Великий побег

Глава 1

Люси не могла вздохнуть. Лиф так идеально сидевшего на ней свадебного платья сейчас сдавил ее, как удав. Что если она умрет от удушья прямо здесь в вестибюле Уинеттской пресвитерианской церкви?

За дверями баррикадой стояла интернациональная армия репортеров, а святилище церкви лопалось от заполонивших его богатых и знаменитых. Всего лишь в нескольких шагах экс-президент Соединенных Штатов со своим мужем ждали, чтобы сопроводить Люси к алтарю, дабы она смогла выйти замуж за самого идеального мужчину в мире. Мечту каждой женщины. Самого доброго, самого внимательного, самого умного… Какая женщина в здравом рассудке не захочет выйти замуж за Тедди Бодина? С момента их первой встречи он просто ослепил Люси.

Раздались звуки рожка, объявляя начало свадебной церемонии, и Люси с превеликим трудом попыталась втянуть хоть мизерный глоток воздуха. Она не могла бы выбрать лучшего дня для свадьбы. Шла последняя неделя мая. Весенние цветы на техасских холмах, может, и увяли, но мирт стоял в полном цвету, а за дверями церкви росли розы. Не день, а совершенство.

Вперед выступила тринадцатилетняя сестренка Люси, самая младшая из четырех подружек невесты на этой неприлично маленькой свадьбе. За ней выйдет пятнадцатилетняя Шарлотта, а потом Мег Коранда, лучшая подруга Люси со времен колледжа. Подружкой невесты была и ее сестра Трейси, которую так поразил жених Люси, что она все еще краснела, когда он с ней заговаривал.

Вуаль... удушающие слои белого тюля, дрожали перед лицом Люси. Она все вспоминала о том, какой невероятный возлюбленный ее Тед, какой великолепный, добрый, потрясающий. Как идеально подходит ей. Все это говорят. Все, кроме лучшей подруги Мег.

Вечером по окончании обеда после репетиции церемонии бракосочетания Мег обняла Люси и прошептала:

- Он великолепен, Люс. Как ты и говорила. Но ты ни в коем случае не должна выходить за него.

– Я знаю, – услышала свой шепот ей в ответ Люси. – Но я все равно выйду. Слишком поздно идти на попятную.

Мег ощутимо тряханула ее:

– Еще не поздно. Я тебе помогу. Сделаю все, что в моих силах.

Мег легко было говорить. Она–то жила совершенно разболтанной жизнью, не в пример Люси. Мег сроду не понять обязательства, которые имелись у подруги. Даже до того, как ее матушка приняла присягу, вступая в должность президента, вся страна зачарованно следила за зверинцем Джориков – тремя приемными детьми, двумя собственными. Родители всячески ограждали младших от прессы, но ко времени первой инаугурации Нили Люси исполнилось уже двадцать два года, и ей пришлось вести игру по правилам. Публика следила за преданностью Люси своей семье – как она заменяла братьям и сестрам родителей во время частых отлучек Нили и Мэта, за ее деятельностью по защите прав детей, скудной личной жизнью, даже за ее менее чем интересной манерой одеваться. И уж точно следит за этой свадьбой.

Люси собиралась встретить родителей на полпути к алтарю: символ того, как они вошли в ее жизнь, когда она была еще непослушным четырнадцатилетним сорванцом. Нили и Мэт пройдут финальный отрезок пути бок о бок с ней.

На белую дорожку ступила Шарлотта. Она была самой застенчивой из сестер, и именно она больше всех переживала, что скоро рядом не будет старшей сестренки.

– Мы будем каждый день болтать по телефону, – обещала Люси. Но Шарлотта, которая привыкла жить с ней в одном доме, заявила, что это не то же самое.

Настала очередь Мег. Она оглянулась через плечо на невесту, и та даже через метры тюля разглядела тревогу, сквозившую в улыбке подруги. Люси хотела бы поменяться с ней местами. Жить ее беззаботной жизнью, переезжая из страны в страну, не имея никаких братьев и сестер, которых нужно растить, ни репутации семьи, которую требуется поддерживать, ни камер, следящих за каждым твоим шагом.

Мег отвернулась, подняла букетик к поясу и наклеила на лицо улыбку. И приготовилась сделать первый шаг.

