Ведьма и зеркало

ГЛАВА 13

Мне не хотелось видеть Костика, я искала предлоги, чтобы отменить встречу, но все они были настолько надуманными… А еще мое нежелание слишком сильно походило на трусость и малодушие. Мама неустанно повторяла многие годы, что я именно труслива и малодушна, и именно поэтому не стремлюсь занять высокое положение в Ковене, однако она ошибалась. Вообще, именно моя мать знала меня, наверное, хуже всех.

Я была какой угодно, только не трусливой. Именно поэтому в назначенное время я открыла Косте дверь. Он скользнул взглядом по новому платью и моему лицу. Ради свидания с суженым я даже посчитала нужным нанести макияж. Однако не сказать, чтобы мои ухищрения произвели на Стаховича хоть какое-то впечатление. Нет, своего комплимента я удостоилась, но это была обычная дежурная любезность, искренности в которой не было ни на грош.

Интересно, он действительно думает, что я ничего не замечаю?

— Я вчера проезжал возле твоего дома, Соня, и видел машину Левина. Что-то он зачастил сюда, — небрежно и даже немного по-хозяйски произнес Костя, когда мы уселись в машину.

Моему удивлению не было предела.

— Кирилл Александрович всегда уделял мне много внимания. С самого знакомства он неустанно бдит за тем, чтобы я соблюдала все правила и законы.

Костя никак не мог случайно проехать мимо моего дома. Он жил возле станции метро "Октябрьская", до моего района путь неблизкий. Неужели опять суженый хотел явиться ко мне на ночь глядя без приглашения?

Пожалуй, меня это слегка нервировало.

— Мне не нравится, что вокруг тебя вертится этот тип, — недовольно произнес Костя, выезжая с парковки.

Хотелось вздохнуть. Или фыркнуть. Хотелось хоть как-то выразить свое недовольство по поводу того, что моей жизнью сочли возможным распоряжаться.

— Надеюсь, ты это переживешь, — улыбнулась я спутнику.

Тот даже замер от неожиданности и что-то там напутал в управлении, в результате чего машина едва не въехала в сугроб.

— Но я ведь… — начала было Костя, но я его перебила.

— Ты мне не муж, не жених и не любовник, чтобы говорить мне подобные вещи.

Костя ничего не сказал, только лицо его на мгновение приобрело странное выражение, я не знала, как его можно описать, но точно не как доброе.

Снова заговорил Костя только когда мы подъезжали к Красному проспекту.

— Куда хочешь пойти?

Домой.

— Давай зайдем в кофейню рядом с Заельцовской? — предложила я. — Ну, в ту, у которой один вход с книжным магазином?

Кофе я терпеть не могла, зато кофейня находится не так уж далеко, и чек из нее не заставит меня чувствовать себя Косте обязанной. Да и остановка рядом, так что случись между нами размолвка, я прекрасно доберусь до дома и сама.

А о моих вкусах Костя все равно не имеет ни малейшего представления.

— Пошли бы в другое место, поприличней, — тут же заворчал Стахович. Видимо, он собирался ухаживать за мной в точности как за любой другой женщиной. По отработанной схеме. Дорогие рестораны, цветы, украшения… Нет, все это прекрасно, когда идет от сердца. Но мне думалось, что здесь что-то совершенно иное.

— В место поприличней мне не хочется.

Костя покорно припарковался рядом с Заельцовкой, галантно открыл мне дверь машины, взял под руку, словом, демонстрировал все признаки ухаживания.

— Ты не рада видеть меня? — спросил, в конце концов, мой кавалер, когда устал от затянувшегося молчания.

— Почему же? Рада, — откликнулась я безмятежно.

Я ведь должна радоваться ему после стольких лет ожидания. Почему же так тошно на душе?

— Это Левин тебе так настроение испортил? Хочешь, жалобу на него накатаю?

Уж не знаю, мог ли Костик осуществить свою угрозу, и насколько сильно кляуза могла усложнить Кириллу Александровичу жизнь, но узнавать все это на практике категорически не хотелось.

— Левин ничего не испортил, и уж тем более мое настроение не его заслуга и не его вина. Оставь уже его в покое, Костя.

