Вечерняя песня

Эпилог

Уютно расположившись в кресле, Джеймс ждал жену. На дворе стояла весна, и все в окрестностях Чесвик Кип пробуждалось к жизни: распускались первые весенние цветы, рождались ягнята, резвились на зеленеющих лугах молодые голенастые жеребята, кажущиеся глупыми и, вместе с тем, грациозными. Воистину благодатное время, и настроение у Джеймса было превосходное.

Раны его затянулись. Однако Джеймс уже не был тем безукоризненно красивым мужчиной, как раньше. На теле, в тех местах, где его коснулась раскаленная кочерга, остались шрамы, шрам украшал и лоб. Сломанный нос сросся не совсем правильно. Но Джеймса мало заботили изменения во внешности. Да и Алина, кажется, не обращала на это внимания. Она вполне серьезно говорила, что теперь считает мужа куда более привлекательным, чем раньше, когда он был просто смазливым юношей. В ответ Джеймс смеялся и говорил, что давно перестал быть юношей, но слова жены согревали его душу.

В день, когда родился сын Джеймса, Ричард и Стивен наголову разгромили войско Танфорда. Норвен преследовал неприятеля вплоть до Танфорд Холла. Перед ними закрыли ворота, и все пришли в ярость — люди Танфорда от, вероломства своего хозяина, а Ричард — оттого, что был не в состоянии немедленно вытащить герцога из крепости и разделаться с ним. Осада замка продолжалась несколько месяцев, до тех пор, пока не вмешался король Генри, ненавидевший войны и сражения. Король вынес Танфорду суровый приговор, навсегда изгнав его из числа придворных и лишив за незаконные деяния нескольких поместий, одно из которых передал Джеймсу. Это поражение и вовсе повредило рассудок герцога. Вместо него дела повели леди Агнес и ее муж, лорд Болдрик. Сам же герцог, по словам очевидцев, сидел взаперти в одной из башен Танфорд Холла, то и дело разражаясь припадками ярости и безумства. Джеймс считал, что эта месть куда более подходит для Танфорда, чем, если бы Ричард просто убил его.

Ребенок Джеймса и Алины, хотя и совсем крошечный, изо всех сил цеплялся за жизнь своими маленькими ручонками и, благополучно перезимовав, с каждым днем становился все крепче и здоровее. Родители назвали его Генри, в честь короля и отца Джеймса. Бабушки и другие родственники не могли нарадоваться на малыша. В эту минуту маленький Генри крепко спал в своей комнате под присмотром няни.

А Джеймс с нетерпением ждал предстоящей ночи.

Он никак не мог понять, зачем Алине понадобилось прятаться за ширму, чтобы переодеться в ночную сорочку, но разгадка уже близка. Алина была страстной и изобретательной любовницей, и материнство нисколько не умерило ее пыл. Страсть Джеймса к жене не только не ослабела, а напротив, с каждым днем разгоралась все сильнее.

— Что ты там делаешь? — с улыбкой поинтересовался Джеймс.

— Потерпи немного, — отозвалась Алина. — Скоро узнаешь. Я сшила себе костюм, который, думаю, тебе понравится.

— Ты понравишься мне гораздо больше без всяких костюмов.

Алина тихо засмеялась, и от звука ее грудного смеха Джеймс испытал сладкое возбуждение. Подумав о том, что через несколько минут будет сжимать жену в объятиях, он стал неловко ерзать в кресле.

И вот Алина вышла из-за ширмы. Джеймс от удивления едва не открыл рот, его взгляд медленно скользил по телу жены.

На Алине был костюм танцовщицы-сарацинки. Яркие, полупрозрачные полотнища юбки свисали с пояса, украшенного цепочками и колокольчиками, которые звенели при каждом движении. Волосы скрывала тонкая вуаль, еще одна закрывала нижнюю часть лица, оставляя открытыми только огромные манящие золотистые глаза. Несколько вуалей надежно скрывали грудь. Живот был обнажен и на впадинке пупка светился большой изумруд.

Джеймс почувствовал, как его начинает охватывать сильное, всепоглощающее желание. Он вспомнил ту ночь, когда украшал Драгоценностями тело жены и точно так же положил на ее пупок этот изумруд. А еще Джеймс вспомнил день, когда впервые увидел Алину, стремительные движения смуглых рук и ног и плавные соблазнительные покачивания бедер.

Он хотел подойти к жене, но та жестом велела ему оставаться на месте.

— Сиди. Я буду танцевать для тебя.

Джеймс повиновался, наблюдая за медленным соблазнительным танцем. Грациозно взмахивая руками и отстукивая босыми ногами ритм, Алина начала танцевать. Джеймс, не отрываясь, смотрел, как играют мышцы ее живота, как сверкает изумруд.

Алина танцевала только для Джеймса, не отводя от него глаз, и каждым движением, волнуя его все больше и больше. Потом, очень медленно, она стала сбрасывать с себя прозрачные вуали, пока на груди не осталось лишь одно, сквозь которое просвечивались темные упругие соски. Алина все быстрее двигала бедрами. Она кружилась, и яркие полотнища юбки, разлетаясь, открывали красивые, стройные ноги.

Закончила Алина свой танец тем, что без сил, тяжело дыша, опустилась на пол у ног Джеймса. Подняв голову, она посмотрела на мужа. Его глаза мягко светились.

— Тебе понравился мой подарок?

Джеймс улыбнулся в ответ и помог жене встать.

— Да, — он прижал к себе стройное тело любимой.

— И ты хочешь, чтобы я снова для тебя танцевала?

— Да, только для меня.

— Ну конечно, — золотистые глаза светились желанием. — Я все буду делать только для тебя. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — Джеймс смотрел в глаза жены, как зачарованный, а потом подхватил ее на руки и понес в постель.