Вечные следы

ПОСОЛ ВЕЛИКОЙ МОСКОВИИ

Было лето 1525 года. Лучи италийского солнца отражались к слюдяных стеклах крепкой московской колымаги. Она катилась по римским холмам. Седой московит в дорогом черно-красном одеянии, в шапке из белого сукна оглядывал Рим, как бы узнавая давно знакомые ему места.

Он побывал здесь впервые еще в 1491 году. Жив ли еще «книгохранитель» Ватикана Яков, который открывал перед просвещенным московитом тяжелые двери своей книжной сокровищницы? Гость из Москвы рылся тогда в греческих и латинских рукописях, делал выборки и, возможно, собственной рукой полностью переписал и перевел нужные ему сведения для сочинения «Миротворный круг».

Это была подлинно научная работа. Незадолго до того новгородские еретики распустили в народе слух о близкой кончине мира. Вселенная просуществует лишь до конца седьмого тысячелетия от «сотворения мира», говорили они. Чтобы положить конец этим опасным по своим последствиям измышлениям, на Руси было решено создать пасхалию на восьмую тысячу лет. Этим делом занялся ученый архиепископ Геннадий. Он поручил Дмитрию Герасимову достать в Риме таблицы и правила составления «Великого миротворного круга». Круг обнимал собою 532 года. Как только истекали эти годы, числа пасхи начинали повторяться в том же порядке, что и в предыдущем 532-летнем круге.

Дмитрий Герасимов первым доставил на Русь записи о вечной пасхалии. «Миротворный круг» впоследствии очень пригодился церковникам в борьбе с еретиками и вместе с тем обогатил научные познания наших предков.

В том же 1491 году в книгохранилище Ватикана работал Мартин Алонзо Пинсон, будущий спутник Христофора Колумба. Может быть, тот же книжник Яков показал Пинсону чертеж Земли, на котором был обозначен богатый остров Чипанго, к берегам которого можно было приплыть морем от Гибралтара, держа курс на запад.

Потом была Венеция, где Дмитрий Герасимов продолжал работать в библиотеках и архивах. Там уже читали напечатанное к тому времени на латыни письмо Колумба о его открытиях и отчет о путешествиях Николо де Конти в Индию, на Цейлон и Суматру.

Московиту при этом должно было быть известно одно: Индия и Китай, к которым так стремились европейцы, лежат гораздо ближе к Московии, чем к Риму, Лиссабону или Мадриду. В эти страны из Московии ведут пути, которые еще не изведаны португальцами и испанцами, генуэзцами и космографами Венеции. Золотые ключи от Индии и Китая — в руках московитов. Не зря европейцы так добивались от великого князя Московского права на проезд в страны Востока через земли Московии…

И вот сейчас вместе с русским послом в соседней повозке, стеная от частых приступов каменной болезни, по Риму едет генуэзский капитан и космограф Паоло Чентурионе. Он бывал в Египте, Сирии, на Черном море. Начиная с 1520 года Чентурионе как представитель торговых домов в Генуе ездил в Москву, где старался получить от великого князя согласие на открытие торгового пути из Риги на Москву, Астрахань, Каспий, Окс и Инд. Он не раз терзался мыслями о том, что ему никак не удается подорвать торговлю португальцев, захвативших к тому времени рынки Востока. Все притязания и чаяния Чентурионе разбивались о стены Московского Кремля. Великий князь считал неприличным предоставить иноземцу право хозяйничать в русском государстве. Так «Павел Зеневеянин» и возвращался ни с чем из Москвы, где его даже не допустили «к руке» великого князя по причине поветрия, свирепствовавшего в городах Италии.

Паоло Чентурионе мечтал вывозить индийские пряности в Западную Европу через «Сарматское море» — Балтику. Но к тому времени Дмитрий Герасимов знал путь другим морем, о котором ни испанцы, ни португальцы, ни генуэзцы не имели никакого представления…

После возвращения Дмитрия Герасимова из первой поездки в Рим были отряжены русские послы в Данию. В дороге у послов произошло столкновение с немцами города Колывани (Ревеля). Русские решили возвращаться на родину другим путем.

