Венера из Антальи

19 Оля Ожидание

Я сидела в полутемном холле гостиницы и переваривала в себе соображения о Кругловой. И чем больше о ней думала, тем более подозрительным находила ее поведение.

Энтузиазм, с которым Юля рассказывала о похоронном деле, с головой выдавал в ней откровенного дилетанта; профессионалы так себя не ведут. О своем бизнесе они говорят скупо и лишь тогда, когда об этом попросят. И уж тем более — если бизнес такой специфический.

И что за странный покойник, которого, по словам усатого полицейского, Юля должна была доставить в задекларированном гробу домой?

Зачем было врать о какой-то международной выставке ритуальных услуг, определив местом проведения эту зачуханную дыру?

А уж предмет, обнаруженный мною в ее рюкзаке, и вовсе настроил меня на самые нехорошие мысли, причем слово «уголовщина» в моих построениях было самым мягким…

Конечно же, на Юлю с ее гламурными гробами, фиктивными покойниками и откровенным враньем мне теперь было глубоко наплевать. Да и курортное знакомство — это, скорей, развлечение, нежели дружба; никто не льет слез при расставании, и номерок мобильника новой подруги, торопливо записанный на сигаретной пачке или рекламном проспекте, наверняка где-нибудь затеряется. Тревожила лишь судьба брата, который, судя по всему, вляпался в весьма нехорошую историю. Если Юле удалось несколько дней обманывать меня, то мой Ник не имел шансов на спасение…

В холле царила влажная парная духота. Дышать становилось все трудней, воздух был таким тяжелым и плотным, что казалось, его можно было двигать руками, как мебель. Вентилятор, лениво вращавший пластмассовыми лопастями под потолком, не спасал. Я кивнула портье — мол, не закрывайтесь, — и вышла во двор.

Призывно стрекотали невидимые цикады. Морской бриз освежал лицо и шею. Едва слышно шелестела листва. Я прищурилась на тонкий белый месяц и впервые поймала себя на мысли, что мне хочется обратно в Москву, с ее муравьиной суетой, постоянно возникающими проблемами, тяжелым смогом и бесконечными автомобильными пробками…

Прохаживаясь под окнами отеля, я то и дело посматривала в сторону шоссе под горой. Редкие машины, проезжавшие из Антальи и обратно, расчерчивали фиолетовую ночь мгновенно исчезающими красными трассерами. Однако ни одна машина в сторону отеля так и не повернула.

Я цокала босоножками по разбитым бетонным плитам, ностальгируя по Москве, по моей небольшой, но уютной квартирке в Сабурове, куда по пятницам на «девичник» приходили мои лучшие подруги — попить легкого вина, поболтать о старых рецептах салатов, новых знакомствах с мужчинами, модной косметике и аналогичных пустяках… И тут мне послышалось, как на втором этаже хлопнула форточка. Это был единственный в гостинице двойной номер, окна которого выходили с торца отеля. Тот самый номер, забронированный Юлей Кругловой, где под кроватью я обнаружила в рюкзачке странный предмет.

Меньше чем через минуту я стояла в коридоре и, не попадая ключом в замок, пыталась открыть дверь. Замок не поддавался. Он то проворачивался впустую, то неожиданно тормозился — видимо, из-за моей чрезмерной энергичности в нем что-то заклинило. Впрочем, я быстро успокоилась: в гостинице, кроме меня и портье, никого и быть не могло! Тем более что форточкой вполне мог хлопнуть ветерок с моря…

Найдя объяснение правдоподобным, я пожурила себя за нервозность и пошла по лестнице вниз. В этот момент в моей сумочке резко, пронзительно зазвенело. Раз, другой, третий. Я вздрогнула, испуганно осмотрелась, пока не вспомнила — мобильник! Судорожно достав его, я по привычке взглянула на табло — номер не определился.

— Оля! Вау! Что трубку не берешь! — голос Крушинской заставил меня нехорошо сощуриться; вот уж кого сейчас совершенно не хотелось слушать!

— Извини, была занята, — ответила я с подчеркнутой холодностью.

— Ну, как ваша Турция? Как отдыхается в обществе торгашей с Черкизовского и шахтеров из Новокузнецка? — беззлобно подначила Людка.

— У нас тут другое общество, — я долго раздумывала, нажимать мне на «отбой» или нет, и решила не нажимать — все-таки звонок этой дуры немного отвлек от мрачных мыслей.

— Как погодка в Анталье? Как море — теплое? Медуз много? Турецкие мужчины тебе, надеюсь, понравились? Не слишком волосатые? С кем ты уже познакомилась? Как там Никита — по-прежнему воздерживается от секса? — затараторила Крушинская со скоростью стиральной машины, работающей в режиме «отжим».

— Спасибо, все хорошо, нам все нравится. А у тебя во Флориде что нового? Крокодилы не кусают? Американские мужчины по-прежнему от тебя без ума? От случайных связей воздерживаешься… или не получается? — поинтересовалась я в тон собеседнице.

— Вау! Все прекрасно!

— А как твой высокий гламурный мулат, о котором рассказывала? — этот вопрос я задала не для того, чтобы подначить Людку, а исключительно из вежливости.

— Он сперва показался мне такой душкой, а потом выяснилось, что с ним совершенно не о чем говорить! — с напором объявила Люда. — Совершенно тупой. Да что с него взять — стриптизер в ночном клубе! Ему разные старые вешалки деньги в трусы засовывают, а он от этого тащится: мол, так только настоящих мужчин награждают! В постели, правда, еще ничего, но с его работой, думаю, его надолго не хватит… А так — одни бицепсы с трицепсами и совершенно никакого интеллекта!

