Великий Змей

Глава 5 Огненный остров

Зигрид и ее спутники подплыли к острову Икенава, в который раз умирая с голоду. Это был настоящий остров, со всеми необходимыми для острова «корнями», а не плавучий плот, как большая часть дрейфующих земель, и все заметили, до чего же приятно было ступить на твердую землю, которая не качалась по воле приливов и отливов. Матросы были удивлены, увидев, что их встречает приветливое местное население, которое ни в чем не испытывало недостатка и не выражало недоверия к прибывшим.

Обстановка была столь спокойной, а жизнь столь беспечной, что капитан решил поставить корабль в сухой док, чтобы, наконец, приступить к срочному ремонту корпуса, начавшего уже пропускать воду.

Это произошло, когда Зигрид шла вдоль берега, неся на плечах жердь с ведрами по обеим ее концам. В тот день девушка была дежурная по доставке воды, вот почему она шла от источника, наполнив все емкости. Настроение было хорошее, она снова с надеждой смотрела в будущее.

Голова дракона разрезала поверхность воды прямо около берега, когда девушка меньше всего ожидала этого. Из его ноздрей выходил пар, и Зигрид подумала, что монстр сейчас извергнет на остров огненный поток. От ужаса она окаменела, ведь она впервые видела пасть огромного дракона так близко. На фоне морских камней эта ужасная голова дракона походила на гигантскую скульптуру, а трава, свисавшая из челюстей, напоминала бороду цвета тины. Это могла быть принесенная течением статуя, страшный идол, высеченный в давние времена какой-нибудь жестокой цивилизацией.

«Идол, — повторяла себе Зигрид. — Это лишь статуя, каменные обломки, которые потоки воды вымыли из ила…»

Ей хотелось броситься в бегство, но ее ноги застыли, словно у готовящейся заснуть лошади. Внезапно монстр открыл пасть, и Зигрид застонала от ужаса.

Пасть животного представляла собой пещеру с огромными зубами по краям, пещеру из которой со свистом вырывался горячий пар. Хотя девушка и находилась далеко от чудища, она почувствовала, как к ней приближается эта горячая волна. Растительность от этого жара тотчас увяла; листья, цветы скрючились, сгорев за доли секунды. Зигрид успела упасть на землю и спрятать лицо в мох, чтобы спастись от ужасного жара, что поднимался из чрева страшилища. Дракон положил подбородок на песок. Он больше не двигался. Своим поведением чудовище напоминало крокодилов, которые, когда их внутренняя температура становится слишком высокой, широко раскрывают пасть и ждут, пока воздух, обвевающий пасть изнутри, немного ее остудит.

У Зигрид стучали зубы. Боясь, что этим она выдаст свое присутствие, девушка оторвала кусок мха и засунула себе в рот. Ужасные звуки доносились из раскрытой пасти страшного создания, словно кто-то поднимался по огромной лестнице. Эта лестница уходила в чрево дракона.

— Я схожу с ума, — подумала гарпунщица. — Этого и стоило ожидать; когда человек тесно общается с богами, он становится безумным.

Больше чем внешний облик животного, ее страшил звук этих шагов. Он никак не соответствовал великолепному облику монстра, напоминая неспешные шаги монаха, проходящего под сводами храма… Одинокого бонзу, деревянные сандалии которого, геты, стучали по гранитным ступеням.

Значит, кто-то собирался появиться из пасти животного?

Девушка подняла голову. Пар обжигал ей лоб и скулы. Если она будет медлить, то покроется волдырями от ожогов. Зигрид схватила рукой мокрую землю и поспешно намазала лицо грязью. Эта созданная на скорую руку защита спасла ее от обжигающего пара, который продолжал опалять всю растительность вокруг. И хотя Зигрид дрожала от страха, она никак не могла броситься в бегство. Ей хотелось увидеть, кто же выйдет из пасти дракона. Может быть, демон, а может быть, божок?..

Внезапное возбуждение охватило ее, восторженность, которая охватывает каждого человека, когда он вдруг понимает, что внезапно прикоснулся к главным секретам мироздания. Туман начал сгущаться. Зигрид была уверена, что вокруг драконьей головы стало закипать море. Вдруг появилась фигура, имевшая человеческий облик. Это был самурай, тело которого было сплошь затянуто в сталь. Его военная маска — хоатэ — и шлем не позволяли различить черты лица. Зигрид заметила, что капельки пара, свистя, испарялись при соприкосновении с броней, из чего она сделала вывод, что доспехи были раскалены, словно только что вышли из кузницы. Это было заметно по синеватым отблескам, проходившим по металлу. Внутри раскаленных докрасна доспехов билось существо, рисковавшее получить ожоги.