Не раздумывая, не спросив себя, да как она только посмела сотворить подобное – такое постыдное, эгоистичное, невообразимое – несмотря на внутренний приказ «не шевелись», Люси уронила букет, споткнулась о сестру и схватила Мег за руку прежде, чем та смогла сделать шаг. И услышала свой голос как бы издалека, слова выходили какие–то вязкие:

– Мне нужно поговорить с Тедом. Сейчас же.

– Люси, что ты вытворяешь? – ахнула за ее спиной Трейси.

Люси не могла смотреть на сестру. Лицо горело, в голове грохотали барабаны. Она впилась пальцами в руку подруги:

– Приведи его ко мне, Мег. Пожалуйста. – Последнее – не слово даже, а жалобный призыв, мольба.

Сквозь удушающую тюлевую преграду Люси увидела, как в шоке Мег открыла рот:

– Сейчас? А ты не могла сделать это хотя бы пару часов назад? О чем ты думала?

– Ты права, – простонала Люси. – Все, что ты говорила. Ты совершенно права. Помоги. Пожалуйста.

Слова казались чужими. Ведь именно она всегда заботилась о людях. Даже когда была ребенком, она никогда не просила о помощи.

Трейси повернулась к Мег, голубые глаза сестренки пылали от возмущения:

– Ничего не понимаю. Что ты ей сказала? – Она схватила Люси за руку: – Люс, у тебя просто приступ паники. Все будет хорошо.

Ничего не будет хорошо. Только не сейчас. И никогда.

– Нет. Я… я должна поговорить с Тедом.

– Сейчас? – повторила вслед за Мег Трейси. – Сейчас ты не можешь с ним говорить.

Но Люси должна поговорить. В отличие от Трейси Мег это понимала. С возмущенным кивком она вернула букет на предназначенное ему место и отправилась к алтарю.

Люси не узнавала эту эгоистичную, истеричную особу, вселившуюся в собственное тело. Она не могла смотреть в глаза сестре, глаза, в которых стояла боль. Топча и сминая тонкими высокими каблуками белые каллы из свадебного букета, Люси, как слепая, шла по вестибюлю. Передние массивные двери охраняла пара сотрудников службы безопасности: ничто не ускользало от их зоркого ока. А дальше в ожидании томилась толпа зевак, море телекамер и орды журналистов.

Сегодня старшая дочь президента Корнелии Кейз Джорик, тридцати однолетняя Люси Джорик, выходит замуж за Теда Бодина, единственного сына легендарного игрока в гольф Далласа Бодина и телеведущей Франчески Бодин. Никто не ожидал, что местом бракосочетания невеста выберет маленький городок штата Техас Уинетт, которому принадлежит семья жениха, но...

Она расслышала решительные мужские шаги по мраморному полу, повернулась и увидела, что к ней направляется Тед. Сквозь вуаль она наблюдала, как солнечный луч играет на его темно-каштановых волосах, другой луч освещает привлекательное лицо. Вот так всегда. Где бы он ни появлялся, казалось, за ним следует солнечный свет. Красивый, чуткий Тед, он воплощал все, что должно быть в мужчине. Самый совершенный человек из тех, кого знала Люси. Идеальнейший зять для ее родителей и лучший отец для будущих детей. Он спешил к ней, а в глазах стоял – не гнев, нет, не такой он был человек, – а, скорее, озабоченность.

Прямо за ним шли родители Люси с встревоженными лицами. Следующими заявятся его родители, а потом повалят все скопом – ее сестры и брат, друзья Теда, гости… Сколько же у нее милых ей людей. Любимых.

Она судорожно выискивала единственного человека, способного помочь ей.

Мег стояла в стороне, мертвой хваткой вцепившись в букет подружки невесты. Люси обратила к ней взор, умоляя понять, что ей, Люси нужно. Мег было бросилась к ней, но потом остановилась. Она, как истинная лучшая подруга, поняла все без слов.

Тед сграбастал Люси за руку и затащил в маленькую боковую прихожую. В последний момент, перед тем, как захлопнулась дверь, Люси увидела, как Мег глубоко вздохнула и целенаправленно зашагала навстречу ее родителям. Мег все отлично уладит, она в этом мастер. Она не пустит родителей, чтобы дать Люси время… только для чего?

В длинной узкой прихожей вдоль стен тянулись вешалки с висевшими на крючках синими мантиями хористов и полки, на которых хранились сборники церковных гимнов, папки с нотами и заплесневелые древние картонные коробки. Тоненький желтый лучик просочился сквозь пыльные стеклянные вставки на двери в дальнем конце и как–то умудрился найти щеку Теда. Легкие отказались служить Люси. От недостатка воздуха закружилась голова.