Посольство поплыло «на Двину около Свейского королевства и около Мурманского носу, мимо Соловецкого монастыря… а с Двины мимо Устюг к Москве», — рассказывает об этом «Архангелогородский Летописец». Грозный мыс Нордкап был обойден, русские корабли обогнули Скандинавский полуостров!

Прошло два-три года, и товарищ Дмитрия Герасимова — посольский толмач Григорий Истома снова отправился в Данию «морем Акияном да через Мурмонский нос». Он достиг Трондхейма, а оттуда добрался на оленях и лошадях до Гафнии (Копенгагена). В том же году огромная русская рать под начальством Василия Патрикеева-Косого прошла мимо сурового Нордкапа на запад — воевать Каянскую землю, примыкающую к Ботническому заливу. Шведы были разбиты, а русские воины, пройдя пространство от Торнео до Калаиоки, завоевали берега восьми больших рек на территории, где находится теперь Финляндия.

Григорий Истома бывал в Дании не раз, Дмитрий Герасимов посетил ее трижды. Оба они часто встречались с послом Сигизмундом Герберштейном, который слышал от них удивительные рассказы об огнедышащих горах Севера, извергающих дым и пламя. Речь шла о вулканах Исландии, огненном дыхании черных гор, встающих над просторами холодного океана. Русские послы говорили также, что на Севере лежит неизвестная земля Енгранеланд, которая «прежде была подвластна новгородцам». Ведь к тому времени в Европе успели забыть даже о существовании Гренландии, которую потом, как известно, пришлось открывать вторично. Московия напоминала о судьбах Гренландии!

«Гермонстер-рыцарь» при этих встречах получал сведения, которые могли бы соответствовать весу золота, если бы их можно было, как слитки, положить на весы.

В 1518 году Истома и Герберштейн встретились при дворе императора Максимилиана в Инсбруке. (Москва хотела тогда выяснить отношение Максимилиана к русско-польскому вопросу. В частности, решалась судьба Смоленска. Максимилиан был склонен к передаче Смоленска полякам и напомнил, что сам он отдал Верону венецианцам. Но получил гордый ответ: «Мы того в обычае не имеем и не имети хотим, чтоб нам своиа отчина отдавати…»)

На пути в Инсбрук русское посольство посетило вольный город Аугсбург. Ученейшие люди города выехали навстречу московитам. Возможно, что среди этих знатных горожан был и Конрад Пейтингер, городской секретарь Аугсбурга, любитель застольных речей, посвященных последним открытиям в Индии. Он был владельцем римской карты, составленной при императоре Августе, на которой можно было распознать Бессарабию, Кавказ и очертания Черного моря. Была на ней показана и Индия.

Аугсбург торговал с Сарагосой и Барселоной, откуда шли пряности, в частности шафран. Лиссабонские немцы поставляли сюда благоуханные товары Индии. Не прошло еще и четверти века с той поры, как были открыты Малакка и Зондские острова — острова Пряностей, как их называли в просторечии. И когда в беседе с послами Московии какой-то аугсбургский ученый спросил, доступно ли Ледовитое море для кораблей, один из русских ответил ему, что через Ледовитый океан можно доплыть до Восточной Индии. Приезжий, скорее всего Григорий Истома, участвовавший в открытии западной части Северного морского пути, развернул перед изумленными собеседниками карту Московии и ее владений на севере и востоке и, проведя по чертежу пальцем с запада на восток, показал возможный путь к заветным Пряным островам.

Трудно сказать, как были встречены слова московского гостя — возгласами восторга, звоном бокалов или долгим завистливым молчанием. Ведь трудной ледовой дорогой в Индию владела безраздельно одна Русь. Согласится ли она пропускать мимо своих берегов корабли европейцев?