Воин, буши,[6] покачнулся, перешагивая через зубы дракона, а затем ступил на песчаный берег. От жара, исходившего от его стальной подошвы, песок в мгновение ока оплавился и превратился в стекло. Ветер с моря подул на доспехи, и они стали отсвечивать красным светом, словно уголек, который можно раздуть, помахав на него. Самурай выгнулся от боли. Зигрид захотелось помочь ему. Вспомнив, что она пришла сюда за водой, девушка схватила деревянные ведра и побежала навстречу несчастному, чтобы облить его водой. Стена жара остановила ее на полпути, она стала задыхаться, и когда вылила воду из ведер в сторону воина, жидкость испарилась, даже не коснувшись доспехов. Зигрид боялась дышать, чтобы не обжечь себе легкие. Грязь, которой она из предосторожности натерла себя, сохла на ее теле, словно поставленная в печку для обжига глиняная посуда. Девушка почувствовала, что глина трескается, затвердевает на локтях и коленях.

Воин протянул к ней руки, прося о помощи. От каждого его движения металл начинал отсвечивать красным светом. Вероятно, самурай хотел, чтобы ему помогли выбраться из его раскаленного панциря, пленником которого он стал, но это было невозможно, никто не мог приблизиться к нему и не обуглиться.

Зигрид бросила ведра, дерево которых уже начало дымиться, и кинулась в сторону деревни.

Добежав, задыхаясь, до дома старейшины, она с трудом принялась объяснять, что произошло. Все подумали, что девушка просто бредит. Женщины решили, что ее укусило ядовитое животное.

Капитан Хокукай, встревоженный этими невнятными рассказами, согласился выбраться из гамака, чтобы понять, что же привело Зигрид в такое состояние. Девушка повторила ему то, что только что рассказывала жителям острова.

— Рыцарь буши в доспехах? — пробормотал капитан. — Вышедший из пасти дракона? Окаши на. Ты перегрелась на солнышке, девочка, надо…

Он замолчал и от удивления широко раскрыл глаза. За деревьями поднимался столб дыма. Загорелся лес.

— Это самурай, — пробормотала Зигрид. — Он поджигает все, чего касается. Он идет сюда… Он просит помощи, скоро он будет здесь.

Наступила тишина, прерываемая лишь звуками пожара в лесу.

— Надо потушить огонь! — приказал деревенский старейшина, выйдя из оцепенения. — Берите лопаты, ведра. Быстрее!

Все бросились за лопатами и кирками, чтобы начать рыть противопожарный ров. Никто больше не обращал внимания на Зигрид.

— Всему виною этот рыцарь, — продолжала повторять девушка, — жар от его тела спалил всю растительность и поджег землю.

— Боги милостивые, — проворчал Хокукай, — мне надо увидеть это своими глазами. Никакое человеческое существо не может оставаться в раскаленных добела доспехах. Это должно быть дух или демон.

Зигрид поняла, что ей тоже захотелось еще раз увидеть этого необычного самурая, несмотря на опасность сгореть заживо. Капитан и гарпунщица бросились вслед жителям деревни. Женщины, дети, старики — все взялись за дело и тащили емкости с водой. Дым перестал валить. Мужчины деревни тотчас же сочли нужным начать рубить деревья и рыть глубокий ров, чтобы остановить пламя. Подростки вырывали колючие кустарники, чтобы расчистить место. На принесенные ветром угольки и головешки кидали землю. Для жителей деревни это был не просто лесной пожар. Все были охвачены ужасом при виде самурая, что корчился посреди языков пламени и, пошатываясь, приближался к деревне.

— Если он перейдет через ров, то подожжет другую часть леса, — проговорила заикаясь Зигрид. — Надо оттолкнуть его… или попробовать убить.

Старейшина в ужасе покачал головой.

— Мы не можем убить ками (бога), — сухо сказал он. — Его надо встретить с почестями, подобающими его рангу. Сделать ему приношения. Утихомирить его гнев подарками.

— Он не гневается, — сказала Зигрид. — Он… болен, ранен. Я думаю, что он ждет помощи.

— Бог не может быть больным, — проворчал старейшина, пожав плечами. — Ты говоришь глупости, женщина. Оставь нас и не вмешивайся. В конце концов, это наш остров, а ты лишь гайжин, чужестранка со странными волосами.

