Венсеремос!

Глава 10 Три беседы о главном

На вторую встречу с Кузнецовым везли вчетвером: водитель и старший спереди, двое по бокам Васи сзади, хорошо хоть без наручников.

Логичное завершение нездоровой суеты, возникшей сразу же, как только он зашел в вестибюль гостиницы. Стоя у лифта Вася краем глаза наблюдал, как метнулась к телефону администраторша и потому аналогичные действия вместо «доброе утро» за стойкой на этаже его не удивили.

Едва он стащил с себя грязную одежду и залез под душ, как в дверь забарабанили. Вася от раздражения хотел было открыть прямо так, в чем мать родила, но подумал и завернулся в полотенце.

— Где вы были? — чуть не завопила Ирина, за спиной которой возвышалась гостиничная тетка и незнакомый мужик.

— Гулял. И позвольте, я закончу туалет, — Вася захлопнул дверь перед носом троицы, не дожидаясь дальнейших обвинений.

Когда он минут через десять вышел в холл, свежий, умытый и переодетый, Ирина судорожно загасила сигарету и поднялась навстречу. Уставшее лицо, мятая одежда и наспех наведенный макияж говорили о беспокойной ночи, отчего Вася ощутил укол совести и молча выслушал упреки. Но он как-то не предполагал, что хозяева отреагируют на самостоятельную прогулку настолько болезненно.

— Не надо так расстраиваться!

Но попытка успокоить гида не удалась:

— Это же… это… несанкционированные контакты!

— Не понял, мне что, запрещается общаться с советскими людьми?

Ирина поперхнулась, но тут появились сразу три молодых человека неопределенного возраста в аккуратных костюмах, которым она и сдала Васю. И вот теперь, сидя в машине, Вася блаженно улыбался и вспоминал утреннюю прогулку по Москве. Почти пустой город, выскочившая будто по команде первая листва, дворники со шлангами, бдительные милиционеры… Интересно, что теперь с ним сделают? Арестуют? Вряд ли, его должны воспринимать как посланца от Гевары, Фиделя и Пинейро. Упекут под охрану в тихий санаторий с пятиметровым забором? Возможно. Ну и ладно. Ну и пофиг.

На этот раз его привезли в квартиру в центре. Вместо привычной уже мягкой улыбки Кузнецов демонстрировал жесткую складку у губ и хождением из стороны в сторону здорово напомнил тигра в клетке. Вася даже представил себе, как Борис Семенович хлещет себя по бокам полосатым хвостом и разулыбался.

— Смеетесь? А знаете, что вас сутки искали несколько десятков людей?

— Зачем? Я же оставил записку…

— Мы за вас отвечаем! И не должны допускать никаких угроз!

— Я вполне в состоянии отвечать за себя сам. Уличной преступности у вас нет, прочие же угрозы вне вашей власти.

— Вы не оправдываете возложенных на вас ожиданий. Скорее всего, мы будем вынуждены свернуть сотрудничество.

Вася в наглую плюхнулся в кресло — помирать, так с музыкой!

— Вы знаете, я летел сюда, чтобы сделать козью морду американскому империализму. И не ожидал, что цель моего визита в Москву — оправдывать ваши ожидания. А что насчет сотрудничества… так оно даже и не начиналось.

Кузнецов уселся напротив, снял и минуты три вертел в руках очки-клабхаусы.

— Это вопрос дисциплины. Как мы можем доверять вам, если не представляем, что вы сделаете в следующий момент?

— Ну так это же и хорошо! Если представляете вы, так и противник не глупее. А если вы не представляете, то и противник теряется в догадках, — Васю отпустило и он откинулся на спинку.

— Как вы ориентировались в Москве?

— Ничего особенного. Либо провожатые, либо бумажка с адресом, записанным на русском. Мне всегда старались помочь.

— Почему вы ушли один?

— Посмотреть на молодежь.

— И как? — неожиданно заинтересовался Кузнецов.

— Вашей молодежи скучно.

— То есть?

— Я был на собрании на заводе — все только и ждали, когда оно закончится, чтобы побыстрее разойтись. Я был в интерклубе — реально о нас хотели узнать трое или четверо ребят из полусотни, остальным интереснее чендж.

При слове «чендж» Борис Семенович поморщился.

— Это, кстати, общая беда. В Париже мне жаловались, что в акциях участвует не более десятой части студентов, к нам в отряды приходит тоже один из десяти. Эти десять процентов — золотой фонд, а вы вместо веселого дела заставляете высиживать на скучнейших собраниях. Оттого они и ведутся на всякую мишуру.

За стеной грянул телефон, дверь приоткрылась, Кузнецов извинился, встал и вышел. На его место тут же нарисовался один из комитетских помоложе.

