Весь Дэвид Болдаччи в одном томе

Глава 1

Группа мужчин с озабоченными лицами собралась в просторной комнате, находившейся глубоко под землёй. Попасть сюда можно было лишь на скоростном лифте. Помещение это соорудили тайно в начале шестидесятых, под предлогом реконструкции частного дома, находившегося над ним. И разумеется, согласно изначальному плану, этот супербункер должен был служить убежищем в случае ядерной войны. Он предназначался не для высших чинов американского руководства, а для тех, чей уровень «значимости» не гарантировал, что им удастся выбраться живыми из передряги, однако был все же выше, чем у обычного гражданина. Ведь с чисто политической точки зрения даже в контексте тотального разрушения должен существовать какой-то порядок.

Бункер построили в те времена, когда люди верили, что выживут после прямого ядерного удара, если соорудят под землёй нечто подобное стальному кокону. После холокоста, который уничтожит всю страну, лидеры должны были выбраться из этого кокона и обнаружить, что им абсолютно некем и нечем управлять.

Первую, надземную, часть здания снесли давным-давно, и теперь над бункером находился небольшой сквер с газоном, по которому вот уже много лет никто не прогуливался. Забытое почти всеми подземелье стало местом встреч людей, связанных с разведкой. Собираться в иных местах им было рискованно, поскольку встречи эти не имели отношения к основному роду их деятельности. И дела здесь обсуждались часто незаконные, а сегодня — даже преступные. Так что меры предосторожности были вполне оправданны.

Толстые стальные стены покрывала специальная медная обшивка. Эта мера наряду с тоннами земли над головой должна была защитить от электронного прослушивания, даже из космоса, не говоря уже о других местах. Люди эти не слишком любили приходить в бункер. Не очень-то уютное и комфортабельное помещение, на вкус рыцарей плаща и кинжала, слишком отдавало «бондианой». Но горькая истина состояла в том, что земля была буквальна опутана самыми современными средствами прослушивания и наблюдения и любая беседа на поверхности не сулила никакой безопасности. Приходилось погружаться под землю, чтобы защитить себя от врагов. И если существовало на земле место, где люди могли говорить, не опасаясь, что их подслушают в мире ультрасложных и хитроумнейших систем слежения, так это и был бункер.

Седовласые мужи, собравшиеся на встречу, были все до единого белые, а к тому же приближались к шестидесятилетию — критическому пенсионному возрасту. Этих людей, одетых солидно и неброско, можно было принять за врачей, адвокатов, банкиров. Человеку, посетившему такого рода собрание, вряд ли удалось бы вспомнить и описать на следующий день тех, кто там присутствовал. Анонимность была их главным козырем. Подобные люди живут и умирают, иногда не своей и довольно жестокой смертью, но личность и род их занятий так и остаются неизвестными.

Если собрать воедино все тайны, которыми владели эти почтённые с виду мужи, человечество, возможно, содрогнулось бы от ужаса. Но широкой общественности все эти секреты недоступны, потому что, узнав их, общественность наверняка заклеймила бы действия, лежащие в основе возникновения этих тайн. Америка нуждалась в конкретных результатах — экономических, политических, социальных и прочих. Чтобы достичь их, следовало превратить отдельные регионы мира в кровавое месиво. Задача этих людей состояла в том, чтобы сделать все это тихо, не нанося никакого ущерба репутации США, и вместе с тем оградить страну от коварных международных террористов и других иностранцев, недовольных усилением влияния Америки.

Цель сегодняшнего собрания сводилась к разработке плана по уничтожению Фейт Локхарт. Согласно распоряжению президента, ЦРУ запрещалось проводить физическое устранение неугодных лиц. Впрочем, собравшиеся здесь люди, хоть и служили управлению, представляли сегодня не его интересы. То была их частная инициатива. И по мнению большинства, эта женщина должна была умереть, и как можно скорее, поскольку само её существование представляло угрозу для страны. Американский президент мог этого не знать, зато эти люди знали точно. Так как речь шла о чужой жизни, перепалка принимала все более ожесточённый и язвительный характер, и члены собрания все более напоминали известных личностей с Капитолийского холма, делящих пирог стоимостью свыше миллиарда долларов.

— Итак, получается, — сказал один седовласый господин, тыча тонким пальцем в воздух, где плавал сигаретный дым, — что вместе с этой Локхарт нам придётся убрать федерального агента. — Он возмущённо тряхнул головой. — Но как можно убивать своего человека? Не исключено, что последствия окажутся катастрофическими.

Господин, сидевший во главе стола, задумчиво кивнул. Роберт Торнхил считался в ЦРУ самым ярым сторонником «холодной войны», человеком, имевшим в агентстве уникальный статус. Репутация безупречная, число профессиональных побед не поддаётся учёту. В должности заместителя директора оперативного отдела обеспечивал полное прикрытие и анонимность всех действий. ЗДОО, или заместитель директора оперативного отдела, отвечал за проведение всех силовых операций на территории иностранных государств. А это, в свою очередь, предполагало связь с иностранной разведкой. Этот отдел ЦРУ прозвали «шпионской лавочкой», а имя заместителя директора не подлежало огласке. Прекрасное место, чтобы проделывать важнейшую для страны работу.

Именно Торнхил организовал эту группу избранных, в которую вошли люди, одинаково озабоченные состоянием дел в ЦРУ. Именно он назначил местом встреч подземную капсулу, о существовании которой почти никто не помнил. Именно Торнхил нашёл деньги для приведения бункера в надлежащий вид и даже усовершенствовал его. В Америке существовали тысячи подобных «игрушек», созданных на деньги налогоплательщиков, в основном совершенно бесполезных. Торнхил с трудом подавил улыбку. Что ж, если б правительство не тратило деньги граждан, заработанные тяжким трудом, заняться ему было бы просто нечем.

Торнхил провёл ладонью по поверхности стола из нержавеющей стали со встроенными пепельницами затейливой формы, втянул ноздрями прохладный отфильтрованный воздух, и ему показалось, что он чувствует успокоительный запах земли. И вот Торнхил погрузился в воспоминания о прошлом, о периоде «холодной войны». Они не вызывали у него неприятных ощущений. По крайней мере, тогда было ясно, чего ожидать от страны с гербом из серпа и молота. Русский «бык» пер, что называется, напролом. Правда, при этом он мог наступить на хрупкую песчаную змею и даже не почувствовать, что она ввела в его кровь смертоносный яд. Слишком уж много было в ту пору людей, мечтающих о превосходстве над США. И предотвратить это была его, Торнхила, работа.

Он оглядел сидевших за столом мужчин, как бы оценивая преданность каждого интересам его родной страны, и был удовлетворён увиденным. Сам он хотел служить Америке всегда, сколько себя помнил. Отец его работал в Управлении стратегических служб[227], этом предшественнике ЦРУ. Торнхил мало знал о том, чем занимался отец, зато последний внушил сыну главную мысль: нет на свете более почётной миссии, нежели посвятить жизнь служению родине. Из Йеля Торнхил прямиком поступил в ЦРУ. До последнего своего дня отец необычайно гордился сыном. Впрочем, и сын не меньше гордился отцом.

Волосы Торнхила красиво отливали серебром, что придавало его внешности особую утончённость. Глаза серые, очень живые, решительный подбородок. Голос приятный, бархатистый, интеллигентный — в его устах технический жаргон и поэмы Лонгфелло звучали одинаково естественно. Он до сих пор носил костюмы-тройки, а сигаретам всегда предпочитал трубку. Через два года пятидесятивосьмилетний Торнхил мог спокойно завершить службу в ЦРУ, уйти в отставку и вести приятную жизнь бывшего государственного служащего с солидной пенсией, много путешествовать, читать. Но о том, чтобы уйти спокойно, он и не помышлял, и причина была вполне очевидна.

На протяжении последних десяти лет бюджет и вместе с ним сфера ответственности ЦРУ постоянно урезывались. И Торнхил считал подобное развитие событий катастрофическим, поскольку по всему миру то и дело вспыхивали новые очаги нестабильности, появлялись все новые лидеры-фанатики, не подчиняющиеся никаким политическим формированиям и способные завладеть оружием массового уничтожения. Принято было думать, что высокие технологии излечат все мировые болячки и проблемы. Но лучшие в мире спутники не могли спуститься на улицы Багдада, Сеула или Белграда и измерить накал страстей, бушующих там. Даже самым совершенным компьютерам не дано было знать, что думают люди, какие порой совершенно дьявольские планы вынашивают в своих сердцах и умах. И всем этим дорогостоящим новшествам Торнхил всегда предпочитал толкового агента, готового рискнуть собственной жизнью.

В ЦРУ он имел небольшую группу опытных оперативников, преданных ему самому и его идее. И все они трудились не покладая рук, чтоб вернуть агентству былую славу и значимость. Теперь Торнхил располагал инструментом для достижения своей цели. Скоро он подомнёт под себя влиятельных конгрессменов, сенаторов, даже самого вице-президента и других бюрократов высокого ранга. Бюджет пересмотрят, деньги снова потекут рекой, власть и влияние его возрастут неизмеримо. И любимое агентство вновь займёт подобающее ему место в мировой политике.

Сработала же в своё время подобная стратегия для Дж. Эдгара Гувера и ФБР. Не случайно бюджет и влияние Бюро неизмеримо возросли при его покойном директоре. Весь фокус был в «секретных» файлах, собранных им на видных политиков. Если и существовала на свете организация, которую Торнхил ненавидел всеми фибрами души, так это было ФБР. Но это вовсе не означало, что он не может использовать его тактику, чтобы вывести своё агентство из кризиса, пусть даже и придётся при этом украсть кое-какие идеи у самого заклятого своего врага. «Что ж, Эд, поживём — увидим. Возможно, у меня получится даже лучше».

Торнхил вновь окинул взглядом собравшихся за столом людей.

— Воздержаться от устранения своего сотрудника, конечно, прекрасно, — заметил он. — Но мешает то, что Фейт Локхарт находится под тайным круглосуточным наблюдением ФБР. Она уязвима лишь в тот момент, когда подходит к коттеджу. Они могут включить её в программу защиты свидетелей, даже без предупреждения. Так что нанести удар удастся только у коттеджа.

— Хорошо, Локхарт мы убьём, — вмешался один из присутствующих. — Но ради Бога, Боб, давайте все же постараемся оставить агента ФБР в живых.

Торнхил покачал головой:

— Риск слишком велик. Понимаю, устранение агента всегда нежелательно. Но не исполнить своего долга сейчас было бы роковой ошибкой. Сами знаете, сколько вложено в эту операцию. Провала допустить нельзя.

— Черт побери, Боб! — возразил ему тот же мужчина. — Ты представляешь, какая начнётся заваруха, если фэбээровцы узнают, что мы устранили их человека?

— Если мы не сохраним этого в тайне, грош цена нам и нашему делу, — бросил Торнхил. — И вообще, не в первый раз жизнь человека приносится в жертву.

В спор вмешался ещё один из членов группы, самый молодой, но заслуживший уважение своим незаурядным умом и способностью к самым решительным и порой безжалостным действиям:

— Мы спланировали устранение Локхарт с одной целью — помешать ФБР начать расследование дела Бьюканана. Так почему бы не обратиться напрямую к директору ФБР и не попросить его отдать приказ своим людям прекратить расследование? Тогда никто не умрёт.

Торнхил окинул молодого коллегу разочарованным взглядом:

— А как прикажете объяснять директору ФБР причину?

— Сказать правду, пусть не всю, но хотя бы частично, — ответил молодой человек. — Даже в разведке всегда есть место истине, или я ошибаюсь?

Торнхил одарил его тёплой улыбкой:

— Так, стало быть, я должен сообщить директору ФБР, который, кстати сказать, спит и видит, как бы отправить нас всех на свалку… я должен попросить его, чтобы он прекратил своё потенциально скандальное расследование, тем самым дав возможность ЦРУ применять незаконные методы обскакать его ведомство? Великолепно! Как это я сам не додумался? Между прочим, где бы вам хотелось отсидеть свой срок, а?

— Но, Боб, ради Бога! Мы же теперь работаем вместе с ФБР! И сейчас на дворе не шестидесятые. И не забывайте о КТЦ.

Этой аббревиатурой обозначали Контртеррористический центр, созданный совместными усилиями ФБР и ЦРУ и предназначавшийся для борьбы с терроризмом. Причём обе эти организации были обязаны делиться информацией, а также людскими и материальными ресурсами. Но, на взгляд Торнхила, эта организация была создана лишь с одной целью — позволить ФБР запустить свои грязные лапы в его бизнес.

— Моё участие в делах этого центра весьма скромно, — сказал Торнхил. — Считаю его идеальным наблюдательным пунктом, чтобы следить за ФБР и их замыслами, которые, как правило, ничем хорошим не заканчиваются.

— Перестаньте, Боб, мы же с ними одна команда!

Тут Торнхил окинул молодого человека таким взглядом, что в жилах у всех присутствующих застыла кровь.

— Хотите, чтоб я привёл конкретные примеры, показывающие, как ФБР пользуется нашими достижениями, беззастенчиво выдаёт их за свои и загребает весь жар? И это при том, что наши агенты проливают кровь и именно мы неоднократно спасали мир от уничтожения? Хотите знать, как они манипулируют расследованиями, чтобы раздавить неугодных им и увеличить свой без того раздутый до неприличия бюджет? Хотите, я приведу примеры из своей тридцатишестилетней карьеры, когда ФБР шло буквально на все, чтобы дискредитировать нашу миссию, наших людей? Хотите или нет? — Молодой человек покачал головой. Не сводя с него пронзительного взгляда, Торнхил продолжил: — Даже если б сюда явился сам директор ФБР, начал целовать мне туфли и клясться в преданности, я бы своего мнения не изменил! Никогда! Теперь вам ясна моя позиция?

— Да, ясна. — Молодой человек едва сдержался, чтобы снова удручённо не покачать головой. Похоже, все здесь, кроме Роберта Торнхила, понимали, что на самом деле ФБР и ЦРУ прекрасно ладят между собой. Нет, разумеется, в ряде расследований их интересы порой пересекались, но ФБР вовсе не занималось охотой на ведьм и не ставило своей целью свалить агентство. И все собравшиеся здесь также отчётливо сознавали, что Роберт Торнхил считал ФБР главным своим врагом. Всем им было известно, что несколько десятилетий назад именно Торнхил руководил рядом карательных операций по устранению неугодных лиц с санкции агентства, причём проделывал это с необычайным усердием и хитроумием. Так к чему злить такого человека?

— Но если мы убьём этого агента, — вставил ещё один господин в штатском, — то не кажется ли вам, что ФБР непременно попытается выяснить правду? У них достаточно сил и средств, чтоб прочесать весь земной шар. И как бы мы ни старались, они все равно сильнее. И к чему тогда все это приведёт?

В комнате послышался лёгкий ропот. Торнхил устало оглядел присутствующих. К союзникам, собравшимся здесь, нужен особый подход. Это люди несгибаемой воли, параноидально преданные своим убеждениям, имеющие своё мнение по каждому вопросу. Просто чудо, что удалось собрать их всех здесь вместе.

— ФБР будет лезть из кожи вон, чтобы раскрыть убийство своего агента, к тому же главного свидетеля в одном из амбициознейших расследований. А потому я предлагаю подсказать им нужное нам решение. — Все с любопытством уставились на него. Торнхил отпил из стакана глоток воды, раскурил трубку и наконец продолжил: — Несколько лет Фейт Локхарт помогала Бьюканану проводить операцию, а потом с ней что-то случилось. То ли лишилась здравого смысла и разума, то ли возобладали какие-то другие соображения. Она пошла в ФБР и теперь рассказывает им все, что знает. Нам следовало бы предвидеть подобное развитие событий. Однако Бьюканан до сих пор не подозревает о предательстве партнёрши. Неведомо ему и то, что мы намерены устранить её. Пока только мы знаем об этом. — Торнхила удовлетворила его последняя ремарка. Она была как нельзя более уместна в подобных обстоятельствах. — Возможно, в ФБР полагают, что Бьюканану неизвестно о её предательстве. Или же что он может в какой-то момент узнать о нем. Так что, на взгляд стороннего наблюдателя, ни у кого в мире нет более убедительной мотивации расправиться с Фейт Локхарт, чем у Дэнни Бьюканана.

— Ну а вы сами как считаете? — спросил один из мужчин.

— Моя точка зрения на эту проблему весьма проста, — сухо ответил Торнхил. — Вместо того, чтобы организовать исчезновение Бьюканана, мы должны навести на его след ФБР. Намекнуть им, что Бьюканан и его клиенты, узнав о предательстве, убили Локхарт и агента.

— Но если они схватят Бьюканана… он же им все расскажет, — возразил молодой человек.

Торнхил одарил его насмешливо-снисходительным взглядом. Так смотрит разочарованный учитель на нерадивого ученика. За последний год Бьюканан дал им всю необходимую информацию: теперь в нем отпала необходимость.

Похоже, это дошло и до остальных.

— Так мы наведём ФБР на след Бьюканана уже потом. Так сказать, посмертно. Три смерти. Вернее, три убийства, — сказал один из членов группы.

Торнхил окинул собравшихся многозначительным взглядом, как бы заранее исключая возможность того, что кто-либо дерзнёт не согласиться с его планом. Несмотря на возражения, связанные с убийством агента ФБР, он знал: три смерти не значат для этих людей ровным счётом ничего. Ведь люди эти из старой гвардии и чётко понимают, что без жертв в таком деле не обойтись. И разумеется, зарабатывая на жизнь, они лишали при этом жизни других людей, так уж было заведено, и ничего тут не попишешь. К тому же предстоящая операция помогла бы избежать открытой войны. Убить троих, чтобы спасти три миллиона, да кто же станет тут спорить? Пусть даже жертвы эти почти ни в чем не повинны. Ведь и в обычных сражениях умирают солдаты, совсем ни в чем не виновные. Торнхил свято верил в то, что с помощью тайных действий, которые в разведывательных кругах было принято называть «третьим правом выбора», ЦРУ лишний раз подтвердит свою значимость и ценность для общества. Без них агентство давно прекратило бы существование. И потом ещё одно неукоснительное правило: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Нет, такую эпитафию следовало бы выбить на его могильной плите.

Торнхил не нуждался в согласии или одобрении присутствующих, оно подразумевалось.

— Благодарю вас, джентльмены, — сказал он. — Я обо всем позабочусь. — На том и закончилось собрание.

Глава 2

Маленький деревянный коттедж одиноко примостился в самом конце усыпанной гравием дороги, грязные обочины которой густо заросли дикими вьюнками, щавелем и спутанными стеблями мокричника. Ветхую развалюху в центре голого участка земли размером примерно в акр окружал с трех сторон запущенный густой лес, каждое дерево здесь отчаянно боролось за место под солнцем. Место то было дикое и заброшенное: по какой-то причине цивилизация упорно обходила его стороной, и у обитателей этого дома, построенного лет восемьдесят назад, соседей не было. Ближайший населённый пункт находился в трех милях, и добраться туда можно было только на машине, да и то если у водителя достанет смелости продираться через густой лес по бездорожью.

Последние лет двадцать в этом полуразвалившемся доме проводили бурные вечеринки залётные тинейджеры, порой в него забирался какой-нибудь бездомный бродяга, в поисках кратковременного пристанища, не зная о том, что крыша коттеджа немилосердно текла. Вконец отчаявшийся владелец, недавно получивший этот дом по наследству, решил сдавать его в аренду. И, сколь ни удивительно, нашёл жильца, согласившегося заплатить вперёд за год, причём наличными.

Двор порос травой высотой по колено, она то склонялась под порывами усилившегося ветра, то выпрямлялась. Стоявшие за домом старые толстые дубы, казалось, подражая движениям травы, покачивали ветвями. И вокруг, кроме завывания ветра, не было слышно ни звука.

За исключением одного.

В лесу, в нескольких сотнях ярдах от дома, пара ног со всплеском врезалась в воду. По неглубокому руслу ручья бежал человек. Брюки и сапоги, намокшие от воды и грязи, сковывали движения, хотя по всему было видно, что ориентируется он в лесу при свете луны вполне прилично. Вот он остановился и стал чистить заляпанные грязью сапоги о ствол поваленного дерева.

Ли Адамс вспотел от бега, но вместе с тем чувствовал лёгкий озноб. То был мужчина сорока одного года от роду, ростом шесть футов два дюйма и исключительно крепкого телосложения. Он регулярно занимался спортом, о чем свидетельствовали прекрасно развитые бицепсы и дельтовидные мышцы. Держать себя в хорошей форме было одним из самых необходимых условий его работы. Иногда ему приходилось неподвижно просиживать в машине целыми днями, иногда часами сидеть в библиотеке, просматривая микрофильмы. Но при этом он умел лазать по деревьям, сразить любого нападавшего, который превосходил его ростом и габаритами, мог, наконец, вот так, рысцой, продираться среди ночи через непролазную чащу леса. Впрочем, с недавних пор тело уже начало подсказывать Адамсу, что ему далеко не двадцать.

Густые вьющиеся каштановые волосы, то и дело падавшие на лоб, выступающие скулы, заразительная улыбка и неотразимые синие глаза заставляли трепетать сердца представительниц слабого пола ещё с пятого класса. За время службы он сломал немало костей, получал и другие ранения, и эти старые болячки все чаше давали о себе знать. Особенно по утрам. Иногда, проснувшись, Ли чувствовал: тут что-то скрипнет, здесь вдруг заноет. Что это, раковая опухоль или артрит? Стоит ли придавать этому значение? Впрочем, Господь Бог заранее проштамповал тебе билет на этот свет, ему, должно быть, виднее. Нормальное здоровое питание, занятия на тренажёрах, поднятие тяжестей — сколько ни старайся, а замысел Всевышнего все равно не изменить.

Ли посмотрел вперёд. Коттеджа он ещё не видел, слишком уж густая была чаща. Достав из рюкзака камеру, он начал настраивать её, делая редкие глубокие вдохи и выдохи. Этот путь Ли проделывал уже неоднократно, но ни разу не заходил в коттедж. Порой он видел здесь кое-что довольно странное. Вот почему Ли вернулся. Пора разгадать тайну этого места.

Отдышавшись, Ли двинулся дальше; единственными его спутниками были крупные и мелкие звери. Здесь, в глухих районах северной Виргинии, до сих пор водилось много оленей, кроликов, белок и даже бобров. Идя вперёд, Ли прислушивался: в воздухе проносились какие-то крылатые создания. Это летучие мыши слепо кружили над его головой. И с каждым шагом становилось все больше комаров. Вокруг их были целые тучи, и, хотя Ли дали щедрый аванс наличными, он всерьёз надеялся, что ему увеличат плату за услуги в связи с этим досадным осложнением.

Дойдя до опушки, Ли остановился. Он имел большой опыт по части скрытого наблюдения за людьми и их поведением. Действовать тут следовало неспешно и методично. Ли уповал на то, что не возникнет непредвиденной ситуации, которая заставила бы его импровизировать.

Нос у Ли был сломан. В те времена, когда он служил во флоте и был боксёром-любителем, это составляло особый предмет его гордости. Тогда он выплёскивал всю свою юношескую агрессию на маленьком квадратном пятачке, обнесённом канатами, сражаясь с противниками, примерно равными ему по весу и скорости. Пара кожаных перчаток, быстрые руки и крепкие ноги, умение предугадывать следующий ход противника и храброе сердце — вот что составляло его достоинство. В те времена этого было достаточно для победы.

После военной службы жизнь Ли в целом складывалась неплохо. Он никогда не был богат, но и не бедствовал; никогда не страдал от одиночества, хотя развёлся почти пятнадцать лет назад. Ребёнку от этого брака недавно исполнилось двадцать. Дочка у него была высокая, белокурая, очень умная и способная, и Ли невероятно гордился тем, что она добилась академической стипендии в Университете Виргинии и была звездой университетской сборной по лёгкой атлетике. Правда, последние десять лет Рене Адамс не проявляла никакого интереса к отцу, знать о нем не хотела. Ли догадывался, что тому немало способствовала её мамаша. А ведь его бывшая казалась такой ласковой и доброй во время первых свиданий, сходила с ума от его морской формы и с неподдельным энтузиазмом помогала ему избавляться от этой самой формы в постели.

Бывшая его жена, стриптизерша Триш Бардо, вышла замуж второй раз за парня по имени Эдди Стрипович, безработного инженера, к тому же алкоголика. Ли понимал: все это плохо кончится, и пытался добиться опекунства над Рене на том основании, что мать и отчим не способны обеспечить ей нормальную жизнь. Однако как раз к этому времени Эдди, столь презираемый Ли, разработал какой-то микрочип, и это превратило его в миллионера. Ли проиграл в суде, дочь ему не отдали. Мало того, об Эдди начали печатать статьи в самых популярных журналах, таких как «Уолл-стрит джорнал», «Тайм», «Ньсюсуик», и прочих. Он стал не только богат, но и знаменит. А снимки интерьеров их с Триш дома напечатали в «Аркитекчурэл дайджест».

Ли видел этот номер. Дом Триш поражал своими размерами, внутренняя отделка была выдержана в красных и чёрных тонах, и это наводило на мысль, что ты находишься в гробу. Окна, как в кафедральном соборе, мебель такая громоздкая, что среди неё ничего не стоит затеряться. Кругом столько пристроек, башенок, панелей, переходов и лестниц, что, казалось, ты находишься на улицах типичного для Среднего Запада городка. Были здесь и каменные фонтаны со скульптурами обнажённых людей. Что за пижонство! А на развороте красовался снимок счастливой парочки. Ли считал все это дурным тоном.

Однако один снимок привлёк его особое внимание. Рене позировала фотографу, сидя верхом на самом великолепном жеребце из всех, каких только видел Ли, посреди поля с таким зелёным и безупречным газоном, что, казалось, лошадь застыла в центре пруда с зеленовато-синей морской водой. Ли аккуратно вырезал этот снимок и поместил его в семейный альбом. На статью ему было плевать, что и понятно. Но одна фраза, затесавшаяся в ней, больно кольнула его. Там Рене называли дочерью Эда.

— Падчерица! — произнёс вслух Ли, прочтя это предложение. — Она тебе падчерица, больше никто. Нет, Триш, тебе это так не сойдёт! — Вообще Ли не испытывал никакой зависти к внезапно разбогатевшей бывшей жене, ведь это означало, что дочь его ни в чем не нуждается. Но временами ему было все же не по себе.

Когда чем-то владел долгие годы, чем-то таким, что составляло часть тебя, тем, что любил больше, чем положено любить, а потом вдруг потерял… Короче, Ли старался не принимать эту потерю близко к сердцу. Но несмотря на все эти старания, он, большой сильный мужчина далеко не робкого десятка, порой ощущал болезненную пустоту, точно в душе образовалась дырка.

Все же жизнь — странная штука. Господь награждает тебя богатырским здоровьем, и при этом ты можешь в одночасье распрощаться с жизнью.

Ли взглянул на выпачканные в грязи брюки, устало пошевелил затёкшей ногой и смахнул назойливого комара, зудевшего у самого века. Да, дом размером с отель. Слуги. Фонтаны. Скаковые лошади. Личный самолёт… Лишняя боль в заднице.

Прижав камеру к груди, Ли перевёл указатель таймера с 400 на 1600, чтобы свет проникал через диафрагму объектива с большей скоростью: это позволяло получить более чёткое изображение. Впрочем, для такой высокочувствительной плёнки не требовалось много света, да и затвор фотообъектива можно открывать реже, тогда меньше вероятности, что колебания или вибрации камеры исказят изображение. Он надел на телеобъектив 600-миллиметровые линзы и опустил ножки штатива.

Ли посмотрел сквозь ветви дикого кизила и поймал в объектив заднее крыльцо коттеджа. Луну время от времени затягивали редкие рваные облака, и тогда тьма сгущалась. Сделав несколько снимков, Ли убрал камеру.

Если смотреть на дом отсюда, трудно сказать, обитаем ли он. Да, света в окнах нет, но в доме, вполне возможно, есть какая-нибудь внутренняя комната, невидная отсюда. К тому же отсюда не виден и фасад дома, а там, перед ним, могла, к примеру, стоять машина. Во время предшествующих своих визитов сюда Ли тщательно осмотрел землю в поисках следов человека или протекторов. Но ничего особенного не обнаружил. По этой дороге редко ездили автомобили, следов пешеходов тоже не наблюдалось. Все машины, которые он видел, просто объезжали это место. Видно, водитель всякий раз спохватывался, что не туда свернул. Все, кроме одной.

Ли поднял глаза к небу. Ветер стих. Ли прикинул, когда луну хотя бы на несколько минут затянут облака, закинул рюкзак за спину, выждал ещё секунду, словно собираясь с силами, и, наконец, выскользнул из леса.

Он бесшумно шагал по траве, пока не добрался до места, где мог спрятаться, присев на корточки за разросшимся кустарником, и хорошо видеть при этом все входы в дом. А затем начал наблюдать за домом. Тени становились все светлее — по мере того, как луна выходила из-за облаков. Она как бы лениво взирала с высоты, что делает здесь этот человек.

Коттедж, хоть и заброшенный, находился всего в сорока минутах езды от центра федерального округа. Что, по многим соображениям, было очень удобно. Ли навёл справки о владельце и узнал, что дом принадлежит ему на вполне законных основаниях. А вот того, кто снял у него этот коттедж, вычислить было куда труднее.

Ли достал некий прибор, напоминавший с виду магнитофон-кассетник. На деле это было специальное устройство на батарейках, предназначавшееся для открывания замков. Прибор находился в чехле, с кармашком на молнии сбоку, который он и открыл. Внутри были запасные насадки; он выбрал одну и вставил в механизм. Пальцы Ли двигались быстро и уверенно, луну в этот момент снова затянули облака, и тьма сгустилась. Но Ли так натренировался, что мог бы проделать эту операцию и с закрытыми глазами.

Ещё днём, через бинокль, он осмотрел все замки коттеджа. Увиденное насторожило его. На всех внешних входных дверях были замки на болтах. Замки были и на окнах первого и второго этажей. И все выглядели новенькими. Видно, теперешнего жильца очень волновала безопасность.

