Ведьма без имени

Глава 12

Я проснулась второй раз в этот день с улыбкой на лице. С закрытыми глазами я вытянула ногу, чтобы найти Трента, чувствуя, как его рука напрягается на мне, когда я толкнула его, заставляя проснуться. Моя мама была классной. Мысль о том, чтобы предложить нам две комнаты, даже не вспыхнула у нее в голове, когда она суетилась и бормотала, разбираясь с нами, ища зубные щетки и длинную ночную рубашку для меня. Душ был небесами, а прохладные простыни – лучше смерти, как сказала бы Айви.

Я открыла глаза. Изысканная мужская рука покоилась на мне. За широкими окнами от пола до потолка солнце близилось к полудню, осколки света протекали мимо полуоткрытых жалюзи. Трент тоже только проснулся, проведя часть своего утра за разговорами с Такатой перед тем, как устроиться позади меня на несколько часов. Наши обычные графики сна вообще не были совместимыми, но это, казалось, не имело значения, когда нужно было бороться со сменой часового пояса и всей бессонной ночью.

Все, о чем я волновалась, было тем, что я проснулась с Трентом, лежащим около меня, во второй раз меньше чем за двадцать четыре часа, и это чувствовалось... правильным.

Теплая и довольная, я перекатилась, чтобы встать перед ним. Шелковая длинная ночная рубашка моей мамы была мягкой тишиной, и когда Трент притянул меня, я прижалась к нему, жалея, что у меня было не много таких утр как это.

– Привет, – сказала я мягко, и он открыл глаза. Ясные и отдохнувшие, они искрились зеленым из-за его взъерошенных волос, даже если его щетина была густой. Мне было хорошо, потому что я видела его так близко. Его большой палец проследил покалывающий путь по моей голой руке, и я наклонила голову, найдя губами нежную кожу под его горлом, и нежно потянула ее.

Внезапно он уже проснулся. Пружины кровати сдвинулись, когда он нашел мой рот своим, поцелуй прошел через меня шокирующим импульсом. Его руки сжали мои плечи, а мои обхватили его за шею. Я внезапно тоже уже не спала.

– Дональд? – разнесся голос эхом по коридору. – У нас есть еще земляника? Они должны выйти оттуда в конечном итоге. Уже после полудня!

Затаив дыхание, я отодвинулась. Наши губы расстались с острым привкусом, и я поняла, что его нога уже скользнула между моих, почти пришпилив меня… не то, чтобы я возражала. Его улыбка была довольной, когда мы слушали грохочущий голос Такаты, отвечающий моей маме, и я прижалась к нему. Я не особо хотела вставать, но даже когда моя мама могла увидеть, как мы спим вместе, она не будет колебаться по поводу стука в нашу дверь.

Мой пульс замедлился. Я слушала сердцебиение Трента, вдыхая его запах и отказываясь двигаться. Мне понравилось так просыпаться, но действительно, было ли реалистично даже надеяться, что это могло продлиться? Быть постоянным? Я знала, что это было лучше, чем искать «и жили они долго и счастливо». Мой послужной список говорил сам за себя.

– Все равно не видно? – сказал Трент.

Я улыбнулась.

– Как ты это сделал? – мягко спросила я, и его рука проследила путь по моему плечу, когда он сдвинул тонкую бретельку вниз.

– Это неизбежно, – сказал он, когда ощущение мчалось от его прикосновения. – Мы хорошо справляемся вместе. Например, чем хочешь заняться сегодня?

Мой график был уже полон неизвестного, но я села, готовая играть в игру.

– О, я не знаю, – сказала я, зная, что Трент будет узнан где угодно в тот момент, когда он окажется на публике. – Позавтракать земляникой, полежать на пляже, возможно, пройтись по каким-нибудь магазинам бикини. Легко поужинать на лодке. Лечь спать, прежде чем солнце взойдет. Проснуться около полудня и сделать это снова.

Приподнявшись на локте, он улыбнулся и убрал мои спутанные волосы за ухо. Его щетина блестела на свету, и я захотела почувствовать ее грубость.

– Посмотри, что я предлагаю? – сказал он, откидывая простыню, чтобы показать себя с нового и очень хорошего угла. – Это именно то, что я хочу сделать.

Ухмыляясь, я быстро передвинулась вниз и оказалась рядом с ним. Мой реальный список был существенно иным: проверить новости, чтобы посмотреть, сработала ли наша поддельная смерть, сделать бутылку для души для Айви, избежать неудобных вопросов от мамы.