«Зато ты у нас изощренная интеллектуалка!» — едва не выпалила я, однако вместо этого все-таки уточнила:

— Но ведь ты, надеюсь, отыскала себе достойную замену?

— Конечно! — послышалось из трубки счастливо-дурашливое. — Красивый белый мужчина. В штанах и в шляпе. Слегка небрит. Горяч и мужественен. Ну, вылитый Индиана Джонс в фильме про крестоносцев! Ты знаешь, кто такой Индиана Джонс?

— Я даже знаю, кто такие крестоносцы…

Нет, все-таки этот звонок меня развеселил. Крушинская явно была в ударе, что, впрочем, неудивительно: ведь ей нужен был благодарный и безвозмездный слушатель, согласный терпеливо поддакивать ее припадочным россказням, цокать языком, восхищаться и переспрашивать по несколько раз…

— Ну, и как ваши отношения с Индианой Джонсом? Идут? Прогресс ощутим? — сдержанно улыбнулась я.

— Еще как! Представляешь — мы сейчас гуляем на набережной, любуемся видом ночного Манхэттена… то есть Майами. И все на нас заглядываются — мол, какая же красивая пара, как мы подходим друг другу! А какие тут пейзажи, какие закаты! Вау! Как сказочно прекрасен ночной океан! Ты послушай, никогда такого не слышала!.. Сейчас, сейчас…

И действительно — из трубки донеслись легкие шлепки прибоя. Наверное, эта дура специально спустилась к воде и приставила свой мобильник к камню, чтобы я послушала и насладилась звуками волн.

— Спасибо, Люда, за прекрасную иллюстрацию к твоему рассказу, — искренне поблагодарила я; шум прибоя по ту сторону Атлантики совершенно не отличался от аналогичных звуков здесь, в Анталье. — А чем ты занимаешься в свободное от Индианы Джонса время?

— Если бы ты знала, как мне надоели все эти клубы, казино и гулянки! Если бы ты знала, как меня задолбали нескромные взгляды этих противных негров и похотливых латиносов! Ну, просто глазами меня раздевают и слюной истекают! Хотя, обожди… Какое еще свободное время?! — в интонациях Крушинской послышалось деланое удивление. — Я ведь из кровати не вылажу! Мой Индианчик — ну просто высший пилотаж! А представляешь, позавчера он мне говорит: мол, мисс Крушинская, ты такая прекрасная, такая сексуальная, Наоми Кэмпбелл и Синди Кроуфорд тебе в подметки не годятся… У меня, мол, есть знакомый продюсер в «Коламбии Пикчерз», и я тебе гарантирую как минимум роль второго плана. «Коламбия Пикчерз» не представляет…

Это было уже слишком.

— У меня тут тоже все отлично складывается, — перехватила инициативу я и, вспомнив того самого мужчину с «Историей культуры античных Афин», с которым столь неудачно познакомилась на пляже, повела ниточку дальше: — Сошлась тут с одним московским интеллектуалом. Заместитель директора Третьяковки по международным контактам. Умен, ироничен, начитан, отлично воспитан, знает пять… то есть шесть иностранных языков, не считая классической латыни и древнегреческого… Знаток античной культуры. Ну, ты ведь знаешь, какие мужчины мне нравятся! А с виду — вылитый Антонио Бандерас!

— Да ну?! — недоверчиво протянула Крушинская. — Неужели в наше время такие мужики водятся? Врешь, наверное…

— Да с чего мне врать? У меня уже было с ним первое романтическое свидание, — мстительно продолжила я.

— И что — у вас действительно с ним роман?

— Все только начинается! — подтвердила я подчеркнуто загадочно. — Никогда не надо торопить события.

— А как он в постели?

— Лю-юда, ну зачем так все сразу опошлять? Пока у нас с ним духовная близость, которая, поверь мне, связывает людей куда ближе физиологической! — пафосно молвила я. — Вот и сейчас мы гуляем под луной и, наслаждаясь прекрасными средиземноморскими видами, слушаем стрекот цикад и беседуем о «Тимее» и «Критее» Платона. Ты, надеюсь, знаешь, кто такой Платон?

— Моего бывшего продюсера так звали. Я с этим Платошкой целых полтора месяца встречалась, пока отставку не дала, — без колебаний ответила Людка.

Ветерок с моря заметно усилился. Потянуло освежающим холодком. Неожиданно в листве защелкали первые дождевые капли.

— Ладно, Людочка, всего тебе хорошего, — попрощалась я. — Спасибо за звонок, спасибо, что меня не забываешь…

— Вау, забудешь тут вас… Кстати, не забудь передать привет Никите, — бросила Крушинская.

Короткие гудки известили, что разговор закончен.

Дождь стих столь же неожиданно, как и начался. Запах влажной травы щекотал обоняние, шум прибоя ласкал слух, а усыпанное крупными звездами небо радовало взгляд. Возвращаться в душный отель не хотелось. Однако я понимала, что после перенесенных злоключений следует хоть немного отдохнуть, и потому, пройдясь вокруг гостиницы еще разок, вернулась в фойе и устроилась в глубоком кожаном кресле перед входом.

Умостив голову, долго прислушивалась к звукам за окнами, силясь различить шум подъезжающего автомобиля. Однако сама не заметила, как погрузилась в сладкую полудрему…