Венедская держава. Оперативный простор

Глава 26 Пожар восстания

Огромная толпа собравшаяся на площади Шверина довольно взвыла и заулюлюкала стоило первой жертве революционного правосудия подвергнуться позорному наказанию. Дородную фрау обмазали дёгтем, изваляли в перьях и приковали к позорному столбу. За первой жертвой, последовала другая. Это опять была женщина в годах.

— Так им тварям! — Выкрикнул кто то мстительно и злорадно возле самого уха Ойгена.

Венедский инженер Венд Мотор поморщился, покосился на кричавшего — светловолосого немца средних лет и снова устремил взгляд на эшафот, где осуществлялась средневековая справедливость изголодавшегося по этому народа.

Судили, хотя справедливее будет сказать, подвергали позорному глумлению, активных деятелей уже многолетней немецкой политики осуществлявших непосредственное исполнение ненавистных народом законов. В данном случае — ювенальщиков и судей выносивших строгие предписания в отношении тех, кто не хотел мириться с несправедливой и бесчеловечной системой. Этих деятелей боялись и ненавидели все, у кого были семьи и кто не желал мириться с навязываемой правительством программой культурного развития подрастающего поколения. Хотя, правильнее было бы назвать эту программу, программой культурного и морального разложения.

Площадь и эшафот, окружили Мекленбургские гвардейцы, неизвестно как появившиеся уже на следующий день в большом количестве на улицах Мекленбургских городов, сразу после того, как они отстояли отца многочисленного семейства, у которого хотели отобрать детей и посадить того в тюрьму, только лишь за то, что он не хотел, что бы его дочь растлевали на уроках секс-просвещения и толерантного воспитания, обязательного к посещению всеми школьниками чуть не с первых классов школы. Всем было хорошо известно, чему там учат, а скорее следовало бы сказать, за что агитируют детей, ломая неокрепшую психику гендерным просвещением.

Решившего не мириться с этим отца, севшего в осаду в своём доме, неожиданно поддержали боевые отряды мекленбургских дружинников в большом количестве и с оружием окружившие его дом и давшие от ворот поворот ювенальщикам приехавшим с полицией отбирать детей. В интернете уже вовсю кипела буря призывая народ на улицы, а ночью, произошёл захват телецентров по всему Мекленбургу, тут же подключившихся своими воззваниями к народу.

Дальше больше. Раз покатившись, этот снежный ком только набирал обороты умело дирижируемый из вне. Правительство федеральной земли и парламент поддержали народ и неожиданно, пошли ещё дальше, заявив об отделении. Полиция, где полностью, а где частично переходила на сторону восставших и присоединялась к ним. Там служили такие же люди, как и те, что жили вокруг. Законодательный террор и безумие федерального правительства всех уже давно достали. Многие с радостью готовы были покончить с этим, даже путём отделения от остальной Германии. Тем более все знали, что Венедия, готова их поддержать в этом благородном порыве. В Мекленбурге, как нигде в Германии, были сильны сепаратистские настроения и желание отделения и чем чёрт не шутит, провозглашения монархии Венедской династии. Насчёт последнего мнения конечно сильно разнились, но вот желание сбежать с того безумного корабля, в который всё больше и больше с каждым годом превращалась Германия, хотело большинство здешних жителей.

На площади осуществлялась месть за годы страха и унижений, а так же, ещё большее сплочение восставшего народа общим делом.

На помост вытолкнули новую жертву революционного разбирательства. Ойген пригляделся. На этот раз, это был человек, мужчина, явно восточной наружности. Зачитанный список обвинений не вызвал удивления — насилие, бандитизм, торговля наркотиками. Германская фемида оказалась удивительно толерантной к данному индивиду. Инородцам, как то удивительно многое сходило с рук, а суды и правоохранители спускали дела в отношении них на тормозах, особенно, что касается насилия над женщинами. Видишь ли у пострадавших предвзятое отношение и расизм в отношении несчастных беженцев и мигрантов.