— Товарищ Амару, а что бы вы хотели у нас посмотреть?

— Из обязательной программы?

— Нет, вообще.

— Вообще… Тогда на подготовку ваших диверсантов. И еще, — быстро добавил Вася, пользуясь замешательством собеседника, — наши «испанцы» просили найти товарища Родолфо.

— Кто это?

— Советник, занимался подготовкой партизанского корпуса.

Кузнецов вернулся в более благодушном состоянии, чем при начале разговора, и сразу перешел к потребностям и возможностям. Началась торговля — мы вам, вы нам, отчего Вася начал злиться, но вовремя спохватился. Не время и не место, сейчас надо сохранять спокойствие.

Он выкатил просьбу о поставке чешских «скорпионов» для городской герильи, а на вопрос о калашах заметил, что если будет техническое соглашение с Перу, то вопрос решится сам собой. При названной цифре в пять тысяч пистолет-пулеметов Кузнецов аж присвистнул — однако, у вас и аппетиты!

На что Вася ответил односложно «Аргентина». И объяснил — как мировая революция затухла без Германии, так и континентальная революция затухнет без Аргентины. Просто потому, что не вытянуть позарез необходимую индустриализацию. А на вопрос, как они с несколькими тысячами партизан собираются взять власть в двадцатипятимиллионной стране, напомнил, что на шесть миллионов населения Кубы хватило трех тысяч барбудос Фиделя. К тому же, в Аргентине сильные профсоюзы, левые перонисты, коммунисты и вообще все бы зашибись, если не армия. После чего уже в который раз изложил идею с учениями-Фолклендами-домино.

— Я уточнял, затевать такое слишком дорого, — наставительно заметил Кузнецов.

— Вы же в любом случае проводите ежегодные маневры? Не нужно затевать лишнего, просто немного измените существующие планы, чтобы оттянуть на себя британские авианосцы.

Но Кузнецов все так же скептически качал головой:

— И не советую рассчитывать на Перона. Он сейчас под влиянием своего личного секретаря Лопеса Реги, человека крайне правых убеждений.

В комнату постучался и вошел человек Кузнецова с подносом бутербродов, чайником и чашками. За чаем перешли к Чили — если выгорит в Аргентине, то победа в Чили дело практически решенное. Главное — заткнуть там ультрас, что левых, что правых. Иначе они втянут страну в вооруженные разборки, в которых выигравших не будет, зато будет упущен уникальный шанс победы левой коалиции на демократических выборах.

А потом Кузнецов, аккуратно доев последний кусок хлеба с сыром, подумал и сказал:

— Стратегически, из Латинской Америки может получится третий центр мирового левого движения.

— И вы боитесь того, что он не будет вам подконтролен?

— Ситуация с Китаем как бы намекает на возможные проблемы.

— У вас есть проблема пострашнее — молодежь.

Пользуясь тем, что Кузнецов вроде никуда не спешил, Вася кинулся излагать неоднократно слышанное от отца и дяди, и в чем он успел убедиться лично. Молодежи пофиг весь социализм, он хочет веселиться и радоваться, а ей вместо этого навязывают серую жизнь. Музыка? Нельзя! Политика? Нельзя! Секс? Нельзя! Посмотреть мир? Нельзя!

Даже тех, кто мог бы стать авангардом, обтесывают и загоняют в рамки, хотя чего страшного в том, что они изучают неканонический марксизм или, о ужас, немарксистские теории? Наоборот, нужно их максимально знакомить с оружием противника — а они пока через фильмы, каталоги и журналы видят только специально начищенную витрину и не видят спрятанных за ней очень непростых проблем. Запретами это не решить, наоборот, нужно разрешать, чтобы сами убедились, что здесь лучше! Пусть, в конце концов, поедут на вожделенный Запад поработать и обожгутся!

Пока же на Запад может попасть только узкая прослойка, ее дети растут в убеждении, что им эти возможности достались по праву рождения и навсегда. Еще пятнадцать-двадцать лет и поколение Кузнецова уйдет, а на его место придет вот эта молодежь, для которой социализм — это запреты и душные собрания. И что тогда?

Кузнецов не возражал, а внимательно слушал Васины излияния, время от времени подбадривая междометиями или вопросами и даже не делая записей. Либо полагался на тренированную память разведчика, либо, вероятнее, на негласную аудиозапись встречи.

Когда Вася иссяк, Борис Семенович помолчал, укладывая поток сознания у себя в голове, потом встал и подошел к окну.

— Сделаем так. Чтобы вас не сажать под арест, — он иронично усмехнулся, — вы будете перемещаться по городу только с сопровождающим.

Выговорившийся до равнодушия Вася вяло согласился.