Новая дорога в Индию проходила по стране сокровищ. Меха соболей и песцов, дорогой моржовый клык, северные кречеты были уже тогда известны Западной Европе. Московия взяла на щит Югру, водрузила свои знамена в устье Оби, овладела обширными землями на Севере. Перец и гвоздика, пушнина и драгоценная кость — было чему разжечь зависть европейских торговцев!

Так в Аугсбурге в 1518 году впервые в Западной Европе русским человеком была высказана гениальная мысль о северовосточном морском пути в заветную Индию. Какой новый Магеллан, Васко да Гама, какой неведомый Колумб пройдет на Восток через льды полярной Московии?

Русский посол к папе Клименту VII был встречен в Риме с большим почетом. Дмитрию Герасимову и сопровождавшему его книжнику Юрию были отведены лучшие покои в Ватикане. За Герасимовым заботливо ухаживали. От него ждали великих откровений и больших обещаний. Ватикан надеялся на то, что Московия заключит со странами Западной Европы союз против турок. Кроме того, папский престол лелеял заветную мысль о соединении восточной и западных церквей, возможности проповедовать католичество на Руси и в подвластных ей странах.

Но Дмитрий Герасимов не дал ответа на эти жгучие для Ватикана вопросы. Возможно, что он ссылался на болезнь. Послу нездоровилось. Ветер с понтийских болот принес ему лихорадку. Болезнь, однако, не помешала Герасимову заняться научными исследованиями. Он беседовал с монсеньером Франческо Чьерикати (Кьерикати), епископом Апрутинским и принцем Терамским. Всего лет пять назад в свите Чьерикати в Барселоне состоял рыцарь Родосского ордена, ломбардец Антонио Пигафетта. Затем он пустился в плаванье с Магелланом. Нельзя представить себе, что Дмитрий Герасимов не расспросил Чьерикати об открытиях Магеллана, тем более что Пигафетта, вернувшись на родину, жил неподалеку — в отчем доме на Лунной улице в Виченце. Незадолго до приезда московского посла в Рим родосский рыцарь здесь, под сводами Ватикана, рассказал Клименту VII об открытии Магелланова пролива. Теперь же гость из далекой «Скифии», сидя в папском дворце, утверждал новую ошеломительную истину: на северо-востоке существует проход в Тихое море! Дмитрий Герасимов, осунувшийся от малярии, ходил по Риму в сопровождении Франческо Чьерикати, покровителя Пигафетты. Чьерикати показывал московиту остатки храма Эскулапа, Колизей, место погребения Нерона, форум Трояна. Римляне диву давались, слушая величавого «скифа», Он знал историю Рима, в частности подробности нашествия варваров на «Вечный город», свободно рассуждал о готах, об их родине на севере. Знания его вполне соответствовали уровню науки того времени.

Герасимов мог с увлечением говорить и об Элии Донате, римском грамматике и риторе IV века нашей эры, ибо московский ученый составил два года назад «Донатус сиречь Грамматика и азбука…» От Доната он взял лишь форму, а на деле написал замечательную книгу о русском языке.

Можно считать, что плодом знакомства и бесед с Чьерикати был перевод печатного сообщения об открытиях Магеллана. По-русски рукопись называлась «О молукицких островех и иных многих дивных». Она появилась на Руси именно в годы посещения Герасимовым «Вечного города».

Под кровлей Ватикана в то время жил философ, историк и врач Павел Иовий Новокомский. Герасимов встречался с ним и, как я уже упоминал, видел в его портретной галерее самый первый и самый достоверный портрет Христофора Колумба. Московит подарил Иовию портрет великого князя Московского, однако главным подарком Герасимова было его участие в труде, принесшем итальянскому историку известность.

«Книга о посольстве Василия, великого государя Московского к Папе Клименту VII, в которой с особой достоверностью описаны положение страны, неизвестное древним, религия и обычаи народа и причины посольства. Кроме того, указуется заблуждение Страбона, Птолемея и других, писавших о Географии, там, где они упоминают про Рифейские горы, которые, как положительно известно, в настоящее время, нигде не существуют…»

Так написал Павел Иовий на заглавном листе своей книги. Рядом сидел Дмитрий Герасимов, разглядывая свежий чертеж космографа Баттиста Аньезе, на котором были обозначены рисунками русские города, а изображение человека, сидящего на престоле, должно было олицетворять Московское государство. Карта была составлена по рассказам Герасимова.

