Венедская держава. Оперативный простор

Глава 30 Кровавый прилив

— А ну стоять! — Резко выкрикнул патрульный.

Фигура в бесформенной одежде характерной для выходцев с юга испуганно замерла и что то залопотала на своём тарабарском наречии. Патрульный скривился, так как не мог понять ни слова. Но и отпускать этого выходца с юга, нарушившего комендантский час для мигрантов, он не собирался. Не для того его вводили, что бы позволять нарушать кому попало, особенно этим, дикарям не имеющим даже понятия о цивилизации и приличном поведении. Прежние правительства их откровенно распустили, позволив воцариться на улицах городов бардаку и беззаконию. Но теперь, пришло время за всё платить.

Эрик Гётберг, гвардейский сержант национальной гвардии показал руками черномазому лечь на землю сопроводив демонстрацию требовательным голосом. Но чернокожий всё не унимался продолжая что то быстро лопотать по своему медленно приближаясь к патрульным. Повторив требование трижды, швед разозлился и резко двинул нарушителю прикладом под дых. Тот тут же согнулся задохнувшись и сержант его уже не церемонясь попытался повалить на асфальт, как чернокожий неожиданно прытко извернулся и вцепился в винтовку патрульного. Раздался выстрел и голова нарушителя порядка взорвалась кровавыми ошмётками.

— Ингред! Твою мать! — Раздосадованно выругался сержант. — Обязательно было голову дырявить?

Разлетевшиеся кровавые ошмётки порядком забрызгали сержанта принявшегося остервенело оттираться платком. Патрулировавшая вместе с ним девушка в такой же военной форме с автоматической винтовкой наперевес, лишь пренебрежительно усмехнулась.

— Искушение пристрелить эту тварь было слишком велико, а он, к тому же дал мне повод! Извини, не смогла устоять. Ненавижу этих тварей! Именно такие, черномазые выродки, как правило насилуют наших женщин. Сама, разок, чуть не попалась таким. Возможно, этот из них, по его наглым глазам видно было. Я не собираюсь давать им шанса на покаяние и исправление. Время увещеваний прошло. Теперь, только свинец!

Сержант немного посопел, но вынужден был согласиться. Ему, эти безобразия творимые мигрантами тоже до крайности не нравились. Но до поры, тем всё сходило с рук. А пользуясь необъяснимым прикрытием со стороны политиков, мигранты наглели всё больше и больше, ведь они оставались, в основном, безнаказаны. А если кого и удавалось отправить за решётку, так выходцы с нищего юга, такое почитали едва ли не за курорт, учитывая шикарные условия содержания в скандинавских тюрьмах.

Заваруха в Германии, очень быстро сказалась и на Швеции. Здесь так же прокатились встречные волны беспорядков и насилия, как со стороны мигрантского сообщества, так и куда более организованные, со стороны викингов — партии правых национал-консерваторов резко выступавших за обуздание миграции и прочего мультикультурализма и толерастии. Последние, ко всему прочему, очень быстро соорганизовались в боевые дружины и начали стремительно перехватывать власть у прежних правителей ничуть не церемонясь попранием каких то законов. Коренные шведы, кто ещё не состоял в этой партии, встретили такое с большим одобрением и стали быстро присоединяться к движению. Стала стремительно распространяться идея свержения прежней монархии вслед за утратившим доверие правительством. Зачем шведам такой монарх, что попустительствует скрытому геноциду собственного коренного населения? К тому же, рядом был блестящий пример Венедии, России и Финляндии, ничуть не церемонящихся с инокультурной миграцией, не заигрывающей с мутными трендами и живущих очень достойно и безопасно.

Король, мгновенно почувствовав чем пахнет, стремительно трансформировался в яростного националиста и развил бурную деятельность по наведению порядка в стране и отправке наиболее одиозных политиков допустивших прежний произвол по тюрьмам. Мигрантам в Швеции резко поплохело. Их массово стали отлавливать и по малейшему подозрению в прежних и новых преступлениях отправлять в концентрационные лагеря, обычных тюрем стало резко не хватать, где производилась доскональная фильтрация и выявление преступников всех мастей.

Вспыхнувшее было вооружённое сопротивление мигрантского сообщества было быстро задавлено армией, полицией и национальной гвардией образованной из патриотически настроенных коренных граждан государства. У дикарей, не было никаких шансов, против резко активизировавшейся государственной машины заработавшей как надо.

