Ведьма и зеркало

ГЛАВА 11

Я замерла на своем месте, раздумывая, что же можно сказать Левину и стоит ли вообще ему что-то говорить. Бывает, человеку просто нужно поделиться, отпустить свою горечь, для этого сойдет любой собеседник, даже немой.

— Молчите? — спросил Кирилл Александрович, видимо, все-таки рассчитывая на хоть какую-нибудь реакцию. — Даже не станете возмущаться, что пришлось отвечать за чужие грехи?

Наверное, стоило возмутиться, но мне всегда плохо это удавалось. Да и желания на самом деле не было.

— Мне жаль вас, — отозвалась я. — Пусть вы и доставили мне множество неприятных минут, однако же вам было куда хуже, чем мне, и куда больней. А еще я рада, что несмотря на эту неприятную историю, Кирилл Александрович, вы остались достойным человеком.

Левин улыбался с такой горечью…

— Иногда мне кажется, что все в вас — одна только ложь, Софья Андреевна. Потому что не может быть на свете кого-то настолько… настолько…

Тут маг замялся, не в силах подобрать определения, которое в полной мере описало бы мою натуру.

— Настолько глупого? — с улыбкой подсказала я надзирающему инспектору. — Моя мама не устает повторять, что я редкостно глупа.

Мужчина покачал головою.

— Вы вовсе не глупы, Софья Андреевна. Ни капли. Просто ваши стремления, ваша система ценностей — все это настолько несовременно, непрагматично… Вы блаженная.

Губы против воли сложились в горькую усмешку. Как же устала я за свою жизнь от таких вот клейм. Раз за разом выслушивала подобное от знакомых, от родных. Не такая. Неприспособленная. Блаженная.

— Про таких, как вы, в священных книгах писали. Святая блаженная, — продолжал меж тем Левин с безнадежным усталым вздохом. — Все эти годы я следил за вами так пристально, словно от этого зависела моя собственная жизнь. Под лупой разглядывал малейшее проявление вашего характера, стараясь не упустить не единой мелочи. И всегда вы поступали по совести, пусть даже это шло в ущерб вам самой. Всегда вы оставались так возмутительно… бескорыстны.

Я поразилась.

— Но плату за свои услуги я всегда беру, — напомнила я, что ничто человеческое мне не чуждо и бессребреницей себя назвать я не могу.

— И при этом безо всяких колебаний отсылаете прочь тех, кто приходит к вам с чем-то недозволенным.

Я прикрыла глаза, пытаясь получше вникнуть в сказанное. Мама рассказывала, что Никита Павлицкий спровоцировал глупых детей на применение черной магии, а после принес начальству на блюдечке результат успешной и плодотворной работы. Наивно было рассчитывать, что Кирилл Левин в морально плане превосходит своего лучшего друга.

— Так вы подсылали ко мне подсадных уток, — тихо констатировала я. — И ждали, когда же я явлю миру свое тщательное скрываемое коварство. Да вы мерзавец, Кирилл Александрович. Под стать вашему окружению. Вы знаете, лучше мне все же пешком идти домой.

Я дернула за ручку, намереваясь тут же из машины выйти… Однако же двери оказались заблокированными. Ушлый Левин не оставил мне шанса на побег.

— Откройте, пожалуйста, дверь, — произнесла я, чувствуя, как внутри все закипает.

Пусть все и отмечали, что я отличаюсь редкостным долготерпением, но вот на этот раз, кажется, я все-таки начала выходить из себя.

— Прошу вас, успокойтесь, Софья Андреевна, — мягко, вкрадчиво начал маг, — не стоит так уж сильно переживать.

Если не стоит переживать сейчас, то когда вообще стоит?

— Вы… вы ужасный человек, — воскликнула я, обернувшись и посмотрев прямо в бесстыжие глаза. — В вас нет ни капли благородства. Вы… Вы провоцировали меня… Подталкивали… Да как можно? Вот уж точно, скажи мне, кто твой друг. Совсем как Павлицкий.

На глаза наворачивались злые слезы. Так обидно было каждый раз, когда мир показывал насколько он… подлый, несовершенный.

— Софья Андреевна, ну зачем же так бурно реагировать? Ничего ведь не случилось. Да и Ник тут совершенно ни при чем.