Стояла теплая римская осень На ученые занятия Герасимова и Павла Иовия ушло не менее трех месяцев. Иовий успел записать и сверить рассказы московского посла. Так родилась книга, автором которой несправедливо считался один Иовий.

Московия, рассказывал Герасимов, простирается от истоков Дона до самого берега Ледовитого моря, подвластного московскому князю. От великого князя уже зависят татары, обитающие в степях между Доном и Волгою. Более восточные татарские орды живут в просторах, раскинувшихся до самого Китая — «знаменитой страны на берегах Восточного океана».

Упомянув о Китае, Герасимов вспомнил Золотой Херсонес — полуостров Малакку. Послу великого князя было известно, что китайцы привозили на берега Малакки собольи меха. «Это последнее обстоятельство явно показывает, что Китай лежит недалеко от скифских берегов», — отметил Иовий, закрепляя установление новой замечательной истины. От берегов Золотого Херсонеса к Китаю и далее на север, в страну соболей, пролегала пока никем не изведанная дорога!

Рассказывая о Северной Двине, Дмитрий Герасимов убежденно заявил, что путь в Китай может начинаться от устья могучей реки.

«Достаточно известно, — записал Иовий, — что Двина, увлекая бесчисленные реки, несется в стремительном течении к северу и что море там имеет такое огромное — протяжение, что, по весьма вероятному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китая, если в промежутке не встретится какой-нибудь земли». Так изложил «доктор Павел» великую догадку русского гостя.

Герасимов впервые в Западной Европе сообщил ученому миру о лапландцах. В Ватикане, по-видимому, удивлялись, как русские управляются с этим диким народом на своей земле. Русский ученый ответил, что люди его страны считают бесполезным и бесславным для себя тревожить лопарей, жизнь которых и без того трудна и преисполнена множества лишений.

Слушая достоверные сказания Дмитрия Герасимова, Павел Иовий все же не удержался от того, чтобы не примешать старых красок к свежему и яркому повествованию, и позаимствовал у древних землеописателей легенду о щебечущих пигмеях, живущих в стране глубокого мрака за Лапландией.

Но таких мест в книге немного, и они не могут умалить значения труда Герасимова — Иовия.

Гренландия, Исландия, Лапландия, Северная Двина, Печора, снежная страна Югра… Какая широта в познании стран, прилегающих к Ледовитому морю! Оставались неизвестными лишь восточные звенья Северного пути в Китай, а путь этот можно было начинать из Атлантики, ибо сумрачный Мурманский нос (мыс Нордкап) был обойден русскими несколько раз со стороны Дании и с востока — от устья Северной Двины, как мы об этом уже говорили. После выхода книги, написанной Павлом Иовием по рассказам Дмитрия Герасимова, космограф Баттиста Аньезе начал составлять один за другим «портоланы» — морские карты, украшенные розами ветров. На этих чертежах Аньезе указывал направления океанических дорог в Азию и связывал Атлантику с Тихим океаном. Карту Московии, составленную по рассказам Герасимова, космограф включил в собрание своих любимых портоланов. На всемирной карте в атласе Аньезе показан свободный морской проход Ледовитым морем к берегам Китая.

Видения Севера, гиперборейских стран, вызванные повествованием седобородого «скифа», возбуждали интерес европейских ученых. Петр Бембо, историк, состоявший при Клименте VII, увлеченный рассказами Дмитрия Герасимова, нашел в своих старых записях сказания о людях в одеждах из рыбьей кожи. В 1508 году, гласило оно, в Немецком море была найдена лодка, в которой находились семь дотоле невиданных человеческих существ. Они жадно пожирали сырое мясо и пили кровь животных. Одного из этих людей удалось привезти в Орлеан, остальные умерли в пути… Может быть, русский, побывавший у северной оконечности Европы, разгадает тайну гиперборейцев?