Такие же процессы проходили по всей Европе, где мягче, где жёстче. Но везде, в отношении мигрантов началось резкое закручивание гаек. К чему приводит промедление и потворствование этому злу, показала Франция. Швеция, где всё стремительно катилось к такому же, смогла неожиданно быстро сориентироваться и задавить нарождающееся восстание мусульман, благо те, были сконцентрированы в небольшом количестве мест, в отличии от Франции, или других стран Европы расположенных южнее.

— Убейте их всех! — С ненавистью сплюнув в сторону пятёрки сидящих на коленях, со связанными за спиной руками боевиков, прошипела женщина.

Среднего возраста, с синяками на лице, она требовательно уставилась на командира подразделения осуществлявшего штурм их небольшого селения, где пытался обороняться отряд исламистов. Штурм обеим сторонам дался не легко. Французы потеряли два десятка своих, даром что были в большинстве, при броне и с беспилотными средствами усиления. Исламисты сопротивлялись упорно, с остервенением и ни в какую не хотели сдаваться. Особую неприятность представляли шахиды, с готовностью идущие на размен своих жизней в безнадёжной ситуации, подрывая себя, когда плен становился неминуем.

К счастью для французов, таких было совсем немного и в целом, профессионалы были у них в дефиците, иначе, этот штурм вполне мог захлебнуться. Автоматического оружия, мин и гранат у боевиков хватало. На юге страны, да и не только там, они смогли захватить не мало арсеналов военных и полиции, плюс контрабанда неожиданно и обильно ставшая снабжать боевиков. Некоторые страны, практически в открытую занимались этим, благо почти все приморские города юга страны находились в руках исламистов. Особенно отличилась тут Турция. Правда хитромудрые турки, официально отгружали оружие своим единоверцам в Германию и даже направили туда кучу своих военных, под видом инструкторов. Вот только до Германии, большая часть груза оружия и техники так и не доехала, застряв во французских портах. Вернее, была с радостью оприходована местными боевиками, кроме всего прочего, получившими и солидную подпитку из добровольцев с Ближнего Востока и особенно из Киренаики, давшей тысячи хорошо подготовленных ветеранов.

Как бы ни был скоротечен бой, но на него всё равно ушло больше часа. Половина селения лежала в руинах. Иначе, взять укреплённые пункты и каменные дома, где засели боевики, не представлялось возможным. А те, очень интенсивно огрызались и даже смогли повредить три бронетранспортёра. Два из них, ударными дронами. Исламисты тоже были не чужды военного прогресса. Пятёрка последних, сдалась, когда их положение стало совсем безнадёжным, а боеприпасы подходили к концу.

— Нам нужны пленные для обмена! — Отрицательно покачал головой офицер.

Война оказалась очень кровопролитной и высокозатратной, особенно по людям. Французам катастрофически не хватало подготовленных военных. Потери первых дней, когда никто ещё не понимал всей адовости ситуации, куда попала страна, оказались катастрофически велики, для и без того не самой многочисленной армии. Плюс отток из неё всяких цветных, удары в спину, вывод из состава вооружённых сил не внушающих доверия потомков мигрантов, лишь формально считающихся французами, а по факту, мало чем отличающихся от мигрантского отребья, разве что чуть большей цивилизованностью и дисциплиной. Начало гражданской войны, армия Франции встретила грубо выражаясь со спущенными штанами, за короткое время, потеряв до половины своего состава и треть материальной базы, не сказать, что бы такой уж большой.

Теперь, то что осталось от вооружённых сил, лихорадочно пыталось обрасти дополнительным мясом вовсю агитируя к вступлению в неё добровольцев. Пока ещё, добровольцев. Для тотальной мобилизации, о чём ратовали некоторые, не совсем сознательные граждане, в стране, тупо не имелось оружия, амуниции и были некоторые напряги, даже с офицерским корпусом, который только и мог превратить толпу вооружённых людей, во что то вменяемое, что можно было бы назвать армией. Но тем не менее, процесс шёл, хоть и со скрипом. Правые и националисты, смогли дать армии нужные контингенты, разом исчерпав материальные запасы интендантской службы. Так что во многих населённых пунктах, ограничивались ополченческими формированиями народной милиции с охотничьим оружием. Но это, был довольно сомнительный эрзац. Годный, лишь против таких же банд мародёров с зелёными и чёрными повязками.

К счастью для многих французов, основные силы боевиков тяготели к крупным городам, так что большая часть сельской Франции, пока, не испытала на себе всех прелестей исламистского правления. Но некоторым, всё же досталось.