При одной мысли об этом Ли занервничал, на лбу, несмотря на холод, выступила испарина. Он потрогал девятимиллиметровый пистолет в кобуре на поясе. Прикосновение к прохладному металлу успокоило. Ли поставил пистолет на взвод в режиме одиночной стрельбы и дослал один патрон в патронник.

Коттедж был также снабжён охранно-сигнализационной системой. Вот это уже настоящий сюрприз. Будь Ли хоть чуточку умнее и осторожнее, он упаковал бы свои инструменты в рюкзак и отправился бы домой, докладывать боссу о провале. Но он очень гордился и дорожил своей работой. Ничего, надо все же попытаться заглянуть в этот дом и, если что-то окажется не так, уйти. При необходимости Ли бегал очень быстро.

Забраться в дом особой сложности не представляло, тем более при наличии кода. А код Ли раздобыл во время третьего своего визита сюда, когда к коттеджу прибыли двое. Зная, что дом на сигнализации, Ли подготовился заранее. Заметив парочку, он ждал, пока она не закончит свои дела в доме. Вот наконец они показались в дверях, и женщина привела охранную систему в действие, введя пароль. У Ли, прятавшегося в кустарнике, там же, где и сейчас, было с собой хитроумное электронное устройство, умевшее на лету считывать коды, они попадали в него, как бейсбольный мяч в ловушку-перчатку. Ток образовывал магнитное поле, то, в свою очередь, как бы притягивало сигнал. Высокая женщина набирала шифр, и при каждом нажатии в электронную «перчатку» Ли поступала новая цифра.

Ли снова покосился на облака, натянул резиновые перчатки со специальными нашлёпками на кончиках пальцев и ладонях, приготовил фонарик, набрал в грудь побольше воздуха и приготовился. Через минуту он выскользнул из своего укрытия и начал бесшумно подкрадываться к задней двери. Стянул заляпанные грязью сапоги и поставил их рядом с крыльцом. Ему не хотелось оставлять следы. Ведь все хорошие частные сыщики умели превращаться в невидимок. Держа фонарик под мышкой, он поднёс отпирающее устройство к замку и привёл его в действие.

Ли использовал это устройство отчасти потому, что очень спешил. И ещё потому, что не так уж часто ему приходилось вскрывать замки вручную и специалистом в этой области он себя не считал. Всякие там отмычки требуют постоянной тренировки, благодаря чему пальцы приобретают особую чувствительность и ловкость, а этим Ли похвастаться не мог. Это настоящее искусство, а Ли хорошо знал пределы своих возможностей. Вскоре он почувствовал, как внутренняя задвижка сдвинулась с места.

Едва он успел приотворить дверь, как тишину нарушили тихие гудки сигнализационной системы. Ли быстро нашёл контрольную панель, набрал шесть цифр, и гудение тут же прекратилось. Тихо притворив за собой дверь, Ли подумал, что теперь он настоящий преступник, нарушивший закон неприкосновенности жилища.

Мужчина опустил винтовку, и красная точка лазерного прицела тут же сместилась. Соскользнула с широкой спины ни о чем не подозревавшего Ли Адамса. Человека с винтовкой звали Леонидом Серовым; бывший офицер КГБ, он специализировался теперь на заказных убийствах. После развала Советского Союза Серов остался не у дел. Впрочем, ненадолго: его умение быстро и эффективно убивать оказалось востребованным в новом «цивилизованном» мире. Кстати, и при коммунистах Серов жил совсем неплохо: имел хорошую зарплату, квартиру и машину. А затем буквально в одночасье разбогател, превратился в капиталиста. Если б он только знал!..

Серов не знал Ли Адамса и понятия не имел, что делает здесь этот человек. Он не замечал его до тех пор, пока Ли не вышел из-за кустов и не направился к дому. А все потому, что Ли вышел из леса с противоположной стороны от того места, где находился Серов. Очевидно, решил русский, шум ветра помешал ему услышать приближение постороннего.

Серов взглянул на часы. Они должны скоро быть. Он осмотрел удлинённый глушитель, прикреплённый к стволу, нежно провёл ладонью по его гладкой поверхности. Так гладят домашних любимцев, но этот жест не подразумевал ласки: Серов лишний раз убеждался в надёжности своего оружия. Приклад ружья был сделан из комбинированного материала, включающего стекловолокно и графит, что обеспечивало высочайшую стабильность. Канал ствола имел весьма необычную форму. Вместо округлённо-прямоугольного в сечении, он был многоугольным. Такая конструкция увеличивала начальную скорость пули до восьми процентов. Что ещё более существенно, конструкция делала практически невозможной баллистическую экспертизу пули, вылетевшей из такого канала. Пуля при прохождении внутри ствола не оставляла на его поверхности сколько-нибудь различимых отметин или бороздок. Да, вот уж воистину, успех зависит от мелочей. На этой философии Серов построил всю свою карьеру.

Оказавшись в таком уединённом месте, Серов подумал о том, что может вовсе обойтись без глушителя. Целиком положиться на свою меткость, усовершенствованный оптический прицел и хорошо разработанный план отхода. Подобную самоуверенность он счёл вполне оправданной. Ведь выстрел здесь подобен внезапному падению дерева: когда убиваешь человека в такой глуши, никто не заметит и не услышит. К тому же Серов знал, что некоторые глушители значительно искажают траекторию полёта пули и в результате никто не умрёт. Разве что самому ему будет грозить смертельная опасность, узнай босс или будущая жертва о неудачном покушении. Тщательно проверив всю конструкцию, Серов не сомневался: винтовка с глушителем ни за что не подведёт.

Русский слегка повёл плечами, прогоняя неприятное ощущение онемения. Он сидел здесь с вечера, но ему было не привыкать и к более долгому бдению. Серов никогда не уставал ждать нужного момента. Он относился к жизни серьёзно и спокойно, и мысль о том, что ему предстоит устранить очередную жертву, вызывала лишь возбуждающий выброс адреналина в кровь. Всегда существовал риск, что убийство будет раскрыто. Покоряешь ли ты горную вершину или собираешься устранить человека, близость смерти, сколь ни странно, заставляет остро почувствовать полноту жизни.

По заранее разработанному маршруту отступления Серову предстояло выйти на заброшенную лесную дорогу, где его будет ждать машина. Она отвезёт его в аэропорт Даллеса. А дальше видно будет. Возможно, поступят новые задания, и ему придётся отправиться в более экзотические места, нежели это. Впрочем, и в этом задании тоже есть свои преимущества.

Убивать людей в городе — это самое трудное. Необходимо тщательно выбрать место засады, откуда можно стрелять с расстояния безопасного и вместе с тем не позволяющего промахнуться. Отход — тоже проблема, и вся операция осложняется, поскольку кругом полно потенциальных свидетелей и полиции, так что ни малейшей оплошности допускать нельзя. Если б ему всегда поручали задания в сельской местности — мечта, да и только! Малочисленность населения, большой разброс домов, прикрытие деревьев, да здесь он как тигр в загоне для скота, убивай в своё удовольствие хоть каждый день!

Серов присел на пенёк в нескольких футах от опушки леса и ярдах в тридцати от дома. Стрелять отсюда очень удобно, цель просматривается прекрасно, а пуле всего-то и нужен какой-нибудь дюйм свободного пространства. Мужчина и женщина, как ему сказали, должны войти в дом через заднюю дверь. Только далеко им не уйти. Их остановит пуля. Серов был уверен, что не промахнётся. Да он способен майского жука сбить с расстояния вдвое больше этого.

Все складывалось так удачно, что инстинкт говорил Серову: будь настороже. К тому же теперь у него появилась весьма веская причина не попасть в ловушку. Тот человек в доме. Он не из полиции, это ясно. Полицейскому ни к чему красться лесом, а потом тайком пробираться в чужое жилище. И поскольку Серова не предупредили заранее о присутствии здесь этого человека, значит, тот не на его стороне. Однако Серов не имел ни малейшего намерения отказываться от намеченного плана. И решил, что если человек останется в доме после того, как умрут его жертвы, сам он тихонько ускользнёт лесом. Если же этот загадочный мужчина вмешается или выйдет из дома сразу после выстрелов… что ж, патронов у Серова достаточно, и тогда будет три трупа вместо двух.

Глава 3

На улице уже почти стемнело. Дэниел Бьюканан сидел в кабинете, не включая света, и потягивал чёрный кофе, такой крепкий, что, казалось, с каждым глотком пульс у него учащается. Он лениво провёл рукой по волосам, все ещё густым и вьющимся, но превратившимся из белокурых в седые за тяжкие тридцать лет работы в Вашингтоне. Позади ещё один долгий день, в течение которого Бьюканан пытался убедить законодателей в том, что его предложения заслуживают их внимания. Он страшно устал от всего этого, и кофеин, поглощаемый им в огромном количестве, похоже, стал единственным средством против стресса. О том, что такое проспать крепким сном всю ночь, Бьюканан давно позабыл. Немного вздремнуть, когда выдастся случай, закрыть глаза, пока его везут в машине на очередное совещание, смежить веки в самолёте по возвращении с каких-нибудь особенно долгих слушаний в конгрессе, ну и ещё прихватить часок-другой дома, в постели, вот и все, чем он теперь ограничивался.

Бьюканан, высокий, сильный, широкоплечий, с ясными живыми глазами, питал ненасытную страсть ко всем новым достижениям. К бизнесу он никогда не проявлял интереса, но живой ум и врождённая способность убеждать помогли ему проявить себя в политике и стать успешным лоббистом. Бьюканану всегда сопутствовал успех. Карьера стала единственным смыслом его жизни, своего рода навязчивой идеей. И Бьюканан чувствовал себя неуютно, когда не проталкивал очередной законодательный проект.

Сидя в кабинете какого-нибудь конгрессмена, Бьюканан следил по экрану монитора за принятием решений и результатами голосования, учитывал все «за» и «против». А на экране телевизора перед ним мелькали люди, живые участники этого действа, создававшие видимость честного голосования. Они походили на муравьёв, снующих по полу. Когда до момента истины оставалось минут пять, Бьюканан покидал кабинет и, пробегая по коридорам, выискивал членов конгресса, с которыми не мешало бы поговорить, чтобы качнуть чашу весов в нужную сторону. Порой это напоминало ему погоню за десятками движущихся мишеней, а между тем многие из конгрессменов вовсе не желали вступать с ним в переговоры.

Сегодня по дороге в Капитолий Бьюканану удалось поговорить с одним очень важным сенатором. Произошло это в подземке, на специальной частной линии, доступной лишь для посетителей заседаний. Бьюканан расстался с этим человеком в уверенности, что тот непременно поможет. Сенатор не принадлежал к разряду «своих, особых» людей, но Бьюканан давно усвоил простую истину: никогда не знаешь, откуда придёт настоящая помощь. И хотя многие его клиенты были вовсе не так уж популярны или же не имели возможности получить подавляющее большинство голосов, он настойчиво бил в одну точку и не проявлял чрезмерной разборчивости в средствах убеждения.

Кабинет Бьюканана был обставлен довольно скромно, тут не хватало многих непременных атрибутов истинного лоббиста. Дэнни — он предпочитал, чтобы его называли именно так, — не имел ни компьютера, ни дискет, ни файлов, ни средств звукозаписи. Файлы в папках могли украсть, в компьютеры могли проникнуть хакеры. Телефонные разговоры прослушивались круглосуточно. Шпионы подслушивали, пользуясь любыми средствами, от пустых бокалов, прижатых к стене, до новейших приборов, о которых всего год назад никто и не помышлял. Иными словами, они выкачивали потоки ценнейшей информации прямо из воздуха. Любую организацию переполняла конфиденциальная информация, пробоины и утечки были сравнимы с торпедированным кораблём. А Бьюканану было что скрывать.

Самый влиятельный и успешный из нелегальных торговцев наркотиками на протяжении двух десятков лет, он прекратил заниматься этим сверхприбыльным бизнесом ради лоббирования в Вашингтоне. Соблазнительное предложение поступило от высокооплачиваемых адвокатов, как правило, дремлющих во время слушаний в конгрессе. И Бьюканан быстро смекнул, что ставки здесь высоки, как нигде. Как орудие Капитолийского холма, он успешно отстаивал интересы многих промышленных компаний в яростных битвах с агентством по охране окружающей среды, позволяя им и дальше нести смерть ничего не подозревающим людям. Бьюканан стал главным защитником фармацевтических фирм-гигантов, убивающих беременных мамочек и их детишек. Он превратился в страстного адвоката производителей оружия, ничуть не озабоченных безопасностью этого самого оружия; тайно манипулируя людьми, он играл на руку производителям автомобилей, также не слишком озабоченных мерами безопасности. И наконец, Бьюканан стал настоящим крёстным отцом главной дойной коровы, приносящей невиданные барыши, — табачных компаний, интересы которых отстаивал в многочисленных битвах со всеми противниками. Теперь Вашингтон уже не мог позволить себе игнорировать ни самого Бьюканана, ни его клиентов. Он сколотил себе несметное состояние.

Многие из стратегий, разработанных им в ходе этих бесчисленных схваток, стали своего рода образцом законодательных манипуляций. Ещё несколько лет назад ему порой приходилось сдавать позиции, временно отступать, зная, что не пришло его время и сейчас он может потерпеть поражение. Но даже отступая, Бьюканан неустанно закладывал базу для будущих перемен. Теперь же такая тактика стала в конгрессе обычным явлением. Клиенты Бьюканана ненавидели перемены. Он постоянно подпитывал оппозицию, в корне пресекал даже попытки сопротивления. Ему часто удавалось избежать самой настоящей политической катастрофы, заваливая кабинеты членов конгресса письмами, пропагандистскими листовками, плохо завуалированными угрозами прекратить всякую финансовую поддержку. «Мой клиент поддержит вас на перевыборах, сенатор. Поскольку мы знаем и уверены: вы с нами. Кстати, чек с пожертвованиями уже переведён на счёт вашего избирательного штаба». Сколько раз приходилось Бьюканану произносить эти слова.

Но по иронии судьбы десять лет назад все выгоды от лоббирования могущественных и богатых людей вызвали драматические перемены в жизни самого Бьюканана. Изначально он планировал сделать карьеру, а уж потом заняться устройством личной жизни. Жениться, создать крепкую благополучную семью. Перед тем, как взвалить на себя такую ответственность, Бьюканан решил посмотреть мир. И отправился на сафари с фотоаппаратом в Западную Африку в «рейнджровере» стоимостью шестьдесят тысяч долларов. Помимо прекрасных и редких животных, он увидел немыслимую нищету и человеческие страдания. Во время одного из путешествий по отдалённому региону Судана Бьюканан стал свидетелем массового захоронения детей. Ему объяснили, что эпидемия унесла жизни всех обитателей деревни. Причиной была одна из смертельных болезней, вспышки которой случались время от времени в этом регионе и убивали без разбора и стариков, и молодых. Бьюканан поинтересовался, что это за болезнь. Нечто вроде кори, ответили ему.

Во время другого путешествия он видел, как в одном из китайских доков выгружают миллиарды американских сигарет. Товар предназначался для людей, которые и без того уже носили маски, спасаясь от страшного загрязнения воздуха. Бьюканан знал, что сотни тысяч жителей Латинской Америки пользуются противозачаточными средствами, категорически запрещёнными в США, и инструкции к ним были написаны на том же английском языке. Рядом с небоскрёбами Мехико Бьюканан видел ветхие лачуги: бок о бок с миллиардерами влачили жалкое существование и голодали сотни тысяч их соотечественников и сколачивали состояния нувориши. Ему так и не удалось побывать в Северной Корее, но он знал, что это совершенно бандитское государство, где за последние пять лет умерли от голода десять процентов населения. В каждой стране Бьюканан сталкивался с чем-то совершенно удручающим.

После двух лет этих странствий Бьюканан напрочь утратил желание создавать семью. Все эти умирающие дети стали его детьми, его семьёй. Новые могилы ждали по всему миру стариков, детей, голодающих, но они не желали сдаваться без борьбы, и эта борьба стала для Бьюканана делом жизни. Он отдавал ей все силы, сражаясь с куда большей яростью и последовательностью, чем за интересы табачных, химических и оружейных концернов. Бьюканан и сейчас в мельчайших деталях помнил, как пришло к нему это озарение. Бьюканан возвращался из Южной Америки самолётом, стоял в туалете на коленях перед унитазом, и его выворачивало наизнанку. В тот момент казалось, что это лично он убил каждого умирающего ребёнка, виденного им на континенте.

И вот, обретя это новое видение мира, Бьюканан начал посещать самые неблагополучные на планете места, чтобы точно знать, чем именно может помочь. На свои деньги он закупал продовольствие и медикаменты для одной страны, а потом вдруг выяснялось, что невозможно доставить все это во внутренние её регионы. И Бьюканан беспомощно наблюдал за тем, как мародёры растаскивают его гуманитарный груз. Затем он основал специальный фонд для гуманитарных организаций. Работал на износ, и дела вроде бы продвигались неплохо, но собранные доллары словно проваливались в чёрную дыру. Проблемы лишь усугублялись.

Тогда Бьюканан решил вновь вернуться в Вашингтон и заняться лоббированием, только на сей раз уже с другой целью. Он оставил основанную им фирму и взял с собой лишь одного человека: Фейт Локхарт. Его клиентами и подопечными стали беднейшие страны мира. Бьюканану было трудно рассматривать их как некие геополитические объединения; он видел лишь сообщества глубоко несчастных людей под разными флагами, людей, не имеющих права голоса. Он поставил перед собой цель посвятить остаток жизни разрешению этой труднейшей глобальной проблемы.

Использовав все своё мастерство прирождённого лоббиста, все контакты в Вашингтоне, Бьюканан обнаружил, что новые законопроекты отвергают те, кого он прежде столь успешно представлял. Когда Бьюканан выступал на Капитолийском холме защитником богатых и сильных, политики встречали его улыбками, несомненно, предвкушая новые взносы на счета своих предвыборных кампаний и штабов. Умы их занимали только доллары. Теперь же они не давали Бьюканану ничего. Некоторые члены конгресса открыто возмущались тем, что США тратят слишком много на помощь иностранным государствам. Благотворительность начинается дома, твердили они, пусть домом и ограничивается.

Но самый распространённый аргумент Бьюканан выслушивал не раз: «Какая здесь связь, Дэнни? Разве то, что я кормлю каких-то эфиопов, поможет мне переизбраться в Иллинойсе?» И Бьюканана гоняли из кабинета в кабинет, и он замечал, что все смотрят на него с жалостью. Дэнни Бьюканан, некогда самый выдающийся лоббист, совсем запутался, занимается какими-то глупостями. Ах, как это грустно! Да, конечно, дело это доброе, не вызывает никаких сомнений, но стань же наконец реалистом! Африка? Голодающие дети в Латинской Америке? Да у меня здесь своих проблем хватает.

— Послушай, Дэнни, если это не связано с торговлей, военными поставками или нефтью, какого черта ты отнимаешь у меня время? — так однажды заявил ему весьма почтённый сенатор. Эта фраза была квинтэссенцией американской международной политики в целом.

Неужели все эти люди так слепы? Бьюканан снова и снова задавал себе этот вопрос. Или же сам он полный дурак и ничего не понимает?

И вот наконец он решил, что выход у него только один — совершенно незаконный. Однако человек, доведённый до крайности, не обязан руководствоваться соображениями ханжеской этики. Бьюканан решил использовать своё огромное состояние на подкупы ключевых политиков, чтобы заручиться их поддержкой. Сработало это безотказно. Состояние Бьюканана таяло с каждым днём, но дело сдвинулось с мёртвой точки, и подопечные начали получать реальную помощь. По крайней мере, ухудшения не наблюдалось, а это уже результат, и он мог расценивать его как успех. Все шло хорошо вплоть до прошлого года.

В дверь постучали, и это отвлекло Бьюканана от воспоминаний. Странно, кто бы это мог быть в такой поздний час? Здание давно опустело, все двери заперты, уборщики разошлись. Даже не встав из-за стола, Дэнни наблюдал за тем, как повернулась дверная ручка и на пороге появился высокий мужчина. Он протянул руку и включил в кабинете свет.

Над головой ярко вспыхнула люстра, и Бьюканан инстинктивно зажмурился. Когда глаза его привыкли к свету, он узнал в нежданном госте Роберта Торнхила. Тот снял плащ, поправил воротник пиджака и уселся напротив. Движения его были так грациозны и неспешны, точно он явился в загородный клуб выпить и приятно провести время.

— Как вы сюда попали? — резко спросил Бьюканан. — На ночь здание закрывается, ставится на сигнализацию. Посторонним сюда не пройти. — Бьюканан догадывался, что за дверью находятся ещё несколько человек.

— Так и есть, Дэнни. Так и есть. Не каждому открыт доступ сюда.

— Мне не нравится, что вы пришли сюда, Торнхил.

— Как видите, я любезен и называю вас по имени. И ожидаю от вас взаимности. Казалось бы, мелочь, но я, по крайней мере, не требую, чтобы вы обращались ко мне мистер Торнхил. Это ведь нормально между слугой и господином, вам не кажется, Дэнни? Как видите, со мной не так уж плохо работать.

Бьюканан понимал: манера держаться этого человека, его раскованность и вызывающее поведение — все это для того, чтобы унизить его, сбить с толку, а самому перехватить инициативу. Но Бьюканан спокойно откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

— Чем обязан честью видеть вас здесь, Боб?

— Вашей встречей с сенатором Милстедом.

— Я мог бы встретиться с ним и в городе. И не совсем понимаю, по каким причинам вы настаиваете, чтобы я летел в Пенсильванию.

— Тем самым вы расширите свои возможности помочь всем этим голодающим массам. Как видите, у меня тоже есть сердце.

— Неужели ваша совесть ни разу не подсказала вам, что вы используете в своих эгоистических целях ужасающее положение миллионов мужчин, женщин и детей, которые счастливы уже тем, что видят восход солнца?

— Мне платят не за то, чтобы я имел совесть. Мне платят за то, что я защищаю интересы страны. Ваши интересы. Кроме того, если бы критерием существования было наличие совести, поверьте, в этом городе не осталось бы ни единого человека. Признаться, я восхищён вашими усилиями. Я ничего не имею против беспомощных и бедных. Помоги вам Господь, Дэнни!

— К чему это кривлянье?

Торнхил улыбнулся:

— В каждой стране мира есть люди, подобные мне. Именно так они поступают, если умны. Мы получаем результаты, необходимые всем. Но, увы, далеко не все наделены мужеством для выполнения этой работы.

— Играете роль Господа Бога? Интересная у вас работа.

— Бог — понятие чисто концептуальное. Сам я занимаюсь только фактами. Кстати, о фактах. Вы укрепляете своё положение противозаконными средствами. Так кто вы такой, чтобы лишать меня того же права?

У Бьюканана не было ответа на этот вопрос. И раздражающее спокойствие, с которым философствовал Торнхил, лишь усилило ощущение беспомощности.

— Есть вопросы по поводу встречи с Милстедом? — спросил Торнхил.

— У вас собрано достаточно компромата против Харви Милстеда, чтобы дать ему три пожизненных срока. Какова ваша истинная цель?

Торнхил хмыкнул:

— Надеюсь, вы не подозреваете меня в закулисных играх?

— Скажите мне, Боб. Мы же партнёры.

— Может, я хочу добиться одного: чтобы вы прыгали всякий раз, как только я прищёлкну пальцами.

— Отлично. Но знайте: пройдут годы, и, если вы будете продолжать в том же духе, вам это с рук не сойдёт. Ваша же власть и раздавит вас.

— Надо же! Мне угрожает лоббист-одиночка, — насмешливо вздохнул Торнхил. — Впрочем, не совсем одиночка. У вас есть своя маленькая армия. Как поживает Фейт?

— Фейт здесь ни при чем. Фейт никогда не была в этом замешана.

Торнхил кивнул:

— Ну да, конечно. Вы на мушке один. Вы и ваша группа преступных политиканов. Самых лучших и умных людей Америки.

Промолчав, Бьюканан холодно смотрел на своего противника.

— Все рано или поздно имеет конец, Дэнни. Скоро этот цирк закончится. Надеюсь, вы готовы уйти чисто и тихо.

— Когда уйду, мой след будет настолько чист, что вашим шпионам спутниками не обнаружить его.

— Что ж, такая уверенность вдохновляет. Однако вы так часто ошибались.

— И это все, что вы хотели мне сказать? Чтобы я готовился исчезнуть? Но я был готов к этому, как только познакомился с вами.

Торнхил поднялся:

— Советую сосредоточиться на сенаторе Милстеде. И раздобыть нам хороший пахучий компромат. Разговорите его. Узнайте о доходах, на которые он собирается жить после выхода в отставку. О том, как будет прикрывать их происхождение. Чем больше раскопаете, тем лучше.

— Грустно смотреть, как вы упиваетесь всем этим. И эти игры кажутся вам более занимательными, чем, к примеру, в Заливе Свиней.

— Ну, когда это было. Ещё до меня.

— Уверен, вам удалось оставить немало других следов.

Торнхил недовольно нахмурился, затем снова взял себя в руки.

— Из вас получился бы отличный игрок в покер, Дэнни. Но постарайтесь усвоить одну истину. Блеф, когда у человека нет на руках ни одной стоящей карты, это только блеф. Пустота — и все. — Он надел плащ. — Не утруждайтесь. Выход найду сам.

В следующую секунду Торнхил исчез. Появился неожиданно и столь же молниеносно испарился, словно по мановению волшебной палочки. Бьюканан откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. Руки у него дрожали, и, чтобы унять дрожь, он изо всех сил упёрся ими в столешницу.

Торнхил ворвался в его жизнь как торпеда. И с тех пор Бьюканан превратился в его лакея, готового шпионить за теми, кого сам на протяжении многих лет подкупал на свои собственные деньги. Собирать ценный и нужный Торнхилу материал, чтобы потом использовать его для шантажа. Бьюканан был бессилен остановить этого человека.

По иронии судьбы, катастрофическое уменьшение личного состояния и работа на этого ненавистного ему человека привели Бьюканана туда, с чего он, собственно, начал. Родился и вырос Бьюканан в Филадельфии, на знаменитой Мэйн-лейн. Он жил в одном из самых роскошных имений. За высокими каменными стенами раскинулась просторная лужайка с безупречным зелёным газоном, посреди неё стоял дом площадью двенадцать тысяч квадратных футов с портиком и ступенями, ведущими к главному входу. В глубине двора находился гараж на четыре автомобиля, тоже каменный, на втором этаже его размещалась квартира для слуг. В доме было больше спален, чем в студенческом общежитии; в роскошных, отделанных мрамором ванных комнатах была установлена самая дорогая сантехника, краны поблёскивали золотом.

То был мир американской аристократии, где органично уживались изнеженный образ жизни и крушение надежд. Бьюканан с малолетства наблюдал за этой сложной вселенной, но не относился к числу привилегированных её обитателей. Члены семьи Бьюканана служили здесь шофёрами, горничными, садовниками, рассыльными, няньками и поварами, обслуживали «голубую кровь». Пережив несколько суровых зим на границе с Канадой, Бьюкананы всем многочисленным семейством решили перебраться на юг, где климат был более мягким, а на пропитание можно было заработать не только топором, лопатой и рыболовным крючком. На севере они занимались охотой и рыболовством, запасали дрова на зиму. И с горечью наблюдали за тем, как суровые условия безжалостно истребляют им подобных. В ходе этого процесса выживал сильнейший, он же становился родоначальником более крепкого и приспособленного потомства. И Дэнни Бьюканан был, возможно, самым крепким и стойким из всех.

Мальчиком Дэнни Бьюканан поливал лужайки, чистил бассейны и пруд, приводил в порядок теннисный корт, собирал цветы и овощи. Он играл с хозяйскими детьми, проявляя к ним должное уважение. Становясь старше, Дэнни все более сближался с молодым поколением избалованных богачей, начал курить и выпивать вместе с ними, спрятавшись где-нибудь в оранжерее, там же впервые познал, что такое секс. И проливал искренние слезы на похоронах двух молодых отпрысков богатого семейства, которые расстались с жизнью, перебрав виски и усевшись после этого в гоночный автомобиль. Ехали они слишком быстро для людей, не подготовленных к вождению подобных автомобилей. Когда слишком бурно и быстро проживаешь жизнь, то и смерть часто настигает тебя слишком скоро. Теперь Бьюканан довольно отчётливо видел и свой собственный конец.

С тех пор, ещё с юности, он никогда не чувствовал себя своим ни в одной из социальных групп. Ни среди богатых, ни среди бедных. Богатым Бьюканан так никогда и не стал, как бы ни увеличивался его банковский счёт. Да, он играл с богатыми наследниками, но когда приходило время обеда, товарищи по играм отправлялись в столовую, а Дэнни — на кухню, делить хлеб с другими слугами. «Голубая кровь» поступала в Гарвард, Принстон и Йель, он же работал и посещал вечернюю школу, заведение, над которым смеялись его дружки-аристократы.

И собственная семья тоже стала чужда Бьюканану. Он посылал родственникам деньги. Те возвращали их. Когда Бьюканан навещал родных, говорить с ними было совершенно не о чем. Они не понимали, чем он занимается, да и не хотели вникать в это. При этом родные давали понять Бьюканану, что не одобряют род занятий, который он выбрал, считают его нечестным; он видел это по их кислым и строгим лицам, угадывал в невнятных отрывистых фразах. Вашингтон и все, что там творилось, казалось им сущим адом. Ради денег он лгал, а деньги эти были нешуточные. Лучше б уж Бьюканан пошёл их путём, зарабатывал на жизнь тяжким, но честным трудом. Он поднялся над ними и вместе с тем низко пал; пренебрёг всеми их ценностями — честностью, независимостью, сплочённостью.