— Мы обязательно побеседуем еще, а сейчас мне пора.

За следующие два дня касика свозили на некий объект к востоку от Москвы — опознать в этом поселении Балашиху удалось с трудом — познакомили с некоторыми наработками диверсантов КГБ. Вася делал большие глаза, восхищался, хотя не увидел ничего такого, чего бы он не знал раньше. Зато ему пообещали встречу с потенциальными кандидатами в герильерос. Пока он там удивлялся, его привезли в Университет Дружбы народов и дали пообщаться с группой латиноамериканцев.

Вот уж где Вася оттянулся!

А в одного из студентов, носившего обычную испанскую фамилию Рамирес Санчес и очень необычное имя Ильич, касик буквально вцепился — уже ему бы не знать будущего Карлоса Шакала! Брезжила у Васи одна идейка и потому он взял с Ильича обещание, что тот непременно явится в тренировочный лагерь в Боливии.

Ночью же, в полусне, Вася продолжал разговор с Кузнецовым и все больше отчаивался — даже такой информированный человек, как фактический руководитель Первого Главного Управления, в упор не видел встающих перед СССР проблем. Да, Союз сейчас небывало силен, это его верхняя точка, дальше только вниз… Что можно сделать? Предупредить о Лялине, Безменове, Гордиевском? О том, что сбежит Ион Пачепа? Лист перебежчиков можно увеличить — день-два на Касигуаче и память отдаст когда-либо читанное в дедовых книжках. Но как объяснить эти знания, да и будет ли от них толк?

Бомба. Ему нужна атомная бомба.

От этой жуткой мысли он и проснулся, вскочил и до самого утра таращился через открытое окно на реку — с чего бомба? Зачем бомба? Не иначе, просто кошмар, вызванный возбуждением последних дней.

Ирина догуливала его по утвержденной программе и сопровождала каждый шаг телефонными звонками — из будок, от вахтеров, из учреждений. Более того, за ними таскалась еще пара неприметных ребят, которых Вася срисовал случайно.

— Уасья, дальше у нас визит в Московский университет.

Вася чуть не плюнул — в родном городе, свои люди называют его дурацким придуманным именем и встал на дыбы. Только не в университет — он представил какая ностальгия накроет его там, в еще не покрытых пылью от сгрызенного гранита аудиториях, и счел за благо отказаться. Представить, что он будет ходить по своей альма матер как под арестом было выше всяких сил и на университет они посмотрели только издали, со смотровой.

Лужники и Новодевичий стояли на своих местах, на горизонте виднелись все семь сталинских высоток, Кремль, шуховская башня… Никакого «пучка членов» Москва-сити или даже здания Президиума Академии наук, тем более никаких эстакад третьего кольца и натыканных где ни попадя высотных новостроев.

Вместо Университета они подались в парк Горького. И вновь Вася поразился серости жизни — американские горки, колесо обозрения да парочка древних каруселей. И это главный парк Советского Союза? Впечатление несколько исправило заведение «Времена года», изнутри которого доносилась совсем не советская музыка — внутри играли Roll over Beethoven!

Пробившись с помощью Ирины и сопровождающих мимо изрядной очереди, Вася очутился в довольно странном месте — не кафе, не бар, не танцпол, а нечто среднее. У торцовой стены играла бит команда из четырех человек — три гитары и ударные. А вокруг колыхались в танце несколько сотен человек, среди которых выделялись персонажи, одетые «под хиппи».

Выданный при входе талон Васе поменяли на стакан с коктейлем, но его пришлось отставить в сторону, поскольку Ирина настойчиво потянула его на выход, даже не дав дослушать песню. Она ссылалась на программу, но Вася, отвлекшись от музыки, уловил в зале горьковатый запах, который ни с чем не спутаешь — продвинутая советская молодежь курила марихуану!

Уже у дверей они врезались в группу, в центре которой возвышался патлатый малый ростом под метр девяносто, уставивший на Васю маленькие глазки, не обезображенные искрами интеллекта.

— Perdone, permita me pasar, — на автомате обратился к нему Вася.

— Он тебя пердуном назвал, — наябедничал мелкий прихвостень, сплевывая семечки. — Двинь ему, Лева.

На высокий визг Ирины метнулись оба «хвоста», а Вася тем временем уходил от летящего ему в лицо кулака.

Время сжалось, Вася на автомате подныривал под руку и толкал высокого дальше, по направлению удара, доворачивался сам и впечатывал локоть в морду мелкого. Слева раздались два хлестких удара. Высокий с разгону влетел в чужую в компанию, откуда его со смешками выпихали назад, нашел глазами Васю и рванулся к нему, но запнулся за вовремя выставленную ногу сопровождающего.