Внезапно я поняла, что рука Трента двигалась, постоянно двигалась по мне, пробегая позади моего уха с удобной безопасностью, будто он делал это в течение многих лет.

– Нет абсолютно ничего, что я не могу сделать, – сказал он и вздохнул, пристально глядя мимо меня на частный пляж. – А я должен сделать сто вещей.

Он волновался по поводу своих девочек, но я не могла сопротивляться желанию, разрешить моим пальцам пробежаться по его груди. Его тело напряглось, и я улыбнулась.

– Мы должны чаще прикидываться мертвыми. Это самое хорошее утро, которое у меня было за долгое время.

– Всегда есть комната, которую можно улучшить. – Вес Трента переместился, когда он склонился надо мной. Его рука прошла восхитительный покалывающий путь, когда она залезла под подол короткой ночной рубашки, жестко обосновываясь на моей талии. Я улыбнулась и притянула его к себе, снова целуя.

Я закрыла глаза и вдохнула. Намек на запах мыла моей мамы сделал все более знакомым, и моя рука устойчиво прошла вниз по его боку и бедру, прежде чем я залезла внутрь, чтобы найти его. Его дыхание изменилось, и я замешкалась, когда его губы покинули мои и отправились вниз по моей шее к груди.

– Элис, они все еще спят. – Голос Такаты прошел через меня, и Трент подскочил.

– Они на три часа впереди нас, – запротестовала моя мама. – Мы должны идти, а я не собираюсь сбегать отсюда и оставлять им записку!

– Значит, ты постучи к ним в дверь, – проворчала Таката. – Почему ты заставляешь меня делать это?

– О, ради Бога, я сделаю это, – сказала она, и звук ее шагов громко разносился от плитки. – Присмотри за вафлями, ладно? Они должны подняться.

Трент посмотрел вниз на меня, его прерванная страсть становилась весельем в уголках глаз.

– Я встаю. Им нужно идти.

– Прости, – сказала я, примирительно морщась, и он перекатился, чтобы сесть, устраиваясь около меня с одеялом на коленях.

– Доброе утро, миссис Морган! – произнес Трент громко, когда уставился в потолок, и я двусмысленно на него глянула.

– Смотри, они проснулись, – услышала я, как она предупредила Такату. – Иди, проверь вафли.

Она едва постучала прежде, чем открыть дверь, и я дернула одеяло, когда она заглянула внутрь, принеся с собой аромат кленового сиропа и готового жидкого теста.

– Доброе утро! – счастливо произнесла она, ее убранные волосы делали ее более похожей на мою сестру, чем на мою маму в повседневных джинсах и отличном свитере. – Завтрак готов. Вы можете его съесть, пока он горячий, или позволить ему остыть, но я не хотела уезжать, по крайней мере, не сказав «Доброе утро».

– Ты уезжаешь? – сказала я, захватив одеяло, когда Трент угрожал стянуть его с меня.

Моя мама двинулась вперед, щелкая каблуками, когда она шла, чтобы полностью открыть жалюзи. Пролившийся солнечный свет причинил боль глазам.

– Сегодня мы улетаем. Сегодня большой день! – Она повернулась, сияя. – Черт, вы отлично смотритесь вместе. Рейчел, если ты проигнорируешь это, я разозлюсь. У Трента есть…

– Мама! – закричала я, и она моргнула, став немного красной. Трент не помогал, и я ущипнула его, чтобы он молчал, когда он открыл рот, по-видимому, чтобы спросить, что она думала, у него было, чтобы заинтересовать меня.

– Прости, – сказала она, удивив меня. – Я просто хотела увидеть тебя, прежде чем мы уедем.

– Куда ты едешь? – снова спросила я. – Мне нужно сделать кое-какие чары, и я подумала, что ты могла бы помочь мне. С покупками, если нет ничего другого.

– Э-э-элис? – прокричал Таката. – Где корица?

Ее глаза загорелись, а затем она нахмурилась, явно раздираемая на части.

– О, я не могу, дорогая, – сказала она, когда подняла мои джинсы с пола и свернула их. – У нас с Дональдом билеты на самолет в Цинци через несколько часов. Мне нужно спланировать твои похороны.

– Сработало! – воскликнул Трент, и я улыбнулась, когда глаза моей мамы пылали от предвкушения.

– Они будут фантастическими! – Ее прорвало, когда она играла с кисточкой на лампе из семидесятых, которую они поставили здесь. – Если я не могу спланировать твою свадьбу, я могу, по крайней мере, устроить твои похороны. У Дональда есть песня и все. Тебе это понравится!