Вот только все эти преступления фиксировались народными дружинами и копились до поры в объёмных архивах. И вот, настала пора! Долго сжимаемая пружина, получила свободу…

Пара полицейских броневиков резко затормозили перед домом и из них, тут же высыпали одетые в чёрное, бронированные с головы до ног штурмовики полицейского спецназа мгновенно вышибившие двери и устремившиеся внутрь. Пять минут, скоротечная пальба и вот уже из дома, в полусогнутом состоянии, с заломленными руками выходят бородатые представители одного из южных народов без всякого почтения укладываемые мордами прямо в асфальт.

Двое полицейских, присутствовавших при этом и дежурившие на перекрёстке дабы сдержать любопытных с удовлетворением наблюдали за этой сценой. Район был не из спокойных, мигрантский, с соответственной, проживающей здесь публикой. Любопытных хватало, но по большей части, жители проявляли осторожность и держались от места проведения полицейской операции подальше. Большинство и раньше, старалось обходить это место стороной, ибо оно, было местом обитания главаря местной банды со своими пристными. Банда эта, как и много похожих на них, состоящая почти исключительно из мигрантов с далёкого и жаркого юга, занималась привычным для них делом: рэкетом, вымогательством, грабежами, воровством, торговлей наркотиками, пыталась крышевать проституцию, промышляла угонами автомобилей. Раньше, это им вполне сходило с рук. С ними вообще старались поменьше связываться, дабы не получить обвинений в расизме и прочих прелестях победившей толерастии. Умелые адвокаты и явное благоволение суда, позволяло таким удачно избегать наказания. Вот только теперь, всё очень резко изменилось!

— О, а не сам ли это Рыжий Муса? — Кивком головы, указал один из полицейских другому.

Из дома как раз выволокли что то яростно верещащего мужика с рыжей бородой. До полицейских долетело его гневное требование без конца повторяемое бородачом.

— Я требовать адвокат! Я требовать адвокат!

Тащившему его спецназовцу видимо это надоело и он резко сунул бородачу в бок кулаком, отчего тот мгновенно поперхнулся своим воплем и закашлялся.

— Прямо приятно на такое посмотреть! — Довольно прокомментировал увиденное полицейский. — И чего раньше ждали?

— Проклятые федералы, политики и тому подобная шушера не давала! Толерантность! Что б её! Ну хоть теперь, почистим страну…

— Ха, насчёт всей страны, это ты махнул! — Не согласился другой. — Поднялись только восточные земли. В западных, наши в меньшинстве. Не дадут!

— Да и хрен с этими весси! — В сердцах сплюнул его напарник. — Если нет мозгов, Господь им судья. А у нас, мы наведём, наконец порядок!

Напарник согласно кивнул. Вынырнувшие, словно из ниоткуда, многочисленные и хорошо экипированные гвардейцы восставших земель мгновенно принялись наводить порядок на своих территориях. Прекрасно информированные, хорошо вооружённые и решительные, они уже заранее знали, кого и откуда тащить на правёжь. В первую очередь, доставалось продажным политикам и общественникам топившим за мультикультурализм, толерантность, завоз и защиту мигрантов, правовой беспредел законодателей и разных, мутных общественных организаций поддерживавших творимый в Германии хаос с гендерным мракобесием, толерантностью и зеленобесием.

Зачистки поборников творимого беспредела и разного криминала шли без остановки, днём и ночью. Восставшие провинции решительно избавлялись от возможной пятой колонны на своей территории и разного, прежде всего этнического криминала, что так же мог создавать проблемы восставшим. К счастью, в восточных землях Германии было не так много мигрантских анклавов. Здешний народ был к приезжим с юга куда менее толерантен, как и местные власти, представленные в значительной, а где то, как в Мекленбурге, так и вовсе почти исключительно националистическими партиями. Националистическими, естественно по сути, а не названию, с этим, в Германии было очень строго. Так что на разные социальные плюшки и халяву, здесь можно было не рассчитывать. Местные, земельные власти были очень скупы к мигрантам.

А ещё, на востоке, было значительно хуже для мигрантов с работой, хоть последнюю проблему и пытались продавить федеральные власти вводя разные гендерные и национальные квоты. Но помогало это не очень. Однако, совсем избавиться от нежелательных приезжих, было невозможно. Особенно много их оказывалось в столичном округе — Берлине.