То есть раз ничего не случилось — то и говорить не о чем?

— Вы хоть понимаете, насколько подло поступали? — ужаснулась я.

Услышанное упорно не желало укладываться в голове.

— Вы… Так дьявол с пути истинного сбивает. И вы по его стопам решили? Да, на том, кто совершил грех, ляжет вина, но не менее тяжкая вина и на том, кто к греху подтолкнул. Вы разве не осознаете этого?

Судя по выражению лица мага, ничего он не осознавал и вины за собой не видел совершенно никакой.

— Впрочем, все пустое. Просто выпустите меня. Видеть вас больше не желаю.

Левин отчетливо скрипнул зубами.

— Человек порядочный и с принципами не попадется ни на какие провокации, — рявкнул он возмущенно. — Всего лишь проверка. И вы ее прошли.

Тут самообладание совершенно меня покинуло, и я отвесила Левину хлесткую пощечину. Рука тут же будто огнем обожгло. Силу я вложила в удар всю, не жалея ни мага, ни себя.

— Да кем вы себя возомнили? Господом богом? Так спешу заверить, вам не по чину, Кирилл Александрович. И никакая это не проверка, а просто подлость. Обыкновенная подлость.

Ну вот, теперь меня Левин наверняка на клочки порвет. После такого — точно порвет…

Маг каменным изваянием застыл на своем месте, очевидно пытаясь осознать произошедшее. Мне и самой казалось странным, что несколько секунд назад не просто накричала на человека не сдержавшись, но еще и ударила его. И — хуже того, — мне этого невероятно сильно хотелось. Ударить Левина. За то, что он сказал мне, за то, как поступал все эти годы.

Не такой уж я и хороший человек.

— А темперамент у вас все-таки от матушки, Софья Андреевна, — озадаченно констатировал Левин. — Кто сказал бы — никогда бы не поверил, а ведь так оно и есть. И вы осуждаете меня. И Никиту, видимо, тоже осуждаете.

Сил хватило только на то, чтобы кивнуть.

— Нельзя подталкивать людей к дурному. Сами они могут до него и не дойти. Так и зачем?.. И выпустите меня, наконец. Я сама дойду. Ноги есть. Идти недалеко.

Кирилл Александрович продолжал упрямиться.

— Провоцировать потенциальных преступников — обычная практика в Инспекции, Софья Андреевна. Ничего такого, за что начальство стало бы ругать. Лучше знать, когда ведьма или колдун пожелает пойти по кривой дорожке, причем знать наверняка. Так удается избежать куда больших человеческих жертв. Меньшее зло. Ну, должны же вы это понять.

Что я должна понять? Что можно забросить в мясорубку системы пару-тройку ведьм и колдунов, чтобы избежать жертв, которых могло и не быть?

— Большее зло. Меньшее зло. Среднее. Чушь все это. Просто зло. Вот так, Кирилл Александрович. Обыкновенное, как себя ни оправдывай. А если это еще и то, чего от вас желает начальство… Мерзавцы вы все там, в своей Инспекции. И мама моя права была во всем относительно вас и вам подобных.

Мужчина слушал… и не реагировал. Не пытался заставить меня замолчать. Не выпускал из машины. Завел мотор и вырулил с парковки. Говорить с ним было все равно, что вести философские беседы со стеной. И запал во мне постепенно иссяк. Только горечь и пустота остались в душе и ничего больше.

— Вы простите меня, Софья Андреевна, — глухо произнес маг, остановившись у моего дома.

Щелкнули замки на дверях. Мне позволили выйти наружу.

Отвечать мужчине я не стала.

А он в свою очередь не сказал ничего на прощание, когда я выскочила из его автомобиля перепуганной до полусмерти мышью.

Кирилл Александрович за мной не последовал. Я, честно говоря, опасалась, что ему может прийти подобное в голову.

Возможно, пройдет время и мне удастся понять мотивы мага. В том-то и беда моя — я всегда и всех могла понять, а значит, никогда не могла возненавидеть кого бы то ни было, даже если и стоило. Поэтому мама меня тоже называла исключительно глупой.