О, Боже, она собиралась произнести надгробную речь.

– Э, мама?

– Располагайся, – сказала она, когда выходила из комнаты. – Мы уезжаем в десять.

Дверь щелкнула, закрываясь, и я вскинула голову. Я никогда не смогу снова покинуть свою церковь. Если у меня будет церковь, в которую можно вернуться.

Трент отбросил одеяло и свесил ноги на пол.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – сказал он, когда встал, и каждый вкусный дюйм его тела ловил свет от пляжа. – Твоя мама…

– Что? – Я смотрела на медленно растущую тень на постели, где он был, и вздохнула. Всего двадцать минут. Этого было слишком много, чтобы просить?

– Забавная, – сказал он, потягиваясь.

– Да уж. – Я села и убрала волосы назад резинками. – Забавные картины были на выпускном балу и на родительских собраниях. Моя мама была активным родителем.

С опущенной головой я прошаркала ногами мимо Трента в сторону ванной комнаты. Я сказала Айви, что нас прослушивали, и не звонила ей с того времени, не желая раскрыть нашу историю о том, что мы притворялись мертвыми. Но сейчас после несколько часов, я, вероятно, должна была сказать ей, что мы были в порядке. Даже те шесть часов, которые потребуются для самолета моей мамы, чтобы она оказалась там, были слишком длинными, чтобы Айви волновалась.

Я ахнула, когда Трент поймал меня, притягивая и укладывая обратно на кровать. Мое дыхание стало быстрым, когда они прижал меня своим весом, и я пристально посмотрела на него, чувствуя себя желанной, когда мы соприкасались по всей длине тел.

– Ты мне больше всего нравишься утром, – сказал он, глядя на мои волосы, когда убирал их с моего лица.

Я бы отдала что угодно, чтобы так было всегда, и я улыбнулась ему, мне больше всего нравилось, когда он был мягким, счастливым, со щетиной и так далее.

– Возможно, мы просто должны продолжать притворяться мертвыми.

Тихо, беспокойство заскользило в его глазах.

– Мне жаль. Что ты вчера это видела.

– Видела что? – Мои пальцы играли с кончиками его ушей. Я знала, о чем он говорил, но иногда было лучше притвориться.

Приподнявшись на локте, он взял мои пальцы и поцеловал их.

– С вампиром.

Мое дыхание участилось, и я наклонила голову, пытаясь поймать его взгляд.

– Там не было ничего страшного, что я раньше не видела.

– Это... Я обещал себе…

– Трент. – Я потянула его к себе, нашла его губы своими, чувствуя, как острые ощущения катятся вниз через меня и рикошетя от его собственных желаний. Медленно я опустилась обратно на подушку, но его глаза были такими же обеспокоенными, как и таинственными. – Я знаю, кто ты. И я люблю тебя.

Он посмотрела мне в глаза, и первые намеки на улыбку ослабили его беспокойство.

– Я не заслуживаю тебя, – сказал он, садясь и обнимая меня. – Я тоже люблю тебя, – прошептал он, его тепло покалывало между нами, когда он прижимал меня к себе.

– Вафли готовы! – слабо донеслось из-за стены.

Мое горло сжалось. Я сильно обняла его в ответ, а его руки расслабились. Я хотела, чтобы это продлилось, но даже сейчас я знала лучше, чем надеялась. Трент благородно протянул мне одежду, чтобы я влезла в нее, поправил ее с наводящей на размышления твердостью прежде, чем найти свою собственную. Взъерошенная и странно чувствующая себя, я последовала за ним из нашего крошечного пространства снова в мир, моя рука скользнула в его, как будто я боялась, что, если бы я его отпустила, то потеряла бы его в тот же момент.

У меня был полный тур вчера вечером, или скорее этим утром, но увидеть дом Такаты при свете дня, только подчеркнуло чистые линии, просторные комнаты и редкую, но удобную обстановку. Это не очень напоминало старый дом моей мамы, но и мама не очень напоминала себя. Она была одета моднее и расслаблено улыбалась. Потеряв эмоциональный багаж в Цинциннати, ей стало спокойнее на душе.

Кухня была большего размера, чем моя, богатая древесиной и блестящим металлом. Она открывала вид в нижнюю гостиную, три стены которой были полностью стеклянными с видом на частный пляж, так как я еще никого на нем не видела. Потолки были высокими, также имелся второй этаж, где находились спальни. Пианино стояло в ярком углу, а небольшая библиотека находилась в другом. Между ними работал телевизор, показывая новости, и когда мы вошли, Таката приглушил его, стоя у кухонного стола.