Путь, по которому Дэнни следовал последние десять лет, углубил эту пропасть, сделал Бьюканана ещё более одиноким. Друзей у него было мало. Однако в мире существовали миллионы незнакомых ему людей, чья жизнь зависела от него, Бьюканана. Странно все же сложилась его судьба, думал он сам порой.

И вот теперь, после прихода Торнхила, Бьюканан чувствовал, как из-под ног выскользнула ещё одна ступенька лестницы, ведущей в пропасть. Теперь он не доверял даже верной своей помощнице и другу, Фейт Локхарт. Она ничего не знала о Торнхиле, ничего не должна знать о человеке из ЦРУ. Фейт останется в безопасности, пока будет в неведении. Теперь порвётся последняя ниточка, связывающая Бьюканана тёплыми отношениями с этой девушкой.

Дэнни Бьюканан остался совсем один.

Он подошёл к окну и взглянул на величественные здания и монументы, изображения которых были известны всему миру. Но то лишь прекрасные фасады. Созданные рукой волшебника, они призваны скрыть от посторонних глаз все, что творилось внутри, весь этот грязный бизнес, предназначенный лишь для обогащения немногих избранных.

Бьюканан давно уже понял, что эффективная и долговременная власть исходит от кучки избранных; именно они правят большинством. А большинство людей по природе вовсе не политические чудовища. И для того, чтобы меньшинство эффективно и цивилизованно управляло большинством, необходим тонкий баланс, соблюдение равновесия. Прекрасным примером его в истории мира служила политика, осуществлявшаяся именно здесь.

Бьюканан устало закрыл глаза. Тьма окутала его, и он растворился в ней, пытаясь набраться сил для завтрашней битвы. Ночь обещала быть долгой, впрочем, вся его жизнь превратилась в сплошной чёрный туннель, ведущий в никуда. Если бы ему удалось избавиться от Торнхила, тогда он считал бы, что жизнь прошла не напрасно. Один маленький просвет во тьме — вот все, что нужно Бьюканану. Но пока он не видел его.

Глава 4

Машина ехала по автостраде, не превышая установленной здесь скорости. За рулём сидел мужчина, рядом с ним — женщина. Их ноги выражали напряжение, словно они ожидали внезапного нападения.

Над шоссе низко и с рёвом пролетел реактивный самолёт, идущий на посадку в аэропорт Даллеса. Фейт Локхарт закрыла глаза и на секунду представила себе, что находится на борту этого самолёта и вместо посадки её ждёт далёкое путешествие. Медленно подняв веки, Фейт увидела, что машина съехала с главной автомагистрали, и цепочка движущихся огней осталась позади. По обе стороны дороги тянулась зубчатая стена деревьев, заросшие травой канавы становились все шире и глубже, и единственным источником света, помимо фар, высвечивающих дорогу впереди, служили теперь странные плоские звезды на тёмном небосклоне.

— Не понимаю, почему агент Рейнольдс не приехала сегодня, — сказала она.

— Объясняется это просто, — ответил специальный агент Ким Ньюман. — Ты не единственный объект её расследований. Но ведь и я как будто вроде бы не посторонний, верно? Мы просто поговорим, как в добрые старые времена. Вообрази, что я и есть Брук Рейнольдс. Все мы одна команда.

Машина свернула на другую, ещё более заброшенную дорогу. Теперь вместо леса по обе стороны тянулись поля с выкорчеванными деревьями, словно ожидавшими, когда сюда приедут бульдозеры и окончательно расчистят вырубку. Примерно через год здесь понастроят столько же домов, сколько было деревьев; город расширялся неустанно, захватывая все новые площади. Земля выглядела опустошённой, взъерошенной и унылой в преддверии того, что её ждёт. Примерно те же чувства испытывала и Фейт Локхарт.

Ньюман украдкой взглянул на неё. Ему не хотелось в этом признаваться, но рядом с Фейт Локхарт он всегда ощущал странную тревогу, точно находился рядом с миной и при этом не знал, когда она взорвётся. Он заёрзал на сиденье. Плечо немного саднило в том месте, где был перекинут кожаный ремень кобуры. У большинства людей в этом месте появлялась мозоль, но у него на коже выступали волдыри, а потом она шелушилась. Это усугубило дискомфорт и тревогу, хоть Ньюман и без того никогда не расслаблялся. Это ощущение как бы предупреждало, что, если он хоть на миг отвлечётся, дискомфорт окажется фатальным. Впрочем, сегодня ремень не натирал, поскольку на Ньюмане был бронежилет; и боль, и сопровождающее её тревожное предчувствие были не столь сильными.

В ушах Фейт стучала кровь, все чувства обострились до предела. Так бывает, когда лежишь ночью в темноте и вдруг слышишь странный звук, но не знаешь, где его источник. Если такое случается в детстве, можно прибежать в спальню к родителям, забраться к ним в постель, укрыться с головой одеялом и ждать, когда тебя утешат ласковые любящие руки. Но родителей Фейт не было в живых, а самой ей уже стукнуло тридцать шесть. Кто же собирается напасть на Фейт Локхарт?..

— А завтра меня сменит агент Рейнольдс, — добавил Ньюман. — Тебе ведь с ней спокойнее, да?

— Не знаю, насколько слово «спокойнее» применимо к данной ситуации.

— Применимо. Вообще это очень важно. Рейнольдс — человек открытый и прямодушный. Поверь, если бы не она, неизвестно, чем бы все это кончилось. Сама ты дала нам слишком мало информации. Но Рейнольдс верит в тебя. И если ты не разрушишь в Брук эту уверенность, то найдёшь в ней надёжного и сильного союзника. Ты не безразлична Рейнольдс.

Фейт закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Росту в ней было пять футов пять дюймов, тело крепко сбитое. Фейт всегда хотелось иметь более пышный бюст, а вот ноги её вполне устраивали — длинные и стройные. Уж что-что, а они всегда привлекали внимание мужчин. Тонкие лодыжки, округлые икры, обтянутые тонкими нейлоновыми чулками. Даже Ньюман не устоял и время от времени косился на них, как она отметила, одобрительно и со сдержанным интересом.

Фейт откинула упавшие на лоб длинные рыжеватые пряди, коснулась пальцем переносицы. В волосах предательски поблёскивала седина. Пока ещё не слишком заметная, но ждать осталось не так уж долго. Давление, под которым Фейт находилась почти постоянно, ускоряло процесс старения. Всю свою жизнь Фейт работала много, порой просто на износ, и знала, что обязана карьерой не только своему уму и твёрдости характера, но и приятной внешности. Глупо думать, что даже в самой серьёзной работе внешность не имеет значения. Особенно если имеешь дело практически только с мужчинами.

Широкие приветливые улыбки сенатора, когда она появлялась в его кабинете, не были данью её «серому веществу». В мини-юбке Фейт была неотразима и прекрасно знала это. Иногда было достаточно просто пошевелить носком туфли. Фейт говорила об умирающих детях, о семьях, ютящихся в канализационных трубах на окраинах городов, а мужчины пялились на её ноги. Господь свидетель, тестостерон — главное уязвимое место мужчин, и женщина может пользоваться этой их слабостью. Фейт, по крайней мере, это всегда помогало и как бы уравнивало силы на поле боя, где главную роль традиционно играли мужчины.

— Приятно, когда тебя так любят, — заметила Фейт, словно размышляя вслух. — Но хватать в каком-то тёмном проулке, сажать в машину… Потом везти неизвестно куда посреди ночи. Тебе не кажется, что это слишком?

— Ты сама выбрала такую участь, поступив на работу в Вашингтон. Ты главный свидетель в расследовании чрезвычайной важности. И здесь тебе ничего не угрожает. Место надёжное.

— Как укрытие? А откуда тебе знать, не следили ли за нами всю дорогу?

— Конечно, следили. Но это были наши. А если бы кто-то другой сел на хвост, будь уверена, мои люди непременно заметили бы это и предупредили меня. Одна машина сопровождает нас с тех пор, как мы свернули с главной дороги. Больше там никого.

— Значит, твои люди никогда не допускают ошибок? Хотелось бы и мне похвастаться тем же. Где ты только нашёл таких?

— Послушай, каждый делает своё дело, вот и все. Расслабься. — Произнося эти слова, Ньюман снова взглянул в зеркальце заднего вида. Потом перевёл взгляд на мобильный телефон, лежавший рядом на переднем сиденье.

Фейт угадала, о чем он думал.

— На случай, если вдруг понадобится подкрепление? — Ньюман злобно посмотрел на неё, но промолчал. — Ладно, давай лучше поговорим о вещах принципиальных, — предложила Фейт. — Что мне это даёт? Какой для меня толк во всем этом? Мы ни разу это не обсуждали. — Ньюман по-прежнему молчал. С минуту она оценивающе смотрела на его профиль, словно проверяла на прочность. Потом коснулась руки Ньюмана. — Я многим рискую, согласившись на это. — Произнеся эти слова, Фейт тут же почувствовала, как напряглись и затвердели его мышцы. Но руки она не убрала, напротив, ухватила ещё крепче. Теперь пальцы прощупывали более тонкую ткань рубашки под рукавом пиджака. Ньюман повернулся к Фейт, и только тут она заметила, что на нем бронежилет. Самоуверенность её тотчас испарилась.

— Скажу тебе прямо. В чем заключается твой вклад, не моего ума дело. Пока что ты ничего существенного нам не дала. Просто постарайся играть по правилам, и все будет о'кей. Дашь все, что нам нужно, и очень скоро получишь новые документы, после чего будешь торговать красивыми раковинами где-нибудь на Фиджи. А твой партнёр и его товарищи по играм станут гостями известного заведения, причём надолго. Не зацикливайся на этом, старайся не слишком много размышлять на эту тему. Попробуй просто пережить. И помни, сейчас мы на твоей стороне. Теперь мы единственные твои друзья.

Отвернувшись от него, Фейт откинулась на спинку сиденья и решила, что теперь самое время выложить свою карту. С тем же успехом она может испытать это на Ньюмане, а не на Рейнольдс. Фейт даже ощущала нечто вроде симпатии к Рейнольдс. Что и понятно: две женщины в море мужчин. К тому же агент-женщина часто понимает и чувствует то, что недоступно мужчине. Но случалось и обратное, и тогда две женщины походили на двух диких кошек, сцепившихся в яростной схватке из-за нескольких рыбных косточек.

— Мне хотелось бы привлечь Бьюканана, — заговорила Фейт. — Знаю, я смогу уговорить его. Если мы будем работать вместе, ваше дело в суде уже не развалить. — Она выпалила все это быстро, одним духом, и облегчённо вздохнула, закончив фразу.

Лицо Ньюмана выражало удивление.

— Мы, конечно, люди довольно широких взглядов, но никак не можем вести дела с человеком, который, по твоим же словам, замыслил всю эту афёру.

— Вы не понимаете. Не понимаете, почему он пошёл на это. Бьюканан вовсе не плохой человек. Напротив, очень хороший.

— Но он нарушил закон. Подкупал государственных чиновников, если опять же верить твоим словам. А этого для меня более чем достаточно.

— Поняв, для чего Бьюканан это делал, вы измените мнение о нем.

— На твоём месте я не слишком надеялся бы на это, Фейт. Тебе же хуже будет.

— А если я скажу, что мы оба задумали и осуществили это? Или что вообще ничего подобного не было?

— Тогда ты совершила самую большую ошибку в своей жизни.

— Так, значит, или я, или он?

— Для тебя выбор, по-моему, очевиден.

— В таком случае мне хотелось бы ещё раз переговорить с Рейнольдс.

— Она скажет то же, что и я.

— Откуда такая уверенность? Я ведь умею быть очень убедительной. Вдруг окажусь права?

— Фейт, ты понятия не имеешь, какие силы и интересы здесь задействованы. Не агенты ФБР решают, кого привлекать к ответственности. Это решается на уровне генеральной прокуратуры США. Даже если Рейнольдс на твоей стороне, в чем я сильно сомневаюсь, юристы ни в коем случае не разделят её мнение. Если только они попробуют сбить спесь со всех этих могущественных политиков, сорвать сделку, в которую вовлёк их этот парень, то получат такую головную боль, которая им и не снилась. И потеряют работу. Здесь Вашингтон, и мы имеем дело с гориллами весом восемьсот фунтов каждая. Телефоны расплавятся от звонков, средства массовой информации взбесятся, закулисные сделки начнут совершаться с дикой скоростью, и к концу дня всех нас поджарят на вертеле. Поверь мне, я занимаюсь этой работой двадцать лет. Или Бьюканан, или ничего.

Фейт откинулась на спинку сиденья и уставилась в небо. На секунду ей почудилось, что среди облаков она видит Дэнни Бьюканана. Сгорбленный, несчастный сидит он в темноте в одиночной камере. Нет, нельзя допустить, чтобы с ним такое случилось. Она переговорит с агентом Рейнольдс и с юристами, заставит их понять, что Бьюканану нужно дать иммунитет. Это единственный выход. Ньюман рассуждает слишком самоуверенно, хотя все, что он говорил, не лишено смысла. Таков Вашингтон. И тут вдруг уверенность покинула Фейт. Неужели она, прирождённый лоббист, разыгрывающий колоду политических карт вот уже бог знает сколько времени, не справится со сложившейся здесь политической ситуацией?

— Мне нужно выйти, — сказала она.

— Но мы будем в коттедже через пятнадцать минут.

— Если на следующем перекрёстке свернуть налево, там примерно в миле круглосуточная автозаправка.

Ньюман удивлённо покосился на неё:

— Откуда ты знаешь?

Фейт ответила преисполненным твёрдости взглядом, чтобы замаскировать охватившую её панику.

— Хочу знать, во что ввязываюсь. А для этого надо хорошо изучить людей и географию.

Промолчав, Ньюман свернул влево. И вскоре они подъехали к хорошо освещённой автозаправке «Эксон», с магазином и туалетами. Должно быть, где-то неподалёку находилась оживлённая автомагистраль, потому что, несмотря на кажущуюся заброшенность места, на стоянке было полно грузовиков и фургонов. Между ними сновали мужчины в сапогах и ковбойских шляпах, в джинсах «Рэнглер» и ветровках с названиями и логотипами грузоперевозочных фирм. Одни терпеливо наполняли бездонные баки своих «тяжеловозов», другие потягивали из пластиковых стаканчиков горячий кофе, и пар затенял их усталые загрубевшие лица. Никто не обратил внимания на седан, остановившийся у туалетов в дальнем конце продолговатого здания.

Фейт заперла за собой дверь, опустила крышку унитаза и уселась на неё. Никакой туалет не был ей нужен. Фейт хотела как следует все обдумать, справиться с внезапно охватившим её страхом. Она огляделась. Взгляд рассеянно скользил по надписям на стенах, выцарапанным в противной жёлтой краске. От некоторых непристойных изречений её бросило в краску. Иные надписи были весьма остроумны, хотя и грубы, но очень смешны. Наверняка они превосходили по непристойности и изобретательности все, что писали мужчины в соседней туалетной комнате. Впрочем, авторы последних едва ли согласились бы с её мнением. Мужчины всегда склонны недооценивать женщин.

Фейт поднялась, подошла к раковине, плеснула в лицо холодной водой и вытерлась бумажным полотенцем. Внезапно колени у неё подогнулись, и, чтоб не упасть, она вцепилась в край замызганной фаянсовой раковины. Фейт часто снился один и тот же кошмар: во время свадьбы ноги у неё вдруг подкашиваются, и она теряет сознание. Впрочем, беспокоиться об этом теперь уже поздно. У неё никогда не было длительных отношений ни с одним мужчиной, кроме мальчика в пятом классе, имя которого Фейт никак не могла вспомнить. Зато его небесно-голубые глаза она не забудет никогда.

Дэнни Бьюканан подарил ей долгую и прочную дружбу. Он стал её учителем и последние пятнадцать лет заменял отца. Дэнни верил в Фейт, как никто прежде, он дал ей шанс в тот момент, когда она отчаянно нуждалась в этом. Фейт приехала в Вашингтон полная безграничных амбиций и энтузиазма, но совершенно не понимая, чем именно займётся. Лоббированием? Она ничего не смыслила в нем, но звучало это заманчиво и казалось прибыльным делом. Отец Фейт, добродушный мечтатель, хватался то за одно дело, то за другое, стремясь разбогатеть. Он никогда не соизмерял своих возможностей с поставленной задачей. Быстро охладевая к очередному проекту, он бросал его через несколько дней, вместо того чтобы заниматься им долгие годы. Фейт была в семье единственной дочерью и не помнила ни одной спокойной недели. Когда планы отца в очередной раз рушились и он терял деньги, принадлежавшие другим людям, он забирал жену и дочь и пускался в бега. Иногда у них не было даже крова над головой; случалось, что они голодали. Но отец всегда очень быстро оправлялся от очередного провала и пускался в новую авантюру. Так продолжалось вплоть до его смерти. Постоянная бедность и горестные воспоминания преследовали Фейт по сей день.

Наверное, именно поэтому Фейт всегда мечтала о благополучной стабильной жизни, о полной независимости. Бьюканан дал ей этот шанс, помог воплотить в жизнь давнишнюю мечту. У него были не только самые амбициозные проекты, но и средства к их осуществлению. Фейт не могла предать его. Она благоговела перед тем, что он уже успел сделать, перед тем, что ему предстоит. Бьюканан был скалой, настоящей опорой в её жизни. Правда, за последний год он изменил отношение к ней. Дэнни стал раздражителен и вспыльчив, часто выражал недовольство из-за сущих пустяков. Фейт понимала: его что-то беспокоит, но все расспросы ни к чему не приводили, он ещё больше замыкался в себе. Раньше их отношения были такими тёплыми и доверительными, что Фейт не желала смириться с этой переменой. Бьюканан скрытничал, перестал брать её с собой в поездки; они уже не проводили время в долгих спорах и не советовались друг с другом.

А потом он вдруг совершил неожиданный и отвратительный поступок. Бьюканан солгал ей. Правда, это был пустяк, но Фейт отнеслась к этому очень серьёзно и приняла близко к сердцу. Ведь если он лжёт по мелочам, то чего же ожидать от него в делах важных? Они поссорились, и Бьюканан сказал ей примерно следующее. Что ничего хорошего не выйдет, если Фейт будет проявлять интерес к неприятностям. А после этого окончательно замкнулся в себе.

И ещё он сказал, что, если она хочет уйти, удерживать её он не станет. Может, Фейт вообще давно пора уйти, намекнул он. Нет, как вам это нравится? Отец велит своей не по годам развитой дочери убираться вон из дома! Это потрясло Фейт.

Почему Бьюканан хочет, чтобы она ушла? И тут вдруг её осенило. О, как же она была слепа! Они вышли на Дэнни. Они начали на него охоту. Кто-то преследует его, и он опасается, что она разделит его судьбу. Тогда Фейт спросила его впрямую. Бьюканан напрочь все отрицал. И настоятельно потребовал, чтобы она ушла. Был благороден до конца.

Получалось, что он все же не доверял ей вполне, и отныне пути их разошлись. И вот после долгих сомнений и колебаний Фейт отправилась в ФБР. Она надеялась, что в ФБР знают тайну Дэнни или же её визит поможет им узнать. Так казалось Фейт. Теперь же она терзалась сомнениями, размышляя, правильно ли поступила. Как можно совершить такую глупость, поверить, что люди из ФБР прикроют Дэнни, возьмут под защиту, оградят от преследований? Фейт проклинала себя за то, что назвала им имя Дэнни, хоть он и был человеком весьма известным и даже знаменитым; ФБР и без неё наверняка вычислило бы его. А теперь они хотят засадить Дэнни в тюрьму. И предложили обмен: она за Дэнни. Так что же ей выбрать? Никогда ещё Фейт не чувствовала себя такой одинокой.

Она взглянула в потрескавшееся зеркало. Казалось, кости проступают сквозь бледную кожу, вместо глазниц — тёмные провалы. Какой-то сантиметр кожи между ней и тем, что называется «ничто». И её грандиозный план по спасению их обоих вдруг показался Фейт полным безумием: он приведёт к падению в пропасть. Её непостоянный отец, должно быть, собрал вещички и исчез, скрылся в ночи. Что же должна делать дочь?..

Глава 5

Войдя в прихожую, Ли достал пистолет из кобуры и выставил ствол перед собой. В другой руке он держал фонарик и водил лучом из стороны в сторону.

Первая комната, в которую он заглянул, оказалась кухней. Там стоял небольшой холодильник образца пятидесятых, рядом электроплитка, пол был покрыт ободранным линолеумом в жёлто-чёрную клеточку. На стенах следы протечек. Потолок незакончен, над головой нависали балки и перекрытия. По стенам, несколько раз изгибаясь под прямым углом, тянулись старые медные трубы. И более новые, из пластика.

Едой здесь не пахло, витал лишь слабый запах пригоревшего жира, оставшегося на горелках и на решётке вытяжки, наверняка вместе с несколькими миллиардами микробов. В центре кухни стоял дешёвенький пластиковый стол, рядом с ним — четыре металлических стула с виниловыми сиденьями и спинками. На разделочном столике он ничего не увидел, даже тарелок. Не было здесь ни полотенец, ни кофеварки, ни мусорного ведра. Словом, ни одного предмета, указывающего на то, что кухней этой хоть раз пользовались за последние лет десять. Казалось, Ли перенёсся в прошлое или же оказался в бомбоубежище, которых так много понастроили во время военной истерии пятидесятых.

Напротив, через коридор от кухни, находилась столовая. Стены были отделаны низкими деревянными панелями, но дерево потемнело и растрескалось от времени. И Ли вдруг пробрал озноб, хотя воздух в помещении был спёртый и тёплый. Видимо, центрального отопления в доме не было, не заметил Ли ни кондиционеров на стенах, ни АГВ, по крайней мере, в надземной части дома. В нижней части стен, у плинтусов, тянулась электропроводка, имелись и розетки. Здесь, как и на кухне, потолок был незакончен. Провода тянулись к покрытой густым слоем пыли люстре прямо по потолочным балкам. Очевидно, подумал Ли, электричество провели здесь сразу после постройки.

Он прошёл по коридору дальше, в переднюю часть коттеджа, и не заметил тонкого луча сигнализации, пересекавшего коридор на уровне колен. Ли пересёк этот луч, и где-то в глубине дома послышался тихий щелчок. Ли вздрогнул и замер на секунду, водя стволом пистолета из стороны в сторону, затем успокоился. Дом старый, а старые дома постоянно издают разные звуки. И все же он немного нервничал, что было вполне объяснимо. Ведь сам этот дом, само его расположение словно появились из фильма ужасов «Пятница, 13-е».

Ли вошёл в одну из комнат в передней части дома. Луч фонарика выхватил из тьмы расставленную вдоль стен мебель. А потом Ли увидел на пыльном полу следы ног и какого-то предмета, который кто-то волок за собой. В центре комнаты стол, рядом тесно составленные складные стулья. На одном конце стола несколько пластиковых чашек из-под кофе и кофемолка. Рядом с кофемолкой — пакетики сахара, растворимого кофе и сливок.

Ли бегло оглядел все это, потом перевёл взгляд на окна и вздрогнул. На окнах были не только плотно задёрнутые шторы; изнутри их прикрывали большие листы фанеры, из-под краёв которых торчали края штор.

— Черт! — тихо выругался Ли. Выйдя, он увидел, что маленькие квадратные окошки в дверях тоже забиты, только не фанерой, а кусками картона. Он достал из рюкзака камеру и сделал несколько снимков двери и окон. Затем, желая завершить осмотр как можно скорее, поспешил по лестнице на второй этаж. Осторожно приоткрыл дверь одной из спален, заглянул внутрь. В ноздри ударил запах плесени. Стены здесь были не закончены. Ли приложил ладонь к стене и почувствовал, как тянет сквозняком. Через щели в маленькое помещение просачивался воздух с улицы. Задумчиво постояв секунду-другую, Ли вдруг заметил исходящий откуда-то сверху слабый свет. И сразу понял, что это луна: лучи её проникали через щель в том месте, где стены должны были соприкасаться с крышей.

Он осторожно открыл дверцу шкафа. Она так пронзительно заскрипела, что Ли затаил дыхание. Ни одежды, даже ни одной вешалки! Он покачал головой и прошёл в смежную со спальней ванную комнату. Там все было устроено более современно: навесной потолок, пол из линолеума в крапинку, отделанные пластиком стены с наклеенными на них обоями в цветочек. Душ с гибким шлангом из стекловолокна. Но ни полотенец, ни туалетной бумаги, ни даже мыла здесь не оказалось. Как помыться или просто освежиться — непонятно.

Ли прошёл в соседнюю спальню. Здесь от покрывал так несло плесенью, что он едва не зажал нос. В шкафу тоже ровным счётом ничего.

Как-то все это странно, бессмысленно. Ли стоял в пятне лунного света, проникающего через окно, чувствовал, как тянет сквозняком из многочисленных щелей в стенах, и недоуменно качал головой. Что делать здесь Фейт Локхарт? Вряд ли это подходящее место для любовного гнёздышка. Ли с самого начала решил, что она использует коттедж именно с этой целью, хоть и видел её с какой-то высокой женщиной. Впрочем, пути любви неисповедимы. Но даже залив ноздри цементом, они едва ли могли бы предаваться любовным утехам на проплесневелых простынях.

Спустившись вниз, Ли прошёл через холл в ещё одну просторную комнату, где, как он полагал, находилась гостиная. И здесь тоже окна были закрыты листами фанеры. На одной из стен висела книжная полка — без единой книги. Потолок тоже не закончен, как и на кухне. Ли повёл лучом фонарика вверх и разглядел короткие деревянные плашки, прибитые между балками под углом в сорок пять градусов и образующие на потолке крестообразный ряд. Здесь использовалось другое дерево, более светлое и с непохожей текстурой. Нечто вроде дополнительного укрепления? Но разве оно необходимо в этом коттедже?

Он снова покачал головой с видом человека, обречённого терпеливо нести свой крест. Теперь ко всем тревогам добавилась ещё одна: Ли подумал, что этот проклятый второй этаж может в любую секунду обрушиться ему на голову. Он уже представлял себе примерно такие заголовки: «РАЗВЕДЧИКУ, ПРОВОДИВШЕМУ ФОТОСЪЁМКУ, НЕ ПОВЕЗЛО, ЕГО УБИЛ ОБРУШИВШИЙСЯ СВЕРХУ БЛОК ТУАЛЕТА И ВАННОЙ. БЫВШАЯ ЖЕНА-БОГАЧКА ОТКАЗАЛАСЬ ОТ КОММЕНТАРИЕВ».

Он повёл лучом фонарика в сторону и замер. В одной из стен виднелась дверь. Наверняка чулан или встроенный шкаф. Вроде бы ничего особенного, однако дверь заперта на задвижку с замком. Ли подошёл и тщательно осмотрел замок. Потом пригляделся и увидел на полу, прямо под ним, маленькую кучку древесной пыли. Очевидно, она осталась после того, как человек, устанавливавший это запорное устройство, просверлил в деревянной двери отверстие. Внешние замки. Система сигнализации. Здесь замок установлен совсем недавно. Что же там, за дверью, такого ценного, что заставило предпринимать все эти хлопоты?

— Черт! — снова выругался Ли. Ему захотелось немедленно уйти из этого странного дома, но он никак не мог оторвать взгляда от замка. У Ли Адамса был один недостаток — если это вообще можно считать недостатком для человека такой профессии — любопытство. Его притягивали разные секреты и тайны. А люди, пытавшиеся скрыть или спрятать что-то, раздражали сверх всякой меры. Твёрдо убеждённый в том, что власть и деньги идут по земле рука об руку и только создают препятствия для таких простых людей, как он, Ли свято верил в необходимость полного и честного разоблачения. И вот, решив подкрепить свою веру действием, он зажал фонарик под мышкой, сунул пистолет в кобуру и достал свой волшебный набор под названием «Сезам, откройся». Пальцы ловко прикрутили к головке подходящую по размерам отмычку. Вздохнув, Ли поднёс отмычку к замку и включил моторчик.

Засов отлетел в сторону, и Ли, снова громко вздохнув, извлёк пистолет из кобуры, нацелил на дверь и повернул ручку. Нет, он вовсе не думал, что там, за дверью, кто-то засел и готов наброситься на него. Просто Ли побывал в разных переделках и знал, что всякое возможно. Шут его знает, может, там все же кто-то есть.

Но увидев, что находится в чулане, Ли решил: уж лучше бы кто-то действительно набросился, было бы проще. Тихо чертыхнувшись, он сунул пистолет в кобуру и бросился прочь.

В чулане высветилась большая чёрная панель какого-то электронного оборудования, мигающая красными лампочками.

Ли вбежал в соседнюю комнату и начал водить лучом фонарика по стенам, снизу вверх. И вскоре обнаружил то, что ожидал. Видеокамеру на стене, под самым потолком, рядом с пятном плесени. Блестящие маленькие линзы устройства, предназначенного для наблюдения и сигнализации. При таком плохом освещении заметить её было бы просто невозможно, если б в линзах не отразился свет фонарика. Ли повёл лучом и увидел ещё четыре линзы.

Святый Боже! Звук, который он слышал чуть раньше. Должно быть, по неосторожности Ли привёл в действие устройство, включившее камеры. Он поспешил назад, к чулану в гостиной. Посветил внутрь фонариком.

«Удалить». Что, черт возьми, означает это «удалить»? Он надавил на кнопку под надписью, но ничего не произошло. Надавил ещё раз и ещё. Жал на все кнопки подряд. Никакого результата. Заметив второй маленький инфракрасный вход в передней части панели, Ли сразу все понял. Машина контролировалась с помощью пульта дистанционного управления, и все кнопки на панели были заблокированы им. У Ли кровь застыла в жилах при мысли о том, какие функции способно осуществлять это устройство. Он уже размышлял, не пустить ли пулю в эту штуковину, чтоб заставить её выплюнуть драгоценную плёнку. Нет, не пойдёт, она наверняка защищена броней, и дело кончится тем, что пуля срикошетит и достанется ему. А что, если чёртова машина передаёт информацию через какой-нибудь спутник-шпион? Что, если там установлена камера? И сейчас на него смотрят люди? Он едва сдержал желание показать им кукиш.