Под мерный гул лифта я размышляла, как же трудно магам и колдунам понять друг друга, как будто разные способы применения силы порождали и разный тип мышления. Колдуны и ведьмы — сплошь эгоцентристы или хотя бы просто одиночки, нами руководят личные интересы, собственные эмоции. По сути сам Ковен — лишь способ защиты от магов, не будь его, вся колдовская братия расползлась бы по миру и начала бы игнорировать друг друга. Маги, напротив, существа коллективные, упорядоченные, со сложившейся иерархией, и пожертвовать ради общего блага несколькими жизнями — дело совершенно нормальное и естественное. Поэтому, наверное, поступок Павлицкого по отношению к тем самым несчастным детям другим магам ничем дурным не казался, а уж Левин, вероятно, и вовсе кто-то вроде рыцаря в сияющих доспехах.

И все одно — гадко. На душе гадко и неспокойно.

А еще меня изрядно измотал разговор о суженом с Кириллом Александровичем.

Дома обнаружила несколько сообщений от Яны, родителей, Костика и Вадима, которому почему-то срочно понадобилось снова со мною пообщаться. С одной стороны, я вроде бы и не против такого заработка, с другой — брать деньги фактически ни за что было изрядно совестно. Врачевать душу — это все же дело для психотерапевтов. Но почему-то принимать помощь Вадим твердо намерен именно от меня.

Для очистки совести я проверила свое расписание, убедилась, что там все еще полно свободного времени и предложила Вадиму наведаться ко мне на следующий день. Тот покладисто согласился.

Яне я отчиталась, что жива, здорова и в спасении точно не нуждаюсь. То же самое было сообщено и родителям, а вот Костя… меня одновременно и тянуло к нему, и отвращало от него. Словом, странные ощущения. Или я просто настолько недовольна уготованной судьбой, что вся природа моя ее отрицает?

Господи, ведь столько лет ждала, думала, пусть явится любой, кривой, косой, безногий — все одно мой, самый нужный, самый долгожданный.

Когда же явился здоровый, красивый, да еще и колдун — нос ворочу. Сама себя не понимаю, как ни стараюсь.

В любом случае сообщение от Кости я предпочла "не заметить". Встречу с ним я пыталась оттянуть насколько можно. Поглощенная своими мыслями, я даже не заметила, как черном стекле, что было вставлено в межкомнатные двери, отразилась вовсе и не я.

— Ну вот что ж ты все от меня никак не отвяжешься? — тяжело вздохнула я, отступив на пару шагов от стекла. И как дверь занавешивать, скажите на милость? Правильно папа говорил: чем меньше в доме отражающих поверхностей, тем лучше.

В этот раз никакого неодолимого ужаса я не испытала, вероятно привыкнув, что вокруг меня то и дело происходит что-то жуткое и странное. Наоборот, я сплюнула через левое плечо, постучала по дереву и на всякий случай еще и перекрестилась, чтобы уж точно не оставить нечистой силе ни малейшего шанса на успех.

Да и чего ради мне взбрело в голову в прошлый раз так истошно орать? Ведь не ритуал проводила, без приглашения духу никак не выбраться, а я его выпускать точно не собираюсь никаким образом.

— Все болтаешься рядом и болтаешься, дьволово отродье, — проворчала я, глядя на духа с безопасного расстояния. — Ну не получишь ты меня уже, разве не ясно? В тот раз нужно было проворней ловить, а теперь поезд уже ушел давно.

Нельзя понять, какое было выражение лица, если вместо лица словно бы один большой блин, однако же мне почему-то подумалось, что дух издевательски ухмыляется на каждое сказанное мною слово.

— Неужели и сам понимаешь? Тогда зачем все это? Тебе ведь точно что-то нужно. Вот только что… Жалко, ты не разговариваешь, иначе бы все проблемы решились сами собой.

Дух передернул плечами и растворился. Как будто бы и не было никого.

Все-таки как странно он ведет себя. Очень уж странно. Никогда не слышала о подобном. И ведь даже посоветоваться не с кем: о моей беде знает один только Левин, а он в ведьмовстве понимает чуть больше, чем ничего.