Таката улыбнулся, когда снял свой передник, все еще стесняясь из-за того, что я обнаружила, что он был моим родным отцом. У большинства его известных песен было свое вдохновение, то, что он потерял, дав меня и моего брата своему лучшему другу и единственной женщине, которую он когда-либо любил. Теперь мой отец был мертв, и хотя моя мать скучала по нему, было хорошо видеть ее снова влюбленной.

– Доброе утро, – сказал он, указывая на два места у барной стойки и предлагая нам поесть там.

– Спасибо, Дональд, – сказала я, когда скользнула на место, ощущая гостеприимство и неловкость. Моя мама была в другой комнате, и я наклонилась через стойку. – Эй, попытайся не дать ей превратить мои похороны в цирк, хорошо?

Трент фыркнул, превратив это в кашель, когда он сел около меня. Вафли лежали на тарелке, но вместо них он потянулся за кофе. Таката улыбнулся, его большие зубы и пухлые губы почти шокировали, поскольку я видела свое отражение в нем. – Попробую, но ты знаешь, какая она.

Я вздохнула, мой блуждающий взгляд нашел три сумки и гитару Такаты, стоящие рядом с дверью.

– Увлеченная, – пробормотала я, затем моргнула, когда Трент вынул кончик пальца изо рта, улыбнулся и вылил ложку сиропа в кофе. Должно быть, это реально.

– Ты унаследовала от нее свою энергию, – сказал Таката, и я встретила его взгляд, когда он потянулся через стол и сжал мое плечо. – Это хорошо смотрится для тебя.

– Спасибо, – сказала я сухо, не уверенная, был ли это энтузиазм или отчаяние, что сохраняло меня в движении. Я обычно не поливала вафли сиропом, но видя, как Трент наслаждается ими, я полила некоторые, мне пришлось закатать рукава, когда я разрезала тесто на кусочки.

Таката прошел, чтобы взять мамину сумку, и краем глаза я увидела фасад главного здания Трента по телевизору. Баннер, ОТРЕЗАННЫЙ КУСОК ПИРОГА КАЛАМАКА ПРОКИСАЕТ, бежал под картинкой, прежде чем пошла реклама. Раз это было официально. Значит, мы были мертвы.

Я откусила кусочек от вафли, наклонившись вперед, поскольку сироп капал. Если это смерть, то наймите меня на работу.

– Вы во время встали, дорогая! – бодро произнесла мама, затем пренебрежительно оглядела оранжевые штаны Такаты и его полосатую рубашку. Острая боль прошла через меня, когда я увидела небольшие подсказки, которые мы изучили, будучи детьми, говорящие нам, что наша мама уходила по взрослым делам: волосы были убраны в профессиональный пучок, каблуки энергично цокали по плитке, румянец больше был подчеркнут косметикой, а ее драгоценности просто кричали экстравагантностью. Ее выражение лица было нетерпеливым, а движения – неторопливыми. Я знала, что когда обниму ее на прощание, она будет пахнуть своими любимыми духами. Внезапно, я не была голодна.

– Какие у вас планы на сегодня? – спросила мама, когда она повязала шарф, обращая внимание на мое настроение, но игнорируя его как всегда. – Пользуйтесь домом, будто он ваш, – сказала она, прежде чем я даже могла придумать ответ. – В клубе есть лодка, а в городе самый сладкий ряд магазинов.

– Э, я должна сделать кое-какие чары, – сказала я, посылая Тренту благодарный взгляд, когда он сжал мои дрожащие пальцы под столешницей.

– Мммм. – Моя мама сделала паузу, затем шагнула вперед, чтобы взять ключ со стойки позади двери кладовой. – У меня наверху есть студия. Там хорошо и солнечно. Пользуйтесь.

Я взяла гладкий, маленький ключ, думая, что он был таким, будто открывает картотеку, а не дверь.

– Ты запираешь дверь? – спросила я нерешительно, помня, что моей маме нравилось экспериментировать. Она была довольно хороша, и мне говорили об этом больше, чем один раз. И что если бы не мы с Робби, она, возможно, была бы одной из создающих заклинания у премьер-министра Огайо, была бы в элите, в которую входили не многие, а только те, у кого была ловкость создания новых заклинаний, изменяя существующие.