Но буши не продвигался вперед. Он упал на колени, силы покидали его. Вокруг него билось пламя.

— Что с ним произошло? — спросил Хокукай.

— Все из-за того, что внутри дракона очень жарко, — прошептала гарпунщица. — Можно подумать, что ему передался этот жар… словно произошло что-то непредвиденное.

— Ты и вправду думаешь, что он жил в животе у монстра? — проворчал капитан.

— Не знаю, — сдалась Зигрид. — Когда он появился, создалось такое впечатление, что он поднимался по длинной лестнице. И эта лестница выходила из желудка Великого Змея.

— Это глупо, — бросил Хокукай.

— Согласна, — вздохнула Зигрид.

Мужчины деревни сделали щиты из бамбука и спрятались за ними, пытаясь приблизиться к раненому воину. Они выстроились в цепочку: на одном ее конце жители черпали воду прямо из моря, а на другом — пытались лить ее на угли.

Самурай продолжал лежать неподвижно, все решили, что он умер, пораженный ожогами от своих собственных доспехов. Чтобы отгородить его, вырыли противопожарный ров вокруг того участка, где он упал, и стали ждать, когда деревья превратятся в угли и перестанут полыхать. Дети бегали повсюду и тушили искорки, разносимые ветром.

Лес превратился в древесный уголь, а деревья — в армию скелетов, кости которых, казалось, были нарисованы одним росчерком пера. От легкого порыва ветра эти легко ломающиеся силуэты превращались в крошку. Языки пламени умирали, ведь деревьев больше не было. От беспорядочного передвижения незнакомого воина посреди джунглей образовался усеянный пеплом проход, серая пустыня, из которой была изгнана любая жизнь.

Когда дым окончательно рассеялся, все наивно подумали, что катастрофа остановлена. И лишь Зигрид, попытавшись сгуститься в воронку, заметила, что сильный жар нисколько не уменьшился. Огонь погас лишь потому, что больше нечему было гореть. Что же касается доспехов, они по-прежнему отсвечивали при малейшем дуновении ветра, словно сгусток лавы, ведущей в ад. Зигрид пошла обратно, ее кожа была раздражена, волосы опалены. Она знала, что метеориты, камни, упавшие с неба, часто остывали только через неделю. Может быть, воин, вышедший из чрева дракона, был как и эти звездные обломки, разбросанные космическими бурями?

Вокруг неподвижных доспехов песок превратился в стекло, а стенки воронки стали напоминать фарфор. Зигрид не стала пытаться встать на них ногой, побоявшись потерять равновесие и скатиться в центр воронки, прямо в руки расплавленному идолу, что стоял там на коленях.

— Ничего страшного, — проворчал капитан. — Доспехи в конце концов остынут. Воин наверняка давно мертв, заживо сварившись. Жалкий конец!

Но два часа спустя воин буши поднялся и, пошатываясь, продолжил свой путь.

Деревенский старейшина отправил лучших воинов облить буши ледяной водой, чтобы он остыл, прежде чем доберется до ближайших хижин. Молодые люди проявляли невероятную смелость. Натеревшись глиной, они бежали за ками, стараясь вылить на него ведра с водой. Они превосходили друг друга в смелости, стараясь подойти поближе к страшному созданию, но большинство из них теряли сознание, задохнувшись от горячей волны, окружавшей вышедшего из бездны воина. И все же они бежали за ним до последней секунды, пока прижатое к телу деревянное ведро не загоралось, а вода не начинала закипать. Когда воины падали на землю, мокрая глина, которой они натирали себя, высыхала прямо на них, и мужчины оказывались внутри панциря, мешавшего им подняться, когда от нестерпимой боли они приходили в сознание. Было настоящей мукой смотреть, как люди поджариваются, словно обмазанная глиной рыба, по мере того, как огненный самурай приближался к ним.

— Хватит! — стала умолять Зигрид, схватив деревенского старейшину за руку. — Асоко е ва ику на. Это ни к чему не приведет, а лишь уничтожит всех ваших воинов. Лучше выройте яму, как при охоте на тигра, и постарайтесь сделать так, чтобы самурай упал в нее.

Старейшина немедленно отошел от девушки.

— Ты с ума сошла, — выпалил он обиженно. — Нельзя расставлять ловушку для бога. Это большая честь для нашей деревни, что она была избрана божеством. Это испытание, вероятно, дано нам, чтобы мы помнили, насколько человек слаб по сравнению с богами. Мы должны обдумать этот урок, а не стараться избежать его.