Ли уже собрался уходить, но тут его, что называется, осенило. Начав судорожно рыться в рюкзаке, он отметил, как дрожат руки. Достал небольшую коробочку, немного повозился с крышкой и открыл. В коробочке лежал маленький, но очень сильный магнит.

Магнит — весьма популярный у взломщиков инструмент, идеальное средство для обнаружения оконных шпингалетов, после того как вы выдавили стекло. Без него эти хитрые шпингалеты, запорные устройства на окнах, становятся непреодолимым препятствием. В данном случае магнит должен был сыграть обратную роль: помочь Ли не прорваться внутрь, а, как он надеялся, найти невидимый пока выход.

Зажав магнит в ладони, он провёл им сначала перед видеоустройством, а затем — поверх него. Ли проделал это несколько раз подряд, молясь, чтобы магнитное поле стёрло запись на плёнке. Запись с его изображением.

Потом Ли бросил магнит в рюкзак, развернулся и направился к двери. Как знать, возможно, неизвестные ему противники уже спешат к коттеджу. У порога Ли вдруг остановился. А что, если вернуться, попробовать выдернуть записывающее устройство и забрать с собой? Но тут раздался звук, заставивший его выбросить эту мысль из головы.

Звук приближающегося автомобиля.

— Вот сукины дети! — прошипел Ли. Неужели это Локхарт со своим эскортом? Ведь они навещают этот дом чуть ли не ежевечерне. Ли бросился в коридор, распахнул заднюю дверь, вылетел наружу, поскользнулся на ступеньке и тяжело и неловко приземлился в высокую мокрую траву. Один сапог свалился с крыльца и отлетел куда-то в сторону. Прямо дух захватило, так сильно он ударился, и ещё локоть пронзила острая боль, видно, зацепился за какой-то острый угол. Но страх — одно из самых эффективных обезболивающих. Через несколько секунд Ли был уже на ногах и мчался к лесу.

Он был на полпути к опушке, когда во двор дома, подпрыгивая на неровностях почвы, въехал легковой автомобиль. Ли сделал ещё несколько скачков и скрылся среди деревьев.

Красная точка задержалась на груди Ли на несколько мгновений. Серов мог бы запросто «снять» этого человека. Но это насторожило бы людей, сидевших в машине. И вот бывший сотрудник КГБ навёл прицел винтовки на дверцу со стороны водителя. Одна надежда, что мужчина, ускользнувший в лес, не вытворит какой-нибудь глупости. Ему пока очень везло. Избежал смерти, причём не один раз, а дважды. Такое везение на дороге не валяется. И пользоваться им надо на всю катушку, думал Серов, глядя в лазерный оптический прицел своей винтовки.

Ли бежал, потом вдруг остановился и, тяжело дыша, привалился спиной к стволу дерева. Любопытство всегда было его сильной стороной. Порой даже слишком сильной. Кроме того, люди, стоявшие за всем этим электронным оборудованием, возможно, уже разглядели его. Черт, теперь они знают, кто он такой, к какому дантисту ходит; знают, что Ли предпочитает пепси кока-колу. Так что можно вернуться и посмотреть, как будут развиваться события. А если приехавшие в машине люди отправились на его поиски, то голыми руками его не взять. Он настоящий марафонец, бегает быстро даже в одних носках, без сапог; попробуй догони.

Ли присел на корточки и достал бинокль ночного видения, изготовленный с применением технологии инфракрасных лучей, что давало большое преимущество в сравнении с биноклем общего усилителя света, которым Ли пользовался в прошлом. Этот новый бинокль работал по принципу обнаружения теплового излучения. И ему не нужно света, он различал тёмные фигуры на тёмном фоне, преобразуя их в чёткие видеообразы.

Ли навёл на резкость, и в поле его зрения возникли красные образы на зеленом поле. Машина, казалось, находилась так близко, что можно было протянуть руку и потрогать её. Мотор высвечивался особенно ярко и чётко, что и понятно, поскольку он был горячим. Ли видел мужчину, сидевшего за рулём. Вот он открыл дверцу и начал выбираться из машины. Этого человека Ли не знал, но тут же напрягся, заметив, как из другой дверцы выходит Фейт Локхарт. Теперь приехавшие стояли рядом. Мужчина замер в нерешительности, словно что-то забыл.

— Черт! — прошипел Ли сквозь зубы. — Дверь! — Он навёл на резкость и увидел в окуляре заднюю дверь коттеджа. Она была распахнута настежь.

И мужчина, очевидно, заметил это. Он обернулся к женщине и сунул руку в карман плаща.

Засевший среди деревьев Серов, навёл красную точку прицела на шею мужчины. И самодовольно улыбнулся. Женщина и мужчина стояли как надо, на одной линии. Русский использовал обычные патроны военного образца с цельнометаллической гильзой. В своё время Серов прилежно изучал все виды боеприпасов, а также раны, которые они оставляют. При высокой исходной скорости такая пуля, проходя сквозь мишень, деформируется минимально. И тем не менее, вызывает несовместимые с жизнью повреждения благодаря высокой кинетической энергии на выходе, которая резко угасает при попадании в тело. При этом входное отверстие и сама рана во много раз превышают по площади размеры пули. А разрушения костей и тканей происходят радиально, и сравнить это можно с эпицентром землетрясения, при котором масштабные разрушения зачастую значительно отстоят от этого самого эпицентра. На взгляд Серова, в этом было нечто завораживающе прекрасное.

Русский хорошо знал, что скорость — ключ к уровням кинетической энергии. В свою очередь, именно эти уровни и определяют разрушительное действие при попадании в мишень. Казалось бы, удвойте вес пули — и кинетическая энергия тоже возрастёт в два раза. Но Серов давным-давно понял, что когда удваивается скорость пули на вылете, кинетическая энергия возрастает в четыре раза. И оружие, и боеприпасы Серова как раз и были предназначены для стрельбы с такой скоростью на выходе. Его вполне это устраивало.

И ещё: благодаря цельнометаллическому покрытию гильзы пуля могла насквозь прошить одного человека, а потом попасть во второго и тоже убить его. Это как нельзя более устраивало солдат, участвовавших в боевых действиях. И наёмного убийцу тоже, в том случае если у него были две мишени. Но если понадобится вторая пуля, чтобы убить женщину, — тоже не проблема. Боеприпасы относительно дёшевы. Как, впрочем, и жизнь человека.

Серов осторожно втянул носом воздух, затем замер, точно окаменел, и легонько нажал на спусковой крючок.

— О Боже! — воскликнул Ли, увидев, как мужчина дёрнулся и его резко отбросило к женщине. Оба они упали на землю, словно сшитые вместе.

Ли инстинктивно рванулся вперёд, на помощь. Пуля ударила в дерево справа, прямо над его головой. Ли упал на землю, ища глазами укрытия. Вторая пуля угодила в кочку рядом с ним. Лёжа на спине и дрожа всем телом, Ли поднёс к глазам бинокль и оглядел то место, откуда, по его предположению, были сделаны выстрелы.

Ещё одна пуля ударила в землю рядом, фонтанчик грязи брызнул в лицо, земля попала в глаза. Кто бы ни был этот снайпер, он знал, что делает, и методично пристреливался, подбираясь все ближе и ближе к мишени. И стрелял при этом пулями, способными завалить динозавра.

И ещё Ли понял, что снайпер использует глушитель. Каждый выстрел напоминал громкий шлёпок ладони по стене. Шлёп, шлёп, шлёп. Или же звук лопнувшего на детском празднике воздушного шарика, но никак не звук врезавшегося в препятствие куска металла конической формы, который летит со скоростью, в миллион раз превышающей скорость света, чтобы стереть с лица земли фоторазведчика.

Рука с биноклем дрожала, но сам Ли старался не шелохнуться, даже не дышать. Вот на какую-то пугающую долю секунды красная точка лазера мелькнула у его ноги, точно любопытная змейка, а потом исчезла. Времени у него совсем немного. Если остаться здесь, ты покойник.

Положив пистолет на грудь, Ли раскинул руки, растопырил пальцы и начал вслепую копаться в земле, пока не нащупал подходящий камень. Затем резким движением запястья отшвырнул его в сторону, футов на пять, и стал ждать. Ждать пришлось недолго, через несколько секунд пуля ударила в дерево в том месте, куда упал камень.

С помощью своего инфракрасного «глаза» Ли уловил тепловую вспышку в том месте, откуда исходил выстрел. Пуля вылетела из ствола вместе с лишённым кислорода раскалённым газом, облачко которого на выходе столкнулось с воздухом. Эта простая реакция физических элементов стоила бы жизни многим солдатам, если бы они обнаружили своё местонахождение. На этот раз Ли просто повезло.

Выстрел выдал местонахождение противника, и Ли навёл свой бинокль на тепловой образ человека, спрятавшегося среди деревьев. Снайпер находился неподалёку, в пределах досягаемости «зауэра» Ли. Понимая, что у него, возможно, всего одна попытка, Ли сжал пистолет в ладони и медленно приподнял руку, стараясь выбрать линию прицела. Следя за своей мишенью через бинокль ночного видения, он снял предохранитель, произнёс про себя краткую молитву и выпустил восемь пуль подряд из имеющихся в магазине пятнадцати. Стрелял он кучно, увеличивая тем самым шанс попадания. Выстрелы из пистолета прогремели куда громче, чем из винтовки с глушителем. Дикие обитатели леса разбегались в разные стороны.

Одна из пуль, выпущенных Ли, чудом нашла свою мишень, вероятно, потому, что Серов в этот момент оказался на линии огня, стараясь поближе подобраться к противнику. Русский охнул от боли, когда пуля угодила ему в левое предплечье. На секунду его обожгло, точно огнём, но затем в руке началась тупая пульсирующая боль, по мере того, как пуля рвала мышцы и вены, проникая все глубже. И вот, наконец, она засела в ключице. Левая рука сразу отяжелела и стала бесполезна. Перестреляв за время своей карьеры не меньше дюжины человек, Леонид Серов наконец-то узнал, что это такое, когда в тебя попадает пуля. Сжимая винтовку в здоровой руке, бывший агент КГБ начал отступать. Развернулся и побежал прочь, щедро поливая землю собственной кровью.

Несколько секунд Ли наблюдал за его бегством через бинокль. По тому, как двигалась фигурка на экране, он сделал вывод, что хотя бы одна из пуль зацепила его. Преследовать вооружённого и раненого человека было бы глупо, да Ли и не видел в том особой необходимости. К тому же ему предстояло заняться другим делом. Он схватил рюкзак и бросился к коттеджу.

Глава 6

Пока Ли и Серов вели перестрелку, Фейт понемногу пришла в себя. Столкновение с Ньюманом оказалось столь сильным, что она едва не испустила дух; плечо невыносимо ныло от боли. Собравшись с силами, Фейт столкнула с себя Ньюмана и тут же почувствовала, что одежда покрыта чем-то тёплым и липким. Она похолодела от страха, решив, что её ранило. Фейт, конечно, не знала этого, но пистолет «глок» Ньюмана сыграл роль мини-щита, отвёл от неё пулю, вышедшую из его тела. Только поэтому Фейт осталась жива. Секунду она разглядывала то, что осталось от лица Ньюмана, затем почувствовала, что её вот-вот вырвет.

Отведя взгляд, Фейт присела на корточки, сунула руку в карман Ньюмана и достала ключи от машины. Сердце её билось так неистово, что никак не удавалось сосредоточиться. Эти чёртовы ключи Фейт едва удержала в руке. Пригнувшись, она подползла к машине и открыла дверцу со стороны водительского места.

Все её тело сотрясала крупная дрожь, и Фейт была совсем не уверена в том, что сможет вести машину. Забравшись внутрь, она захлопнула дверцу и заперла её, вставила ключ зажигания, повернула и надавила на педаль газа. Мотор завёлся, но тут же заглох. Громко чертыхаясь, Фейт снова повернула ключ зажигания. Мотор завёлся. Она снова надавила на педаль газа — на этот раз мягче — мотор продолжал работать.

Фейт собиралась уже тронуться с места, как вдруг кровь застыла у неё в жилах. У окна, со стороны места водителя, появился мужчина. Он тяжело дышал, смотрел испуганно, но при этом целился в неё из пистолета. Потом сделал ей знак опустить стекло. Фейт решила, что выстрелит в него из газового баллончика.

— Даже не думай, — сказал мужчина, словно угадав её мысли. — Не я стрелял в тебя, — пояснил он через стекло и добавил: — Если б пальнул я, ты бы уж давно была мертва.

Фейт медленно опустила стекло.

— Отопри дверцу, — приказал он. — И подвинься.

— Кто вы?

— Делай, что тебе говорят, леди. Я тебя не знаю, но не хочу, чтобы ты была здесь, когда появится кто-то ещё. Он может оказаться лучшим стрелком.

Фейт отперла дверцу и подвинулась. Ли убрал пистолет в кобуру, перекинул рюкзак через плечо, забрался в машину, захлопнул дверцу и тронул машину с места. И в ту же секунду вдруг зазвонил лежавший на переднем сиденье мобильник. Оба вздрогнули от неожиданности. Ли затормозил. Он и Фейт взглянули на мобильник, потом — друг на друга.

— Это не мой телефон, — сказал он.

— И не мой.

Звонки прекратились, и Ли спросил:

— Кто тот парень, которого убили?

— Не собираюсь вам ничего говорить.

Мишина выехала на дорогу, и Ли прибавил скорость.

— Возможно, ты сильно пожалеешь об этом решении.

— Едва ли.

Похоже, его немного смутил её уверенный тон.

Ли на большой скорости миновал поворот, и Фейт пристегнулась ремнём безопасности.

— Если ты убил того человека, то убьёшь и меня, независимо от того, скажу я тебе или нет. Если говоришь правду и не ты застрелил его, тогда вряд ли убьёшь меня за то, что я отказываюсь говорить.

— У тебя очень наивное представление о добре и зле. Даже хорошим парням приходится иногда убивать, — заметил Ли.

— Судишь по собственному опыту? — спросила Фейт и придвинулась поближе к дверце.

Он надавил на кнопку автозамка.

— Все, теперь тебе из машины не выпрыгнуть. Я хочу понять, что происходит. И начать лучше с того парня, которого убили.

Фейт молча смотрела на него; нервы её были на пределе. И вот наконец она заговорила слабым, еле слышным голосом:

— Не возражаешь, если мы поедем куда-нибудь… куда-нибудь, где можно спокойно посидеть и подумать? — Фейт, нервно ломая пальцы, добавила хриплым шёпотом: — Я ещё никогда не видела, как убивают человека. Никогда не было… — Тут голос её осёкся, а тело начала сотрясать крупная дрожь. — Пожалуйста, притормози! Ради Бога, умоляю, останови машину!.. Меня сейчас вырвет.

Он резко притормозил у обочины и щёлкнул автоматическим замком. Фейт рывком распахнула дверцу, перегнулась, и её вывернуло.

Он положил ей руку на плечо, легонько сжал и ждал, когда у неё прекратятся судороги. Затем заговорил тихо и спокойно:

— Все будет хорошо, вот увидишь. Все обойдётся. — Ли умолк, подождал, когда она усядется на сиденье как следует, затем закрыл дверцу и продолжил: — Сначала нам надо избавиться от этой машины. Моя в лесу. По ту сторону леса. В нескольких минутах езды. И я знаю место, где ты почувствуешь себя в безопасности. Договорились?

— Договорились, — вымолвила Фейт.

Глава 7

Минут через двадцать к коттеджу подъехал седан, и из него вышли мужчина и женщина. В свете фар блеснуло металлом их оружие. Подойдя к убитому, женщина опустилась на колени и взглянула на тело. Не будь она очень хорошо знакома с Кеном Ньюманом, ей вряд ли удалось бы узнать его. Она видела смерть и раньше, но, взглянув на то, что стало с лицом убитого, почувствовала тошноту. Она быстро поднялась и отвернулась. Затем спутники тщательно обыскали коттедж, а потом вновь вернулись во двор, где лежало тело.

Крупный мужчина с бочкообразной грудью ещё раз посмотрел на Кена Ньюмана и тихо выругался. Друзья и знакомые называли Говарда Константинопла просто Конни. Он был ветераном ФБР и чего только не навидался за время своей службы. Но увиденное сегодня потрясло даже его. Кен Ньюман был его близким другом. И казалось, Конни вот-вот разрыдается.

Женщина подошла и встала рядом. Ростом она была почти с Конни, добрых шесть футов и один дюйм. Чёрные, коротко подстриженные волосы слегка вились у висков. Эта женщина с продолговатым, узким и интеллигентным лицом была в строгом и стильном брючном костюме. Возраст и стресс, постоянный спутник профессии, давали о себе знать — в уголках губ и тёмных печальных глаз залегли тонкие морщинки. Женщина осматривала все вокруг, и по тому, как взгляд её обегал окрестности, было заметно, что она привыкла не только наблюдать, но и делать определённые, точные выводы из своих наблюдений. Во всех её чертах, в выражении лица и манерах угадывался едва сдерживаемый гнев.

Тридцатидевятилетняя Брук Рейнольдс была все ещё очень привлекательна внешне и продолжала нравиться мужчинам. Но сейчас бракоразводный процесс с мужем был в самом разгаре, решение расстаться далось ей нелегко, к тому же это весьма отрицательно сказалось на двух младших детишках, и Брук сомневалась, что захочет когда-нибудь связывать свою жизнь с другим мужчиной.

Несмотря на возражения жены, отец Рейнольдс, ярый фанат бейсбола, дал дочери при крещении весьма странное имя — Бруклин Доджерс Рейнольдс. Старик места себе не находил, когда его любимый бейсбольный клуб перебрался в Калифорнию. Почти с первого дня мать настояла на том, чтобы дочь называли Брук.

— Бог ты мой, — пробормотала агент Рейнольдс, не сводя глаз с мёртвого товарища.

Конни вопросительно покосился на неё:

— Что будем делать?

Она встряхнула головой, стараясь подавить охватившее её отчаяние. Нужно действовать быстро, но методично.

— Здесь у нас место преступления, Конни. Так что выбор невелик.

— Местные?

— Произошло нападение на офицера федеральной службы, — сказала она, — так что Бюро должно возглавить расследование. — Внезапно Брук осознала, что никак не может отвести взгляд от тела. — Но и с властями штата и округа тоже придётся поработать. Кое-кого там я знаю, так что уверена, информацию можно держать под контролем.

— Раз убит федеральный агент, расследованием должен заняться специальный отдел убийств ФБР. Это разрушит нашу китайскую стену.

На глаза Рейнольдс навернулись слезы, и она с трудом сдержала их.

— Сделаем все, что в наших силах. Прежде всего надо обеспечить неприкосновенность места преступления. Думаю, здесь это не составит труда. Я позвоню Полу Фишеру из штаб-квартиры и проинформирую его. — Рейнольдс мысленно представила себе, какой путь предстоит пройти её информации при поступлении в вашингтонский оперативный отдел ФБР. Следует уведомить управление службы безопасности, управление стратегического командования и помощника директора ФБР. Помощник директора был одновременно главой вашингтонского оперативного отдела, пост этот по значимости мало уступал посту директора всего ФБР. «В этой субординации можно запутаться», — подумала она.

— Ставлю доллар против твоего цента, что скоро сюда пожалует сам директор, — сказал Конни.

В груди у Рейнольдс тоскливо заныло. Убийство агента всегда чрезвычайное происшествие. Убийство же агента, которое произошло прямо у неё под носом, сущий кошмар и грозит нешуточными неприятностями.

Час спустя на место преступления начали прибывать люди из спецслужб, к счастью, без представителей средств массовой информации. Главный медэксперт штата подтвердил то, что и без того поняли все, кто хотя бы мельком видел ужасающую рану, а именно: специальный агент Кеннет Ньюман был убит в результате выстрела со значительного расстояния, пуля вошла в верхнюю часть шеи и вышла через лицо. Местная полиция стояла в оцеплении, а агенты из специального отдела убийств ФБР методично прочёсывали местность в поисках улик.

Рейнольдс, Конни и их начальники собрались возле её машины. Самым главным здесь был Фред Масси, помощник директора, маленький неулыбчивый человечек, который все время качал головой. Воротник белой рубашки был у него расстегнут и открывал тонкую морщинистую шею, лысина сияла под луной.

Из коттеджа вышел агент из отдела убийств с видеоплёнкой. В другой руке он нёс пару заляпанных грязью сапог. Обыскивая коттедж, Рейнольдс и Конни заметили эти сапоги, но мудро решили не прикасаться к предметам, которые могли стать вещественными доказательствами.

— Кто-то побывал в доме, — сообщил агент. — Эти сапоги валялись на заднем крыльце. Следов взлома при проникновении нет. Сигнализация отключена, шкафчик с оборудованием открыт. Возможно, на плёнке есть изображение этого человека.

Он протянул плёнку Масси, а тот передал её Рейнольдс. Этот многозначительный жест означал, что отныне плёнка — её ответственность. И теперь она или оправдает доверие, или же её ждёт полный провал. Агент убрал сапоги в пластиковый пакет и вернулся в дом продолжать поиски.

— Расскажите, что вы видели, агент Рейнольдс, — попросил Масси. Тон его был сух и холоден, и все понимали почему.

Кое-кто из агентов, не стесняясь, проливал слезы и громко чертыхался при виде тела убитого товарища. Рейнольдс, единственная здесь женщина, к тому же непосредственный руководитель Ньюмана в этой операции, не могла позволить себе роскоши плакать на глазах у всех. Порой она задумывалась, как отреагирует, если вдруг случится катастрофа с кем-то из товарищей. Теперь Брук знала. Не очень хорошо.

Дело, которое вела Рейнольдс, было, наверное, самым важным и сложным во всей её карьере. Какое-то время назад её вызвали в подразделение, занимавшееся расследованием случаев коррупции среди высших должностных лиц и входящее в знаменитый отдел криминальных расследований. Произошло это после того, как однажды ночью ей позвонила Фейт Локхарт. У Рейнольдс состоялось несколько тайных встреч с этой женщиной, затем Брук назначили руководителем группы по этому особому делу. Смысл расследования сводился к тому, что, если Локхарт говорила правду, позорному разоблачению и снятию с должностей подлежали весьма известные в США правительственные чиновники. Большинство агентов могут только мечтать о подобном задании. Что ж, один сегодня уже домечтался.

Рейнольдс взяла видеоплёнку.

— Надеюсь, эта плёнка внесёт ясность в то, что здесь сегодня произошло. И что случилось с Фейт Локхарт.

— Думаете, это она застрелила Кена? Если да, её через две секунды можно объявить в розыск, послав «сигнал всем постам»[228], — сказал Масси.

Рейнольдс покачала головой:

— Что-то подсказывает мне, что она здесь ни при чем. Да, признаю, мы ещё слишком мало знаем. Необходимо проверить группу крови и все остальные параметры. Если следы крови принадлежат только Кену, это означает, что пуля не задела её. Нам известно, что своим оружием Кен воспользоваться не успел. К тому же на нем был бронежилет. Но его «глок» повреждён, вырван целый кусок металла.

Конни кивнул:

— Пуля, убившая его, та, что вошла в шею и вышла через лицевую часть. Он уже достал оружие и держал пистолет, видимо, на уровне глаз. Но пуля убийцы помешала ему сделать выстрел. — Конни сглотнул вставший в горле ком. — Следы на пистолете Кена подтверждают это.

Рейнольдс, с горечью взглянув на своего напарника, продолжила анализ:

— Значит, Кен мог оказаться между Локхарт и стрелявшим?

Конни кивнул:

— Да. Сыграл роль живого шита.

— Я говорила с медэкспертом, — сказала Рейнольдс. — Все выяснится только после вскрытия. Тогда и увидим, что это была за пуля, но, по-моему, стреляли из винтовки. А это не того сорта оружие, которое женщины носят в сумочке.

— Так, значит, их поджидал какой-то другой человек? — предположил Масси.

— Но к чему этому человеку убивать, а потом входить в коттедж? — спросил Конни.

— Может, это Ньюман с Локхарт заходили в коттедж, — отозвался Масси.

Рейнольдс знала, что Масси проводил расследования на месте преступления, но было это много лет назад. Теперь же он её начальник, и игнорировать его мнение невозможно. Впрочем, это не означало, что с ним нельзя спорить.

Она покачала головой:

— Если бы они заходили в дом, Кена не убили бы здесь. Они бы все ещё находились в доме. Каждый раз мы допрашивали Локхарт часа по два как минимум. А приехали мы сюда через полчаса после них, не более. И потом, это сапоги не Кена, но принадлежат они мужчине, размер двенадцатый. Наверное, крупный парень.

— Если Локхарт с Ньюманом в дом не входили и никаких следов взлома нет, то получается, что у этой неизвестной нам третьей стороны был код к системе сигнализации, — в голосе Масси отчётливо слышались укоризненные нотки.

Рейнольдс выглядела несчастной, однако все же продолжила:

— Судя по тому, где упал Кен, можно сделать вывод, что в момент выстрела он только что вышел из машины. Наверное, его что-то насторожило. Он достал пистолет, и в этот момент в него выстрелили. — Рейнольдс подвела всех к въезду во двор. — Вот, посмотрите на эти следы в виде борозд. Земля вокруг довольно сухая, но на шины налипла грязь. Думаю, кто-то очень спешил, выбираясь отсюда. Так торопился, что выпал из собственных сапог.

— А Локхарт?

— Полагаю, нападавший увёз её с собой, — ответил Конни.

Рейнольдс призадумалась.

— Возможно, но не понимаю зачем. Проще и разумнее было бы пристрелить и её.

— Прежде всего надо понять, почему снайпер оказался здесь, — сказал Масси. И сам ответил на свой вопрос: — Утечка информации?

Рейнольдс рассматривала такую возможность с самого начала, как только увидела тело Ньюмана.

— При всем уважении к вам, сэр, это невозможно.

Масси раздражённо прищёлкнул пальцами:

— Чем мы располагаем? Один убитый мужчина, одна пропавшая женщина и пара сапог. Достаточно сложить все это вместе, чтобы понять: тут была задействована некая третья сила. А теперь скажите, как этот третий попал сюда, не имея информации?

Рейнольдс произнесла тихо, но твёрдо:

— Это могло произойти по чистой случайности. Место уединённое, возможно, поводом стало вооружённое ограбление. Такое случается. — Она вздохнула. — Но если вы правы и утечка действительно имеет место, тогда этим не ограничится. — Все подняли головы и с любопытством уставились на неё. — Стрелявший не знал, что в последний момент наши планы изменились. Это очевидно. Не знал, что мы с Конни тоже собираемся сюда. Вообще-то, — добавила Рейнольдс, — я не должна была сегодня быть с Фейт. Работала над другим делом. Но там не заладилось, вот я и решила в последнюю минуту взять с собой Конни и ехать сюда.

Конни покосился на машину:

— Верно. Об этом никто не знал. Даже Кен.

— Я пыталась дозвониться Кену минуть за двадцать до того, как мы прибыли сюда. Не хотела появляться без предупреждения. Если бы Кен услышал, что к дому подъезжает машина, хотя он никого не ждал, мог бы открыть огонь. Но Кен не отвечал. Наверное, был к тому времени уже мёртв.

Масси шагнул к ней:

— Агент Рейнольдс, мне известно, что вы ведёте это расследование с самого начала. Знаю также об использовании этого дома для конспиративных встреч с мисс Локхарт, об установлении в нем системы наблюдения, что санкционировано соответствующими сторонами. Понимаю, с какими трудностями вы сталкиваетесь при расследовании этого дела, осознаю, как сложно было завоевать доверие свидетельницы. — Масси выдержал многозначительную паузу. Он старался осторожно подбирать слова. Смерть Ньюмана потрясла всех, хотя работа агента всегда была занятием рискованным. И тем не менее, в этом деле существовал конкретный виновный, и все это прекрасно понимали. — Однако же ваш подход был, мягко говоря, неординарен. И вот результат. Наш агент мёртв.

Рейнольдс ощетинилась:

— Нам приходилось соблюдать крайнюю осторожность. Мы не могли плотно окружить Локхарт нашими агентами. Иначе Бьюканан уже давно ускользнул бы. До того, как мы получили бы необходимое количество материалов для обвинения. — Она перевела дух. — Сэр, вы просили меня высказать мои соображения. Они таковы. Сомневаюсь, что это Локхарт убила Кена. Считаю, что за всем этим стоит Бьюканан. Мы должны найти Локхарт и соблюдать при этом крайнюю осторожность. В противном случае получится, что Кен Ньюман погиб напрасно. И если Локхарт жива, то после того, как мы предадим это дело огласке, долго ей не протянуть.

Рейнольдс покосилась в сторону «скорой помощи». В неё поместили носилки с телом Кена, дверцы захлопнулись. Если б она сопровождала сегодня Локхарт, то, вероятно, погибла бы вместо него. Любой агент ФБР вполне серьёзно рассматривает возможность гибели при исполнении задания. Если бы застрелили её, сохранилась бы Бруклин Доджерс Рейнольдс в памяти своих детей? Она была уверена, что шестилетняя дочь всегда будет помнить свою «мамулю». А вот трехлетний Дэвид — вряд ли. Неужели, если бы погибла она, через несколько лет Дэвид вспоминал бы о Рейнольдс лишь как о своей биологической матери? Эта неприятная мысль на миг парализовала её волю.

Однажды Брук решилась на довольно странный поступок: пошла к гадалке, которая предсказывала судьбу по руке. Та очень тепло встретила Рейнольдс, угостила её чашкой чая с травами и долго болтала, задавая с виду самые невинные и не связанные между собой вопросы. Рейнольдс прекрасно понимала: цель этих расспросов — получить о ней как можно больше информации, чтобы потом женщина ловко манипулировала этими знаниями, говоря о её прошлом и будущем.

Взглянув на ладонь Рейнольдс, гадалка заявила, что линия жизни у неё очень короткая. Сколь ни печально, но это факт. Ничего подобного в жизни не видела. Произнесла она все это, разглядывая шрам на ладони, оставшийся после того, как восьмилетняя Рейнольдс упала на осколки стекла от бутылки из-под колы.