Я покосилась на Стаховича и отметила, что на пару мгновений в глазах его свернула будто бы какая-то злая решимость.

— Ты так печешься о нем, — отметил к моему удивлению Костя.

Странное дело.

— Точно не так сильно, как ты беспокоишься из-за того, что он выполняет свою работу, — отрезала я твердо. — Ты, кажется, хотел угостить меня кофе.

В кофейне мы сделали заказ, и пока ждали его, Костя вел разговор сразу за двоих. И он совершенно точно знал, что мне нужно, как это получить. Он все знал. Вот только ничего не знал обо мне самой, да и ему, кажется, было неинтересно, что из себя представляет женщина.

Почему Косте вообще пришло в голову, что я кинусь ему на шею при первом же намеке? Ладно, мне известно, что мы с ним друг другу предназначены, но суженый-то мой этого не знает, но все равно ведет себя так, словно я принадлежу ему и все тут.

Неужели же я выгляжу настолько жалкой, что можно подумать, будто я польщусь на первого, кто обратит на меня свое высочайшее внимание?

А ведь еще немного — и зайдет разговор о свадьбе. Об этом говорило самоуверенное Костино поведение, довольно-таки хозяйские взгляды в мою сторону.

Интересно, а что с ним станется, когда мама после свадьбы так и не пожелает брать зятя в ученики? Она точно не станет передавать Косте свой опыт и умения, пусть и позволяла ему на что-то рассчитывать. Для чего бы родительница моя не держала при себе Стаховича, это не та причина, на которую он надеется.

— Соня, ты меня вообще слушаешь? — в конце концов не выдержал Костя, которого, видимо, утомили мои редкие односложные ответы. Но я действительно считала, что молодому человеку безразлична моя реакция на его слова. Оказалось, нет.

— Прости, день выдался чересчур тяжелым, я устала, — тихо ответила я, наказывая себя последним, самым гадким глотком кофе.

Не выносила этот напиток, но именно он лучше всего помогал мне держать себя в руках и не вестись на лживые речи. А Костя мне наверняка врал.

Стахович тяжело вздохнул.

— Прости, что усложнил и без того тяжелый день. Вот только почему с Левиным ты никогда не бываешь ни усталой, ни занятой?

Отвечать на этот выпад я посчитала излишним, пусть Костя и мой суженый, однако же сейчас я не обязана ни объясняться, ни отчитываться.

— Отвези меня домой. Я, правда, слишком устала сегодня.

Дверь перед Костей я закрыла, даже не подумав пригласить его войти, хотя тот, кажется, и рассчитывал на подобное. Пусть днем я и была преисполнена решимости принять свою судьбу, на деле все оказалось не так просто.

Я не хотела быть связанной с Костей, мне от мысли, что мы всю жизнь проведем вместе, тошно становилось.

Когда тишину моей квартиры разорвали звуки сарабанды, я обрадовалась. Торжественная и мрачная мелодия теперь казалось едва ли не ангельскими гимнами.

— Кирилл Александрович, добрый вечер, — произнесла я, улыбаясь.

Даже если Левину вздумалось поговорить исключительно по профессиональной надобности, я все равно была рада услышать его голос.

— Скорее уж, доброй ночи, — тепло произнес мужчина. — Без четверти двенадцать. Простите за поздний звонок. Я… Мне просто нужно было вам кое-что сказать.

Обычно ничего хорошего Кирилл Александрович мне не сообщал.

— И что же?

Маг глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду.

— Нежнее нежного

Лицо твое,

Белее белого

Твоя рука,

От мира целого

Ты далека,

И все твое —

От неизбежного.

От неизбежного

Твоя печаль,

И пальцы рук

Неостывающих,

И тихий звук

Неунывающих

Речей,

И даль

Твоих очей.

Тихо, мягко звучал голос Кирилла Александровича, и каждое слово его будто под кожу проникало. Сам этот голос уже был как ласка: робкая, осторожная, такая нежная.

— Мне… Мне уже тысячу лет никто не читал стихов.

Мне никто и никогда не читал стихов.

— Как вы догадались, что я люблю Мандельштама? — растеряно спросила я, чувствуя, как в груди разливается тепло.