Мама? Нет. Ей я точно ничего не расскажу. Кому угодно, но только не ей. Я просто не выдержу многочасовых, а то и многодневных объяснений, и тут же стану виновата совершенно во всем и сразу.

Вот же сложилась жизнь… Хоть проси кого-то погадать мне.

От расстройства начала драить квартиру. Обычно именно уборка излечивала меня от дурных мыслей и уныния, как будто с пылью из квартиры уходит и пыль из моей собственной души. Да и думать о всякой ерунде, когда драишь все поверхности вокруг себя, куда сложней.

От плитки на кухне меня отвлек звонок в дверь. Неожиданно и даже, пожалуй, неприятно. Я никого не ждала, никого не приглашала, а неожиданности в моей жизни редко бывали приятными.

Открыв дверь, я узрела на своем пороге Никиту Павлицкого, который многозначительно демонстрировал мне торт.

Молча попыталась захлопнуть дверь, но маг вовремя успел выставить вперед ногу.

— Я полицию вызову, — без особой уверенности пригрозила я мужчине.

Тот широко и довольно улыбнулся.

— Ладно, я вызову маму.

Тяжелая артиллерия тоже успеха не возымела.

— Уже успел соскучиться по Анне Георгиевне, — протянул безо всякого недовольства Павлицкий. — Заодно вы расскажете ей и о том, насколько сильно сблизились с Киром.

Кажется, меня пытались шантажировать. Совершенно беспардонным образом.

— Это все очень увлекательно, вот только мы не сблизились с Кириллом Александровичем. Да и вообще, с кем я общаюсь — это мое личное дело, которое не имеет никакого отношения к моей матери.

Павлицкий с издевательской гримасой закивал.

— Да-да. Все верно. Вот это же и повторите Анне Георгиевне.

Туше.

Неплохо милейший души маг Ник знает мою драгоценную матушку, раз способен предсказать, что стоит ему ляпнуть что-то провокационное, как она меня со свету сживет старательно и со знанием дела.

— А не пойти ли вам со своим тортом к Кириллу Александровичу? — осведомилась я как можно более любезно.

Даже зубы заныли от того, насколько тон сладким показался.

— Я вас все равно в квартиру не пущу ни под каким видом. Вы мне не нравитесь, и я вам не доверяю. Совсем.

Никита пожал плечами. Кажется, мое отношение к его персоне мага волновало примерно… да никак оно его не волновало.

— Наши чувства целиком и полностью взаимны. Мне вот только интересно, с чего вам Кир начал доверять? Только потому, что вы в торговом центре с теми чарами помогли? Нет, мило, конечно, но еще ничего не доказывает.

Господи ты боже мой, словно бы я пыталась кому-то что-то доказать.

— Да думайте вы, что хотите, — фыркнула я. — Только ногу уберите. Ну, и сами убирайтесь. Нечего приличный дом загрязнять своим присутствием.

Даже сама растерялась от такого напора в собственном исполнении. По натуре всегда была человеком мягким, излишне терпеливым, а тут вроде как пытаюсь выгнать человека, который мне категорически не нравится. Да, не получается, но скорее уж не потому, что мямлю, а потому что Павлицкий такой упертый.

— Вы не думайте, торт хороший, — совершенно не планировал сдаваться лучший друг Кирилла Александровича. — И свежий. Подозреваю, даже вкусный.

Как будто меня можно купить за торт. Дешево, господин Павлицкий, слишком дешево.

— Я на диете, — сообщила я и как следует пнула ногу мага, которая опрометчиво оказалась на моей территории.

Павлицкий дрогнул, поморщился от боли, но устоял. А потом вообще пошел в атаку, со всей силы навалившись на дверь.

— Вы ума лишились? — возмутилась я от такого безобразного поведения и навалилась на дверь со своей стороны. Желания видеть на своей территории постороннего не было совершенно никакого.

— Я лишился не ума, а вежливости, — пропыхтел мне мужчина, миллиметр за миллиметром продвигаясь к желанной цели. Так он точно ко мне вломится, бессовестный человек…

— Я на вас жалобу напишу.

— Да пишите, разрешаю. Бумага все стерпит.

Что я точно поняла и довольно быстро: Кирилл Александрович по сравнению с его невыносимым другом просто образец такта, вежливости и терпения. По крайней мере, Левин ни разу не вламывался ко мне в квартиру и даже не пытался. Только в гости напрашивался.