Гадалка принялась за чай, очевидно, ожидая, что Рейнольдс начнёт интересоваться подробностями своей преждевременной кончины. Притом она надеялась получить от клиентки щедрую добавку к первоначальной плате. Но ничего подобного не произошло. Рейнольдс сказала ей, что здорова, как лошадь, и даже не помнит, когда последний раз болела гриппом.

Смерть совсем не обязательно наступает по естественным причинам, возразила гадалка, многозначительно приподняв накрашенные бровки.

В ответ на это Рейнольдс положила ей на столик пять долларов и ушла.

Теперь она призадумалась над предсказанием.

Конни ковырял землю носком ботинка.

— Если за всем этим действительно стоит Бьюканан, он, наверное, уже далеко.

— Не думаю, — ответила Рейнольдс. — Если удерёт сразу после случившегося, это будет выглядеть как признание вины. Нет, он человек умный и разыграет карту по-своему.

— Не нравится мне все это, — заметил Масси. — Повторяю, Локхарт надо объявить в федеральный розыск и взять. Если она, конечно, ещё жива.

— Но, сэр, — довольно резко возразила Рейнольдс, — пока у нас нет достаточных оснований объявлять её в розыск, как убийцу. Ведь мы только что пришли к выводу, что она не замешана в деле. Возможно, Локхарт — сама жертва. Если она вдруг объявится, Бюро окажется в дураках. И вы это прекрасно понимаете.

— Тогда не как убийцу, а как свидетеля преступления. Для этой роли она подходит как нельзя более, — сказал Масси.

Рейнольдс заглянула ему в глаза:

— «Сигнал всем постам» — не выход. Скорее навредит, чем принесёт пользу. Причём навредит всем.

— У Бьюканана нет причин оставлять её в живых.

— Локхарт — умная женщина, — заметила Рейнольдс. — Я провела с ней достаточно времени, чтобы понять это. Она борец по натуре. Полагаю, продержится несколько дней. Бьюканан не может знать о том, что она нам рассказала. Но если мы дадим «сигнал всем постам», начнём разыскивать Локхарт как свидетельницу, то подпишем тем самым ей смертный приговор.

Какое-то время они молчали.

— Ладно, я понял вас, — проговорил наконец Масси. — Так вы действительно считаете, что найдёте её, не поднимая шума?

— Да. — А что ещё она могла ответить?

— Это в вас говорит так называемое чутьё или разум?

— И то, и другое.

Масси окинул Брук пристальным и долгим взглядом:

— Отныне, агент Рейнольдс, все ваши силы должны быть сосредоточены на поисках Локхарт. А наши люди из спецподразделения займутся убийством Ньюмана.

— Попрошу их обратить особое внимание на поиски пули, убившей Кена. И ещё я прочесала бы лес.

— Почему именно лес? Сапоги валялись у крыльца.

Рейнольдс оглядела линию деревьев, стоявших вдоль опушки.

— Если б я хотела кого-то убрать, то устроила бы засаду именно там. — Она указала на лес. — Хорошее прикрытие, отличная линия огня, к тому же обеспечено и безопасное отступление. Где-нибудь на заброшенной дороге ждёт машина, а от оружия можно избавиться по пути в аэропорт Даллеса. И через час снайпер оказывается в другом часовом поясе. Пуля, убившая Кена, вошла сзади, в шею у основания черепа. Сам он стоял спиной к лесу. Наверное, не видел убийцу, иначе не повернулся бы к нему спиной. — Она снова покосилась на непролазную чащу. — Все началось оттуда.

Подъехала ещё одна машина, из неё вышел директор ФБР собственной персоной. Масси и его помощники поспешили к нему, оставив Конни и Рейнольдс одних.

— Ну и каков план действий? — спросил Конни.

— Попробую дать примерить эти сапоги моей Золушке, — ответила Рейнольдс, провожая взглядом Масси. Директор ФБР, бывший оперативный агент, как знала Рейнольдс, примет это несчастье очень близко к сердцу. И всех, и все, что имеет отношение к преступлению, будет рассматривать чуть ли не под микроскопом. — Да и этим не мешало бы заняться, — добавила Рейнольдс, постучав ногтем по плёнке. — Но больше у нас ничего нет, что точно, то точно. И кто бы ни оказался на этой плёнке, он своё получит. Считай, никакого завтра для него уже не существует.

— Для нас с тобой тоже останется не так уж много этих завтра, — сказал Конни. — Все зависит от того, как пойдёт дело.

Глава 8

Ли так крепко вцепился в баранку, что побелели костяшки пальцев. Когда навстречу им, не останавливаясь, промчался на бешеной скорости полицейский автомобиль с мигалкой, Ли с облегчением перевёл дух и сильнее нажал на педаль газа. Они уже пересели в машину Ли, оставив ту, что принадлежала Кену, в лесу. Ли тщательно обыскал машину убитого, но мог, конечно, что-то и пропустить. Тем более что сейчас понаделали технических штучек, не видимых невооружённым глазом. Сам он не находил в этом ничего хорошего.

Фейт проводила взглядом автомобиль с мигалкой, проследив, как его огни скрылись в темноте, и подумала: очевидно, полиция направляется к коттеджу. Интересно, были ли у Кена Ньюмана жена и дети? Обручального кольца он не носил. Как многие женщины, Фейт прежде всего обращала внимание именно на эту деталь. Впрочем, было в его манерах нечто отцовское.

Ли вёл машину какими-то окольными дорогами, и Фейт неожиданно для себя перекрестилась. Этот почти автоматический жест удивил её. Потом она произнесла про себя молитву по умершему. И ещё одну молитву — за семью, которая, возможно, у него была.

— Мне так жаль, что ты погиб, — сказала Фейт вслух, стараясь подавить все возрастающее чувство вины за то, что сама осталась в живых.

Ли покосился на неё:

— Он был вашим другом?

Фейт покачала головой:

— Нет. Просто его убили из-за меня. Разве этого не достаточно?

Фейт удивили слова молитвы и то, что она вдруг испытала раскаяние. Из-за кочевого образа жизни, который вёл её отец, она редко посещала церковные службы. Но мать тем не менее настояла, чтобы она ходила в католическую школу, и после смерти жены отец оставил дочь в этой школе. Должно быть, Фейт все же получила что-то от сестёр-преподавательниц католической школы, кроме постоянного битья линейкой по пальцам. Во время летних каникул, перед последним выпускным классом, она осиротела: отец скончался от внезапного сердечного приступа, положив тем самым конец их скитаниям. Фейт отправили жить к родственнице, которой она была вовсе не нужна, и та не обращала на девочку никакого внимания. И Фейт взбунтовалась. Она курила, пила и лишилась девственности раньше, чем это было принято и модно в молодёжной среде. Монахини в школе постоянно одёргивали ей юбку, требуя прикрывать колени, что только распаляло Фейт, и она нарочно задирала её чуть ли не до причинного места. Словом, то был поистине незабываемый год в её жизни, а за ним последовало ещё несколько лет, во время которых она поступила в колледж и училась там, стараясь обрести хоть какую-то цель и направление в жизни. А затем, как казалось Фейт, она вырулила, взяла правильный курс, которому и следовала все последние пятнадцать лет. И вот теперь снова запуталась, и корабль её несло на скалы.

Фейт взглянула на Ли:

— Нам надо позвонить в полицию. Сказать, что он там.

Ли помотал головой:

— Только осиное гнездо расшевелим. Плохая идея.

— Но ведь не можем же мы оставить его так. Это… нехорошо, неправильно.

— Ты что же, хочешь, чтоб мы заявились в местное отделение полиции и попытались объяснить, что произошло? Да они тут же наденут на нас наручники. Или смирительные рубашки.

— Черт побери! Не хочешь, не надо! Я сама пойду. Не желаю оставлять его там на съедение зверям.

— Ну ладно, ладно, успокойся, — вздохнул Ли. — Попробуем через какое-то время сделать анонимный звонок в полицию. Пусть приедут и проверят.

— Договорились, — кивнула Фейт.

Несколько минут спустя Ли заметил, что Фейт нервно ёрзает на сиденье.

— У меня другое предложение, — сказала она.

Повелительные манеры этой женщины начали раздражать Ли. Он пытался отвлечься от острой боли в локте, от песчинок, засевших в глазу, от мыслей, неизвестной опасности, что ждала их впереди.

— Ну что ещё? — устало спросил он.

— Тут неподалёку есть автозаправка. Я хочу помыться. Если ты, конечно, не против, — миролюбиво добавила Фейт.

Посмотрев на пятна крови на её одежде, Ли смягчился:

— Нет проблем.

— Автозаправка вон там, если ехать…

— Да знаю я, где она. Предпочитаю иметь чёткое представление о местности, где приходится работать.

Фейт удивлённо взглянула на него.

Оказавшись в ванной, Фейт старалась не придавать слишком большого внимания тому, чем занимается. Она смывала пятна крови с одежды. Ей хотелось сорвать с себя все эти тряпки и вымыться с головы до ног, яростно намыливая кожу жидким мылом из разбрызгивателя, а потом вытереться бумажными полотенцами, сложенными стопкой у грязной раковины.

Наконец Фейт вернулась в машину, и Ли окинул её одобрительным взглядом.

— Ну вот, немного привела себя в порядок, — сказала она.

— Кстати, позвольте представиться. Я Ли. Ли Адамс.

Фейт не ответила. Он включил мотор, и машина выехала со стоянки.

— Тебе не обязательно называть своё имя, — заметил Ли после паузы. — Меня наняли следить за вами, мисс Локхарт.

Она насторожилась:

— Кто нанял?

— Не знаю.

— Как это ты не знаешь, кто тебя нанял?

— Согласен, это кажется странным, но такое порой случается. Некоторые люди стесняются нанять частного детектива.

— Так ты что же, частный сыщик? Хвост? — в тоне её звучало презрение.

— Вполне законный способ заработать доллар-другой.

— Ну а каким именно образом вышел на тебя этот загадочный некто?

— Наверное, нашёл адрес в справочнике «Жёлтые страницы», другого пути не вижу.

— Вы имеете хотя бы малейшее представление о том, во что ввязались, мистер Адамс?

— Сейчас имею чуть больше, чем некоторое время назад, скажем так. К ситуациям, где в тебя стреляют, следует относиться более серьёзно.

— Кто же в тебя стрелял?

— Да тот же парень, что убил твоего друга. Думаю, я зацепил его, но он все-таки ушёл.

Фейт потёрла виски, задумчиво глядя в темноту за окном. От слов Ли она вздрогнула.

— Кто ты и за что попала в программу защиты свидетеля? — Он ждал ответа. Фейт промолчала, и тогда Ли продолжил: — Я секунд десять наблюдал за твоим другом, пока ты вылезала из машины. У него был «глок» калибра девять миллиметров и бронежилет из кевлара, который, правда, не помог. И три буквы на пряжке ремня: ФБР. Впрочем, удостоверение личности проверить не успел. Как его звали?

— А это важно?

— Возможно.

— И при чем тут программа защиты свидетеля? — спросила Фейт.

— Коттедж. Особые замки, система сигнализации. Это нечто вроде конспиративной квартиры. Там никто не живёт, я проверил.

— Так ты заходил в дом?

Он кивнул:

— Сначала думал, что у тебя роман и ты встречаешься там с любовником. Но потом понял, что на любовное гнёздышко это мало похоже. Очень странный дом. Потайные видеокамеры, система прослушки и записи. Ты-то сама, кстати, знала, какую роль играла на этой сцене?

Удивлённое выражение её лица подсказало ему ответ.

— Если ты не знаешь, кто именно нанял тебя, то как тогда понял, что следить надо именно за мной?

— Ну, здесь все довольно просто. Телефонный звонок. Затем пакет информации о тебе по факсу. Ну и аванс, который посыльный доставил прямо в контору. Вот и все. Досье и кругленькая сумма наличными. Меня попросили не спускать с тебя глаз, что я и делал.

— А меня уверяли, что за мной никто не следит.

— Я вполне профессионален в своём деле.

— Очевидно, да.

— И узнав, куда вы направляетесь, я вас немного опередил.

— А чей был голос? Мужской или женский?

— Трудно сказать. Он был специально искажён.

— И это не вызвало у тебя подозрений?

— У меня все вызывает подозрения. Но одно знаю точно: тот, кто шёл по твоему следу, был настроен весьма серьёзно. Из такой, как у него, пушки можно слона завалить. Мне пришлось соблюдать осторожность и не слишком высовываться.

Ли умолк, а Фейт не знала, что и сказать в ответ на все это. В кошельке у неё было несколько кредитных карточек, и в расходах она могла себя не ограничивать. Но карточки бесполезны: стоит засветиться в банкомате, и они тут же выйдут на её след. Фейт сунула руку в сумочку и нащупала оловянный брелок от Тиффани с кольцом, на котором висели ключи от её красивого дома и роскошной машины. Все это тоже теперь совершенно бесполезно. В кошельке, кроме кредиток, были наличные. «Колоссальная» сумма — пятьдесят пять долларов и несколько центов. Ничего у неё нет. Только эти пятьдесят с небольшим долларов и одежда, та, что на ней. К Фейт тут же вернулись грустные воспоминания о нищем детстве и юности.

Нет, наличные у неё были, причём довольно крупная сумма, но находились они в депозитном сейфе банка округа Колумбия. Банк откроется завтра утром, не раньше. Кроме денег, в сейфе лежали две очень ценные для Фейт вещи — водительское удостоверение и ещё одна кредитная карточка. Оба документа на вымышленное имя. Взять их оттуда, конечно, можно, но прежде Фейт от души надеялась, что они никогда ей не понадобятся. Потому и держала в банке, а не в более доступном месте. Теперь она жалела о том, что сваляла такую глупость.

С карточкой и водительскими правами Фейт могла бы отправиться куда угодно. Она часто напоминала себе прежде: если что-то вдруг произойдёт, свалится несчастье, выход у неё всегда есть. «Что ж, — думала она теперь. — Крыша обвалилась, стены трещат по швам, в окно готов ворваться торнадо-убийца, а глупая дамочка катит в лимузине в отель, рассчитывая найти там спасение. Пора поставить палатку и начать новую жизнь».

Фейт взглянула на Ли. Что бы она без него делала? Фейт понимала: главное, пережить остаток этой ночи. Продержаться до утра. Возможно, он поможет ей в этом. Похоже, Ли знает, что делает, к тому же у него есть пистолет. Если удастся без проблем зайти в банк и взять деньги и документы, она как-нибудь выкрутится. До открытия банка оставалось семь часов. Все равно что семь долгих лет.

Глава 9

Торнхил сидел в уютном маленьком кабинете, который находился в его любимом старинном доме, увитом плющом, на окраине городка Маклин, штат Виргиния. В семье жены водились деньги, и он пользовался всеми благами, которые можно купить за деньги, а также полной свободой, предоставленной ему статусом слуги отечества. Впрочем, теперь Торнхил чувствовал себя не слишком комфортно.

Виной тому было сообщение, только что полученное им. Сначала Торнхил не поверил в то, что слышал, но затем осознал, к каким катастрофическим последствиям это может привести в будущем. Он смотрел на человека, сидящего напротив. Его гость тоже был ветераном агентства и членом тайного общества, созданного Торнхилом. Филип Уинслоу полностью разделял взгляды и убеждения шефа. Немало ночей провели они вдвоём в кабинете Торнхила, вспоминая о былой славе и разрабатывая планы, способные обеспечить столь же славное будущее. Выпускники Йеля, оба были самыми талантливыми и умными. Сошлись они ещё в те времена, когда служение отечеству считалось делом почётным. Они также принадлежали к поколению мужчин, готовых на все ради интересов страны. Торнхил искренне верил, что идейный человек должен идти на любой риск, лишь бы защитить свои идеалы.

— Агент ФБР убит, — сообщил Торнхил своему соратнику и другу.

— А что с Локхарт? — спросил Уинслоу.

— Исчезла.

— Выходит, — мрачно подытожил Уинслоу, — мы устранили одного из лучших людей и позволили уйти нашей главной мишени. — Он поболтал кубиками льда в бокале. — Нехорошо, Боб. Ребята не обрадуются, узнав об этом.

— Мало того, во время этой заварушки подстрелили нашего человека.

— Кто, их агент?

Торнхил снова покачал головой:

— Нет. Той ночью там был кто-то ещё. Пока мы не знаем кто. Серова допросили. Он описал мужчину, заходившего в коттедж. Сейчас пробиваем его через базу компьютерных данных. Скоро узнаем, кто он такой.

— Серов может сообщить что-то ещё?

— Не сейчас. Мистера Серова на время изолировали, держат в безопасном месте.

— Ты ведь знаешь, Боб, ребята из ФБР будут землю носом рыть, лишь бы найти и наказать убийцу.

— Точнее говоря, — важно заметил Торнхил, — они сделают все, что в их силах, чтобы найти Фейт Локхарт.

— Кого подозревают?

— Бьюканана, разумеется. Что вполне логично, — добавил Торнхил.

— Так что нам делать с Бьюкананом?

— Пока ничего. Будем держать его в курсе. Вернее, сообщим нашу версию происшедшего. Будем держать Бьюканана в напряжении и постараемся глаз не спускать с ФБР. Кстати, утром он собирается за город, так что надо проследить за ним. Но если следователи из ФБР подойдут к Бьюканану слишком близко, мы должны обеспечить ему быструю и лёгкую смерть. Ну и, разумеется, дать нашим братьям по профессии неопровержимые доказательства того, что Бьюканан пытался убить Локхарт.

— А Локхарт? — спросил Уинслоу.

— О, фэбээровцы найдут её. В таком деле они мастаки, хоть и действуют порой туповато.

— Не понимаю, чем это нам поможет. Она заговорит, Бьюканан будет разоблачён, тогда и нам крышка.

— Не думаю, — ответил после паузы Торнхил. — Когда ребята из Бюро найдут её, мы тоже будем там, если только не найдём её первыми. И на этот раз уже не промахнёмся. Устраним Локхарт, а за ней вскоре последует и Бьюканан. И тогда уже ничто не помешает осуществлению нашего плана.

— Дай-то Бог, чтобы получилось.

— Да все получится! — с присущим ему оптимизмом воскликнул Торнхил. Ибо для того, чтобы продержаться так долго в этом бизнесе, здоровый оптимизм был просто необходим.

Глава 10

Ли свернул в узкий проулок и, затормозив, внимательно осмотрелся. Было ещё темно. Они проехали часа два, не меньше, прежде чем он убедился, что «хвоста» за ними нет. Только после этого Ли позвонил в полицию из телефона-автомата. Теперь они находились в относительной безопасности, но Ли, тем не менее, держал руку на рукоятке пистолета, готовый выхватить его в долю секунды и устранить всех врагов очередью из своего смертоносного СИГ. Шутка, конечно.

Сегодня можно убить бомбой с неба, бомбой, обладающей более развитым интеллектом, нежели человек, отобрав у человека самое ценное, его жизнь, и не обязательно произносить при этом ковбойскую фразу: «Привет, ты покойник». «Интересно, — размышлял Ли, — успевает ли несчастный за тысячную долю секунды до того, как его уничтожат, подумать о том, что его покарала рука Господня, а не воистину дьявольское изобретение другого человека?» Ли даже оглядел небо в безумной попытке рассмотреть там нечто вроде управляемой ракеты. Впрочем, с учётом того, какие силы замешаны в этой истории, идея не столь уж безумна.

— Что ты сказал полиции? — спросила Фейт.

— Коротко и ясно. Назвал место. Сообщил, что там труп.

— И?..

— Диспетчер отнёсся к сообщению скептически, однако пытался сделать все, чтоб я не вешал трубку.

Фейт оглядела проулок:

— Это и есть ваше так называемое безопасное место? — Какие-то тёмные закоулки, мусорный бак, топот ног по тротуару вдалеке.

— Нет. Здесь мы оставим машину, а дальше пойдём пешком к безопасному месту. Кстати, это моя квартира.

— Где мы?

— Северный Арлингтон. Сейчас здесь навели относительный порядок, но все равно бывает опасно, особенно в такое время суток.

Фейт старалась держаться поближе к нему, пока они шли по проулку. Когда они завернули за угол, Фейт увидела улицу, по обеим сторонам которой тянулись ряды старых, но ухоженных частных домов.

— Какой из них твой?

— Вон тот, большой, в самом конце. Владелец вышел на пенсию и поселился во Флориде. Здесь у него ещё пара домов. Я обещал присматривать, следить за порядком, вот он и скостил мне плату.

Фейт хотела выйти из проулка, но Ли остановил её:

— Погоди-ка секунду. Хочу пойти проверить, все ли в порядке.

Она вцепилась в рукав его куртки и не отпускала:

— Но не оставишь же ты меня здесь одну.

— Мне надо убедиться, что там нет желающих преподнести нам неприятный сюрприз. Если вдруг что-то напугает, кричи. Я вмиг примчусь.

Ли исчез в темноте, а Фейт вжалась в стену какого-то дома и ждала, стараясь не дышать. Сердце билось так громко, что, казалось, вот-вот наверху откроется окно и кто-то запустит в неё башмаком. И едва она подумала, что больше не в силах выносить этого, появился Ли.

— Вроде бы все в порядке. Пошли.

Дверь калитки во двор была заперта, Ли открыл её своим ключом. Фейт заметила над головой видеокамеру.

Ли перехватил её взгляд:

— Моя идея. Хочу видеть, кто пришёл меня навестить.

Они поднялись по лестнице на четыре пролёта, на самый верхний этаж. Потом прошли по коридору к последней двери справа. На ней Фейт заметила три замка. Каждый из них Ли открыл отдельным ключом.

Когда дверь отворилась, послышался какой-то писк. В прихожей на стене висела панель сигнализации. Над ней была привинчена к стене пластина из блестящей меди на шарнирах. Ли повернул её так, чтобы она опустилась на панель сигнализации, просунул под пластину руку и нажал какие-то кнопки на панели, после чего писк прекратился.

Он украдкой взглянул на Фейт, которая пристально следила за всеми его действиями:

— Излучение Ван Эйка. Вам, наверное, не понять.

Она приподняла бровь:

— Ты прав.

Рядом с панелью сигнализации находилась встроенная в стену небольшая видеокамера. На экране Фейт увидела часть улицы перед калиткой. Очевидно, две эти камеры, внутренняя и внешняя, были связаны между собой.

Ли запер дверь, похлопал по ней рукой:

— Стальная, встроена в специальную металлическую раму. Сам её сделал. Замки можно ставить какие угодно. А вот рама сдаёт первой. Какая-нибудь паршивая два на четыре, и это ещё если повезёт. Рождественский подарок взломщикам всех мастей. Но моя — совсем другое дело. У меня здесь также есть специальные запоры на окнах, внешние детекторы движения, особое защитное устройство телефонной линии системы сигнализации. Так что не пропадём.

— Похоже, ты помешан на охранных системах? — Она иронически улыбнулась.

— Слабо сказано. У меня просто буйное помешательство.

Внезапно Фейт услышала шаги в холле и вопросительно взглянула на Ли. Она успокоилась, увидев, как он весь расплылся в улыбке и пошёл на звук. Через секунду из-за угла вышла старая немецкая овчарка. Ли присел на корточки и начал ласкать большого пса. Тот в полном восторге лёг на спину, и Ли стал нежно почёсывать ему живот.

— Привет, Макс, как поживаешь, мальчик? — Ли погладил пса по голове, и тот начал лизать ему руку. — Более надёжного охранного устройства ещё не изобрели. Не надо беспокоиться о замыканиях в электроцепи, о том, что могут сдохнуть батарейки или же какой-то злодей испортит проводку.

— По-твоему, мы должны остаться здесь?

Ли поднял на неё глаза:

— Хочешь чего-нибудь выпить или перекусить? Работать можно и с полным желудком.

— Чашка горячего чая, вот о чем я мечтала всю дорогу. А на еду пока смотреть не хочется.

Несколько минут спустя они сидели за кухонным столом. Фейт с наслаждением пила чай с травами, а Ли — горячий чёрный кофе. Макс дремал под столом.

— У нас проблема, — начал Ли. — Я заходил в тот коттедж и привёл в действие потайное устройство. Так что наверняка засветился на видеоплёнке.

— О Господи! Возможно, они уже едут сюда.

— Может, и хорошо, что едут. — Ли серьёзно взглянул на Фейт.

— Как это понимать?

— Я не помогаю преступникам.

— Ты считаешь меня преступницей?

— А ты преступница или нет?

Фейт провела пальцем по ободку чашки.

— Я работала с ФБР, а не против них.

— О'кей. И чем же они с тобой занимались?

— Этого я сказать не могу.

— Тогда нечем помочь тебе. Идём, отвезу тебя домой или куда-нибудь ещё. — Ли поднялся.

Фейт схватила его за руку:

— Погоди, пожалуйста. — Мысль о том, что она останется одна, пугала её.

Он опустился на стул и вопросительно посмотрел на Фейт.

— Что именно я должна тебе рассказать, чтобы ты согласился мне помочь?

— Это зависит от того, какая понадобится помощь. Я ничего противозаконного делать не стану.

— Я и не прошу об этом.

— Тогда у тебя нет проблем. Если не считать того, что кто-то хочет прикончить тебя.

Фейт нервно сделала глоток чая под пристальным взглядом Ли.

— Скажи, если они узнали тебя на видеоплёнке, разве мы можем так спокойно сидеть здесь?

— Я обработал эту плёнку. Провёл над ней магнитом.

В глазах Фейт засветилась надежда.

— Думаешь, удалось удалить изображение?

— Не знаю. Я по этой части не большой спец.

— По крайней мере, им нужно время, чтобы восстановить её, да?

— Надеюсь. Но мы имеем дело с очень серьёзными людьми. И в систему видеозаписи они обычно встраивают особую предохранительную систему. Есть, правда, шанс, что полиция попытается извлечь плёнку и она самоуничтожится. Я отдал бы те сорок семь долларов, что лежат у меня в банке, лишь бы именно так и произошло. Превыше всего на свете я ценю анонимность. Но ты все равно должна мне все объяснить, хотя бы в общих чертах.

Фейт молча смотрела на него, с таким выражением, будто он сделал ей почти непристойное предложение.

Ли склонил голову набок:

— Послушай. Я детектив, ясно? Сейчас, применив метод дедукции, я выскажу несколько предположений, а ты будешь говорить, верны они или нет. По рукам? — Фейт молчала, и он продолжил: — Я видел камеры только в гостиной. Столы, стулья, кофе, сахар и прочее тоже находились только в гостиной. По пути я, видимо, задел лазерный луч, и это привело камеры в действие.

— Наверное, так оно и было.

— Так, да не совсем. У меня был код доступа к системе сигнализации.

— И что?

— Да то, что я ввёл этот код и тем самым отключил систему. Почему тогда сработала лазерная ловушка? Получается, что, когда ты заходила туда с парнем, отключавшим сигнализацию, запись с камер все равно велась. К чему это ему было нужно, а?

— Не знаю. — Фейт растерялась.

— Значит, ты есть у них на плёнке, хотя понятия об этом не имела. Теперь попробуем подытожить. Заброшенный домик в лесу, там же система охраны и сигнализации на уровне ЦРУ, федералы, видеокамеры, записывающие устройства. Все это говорит об одном. — Ли выдержал паузу, стараясь подобрать нужные слова. — Они привозили тебя туда, чтобы допрашивать. Но вероятно, не были уверены в искренности твоих намерений, в желании сотрудничать с ними. Или же думали, что кто-то может отбить тебя. Вот и записывали все эти допросы на плёнку, на тот случай, если ты вдруг исчезнешь.

Фейт сдержанно улыбнулась:

— Очень предусмотрительно с их стороны, верно? «На тот случай, если я вдруг исчезну»?

Ли встал, подошёл к окну и долго смотрел куда-то, будто пытаясь найти там, за стенами дома, ответ. Потом его вдруг словно что-то осенило. Нечто такое, о чем следовало бы подумать раньше. Ли совсем не знал этой женщины, и у него мурашки пошли по коже при мысли о том, что он должен сейчас сказать ей.

— У меня для тебя новости.

Фейт вздрогнула:

— Ты это о чем?

— Тебя допрашивали люди из ФБР. Очевидно, они же обеспечивали тебе защиту, как важному свидетелю. Одного из парней, обеспечивающих эту защиту, вдруг убивают. Сам я ранил того парня, который в него стрелял. У федералов на плёнке моя физиономия. — Ли сделал паузу. — Я должен сдать тебя.

Фейт вскочила:

— Что? Ты не смеешь! Не надо, слышишь? Ты ведь сам обещал помочь.

— Если я не сделаю этого, то мне светит весьма неприятное времяпрепровождение в заведении, где парни не прочь позабавиться друг с другом. Самое малое, чем я отделаюсь, так это тем, что лишусь лицензии частного сыщика. Уверен, знай я тебя лучше, сделать это мне было бы куда труднее. Впрочем, не уверен, что в данной ситуации я пощадил бы даже родную бабушку. — Ли надел пиджак. — Кто твой главный куратор?

— Не знаю его имени, — холодно ответила Фейт.

— Ну хоть телефон-то есть?

— Ни к чему хорошему это не приведёт. Сомневаюсь, что он ответит на звонок.

Ли окинул её испытующим взглядом:

— Хочешь сказать, что единственный, с кем ты имела дело, это тот убитый парень?

— Да, — солгала Фейт не моргнув глазом.

— Значит, он тобой занимался, вёл всякие душещипательные беседы и не удосужился назвать своего имени? Что-то не слишком похоже на почерк ФБР.

— Прости. Но это все, что я знаю.

— Неужели?.. Ладно, тогда позволь сказать, что знаю я. До сегодняшнего дня я видел тебя в этом коттедже три раза, и всегда с женщиной. С высокой брюнеткой. И ты сидела, говорила с ней и называла её при этом агент Икс, так, что ли? — Ли подался вперёд, заглянул Фейт в глаза. — Чёртово правило номер один. Сперва надо убедиться, что человек, которому лжёшь, не может доказать обратного. — Он обхватил её за плечи. — Пошли.