Я была практически уверена, что в этот момент Левин улыбается, светло и чуть грустно.

— Вы похожи на девушку, которая любит поэзию Серебряного века, Софья Андреевна. А это стихотворение, оно словно бы о вас написано, и я бы никогда не простил себе, если бы не прочел его вам.

У меня как будто горло перехватило. Не смогла ответить, даже единое слово выдавить показалось невозможным.

— Вы постоянно говорите о судьбе… Конечно, я не сидел между зеркалами, чтобы узнать, кто мне предназначен, но моя судьба — вы, и никто не сможет доказать мне, будто это не так. Я люблю вас.

На глазах закипали слезы. Ну почему так получилось, что не Кирилл Александрович — мой суженый? Почему не этот мужчина, порой резкий на слова, временами пугающий, но искренний, справедливый… и любящий меня. Чтобы ни влекло ко мне Костика, это точно не глубокие искренние чувства. Я была нужна ему, несомненно, но точно не из-за великой любви. Откуда-то я это прекрасно знала.

На следующее же утро я получила приглашение в гости к Левину. Хотела было даже смутиться, однако Кирилл Александрович с присущей ему прямотой тут же сообщил, что им движет сугубо профессиональный интерес, и нам компанию составит еще и Павлицкий как неизбежное зло. Почему нельзя собраться у меня, как случалось раньше, маг не сказал, и я решила разузнать все уже при личной встрече. Сама мысль о том, что я навещу Левина в его собственном доме, меня совершенно не смущала.

Голос мага звучал по телефону совершенно как и всегда, однако мне чудилось, будто в нем то и дело проскальзывали мягкие нотки, который заставляли вспоминать вчерашний разговор. Нежнее нежного.

Дом Левина был совсем рядом, минут семь быстрой ходьбы, не больше. Единственная беда — район наш был до крайности ветреным. В итоге, когда я стояла возле запертой на электронный замок калитки, успела продрогнуть до костей, а щеки, измученные порывом холодного ветра, огнем горели.

Я беспомощно уставилась на железные ворота, прикидывая, не открыть ли их при помощи колдовства, но Кирилл Александрович уже бежал навстречу. Ветер то и дело раздувал полы его незастегнутого пальто, но магу, видимо, это не доставляло каких бы то ни было особенных неудобств.

— Софья Андреевна, здравствуйте.

Кирилл Александрович смотрел на меня и так улыбался, словно во мне заключено и счастье его, и сам смысл жизни. Он не произнес ничего особенного, ничего, что выразило бы его чувства, однако слова и не требовались. Я все поняла и так.

— Пойдемте же, — потянул он меня за руку к дому. — Вы совсем озябли. Пойдемте, я напою вас чаем.

Сопротивляться я и не подумала. Горячий чай вообще казался едва ли не божественным напитком.

— А Никита уже пришел? — поинтересовалась я уже в подъезде, пока мы ждали лифт.

— Нет, Ник даже на работу не может явиться вовремя. Если счастливые часов не наблюдают, то Никита у нас самый счастливый на планете.

Я никогда не понимала непунктуальных людей.

Лифт с мелодичным звуком остановился, двери открылись, и я озадаченно уставилась на стены, покрытые древесноволокнистыми плитами, на которых все, кому не лень, оставили маркерами послания. В основном предложения о ремонте или доставке грузов.

— Дом недавно сдали, Софья Андреевна. Лифт так оберегают от повреждений при переезде, — ответил на мое безмолвное удивление маг.

Ну да, было видно, что три новых многоэтажки за аккуратным забором еще даже заселить до конца не успели: слишком мало машин было припарковано. Совсем не то же самое, что возле моего дома, где после шести вечера без особых способностей свободного места не найти.

— Двенадцатый этаж? — переспросила я, отметив, где остановился лифт.

Левин пожал плечами.

— Да, а что такое?

Я улыбнулась.

— Нет, ничего такого. Просто это мое счастливое число.

Так оно и было, я не соврала и не приукрасила, но Кирилл Александрович посмотрел недоверчиво и улыбнулся, но словно бы неуверенно.