– Только дорогие вещи. – Мама посмотрела на Такату, когда он вернулся, на сей раз одетый во что-то немного более подавленное, но все еще говорящее «рок-звезда на покое» с металлическими носками и красной обувью. – Спасибо, дорогой, – сказала она, когда поправила его широкий воротник, затем повернулась ко мне. – Э, проигнорируйте то, что находится в раковине, хорошо? Я хотела бы позаботиться об этом.

– Конечно... – Я убрала ключ в карман одежды, обменявшись вопросительным взглядом с Трентом, прежде чем повернулась на табурете, чтобы посмотреть на то, как мама готовится к отъезду. Моя тарелка лежала на коленях, и я накалывала кусочки вафли. – Я работаю над кое-чем для Айви. Только Бог знает, когда у меня еще будет выходной от спасения мира.

Я хотела, чтобы это прозвучало саркастично, но моя мама кивнула, полностью серьезная. Снаружи притормозил автомобиль, и Таката прошел к сумкам.

– Пользуйся всем, что тебе нужно, – сказала мама, когда проверила свой кошелек. – Той женщине нужно немного совершенства в ее жизни. Если ты не сможешь найти то, что захочешь, у меня есть счет в городе в магазинчике «Воображение Джека». Она подняла глаза, дышащая и живая, и я поставила тарелку на стол и пошла, чтобы обнять ее.

– Ты – самая лучшая, мама, – сказала я, когда обняла ее, и я снова оказалась маленькой девочкой, наблюдающей, как ее мама уходит на собеседование или на редкую ночную поездку. – Спасибо.

Она быстро заморгала, глаза сияли, когда она отодвинулась.

– Просто позаботься о моей маленькой девочке. Нужно идти! Увидимся, дорогая. Наслаждайтесь! Не появляйтесь до конца похорон, хорошо? О, и я скажу Робби. Не волнуйся об этом. Он разозлится. – Она помедлила с ответом. – На то, что ты прикидываешься мертвой, а не то, что ты действительно жива.

Хорошо, что пояснила это.

Я посмотрела на Такату. Он рассмеялся.

– Хорошо. Я попробую.

Трент споткнулся, когда мама дернула его и громко и шумно обняла, а я продвинулась боком к Такате. Я обнимала его всего пару раз, и он все еще чувствовался для меня высоким и неловким, его руки держали меня с колеблющейся твердостью, прежде чем он отступил, на лице читалась легкая печаль от потерянных возможностей, как раз когда он снова появлялся в моей жизни.

– Ты все делаешь хорошо.

– Ты тоже, – сказала я, имея это в виду. – Она счастлива, и я буду любить тебя, несмотря ни на что.

Опустив голову, он улыбнулся, когда посмотрел на мои руки в его.

– Не жди слишком долго, чтобы выйти из леса, – сказал он и посмотрел мне в глаза с мудрой осторожностью. – Слишком много людей зависят от тебя, чтобы встать между ними и остальными.

Я знала, о чем он говорил, и кивнула, как раз когда Трент встал между нами и пожал его руку. Они обменялись фразами, которые действительно не имели значения кроме смысла, который стоял за ними. Это было странно и немного неудобно, когда мы с Трентом стояли в белых халатах с липкими пальцами в экстравагантном доме, который не был нашим, и смотрели, как мои родители уезжали.

Автомобиль медленно ехал по извилистой дороге, пока не скрылся за тощими вечнозелеными растениями и валунами размером с мою машину. Тишина повисла в доме, и я впервые услышала шум прибоя. Никто не знал, что мы были здесь за исключением Биса, а он спал. Было похоже на воскресенье, но у меня никогда не было такого воскресенья.

– Ну? – сказала я, когда повернулась, вздрогнув от того, что Трент оказался передо мной. Я редко видела его с такой толстой щетиной. У него в руке был пульт, и я не была удивлена, когда он указал им через огромную комнату на включенный телевизор. Там мелькали знакомые и незнакомые репортеры перед сторожкой Трента. На сей раз, там были знаменитые названия наряду с местными, и я нахмурилась. Даже Вашингтонская Внутриземельная Газета.

– ... продолжается расследование воображаемой смерти Каламака, – проговорила женщина, и я последовала за Трентом обратно в залитую солнцем гостиную к светлым белым диванам. Я узнала некоторых людей из безопасности Трента, и я плохо чувствовала себя из-за их убитых горем лиц.

– Давняя связь с Рейчел Морган была подвергнута сомнению, когда О.В. объявили ее главной подозреваемой, несмотря на сообщение, что она погибла наряду с Каламаком во время организованного вампирского нападения.