В итоге Павлицкий, как более крупный и сильный, впихнул меня в квартиру. Странно, но торт во время нашей борьбы ни капли не пострадал.

— Вот почему же с вами так сложно, Софья Андреевна? — пропыхтел маг, закрывая дверь. — Я же к вам со всей душой. И с тортом, вкусным и свежим.

Я отступила вглубь квартиры, к кухне, исподлобья глядя на незваного и очень навязчивого гостя. Вероятность, что он нападет вот так, в открытую, была невелика, однако она имелась и заставляла изрядно нервничать. Я не хотела сражаться с Никитой Павлицким, мне насилие претило во всех его проявлениях, но и безмолвной жертвой быть тоже не собиралась. А уж если Левин был так уверен в моей силе, отпор дать я способна.

— Убирайтесь из моего дома, — потребовала я решительно.

Павлицкий нарочито дружелюбно улыбнулся.

— Обязательно, только вот поговорю — и тут же уйду. Что вас связывает с Киром?

Вздох у меня вышел тяжелым.

— Я живу на территории, за которую он отвечает, вот что нас связывает, — отозвалась я недовольно и даже возмущенно.

Мне не нравилось, когда на мою территорию являлись посторонние, к которым я относила… пожалуй, что и всех. То есть вообще всех. А уж когда так нагло вламывался кто-то мне неприятный…

— Вы невероятно необщительная особа, Софья Андреевна, вы старательно игнорируете всех, помимо своих клиентов. Однако с Кириллом вы общаетесь довольно тесно по своим меркам.

Я посмотрела магу прямо в глаза и отчеканила:

— У вас паранойя.

Павлицкий хмыкнул, поставил торт на тумбочку при входе и принялся разуваться. Убираться восвояси он точно не собирался. Совершенно невыносимый тип.

— Вы бы чаю поставили. Замерз, как собака, признаться, да и устал. Будьте уж доброй хозяйкой.

С каждым словом мой шок становился все больше. Где только такое вот выросло.

— Да вы не переживайте так сильно, Софья Андреевна, мне с вами тоже не очень приятно общаться. Но я же терплю. Так и вы терпите.

Вот только у Павлицкого-то были причины терпеть мое общество, а вот у меня — вроде бы нет.

А чайник я все-таки поставила. Я же и сама, в конце концов, чая тоже попить хочу.

— Вы хоть в курсе, что в вашем районе сейчас творится какой-то кромешный ад? — совершенно будничным тоном поинтересовался у меня Ник Павлицкий, без всякого стеснения проходя за мной на кухню и садясь за стол. Все с тем же злосчастным тортом в руках. — А у вас тут довольно уютно. Чувствуется женская рука и женский вкус.

Поскольку не удалось понять, является последнее замечание мага комплиментом или же напротив — непрошеный гость издевается над моими способностями как хозяйки, я посчитала наилучшим просто проигнорировать его и перейти к делу.

— Мне рассказывали, — отозвалась я со вздохом. — И, кажется, Кирилл Александрович уже не считает, что я приложила к этому руку.

Подумав немного, я заварила молочный улун. Хотелось еще пришептать пожелание подавиться, но в итоге это показалось слишком уж мелочной местью, недостойной уважающей себя ведьмы.

— Так вот вы какая на самом деле, — невпопад произнес Павлицкий, прожигая мне спину взглядом.

Я обернулась, поставив чайник на стол, а после полезла за чашками.

— И какая же?

Мужчина хмыкнул.

— Я думал, будет такая девочка-фиалка, безвольная и слабая. А у вас-то погляжу, стерженек внутри притаился.

Было не совсем понятно, каким образом Павлицкий сделал такой вот странный вывод, и с чего он заподозрил во мне наличие стержня, но оспаривать это утверждение я точно не собиралась.

— А этот ваш Стахович подозревает, что хочет прибрать шкатулку не только с замочком, но еще и со вторым дном?

Даже не хотелось думать, откуда и, главное, зачем вдруг Никите Павлицкому понадобилось узнавать обо мне такие вот подробности. По всему выходило, скромная, ничем не примечательная ведьма Софья Таволгина вызывала в служащих Инспекции слишком уж бурный интерес.