В квартире Левина пахло незаконченным ремонтом. Этот особый запах краски, извести и клея для плитки ни с чем не перепутаешь. Видимо, Кирилл Александрович поселился здесь совсем недавно и еще даже толком не обжился. Об этом же говорила и скудность мебели. Впрочем, мужчины куда чаще не задумываются о комфорте в быту, чем мы, женщины. Вот именно женской руки в квартире Левина точно не наблюдалось. Типичное жилище холостяка.

Подмывало спросить, не из-за меня ли надзирающий инспектор перебрался в этот жилой комплекс, но, разумеется, я не решилась так открыто демонстрировать свое любопытство.

— А у вас хорошо, — констатировала я, оглядевшись.

Кирилл Александрович кивнул, явно довольный похвалой.

— Но у вас все равно уютней.

Павлицкий прибыл спустя минут двадцать, за которые я успела выпить столько чая, что, кажется, он уже плескался у меня на уровне зрачков. Левин очень старался быть гостеприимным хозяином, но получалось у него не очень, вероятно, из-за отсутствия практики. Однако же кривые бутерброды я приняла с благодарностью.

Расспрашивать мага о том, что удалось ему узнать в полицейских сводках, я не стала, решив, что будет лучше, если мы с Павлицким услышим все одновременно, но тем тяжелей было терпеливо ждать, пока друг Левина все-таки явится.

— Ой, ребята, я столько всего полезного разузнал, — выпалил Павлицкий, даже не раздевшись. — Меня просто распирает от нетерпения.

Судя по моим наблюдениям, Павлицкого постоянно от чего-то, да распирало, но, разумеется, озвучивать эту мысль я не посчитала нужным.

— Мне тоже нужно многое рассказать вам обоим, — довольно, но при этом и мрачно откликнулся Левин. — Думаю, теперь время уже для кофе, возможно, что и с коньяком.

И почему этим мужчинам непременно нужно вести серьезные разговоры под горячительное? Да и кофе будет стоить мне как минимум изжоги.

— А можно мне еще чаю? — взмолилась я.

Левин посмотрел на меня с недоумением и кивнул.

Никита наскоро стянул с себя ботинки, бросил куртку на тумбочку при входе и прошел на кухню.

— В общем, Арцев действительно после отказа Анны Таволгиной ему помогать, решил поискать кого посговорчивей и побеспринципней. И обратился он за советом сперва к Веселовой. Кажется, вы эту женщину знаете, Софья Андреевна.

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, имеются ли у меня знакомые с такой фамилией. Никто на ум не пришел, как я ни старалась.

— Кажется, вы ошибаетесь, — в итоге ответила я.

На физиономии Павлицкого отразилось недоумение.

— И как же так? Ее сын Вадим у вас уже не раз бывал и мне почему-то кажется, что у вас сложились вполне доверительные отношения.

Вот ведь незадача. А мне и в голову не пришло узнавать фамилию Вадима и его матери, было достаточно и того, что мама о них рассказывала.

— Так вы о Марии Анатольевне? — переспросила я.

Павлицкий кивнул.

— Мария Анатольевна Веселова. Она ведь клиентка вашей матери.

Левин улыбнулся, даже не пытаясь скрыть иронию. Он-то уже давно понял, в чем фокус.

— Мамина, но не моя ведь.

Кирилл Александрович со смешком хлопнул друга по плечу, и тот охнул, потирая ушибленное место.

— Вот же лось здоровенный.

— Жизнь Софьи Андреевны и ее матери нечасто пересекаются.

Павлицкий, человек явно до крайности любознательный, только недовольно вздохнул и демонстративно закатил глаза.

— А твоя дама настолько нелюбопытна, что это даже странно. Как можно столько лет жить как в стеклянном пузыре? Это ведь невыносимо.

Наверное, для кого-то вроде Никиты подобное существование и впрямь стало бы пыткой.

— Так Веселова отправила Арцева к кому-то знакомому из Ковена? — решил вернуть разговор в прежнее рабочее русло Левин. — Ты знаешь, к кому именно?

Павлицкий посмотрел на меня странным взглядом и безо всякого выражения ответил:

— К Стаховичу она отправила Арцева, к Стаховичу.