– Что! – воскликнула я, подскакивая обратно, прежде чем моя пятая точка успела коснуться подушек. – Я?

Трент шикнул на меня, увеличивая громкость.

– Но до тех пор, пока тело или сама Рейчел Морган не смогут быть найдены, эта теория, так или иначе, останется желательной мыслью у сотрудников О.В..

Я ахнула. Пресса знала, что это был побег, а это было залогом успеха.

– О, Рейчел. Мне жаль, – прошептал Трент, и я дернула головой, мой живот сжался от изображения церкви в телевизоре. Ее снимали со всех концов заднего двора, и она была обгоревшей и черной. Оригинальный камень церкви был покрыт сажей. Гриль Айви все еще печально стоял под большим деревом около стола для пикника.

– Думаю, что оригинальная структура – это хорошо, – сказал Трент, и я поняла, что он взял меня за руку, и я скользнула к нему, когда наш вес опустился на подушки. – Мне так жаль. Ты знаешь, мы восстановим ее. До первого снегопада.

Там никого не было, подумала я, закрывая глаза, когда вспомнила свои книги с заклинаниями. Их будет трудно заменить. И наше фото с Дженксом перед мостом Макино. Все мои материалы по лей-линейной магии. Все, что Трент не запихнул в мою сумку, пропало.

– Я в порядке, – сказала я, хотя и чувствовала себя так, будто меня сейчас стошнит. По крайней мере, этого не произошло. Это был кто-то еще. Лэндон...

– Хотя О.В. отрицает обвинения в том, что Морган и Каламак были жертвами закулисных соглашений и убийства, интересно отметить, что смерти Морган и Каламака слишком тесно связаны с эльфийским дьюаром, и случились из-за магического метода, основанного на том, чтобы вернуть души немертвым, поэтому Морган и Каламак публично объявляются опасными.

– Опасными? – Я удивленно посмотрела на Трента. Он вспыхнул, его губы были сжаты от раздражения.

– Я делал заявление, – сказал он, не отрывая глаз от телевизора. – Твое имя всплыло, но я никогда ничего не говорил о тебе, соглашаясь или нет.

Я привыкла к тому, что пресса переворачивает все с ног на голову, по неосторожности или умышленно, и я вернулась к телевизору. Хмурый взгляд пересек мой лоб от изображения Лэндона, появившегося на интервью перед зданием ФБВ. Баннер под ним гласил, ЭЛЬФИЙСКИЙ ПЕРВОСВЯЩЕННИК, СА’АН, ЛЭНДОН АЛЕКСАНДР. Небо было ярким, а его волосы дико развевались под той забавной церемониальной шляпой. Солнце на лице заставляло его выглядеть старше. Я сузила глаза. Теперь, когда я подумала об этом, та шляпа выглядела как одна из любимых шляп Тритон.

– Сын ублюдка, – пробормотала я, и Трент, скривился, пытаясь услышать.

– Нарождающееся эльфийское сообщество радо предложить путь для долго страдающей демографии, чтобы найти мир и целостность.

– Вздор! – закричала я, и Трент шикнул, снова увеличив громкость.

– Лично я рад, что с коллективным союзом и направлением, мы сможем помочь другому виду найти постоянный, здоровый баланс, который мы только недавно нашли сами во многом благодаря усилиям Каламака.

Я напряглась.

– Он просто сказал, что вампиры убивали нас потому, что мы стабилизировали эльфийскую популяцию, и что он пытается восполнить это, сместив вампиров на ступеньку вниз на лестнице власти?

Трент кивнул, облокотившись на колени, заставляя свой халат открыться.

– Берегись, Лэндон.

Я снова вспомнила об угрозе Дэвида и подавила дрожь. У Лэндона была поддержка дьюара и анклава, но у Трента... у Трента была практика выполнений уродливых вещей.

Репортер снова появился в центр экрана, явно подводя итоги.

– Внезапное исчезновение и вероятная смерть Каламака оставили адвокатов со многих фронтов бороться за контроль над все время истощающимися активами Каламака, в перспективе – это борьба и многие годы судебных разбирательств, в связи с внезапно появляющимися неясными контрактами и правами.

Кончики заостренных ушей Трента покраснели.

– Попроси их молчать, и сможешь купить их. Я не хочу больше этого делать.

Я взглянула на него, зная, что он любил силу и интриги.

– Между тем, – произнес ведущий, когда действие вернулось в студию, – дочь Каламака Люси останется на попечении Эласбет Визон в поместье Каламака.