— А это и не ваша печаль вовсе, — заявила я, вложив в голос всю имевшуюся во мне решимость. Оказалось ее не слишком-то и много.

Павлицкий ухмыльнулся и разлил чай сам.

— Да вот как-то вышло, что печаль в том числе и моя. Может, вы и непричастны к тому, что в этом районе происходит, но как-то так получается, что все прямо или косвенно вертится вокруг вас, дражайшая Софья Андреевна. И если все пойдет совсем уж плохо, то неприятности будут в первую очередь у Кира. Второй катастрофы его карьера не переживет уж точно. И он сам, быть может, тоже.

Верить гостю у меня причин не было. Не верить — тоже. Так что я предпочла выждать и дать Павлицкому высказать сперва все. Тот же в свою очередь, похоже, надеялся на извечную женскую словоохотливость. Часто женщины выдают против воли то, чего не стоило бы говорить вслух.

Никита сидел и пил чай, изредка поглядывая на меня. Я тоже больше внимания уделяла торту, а не гостю, решив первой не нарушать молчания.

— Видите ли, — первым не выдержал Павлицкий, когда его кружка опустела, — Кирилл, при всей своей видимой жесткости, человек совестливый и даже благородный. Именно это и делает его уязвимым. А я хочу, чтобы мой лучший друг, наконец, полностью оправился, снова построил карьеру и снова почувствовал себя полноценным человеком.

Лично мне не казалось, что с жизнью Кирилла Александровича что-то не то, он, как по мне, отлично работал и был на отличном счету у начальства. Пусть упал он с поистине горних высот, однако не на самое же дно.

— А сам Кирилл Александрович в курсе того, насколько активно вы решили бороться за его благо? — спросила я тоном настолько невинным, что у Павлицкому дернулась щека.

— Стало быть, не знает, — сделала я вывод. — А хотите, я расскажу ему?

Маг замер, напряженно глядя на меня. Я знала, почему он так занервничал. Редко когда мужчины прощают такую заботу, очень уж похожую на контроль. В особенности друзьям. Это ведь как подозрение в слабости.

— Да уж, Стаховича ждет бездна сюрпризов. Не надо передавать нашу беседу Киру. Мы с вами и так договоримся, уж поверьте. И без Кирилла, и без Анны Георгиевны.

Достань в этот момент мой собеседник контракт на пергаменте и предложи подписать его кровью, честно слово, ни капли не удивилась бы.

— Я даже готов поверить, что вы чисты аки голубица, Софья Андреевна. Только выходит, что вас всячески желают очернить некие неизвестные. Если честно, топорно и безо всяких намеков на фантазию, но в какой-то мере эффективно. Что же в вас такого примечательного? Я бы сказал, что все дело в Анне Георгиевне… Но ведь это не так?

В моей жизни определенно стало слишком много магов, от которых никак не удается отделаться.

— Мне почему-то думается, Софья Андреевна, вас подталкивают в одну строго определенную сторону. Как, видите себя черной ведьмой, а?

Я замерла, пытаясь осознать услышанное. Ник Павлицкий не самый хороший человек. Сейчас он может просто врать мне, провоцировать. Эти фокусы ведь в его духе.

— Вы с ума сошли?

Не знаю, какой ответ я дала бы на этот в высшей мере провокационный вопрос, однако тут в дверь застучали с такой силой, словно надеялись проломить ее. Такая настойчивость превосходила даже настойчивость Павлицкого.

— У вас появился еще один поклонник? — озадачился мой гость. — Не похоже на манеры Стаховича. Тот все больше тихушничает.

И пусть мысль маг облачил в мерзостные одежды, однако же я полностью разделяла его мнение по поводу Кости. Он не относился к тем, кто идет напролом.

— Пойду, посмотрю, кто это.

Открыв дверь, я сперва до смерти перепугалась: дверной проем перегородила черная громадная тень. Через несколько секунд, впрочем, мне удалось снова вернуть себе самообладание: ко мне всего лишь нагрянул Кирилл Александрович, который, по своему обычаю, оказался одет исключительно в черное.