Лик Московии, образ могущественной страны, уже называвшей себя Третьим Римом, был отображен в искусных рассказах московского посла. Москва, Новгород Великий и Нижний, Псков и Владимир, Тверь и Холмогоры — все это он описал подробно и обстоятельно. Герасимов гордился походами на Казань, путешествиями в страну югров и вогуличей, где, московские кречетники ловили белых как снег соколов на вершинах недоступных гор. Дивную страну соколиных угодий Аньезе впервые обозначил на своем чертеже осенью 1525 года.

А сведения об истоках Двины, Оки, Волги, Москвы-реки, Днепра, древнего Танаиса — русского Дона? Ведь о них до Герасимова можно было прочитать лишь в старинных сочинениях. Мир Птолемея померк, и на смену ему пришли новые, ясные и точные образы!

Знал Дмитрий Герасимов и страны Средней Азии, Самарканд, Астрахань, свободно излагал историю жизни Тамерлана и других завоевателей азиатских земель…

У европейцев начали слагаться представления о пути в Индию и Китай сушей через Астрахань, Самарканд или вверх по течению Иртыша, по озеру Зайсан, Черному Иртышу и просторам Восточного Туркестана.

Кто-то из римских историков составил рукописное известие о пребывании русского посла в Риме и передал эту запись для ранения в библиотеку Ватикана. Паоло Чентурионе тоже взялся за перо. Он описал свое путешествие в Москву и обратный путь с Дмитрием Герасимовым в Рим. Впоследствии эти записки имеете со сказанием Иовия о Дмитрии Герасимове вошли в известные сборники путешествий, которые издавал венецианец Батиста Рамузио.

17 декабря 1525 года русский посол в сопровождении главы будущей папской миссии в Москве — Джан-Франческо Цитуса поднимался по Лестнице Гигантов во Дворец Дожей. Его принял дож Андреа Гритти.

В качестве подарка Герасимов преподнес дожу замечательных соболей. Здесь знали, где добываются эти великолепные меха. Над главным входом в одну из зал Дворца Дожей висела карта Севера, нарисованная Себастианом Каботом. На ней была видна часть Московии с Новой Землей и Обью.

Югорскую страну теперь нередко упоминали, говоря о Пряных островах. Известно, что из Венеции в 1502 году в далекие страны Востока отправился Лодовико Вартема. Он первым посетил Мекку, а затем побывал в Индии и на островах Пряностей. Его отчет о путешествии напечатал в своих сборниках Баттиста Рано наряду — удивительное совпадение! — с рассказом о случае, когда русский человек показывал в Аугсбурге карту пути к Пряным островам через Ледовитый океан. Но это еще не все.

Именно вскоре после поездки Герасимова в Рим и Венецию русские книжники получили — по всей вероятности, от него — опись о путешествии Вартемы — Людвига Римлянина — по дальней Азии и Африке. Сообщение о странствии Вартемы вошло и русскую летопись, ходило по рукам в виде отдельных списков. (Мне известен один из списков, который хранился в Смоленске и сейчас разыскивается вновь.)

В Венеции Дмитрий Герасимов задержался до января 1526 года. Через Тревизу, Каринтийские Альпы и Вену, через Ольмюц со своими римскими спутниками он двигался к Кракову. Король Польский Сигизмунд находился в это время в Пруссии, и послов принимала королева Бона Сфорца, дочь герцога Миланского. Когда-то в Милане покровитель Леонардо да Винчи герцог Лодовико Сфорца сам ходил в гостиницу к русскому послу Даниле Мамыреву, чтобы получить от него семьдесят соболей, белого сокола, татарский лук и моржовый клык. Это было во времена первой поездки Герасимова в Рим и Венецию.