Зигрид отошла, поскольку жар становился нестерпимым, и кожа на ее лице, казалось, готова лопнуть, как кожура апельсина, когда из него давят сок.

Хокукай переминался с ноги на ногу и выглядел все более и более встревоженным.

— Хай. Начинаю думать, что ничто не сможет остановить огненного воина, — пробормотал он. — Наверное, самое время подумать о том, не поднять ли нам паруса. Эти люди — фанатики, а я не собираюсь с улыбкой прыгать в костер, хотя они и хотят так поступить!

— Но ведь корабль находится в сухом доке, — заметила Зигрид.

— Точно, — проворчал капитан. — Скажу ремонтникам заканчивать. Надеюсь, что мы сможем снова выйти в море, до того как монстр войдет в деревню.

Время поджимало, поскольку огненный воин выполз из воронки и направился к лесу. И снова вся растительность вокруг него мгновенно высыхала. Растительные соки мангровых деревьев закипали, а затем испарялись в радиусе десяти метров. Кора лопалась, прежде чем загореться. Деревья полыхали, словно пропитанные смолой факелы, а лианы, листья возгорались, точно были рисовой бумагой. За мгновение все исчезало в снопе искр.

Надежда забрезжила, когда буши решил пройти через кремниевые скалы, что высились перед джунглями. Камни стали плавиться под ногами самурая, и все стали всерьез думать, что он увязнет в них, как в зыбучих песках. Сначала воин отбивался, став пленником превращавшегося в стекло песка, который опутывал его коконом из стекловолокон.

«Он сам сделает для себя яму! — радовалась Зигрид. — Он исчезнет на дне колодца, который сам же и вырыл».

Но воин преодолел это препятствие, как и все предыдущие, и продолжил свой путь, широко раскинув руки, вытянув их, словно умоляя: «На помощь!», «Смилуйтесь!».

— Боги милостивые, — простонал деревенский старейшина, — это создание сильно страдает, и наш долг — помочь ему.

— Я не бонза![7] — ответил Хокукай. — Если вы хотите принести себя в жертву, это касается только вас, но не рассчитывайте на меня и моих людей.

Зигрид сложила руку козырьком, чтобы, обезопасив себя от искр, продолжать наблюдать за продвижением покачивающегося воина. Силы оставляли его, это было очевидно, но упадет ли он, не дойдя до деревни? Никто не мог быть в этом уверенным.

В сухом доке матросы работали не покладая рук, чтобы залатать корпус корабля, некоторые части которого демонтировали, поскольку они на три четверти прогнили. Никогда еще ремонт не велся столь быстро. Матросы не переставали оборачиваться, чтобы посмотреть, куда двигался лесной пожар, дым от которого поднимался плотной стеной.

— Если нам удастся спустить корабль на воду, вы можете тоже всей деревней поплыть с нами, — предложил Хокукай старейшине. — Монстр не сможет гнаться за нами по морю, а если попытается, то вода наконец-то по-настоящему остудит его.

— Благодарю вас, — сказал старейшина, склонив голову. — Но должен отказаться, ведь это будет означать, что мы убегаем от оказанной нам чести. Ни один человек нашей деревни не сможет жить с таким позором. Это великий день. Дух спустился с неба, чтобы прижать нас к своему сердцу! Какая радость! Какая гордость для каждого из нашего племени!

Зигрид и капитан поняли, что спорить бесполезно, и перестали настаивать.

Вскоре после полудня старейшина отправил к воину пять девушек в венках из цветов. Девушки были совсем юными и стискивали зубы, чтобы не стучать ими от страха. Матроны нарядили их, как на свадьбу. Девушки бодрым шагом вышли из деревни, прижимая к груди корзины с фруктами, и направились прямиком к лесу. Все жители деревни собрались вместе и наблюдали за ними. Женщины плакали молча, чтобы не вызывать раздражения мужчин.

— Это большая честь — увидеть бога! — повторял старейшина. — Такой маленький остров, как наш, не достоин быть отмеченным.

Раздался всеобщий гул одобрения.

Когда несчастные находились в пятнадцати метрах от самурая, фимиам в корзинах внезапно загорелся, затем и сами корзины охватил огонь, а потом вспыхнули платья девушек. Стиснув кулаки так, что ногти вонзились в кожу, Зигрид смотрела, как горели их волосы. На долю секунды девушки замерли, огонь, словно корона, охватил их головы. От жара они стали задыхаться, но не успели даже закричать.