Пауль Хаузер поднял тяжёлый штурмовой противопульный щит перед собой и медленно двинулся вперёд по коридору. Следом за ним, гуськом двинулись ещё трое штурмовиков в полной броне. Один из них постоянно постреливал короткими очередями из своего, маленького автомата не давая противникам высунуться из за поворота. Так их группа дошла до конца коридора и практически в упор расстреляла засевших там антифа до последнего оказывавших им вооружённое сопротивление и не желавших сдаваться.

Пауль так и не понял, на что они надеялись? В основном, молодые, хотя, далеко не все, мальчишки и девчонки в гражданской одежде, лишь немногие имели что то похожее на военную экипировку, многие с крашенными в различные кислотные цвета причёсками, как это было модно у этих неформалов, собранные в кучу и вооружённые разномастным оружием они решительно встали на защиту «демократии» и культурного разнообразия против нацистских орд сепаратистов. И закономерно отгребали! Хотя, это почти не сказывалось на их решительном настрое.

— Их бы решительность и стойкость, да в здоровое русло! — Зло и как заметил Поль, расстроено, сплюнул Генрих Остберг.

Национальные гвардейцы Бранденбурга были куда лучше подготовлены и экипированы и практически не отличались от армейского спецназа, хоть и уступали, скорее всего, ему в подготовке. Такие же простые парни и мужчины постарше, они все, прошли ускоренную подготовку в Венедии, закамуфлированную под туристические поездки. И вот теперь, занимались тем, для чего их готовили — вычищали свою землю от враждебных политических, криминальных и иных социальных элементов, которые могли бы помешать вернуть Германии, или хотя бы их родной провинции то, чего она заслуживала — стабильность и процветание, которых давно не было под властью коллаборантов Больших капиталов угнетающих страну и ведущих её к разорению и вымиранию. Жители востока ФРГ видели это гораздо лучше, своих западных соотечественников, кому не были в конец промыты мозги вражеской пропагандой. Антифа, как раз были из таких. Агрессивные сторонники мультикультурализма, зеленобесия и прочей гендерной толерастии. Федералы с первых дней вспыхнувшего восстания натравили этих своих сторонников на патриотов Германии, а до кучи, ещё и подкинули им оружия. Так что спокойной прогулки и лёгкого перехвата власти, по крайней мере в Бранденбурге и непосредственно в Берлине, не произошло. Приходилось жёстко зачищать очаги сопротивления. На подмогу, даже пришлось вызывать гвардию Мекленбурга, своих сил на всё не хватало, а те у себя, уже практически взяли всю власть в свои руки.

Переведя дух и немного выплеснув эмоции, гвардейцы двинулись дальше. Здание ещё было зачищать и зачищать, а оно, было не одно такое в их секторе ответственности.

На этаж выше часто затрещали автоматы и заухали дробовики. Бахнула граната.

Пауль снова подхватил штурмовой щит и двинул к лестнице. На душе было гадко. В памяти, ярко запечатлелись кадры красивой молодой девчонки с фиолетовыми волосами и кольцом в носу, изломанной куклой оставшейся лежать на полу в луже крови. На последок, она успела дать очередь из короткого штурмового пистолета-пулемёта, прежде чем её жизнь прервала ответная очередь гвардейца. Пауль никак не мог понять этой исступлённой, алогичной ненависти антифа к патриотам Германии. Как же нужно было промыть мозги этой молодёжи, тем же женщинам, что они так исступлённо защищали тех, кто насиловал и убивал их самих, отлавливал для отправки в подпольные бордели, барыжил наркотиками и занимался бандитизмом? Поддерживать правительство, которое под разговоры о борьбе за экологию, постоянно поднимало тарифы на энергию и убивало отечественную промышленность и сельское хозяйство запредельной регламентацией всего и вся на радость конкурентам. Правительство и политику, при которых жизнь становилась всё сложнее и дороже. И это непонимание таких простых вещей, распаляло в душе простого немецкого парня ещё большую ненависть ко всей этой политической шушере что вела к гибели его родную страну. Ко всем этим проповедникам новой культуры и этики, почему то, не касавшейся мигрантского отребья живущего за счёт нормальных, законопослушных налогоплательщиков и плевавших на законы и культуру принимавшей их страны.