Тед пристально смотрел на невесту: эти спокойные цвета янтаря глаза омрачила легкая тень озабоченности. Он был спокоен настолько, насколько Люси сходила с ума.

Тюль прилип к щеке. От чего? От испарины? Слез? Она не знала. Как сроду не могла представить слова, что у нее вырвались сейчас:

– Тед, я не могу. Я… я не могу.

Он поднял вуаль, как она рисовала себе в воображении. Только видела эту картину при других обстоятельствах: он поднимал вуаль в конце церемонии прямо перед тем, как поцеловать ее. На лице его возникло озадаченное выражение.

– Ничего не понимаю.

Как и она. Эта дикая паника – никогда ей не доводилось испытывать ничего подобного.

Он наклонил голову и заглянул ей в глаза:

– Люси, мы же идеально подходим друг другу.

– Да. Идеально. Я знаю.

Он ждал. Она не знала, что еще сказать. Если бы только она могла дышать. Люси с усилием разлепила губы:

– Я знаю, так и есть. Именно идеально. Но… я не могу.

Она подождала, думала, он начнет спорить с ней. Бороться за нее. Убеждать, что она не права. Она ждала, что он обнимет ее и скажет, что это просто приступ паники. Но выражение его лица почти не изменилось, лишь чуть незаметно напряглись уголки рта.

– Твоя подруга Мег, – произнес Тед. – Это ее рук дело, да?

Неужели? Стала бы Люси совершать что–то столь невообразимое, не появись Мег со своей любовью, хаосом, со своим стремительным и жестоким суждением?

– Я не могу.

Пальцы заледенели, руки тряслись, когда она стягивала бриллиантовое кольцо. Наконец оно поддалось, Люси чуть не уронила его, когда засовывала в карман Теду.

Он уронил вуаль. Он не стал умолять. Просто не умел. Не сделал ни малейшей попытки уговорить невесту изменить решение.

– Что ж, ладно…

Отрывисто кивнув, Тед развернулся и вышел вон. Спокойный. Ничуть не потерявший самообладание. Само совершенство.

Когда за ним захлопнулась дверь, Люси прижала руки к животу. Она должна вернуть его. Побежать вслед за ним и сказать, что передумала. Но ноги не слушались, разум отказался служить.

Повернулась ручка, открылась дверь. За дверью стоял отец, немного позади маячила мама, оба бледные, встревоженные. «Они для тебя сделали все, и выйти замуж за Теда стало бы самым лучшим подарком, которым бы ты отблагодарила их в ответ». Люси не могла так унизить их. Ей нужно пойти и вернуть Теда. «Еще нет», – прошептала она, удивляясь, что бы это значило. Она только знала: ей нужна секунда, чтобы прийти в себя и вспомнить, кто она есть.

Мэт заколебался, потом захлопнул дверь.

Вселенная Люси рухнула. Не успеет миновать полдень, как весь мир узнает, что она бросила Теда Бодина. Просто не укладывается в голове.

Море камер… Орды репортеров… Она никогда не покинет эту затхлую комнатушку. Остаток жизни проведет прямо здесь, в окружении гимнов и мантий, наложит на себя епитимью за то, что обидела самого лучшего мужчину в мире, за унижение своей семьи.

Вуаль прилипла к губам. Люси стянула диадему, с благодарностью ощущая боль, которую причиняла себе зацепившимися за стразы и многочисленные шпильки волосами. Она сошла с ума. Неблагодарная. Она заслужила боль. Люси стала сдирать все подряд. Вуаль, платье – трясущимися руками трудилась над молнией на спине, пока белый атлас не собрался лужицей возле ног, и она, хватая ртом воздух, не осталась в изысканном французском бюстгальтере, кружевных трусиках, голубой подвязке и белых атласных туфельках на высоких шпильках.

"Беги! – раздался в голове вопль. Беги!"

Снаружи она услышала, как на мгновение шум толпы стал громче, потом так же утих, словно кто–то открыл передние двери церкви и тут же закрыл их.

Беги!