Я замерла, уставившись на Павлицкого. Все надеялась, что он засмеется и скажет, что просто неудачно пошутил. Но Никита, кажется, был совершенно серьезен, как и обвинения, которые он завуалированно выдвинул против моего суженого.

— Хорошо, — тяжело вздохнула я, не отводя взгляда. — Даже если Мария Анатольевна отправила своего знакомого именно к Косте, это ведь еще не означает, что именно он убил Арцева, ведь так? Соглашусь, что все это кажется подозрительным, однако же прямых доказательств вины Костика нет.

Павлицкий посмотрел на своего друга с осуждением.

— Слушай, ну хоть ты объясни этой женщине, что не бывает таких совпадений, а?

Ничего, разумеется, Кирилл Александрович мне объяснять не стал, даже не попытался.

— Я проверил сведения по пропавшим людям, словом… В последние дни начали исчезать маги и колдуны. Я бы сказал, в ненормально большом количестве. Как вы понимаете, такие люди, как мы с вами, до крайности редко становятся жертвами обычных преступников.

Никита пораженно присвистнул.

— И неужели же никто не хватился? — тоже не сдержала удивления я, плохо представляя, как кто-то из людей с даром может пропасть так, чтобы остальные не запаниковали. Таких, как мы, было в городе не так уж и много, чтобы отряд не заметил потери бойца. Почему информация есть в полицейских сводках, но почему-то об этом не знают среди нас?

Павлицкий вопросительно посмотрел на друга.

— Через какое время ваша мать поняла бы, что вы пропали? Или ваша подруга?

Я замерла, пытаясь представить такую ситуацию, когда я бы пропала.

— Далеко не сразу, думаю, не меньше двух-трех дней потребовалось бы, чтобы кто-то забил тревогу.

Наверное, все это весьма ужасно. Я могу исчезнуть в любой момент, но для окружающего мира это пройдет совершенно незамеченным. Как будто меня и не существует на самом деле или я живу в какой-то другой реальности, которая только изредка соприкасается с тем миром, где существуют все прочие люди.

Я добивалась чего-то подобного столько лет, не хотела, чтобы кто-то меня беспокоил, тревожил. Вот все вышло, так почему же я в итоге не рада? Почему мне стало страшно?

Кирилл Александрович пожал плечами.

— Ну, пожалуй, я бы уже к концу дня заподозрил бы неладное, — произнес маг.

Удивилась и я сама, и Никита.

— Ну что вы так смотрите? Да, я вечерами имею привычку проходить под вашими окнами, Софья Андреевна. Знаю, что вы почти всегда вечерами дома за редким исключением, ложитесь поздно, около часа ночи.

Павлицкий демонстративно поежился, словно бы ему стало не по себе.

— Да ты за ней следишь, оказывается, — воскликнул Никита и засмеялся. — Софья Андреевна, звоните матери, скажите, у вас под окнами маньяк бродит.

Кирилл Александрович посмотрел на друга с осуждением и едва не обидой.

— Думай, что несешь.

Мне подумалось, что отношения между этими двумя однозначно странные, но точно теплые. Хотя бы потому, что они то и дело говорят друг другу бестактности, а то и откровенные гадости, но при этом ни один всерьез не обижается и не оскорбляется.

Три мушкетера. Только вот третий мушкетер их бросил.

— Как бы то ни было, все равно полицейские базы автоматически дублируются в базы Ковена, Инспекции и совета магов. Но почему-то не в этот раз, — произнес задумчиво Кирилл Александрович. — Такие сбои случайно не происходят, и уж тем более, не бывает так, что их не обнаруживают долгое время. А это значит, что?

Я подумала о том, что, выходит…

— Значит, крыша есть и со стороны Ковена, и с нашей стороны тоже, — мрачно и зло констатировал Павлицкий, разом растеряв всю свою привычную веселость и расхлябанность заодно.

Трагедия мгновенно приобрела новый масштаб, поистине пугающий.

— Вы что, подозреваете… подозреваете какой-то заговор? — сдавленно проговорила я, пытаясь уложить все в голове. — Но разве могут маги и колдуны вот так запросто сотрудничать? Да между нами ненависть едва ли не на генетическом уровне.