– Что! – прокричали мы одновременно, и Трент потянулся к телефону, похлопывая себя по халату вместо этого.

– Эласбет Визон боролась за юридическую опеку над Люси почти в течение года, так как Каламак получил опеку над тогдашней трехмесячной Люси. Мисс Визон тоже заинтересованный человек в исчезновении Каламака и Морган.

– Девочки у нее, – Трент вскочил, и я чувствовала, как его страх лился по нему каскадом, делая его напряженным.

– Трент, дыши, – сказала я, опуская его вниз, когда он попытался стоять. – Посмотри на меня. Все хорошо. – Паника поселилась в его глазах, когда он, наконец, посмотрел на меня. – Это прозвучало так, будто они не уходят из поместья, – сказала я, поднимаясь, чтобы удержать его взглядом, а не реакцией. Они были в большей безопасности рядом, так он думал. – Это даже не могло быть правдой. Квен мог запереть Эласбет в шкафу для сохранности и просто кормить прессу сказками, чтобы объяснить, почему она там.

– У Эласбет Визон было что сказать, когда она пригласила нас на территорию, – произнес ведущий, и мы повернулись к телевизору, держась за руки.

– Или возможно нет, – выдохнула я, когда увидела, как Эласбет сидит в оранжерее, Люси ела печенье у нее на коленях, а Рэй хлопала по столу и по искрящейся там пыльце пикси.

– Я не верю, что Трентон мертв, – сказала она, подняв подбородок, и ее профессиональные навыки разговорной речи заставили ее казаться просто достаточно испуганной и заслуживающей сочувствия. – Он был с Морган во время взрыва, и если кто-то и может удержать его в живых, так это она. Пока он не вернется, я буду оберегать наших девочек.

Она посмотрела прямо в камеру, и я вздрогнула. Она говорила с Трентом.

Трент был так же бледен, как и его халат, и он откинулся, почти утонув в подушках. Я знала, что он хотел позвонить Квену. Это могло рассеять иллюзию, что мы были мертвы. Мы никогда не смогли бы заставить Лэндона покраснеть. Мы должны были ждать.

– Возможно, она не имела ничего общего с этим, – предложила я, вспоминая ее молчание, когда я сказала ей не звонить в течение, по крайней мере, четырех часов. Она вообще не перезвонила. Она пыталась дать ему отдохнуть, когда я сказала ей, что ему это было нужно, или она пыталась удержать его спящим, пока солнце не встало, и мы не смогли бы сбежать?

Трент тихо кипел, и я сжала его руку.

– Ты не знаешь, что она работает с Лэндоном, – сказала я, и его взгляд, наконец, вернулся ко мне.

– Нет, но она очень здорово может играть, – сказал он. – Она не двинется, пока не будет уверена, что мы мертвы, или у ее адвокатов не появится способ забрать Люси.

Я вспомнила, как Дженкс рассказывал мне, как Эласбет пыталась убить Трента, когда он воровал Люси. Часть меня была возмущена, но другая часть знала, что я сделала бы что угодно, чтобы помешать кому-то ворваться в мой дом, чтобы украсть моего ребенка. Остановить отличается от убить...

Люди меняются, подумала я, все еще желая считать, что Эласбет не была в этом замешана.

– Возможно, мы должны были оставить маленькие кусочки нашей ДНК на потолке.

– На это не было времени. – Ответ Трента был таким быстрым, что я знала, что он тоже об этом думал.

По телевизору началась реклама.

– Я пошутила, – сказала я. – По крайней мере, она не может забрать Рэй.

Упоминание о его приемной дочери, казалось, вернуло Трента, и он выбрался из подушек.

– Квен убил бы ее, если бы она попробовала, – сказал он, явно находясь не в своей тарелке. Он встал, выключая телевизор и хмуро глядя на вновь черный экран.

Вздохнув, я пошевелилась, передвинувшись к краю дивана и вставая. Боже мой, комфорт был ловушкой.

– Пошли, – сказала я, когда взяла его за руку и попыталась увести его.

– Что? Куда? – спросил он, покорно следуя за мной.

Я пожала плечами, когда просмотрела на него через плечо.

– Мы ничего не можем сделать, прикидываясь мертвыми, а в этом и был весь смысл. – Пошли, посмотрим на студию моей мамы.

Его пальцы выскользнули из моих, и он неохотно положил пульт, разворачиваясь от телевизора.

– Они еще даже не в аэропорту, а ты идешь в ее кабинет для заклинаний?

Так или иначе, я улыбнулась.