Рука сама по себе схватилась за чью–то темно–синюю мантию. Люси сдернула ее с крючка и натянула через растрепанную голову. Прохладное старое облачение закрыло ее тело, похоронив под собой французский лифчик и крошечные трусики. Люси бросилась к дверце в конце прихожей. Сквозь пыльные дверные стекла она увидела узкую заросшую тропинку, защищенную шлакоблочной стеной. Руки не слушались, сперва замок не поддавался, но наконец Люси удалось открыть его.

Тропинка вела к задворкам церкви. Потрескавшийся бетон цеплялся за каблуки, когда Люси пробиралась мимо вентиляционного оборудования. Весенние грозовые ветры нанесли кучи мусора на гравий рядом с дорожкой: смятые коробки из–под сока, обрывки газет, сломанная желтая лопатка из детской песочницы. Дойдя до конца, Люси остановилась. Повсюду были охранники, и она попыталась подумать, как поступить дальше.

Она лишилась личной охраны несколько месяцев назад, в первый год после окончания президентского срока матери, но Нили все еще опекало агентство безопасности, а поскольку Люси часто бывала рядом с матерью, то почти не замечала, что у нее самой нет телохранителей. Тед нанял частную охрану из немногочисленных полицейских сил городка. На дверях стояли охранники. Г–образная стоянка была забита машинами. Повсюду люди.

Ее дом в Вашингтоне, а не в этом техасском городке, в котором Люси потерпела такую ужасную неудачу, чтобы тут хоть что–то осталось у нее в памяти, но она помнила, что церковь располагается на краю старого заселенного района. Если ноги не подведут и перенесут ее на другую сторону переулка к тем задним дворам, то она сможет незамеченной попасть на одну из вон тех боковых улочек.

А что потом? Это ведь не запланированный побег, подобный тому, что совершила когда–то давно Нили из Белого дома. И собственно, вообще не побег. А перерыв. Некая отсрочка. Люси нужно найти место, где она могла бы перевести дыхание и собраться с мыслями. Пустующий игрушечный домик. Укромный уголок на чьем–то заднем дворе. Какое–нибудь место подальше от хаоса прессы, от жениха, которого она предала, от смятенной семьи. Временное убежище, где она могла бы вспомнить, кто она такая и чем обязана людям, которые приютили ее.

О, Боже, что же она натворила?

Суматоха на другой стороне церкви привлекла внимание охранников. Люси не стала выяснять, что там такое происходит. Вместо того она, спотыкаясь, обогнула шлакоблочную стену, бросилась через дорогу и притаилась за мусорным баком. У нее так тряслись коленки, что пришлось прислониться к ржавому металлическому контейнеру. От него исходило зловоние гниющего мусора. Тревожных криков не было слышно, только отдаленный шум толпы зрителей, собравшихся на представление перед церковью.

Люси услышала тоненький плач, похожий на мяуканье котенка, и поняла, что он исходит от нее. Она проскользнула вдоль подстриженного кустарника, отделявшего старые викторианские дома. Кусты заканчивались на вымощенной кирпичом улице. Люси перебежала ее и нырнула в чей–то задний дворик.

Маленькие площадки затеняли старые деревья, а отдельно стоявшие гаражи выходили в узкие переулки. Люси подобрала подол мантии и, ничего не замечая вокруг, побрела по дворам, переходя с одного на другой. Тонкие каблуки впивались в землю рядом с только что посаженными грядками овощей, где на рассаде росли размером с мраморные шарики зеленые помидоры. Из открытого кухонного окна донесся запах жаркого, из другого слышались звуки какой–то телеигры. Скоро все телевидение будет перемалывать новости о безответственной дочери бывшего президента страны Корнелии Кейз Джорик. Всего за какой–то полдень она спустила семнадцать лет безупречного поведения. Семнадцать лет, когда она доказывала мамочке и папочке, что они не ошибались, когда удочерили ее. А что же касается того, как она поступила с Тедом… Ранить его еще больнее она просто не могла бы.

Залаяла чья–то собака, заплакал ребенок. Люси споткнулась о садовый шланг. Прошла позади качелей. Собачий лай стал громче: на проволочный забор, отделявший соседний двор, бросилась рыжая дворняжка. Люси обогнула статую Девы Марии и направилась в переулок. В туфли набились камешки.

Тут Люси услышала рев мотора. У нее застыла спина. В переулок влетел видавший виды серебристо-черный мотоцикл. Люси юркнула в просвет между гаражами и прижалась спиной к облупленной белой краске. Мотоцикл замедлил ход. Люси затаила дыхание и стала ждать, когда он проедет мимо. Напрасно. Вместо этого он медленно подъехал и остановился как раз перед ней.