Павлицкий только рукой махнул.

— Вот уж чушь несусветная. Так любят говорить, но в итоге посмотрите на Кира. Любит он вас — и никакая ненависть на генетическом уровне ему совершенно не мешает. Подозреваю, и тем, кто все это затеял, тоже ненависть сотрудничество не осложняет. Кажется, мы в полной… проблеме.

Вот с последним утверждением спорить я бы даже не попыталась. Если кто-то из Ковена сошелся с магами ради черных дел, то все, и правда, очень и очень дурно.

— Но ради чего вдруг магам понадобилось сотрудничать с черными колдунами и помогать похищениям? Это же просто чудовищно. Покрывать убийц, если не хуже того.

Кирилл Александрович покачал головой.

— Неужели вы думаете, будто маги не могут нарушать закон?

Если честно, примерно так я и считала, ведь законы писали именно маги, которые не могли не подыграть своим. А зачем нарушать правила, которые и без того написаны так, что ты можешь творить едва не что угодно?

— Я… Словом, забудьте, — махнула я рукой. — Главное, что теперь нужно понять, кто именно мог так подчистить всю информацию со стороны Ковена и со стороны магов. Костя, если это он… Нет, пожалуй, он бы не смог провернуть подобное в одиночку. Влияния у Костика не так уж и много, иначе бы он так отчаянно не цеплялся за мою мать. Все-таки болтаться столько времени без пяти минут учеником — та еще радость.

Мужчины переглянулись и кивнули, соглашаясь со мной.

— И за вас бы он, Софья Андреевна, тоже не цеплялся бы так, верно? — подал голос Левин. — Если бы ему хватало на все замыслы собственных сил.

Я поморщилась недовольно и вздохнула. Почему для Кирилла Александровича суженый и судьба — просто пустые звуки? Почему он не может понять, как мир выглядит для меня?

— А чего это нашу Софью свет Андреевну так перекосило? — поинтересовался как всегда любопытный до непристойности Павлицкий. — Это ведь и ежу понятно, что не из-за большой и чистой любви он пристал как репей к собачьему хвосту. Подозреваю, Стахович, как и все пауки, на эмоции неспособен.

Тут мое терпение все-таки лопнуло. Мне-то самой казалось, будто оно бесконечное и способно перенести абсолютно все, но, похоже, я ошибалась.

Я подскочила с табурета, на котором сидела, заодно его опрокинув.

— Да хватит уже, в конце-то концов. Суженый он мне. Суженый. Это неразрывные узы. Понимаете вы оба или нет? Хотя и так вижу, что нет. Я и так знала отлично, что это никакая не любовь. Это предопределение. Но таким узколобым… В общем…

Левин вздохнул и поднял табурет, а потом снова заставил меня на него сесть.

— Судьба — это дело важное, разумеется, Софья Андреевна, однако, несмотря на ее волю, должен же Стахович руководствоваться какими-то вполне земными мотивами.

Здесь у меня контраргументов не нашлось. Костик же не знает о нашей связи, стало быть, у него есть какие-то вполне конкретные цели, которых он планирует добиться за счет романа со мной.

— А вы, стало быть, Софья Андреевна, из-за этой вашей… "сужености" позволяете такому сомнительному типу как Константин Стахович ошиваться рядом?

Тон у Павлицкого показался мне откровенно мерзким, лучше бы уж напрямик назвал меня дурой, чем вот так… И выражение лица показалось невероятно неприятным.

— Да. И что с того? — спросила я уже прежним спокойным тоном, сумев вернуть себе хотя бы видимость покоя.

Мужчины переглянулись, выразительно скривились, но промолчали. Впрочем, их безмолвный диалог в целом мне был понятен.

— То есть, если придется выбирать между нами и Стаховичем…

Такая постановка вопроса меня изрядно смутила.

— В том, что касается отношений романтических, при всех достоинствах Кирилла Александровича… Словом, мне придется выбрать Костю. Это будет честней и по отношению к вам, Кирилл Александрович, лучше разрубить узел одним ударом, так меньше боли. Что же касается всего прочего, я не намерена закрывать глаза на преступления, особенно такие, как нарушение покоя мертвых и убийства.