— Ник, какого черта тебе здесь понадобилось? — с порога завопил на друга Левин, всем видом выражая полную готовность выволочь Павлицкого из моего скромного жилища.

Какой необыкновенный наплыв гостей.

— Чаю? — с кислой миной предложила я надзирающему инспектору, посторонившись. Таким образом я намекала, что не против общества Левина.

Мне показалось, что в обществе своего друга Никита Павлицкий поостережется причинять вред кому бы то ни было.

— Какого чаю? — даже слегка растерялся от моего внезапного радушия Кирилл Александрович.

Я пожала плечами.

— Черного с бергамотом. А Никита принес торт. Присоединяйтесь.

Услышав в одном предложении имя лучшего друга и слово "торт" Левин окончательно смутился и недовольно нахмурился. Лицо инспектора приобрело вид еще более угрюмый, чем обычно.

— Я просил его не лезть к вам, Софья Андреевна.

Почему-то в этом я ни капли не сомневалась. Все же Кирилла Александровича отличало некое "книжное" благородства. Поверил же он той злосчастной ведьме на свою голову. Это после нее верить надзирающий инспектор перестал верить совершенно всем, ну, на всякий случай.

— Даже не сомневаюсь, Кирилл Александрович, — пожала плечами я и пошла доставать третью кружку.

Почему-то после этих слов мой давний кошмар как будто бы смутился. Но пить чай уселся.

— Ник, мы ведь с тобой уже все, кажется, обсудили. Софья Андреевна не мой фигурант и даже о самом деле толком ничего не знает.

Павлицкий посмотрел на своего друга как на круглого идиота.

— Она ведь — причина всему. Ты это понимаешь не хуже меня. Так к чему все эти реверансы-то? — принялся злобно шипеть Никита, вдруг став похожим на здоровенную злобную ящерицу.

Левин недовольно сощурился.

— А к тому, что Софья Андреевна ни в чем не повинный человек и нечего портить ей жизнь только потому, что нам нужно достать какого-то мерзавца. Хватит уже прикрываться рассуждениями о меньшем зле и общем благе. Зло — это зло. Меньшее, большее, среднее — все едино, пропорции условны, а границы размыты.

Я не сумела удержаться от улыбки. И тут мы с Кириллом Александровичем совпали. Цитату из Сапковского я не могла не заметить. Как же забавно оказалось встретить человека с настолько схожими вкусами. И кто бы мог подумать, будто Кирилл Левин не гнушается читать фэнтези? Хотя стоит ли этому удивляться после "Короля и шута"?

Никита смотрел то на меня, то на друга. Каждый раз взгляд казался мне на удивление удрученным.

— Твое морализаторство, Кир, как будто обрело вторую жизнь в последнее время. Быть может, сообразим на троих, а? Заодно уровень доверия поднимем, а то сейчас мы похожи на трех параноиков, запертых в одной палате.

Предложение вместе выпить поставило меня в тупик и абсурдностью, и неуместностью разом. А Кирилл Александрович молчал и словно бы одобрял возмутительную идею Павлицкого.

— Я не держу в доме алкоголя, — осторожно сообщила я, надеясь, что мужчины поймут мои слова правильно.

— Так я схожу, — тут же предложил широкой души человек Никита Павлицкий. — Магазин у вас рядом. Даме, так понимаю, что полегче, нам с Киром, что посерьезней. И непременно закуску. Не стоит слишком уж усложнять жизнь хозяйке.

Особенно если и без того уже чрезвычайно ее усложнили.

От возмущения я просто лишилась дара речи, сообразив, что из моей маленькой уютной квартиры вот-вот сделают филиал низкопробного питейного заведения. И вот это уже ни в какие ворота не лезет.

— Я категорически против, — возмутилась я, но Павлицкий уже одевался в прихожей. Он, похоже, был намерен исполнить свою угрозу, и остановить его могло разве что стихийное бедствие. И то не факт.

Кирилл Александрович же, кажется, только обрадовался намерению своего друга "сообразить на троих".

— И вы ничего ему не скажете? — почти умоляюще обратилась я к Левину, надеясь на то, что в надзирающем инспекторе проснется благоразумие.