Борцы за веру и исламские культурные ценности, не отказали себе в удовольствии поглумиться и помародёрить на беззащитных обывателях. Особенно тяжко приходилось женщинам, особенно — молодым и привлекательным. Поборники «чистого» ислама, никогда не забывали о рабовладении, многожёнстве и наложницах. А тут пошла такая пьянка! Куча бесхозных и не совсем, баб. А у горячих борцов за веру неизменный сперматоксикоз. Своих то так просто не попользуешь. Родственники и единоверцы такого не простят, всё сложно. А тут, никаких тормозов… Аллах разрешает. Богословы подтверждают!

— Вот этот, отъявленный садист и насильник. Не пропустил, наверное, ни одной! — Ткнула женщина пальцем в одного из боевиков. — Если не можете сами, дайте мне ружьё, я сама его пристрелю!

Офицер посмотрел на боевика, явно забеспокоившегося, на женщину, своих людей, мрачно смотревших на пленных и задал лишь один уточняющий вопрос.

— Кто то ещё из них, участвовал?

После недолгого разбирательства, выявили ещё двоих. В деревне совершенно не осталось не пострадавших, было довольно много убитых среди мирных жителей и даже женщин. Часть правда в ходе боёв, задевших обывателей, но несколько трупов, было явно не боевыми и явно на совести бандитов.

— Повесить! — Коротко распорядился офицер под полное одобрение солдат. — И не забудьте табличку на грудь!

Чем дальше, тем больше, обе стороны отбрасывали гуманизм и хоть какие то попытки действовать по букве закона. Впрочем, исламисты, зачастую, даже не пытались делать вид. А часто, просто не могли удержать свой контингент от реализации теми своего военного права на добычу и расправу над врагами. А за таковых, очень многие поборники исламских ценностей, почитали всех христиан и атеистов не делая между ними различия. Количество независимых отрядов среди мигрантов было велико и они сами не знали даже их количество, чего уж говорить о строгой координации и каком то вменяемом управлении. Хотя последнее, всё же пытались навести крупнейшие лидеры восстания и их координаторы с Ближнего Востока и Турции. Так же примерно обстояло дело и с идеологией и степенью вменяемости и радикализма. Были вполне вменяемые, которые были бы и не против неких договорённостей с официальным правительством, но их голос терялся в общем хаосе развернувшейся войны. Да и были умеренные в явном меньшинстве. Большинство активных участников, дорвавшись наконец до оружия и власти, упивались творимым беспределом поддержанным идеологией Джихада.

Французы отвечали тем же. Города и сёла стремительно разделялись по принадлежности к той, или иной стороне. Противники или изгонялись, а чаще, сами бежали, или уничтожались. Последнее, практиковалось в основном в отношении мужчин и стариков, для молодых девушек, исламисты делали исключение. Остальные, были никому не нужны.

Сложнее всего приходилось мигрантам не мусульманского вероисповедания. Такие, оказывались париями и в том и в другом лагере. Впрочем, мусульмане всегда предлагали смену веры. В конце концов, бойцы и рабочие руки в условиях захлестнувшего страну хаоса, нужны были всем. А вот иноверцы, никому. Страна была перенаселена и тесноту ощущали все. Поэтому, избавление от лишних людей, а соответственно и ртов, в условиях начинающихся проблем со снабжением продовольствием, виделось только благом.

Винтовка мягко лягнула в плечо, раз, другой. Выстрелы были едва слышны, просто щелчки из за наверченного на стволе глушителя. Две фигуры замотанные в чёрные одежды не оставляющие ни одной части тела открытой, повалились на мостовую.

— Мишель, стоило ли этих? — С лёгким недоумением в голосе поинтересовался напарник.

— Стоило! — Жёстко отозвалась девушка. — Ненавижу, всё их поганое сообщество, ненавижу!

Снайперская пара занимала чердак одного из многочисленных домов, как бы ничейной зоны города, разделившегося на мусульманскую и христианскую части. Сил, ни у той, ни у другой стороны занять город полностью, не было. Зато из своих зон, все представители противной этноконфессиональной принадлежности были где вытеснены, а где и просто перебиты, как уж сложились обстоятельства.

Конкретно у неё, замершей сейчас в глубине помещения со снайперской винтовкой, были к мусульманским мигрантам свои счёты. Её дедушке с бабушкой не посчастливилось жить рядом с мигрантским кварталом, в хорошем доме. Тот район, ещё в начале противостояния отжали под себя исламисты. Жителей, что попытались оказать хоть какое то сопротивление, просто и без затей, вырезали. На место французов, заселилась обычная мусульманская семья из крайне религиозных. Бородатый муж неопрятной наружности и пара его жён с целым выводком детей.

К несчастью для вселенцев, у одного из жильцов, были родственники не из простых французов. Рискуя, они ночью пробрались в опасный квартал, что бы вывести своих из вражеского района. Но, к своему сожалению, опоздали.