Левин слова мои выслушал стоически, не пытаясь протестовать против неизбежности нашего расставания.

— То есть прищучить этого гада вы нам поможете? — уточнил придирчиво Павлицкий, подозрительно сощурившись.

Я тяжело вздохнула.

— Если Костя замешан каким-либо образом в этой отвратительной истории, я помогу вам, насколько хватит моих скромных сил, — четко сформулировала я то, что могла пообещать.

Павлицкий довольно потер руки.

— Славно. И на том спасибо. Может быть, начнем теперь обходиться без отчеств? Никто не против? Так мы сэкономим прорву времени.

Левин весело фыркнул и кивнул. Я последовала его примеру.

— Только, умоляю, не зовите меня Соней. Не выношу, когда мое имя сокращают, — поспешно попросила я, надеясь, что хотя бы от этих двоих не услышу "Соня, Сонька, Сонечка" Действительно не любила, когда меня называли таким образом.

Это мне оба мага пообещали тут же.

Звонок в дверь стал для нас троих полной неожиданностью.

— Кир, ждешь кого-то? — недоуменно спросил друга Никита.

Левин покачал головой.

— Ко мне гости обычно не заглядывают. Все, кого ждал, уже здесь.

Павлицкий нахмурился и прокрался в коридор, чтобы выглянуть в глазок. Вернулся он еще более тихо, чем шел к двери.

— Вот же черт. Там Лизка. Кир, ты уверен, что не ждал ее?

Лизка? Какая Лизка? Я уже совершенно ничего не понимала, однако было такое чувство, что мне придется как любовнику прыгать с балкона из-за неурочного возвращения домой мужа. Хотя нет. Двенадцатый этаж. Пусть сами прыгают, если так хочется.

— Ты ума лишился? Мы с ней не виделись с тех пор, как она решила, что такой жених, как я, портит ее драгоценную репутацию, а заодно и социальное положение.

В дверь зазвонили снова.

— Кирилл. Кирилл, я знаю, что ты здесь. Я видела твою машину. Нам нужно поговорить.

Женский голос звучал достаточно приятно, но вот манерные интонации гостьи, по моему мнению, изрядно портили все впечатление.

— Ей нельзя знать, что у нас Софья. Отвести глаза сумеете? — повернулся ко мне Левин. — Она не должна видеть вас, понимаете?

Я кивнула, не понимая в чем, собственно говоря, дело, однако решила, что лучше всего будет послушаться хозяина квартиры.

— Ник, спрячь куртку и сапоги Софьи. Бегом. Софья, не дайте себя заметить. Я открываю дверь. Черт, и чашка. Чашка, Ник.

Отвод глаз удавался мне всегда лучше всего прочего. Даже маме не удавалось найти меня, если я использовала чары. Так что я накинула на себя морок и замерла неподалеку от входной двери, чтобы видеть гостью, а заодно иметь возможность улизнуть и не столкнуться с этой самой Лизой.

— Кирилл, — снова крикнули из-за двери.

Левин тяжело вздохнул, убедился, что не осталось никаких следов моего пребывания здесь, а потом открыл.

— Лиза, какой неприятный сюрприз, — процедил он, замерев на пороге так, что сразу стало понятно: на гостеприимство рассчитывать не приходится.

Я во все глаза рассматривала пришелицу. В конце концов, Кирилл Александрович любил ее, хотел жениться. Чем-то же должна его привлечь эта женщина с библейским именем.

— Как всегда суров и непримирим. Столько лет прошло, пора бы простить и отпустить, — пропела Елизавета.

Первое, что я отметила — это сказочную красоту бывшей невесты Левина. Тонкая, словно ореховая веточка, с золотистой сияющей кожей и карими глазами как у лани. Волосы молодой женщины были скрыты под меховой шапкой, но я могла поклясться, что они цвета воронова крыла, причем от природы, а не из-за краски.

Одета гостья Левина была по последней моде, но с утонченной элегантностью, которая доступна только людям с хорошим вкусом. Впору было завидовать. Самой мне никогда не удавалось настолько хорошо выглядеть.