Из Кракова Дмитрию Герасимову пришлось ехать в Западную Пруссию, почти под самый Данциг, в старинный город Мариенбург, бывший ранее во владении Тевтонского ордена. В то время Мариенбург принадлежал Польше. Король Сигизмунд жил в старом тевтонском замке. Он мечтал о перемирии с Московией и, вероятно, был обрадован приезду Герасимова и переговорам с ним.

Из Мариенбурга русский посол отправился в Вильно и только в июле 1526 года прибыл в Москву.

Там уже находилось посольство Фердинанда, инфанта Испанского и эрцгерцога Австрийского, во главе с Сигизмундом Герберштейном.

Тогда и состоялись новые беседы Герберштейна с Дмитрием Герасимовым, Григорием Истомой и толмачом Власием, только что вернувшимся из Испании. Говорили о Гренландии и Лукоморье — сказочно богатой стране за Обью, о Югре и прямой дороге в Царьград, начинавшейся у города Данкова в рязанских землях, о туркестанском хлопке, который уже был хорошо известен московитам. И, конечно, Индия и Китай не сходили у собеседников с языка…

К тому времени первые сибирские землепроходцы, возможно, во главе с героем югорского похода князем Семеном Курбским составили «Указатель пути в Печору, Югру и к реке Оби».

Вспомним, что страна Югра была впервые в мире нанесена на карту после бесед Герасимова с Иовием в 1525 году. Откуда Герасимов черпал сведения о походе в Югру?

Семен Курбский, князь Ярославский, присоединивший Югру к Московии в 1499–1500 годах, перед второй поездкой Дмитрия Герасимова в Рим еще находился при дворе великого князя. Курбский дружил с В. Патрикеевым-Косым, Максимом Греком и другими людьми, окружавшими, в свою очередь, Герасимова. Седой старец, покрытый ранами, полученными в шведском, казанском, литовском, польском походах, воевода правой руки, мог по праву именовать себя князем Югорским. Вместе с Петром Ушатым, плававшим из устья Северной Двины в Каянскую землю, Курбский перешел за Каменный пояс и достиг низовьев Оби, утвердив московское знамя близ самого северного Лукоморья. Отныне Северо-Западная Сибирь принадлежала Московии.

Новые кругозоры открылись там для русских людей. Герасимов, конечно, ранее, чем Герберштейн, получил сведения, касавшиеся Югры. Герберштейн же, находясь в 1526 году в Москве, постарался увидеться с Семеном Курбским и одновременно получить русский путеводитель к Печоре, Югре и Оби… В этом дорожнике, между прочим, было написано, что с верховьев реки Оби можно пройти на «Катайское озеро», на берегах которого бывают «черные люди» и приносят для продажи жемчуга и самоцветы.

«Черные люди» могли быть жителями Восточного Туркестана, «Катайское озеро» — Зайсаном.

Москва заметно расширяла свои торговые связи. В русских руках уже было обширное, окаймленное дремучим бором Арское поле под Казанью, которым ранее владела Золотая орда. Каждый год летом там открывался огромный торг, где встречались купцы Севера и Востока. Торговые гости из Москвы, Новгорода и Пскова слышали под стенами Казани речь монголов, татар, бухарцев, бадахшанцев, китайцев и индусов.

Действительно, наступила пора ввести в круговорот мировой торговли сокровища Руси, Лапландии, Югры, Камской Булгарии, Туркестана, Китая и Индии!

Папский посол Джан-Франческо уезжал из Москвы. Объединения церквей, конечно, снова не получилось. Но после переговоров с великим князем последний дал согласие выяснить возможность торговли Южной Европы с Россией и странами Севера и Костока. С Джан-Франческо в Рим следовали послы Еремей Трусов и Ладыгин и даже особый торговый представитель Алексей Базя. В Анконе их с нетерпением ожидал тот самый Франческо Чьерикати, покровитель Пигафетты, который сопровождал Герасимова в прогулках по холмам Рима.