— Знаете, мистер Адамс, у вас возникла ещё одна проблема. Но о ней вы почему-то не подумали.

— Вот как? Не объяснишь ли, какая именно?

— Что намерен сказать людям из ФБР, когда приведёшь меня туда?

— Наверное, стоит сказать правду.

— Ладно. Тогда давай разберёмся, в чем состоит эта правда. Итак, ты следил за мной по поручению человека, имени и должности которого ты не знаешь. Стало быть, никаких доказательств, что тебе велели следить за мной, у тебя нет. Пустые слова. Причём получалось у тебя это неплохо, даже ФБР ни о чем не догадалось. Сегодня вечером ты побывал в этом доме. Твоё лицо на видеоплёнке. Агент ФБР убит. Ты стрелял из своего пистолета. Сказал, будто ранил какого-то другого мужчину, но опять-таки нет никаких доказательств, что этот мужчина там был. Факты следующие: ты был в этом доме, и я в нем бывала. Вот и все. Ты стрелял, и агент ФБР мёртв.

— Ну, знаешь, — рассердился Ли. — Парня убили из другого оружия, доказать это несложно.

— А может, ты его просто выбросил.

— Тогда зачем я увёз тебя оттуда? Ведь куда проще было бы пристрелить тебя там же, на месте, если я убил агента.

— Я говорю не то, что думаю сама, мистер Адамс. Просто пытаюсь объяснить, что ФБР тебя заподозрит. Впрочем, если в твоём прошлом нет ничего порочащего или подозрительного, возможно, они тебе и поверят. — И Фейт небрежно добавила: — Подопрашивают год, а потом отпустят, если ничего не всплывёт.

Ли хмуро посмотрел на неё. Недавнее его прошлое можно было назвать почти безупречно чистым. Но чем дальше в него углубляться, тем мутнее станут воды. В самом начале карьеры частного сыщика Ли совершал поступки, которых ни за что не совершил был теперь. Не то чтобы незаконные, но их было бы очень трудно объяснить федеральным агентам.

И потом эта его бывшая. Строчила на Ли жалобы ещё до того, как напала на золотую жилу в лице счастливчика Эдди. Утверждала, что муж её оскорбляет, иногда впадает в буйство. Да Ли точно впал бы в буйство, оставшись с ней во всем этом дерьме. Всякий раз, когда Ли вспоминал о синяках на руках и лице дочурки, всякий раз, когда наведывался к ним в этот позолоченный крысятник, в глазах у него темнело от ярости. А Триш, не моргнув глазом, твердила, что Рене свалилась с лестницы. Стояла и лгала ему, глядя прямо в глаза, а он, Ли, прекрасно видел на щёчке дочери отпечатки пальцев. Однажды он так озверел, что схватил лом и разнёс в пух и прах машину Эдди. Ли прибил бы и этого мерзавца, если б тот не спрятался в ванной. Заперся там и вызвал копов.

Неужели ему действительно так хочется, чтобы ФБР копалось в его прошлом? С другой стороны, если он отпустит эту женщину и федералы вычислят его, что тогда? Куда ни кинь, всюду клин.

Фейт заговорила почти ласковым тоном:

— Хочешь доставить меня к вашингтонскому офису? Могу подсказать адрес. Угол Четвёртой и Эф-стрит.

— Ладно, ладно, ты меня убедила! — пылко воскликнул Ли. — Но знаешь, я никого не просил вываливать мне на голову все это дерьмо.

— Я тоже не просила тебя влезать в это дело, но…

— Что «но»?

— Но если б ты сегодня не оказался там, меня бы наверняка уже не было в живых. Извини. Мне сразу следовало поблагодарить тебя. Спасибо тебе.

Подозрения остались, но гнев Ли постепенно улетучивается. Эта женщина или действительно искренна с ним, или же самая ловкая обманщица. Впрочем, не исключена комбинация и того, и другого. В конце концов, здесь Вашингтон.

— Всегда рад помочь даме, — сухо отозвался он. — Ладно. Допустим, я тебя не сдам. Где ты проведёшь остаток ночи?

— Мне нужно убраться отсюда, и поскорее, чтобы хорошенько все обдумать.

— ФБР не позволит тебе разгуливать на свободе. Полагаю, ты нарушила какую-то договорённость с ними, верно?

— Пока ещё нет. А если даже и так, не кажется ли тебе, что у меня есть все основания обвинить их в провале?

— За что эти люди пытались убить тебя?

— Как только найдётся место, где я смогу спокойно подумать, тогда и решу, что делать дальше. Вполне возможно, что добровольно вернусь в ФБР. Но я не хочу умирать. Не хочу, чтоб умирали связанные со мной люди. — Фейт многозначительно взглянула на него.

— Ценю твою заботу, но как-нибудь сумею себя защитить. Так куда именно ты собираешься бежать? И как будешь туда добираться?

Фейт хотела было что-то сказать, но передумала. Она смотрела на Ли тревожно и хмуро.

— Если не будешь доверять мне, Фейт, ничего у тебя не получится, — мягко и убедительно произнёс Ли. — Могу, конечно, и отпустить тебя, но ещё не решил, стоит ли. Многое зависит от того, что ты думаешь об этом. Если ты нужна ФБР, чтоб свалить каких-то могущественных негодяев… кстати, пока все, что я видел, вроде бы указывает на это, то я на стороне федералов.

— Что, если я соглашусь вернуться, если они предоставят мне гарантии безопасности?

— Не лишено смысла. Но где гарантии, что ты вернёшься?

— А что, если ты пойдёшь со мной? — быстро спросила Фейт.

Ли нечаянно задел ногой лежавшего под столом Макса, тот вылез и укоризненно уставился на хозяина.

— Для того чтобы опознать тебя на плёнке, им понадобится время, — торопливо продолжила Фейт. — Но тот человек, которого ты ранил, — что, если он тоже опознает тебя и расскажет тем, кто его нанял? Тогда получается, что и ты в большой опасности.

— Ну, не уверен, что…

— Ли, — возбуждённо перебила его Фейт, — тебе никогда не приходило в голову, что человек, нанявший тебя следить за мной, следил и за тобой? Он мог использовать тебя, чтобы начать перестрелку.

— Что ж, если они следили за мной, то могли проследить и за тобой, — возразил Ли.

— А что, если они захотят повесить все на тебя?

Ли задумчиво присвистнул, осознавая безнадёжность своей ситуации. Ну и ночка выдалась, черт бы её побрал! Ведь он должен был это предвидеть. Анонимный клиент. Большая сумма наличными в виде аванса. Загадочная мишень. Заброшенный коттедж. Нет, он, наверное, был не в себе, когда согласился принять такое предложение.

— Да, слушаю, продолжай.

— У меня есть ячейка в депозитном банке округа Колумбия. Там наличные и две пластиковые карточки на другое имя. Если все забрать, это позволит нам убраться отсюда далеко и быстро. Проблема в одном: они могут следить за этим банком, предполагая, что я приду за деньгами. Поэтому мне нужна твоя помощь.

— Но у меня нет доступа к твоей ячейке.

— Ты поможешь мне проследить за местом, убедиться, что слежки там нет. Ты в этих делах мастер. Я войду, заберу все из ячейки и тут же выйду. Постараюсь проделать все это как можно скорее. Если заметим что-то подозрительное, всегда успеем удрать.

— Звучит так, словно мы собираемся ограбить этот банк, — недовольно заметил Ли.

— Клянусь Богом, все, что хранится в ячейке, принадлежит мне.

Ли почесал в затылке.

— Ладно, возможно, и получится. Ну а потом что?

— Потом мы отправимся на юг.

— Куда именно?

— На побережье Каролины. Там у меня есть домик.

— И ты зарегистрирована как его владелица? Они проверят и там.

— Я купила его от имени корпорации и подписала бумаги другим именем. Куда больше меня беспокоишь ты. Тебе нельзя путешествовать под твоим именем.

— Обо мне не волнуйся. У меня больше имён, чем у Ширли Маклейн, к тому же есть бумаги, подтверждающие это.

— Тогда все получится.

Ли взглянул на Макса. Пёс дремал, положив большую тяжёлую голову хозяину на колени. Ли нежно потрепал его за ухом.

— И надолго это?

Фейт покачала головой:

— Пока трудно сказать. Возможно, на неделю.

Ли вздохнул:

— На первом этаже живёт дамочка, которая позаботится о Максе.

— Так ты согласен?

— Надеюсь, ты уже поняла, что я за человек. Никогда не отказываю в помощи тому, кто в ней действительно нуждается. Но и роль дурачка-простофили тоже не по мне.

— Ты не произвёл на меня впечатления дурачка-простофили.

— Хочешь посмеяться? Тогда скажи это моей бывшей жене.

Глава 11

Старинный городок Александрия находился на севере Виргинии, на берегу реки Потомак, примерно в пятнадцати минутах езды к югу от Вашингтона, округ Колумбия. Близость большой реки — именно поэтому здесь и был некогда основан город и довольно долго процветал, став крупным портом. Да и теперь жить в нем было приятно и комфортно, хотя река давно уже утратила свою ведущую роль в развитии Александрии.

Там в основном селились старые богатые семьи, а также нувориши, которые жили в элегантных кирпичных и каменных особняках конца восемнадцатого — начала двадцатого века. Несколько улиц были до сих пор вымощены булыжником, как уверяли старожилы, тем самым, по которому некогда разъезжали в каретах и верхом Вашингтон и Джефферсон. А дом, где провёл детство прославленный генерал и участник Гражданской войны Роберт Эдуард Ли, стоял на Ороноко-стрит, напротив другого его дома — того, где прошла юность этого выдающегося человека. Сама улица была названа в честь особого сорта прославленного виргинского табака, который здесь выращивали. Многие тротуары в городке были вымощены кирпичом; он окружал многочисленные старые деревья, издревле дававшие тень улицам, домам и их обитателям. Дворы и сады располагались за железными изгородями. Их наконечники были выкрашены золотой краской, в подражание бывшей европейской моде.

В этот ранний час на улочках старого города царила тишина: только дождь стучал по мостовой и ветер завывал в узловатых ветвях древних деревьев, вершины которых, казалось, цеплялись за низко плывшие серые тучи. Названия улиц свидетельствовали о колониальном происхождении городка: Кинг, Куин, Дьюк и Принс-стрит. Специальных мест для парковки здесь не было, поэтому на обочинах узких улочек теснились автомобили самых разнообразных марок и моделей. Рядом с двухсотлетними домами их кузова, блестящие хромом и металлом, выглядели особенно неуместно. Казалось, время повернуло вспять и из-за поворота вот-вот появится повозка или карета, запряжённая лошадьми.

Узкое четырехэтажное здание городского муниципалитета на Дьюк-стрит затесалось среди двухэтажных особняков и не отличалось особыми архитектурными достоинствами. В маленьком дворе одинокий скособоченный клён, в развилке меж ветвей полно облетевшей листвы. Изгородь из сварного железа в приличном, но не самом лучшем состоянии. Ни сад с растениями перед входом, ни задний двор, ни фонтан, ни кирпичная кладка стен не отличали этот дом от соседних.

Внешний вид здания был несколько запущенный, но внутри находилась элегантная обстановка. Все это объяснялось довольно веской причиной: Дэнни Бьюканан не хотел, чтобы фасад и двор бросались в глаза.

Горизонт осветили первые лучи солнца, а Бьюканан, уже одетый, сидел в маленькой библиотеке овальной формы, соседствовавшей со столовой. Внизу Бьюканана ждала машина, чтобы отвезти его в аэропорт Рейгана.

Сенатор, с которым предстояло встретиться Бьюканану, был членом одного из самых важных сенатских комитетов — комитета по ассигнованиям. Вместе с различными подкомитетами он контролировал правительственные кошельки. Но гораздо важнее для Бьюканана было то, что этот человек возглавлял также подкомитет по иностранным капиталовложениям, определявший, куда именно направятся деньги, предназначенные для помощи зарубежным странам. Этот высокий джентльмен с благородной внешностью, безупречными манерами и уверенным голосом был давнишним знакомым и партнёром Бьюканана. Он упивался властью, обретённой благодаря высокой должности, и жил на более широкую ногу, чем позволяли средства. Вознаграждения за отставку, которое должен был доставить ему Бьюканан, с лихвой хватило бы на несколько жизней.

Мошенническая схема Бьюканана развивалась неспешно. Сначала он изучал всех «игроков» на вашингтонском поле, даже тех, кто имел самое отдалённое отношение к достижению его цели, проверял, можно ли их подкупить. Многие члены конгресса были весьма состоятельными людьми. Многие, но далеко не все. Зачастую работа в конгрессе становилась для чиновников настоящим финансовым и семейным кошмаром. Члены конгресса жили на два дома, а квартиры и дома в Вашингтоне, как известно, далеко не дёшевы. Нередко их семьи не переезжали вместе с ними в столицу. Бьюканан подходил к потенциальному клиенту, падкому на деньги, и начинал прощупывать его на предмет возможного сотрудничества. Предлагаемая им сумма была поначалу невелика, но быстро увеличивалась, если клиент проявлял должный энтузиазм. Отбор шёл вполне успешно; Бьюканану всегда попадались люди, готовые обменять голоса и влияние на мирские соблазны. Возможно, они сознавали зыбкость границ между тем, что предлагает им Бьюканан, и тем, что каждый день происходит в Вашингтоне. Бьюканана не интересовало их отношение к конечной цели. Впрочем, эти люди никогда не отказывали в увеличении финансовой помощи слаборазвитым странам, и для него это было главным.

И ещё все они видели коллег, с неподдельным энтузиазмом занимающихся лоббированием уже после службы в конгрессе. Но кому нужно так надрываться? Бьюканан, уже имея богатый опыт, знал, что бывшие члены конгресса, как правило, никудышные лоббисты. Этим гордецам претило явиться туда, откуда они пришли, с протянутой рукой и просить о милости бывших коллег, на которых уже не имели никакого влияния. Гораздо лучше использовать их, пока они в обойме, обладают влиянием и властью. Сначала заставить их как следует потрудиться и позже щедро заплатить за труды. Есть ли что-нибудь лучше такого расклада?

Любопытно, подумал Бьюканан, понимает ли все это тот, с кем он назначил встречу на сегодня? Тот, кого он уже предал. Впрочем, предательство в этом городе всегда прекрасно оплачивалось. Но каждый продолжал цепляться за кресло, пока не стихнет музыка. Сенатор, конечно, огорчится. Что ж, придётся и ему разделить участь всех остальных.

Внезапно Бьюканан почувствовал неимоверную усталость. Ему не хотелось садиться в машину, не хотелось лететь на самолёте, но делать было нечего. Долг есть долг. «Неужели я по-прежнему принадлежу к классу филадельфийской прислуги?»

Только тут Бьюканан обратил внимание на стоящего рядом с ним высокого и плотного мужчину.

— Вам просили передать привет, — сказал тот. Все считали его водителем Бьюканана. На самом деле он был человеком Торнхила, обязанным опекать Бьюканана и пристально следить за всеми его действиями.

— И вы, пожалуйста, предайте мистеру Торнхилу самые искренние мои пожелания. Пусть живёт долго и не стареет ни на день, — ответил Бьюканан.

— Произошли важные изменения, о которых вам следует знать, — ровным голосом сообщил «водитель».

— А именно?

— Локхарт сотрудничает с ФБР с целью свалить вас.

У Бьюканана закружилась голова, и он испугался, что его вырвет.

— О чем это вы, черт возьми?

— Эта информация только что получена от одного из наших оперативных агентов внутри Бюро.

— Это означает, что они схватили её? Заставили работать на себя? — «Точно так вы поступили со мной».

— Нет, она сама пришла к ним.

Бьюканан едва сохранял спокойствие.

— Расскажите мне все, — попросил он.

«Водитель» выдал в ответ поток лжи, смешанной с правдой и полуправдой. Каждое слово он произносил с одинаковой, хорошо отработанной искренностью.

— Где сейчас Фейт?

— Исчезла. Залегла на дно. ФБР ищет её.

— Много ли она успела им рассказать? Следует ли мне готовиться к отъезду из страны?

— Нет. Игра только началась. И похоже, на основании того, что она им выложила, ещё нельзя предъявить обвинения. Рассказала им обо всем процессе, пояснила, как он осуществляется, а вот кто в него вовлечён, пока умолчала. Однако это не означает, что они не могут начать преследовать кого-то на основании выводов, сделанных из полученной от неё информации. Но им следует соблюдать крайнюю осторожность. Их мишени — не какие-нибудь там гамбургеры в «Макдоналдсе».

— И почтённый мистер Торнхил понятия не имеет, где находится Фейт? Надеюсь, хотя бы в этом случае шестое чувство не подведёт его?

— На этот счёт у меня нет информации, — ответил мужчина.

— Скверно же обстоят дела в разведывательном управлении, — иронически заметил Бьюканан, выдавив улыбку. Полено в камине, громко затрещав, выплюнуло на экран комок пенистой слизи. Бьюканан наблюдал за тем, как этот плевок, испаряясь, медленно сползает по сетчатой ткани. Деваться некуда, существованию его пришёл конец. В этом явно просматривается некий символ его собственной судьбы. — Может, мне стоит попытался отыскать её?

— Нет, теперь это не ваша забота.

Бьюканан уставился на водителя. Неужели этот идиот действительно только что сказал это?

— Да, но не вас отправят в тюрьму.

— Все будет нормально. Все получится. Продолжайте то, что начали.

— Мне нужна полная информация, вам ясно? — Бьюканан отвернулся к окну и наблюдал за реакцией «водителя» в зеркальном отражении стекла. Стоило ли произносить эти резкие слова? Бьюканан понял: этот раунд проигран им вчистую. Теперь уже ничего не исправить.

На улице было темно, никакого движения не наблюдалось, лишь знакомое цоканье белок, прыгающих по деревьям с ветки на ветку в надежде на выживание. В такой же игре задействован и он, Бьюканан, только более опасной и жестокой, чем прыжки по скользкой коре деревьев высотой в тридцать футов. Вот ветер начал раскачивать их кроны, издавая низкий завывающий стон, который слышишь порой в каминной трубе. В комнату вместе с порывом ветра просочился горьковатый дымок.

«Водитель» взглянул на часы.

— Через пятнадцать минут надо выезжать, иначе опоздаем на самолёт. — Он подхватил портфель Бьюканана, развернулся и вышел.

Роберт Торнхил всегда проявлял крайнюю осторожность в контактах с Бьюкананом. Никаких телефонных звонков — ни в дом, ни в офис. Личные встречи обставлялись так, чтобы не вызвать ни тени подозрения, в местах, за которыми сложно вести наблюдение. Уже самая первая встреча вызвала у Бьюканана непривычное чувство беспомощности перед собеседником, что в обычной жизни случалось с ним крайне редко. Торнхил совершенно спокойно, с непроницаемым видом представил веские доказательства противозаконных сделок Бьюканана с членами конгресса и высокопоставленными чиновниками; прослеживались связи даже с Белым домом. Все было записано на плёнку: обсуждения схем голосования, способов обойти законы, откровенные разговоры о том, что их ждёт после ухода в отставку, и какое и в какой именно форме они получат вознаграждение. Людям из ЦРУ удалось распутать сложную паутину подставных фондов и корпораций, созданных Бьюкананом для передачи денег чиновникам.

— Теперь будете работать на меня, — без обиняков заявил ему Торнхил. — Продолжайте делать то, что делали, до тех пор, пока моя сеть не станет крепче стали. И тогда вы отойдёте в сторону, чистенький, как младенец, и в игру вступлю я.

— Меня упекут в тюрьму, — возразил Бьюканан. — И никакие прежние заслуги мне не зачтутся.

Торнхил, как вспомнил теперь Бьюканан, проявил признаки лёгкого раздражения:

— Простите, если выразился не совсем ясно. На кону не тюрьма. На кону ваша жизнь. Вам остаётся работать на меня или расстаться с жизнью.

Бьюканан побледнел, но все ещё не сдавался:

— Государственный служащий угрожает мне убийством?

— Я особый государственный служащий. Я работаю в экстремальных обстоятельствах. И это оправдывает многие мои поступки.

— Мой ответ тот же. Нет.

— Вы говорите и за Фейт Локхарт? Или мне следует проконсультироваться с ней?

Эти слова произвели на Бьюканана впечатление разорвавшейся бомбы. Он понял: Роберт Торнхил не шутит. В манерах, внешности и речах этого джентльмена не было и намёка на шутку. И если порой он произносил нечто вроде: «Извините, но ничего не поделаешь», то на следующий день ты мог расстаться с жизнью. Торнхил очень осторожный, целеустремлённый, сосредоточенный и безжалостный человек. Так тогда подумал о нем Бьюканан. И ему пришлось пойти на сделку. С одной целью — спасти Фейт.

Теперь Бьюканан отчётливо видел подоплёку всех мер предосторожности, принимаемых Торнхилом. ФБР следило за ним. Что ж, они делали только свою работу. Бьюканан сомневался, что ФБР вливалось в команду Торнхила, когда дело доходило до тайных операций. Впрочем, у каждого есть ахиллесова пята. Поняв, что Бьюканан очень дорожит Фейт Локхарт, он теперь давил на него. Бьюканан уже давно пытался отыскать слабое место Торнхила.

Он развернулся в кресле и посмотрел на картину, висевшую на стене библиотеки. Портрет маслом — мать и дитя. Лет восемьдесят он провисел в каком-то частном музее. И, как выяснилось позже, принадлежал кисти одного из мастеров Ренессанса, впрочем, не слишком известного. Здесь мать выглядела защитницей, а её младенец — слабым и уязвимым. Изумительные краски, искусно выписанные лица, отблеск света на кисти руки матери, придававший особую изысканность и достоверность образу, — все это завораживало любого, кто хоть раз видел картину. Нежный изгиб пальчика, сияние глаз — каждый мазок кистью, каждая деталь выглядели необычайно живо. Казалось, ощущение живости и достоверности усилилось за четыреста лет.

Вот пример идеальной обоюдной любви, ничто не могло осложнить её или поставить под сомнение. На одном, самом примитивном уровне, простая биологическая связь. На другом — явление, осенённое Божественным прикосновением. Эта картина была одним из самых ценных приобретений Бьюканана. К сожалению, скоро придётся её продать. Да и весь дом, возможно, тоже. Деньги у Бьюканана кончались, их катастрофически не хватало даже на оплату услуг удалившихся от дел чиновников. Иногда Бьюканан испытывал угрызения совести — из-за того, что до сих пор не расстался с этой картиной. Ведь продав её, он поможет стольким людям. Но созерцание её приносило ему покой и утешение. В этом было что-то возвышенное. Да, эгоизм, конечно, причём в самом чистом виде, но ничто не доставляло Бьюканану большего наслаждения.

Впрочем, в такой момент это лишалось смысла. Ему пришёл конец, это ясно. Он понимал: Торнхил ни за что не позволит ему выйти сухим из воды. Никаких иллюзий насчёт того, что и люди его будут жить счастливо и спокойно на пенсии, Бьюканан не питал. Все они — его рабы и должны только ждать. И этот человек из ЦРУ, несмотря на любезность и даже утончённость манер, всего лишь шпион. А кто такие шпионы, как не самые завзятые лжецы? Однако Бьюканан надеялся подкрепить соглашение с ним при помощи своих карманных политиков. И то, что обещал Торнхил в ответ на помощь, Бьюканан непременно получит, нравится им это или нет.

Отблески пламени, играющие в камине, осветили лицо женщины на картине, и Бьюканану показалось, что он видит перед собой Фейт Локхарт. Такое случалось с ним не впервые. Взгляд его скользнул по полным губам, которые казались то чувственными, то капризно надутыми, в зависимости от освещения. Продолговатое лицо с тонкими чертами, волосы золотистые, а не каштаново-рыжие. Хотя если свет падает под определённым углом, они почти такие же, как у Фейт. И ещё глаза, от которых невозможно оторваться. Зрачок левого глаза слегка смещён, и это придаёт особую выразительность и глубину взгляду. И этот же недостаток словно наделяет женщину на картине властью видеть насквозь всех и каждого.

Первую встречу с Фейт он запомнил в мельчайших деталях. Выпускница колледжа, она ворвалась в его жизнь с энтузиазмом новообращённой миссионерки, готовой устремиться на помощь всему миру. В каком-то смысле Фейт была ещё сырым, незрелым материалом; поразительно наивная во многих отношениях, она знать не знала о том, как живут в Вашингтоне. И тем не менее, Фейт умела приковать к себе внимание, стоило ей появиться в комнате. Ну просто кинозвезда. Она была смешлива, но тут же, без всякого перехода, становилась очень серьёзной. Фейт умела польстить любому, гладила человека по голове, впиваясь в него мёртвой хваткой. Она незаметно и ненавязчиво добивалась всего, что считала нужным. Поговорив с ней минут пять, Бьюканан понял: в этой женщине есть все качества, необходимые для процветания в жизни. Первый месяц работы показал, что он не ошибся. Фейт усердно исполняла все его задания, трудилась, не зная усталости, вникала в суть дела, приводила игроков на поле в такое состояние, когда ими можно было вертеть, как заблагорассудится. И даже шла дальше. Фейт знала, что нужно каждому конкретному человеку, чтобы уйти с чувством победителя. Сжечь мосты в этом городе означало, что тебе уже не выжить. Рано или поздно понадобится помощь, а память у жителей этого столичного города особенно долгая. Упорная и живучая, как росомаха, Фейт терпела одно поражение за другим на многих фронтах, но не отступалась, пока не достигала победы. Таких, как она, Бьюканан ещё никогда не встречал. Они были вместе пятнадцать лет, дольше, чем многие супружеские пары. Фейт стала его семьёй. Той самой дочерью, тем ребёнком, иметь которого Бьюканан некогда отказался. И что теперь? Как ему защитить свою маленькую девочку?

Под мерный шелест дождя по крыше и завывание ветра в старой каминной трубе Бьюканан забыл о том, что его ждёт машина, забыл о самолёте, обо всех своих проблемах. Он не сводил глаз с портрета, на котором мягко играли блики догорающего пламени. Но завораживало его вовсе не произведение великого мастера.

Фейт не предавала его. Что бы ни говорил ему Торнхил, он в это никогда не поверит. Но теперь Фейт под подозрением у Торнхила, а это означает, что она в смертельной опасности. Бьюканан не сводил глаз с полотна.

— Беги, Фейт, беги, уноси ноги как можно быстрее, — еле слышно пробормотал он. И в голосе его слышалось отчаяние отца, видящего, как страшная смерть гонится по пятам за его ребёнком. Перед лицом матери-защитницы на полотне Бьюканан чувствовал себя ещё более бессильным.

Глава 12

Брук Рейнольдс сидела в своём арендованном офисе, который находился примерно в десяти кварталах от здания оперативного отдела ФБР в Вашингтоне. Бюро иногда снимало такие офисы для своих агентов, занятых особо сложными и тайными расследованиями. Если бы такого агента подслушали где-нибудь в кафетерии или в коридоре, это привело бы к катастрофическим последствиям. Все дела, которыми занималось подразделение, выявлявшее случаи коррупции в среде госслужащих, носили весьма деликатный характер. «Клиентами» этого подразделения были вовсе не грабители банков в масках и с пушками наготове. Об этих людях часто писали на первых полосах газет, их часто показывали в телевизионных новостях, где они давали интервью.

Рейнольдс нагнулась, сняла лодочки на плоской подошве и потёрла ноющую от боли ступню о ножку кресла. Казалось, болят и ноют не только ноги, но все тело. Сухожилия словно стянуты, кожа раздражена, горло саднит. Хорошо, что ещё жива. В отличие от Кена Ньюмана. Первым делом Рейнольдс позвонила его жене, сказала, что хочет заехать и поговорить.

И отправилась к ней домой. О причинах визита Рейнольдс не сообщила, но Энн Ньюман уже знала, что её муж погиб. Рейнольдс поняла это из нескольких невнятных слов, произнесённых несчастной женщиной.

Обычно агента сопровождает в этой печальной миссии кто-то из старших по званию. Семья погибшего должна знать, что все Бюро, от старших до младших по чину, скорбит о случившемся. Однако Рейнольдс не стала дожидаться сопровождающего. Рейнольдс считала, что ответственность за смерть Кена лежит на ней, поэтому именно она должна сообщить семье о его гибели.

Приехав к Ньюманам, Рейнольдс сразу перешла к сути дела, обойдясь без подготовительной речи, чтобы не усугубить страдания вдовы. И соболезнования, принесённые ею несчастной, были самыми искренними. Рейнольдс никуда не спешила. Она обняла Энн, утешала её, проливала вместе с ней слезы. По мнению Рейнольдс, Энн стойко отнеслась к полному отсутствию информации. Гораздо лучше, чем отнеслась бы к этому сама Рейнольдс, если бы оказалась на её месте.

Энн разрешат увидеть тело мужа, после чего главный патологоанатом штата произведёт вскрытие. При этом обязаны присутствовать Конни и она, Рейнольдс, наряду с представителями полицейского управления штата Виргиния и прокуратуры, как положено в подобных случаях. Разглашать информацию о результатах вскрытия категорически возбранялось.

Они также рассчитывают на помощь Энн Ньюман, которой придётся держать под контролем скорбящих родственников и членов семьи. Конечно, наивно ожидать, что сокрушённая горем женщина поможет федеральному агентству, при том что ей даже не сообщили истинных причин и обстоятельств смерти мужа. Но таковы правила.

Покидая дом несчастной Энн, — детей забрали к себе друзья, — Рейнольдс не могла отделаться от ощущения, что в смерти мужа Энн винит прежде всего её. И, направляясь к машине, Рейнольдс отчасти соглашалась с ней. Вина же, которую испытывала сейчас Рейнольдс, напоминала занозу, глубоко засевшую в коже. Но не простую заострённую деревяшку, а как бы живое существо, свободно перемещающееся внутри её тела, в поисках места, где можно угнездиться, разрастись и постепенно убить свою жертву.