Мотоциклист пристально вгляделся в щель между гаражей, туда, где стояла Люси.

Пока он изучал ее, двигатель работал на холостом ходу. Черный ботинок со стуком опустился на гравий.

– Ну, как оно? – сквозь шум двигателя спросил байкер.

Как оно?! Она растоптала будущего мужа, унизила свою семью, и если она что–либо быстро не предпримет, то станет самой знаменитой сбежавшей невестой на всю страну, а этот парень всего лишь хочет знать, как оно?

У него были слишком длинные волосы, завитками ложившиеся на воротник, холодные синие глаза над высокими скулами и губы садиста. После стольких лет под опекой телохранителей в Люси укоренилась привычка, что ей гарантируется безопасность, но сейчас она в безопасности себя не чувствовала, и то, что она смутно узнала в байкере одного из гостей на вчерашнем обеде после репетиции, точнее, одного из разношерстных дружков Теда, совсем ее не успокоило. В не очень чистом, плохо сидевшем черном смокинге, расстегнутой у воротника парадной белой рубашке и мотоциклетных ботинках, по виду не знавшими иного обувного средства, кроме пыли, он выглядел как тип, с которым ей не хотелось бы столкнуться в каком–нибудь закоулке. Именно там, где она сейчас и очутилась.

Нос прямой, квадратный кончик. Из кармана плохо сидевшего смокинга торчал скомканный галстук. А эти отросшие буйные кудри выглядели, словно небо, нарисованное пальцами Ван Гога, которые тот обмакнул в черные чернила.

За десять лет, со времен первой президентской компании Нили, Люси старалась говорить то, что надо, делать то, что требовалось, всегда улыбалась, всегда вела себя вежливо. Сейчас же она, давно поднаторевшая в искусстве светских разговоров, не могла придумать, что сказать. А вместо того ощутила непреодолимое желание захохотать. Как оно у нее?Да никак.

Он мотнул головой в сторону заднего сидения:

– Хочешь прокатиться?

Шок поразил тело, прострелив от вен до мелких капилляров, пронзив мускулы до самых косточек. Ее затрясло, не от холода, нет, а от того, что она вдруг поняла: ей смерть как хочется оказаться на этом мотоцикле. Больше всего на свете. Усесться на быстрый мотоцикл и умчаться подальше от всего того, что она натворила.

Парень поглубже запихнул в карман галстук. И ее вдруг понесли вперед ноги. Словно действовали независимо от тела. Люси попыталась их остановить, но не тут–то было. Она подошла поближе к мотоциклу и увидела побитый знак с техасскими номерами вместе с потрепанной наклейкой на бампере, покрывавшей часть видавшего лучшие дни кожаного сиденья. Надпись стерлась, но Люси еще могла разобрать слова.

ГОРЮЧКУ, ТРАВКУ ИЛИ ШЛЮШКУ.

ДАРОМ НЕ КАТАЮ.

Надпись ударила беглянку почище взрывной волны. Люси не могла не обратить на предупреждение внимание. Но ее тело, ее предательское тело, само все решило за нее. Рука подтянула мантию. Нога оторвалась от земли. И перекинулась через сидение.

Незнакомец лишь вручил Люси шлем. Она натянула его на голову, скрыв несчастную свадебную прическу в виде зачесанных наверх волос, и обхватила седока за пояс.

И они помчались по переулку. Вздымалась мантия, по голым ногам били струи ветра, по козырьку шлема хлестали развевающиеся пряди волос.

Люси подоткнула мантию, а мотоциклист в это время вылетел из одного переулка в следующий, сделал резкий поворот направо, потом еще один, только мускулы на спине успевали напрягаться под дешевой тканью смокинга.

Потом выехали из Уинетта на двухполосное шоссе, тянувшееся вдоль отвесных известняковых скал. Шлем был защитным коконом Люси, мотоцикл – ее планетой. Они проехали мимо цветущих полей лаванды, растущих по всей холмистой равнине виноградников, мимо завода по производству оливкового масла. Ветер натягивал мантию, обнажая ее коленки и бедра.

Солнце на небе опустилось ниже, усиливавшаяся прохлада проникала сквозь тонкую ткань. Люси от всей души приветствовала холод. Она не заслужила тепло и комфорт.