– Ты никогда не заглядывал в кабинет для чар твоей мамы, когда она уходила?

Мое сердце, казалось, растаяло, когда Трент улыбнулся. Эта улыбка была пропитана беспокойством, отвлекая, но она была реальной, и это многое значило. Я знала, как трудно это должно было быть, хотеть исправить что-то и иметь необходимость ждать.

– Я украла все лучшие заклинания для мести у моей мамы, когда была в средней школе, – сказала я, когда подтянула халат и направилась по покрытой коврами лестнице. – Клянусь, думаю, что она специально оставила некоторые из них для меня. Как те, которые вызывали прыщи или заставляли голос ломаться?

– Умно.

– И трудно отследить, так как гормоны вокруг уже бушуют, – сказала я, раздумывая, когда мы достигли верхней ступени. Это был огромный, открытый коридор, окна впускали свет и звук прибоя. Моя мама была спокойной, и она, вероятно, верила в возможность правдоподобного отрицания, как способ найти справедливость в мире испуганных подростков, живущих по принципу человек человеку – волк.

Трент остановился около меня.

– Куда?

Я почувствовала легкий рывок вправо. Я не могла даже сказать, что это было. Возможно, запах озона? Слабая вибрация непризванного круга?

– Сюда, – сказала я, следуя за своим носом по коридору с открытыми окнами полностью до его конца. Звук прибоя стал громче, и вполне неожиданно внешняя сторона прихожей оказалась открытой с угла солнцу.

– Ничего себе, – сказал Трент, когда мы медленно пересекли покрытый коврами коридор, встав на плитку, пол был красивой мозаикой белого, черного и бирюзового, выложенной спиралями и кругами. Это будет моя любимая комната только за то, что она была лучшей. Несколько скамеек, в каждой из которых был ящик или вытяжка, придавали комнате вид лаборатории. Были несколько встроенных горелок, зоны под отходы, а один угол был посвящен живым растениям. В одном шкафу с тонированным стеклом находились травы, а в другом – книги. Я предположила, что материал для лей-линий был в шкафах. Открытый, ультрасовременно выглядящий очаг стоял в углу. Крюк свисал с высокого потолка, он был функциональным, но я думаю, что Таката использовал его в качестве места, чтобы сидеть выше моей мамы, чтобы размешивать заклинания, а также читать журналы, накопленные около пары удобных стульев между ним и стеной. На столе между ними была пустая кофейная чашка и нотный лист, наполовину скрытой под ковриком.

– Это фантастика, – сказала я, с завистью пробегая пальцами по магнитному мелу, приготовленному на сланцевой столешнице, когда восхищенная улыбка убрала напряженность с моего лба. Я могла сказать, что не было никаких электрических линий, никаких труб, никакого телефона, никакого телевизора, ничего, чтобы сломать круг. Это была крепость посредством отсутствия, как остров.

– Так, ты думаешь, что сможешь здесь работать? – сказал Трент, сияя от моего благоговения.

Я кивнула, гладя на открытые тетради с работами, тщательно детализированными маминым почерком. Она снова создавала заклинания, и это заставило меня чувствовать себя хорошо.

– Безусловно.

Трент пошел в библиотеку с заклинаниями, его пальцы пробегали по корешкам с нежностью, которую он держал для лошадей в его конюшне.

– Рейчел, твоя мама прибеднялась. У нее невероятная коллекция.

Я теребила ключ в моем кармане, зная, что все, что я когда-либо могла хотеть, будет здесь. Трент знал заклинание, и я могла настроить его так, чтобы Айви могла призвать его по мере необходимости. Остальное встало бы на свое место. Наконец что-то шло нашим путем.

– Тем не менее, это займет некоторый метод проб и ошибок, – сказал Трент, удивив меня снова своей щетиной и растрепанным видом.

Улыбаясь, я прислонилась к прилавку, едва в состоянии дождаться, чтобы начать. Это была красивая комната, в ней было одно удовольствие работать.

– Возможно, для начала мы должны одеться, если хотим спасти мир.

Усмешка Трента была широкой, когда он вернулся, притягивая меня к себе.

– И, возможно, побриться. Звучит хорошо, для меня. Я люблю смотреть, как ты работаешь.

Я качнулась к нему, мой взгляд устремился к небольшому кусочку комнаты для Такаты, и я задумалась, собирался ли Трент претендовать на него, но по блеску его глаз, я решила, что нет.

Он собирался помочь, хотела ли я этого или нет, но это было лучшее чувство в мире.