Выйдя из дома Ньюманов, Рейнольдс лицом к лицу столкнулась с директором ФБР, приехавшим выразить соболезнования вдове. Он также сказал сочувственные слова Рейнольдс, трагически потерявшей напарника. А затем сообщил, что ему передали содержание её разговора с Масси, и он склоняется в пользу её суждений. При этом директор дал понять, что желательно как можно скорее получить результаты расследования.

И вот теперь, заметив беспорядок, царивший в офисе, Рейнольдс вдруг подумала, что он вполне отражает сумятицу и хаос в её личной жизни. Большой письменный стол и более маленький, приставленный к нему, столик для переговоров были сплошь завалены папками с открытыми и незаконченными делами. От папок, книг и документов ломились полки, бумаги лежали кипами на полу и даже на диване, на котором иногда спала Рейнольдс, находясь вдалеке от детей.

Нет, конечно, она не бросила детей на произвол судьбы. С ними постоянно проживала няня, за ними приглядывала также девочка-подросток, дочка этой самой няни. И все же Рейнольдс мучило, что она не обеспечила своим детям нормальную жизнь. Розмари, чудесная женщина из Центральной Америки, обожала детей почти так же, как Рейнольдс, поддерживала в доме фантастическую чистоту и порядок. Еда всегда была приготовлена, одежда и бельё постираны и поглажены. Обходилось все это Рейнольдс примерно в четверть месячной зарплаты, и такая работа по дому стоила каждого потраченного пенни. Но после развода Рейнольдс придётся туго, она это хорошо понимала. Бывший муж не станет платить алименты. Он работал фотографом, снимал моделей, порой трудился дни и ночи напролёт, порой находился в долгом творческом простое. Рейнольдс ещё крупно повезёт, если её не заставят выплачивать алименты мужу. Ни о какой поддержке детям с его стороны нечего и мечтать, он сам до сих пор большой ребёнок. Таким на лбу надо ставить клеймо: «Папочка заслуживает порки».

Рейнольдс взглянула на часы. Как раз сейчас в лаборатории ФБР эксперты работают над изъятой плёнкой. Поскольку Рейнольдс получила особо секретное задание и о нем знали всего лишь несколько сотрудников, любая лабораторная работа проводилась под кодовым названием дела и вымышленным номером файла. Идеально было бы, конечно, иметь свой штат лабораторных сотрудников, но это потребует огромных дополнительных расходов, не вписывающихся в бюджет ФБР. Даже элитные подразделения по борьбе с преступностью должны довольствоваться тем, что даёт им Дядя Сэм. Обычно в таких случаях назначали особого агента, связующее звено между командой Рейнольдс и подразделениями экспертных служб, с целью координации действий между ними. Но в данном случае Рейнольдс не располагала временем, чтобы создать нормальные каналы связи. Она сама отвозила плёнку в лабораторию, и по распоряжению её непосредственного начальника этой плёнкой теперь занимались в первую очередь.

После визита к Энн Ньюман Рейнольдс отправилась домой. Полюбовавшись спящими детишками и приласкав их, она приняла душ, переоделась и поехала в офис работать. Все это время из головы у неё не выходила чёртова плёнка. И вдруг, словно в ответ на эти мысли Рейнольдс, зазвонил телефон.

— Да?

— Вам лучше подъехать лично, — сказал мужской голос. — Должен предупредить: новости не из приятных.

Глава 13

Фейт проснулась словно от толчка. Посмотрела на часы. Уже почти семь. Ли настоял, чтобы она хоть немного передохнула, но Фейт не ожидала, что проспит так долго. Она села в постели и почувствовала, что голова как чугунная. Все тело ныло, и, перекинув ноги через край кровати, Фейт вдруг ощутила лёгкую тошноту. Спала она одетой, в костюме, лишь успела снять туфли и трусики перед тем, как забраться под одеяло.

Поднявшись с постели, Фейт пошла в ванную и взглянула на себя в зеркало. Боже! Волосы встрёпанные, лицо измятое, одежда грязная, а в голове полный сумбур. Ничего себе начался денёк.

Она включила душ и вернулась в спальню раздеться. Сняла с себя все и стояла голая посреди комнаты, когда в дверь постучал Ли.

— Да? — нервно откликнулась Фейт.

— Перед тем, как встать под душ, мы должны кое-что сделать, — сказал он через дверь.

— Что именно и зачем все это? — По спине у неё пробежали мурашки. Она быстро накинула одежду.

— Можно войти? — нетерпеливо спросил Ли.

Фейт отперла дверь.

— Что, собственно… — Слова замерли у неё на губах Фейт. Она чуть не вскрикнула, увидев человека на пороге.

Этот мужчина вовсе не походил на Ли Адамса. У него была короткая стрижка, обесцвеченные волосы щетинились мокрыми прядями. Под тон волосам короткая светлая бородка и усики, на носу солнечные очки, закрывающие пол-лица. И ещё глаза… теперь они казались не ярко-синими, а карими.

При виде её реакции мужчина усмехнулся:

— Вот и славно. Значит, прошёл тест.

— Ли?..

— Маскировка необходима, иначе мимо ФБР не проскользнуть.

С этими словами Ли протянул Фейт ножницы и коробочку с краской для волос.

— За короткими волосами ухаживать легче. И ещё мне кажется, что привлекательность блондинок сильно преувеличивают.

Она тупо смотрела на него.

— Хочешь, чтобы я остригла волосы? А потом перекрасила их?

— Нет. Постригу тебя я сам. Ну а потом, если угодно, могу и покрасить.

— Нет, это невозможно. Я не хочу.

— Придётся.

— Понимаю, в данных обстоятельствах это выглядит довольно глупо…

— Ты права, в данных обстоятельствах это очень глупо. Станешь брюнеткой, но это лучше, чем оказаться трупом.

Фейт попыталась возразить, но поняла, что Ли прав.

— Как подстричься? Совсем коротко?

Слегка склонив голову набок, Ли критически осмотрел её со всех сторон.

— Как насчёт стрижки в стиле Жанны д'Арк? Немного по мальчишески, но очень круто.

Фейт уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Потрясающе. По-мальчишески, но круто. Вот уж не думала, что все мои проблемы можно решить с помощью ножниц и тюбика с краской.

Они прошли в ванную. Ли защёлкал ножницами. Фейт крепко зажмурилась.

— Покрасить тебя? — спросил он, закончив стрижку.

— Да уж, будь любезен. А то мне страшно глаза открыть.

Они долго возились у раковины, мыли и споласкивали. От въедливого запаха краски Фейт слегка подташнивало на пустой желудок, но когда, наконец, она решилась взглянуть на себя в зеркало, то была приятно удивлена. Совсем не так плохо, как ей казалось. Короткие волосы подчёркивали форму головы, как выяснилось, просто замечательную. Тёмные волосы прекрасно сочетались с цветом кожи.

— Вот теперь полезай в душ, — сказал Ли. — Не бойся, краска не смоется. Фен под раковиной. Чистая одежда на постели.

Фейт окинула взглядом его крупную крепкую фигуру:

— Размеры у нас разные.

— Не беспокойся. Тряпок у меня полно.

Тридцать минут спустя Фейт вышла из спальни, облачённая в джинсы и фланелевую рубашку, куртку и сапожки на низком каблучке. Словом, превратилась из служащей в строгом костюме в студентку колледжа. И сразу почувствовала себя на несколько лет моложе. Короткие тёмные волосы окаймляли лицо, отчего заметно выигрывал цвет щёк и глаз. Новизна порой бывает так приятна.

Ли, сидевший за кухонным столом, оглядел Фейт и одобрительно кивнул:

— Тебе идёт. Здорово смотришься.

— Все только благодаря тебе. — Она посмотрела на его влажные волосы и спросила: — У тебя что, есть в доме вторая ванная?

— Нет, только одна, та, что в спальне. Принял душ, пока ты спала. Даже не стал сушить их феном, боялся тебя разбудить. Видишь, какой я деликатный и заботливый парень. Ещё не раз убедишься в этом.

Фейт поморщилась. Не так уж приятно узнать, что, когда она спала, Ли шастал по спальне. И ей представился Ли Адамс в образе эдакого маньяка, плотоядно щёлкающего ножницами и подкрадывающегося к постели, где она лежала раздетая и беззащитная.

— Да, должно быть, я вырубилась серьёзно, — небрежно заметила Фейт.

— Это уж точно. Я тоже вздремнул чуток. — Ли продолжал испытующе рассматривать её. — А знаешь, тебе лучше без макияжа.

Фейт улыбнулась:

— Красиво врёшь, ничего не скажешь. — Она разгладила перед рубашки. — Кстати, ты всегда держишь в квартире дамские шмотки?

Ли натянул носки, надел теннисные туфли. На нем были джинсы и белая майка, туго облегающая грудь. Бицепсы с вздувшимися венами так и ходили ходуном под гладкой загорелой кожей. От внимания Фейт также не укрылось, какая крепкая и толстая у него шея. Торс резко сужался к талии, отчего фигура Ли напоминала букву «Т», джинсы сидели в обтяжку, плотные бедра, казалось, того и гляди, прорвут синюю ткань. Он поймал на себе её взгляд, и Фейт тут же отвернулась.

— Это вещи моей племянницы Рашель, — объяснил Ли. — Девочка посещает юридический колледж в Мичигане. В прошлом году она проходила практику в местной юридической фирме, ну и жила здесь, у меня. Знаешь, за лето заработала больше бабок, чем я за год. Ну и оставила кое-какие свои шмотки. Повезло, что у вас с ней один размер. Следующим летом тоже, наверное, приедет.

— Предупреди, чтобы была осторожнее. Этот город опасен для людей.

— Не думаю, чтобы у неё возникли такие же, как у тебя, проблемы. Она собирается стать судьёй. Преступники будут обходить её стороной. Не то что некоторых.

Фейт, слегка покраснев, достала с полки кружку и налила себе кофе.

Ли поднялся.

— Извини. Как вырвалось, не пойму.

— Я заслуживаю худшего. Сама знаю.

— Ладно. Намекну кое-каким людишкам, пусть займутся тобой вплотную. Не сердись.

Фейт налила кофе и ему и села за стол. В кухню вошёл Макс, лизнул ей руку. Она улыбнулась и погладила собаку по широкой лобастой голове.

— За Максом присмотрят?

— Я уже договорился. — Ли взглянул на часы. — Скоро откроется банк. У нас ещё есть немного времени, чтобы собрать вещи. Заберём в банке все, что там у тебя лежит, оттуда в аэропорт, купим билеты и улетим.

— Могу позвонить из аэропорта и договориться, чтоб подготовили дом к нашему приезду. Или позвонить отсюда?

— Нет. Линия, возможно, прослушивается.

— Как-то не подумала об этом.

— Ладно, пора собираться. — Ли отпил глоток кофе. — Надеюсь, то твоё место никем не занято.

— О чем ты? Я ведь владелица. По крайней мере, по другим моим документам.

— Маленький дом?

— Ну, как сказать. Думаю, тебе там будет вполне комфортно.

— Я человек неприхотливый. — Ли отнёс кофе в спальню и вышел оттуда через несколько минут в темно-синем свитере, надетом поверх майки. Усы и бородка исчезли, на голове красовалась бейсболка. В руках он держал небольшой пластиковый пакет.

— Свидетельства наших волшебных превращений, — пояснил он.

— Как же ты без грима?

— Это я на время, для миссис Картер. Она у меня ко многому привыкла, но если я вдруг появлюсь в облике незнакомого ей мужчины, боюсь, для бедняжки это будет уж слишком. Особенно в столь ранний час. К тому же не хочу, чтобы позже она описывала мою новую внешность незваным гостям.

— Молодец, соображаешь, — одобрительно кивнула Фейт. — Это вселяет в меня надежду.

Ли позвал Макса. Большой пёс послушно пошёл из гостиной в кухню, лениво потянулся всем длинным телом и уселся рядом с Ли.

— Если зазвонит телефон, не подходи. И держись подальше от окон.

Фейт кивнула, и Ли с Максом ушли. Она взяла кружку с кофе и обошла небольшую квартиру, напоминавшую странный гибрид захламлённого общежития какого-нибудь студента и жилья более зрелого человека. Там, где должна была бы находиться столовая, Фейт увидела гимнастический зал. Правда, никаких дорогих современных тренажёров и приспособлений по последнему слову техники она здесь не обнаружила. Несколько штанг, напольные весы и турник. В одном углу висела тяжёлая боксёрская груша, на маленьком столике лежали боксёрские перчатки и ещё одни, для поднятия тяжестей. Тут же, рядом с коробкой талька, аккуратной стопкой сложены полотенца и бинты для запястий.

Стены украшали несколько снимков мужчин в белой морской форме. Фейт без труда нашла на них Ли. Он почти не изменился — и в восемнадцать выглядел так же, как сейчас. Только лицо стало другим, более чётким и угловатым, что придавало ему привлекательности и чисто мужского шарма. За что такая несправедливость? Почему с возрастом мужчины становятся интереснее? Тут же висели черно-белые и цветные снимки Ли на боксёрском ринге. На одном из них он стоял, торжественно вскинув вверх руку в перчатке, а на его груди красовалась медаль. Выражение лица такое спокойное, будто он не сомневался в победе и считал её делом решённым. Словно и мысли не допускал, что может проиграть этот бой.

Фейт толкнула боксёрскую грушу кулачком, рука и запястье сразу заныли от боли. И она тут же вспомнила, какие большие и сильные руки у Ли, а костяшки пальцев напоминают горную гряду в миниатюре. Очень сильный, спортивный и крутой этот парень, Ли Адамс. Мужчина, способный защитить кого угодно. Оставалось надеяться, что он на её стороне.

Фейт прошла в спальню. На тумбочке рядом с кроватью лежал мобильный телефон, а рядом с ним — какой-то портативный прибор с настораживающей кнопкой. Видно, вчера Фейт слишком устала, а потому не заметила его. «Интересно, — вдруг подумала она, — спит ли Ли с пистолетом под подушкой? Вызваны ли все эти меры предосторожности параноидальным страхом, или же он знает нечто такое, что неведомо другим?»

Вдруг Фейт пришло в голову: не боится ли он, что она убежит? Фейт пошла в прихожую. О двери беспокоиться нечего, он сразу заметит, если она выйдет. Но есть ещё одна дверь, задняя, та, что на кухне. Фейт подошла к ней и подёргала. Заперта. Намертво. Такой замок можно открыть только ключом и изнутри. На окнах тоже замки. Фейт разозлилась, почувствовав себя в ловушке. Впрочем, справедливости ради следовало заметить: она оказалась в ловушке ещё до того, как встретила Ли Адамса.

И Фейт продолжила осматривать квартиру. Она улыбнулась, увидев целую коллекцию пластинок в оригинальных обложках, а над полочкой в рамке — афишу фильма «Стинг». Фейт усомнилась, что у такого человека, как Ли Адамс, есть проигрыватель для компакт-дисков или кабельное телевиденье. Она отворила ещё одну дверь и вошла в комнату. Письменный стол, картотечные ящики, какая-то сложная телефонная система и полки, сплошь забитые папками. На столе тоже папки, сложенные аккуратными стопками, календарь и канцелярские принадлежности. Очевидно, здесь кабинет Ли, место, где он работает.

Если так, то, возможно, здесь же находится досье на неё. Ли не появится ещё несколько минут. Фейт начала осторожно перелистывать бумаги на столе. Просмотрев ящики письменного стола, она подошла к картотеке. Похоже, Ли — человек аккуратный, организованный, и клиентов у него много. Судя по наклейкам, он в основном имел дело с фирмами и юридическими конторами. Вернее, с разного рода адвокатами, поскольку сторона обвинения обычно пользовалась услугами собственных детективов.

Внезапно на столе зазвонил телефон, Фейт вздрогнула от неожиданности. Дрожа, она приблизилась к столу. На дисплее светился номер звонившего. Междугородний звонок, код 215. Кажется, это код Филадельфии. Да, точно Филадельфия, вспомнила Фейт. На автоответчике зазвучал голос Ли, он просил звонившего оставить сообщение после гудка. Когда человек заговорил, Фейт окаменела.

— Где Фейт Локхарт? — встревоженно спросил Дэнни Бьюканан и задал ещё несколько вопросов. Что удалось выяснить Ли? Ему нужны ответы, причём немедленно. Оставив номер своего телефона, Бьюканан повесил трубку. Фейт попятилась от стола, совершенно потрясённая тем, что услышала. В голове её неотвязно вертелись мысли о предательстве. И вдруг позади послышался какой-то звук. Фейт быстро обернулась и испуганно ахнула. Ли смотрел прямо на неё.

Глава 14

Бьюканан оглядел оживлённый зал аэропорта. Он рисковал, позвонив напрямую Ли Адамсу, но выбора у него почти не было. Бьюканан пристально разглядывал людей в зале, пытаясь угадать, кто же следит за ним теперь. Пожилая леди в уголке с пучком седых волос на затылке и большой сумкой? Она летела вместе с ним. Или же высокий мужчина средних лет, который расхаживал по проходу, пока Бьюканан говорил по телефону? Он тоже был в самолёте.

Люди Торнхила могли быть где угодно и кем угодно. Человек Торнхила — все равно что атака нервно-паралитическим газом. Врага не видно, а оружие его действует. Бьюканана охватило чувство полнейшей беспомощности.

Больше всего на свете он боялся, что Торнхил вовлечёт Фейт в свои планы или же сочтёт, что она ему помеха. Торнхил может оттолкнуть Фейт, но никогда и ни за что не оставит её в покое. Поэтому он и нанял Ли Адамса следить за ней. Развязка близилась, и Бьюканан хотел убедиться, что Фейт в безопасности.

Бьюканан смотрел телефонную книгу, использовал другие возможности, прибегнув к простейшей логике. Первым в списке частных сыщиков ему попался именно Ли Адамс. Бьюканан чуть не рассмеялся вслух. Впрочем, в отличие от Торнхила, он не имел в своём распоряжении целой армии агентов. И ещё Бьюканан понимал: раз Ли Адамс не объявился, значит, он мёртв.

Бьюканан задумался. Может, броситься к кассе, купить билет на первый же рейс, куда угодно, в какой-нибудь забытый Богом край, и затеряться там? Но одно дело — фантазировать, и совсем другое — осуществить задуманное. Допустим, он попытается удрать. Тут же придёт в действие невидимая армия агентов Торнхила, материализуется, словно из воздуха, и попрёт на него изо всех щелей, показывая любому, кто только попробует вмешаться, официального вида бляхи и значки. И тогда Бьюканана отведут в неприметную комнатку в недрах аэропорта Филадельфии. А там уже, спокойно покуривая трубку, его будет поджидать Роберт Торнхил, в своём безупречном костюме-тройке и с высокомерным выражением лица. И спокойненько спросит Бьюканана, желает ли он расстаться с жизнью сию же минуту. Потому что Торнхил всегда может устроить это расставание, если сочтёт нужным. Вот тогда у Бьюканана не останется никакого выхода.

Наконец Дэнни Бьюканан сделал то, что и следовало. Вышел из здания аэропорта, сел в поджидавшую его машину и отправился на встречу со своим другом сенатором. Чтобы вбить ещё один гвоздь в гроб человека, и все это с улыбочкой и в самой обезоруживающей манере, да к тому же с подслушивающим устройством, находившимся при нем. Приборчик столь маленький и технически совершенный, что его не могли засечь даже самые чувствительные детекторы. А следом за ним отъедет от здания аэропорта и проводит до нужного места специальный фургон технической службы, и люди, сидящие в нем, услышат каждое сказанное им и сенатором слово.

На случай, если что-то вдруг нарушит связь с подслушивающим устройством, Бьюканана снабдили портфелем, в раму которого был встроен портативный магнитофон. Он приводился в действие лёгким поворотом ручки портфеля. И этот прибор никак не могли засечь детекторы, установленные в аэропорту. Торнхил действительно обо всем позаботился. Черт бы его побрал!

По пути к месту назначения Бьюканан тешил себя самыми дерзкими фантазиями. Он представлял себе униженного и сломленного, просящего о пощаде Торнхила. Он же, Бьюканан, держат в руках устрашающий набор: клубок ядовитых змей, кипящее масло и огромное заржавленное мачете.

Если в только мечты воплощались в реальность!

Мужчина лет тридцати пяти, сидевший в зале ожидания аэропорта, был аккуратно и коротко подстрижен, одет в тёмный костюм консервативного покроя и работал на портативном компьютере. И, как в зеркале, видел на мониторе тысячи проходивших мимо него пассажиров. Казалось, он целиком поглощён своим занятием, потому время от времени бормотал что-то себе под нос. На взгляд обычного человека, он выглядел как мелкий бизнесмен, готовящийся к распродаже или создающий отчёт по маркетингу. На самом деле мужчина говорил не сам с собой, а в миниатюрный микрофон, вмонтированный в его галстук. А инфракрасные входы для данных на обратной стороне его компьютера были не чем иным, как сенсорами. Один был предназначен для приёма электронных сигналов. Другой — для улавливания звуков, которые затем формировались в слова и бежали строкой по экрану. Первый сенсор запросто уловил номер телефона, по которому звонил Бьюканан, и передал его на экран. Голосовой сенсор немного заклинивало — слишком уж много вокруг болтали, — но тем не менее он тоже справился и передал мужчине нечто такое, от чего он пришёл в сильное возбуждение. Слова «Где Фейт Локхарт?» высветились прямо перед ним.

Мужчина передал номер телефона и всю остальную информацию своим коллегам в Вашингтоне. В считанные секунды большой компьютер в Лэнгли установил владельца телефона и адрес, по которому был зарегистрирован этот номер. Через несколько минут Торнхил отправил по этому адресу команду опытных и преданных ему профессионалов.

Инструкции его были просты. Если Фейт Локхарт окажется там, её следует «убрать». То был весьма распространённый в практике шпионажа термин, созданный для маскировки истинных намерений. Словно под этим подразумевалось нечто вроде увольнения, когда человека просят забрать все свои личные вещи и покинуть здание. И это вместо того, чтобы получить пулю в лоб. Того, кто находился по этому адресу вместе с ней, ждала та же участь. И все это делалось исключительно ради блага и процветания родной страны.

Глава 15

— Ну и напугал же ты меня, — выдохнула Фейт, стараясь унять дрожь.

Ли вошёл в комнату и огляделся.

— Что ты делала в моем кабинете?

— Ничего. Просто ходила по квартире. Не знала, что у тебя здесь есть кабинет.

— Тебе незачем это знать.

— Когда вошла, мне показалось, что за окном раздался какой-то звук.

— Да, звук был, но не за окном. — И Ли указал на дверной косяк.

Только тут Фейт заметила прямоугольный кусочек белого пластика, закреплённый чуть ниже ручки.

— Это сенсор. Стоит человеку открыть дверь, и он заденет сенсор. А тот, в свою очередь, пошлёт мне звуковой сигнал. — Ли вытащил из кармана маленький приборчик. — Если бы мне не пришлось успокаивать Макса у миссис Картер, я прибежал бы сюда гораздо раньше. — Он хмуро взглянул на неё. — Я не одобряю подобные штучки, Фейт.

— Да я просто ходила по дому, не зная, как убить время.

— Оригинальное выбрано слово. «Убить».

— Ничего плохого я против тебя не замышляла. Клянусь, Ли.

— Ладно, пора заканчивать сборы. Нельзя заставлять ждать твоих банкиров.

Фейт избегала даже смотреть на телефон. Ли не должен услышать оставленного для него сообщения. Теперь ясно: его нанял Бьюканан, чтобы следить за ней. Может, это он убил агента вчера вечером? Может, когда они сядут в самолёт и взлетят, Ли вытолкнет её с высоты в тридцать тысяч футов и злобно захохочет, когда она, визжа от ужаса, будет лететь к земле? Впрочем, Ли мог убить её в любой момент, начиная со вчерашнего вечера. А проще всего было убить её в коттедже и оставить труп там. Да, теперь Фейт понимала: так было бы проще всего, если бы не Дэнни. Если бы он не хотел знать, что именно она успела рассказать ФБР. Только это и объясняет, почему Фейт до сих пор жива и почему Ли так упорно старался разговорить её. Стоит ей рассказать все, и он прикончит её. И вот теперь они вместе летят в Северную Каролину, на побережье, в уединённое место, где в это время года народа почти нет. Фейт медленно вышла из комнаты. У неё был вид человека, приговорённого к казни.

Двадцать минут спустя Фейт застегнула молнию на своей дорожной сумке, взяла дамскую сумочку и перекинула ремешок через плечо. Ли вошёл в спальню и снова наклеил усы и бороду, а вот кепка-бейсболка исчезла. В правой руке он держал пистолет, две коробки с патронами и кожаную кобуру.

Фейт наблюдала за тем, как Ли аккуратно перекладывает патроны в специальный контейнер.

— Но оружие нельзя проносить на борт самолёта, — заметила она.

— Шутишь, что ли? Что за ерунда! — Не глядя на неё, Ли закрыл крышку контейнера и запер его на маленький ключик, который сразу же сунул в карман, — Пушку можно пронести на борт, если ты запишешь в декларации, что у тебя есть оружие, и покажешь его. Они убедятся, что пистолет не заряжён, а патроны находятся в надёжном месте. — Он постучал костяшками пальцев по алюминиевому контейнеру. — Вот здесь. Могут проверить и контейнер, пересчитать всю сотню патронов или сколько их тут и убедиться, что они произведены не кустарным, а промышленным способом. Потом пометят контейнер специальной биркой, и он полетит вместе с нами, но в багажном отсеке. Куда мне будет весьма проблематично пробраться, если вдруг придёт в голову угнать этот гребаный самолёт. Ты не согласна?

— Спасибо за объяснение, — ответила Фейт.

— Я не какой-нибудь там долбаный любитель, — буркнул Ли.

— Я этого и не говорила.

— Ещё бы!

— Ладно, не сердись. Извини. — Фейт немного помедлила; ей хотелось установить более доверительные отношения с этим странным человеком. Она имела на то несколько причин, главной из которых была забота о собственном выживании. — Можно попросить тебя об одном одолжении?

Ли подозрительно взглянул на неё.

— Называй меня Фейт, ладно?

Тут в дверь позвонили, и оба они вздрогнули.

Ли взглянул на часы:

— Для обычных гостей рановато.

Фейт, как заворожённая, наблюдала за его действиями. Ловкость рук невероятная. Через двадцать секунд пистолет уже был заряжён вынутыми из контейнера патронами. Затем Ли сунул контейнер и оставшиеся коробки в небольшой рюкзак и перекинул его через плечо.

— Бери свою сумку.

— Как думаешь, кто это? — В ушах Фейт от волнения стучала кровь.

— Сейчас выясним.

Они тихо вышли в коридор, и вслед за Ли Фейт подкралась к входной двери.

Он взглянул на экран камеры слежения. На крыльце перед дверью стоял мужчина с двумя пакетами в руках. Была отчётливо видна знакомая коричневая форма. Мужчина выждал секунду-другую и снова позвонил.

— Это почтальон из частной службы доставки, — с облегчением прошептала Фейт.

Ли не отрывал глаз от экрана.

— Не похоже. — Он нажал на какую-то кнопку, и на экране высветилась часть улицы перед домом. Фейт смотрела и чувствовала, что чего-то здесь не хватает.

— Где его фургон? — спросила она, и сердце у неё защемило от страха.

— Молодец, хороший вопрос. И потом, я отлично знаю местного парня из частной службы доставки, а это вовсе не он.

— Может, тот, твой, в отпуске?

— Вообще-то он только что вернулся после недельного путешествия на острова со своей невестой. К тому же в это время суток он никогда не приезжает. А это означает, что у нас большие проблемы.

— Можно выбраться через заднюю дверь.

— Конечно. Они такие дураки, что забыли перекрыть все входы и выходы.

— Но пока тут лишь один человек.

— Верно, один, но только тот, кого мы видим. Он подошёл спереди и отвлекает внимание на себя. А остальные, вероятно, ждут нас у заднего крыльца с распростёртыми объятиями.

— Получается, мы в ловушке, — прошептала Фейт.

Тут мужчина позвонил снова, и палец Ли потянулся к кнопке, включающей переговорное устройство.

Фейт схватила его за руку:

— Ты что это задумал, черт побери?

— Спрошу, что ему надо. И если он ответит, что из службы доставки, впущу.

— Впустишь?.. — замирающим от страха голосом пробормотала Фейт и покосилась на пистолет. — Хочешь устроить перестрелку в собственном доме?

Лицо у Ли точно окаменело.

— Слушай внимательно. Когда скажу «беги», уноси задницу. Да побыстрее, словно в спину тебе дышит сама смерть.

— Бежать? Но куда?

— За мной. И хватит вопросов.

Ли надавил на кнопку. Мужчина назвался почтальоном, и Ли отворил дверь с помощью пульта дистанционного управления. Одновременно он привёл в действие систему сигнализации. Входная дверь распахнулась, в ту же секунду Ли схватил Фейт за руку и потащил в коридор. Напротив входа в его квартиру находилась ещё одна дверь. Номера квартиры на ней не значилось. Шаги «почтальона» гулким эхом разносились по коридору, а Ли уже отпер ту дверь, втолкнул Фейт, скользнул следом за ней и тихо притворил, а потом и запер за собой дверь. В квартире царила тьма, но Ли это помещение, очевидно, было хорошо знакомо. Он повёл Фейт в самую его глубину, толкнул очередную дверь, и они оказались в каморке, которую Фейт приняла за небольшую спальню.

Ещё одна дверь. Ли распахнул её и снова подтолкнул Фейт. Она вошла внутрь и, как ей показалось, сразу упёрлась в стенку. Ли последовал за ней. Они стояли в тесноте, прижавшись друг к другу, как в будке телефона-автомата. Когда он затворил за собой дверь, стало темно, как в колодце.