Они прокатились по деревянному мосту и миновали дряхлый сарай с нарисованным на боку флагом штата Одинокой Звезды. Высвечивались надписи об экскурсиях в пещеры и на ранчо для отдыхающих. Мимо проносились мили. Двадцать? Больше? Она не знала.

Когда они доехали до окраины какого–то городка с одним единственным светофором, байкер свернул к захудалому круглосуточному магазинчику и припарковался в тени сбоку здания. Потом мотнул головой, дескать, слезай. Люси запуталась ногами в мантии и чуть не свалилась.

– Есть хочешь?

От одной лишь мысли о еде Люси затошнило. Она опустила затекшие ноги и помотала головой. Он пожал плечами и направился к двери.

Через запыленное забрало шлема Люси разглядела, что парень выше, чем она представляла: около шести футов, ноги у него длиннее туловища. С буйными черными кудрями, оливковой кожей, развязной походкой он не мог еще более быть непохожим на конгрессмена, сенатора или какого–то другого общественного лидера, которые населяли жизнь Люси. Со своего места через окно ей было видна часть магазина. Байкер прошел в конец зала к холодильнику. Продавщица оторвалась от своих дел и наблюдала за посетителем. Он исчез на несколько секунд из вида и появился вновь с шестибаночной упаковкой пива, которую водрузил на прилавок. Продавщица тряхнула волосами, явно кокетничая с покупателем. Он положил еще несколько предметов около кассы.

Люси натерла туфлями волдыри на ногах. Она сменила позицию и кинула взгляд на свое отражение в витрине. Большой синий шлем поглотил ее голову, спрятав тонкие черты, из–за которых она всегда казалась моложе, чем на самом деле. Мантия скрыла, какой тонкой стала ее обычно стройная фигура от предсвадебного напряжения. Люси был тридцать один год, ростом пять футов четыре дюйма (164 см – Прим.пер.), но чувствовала она себя маленькой и глупенькой; этакая эгоистичная безответственная бродяжка.

Хотя вокруг не было ни души, шлем Люси не сняла, только чуть поправила, стараясь облегчить давление на шпильки, вонзившиеся в голову. Обычно она носила волосы до плеч, прямые и аккуратно причесанные, как правило, удерживая их сзади одной из узких лент, которые терпеть не могла Мег.

« Они делают тебя похожей на чертову дебютантку с Парк–авеню, – заявляла Мег. – И если не носишь джинсы, то хоть выбрось на свалку эти глупые жемчуга. Заодно со всем этим дурацким костюмчиком выпускницы элитной школы.– Потом она смягчилась: – Ты не Нили, Люси. Она не ждет, что ты станешь ей».

Мег не понимала. Она–то выросла в Лос–Анджелесе с собственными родными родителями.

Это она могла носить какую угодно возмутительную одежду, экзотические ожерелья с висюльками на шее, даже нанести татуировку дракона на бедро, а не Люси.

Открылась дверь магазина, и появился байкер с пакетом в одной руке и пивом в другой. Люси с тревогой наблюдала, как он молча укладывает покупки в потертые седельные сумки. Как представила, что он выпивает целую упаковку пива, так поняла, что не может этого допустить. Она должна кому–нибудь позвонить. Позвонить Мег.

Но набраться мужества встретиться с кем угодно, даже с лучшей подругой, которая понимала ее лучше всех прочих, Люси не могла. Ей бы дать знать семье, что с ней все в порядке. Скоро. Только… не сейчас. До тех пор, пока не поймет, что ей сказать.

Люси стояла перед байкером как большой синеголовый инопланетянин. Он уставился на нее, и она поняла, что до сих пор не сказала ему ни слова. Как неловко. Ей нужно хоть что–то произнести.

– Откуда ты знаешь Теда?

Он вернулся к возне с застежками сумок. У мотоцикла, старой «ямахи», по черному баку с горючим шла серебряная надпись «Воин».

– Вместе мотали срок в Хантсвилле, – ответил он. – За вооруженные грабежи и человекоубийства.

Он подначивал ее. Типа какая–то байкерская проверка на вшивость. Не стоит сходить с ума и продолжать это безумие. Впрочем, она ведь и так сошла с ума. Самая паршивая форма сумасшествия. Безумец, выскочивший из своей шкуры и не знающий, как влезть в нее обратно.

Мрачный взгляд парня, потемневший и какой–то угрожающий, скользнул по ней:

– Готова ехать обратно?