— Эй, этот дом занят, ищите себе другие места!

Решив что в дом заявились другие искатели лёгкой поживы из единоверцев, заорал захватчик спускаясь по лестнице, в ответ на шум из парадной. Бандит совсем расслабился и хоть имел при себе автомат, но тот у него просто болтался на пузе, а потому, он не успел среагировать, когда рассмотрел в слабом освещении гостей.

— Где прежние жильцы? — Услышал он вопрос глядя в чёрное дуло пистолета с глушителем, смотрящее ему прямо в лицо.

— Съехали! — Решительно заявил араб.

— Куда? — Не опуская пистолета спросила Мишель.

— Откуда я знаю? — Нахмурился араб.

— А ты что здесь делаешь? — задала новый вопрос француженка.

— Я здесь теперь живу, с семьёй! — С вызовом заявил араб.

Дальше всё развивалось стремительно. С верха лестничной площадки загремели выстрелы, к счастью для француженки, стрелявший отчаянно мазал, а вот стоящий перед ней араб, среагировал мгновенно, стоило ей немного отпрянуть и перевести взгляд в сторону новой угрозы. Вот только бородач просчитался и мгновенно получил две пули в брюхо и свалился на пол завывая в бессильной злобе.

— Сколько вас здесь? — Пнула француженка араба в бок острым носком ботинка.

— У-у, кяфиры, Вы все умрёте, сдохнете, так же как и здешние жильцы! Мы вас всех перережем…

Дальше слушать не имело смысла. Мишель узнала главное и мгновенно прервала поток ругательств и угроз со стороны бородача послав ему в голову пулю.

— Уходим! — Произнёс напарник, сопровождавший её в этой, опасной вылазке на вражескую территорию. Шум мог привлечь нежелательных визитёров.

— Нет! — Решительно покачала девушка головой. — Я хочу знать подробности!

Мужчине оказалось достаточно увидеть её бескомпромиссно сжатые губы, что бы быстро решиться. Отговаривать, не имело смысла. А оставлять одну, не позволяла совесть.

— Прикрывай! — Коротко бросил он ей и решительно двинулся вперёд по лестнице уперев короткий приклад штурмового пистолета — пулемёта в плечо.

Его экипировка лучше подходила для солирования впереди, как в плане защиты, так и вооружения.

К их счастью, их, по всем раскладам глупая затея, так как они были уже обнаружены противником, не знали его численности и вооружения, да ещё атакуя его, увенчалась полным успехом. Стрелком с верхнего этажа лестничного пролёта, оказалась немолодая арабка в традиционном одеянии вооружённая всего лишь пистолетом. Навыки стрельбы у неё были околонулевые, а потому, прижатая огнём автоматов она не смогла их остановить. Единственно, взять живой её не удалось, так как она решила отстреливаться до последнего, даже в безнадёжной ситуации. Но зато, в доме нашлись другие, кто смог поведать судьбу прежних жильцов.

Узнав всё что нужно, девушка хладнокровно и без затей, перестреляла всех членов большой арабской семьи не исключая детей.

— Детей то зачем? — С лёгким укором, но не пытаясь остановить, спросил мужчина.

— Ты видел, как на нас смотрели мальчишки? — Жёстко поинтересовалась она. — Точно волчата, готовые вцепиться в горло! Они и есть волчата, только ещё мелкие. Я всего лишь не позволила им вырасти и превратиться в настоящих, матёрых волков, что почти неизбежно! Мы убили их отца, матерей, да и их воспитание, не предполагает иного! Они уже безнадёжно испорчены! А женщины, рожают без остановки всё новых и новых бойцов джихада. Если их не остановить, они заполонят собой всю Францию! Они уже это делают, глумясь и презирая наши обычаи, насилуя наших женщин, при том, что живут, в большинстве за наш счёт, на социальные пособия. Это захватчики. И либо их уничтожим мы, либо они уничтожат нас!

Тут было не поспорить. Мусульмане и до восстания не скрывали того, к чему всё идёт. К построению Халифата на Европейской земле, в его, достаточно радикальном варианте. Благо, у них к этому были все основания. Число мигрантов с мусульманского юга постоянно росло, количество детей в их семьях всегда превышало таковую у коренных европейцев. Радикальная исламская пропаганда в мигрантской среде, жизнь в замкнутой диаспоре, не оставляла других вариантов. Мусульмане изо всех сил жаждали его построения и вот, дождались!