— Лиза, я простил и отпустил. Вот только видеть тебя больше не хочу. Тебя и Алексея. Поэтому будь добра, уходи и больше никогда не возвращайся. Вообще никогда.

Елизавета оскалила белоснежные зубы и рассмеялась.

— Я просто хотела наставить тебя на путь истинный. Пусть мы уже не вместе, однако все еще не чужие друг другу. Я беспокоюсь, ведь ты опять решил связаться с ведьмой. Печально, что жизнь ничему не учит тебя.

Кирилл Александрович изумился так искренне, что, честное слово, даже я сама поверила, что между нами нет ничего общего.

— У тебя всегда была бурная фантазия, Лиза. Иди домой, муж ждет. Со своей жизнью я разберусь без твоего участия.

Елизавета хмыкнула и недобро сощурилась.

— Ничего, Леша терпеливый, подождет еще немного. Зачем тебе далась эта ведьма? Хочешь взять за жабры Совет Ковена? Так Таволгина не настолько глупа, чтобы оставлять без присмотра единственную дочурку, да и ты не Никита, у тебя не хватит решимости довести дело до конца. Тебе начнет мучить совесть и все закончится ничем.

Я стояла неподвижно и даже дышала через раз. Так и подмывало хмыкнуть, но тогда бы гостья поняла, что у их разговора имеется нежелательный свидетель.

— Привет, Лизонька, тысячу лет не видел и еще бы столько не лицезреть твое прелестное личико, — вышел в коридор из комнаты Павлицкий и, как говорится, вечер перестал быть томным. — Одна являешься в дом к постороннему мужчине. Ай-ай-ай, госпожа Одинцова.

Кажется, женщина не ожидала, что придется иметь дело не только с Левиным, но и с его другом.

— Никита. Как всегда наглец. Так и знала, что без тебя здесь обойтись просто не могло. Ты всегда был зачинщиком, когда ребята влипали в какую-нибудь аферу.

Павлицкий развел руками.

— О да. Но при этом, когда я был зачинщиком, и Кир и Леша выходили сухим из воды. Тебе здесь не рады, Лиза, уходи.

Должно быть, Елизавета не привыкла к такому враждебному отношению со стороны мужчины. Красивым женщинам сильный пол готов прощать практически все, что угодно. Однако, вероятно, то, что Лиза бросила жениха в трудную минуту, оказалось для Левина и Павлицкого поистине непростительным поступком.

— Я пришла поговорить с Кириллом, не лезь не в свое дело, Никита.

Голос бывшей невесты Кирилла Александровича уже не походил на птичье пенье.

— Он решил затащить в постель ведьму. Ты не понимаешь, что ли? Ведьму.

Павлицкий заулыбался так довольно, словно бы он был котом, вдосталь налакавшимся сливок.

— Ну, зачем же так драматизировать, Лизонька? Уж лучше уложить в постель ведьму в прямом смысле, чем в переносном. Как по мне, Софья Таволгина женщина вполне приятная. По крайней мере, куда безобидней тебя. Другое дело, как ты, голубушка наша, узнала, что у Кира что-то назревает с младшей Таволгиной. Не объяснишь, какая птичка тебе напела о личной жизни бывшего?

Тут я сообразила, что при всем своем шутовстве Никита Павлицкий обладает цепким умом и прекрасно анализирует происходящее, пока остальные поддаются эмоциям. Откуда действительно бывшей невесте Левина узнать о том, что мы сблизились с Кириллом? Ну не бродила же она в самом деле под окнами несостоявшегося мужа, как он бродил возле моего дома?

Странно все это.

— Слухами земля полнится, — с невозмутимым видом отвечала Елизавета. — Или вы думали, что такой скандальный роман удастся долго скрывать?

Забавно. Честное слово, забавно. Романа как такового еще нет, но его уже не удалось спрятать. Кто же все-таки донес? И зачем Елизавете понадобилось бежать к Кириллу Александровичу?

Словом, когда гостью в четыре руки выставили из квартиры, вопросов у меня накопилось изрядно, да и, подозреваю, не только у меня.