Вслед за непониманием, в душе парня полыхнула уже откровенная злоба и ненависть. Всю эту нечисть, что уничтожала Германию, следовало выжечь калёным железом. Всех этих политиков, общественных деятелей, мигрантов и паршивых овец, что с исступлением защищали волков, что их же и резали. Если человек сам, по доброй воле готов превратить сам себя в некое уродское нечто не имеющее ни пола, ни собственного мнения, а глупо плывущее по течению навязываемому политикой правящего сообщества, да ещё и агрессивно отстаивающий право этого сообщества навязывать всем остальным необходимость превратиться в такое же безликое ЧМО, то пусть будет готов к тому, что кто то другой, так же агрессивно станет этому сопротивляться в отстаивании собственного права быть самим собой!

Примером для подражания национальных гвардейцев была Венедия и Российская империя. Никакого заигрывания с гендерами, женщины, это женщины, мужчины, это мужчины, всё! Ноль терпимости к неуважению мигрантами местных культур, законов и обычаев! Никакого бодипозитива и прочего уродства превращающего человека в непонятное нечто из свисающих складок жира, или обилия партаков на теле, особенно у женщин выглядевших от такого ещё более отталкивающе, пирсинга во всевозможных местах, неприличной одежды уродующей человека, кричащих расцветок в причёске. И законы, защищающие всё это, а так же семью, без мракобесия в воспитании современной либеральной повесточкой. Здоровый рационализм в законах и свобода от мелочного контроля со стороны государства.

Тоже что творилось на данный момент в Европе и конкретно в Германии, Пауль был готов выжигать железом и кровью. Этот запаршивевший организм следовало лечить, даже если ему будет очень больно. Потому что в ином случае — смерть! Страна просто сгниёт сожранная толпами полудиких мигрантов и своих обезумевших леваков из либерального лагеря.

Эрих Бергер, гвардейский комтур оперативного района, озабоченно уставился на карту города и окрестностей. Обстановка складывалась сложнее, чем они рассчитывали. Национальная гвардия быстро мобилизованная из заранее подготовленных членов партии и неофициальных дружин, откровенно зашивалась мотаясь по всему Бранденбургу в попытке решить сразу множество горящих задач.

В отличии от соседнего Мекленбурга — Передней Померании, в Бранденбурге, монархисты и союзники не имели такого подавляющего преимущества в правительстве и парламенте Федеральной Земли. Да и само правительство с парламентом больно долго раскачивалось для принятия необходимой декларации и воззвания к народу. Так что противник смог неплохо мобилизоваться, подтянуть резервы из западных земель и теперь, гвардейцам приходилось довольно туго. Их и было то не так много, как хотелось бы. Каких то тридцать тысяч, далеко не все из которых прошли необходимую подготовку. Да ещё и полиция и армия, на которых очень рассчитывали, не везде, а скорее, едва в половине случаев, поддержала восставших. Так что антифа, ещё получив оружие из полицейских и военных арсеналов решительно вступили с гвардейцами в противоборство. По всему было видно, они так же управляются чьей то невидимой рукой.

А ещё обычные граждане вышедшие на акции протеста против сецессии дополнительно осложняли обстановку. Антифа очень умело пользовались прикрытием толпы. Сторонники левых идей, привыкшие к безнаказанности, попытались агрессивно нападать на гвардию и поддержавшую её полицию, очень быстро получили вслед за струями воды из водомётов и порций слезоточивого газа, реальные пули. Тем более что сами антифа, открыли огонь первыми. Довольно быстро, это привело к пролитию крови среди обычных, непричастных людей, что серьёзно портило имидж восставших, но отступать никто не собирался. Из Мекленбурга и Венедии уже прибывали подкрепления, а сама гвардия начала вербовку сторонников среди недовольного федеральными властями населения. Главное, за восставшими, было всё же преимущество лучшей организации и инициативы.

Руководство гваридии оперативно реагировало на беспорядки устраиваемые протестующими и занималось превентивным отловом и изоляцией потенциальных противников и представителей власти из противоположного лагеря. Только так, парализовав управление противника, можно было рассчитывать на победу. Пока политики, далеко не все из которых были в курсе масштабной подготовки к нынешнему действию ещё спорили о мерах и способах борьбы, гвардия уже делала свою работу, расчищала политическое и общественное пространство для победы своего дела.