Папе Клименту VII в то время, по правде говоря, было не до Индии, не до Китая. Он бежал из Ватикана от воинов Карла V и отсиживался в городе Орвиенто к северу от Рима.

Однако он и там принял русских послов и заявил, что готов выдать первые охранные грамоты московским купцам для торговли в Западной Европе.

Где был тогда генуэзец Паоло Чентурионе? Теперь он мог еще надеяться на то, что ему позволят принять участие в торговле с Индией и Китаем. Он не забыл слов Дмитрия Герасимова о пути Китай через Ледовитый океан. Земляк и приятель «капитана Павла» некий Бенедетто Скотто уже написал доклад о необходимости плаваний Северным морским путем.

Книга Павла Иовия наделала много шума среди ученых, мореплавателей и купцов Западной Европы.

К Иовию стекалось множество писем и запросов. Поэт П. Курсий написал на латыни стихотворение, обращенное к доктору Павлу.

Приведенные в книге слова Дмитрия Герасимова о северной дороге в Китай привлекли внимание английского морехода Роберта Торна в Севилье.

Ссылаясь на книгу Павла Иовия, Торн предложил английскому королю Генриху VIII отправить на Север корабли с тем, чтобы, достигнув высоких широт, они двинулись на Восток, обогнули Московию, Татарию, Китай, Малакку, Ост-Индию, прошли мимо мыса Доброй Надежды, а оттуда — в какой-либо европейский порт. Речь шла о кругосветном плавании, причем огромная часть пути должна была проходить по Ледовитому океану. В начале похода Торн предполагал достичь Северного полюса.

Через двенадцать лет после встречи Герасимова с Иовием шведский писатель-историк Олай Магнус прилежно трудился над составлением карты Северной Европы, которая охватывала пространство от Гренландии до Лапландии и от Шотландии до Новгорода. Карта Олая Магнуса была украшена изображениями соболей и полярных соколов. Исследователи дружно утверждают, что Магнус, безусловно, был знаком с книгой Иовия, поскольку не раз говорил о возможности плаваний на Восток через Ледовитое море.

Тайно побывав в Испании, Олай Магнус добился в Севилье свидания с Себастианом Каботом. В беседах с ним Олай предлагал знаменитому мореходу совершить путешествие в Китай через северные моря.

Себастиан Кабот не забыл этих бесед со шведским историком и в свое время собственноручно написал наставление для мореходов Ченслера и Уилоби:

«…Постоянно помните о великом значении путешествия, о чести, славе, хвале и выгодах, связанных с ним…»

Английские мореплаватели, устремившись на северо-восток, на пути в Китай и Индию «открыли» мыс Нордкап, обойденный задолго до этого русскими кораблями. Более того, Ченслер «открыл» Московию, которая была описана Павлом Иовием по рассказам Дмитрия Герасимова. Дальше Двины Ченслер не дошел.

Свет восковой свечи озарял листы рукописной книги. Дмитрий Герасимов составлял для ученого митрополита Макария грандиозный биографический свод — «Четьи-минеи», или жития святых. «Посол Третьего Рима» смело вводил в духовные книги сказания о путешествиях и светские рассказы. Включил он в них и «Песнь песней», которую перевел еще в молодости, и знаменитую «Повесть о Белом клобуке», ради которой трудился в книгохранилищах Ватикана.

Дмитрий Герасимов жил и работал в содружестве с замечательными людьми: Максимом Греком, одна из статей которого содержала первые русские сведения об открытии Америки, Молуккских островов, и Вассианом (или Василием) Патрикеевым-Косым, который, как мы уже знаем, обошел на русских кораблях северную оконечность Западной Европы и повоевал Каянскую землю! Труды их перекликались и дополняли друг друга.

Писатель, путешественник, историк и поэт, Герасимов прожил долгую жизнь, полную трудов и скитаний. Дания, Швеция, Норвегия, Пруссия, Германия, Австрия, Италия, Польша, Литва, Ливония были не раз пройдены им.

В 1536 году ему пошел восьмой десяток лет. В это время он жил в Новгороде.