Ей только и нужно было, что сказать «да». Одно простое словечко. Она приготовила язык. Сложила, как надо, губы. Но не сумела вытолкнуть его.

– Еще нет.

– Ты уверена? Знаешь, что делаешь? – нахмурился он.

Ответ на этот вопрос был столь очевиден, что даже он мог это понять. Когда она так и не сумела ответить, он пожал плечами и забрался на мотоцикл.

Пока они выезжали со стоянки, Люси удивлялась, каким образом езда с этим опасным байкером стала казаться ей менее ужасной, чем встреча лицом к лицу с семьей, которую она любила. Но ведь она ничего не должна этому человеку. Самое худшее, что он мог сделать… Она даже думать не хотела о том, что самое худшее он мог бы сделать.

И снова ветер трепал мантию. Только рукам стало теплее от излучаемого через тонкую ткань смокинга жара. Между тем мотоцикл свернул с магистрали на покрытую выбоинами дорогу. Его фара зловеще выхватывала из сумрака клочки кустарника, и Люси крепче ухватилась за пояс байкера, хотя в голове ее раздавался вопль «спрыгивай и беги». Наконец они достигли небольшой полянки на берегу реки. По указателю, который Люси прочла ранее, она догадалась, что это река Педерналес. Идеальное место, чтобы спрятать труп.

Без рева мотора тишина просто душила. Люси сошла с мотоцикла и попятилась. Незнакомец вытащил из седельной сумки что–то похожее на старое покрывало. Люси уловила слабый запах моторного масла, когда он бросил тряпку на землю. А затем подхватил пиво и пакет с продуктами.

– Ты в этой штуке собираешься провести ночь?

Люси хотела бы остаться в этом шлеме навсегда, но сняла его. Шпильки выпали, и прядь покрытых лаком волос упала на щеку. Тишина и шум бегущей по камням речки давили на психику. Байкер взвесил пиво и показал Люси:

– Жаль, упаковка мала – всего шесть банок.

Та натянуто улыбнулась. Он почал упаковку, растянулся на одеяле и поднес банку ко рту.

Он ведь друг Теда? Потому не стоит бояться этого парня, несмотря на его устрашающий вид и хамские манеры, несмотря на пиво и ту полустертую надпись на бамперной наклейке:

ГОРЮЧКУ, ТРАВКУ ИЛИ ШЛЮШКУ.

ДАРОМ НЕ КАТАЮ.

– Глотни разок пивка, – посоветовал он. – Может, расслабишься и станешь разговорчивей.

Ей не хотелось ни расслабляться, ни болтать, а ей нужно было в туалет, но она кое-как доковыляла и взяла банку, чтобы этому типу меньше досталось. Может, так удержит его от того, чтобы надраться? Потом нашла себе место на дальнем уголке одеяла, где не пришлось бы задевать длинные ноги попутчика или кожей ощущать исходившую от него ауру опасности. Сейчас бы Люси следовало пить шампанское на свадебном приеме в отеле «Остин фор сизонз» в качестве миссис Теодор Бодин.

Байкер вытащил из продуктового пакета пару завернутых в целлофан бутербродов. Один кинул ей, другой развернул сам.

– Жаль, что ты не дотерпела и не бросила его после свадебного обеда. Там кормежка намечалась уж куда лучше, чем эта.

«Взбитое крабовое парфе, жареная говяжья вырезка, медальоны из омаров, ризотто с белыми трюфелями, семиэтажный свадебный торт…»

– Да уж, точно. Так откуда ты знаешь Теда? – снова спросила Люси.

Он отхватил зубами огромный кусок бутерброда и стал говорить с набитым ртом:

– Встретились пару лет назад, когда я проводил кое-какие работы в Уинетте, и мы поладили. Видимся, когда появляюсь в тех местах.

– Тед ладит с большинством людей.

– Не все из них такие отличные парни, как он.

Парень вытер рот тыльной стороной ладони и с шумом еще отхлебнул пива.

Люси сидела рядом со своим пивом, до которого даже не дотронулась:

– Так ты не здешний?

– Не–а.

Он смотал в комок целлофановую обертку и запустил в лес.

Люси терпеть не могла людей, раскидывающих мусор, но благоразумно промолчала. Он, казалось, все свое внимание сосредоточил на пожирании бутерброда, так что вряд ли бы воспринял еще какую–то постороннюю информацию.