— Абель, бери своих и выдвигайся к Рейхстагу на усиление наших. Приказ прежний, никого не впускать и не выпускать! — Приказал он командиру одной из рот.

Тот коротко козырнул и умчался исполнять приказ.

С федеральным парламентом вышла проблема. Его окружил батальон верных федеральному правительству войск с танками и бронетранспортёрами. А плюсом к ним, на защиту своих марионеток успел подойти танковый батальон американской армии. Больше, таких проколов гвардейцы не допускали. Американские силы в восточных землях были показательно заперты на своих базах минированием всех выездных дорог. Пара попыток проехать и разминировать, закончилась подрывами техники и сапёров. Но было ясно, американцы на этом не успокоятся. Просто так сдавать восточные земли Германии они были не намерены.

Дитрих Хартманн, майор танковых войск устало потёр глаза и снова вгляделся в картинку транслируемую танковым прицелом. Последние дни выдались не из лёгких. Постоянное нервное напряжение и игра с огнём.

Восстание в восточных землях случилось совершенно неожиданно, хотя давно уже и с нетерпением ожидалось. Правда не всеми, далеко не всеми! Но сторонников Венедии и противников нынешнего курса правительства в офицерском корпусе Бундесвера хватало. Вот только командир танкового полка, полковник Келлер, карьеристская скотина, был до крайности этим возмущён и с готовностью откликнулся на приказ федерального правительства выдвинуть его полк на помощь верным правительству войскам на Берлин. К несчастью для него, с этим были согласны далеко не все и в первую очередь, его заместитель майор Хартманн, давно задвигаемый в карьерном продвижении из за недостаточно хорошо скрываемой симпатии к Венедии и антипатии к проводимой в Германии политике. В армии было полно тех, кто был очень недоволен политикой проводимой руководством страны, но поделать ничего не мог. И что самое интересное, в правительстве неплохо себе представляли настроения царящие в офицерском корпусе бундесвера, но так же, ничего особо поделать с этим не могли. Нельзя было избавиться от лучших армейских офицеров и не развалить окончательно армию. Но вот что политики могли, так это поставить во главе армейских волков, карьеристских баранов из смотрящих в рот политикам немногих, поддерживающих правительство офицеров, а то и вовсе, обычных политиков, надевших погоны, что бы держать в узде подчинения и вертикали власти, остальных офицеров.

Дитрих Хартманн зло ощерился вспомнив его разговор с полковником. Впрочем, важнее было то, чем он закончился — пулей в висок армейскому чиновнику. Воевать против своих, а за таковых, хоть сам Хартманн и был с запада Германии, он всё же считал восставших осси, он не собирался. Вот только теперь, пути назад уже не было.

Затем, последовал сложный разговор с остальным офицерским и рядовым составом, в результате чего, гауптвахта оказалась переполнена отказниками. Далеко не все готовы были воевать за восставших и против союзников из НАТО, а именно это им и предстояло.

Впрочем, полностью боеготовой техники в их полку всё равно на весь состав не набиралось. Сложности с финансированием армии, плачевно сказались на исправности военной техники. Набрать удалось едва полтора батальона полностью исправных машин. Даже меньше, чем готовых задать перцу противнику солдат и офицеров. Самым же сложным, оказалось до последнего держать в неведении реального положения дел в полку противника. Но, кое как справились.

Последний приказ предписывал присоединиться его части к идущей на Магдебург колонне американских войск уже прошедших Ганновер. Союзники, в соответствии с коллективным договором, шли на выручку союзному правительству в Берлине, Магдебург был важным логистическим узлом на пути и столицей земли Саксония-Анхальт, захваченной восставшими.

Выбранная для засады позиция была идеальна. Сходящиеся параллельно дороги, отличный обзор сквозь лесопосадку, если знаешь куда смотреть, расстояние совершенно детское для отличных орудий и совершенной прицельной системы. А вот визуально, для не ожидающего этого противника, быстро двигавшегося по дороге, они были практически не видны. Правда только до первого выстрела. Впрочем, времени на реакцию, Дитрих Хартман им давать не собирался.

Доклады о готовности открытия огня поступали один за другим и майор отдал приказ.

— Господа, напомним янки Арденны! Огонь!…