Справедливости ради, следовало сказать, что далеко не все мигранты были настроены так радикально и жаждали создать в Европе то, от чего, очень многие сбежали у себя на родине. Да и не все были мусульманами и даже такие, далеко не все разделяли радикальные взгляды на религию. Но для осуществления задуманного, хватило и несколько процентов активной исламской диаспоры. Буквально десяти процентов от всех мусульман Франции оказалось достаточно, что бы получить почти миллионную армию сторонников Халифата. Даже среди потомков мусульман, во втором, третьем поколении, давно имевших французское гражданство, было очень много разделявших взгляды исламистских проповедников свободно ведущих свою просветительскую деятельность в стране. Безработная молодёжь, оказалась очень питательной средой для таких проповедников, легко собиравших в свои тенета неокрепшие, малообразованные души. Свято уверовавшие в своё предназначение и борьбу за правое дело. Тем более Европа, благодаря продолжительной политике мультикультурализма, толерантности и всяческих извращений, давала благодатную почву для ощущения собственной правоты религиозной мусульманской общественности.

К сожалению для европейцев, мусульмане знали только один способ насаждения своих взглядов, во всяком случае те, что господствовали в Европе — насилие и кровь. Что интересно, у них самих на родине, в большинстве исламских стран, с культурой и жёсткостью взглядов было всё не так плохо. Вот только в эмиграцию, подавались далеко не самые образованные и миролюбивые. Так же и богословы с проповедниками, гораздо проще находили слушателей давая простые и грубые ответы на все вопросы. А европейцы, ещё и дополнительно провоцировали мусульман своей слабостью и попустительством к их наглым требованиям и безнаказанностью. Итог был предсказуем. Вопрос был лишь во времени, когда неизбежное случится!

События в Германии, стали спусковым крючком к радикализации и началу восстания.

— Касим, сделай нам четыре Рафа, с собой и заверни дюжину шаверм, — велел Андрей закидывая автомат за спину.

Внедорожник с бойцами Национальной гвардии, а если точнее — ополчения, полустихийно организовавшегося в этом, приморском городке, остановился перед кафешкой. Их небольшой отряд менял такой же на позициях за городом и перед долгим нарядом, бойцы хотели побаловать себя чем нибудь вкусным. Потому что там, о таком можно будет только мечтать.

Данному южному городку, одному из немногих подобных, повезло отбиться в первые дни восстания заполыхавшего во Франции. Сказалось ли небольшое число мусульманских мигрантов в конкретно этом месте, организованность и решительность местных жителей, но он смог устоять и теперь, держал оборону практически в окружении. Большая же часть Окситании и почти весь Прованс, был занят бандами мусульман.

Касим, владелец кафе, был явно не из местных, о чём говорила характерная южная наружность, да и имя, было далеко не европейское, но он, смог уцелеть среди европейцев и даже сохранить свой небольшой бизнес. Такое доверие и право, он, один из немногих мигрантов, да к тому же мусульманин, смог сохранить лишь потому, что в момент восстания его единоверцев, решительно встал на сторону французов и официальной власти. Во всём городе, из не французов, он такой оказался один и уже успел превратиться в местную достопримечательность.

Андрей, в отличии от многих, знал ситуацию гораздо лучше, как и причины нелюбви хозяина заведения к своим единоверцам. Рэкет диаспоры был главной причиной. Умма требовала денег со всякого единоверца, а уж с коммерсантов, тем более. Да ещё и сверх того, местные сборщики незаконной дани, хотели получать долю в свой собственный карман. Да к тому же, по хозяину заведения было заметно, что он изрядно тяготится своей религиозной принадлежностью, являясь скорее светским мусульманином, лишь формально принадлежа к данной конфессии подобно большинству французов, что являлись католиками, так же формально, а по сути, будучи скорее атеистами. Религия для таких являлась скорее традиционной культурной особенностью о которой вспоминали по большим праздникам, в остальное время, даже не думая об этом.

— Ай, Андрей. Сожалею, но мэрия издала распоряжение продавать только по одному изделию кулинарии в руки. С продовольствием совсем плохо. Если не восстановятся поставки, недели не пройдёт, как мне нечем станет торговать!

Национальный гвардеец поморщился, но возражать не стал. О проблемах с продовольствием было известно всем. И что бы избежать ещё большего дефицита и раскупки оставшегося продовольствия самыми состоятельными, мэрия и выпустила данное распоряжение. По мнению Андрея, следовало вообще централизовать и поставить под контроль все остатки продовольствия. Но французы, изо всех сил сопротивлялись погружению в военные ограничения, надеясь, что вся эта бодяга с войной надолго не затянется и армия, быстро наведёт порядок. Как же они ошибались…