Но маг меня целиком и полностью разочаровал. Кажется, идея Павлицкого его воодушевила, даже слишком сильно.

— Не скажу. Ник, несмотря на свои польские корни, русский душою. После совместных возлияний он станет относиться к вам куда спокойней. А значит, и мой ночной сон станет крепче. Не буду волноваться, что он строит вам козни ради моего светлого будущего.

Я от подобных слов подавилась чаем, и настолько неудачно, что, когда пыталась откашляться, он даже через нос потек.

Левин же совершенно невежливо расхохотался, да так, что, кажется, задрожали стены, а шумевшие до того соседи за стеной смолкли, видимо, соображая, стоит ли срочно покинуть дом или можно еще немного подождать.

— А разве вы так сильно беспокоитесь за меня? — спросила я после того, как все следы конфуза были, наконец, удалены.

Кирилл Александрович кивнул с торжественным и серьезным видом.

— С некоторых пор беспокоюсь и сильно. К тому же я знаю, на что способен Никита, когда им овладевает очередная гениальная идея. Он человек принципиальный, вот только принципы его порой бывают…

Тут было над чем поразмыслить. Всего за несколько дней отношения надзирающего инспектора ко мне переменилось так сильно, что шла кругом голова. И я не знала, что и думать по этому поводу.

— Вы симпатичны мне, Софья Андреевна. Редко встретишь человека такой доброты, но при этом и критичного ума. И мне вовсе не хочется, чтобы с вами случилось недоброе.

Говоря подобные странные слова, Левин смотрел в сторону как человек, который лжет или, по крайней мере, не говорит всего, что у него на уме и на сердце.

Через двадцать минут вернулся Никита с белым вином и сыром для меня и виски для себя и Левина. Я посмотрела на всю эту "тяжелую артиллерию" и заподозрила, что, как следует приняв на грудь, мужчины у меня еще и на ночь останутся. Не приведи боже, мама узнает — появится очередной повод рассказать мне, как следует жить женщине моего возраста.

— Надеюсь, вы понимаете, что мой дом — не притон? — расстроенно поинтересовалась я у мужчин, искренне надеясь, что пить эти двое пойдут в другое место и без меня.

— Ну что вы, какой притон, любезная Софья Андреевна? — расплылся в довольной улыбке Павлицкий. — Мы преисполнены уважения и к вам самой, и к дому вашему. Да и что такого ужасного вы видите в общении троих взрослых людей под хороший алкоголь и закуску?

Кирилл Александрович закатил глаза, но протестовать не стал. Если уж выгнать одного Павлицкого мне не удалось, то вместе с Левиным и подавно не выйдет избавиться от докучливых гостей. Я покосилась на бутылки и поняла, что сыр меня не спасет, как и всю ситуацию в целом. Закуска нужна серьезная, и ее должно быть куда больше. Иметь дело с двумя крупными мужчинами во хмелю, да еще и магами, не хотелось вовсе.

Гости устроились за кухонным столом, а я принялась суетиться с готовкой.

— Ты посмотри, Кир, какая женщина хозяйственная, — разумеется, не удержался от замечаний Павлицкий. — Симпатичная, да еще и ведьма. Приглядись попристальней, твой же тип.

Я даже оборачиваться не стала, сосредоточенно нарезая овощи. В конце концов, собака лает — караван идет, мне до слов Павлицкого дела не было вовсе, а с Левиным они сами как-нибудь разберутся, без моей помощи.

— Да занята она, Ник, занята, — мрачно ответил Кирилл Александрович.

Мне было не слишком приятно, что в моем присутствии обсуждают мою личную жизнь, да еще так, словно меня нет.

— Стаховичем занята? Да такую "занятость" и подвинуть не грех. Мне этот тип никогда не нравился, — легкомысленно откликнулся Павлицкий. — Да вы от него тоже не в восторге, верно же, Софья Андреевна? Чего вы решили связаться-то с таким?

И снова я решила, что молчание — и золото, и благо разом. Тем более, не говорить же кому-то вроде Павлицкого, что происходит на самом деле.

— Тут, Ник, такие дела, что нам с нашим примитивным умом — да еще и мужским, — никак не понять, — как-то особенно горько произнес Кирилл Александрович.