Еще через несколько секунд они выскочили мимо оторопевшего привратника наружу, а за ними неслась свита высокого и он сам, с окарябанной половиной рожи. Ирина не переставала вопить, очередь шарахнулась и перед входом образовался пустой пятачок, где в середине встали два «хвоста» и Вася, а вокруг набегали десять… пятнадцать… двадцать гопников.

Грохнул выстрел.

Рука рефлекторно дернулась к поясу, где всегда висел верный М1911, но только цапнула пустое место.

— Лежать! Лежать!

Два комитетчика водили пистолетами из стороны в сторону, самые сообразительные из шпаны уже пытался затеряться за спинами, и только тут раздались милицейские свистки.

— Вы знаете, я жалею, что не посадил вас под арест, — флегматично сообщил Кузнецов.

Вася повел ноющим плечом — зацепили все-таки, сукины дети — и повесил на спинку стула порванную вчера и зашитую сегодня с утра горничной куртку.

— Я как-то совсем не ожидал такого, — развел руками Вася.

— Место специфическое. Западная музыка, конопля, драки ежедневно.

— А что же порядок не наведете?

— Это зона ответственности МВД, — неприязненно ответил хозяин. — Но хватит об этом, давайте к нашим делам. Расскажите, как вы пришли к тем прогнозам, что сделали в Праге?

— Есть такое место, Касигуача, — Вася даже блаженно зажмурился. — Очень активизирует работу организма.

— Это где вылечился Че? — показал осведомленность хозяин.

— Именно там. Прекрасное место, заодно и мозг активизирует. Будете у нас на Альтиплано, милости просим.

— Нет уж, лучше вы к нам, — со смешком ответил Кузнецов.

Хорошая штука вака, подумал Вася, все что хочешь объяснить можно. В пределах разумного.

— Ваши мысли насчет молодежи я обдумаю, а сейчас хочу спросить, как вы видите будущее мирового революционного движения.

— Три центра, — касик придвинул стул поближе. — Советский Союз, Китай, Латинская Америка. Да, Китай, не надо морщится.

— А если у вас не выйдет в Латинской Америке?

— Тогда Штаты будут играть на противоречиях между вами и Пекином. Например, начнут вкладывать деньги в Китай после смерти Мао. Он же не вечен, сколько ему осталось, лет пять-шесть?

Другого такого шанса не будет и Вася выдал краткий курс истории на ближайшие лет двадцать-тридцать. Напомнил про грядущий нефтяной кризис, который сделает рентабельной добычу и транспортировку нефти из Сибири в Европу и что этот желанный поток валюты превратится в проклятие, потому что Союз будет отдавать ресурсы, а получать взамен продукцию высокого передела, а то и просто резаную зеленую бумагу. Пригрозил возможным перекрытием крана — финансовые и экономические рычаги мировой торговли в руках Запада. А возражение, что СССР способен существовать автономно, в режиме автаркии, парировал тем, что на страну повесят сверхнормативные расходы. Например, по долгам самого веселого барака в соцлагере — Польши, где уже сейчас большие брожения. Или втравят в какую-нибудь военную авантюру типа Вьетнама. Ведь СССР не станет терпеть, если, например, дружественный режим в Кабуле поменяют на недружественный? В прошлом году Союзу крупно повезло не вляпаться с Чехословакией, но такое счастье не вечно — лет десять-пятнадцать есть, а потом все, поколение уйдет, а дальше в руль вцепятся «молодые реформаторы».

— И что же вы посоветуете? — иронично спросил хозяин.

— Тут я вам не советчик. Мое дело — Латинская Америка, а здесь вам решать.

За стеной пискнули сигналы точного времени и Вася автоматически поднял руку, чтобы посмотреть на часы.

— Подарок Фиделя?

— Да. Пока еще можно принимать подобные подарки.

— Потом Фидель попытается вас взнуздать?

— Взнуздать нас будут пытаться все, — улыбнулся Вася. — Но скоро в эти часы можно будет запихнуть целый компьютер с диктофоном и радиопередатчиком.

— Фантастика. Это только для фильмов о Джеймсе Бонде.

— А вы посмотрите на тенденции в развитии электроники, ваш скепсис и развеется, — Вася решил, что грех не воспользоваться репутацией провидца и не сделать еще одну интервенцию. — Размер электронных компонентов уменьшается вдвое каждые пять-шесть лет. То есть, к началу восьмидесятых вместо мотороловского «кирпича» у нас будут дальнобойные передатчики размером с пачку сигарет. А у вас — жучки, которые можно встраивать… да хоть бы в пуговицу. И точно так же с вычислительной техникой, через десять лет настольным персональным компьютером уже никого не удивишь.

Кузнецов только похмыкал над Васиными сказками.