Больше нельзя откладывать путешествие в кустики. Люси вытащила салфетку из пакета и, морщась от боли на каждом шагу, хромая, углубилась в лес. Сделав дело, она возвратилась к покрывалу. Байкер выдул еще одну банку пива. Желудок отказывался принимать бутерброд, и Люси отложила его в сторону.

– Почему ты меня подобрал?

– Хотел потрахаться.

У нее мурашки побежали по телу. Люси поискала какие–нибудь признаки, указывавшие на то, что он шутит, но даже тени улыбки не заметила. С другой стороны, он ведь дружил с Тедом, и какими бы странными ни были некоторые друзья Теда, она никогда не встречала среди их преступников.

– Ты несерьезно, – сказала она.

Он сощурил на нее глаза:

– Могло бы и перепасть.

– Нет, ни в коем случае!

Он рыгнул, негромко, но все равно отвратительно:

– Последнее время мне было не до женщин. Пора наверстать упущенное.

Люси вытаращилась на него:

– Подбирая невесту друга, когда она убегает со свадьбы?

Он почесал грудь.

– Как знать? Свихнувшиеся женщины способны на все, что угодно. – Он осушил банку пива, снова рыгнул и запустил пустую банку в кусты. – Так что скажешь? Готова вернуться к мамуле и папуле?

– Я же сказала «нет». – Несмотря на растущие мрачные предчувствия, она не готова была возвратиться. – Ты не сказал, как тебя зовут.

– Панда.

– Нет, ну все–таки.

– Тебя не устраивает?

– С трудом верится, что это твое настоящее имя.

– А мне какое дело, веришь ты или нет? Считай, что я Панда.

– Ясно. – Люси задумалась немного, пока он разрывал упаковку чипсов. – Должно быть, здорово.

– То есть?

– Путешествовать из одного городка в другой под вымышленным именем.

И прятаться под большим синим шлемом.

– Еще бы.

Ей нужно это прекратить, и она набралась смелости:

– У тебя случайно нет мобильника? Одолжишь мне? Мне… нужно кое-кому позвонить.

Он покопался в кармане смокинга и бросил ей телефон. Пытаясь поймать его, Люси промахнулась, и ей пришлось неловко пошарить в складках мантии.

– Попытай счастья, если только поймаешь здесь сигнал.

Об этом она и не подумала. Куда уж ей! Способность логически мыслить покинула ее много часов назад. Люси прихрамывая обошла поляну в пыточных туфлях, пока не нашла место на самом берегу, где ловился слабый сигнал.

– Это я, – сказала Люси, когда ответила Мег.

– Люс? С тобой все в порядке?

– Это как посмотреть. – Люси издала сдавленный смешок: – Помнишь, ты все толковала о буйной изнанке моего характера? Кажется, мы с ней встретились.

Ничто не могло быть дальше от правды. Трудно вообразить менее непредсказуемую личность, чем Люси. Возможно, лишь однажды она осмелилась на бунт, и то долго это не продолжалось.

– О, солнышко…

Сигнал слабый, но не настолько, чтобы заглушить беспокойство подруги.

Люси должна вернуться в Уинетт. Но…

– Я… я трушу, Мег. Не могу пока предстать перед родными.

– Люс, они любят тебя. Они поймут.

– Скажи им, что я прошу простить меня. – Она боролась с вновь подступившими слезами. – Передай им, что я их люблю и знаю, что все ужасно запутала, и что я вернусь и все исправлю, но… Не сегодня. Сегодня не могу.

– Ладно. Я им скажу. Но…

Люси выключила телефон прежде, чем Мег успела начать расспрашивать о том, на что у нее не было ответов. На нее обрушилась страшная усталость. Несколько недель Люси плохо спала, и сегодняшние отвратительные события высосали из нее оставшуюся энергию. Панда затерялся среди деревьев, и она решила дать ему тихо–мирно напиваться, когда он вернется. Посмотрела на расстеленное на голой земле покрывало и подумала об узких удобных кроватях личных президентских апартаментов на «Борту номер 1» и затемненных шторках, нажатием кнопки закрывающих окна самолета. Потом робко улеглась на спину на самом краешке покрывала и стала смотреть на звезды.

Как бы ей хотелось иметь какое–нибудь байкерское имя, за которым можно укрыться. Что–то прочное. Этакое сильное и зловещее. Все, чего у нее и в помине не было.

И она уснула, придумывая имя. Змея… Ядовитый укус… Яд…

Гадюка.