет, — отметила Оливия.

— Наш повар — француз.

— И лосося тоже нет, — сказала она. — Но я заметила, что он как-то умудрился испечь прекрасные булочки в этой ужасной печи.

— Удивительно, правда? — согласился Перегрин, сев за стол. — Так что там насчет Мейнза? Что ты говорила?

— Что ты прямолинейный. — Оливия взяла столовые приборы.

— Да, я сижу словно на иголках. Судя по тому, как ты начала, тебе есть что сказать мне.

— Есть кое-что, — подтвердила она. — Во-первых, твой поверенный немного выпивает, он слегка несведущ и чуточку ленив, но на самом деле проблема не в этом. Он в принципе справляется со своей работой. Однако до самой смерти твой кузен Фредерик всегда проверял его. После этого контроль перешел к твоему отцу. — На этом она замолчала и принялась за еду.

Лайл не стал расспрашивать дальше. В этом не было необходимости.

— Отец все испортил, — вздохнул он.

— Можно сказать и так.

— Отдавая противоречивые приказы, — продолжил Лайл. — По десять раз на день меняя свое решение.

— Похоже на то.

— Я понимаю, что произошло, — сказал он. — Для этого не надо иметь воображение. Местные жители чувствуют то же самое, что и я.

— Введенные правила были либо чрезмерно строгими, либо противоречили одно другому, — сказала Оливия. — В результате вы потеряли несколько торговцев… Деревня не обезлюдела, но несколько семей уехали. В других случаях мужчинам приходится находить работу вдали от дома.

Она проговорила все это с набитым ртом. Лайл ей не мешал. Ему многое нужно было обдумать.

— От приемного отца и моих дядей я узнала, как надо управлять поместьем, — продолжала Оливия. — Ты знаешь, как серьезно лорд Рэтборн относится к своим обязанностям. Из того, что мне удалось узнать, твой кузен Фредерик придерживался тех же принципов.

— Только не мой отец. Он не смог бы придерживаться никакого принципа или правила, даже если бы его приклеили ему на нос.

— Зато теперь мы понимаем, почему тебя не встретили с распростертыми объятиями.

— Неприязнь, — сказал Лайл. — Они не знают, какую новую беду принесу им я.

— Нам нужно снова завоевать их доверие, — сделала вывод Оливия. — Думаю, с этого и следует начать. Потом возьмемся за привидения.

Лайл не успел ей ответить, как появился Николс.

— Ваше сиятельство, мисс Карсингтон, здесь один человек просит его принять.