— Адское зрелище! — завопил Хокукай. — На этот раз — достаточно, все на корабль! Ирашай.

Загорелись первые соломенные хижины; тории — высокие ворота из резного дерева, стоящие при въезде в деревню, — постигла та же участь. Все население встало на колени, чтобы преклониться перед шатающимся богом. Только старейшина стоял прямо, держа в руках посох власти. Зигрид последовала за Хокукаем. На берегу матросы наполняли водой сухой док, чтобы спустить корабль на воду.

— Трудно сказать, выдержат ли заплаты, — сказал плотник. — Мы все сделали на скорую руку.

— Посмотрим, — проворчал капитан. — В любом случае лучше утонуть, чем сгореть заживо.

Все в беспорядке залезли на корабль. Зигрид, вцепившись в леер, не могла оторвать взгляд от старика, который со спокойной улыбкой на лице шел по направлению к буши, держа в руке спелую папайю в знак приветствия.

Огненный воин, словно зовущий мать ребенок, протянул к нему свои руки, старейшина продолжал приближаться. Огонь опалил седые волосы на его груди, шевелюру и бороду постигла та же участь, запахло жжеными волосами. Старейшина продолжал улыбаться, хотя кожа на животе и руках стала покрываться волдырями.

— О, страдающий бог, — проблеял он скрипучим от боли голосом, — ты страдаешь, ты оказал нам неимоверную честь тем, что пришел к нам, бедным рыбакам этого острова. Мы благодарим тебя за это и постараемся сделать все возможное, чтобы облегчить твои страдания. Мы не так уж многое умеем, но используем все наши знания, чтобы вылечить тебя…

Ему пришлось замолчать, поскольку его губы стали лопаться. Он воткнул свой посох в землю и вцепился в него, чтобы не упасть, поскольку ноги больше не держали его. Он так и продолжал стоять, пока самурай не подошел к нему и не обнял его. Движения воина были очень осторожными, словно он боялся, что выступающие части доспехов переломят изможденное тело старика. И все же, едва он коснулся латными рукавицами кожи старейшины, как она тут же превратилась в раскаленные угли. И за мгновение в объятиях буши старик превратился в высокую серую куклу. Куклу из пепла, которая потеряла свои очертания и рассыпалась на небольшие полоски, легко превращаемые в пыль.

Жители деревни не шелохнулись. Продолжая лежать ниц, касаясь лбом земли, они ждали, когда акариказе — огненный ветер — пролетит над ними. Самурай приблизился к ним, даже не пытаясь никого коснуться, но жара, исходящего от его раскаленных доспехов, хватило, чтобы испепелить жителей деревни на месте. Зигрид видела, как их волосы, кожа, кимоно стали серыми. Через секунду они уже были лишь пеплом… Кучки серой пыли, которые в мгновение ока сдует ветер.

— Поднять паруса! — закричал Хокукай охрипшим от ужаса голосом. — Вы же видите, что он идет к нам! Если мы сейчас же не уплывем, он постарается сесть на корабль!

Все забегали еще быстрее, но от страха люди путались и выполняли приказы медленнее.

Вцепившись в деревянный леер, Зигрид наблюдала за тем, как огненный воин, выйдя из деревни, спускается к берегу. Песок плавился под его ногами, и с каждым новым шагом появлялась огромная стеклянная лужа. Когда ками вошел в море, волны закипели, и мелководные рыбы всплыли кверху пузом, сваренные так, что их белая мякоть отделялась от костей в вихре пузырьков. Зигрид сделала шаг назад, задыхаясь от пара. Если воин дотронется своими латными рукавицами до корпуса корабля, дерево тотчас загорится. Меньше чем за минуту парусник превратится в факел.

Но, к счастью, поднялся ветер. Парус надулся, и корабль стал удаляться от берега. Войдя в море по грудь, самурай в последний раз протянул к ним руки в мольбе. Его жест, казалось, говорил: «Сжальтесь надо мной и вернитесь! Не бросайте меня!»

Море вокруг него кипело, как суп в кастрюле.

Вскоре облако пара закрыло самурая от их взглядов, но когда корабль огибал остров, Зигрид заметила голову лежащего на берегу дракона, его рот был по-прежнему открыт. Она была уверена, что монстр умер.

Девушка подумала, что надо было бы воспользоваться случаем, чтобы изучить его вблизи… и пообещала себе вернуться, как только представится возможность.