Ли наклонился к уху Фейт и еле слышно прошептал:

— Прямо перед тобой лестница. Стремянка. Вот ступеньки. — Он взял её за руку и заставил нащупать ступеньку. И шёпотом продолжил: — Давай сюда сумку и полезай. Только медленно. Тише едешь, дальше будешь. Я за тобой. Когда доберёшься до самого верха, остановись и жди.

Фейт начала медленно подниматься по стремянке, и вдруг у неё закружилась голова и стало нечем дышать. Приступ клаустрофобии. К тому же лестница казалась такой шаткой. От этого всего, от страха и неизвестности Фейт почувствовала, что её вот-вот вырвет.

Однако она продолжала подниматься, медленно переставляя ноги. Потом, обретя уверенность, начала передвигаться быстрее. Но спешка к добру не привела: нога не попала на ступеньку, Фейт соскользнула и больно ударилась подбородком о нижнюю ступеньку. Но в ту же секунду сильная рука Ли подхватила её снизу, поддержала, не дала сорваться. Фейт передохнула секунду, стараясь успокоиться и не обращать внимания на боль в подбородке, после чего полезла наверх. И лишь ощутив, что упёрлась головой в потолок, остановилась.

Ли стоял ступенькой ниже. Потом поднялся к ней, поставив ноги вплотную к её ногам, и навалился на Фейт всем телом. Она не понимала, что собирается сделать Ли. Ей было больно дышать, потому что грудь вдавилась в одну из верхних ступенек. На миг мелькнула ужасная мысль: Ли специально подстроил все это, заманил её сюда, чтобы изнасиловать. Но тут над головой блеснул свет, в лицо ударил порыв свежего воздуха. И Ли тут же отстранился от Фейт. Она смотрела наверх, растерянно щурясь. Вид синего неба казался столь прекрасным по контрасту с душной темнотой, что Фейт едва не заплакала от счастья.

— Вылезай на крышу, но не высовывайся. Пригибайся как можно ниже, — шепнул ей Ли.

Фейт сделала ещё один шаг, подтянулась и вылезла на крышу, плоскую и ровную, залитую гудроном. Фейт увидела громоздкие трубы старых отопительных устройств и современные установки кондиционеров. За ними можно было спрятаться, и Фейт поползла к ближайшей из них.

Ли все ещё стоял на стремянке. Прислушавшись к чему-то, взглянул на часы. Тот, кто пришёл, находится сейчас возле двери в его квартиру. Он позвонит и будет ждать, когда ему ответят. В запасе у них секунд тридцать — именно столько времени понадобится «почтальону», чтобы понять, что никто ему не откроет. Маловато, конечно. Потом «почтальон» свяжется со своими людьми, которые, как понимал Ли, находятся где-то поблизости. Он достал из кармана мобильник и набрал номер.

— Миссис Картер? Это я, Ли Адамс. У меня к вам просьба. Выпустите Макса в коридор… Да, понимаю. И знаю, что он сразу бросится к двери в мою квартиру. Это-то мне и надо. Я забыл сделать ему укол. И пожалуйста, побыстрее, потому что я уже опаздываю.

Ли сунул телефон в карман, выбросил на крышу сумки и вылез сам. Закрыв люк, он запер его на задвижку снаружи. Оглядевшись и увидев Фейт, он подхватил сумки и пополз к ней.

— Все нормально. Немного времени у нас ещё есть.

Снизу послышался громкий собачий лай, и Ли улыбнулся:

— За мной!

И они по-пластунски поползли к краю крыши. Крыша здания, примыкавшего к дому Ли, находилась футов на пять ниже. Ли знаком приказал Фейт приблизиться и дать ему руку. Она повиновалась. Ли спустил её вниз, и ноги девушки коснулись крыши соседнего дома. Потом спрыгнул сам Ли, и тотчас из его дома послышались крики.

— О'кей. Они решили атаковать. Выбили дверь, включилась система сигнализации. Копы из вневедомственной охраны примчатся сюда в считанные минуты. Такая заваруха начнётся!

— А как же мы? — спросила Фейт.

— Переберёмся по крышам ещё через три дома и спустимся по пожарной лестнице. Пошли. Быстро!

Через пять минут они уже шли по узкому проулку, потом завернули за угол и оказались на тихой окраинной улочке, застроенной невысокими домами. По обе стороны тротуара стояли автомобили. Из-за домов доносились удары теннисного мяча. И вскоре Фейт увидела корт, окружённый высокими соснами, которые были частью небольшого парка напротив жилой застройки.

Тут она заметила, что Ли присматривается к автомобилям, припаркованным у обочины. Он отбежал в сторону, вошёл в парк, в густую траву, и наклонился, а когда выпрямился, Фейт увидела у него в руке теннисный мячик, один из многих, затерявшихся в траве. Ли снова подошёл к Фейт, и она увидела, что он проделывает в мяче дырку складным карманным ножом.

— Зачем это? — удивилась Фейт.

— Иди вперёд по тротуару, только спокойно, не оглядываясь.

— Но, Ли…

— Делай, что тебе говорят, Фейт!

Она пошла по тротуару, а Ли шагал чуть впереди, по той же стороне улицы, вдоль ряда автомобилей, присматриваясь к ним цепким взглядом. Наконец остановился возле новенькой роскошной машины.

— За нами никто не следит? — спросил он.

Фейт покачала головой.

Ли подошёл к машине и поднёс теннисный мячик той стороной, где находилось отверстие, к дверному замку.

Фейт изумлённо смотрела на него:

— Что ты делаешь?

Вместо ответа он изо всей силы ударил кулаком по мячу, выпустив из него воздух. Щёлкнули автоматические замки, и все четыре дверцы распахнулись.

— Как это тебе удалось?

— Залезай.

Ли занял водительское место, Фейт села рядом с ним.

Склонившись над панелью управления, он снял её, нашёл какие-то проводки.

— Новые машины имеют специальную защиту от угона. С помощью проводков их не… — Не успела Фейт закончить фразы, как послышалось урчание мотора.

Ли выпрямился, включил первую скорость, съехал с обочины и взглянул на Фейт:

— Что?

— Ладно, проводки, это я ещё понимаю. Но как тебе удалось отпереть дверцу теннисным мячиком?

— У каждого есть свои профессиональные секреты.

Ли ждал в машине, насторожённо осматриваясь по сторонам, а Фейт вошла в банк, объяснила, что ей нужно, помощнику управляющего и вписала своё имя в специальную форму. Сердце ускоренно билось от волнения. «Спокойно, девочка, не торопись, шаг за шагом», — твердила она себе. К счастью, помощника управляющего Фейт знала.

В глазах его светилось любопытство: он заметил, как изменилась её внешность.

— Кризис переходного возраста, — улыбнулась Фейт, перехватив его взгляд. — Захотелось выглядеть моложе и современнее.

— Вам очень идёт, мисс Локхарт, — галантно сказал он. Помощник управляющего взял у неё ключ, вставил его в замочную скважину, затем вставил в другую скважину тот, что находился у него, отпер дверцу сейфа и вытащил из ячейки плоскую металлическую коробку. После этого они вышли из хранилища, он отнёс коробку в специальное помещение, предназначенное для клиентов депозитария, и удалился. Фейт проводила его взглядом.

Что, если он один из них? Что, если он пошёл звонить в полицию или в ФБР? Но ничего подобного не произошло. Помощник управляющего сел за стол, открыл белый пакетик, достал пончик в сахарной глазури и начал есть.

Немного успокоившись, Фейт заперла дверь и занялась металлической коробкой. Открыв её, она осмотрела содержимое, сгребла все в сумку и заперла коробку на ключ. Молодой человек убрал её в ячейку сейфа, и Фейт, стараясь держаться спокойно и уверенно, вышла из банка.

Она села в машину, и они с Ли проехали по федеральной автостраде 395, свернули на широкий городской проспект и направились к югу, к аэропорту Рейгана. Утренний час пик был в разгаре, но почти все машины плотным потоком двигались во встречном направлении, к городу, поэтому Ли ехал с приличной скоростью.

Фейт украдкой взглянула на Ли. Тот смотрел прямо перед собой, поглощённый какими-то своими мыслями.

— А ты молодец. Ловко от них отвязался, — заметила она.

— Вообще-то подпустил их ближе, чем хотелось. — Ли покачал головой. — Больше всего меня сейчас беспокоит Макс, хотя это кажется глупым в таких обстоятельствах.

— Не вижу ничего глупого.

— Мы с Максом уже давно вместе, прожили много лет бок о бок, я и мой старый пёс.

— Едва ли они причинят ему вред, ведь кругом полно народу.

— И мне хотелось бы так думать, но это не тот случай. Если эти типы спокойно убивают людей, то уж собаку…

— Мне страшно жаль, что ты пошёл на это из-за меня.

— Что ж, это только собака. К тому же у нас есть и другие проблемы, верно, Фейт?

Она кивнула:

— Да.

— Боюсь, что трюк с магнитом не сработал. Им удалось опознать меня по плёнке, но как-то слишком быстро. — Он покачал головой. — Уж очень они шустрые оказались, и это мне совсем не нравится.

Сердце у Фейт ёкнуло. Если даже Ли напуган, что же думать и чувствовать ей?

— Это нарушит наши планы? — осторожно спросила она.

— Я подготовился бы лучше, если бы ты объяснила, что происходит.

Фейт видела героическое поведение этого человека, и ей очень хотелось довериться ему. Но из головы не выходил телефонный звонок Бьюканана, случайно подслушанный ею.

— Вот доберёмся до Северной Каролины, тогда и выложим все карты на стол, — сказала она. — И я, и ты.

Глава 16

Торнхил опустил телефонную трубку на рычаг и оглядел помещение офиса. Судя по выражению лица, он был не на шутку встревожен. Птичка упорхнула, гнёздышко опустело. Мало того, одного из его агентов искусала собака. Поступали сообщения о мужчине и женщине, бегущим по улице. Нет, это уж слишком. По натуре Торнхил был терпелив, привык работать над разными проектами долгие годы, но и его терпению настал предел. Люди Торнхила выслушали сообщение Бьюканана, оставленное на автоответчике Адамса. Они изъяли плёнку и дали прослушать её Торнхилу по секретной линии связи.

— Так, значит, ты нанял частного детектива, Дэнни, — злобно пробормотал Торнхил. — Ничего, ты мне за это ещё заплатишь. — Он задумчиво кивнул. — Заставлю тебя расплатиться сполна.

На вызов системы сигнализации примчалась полиция, но тут же ретировалась, едва люди Торнхила помахали перед ними своими удостоверениями личности. Согласно существующему законодательству, ЦРУ не имело права проводить операции на территории США. Поэтому люди Торнхила пользовались разными документами, в зависимости от того, с кем приходилось иметь дело.

Они отослали патрульных, взяв с них слово молчать о том, что видели. Торнхилу не нравилось все это. Слишком уж близко они подошли. Играли, что называется, на грани фола. Кругом сплошные дыры и уязвимые места, через которые могли подобраться к нему самому.

Он подошёл к окну, выглянул наружу. Прекрасный осенний день, кроны деревьев уже тронуты желтизной. Рассматривая листву, Торнхил задумчиво попыхивал трубкой — больше ему ничего не оставалось. В штаб-квартире ЦРУ не курили. В кабинете у заместителя директора был балкончик, где Торнхил мог спокойно посидеть и покурить, но это не удовлетворяло его. Во времена «холодной войны» во всех кабинетах и прочих помещениях ЦРУ можно было топор вешать. Табак помогал думать, Торнхил свято верил в это. Казалось бы, мелочь, но она символизировала все отрицательные перемены, происходившие здесь в последнее время.

По мнению Торнхила, падение ЦРУ особенно ускорилось в 1994 году, после разоблачения Олдрича Эймса. Торнхил до сих пор морщился, вспоминая, как бывшего офицера контрразведки ЦРУ арестовали за шпионаж в пользу Советов, а позднее — России. И разумеется, к разоблачению приложило руку ФБР. После этого президент издал директиву, обязывающую ЦРУ ввести в штат сотрудника ФБР на постоянной основе. С тех пор этот самый агент постоянно совал нос не в своё дело, наблюдал за всеми контрразведывательными действиями и операциями агентства и имел доступ к секретным файлам ЦРУ. Агент ФБР в святая святых ЦРУ! Разнюхивает все секреты и тайны! Не подчиняется здесь никому. Мало того, идиотский конгресс принял закон, обязывающий все правительственные агентства, в том числе и ЦРУ, уведомлять ФБР обо всех подозрительных, на взгляд этого самого агента, случаях передачи иностранным государствам секретной информации. И вот результат: ЦРУ брало весь риск на себя, а ФБР пожинало плоды. Торнхил вскипал от ярости при одной мысли об этом. Прямая узурпация функций ЦРУ!..

Ярость его усиливалась с каждым днём. Теперь ЦРУ уже не могло взять под наблюдение или прослушивать телефоны людей. Если ты подозревал кого-то, следовало обратиться в ФБР и запросить разрешение на проведение наружного наблюдения или прослушивание с помощью электронных и прочих устройств. Если необходимость электронного прослушивания признавалась, ФБР обращалось в специально созданный суд при внешней разведке; только он и мог выдать разрешение. Само ЦРУ не имело права непосредственно обратиться в этот суд. Только через Большого Брата. Короче, все складывалось в пользу ФБР.

Торнхил приходил в бешенство, размышляя о том, что это не единственные путы, мешающие действиям его организации. Перед тем, как приступить к проведению любой секретной операции за рубежом, ЦРУ следовало запросить разрешения у президента. Следовало также заранее уведомлять о них специальные наблюдательные комитеты при конгрессе. Иными словами, шпионаж становился все более запутанным и сложным делом; интересы ЦРУ и ФБР пересекались постоянно и на всех уровнях, в том числе и в плане использования свидетелей и информаторов. ФБР, призванное заниматься только внутренними делами, в реальности проводило огромную работу за границей, где целью операций была прежде всего борьба с терроризмом и распространением наркотиков. Но оно не гнушалось также сбором и анализом информации самого разнообразного характера. И это опять-таки ущемляло исконные интересы ЦРУ.

Так стоит ли удивляться тому, что Торнхил, мягко говоря, недолюбливал своих коллег? Эти ублюдки федералы, как раковые клетки, распространялись повсюду и с невиданной скоростью. Мало того, словно с целью вбить последний гвоздь в гроб ЦРУ, отдел собственной безопасности агентства возглавил сейчас бывший фэбээровец. А ведь именно этот центр должен был проводить негласные внутренние проверки всего персонала ЦРУ. И ещё: всех сотрудников ЦРУ обязали теперь ежегодно отправлять в центр личные финансовые отчёты, заполнять бесчисленные бланки и формы, что только отрывало их от основной работы.

От размышлений на столь болезненную тему его хватит удар, подумал Торнхил. И решил переключиться на проблемы менее удручающие. Если Бьюканан действительно нанял этого частного детектива следить за Локхарт, тогда он вполне мог оказаться вчера у коттеджа и подстрелить Серова. Теперь у русского неизлечимо повреждён нерв руки, и Торнхил приказал устранить его. Наёмный убийца, уже неспособный крепко держать пистолет и нормально целиться, начнёт искать другие способы заработать на жизнь, а потому представляет определённую опасность. Серов сам во всем виноват, а Торнхил всегда требовал от своих людей одного — полной подконтрольности.

Стало быть, теперь в центре событий этот Ли Адамс, продолжал размышлять он. Торнхил уже распорядился поднять все имеющиеся материалы на этого человека. В наши дни, в век компьютеров, он рассчитывал получить полное досье примерно через полчаса, если не раньше. В руках у Торнхила также оказалось досье на Локхарт, находившееся в квартире Адамса. Записи показывали, что Адамс — человек основательный, обладает железной логикой в подходе к расследованию. Для Торнхила это и хорошо, и плохо. Кроме того, Адамсу удалось очень ловко провести людей Торнхила, а сделать это было нелегко. С другой стороны, положительный момент: раз у Адамса железная логика, ходы его можно просчитать. Вероятно, он положительно отреагирует на логически выстроенное и разумное предложение, а это означает, что его можно использовать. Если, конечно, он хочет жить.

Очевидно, Адамс исчез из дома вместе с Фейт Локхарт, не предупредив Бьюканана о том, что она у него, иначе тот не стал бы звонить ему и оставлять сообщение. Вероятно, Бьюканан ничего не знает о том, что произошло вчера ночью. И ему, Торнхилу, следует сделать все возможное, чтобы Бьюканан оставался в неведении.

Как они будут действовать дальше? Сядут на поезд? Вряд ли. Поезда ходят слишком медленно. К тому же на поезде за границу не укатишь. Более вероятный ход — поезд до аэропорта. Или такси. Последнее — скорее всего.

В дверь постучали. Торнхил вернулся к столу. Вошёл помощник с заказанными им материалами. Хотя все в ЦРУ было теперь компьютеризировано, Торнхилу нравилось прикасаться к бумаге. Работая с бумагами, он мыслил более ясно и чётко, нежели всматриваясь в экран компьютера.

Итак, все классические пути отхода беглецов вроде бы перекрыты. А как насчёт необычных? Тут надо учитывать, что Адамс — профессионал. Они с Локхарт вполне могли воспользоваться фальшивыми документами, даже изменить внешность. У Торнхила были свои люди во всех трех аэропортах и на железнодорожных вокзалах. Но не исключено, что парочка взяла машину напрокат, доехала в ней до Нью-Йорка и уже там села на самолёт. Или же направилась к югу и проделала то же самое там. Проблема.

Торнхил ненавидел все эти игры в догонялки. Слишком уж много мест, где можно спрятаться. А у него самого возможности в этом плане довольно ограниченные. Одно лишь преимущество: он мог действовать более или менее автономно. Никто, начиная с директора центрального ведомства и кончая начальством рангом пониже, никогда по-настоящему не интересовался тем, что собирается предпринять Торнхил. А если вдруг такой интерес проявлялся, он всегда ходил вокруг да около, отделывался неопределёнными фразами. Торнхил неизменно выдавал им хорошие результаты, и начальство это вполне устраивало. То было главным его оружием.

Лучше всего, конечно, выманить беглецов из укрытия, но это возможно лишь при наличии соблазнительной приманки. Торнхил и собирался подумать над тем, какова может быть эта приманка. Семьи у Локхарт нет, ни пожилых родителей, ни малых ребятишек. Об Адамсе он знал пока немного, но скоро узнает больше. Если мужчина только что подцепил дамочку, вряд ли он станет жертвовать ради неё всем на свете. Итак, прежде всего надо заняться Адамсом. Тоненькая ниточка связи существовала: они знали, где он живёт. Это уже хорошо. Если понадобится отправить ему тайное сообщение, сделать это не составит труда.

Торнхил вернулся мыслями к Бьюканану. В данный момент тот находился в Филадельфии, встречался с известным сенатором, который должен был поспособствовать продвижению дел одного из клиентов Бьюканана. На этого парня у них уже было собрано немало доказательств, обличающих его в преступной деятельности. Вполне достаточно для того, чтобы сломать его, поставить на колени и заставить молить о пощаде. Для ЦРУ он уже давно был головной болью, ибо беззастенчиво пользовался своим высоким положением в комитете по адресному распределению средств и собрал весьма внушительные суммы. Тем страшнее и сладостнее будет отмщение.

Милый сенатор, не желаете ли вылизать мне ботинки? Ах ты, жалкая, визгливая тварь, униженно молящая о прощении! Будешь делать то, что я тебе говорю. Иначе раздавлю, как таракана, даже и пискнуть не успеешь: «Голосуйте за меня».

Нет, конечно, Торнхил никогда этого не скажет. Эти люди требуют от тебя уважения, пусть даже и не заслуживают его. Он скажет им, что Дэнни Бьюканан исчез и оставил вот эти плёнки. И они пока не знают, что делать с этими плёнками, но всегда могут передать их в ФБР. Даже страшно представить, что тогда начнётся, а эти славные, замечательные во всех отношениях люди не могут быть виновны в таких безобразиях. Но раз уж ими вплотную займётся ФБР, совсем несложно предсказать, что ждёт их всех. Тюрьма, вот что. Но что от этого толку стране? Весь мир будет смеяться над нами. А террористы совсем обнаглеют, поняв, как слаб и уязвим их враг. К тому же и со средствами сейчас туговато. Да что далеко ходить, даже в ЦРУ штат неукомплектован и денег катастрофически не хватает, а полномочия постоянно урезаются. Возможно, столь замечательные люди, как вы, сделаете что-то, чтобы изменить положение? Или все же стоит передать эти вешдоки в ФБР? Тамошние ублюдки будут вне себя от счастья, если удастся наложить лапы на эти плёнки и разрушить вашу жизнь. Так что решать вам. Хотите, чтобы они сели вам на шею? Ах, понятно, огромное вам спасибо, вы замечательные, умные и дальновидные государственные мужи. Мы знали, что вы все поймёте правильно.

Первым пунктом в грандиозном плане Торнхила значилось: новые союзники обязаны найти способ полностью убрать людей ФБР из агентства. Далее: бюджет ЦРУ должен быть увеличен на пятьдесят процентов. Это для начала. И никаких финансовых отчётов. Ну ладно, в следующем году они ещё согласны отчитаться. Но впоследствии ЦРУ будет отвечать за свои действия и расходы лишь перед объединённым комитетом при управлении внешней разведки, а не перед всякими там сенатскими комитетами и палатой представителей, как теперь. С одним комитетом куда проще договориться. И иерархию разведывательных структур США следует выстроить чётко и раз и навсегда. Во главе этой пирамиды должен стоять директор ЦРУ. А уж ФБР придётся расположиться в самом низу. К тому же необходимо усилить инструменты воздействия ЦРУ. Передать ему такие функции, как наблюдение за гражданами внутри страны, контроль над фондами, организацию и вооружение специальных групп, способных выдворять из страны всех нежелательных лиц. Ну и, наконец, право проводить операции по устранению врагов внутри страны и за рубежом. В данный момент Торнхил уже имел пять кандидатов на устранение; их немедленная смерть сделает мир более процветающим и безопасным. Пора призвать под свои знамёна самых лучших, способных и умных людей и позволить им снова заняться своим делом. Он был, как никогда, близок к осуществлению своей заветной цели.

— Ты уж там постарайся, Дэнни, — произнёс Торнхил вслух. — Выжми из него все до капли. Вот так, молодец, старина. Пусть чувствует себя победителем, а тут явлюсь я и расставлю все по местам.

Торнхил озабоченно взглянул на часы и поднялся из-за стола. Он всегда ненавидел прессу. И разумеется, за все время службы в агентстве не дал ни одного интервью. Но сейчас не тот случай. Сейчас ему нужно хотя бы на время сменить личину и сделать вещь глубоко для него противную. Дать показания перед комитетом по разведке при палате представителей и сенатским комитетом по ряду вопросов, напрямую связанных с работой агентства.

Ибо в эти так называемые просвещённые времена штатным сотрудникам ЦРУ приходилось за год выдавать конгрессу свыше тысячи подробных и пространных отчётов. Не слишком ли много для тайных операций? Торнхилу помогало переживать эти брифинги лишь сознание того, как легко он манипулировал всеми этими кретинами, возомнившими, что могут контролировать его агентство. С важными и озабоченными лицами они задавали ему вопросы, подготовленные услужливыми помощниками, которые куда лучше разбирались в вопросах разведки, чем их непосредственные начальники.

Одна радость: слушания закрытые, ни прессы, ни публики на них не будет. Торнхил считал, что принятие первой поправки, дающей поистине неограниченные права столь ненавистной ему прессе, было самой большой ошибкой отцов-основателей. С этими писаками следует быть крайне осторожным, они выискивают малейшую зацепку, ловят каждое сорвавшееся с губ слово, чтобы затем все исказить, переиначить. И все это с одной целью: выставить агентство в невыгодном свете. Впрочем, им, по мнению Торнхила, уже давно никто не доверял. Это-то и самое обидное. Естественно, что писаки лгут, в том и состоит их работа.

По мнению Торнхила, ЦРУ давно стало для Капитолийского холма мальчиком для битья. Члены кабинета всегда морщились и мрачнели при встрече с представителями этой суперсекретной организации. «БЫВШИЕ ФЕРМЕРЫ, А НЫНЕ КОНГРЕССМЕНЫ СМОТРЯТ НА ШПИОНОВ СВЫСОКА». Под этими словами какого-то репортеришки Торнхил был готов подписаться.

Впрочем, сегодняшние слушания обещают быть более позитивными, поскольку агентству удалось выявить несколько серьёзных недочётов в работе комитета по общественным связям во время недавних мирных переговоров по проблемам Ближнего Востока. Благодаря закулисным действиям Торнхила агентство сумело создать себе новый, более современный и благородный имидж. Имидж, который он собирался поддерживать сегодня.

Торнхил защёлкнул замки портфеля, сунул в карман пиджака трубку. «Что ж, вперёд! Лгать шайке лжецов, причём все мы будем знать это, и все только выиграем, — подумал он. — Нет, ей-богу, такое возможно только в Америке!»

Глава 17

— Сенатор! — Бьюканан пожал руку высокому элегантному господину.

Сенатор Харви Милстед был признанным лидером, имел репутацию морально устойчивого человека, а также отличался высокоразвитым политическим чутьём, позволявшим проникать в самую суть проблемы. Образцовый государственный муж. Именно так воспринимало его общественное мнение. На самом же деле Милстед был закоренелым бабником, давно пристрастился к наркотическим препаратам — из-за хронических болей в спине, — и порой эти медикаменты превращали его в человека недееспособного. Проблемы Милстеда с алкоголем все более усугублялись. Он уже много лет не выдвигал даже мало-мальски значимых законодательных инициатив, хотя некогда, в самом расцвете своей блестящей карьеры, помог ввести в действие законы, немало способствовавшие процветанию страны. Об этих славных днях Милстед любил вспоминать и говорил о своих заслугах так убедительно и страстно, что никто не смел оспорить или подвергнуть сомнению его утверждения. Кроме того, пресса обожала этого приятного во всех отношениях джентльмена с безупречными манерами; в статьях и репортажах он неизменно представал как выдающаяся государственная личность. Милстед также подкармливал масс-медиа весьма своевременными и пикантными утечками информации, его цитировали буквально на каждом углу. Милстеда вообще любили, и Бьюканан знал это. Да и как его не любить?

Членов конгресса было пятьсот тридцать пять человек — сотня сенаторов плюс представители нижней палаты конгресса. По весьма оптимистичным оценкам Бьюканана, лишь три четверти этих людей были порядочными, трудолюбивыми и сознательными мужчинами и женщинами, свято верившими в то, что они работают на благо Вашингтона и всего американского народа. Бьюканан даже придумал собирательное прозвище для этих людей — «верующие». И предпочитал держаться от «верующих» подальше. Он имел дело только с теми, кто способствовал скорейшему его попаданию за решётку.

Большая часть вашингтонских политиков походила на Харви Милстеда. Нет, они вовсе не обязательно были пьяницами, бабниками или пустышками. Но, по самым разным причинам, отлично подходили для манипуляций и были для Бьюканана лёгкой добычей. Их ничего не стоило использовать в нужных целях.

За несколько лет у Бьюканана образовалось две такие группы. Забудьте о республиканцах и демократах. Партии, интересовавшие Бьюканана, состояли из почтённых «горожан», вторую же он окрестил менее почтительно: «зомби».

«Горожане» знали систему, как никто другой. Они сами и были системой. Городом их был Вашингтон, отсюда и прозвище. Они находились здесь дольше самого Господа Бога. Если «горожане» порежутся, кровь у них потечёт красная, белая и синяя, так, во всяком случае, им нравилось думать. Впрочем, Бьюканан добавил бы к этой комбинации ещё один цвет — зелёный.

В отличие от них, «зомби» пришли в конгресс, не имея моральных устоев и не разбираясь в политической философии.

Они выиграли свои кресла в ходе самых блистательных кампаний, проведённых за большие деньги. Они кормили байками публику по телевидению и во время многочисленных дебатов. В лучшем случае они обладали посредственными умственными способностями, однако умело повышали свои ставки, произнося страстные и красочные речи, сравнимые разве что с ораторским искусством Джона Фицджеральда Кеннеди. Когда же их наконец избирали, они прибывали в Вашингтон, не имея ни малейшего понятия о том, что надо делать. Главная и единственная цель была достигнута: они выиграли свою кампанию.

Несмотря на все это, «зомби» имели тенденцию надолго застревать в конгрессе, поскольку очень любили власть и высокие посты. Сместить их, так плотно окопавшихся в конгрессе, удавалось лишь с помощью ещё более астрономических сумм, потраченных на предвыборные кампании и чисто теоретически. Как чисто теоретически возможно подняться на вершину Эвереста без кислорода. Всего-то и хитрости, что затаить дыхание на несколько дней.

Бьюканан и Милстед уселись на роскошный кожаный диван в просторном кабинете сенатора. На полках стояли обычные атрибуты заядлого политика: почётные доски и медали, серебряные кубки, разнообразные призы из хрусталя, сотни фотографий, на которых неизменно красовался сенатор с людьми ещё более знаменитыми, чем он. Было здесь и множество других сувениров — от подписанных церемониальных молотков до миниатюрных бронзовых лопат, символизирующих правительственные дотации, которые удалось выбить Милстеду для родного штата.

Разглядывая все это великолепие, Бьюканан вдруг подумал, что провёл всю свою жизнь в политике, приходя в такие кабинеты с протянутой рукой.

Было ещё рано, но в помещениях офиса работа так и кипела. День сенатору предстоял сложный, насыщенный событиями, с ленчами, речами, краткими появлениями на обедах, встречами и приветствиями, выпивками и вечеринками. Нет, сенатор вовсе не собирался переизбираться, но всегда приятно устроить хорошее шоу для земляков.

— Ценю, что вы уделили мне время при вашей занятости, Харви.

— Вам всегда трудно отказать, Дэнни.

— В таком случае перейду прямо к делу. Похоже, что билль Пикенса подорвёт мои фонды наряду с примерно двадцатью другими проектами по оказанию помощи. Этого нельзя допустить. Результаты говорят сами за себя. Детская смертность снизилась на семьдесят процентов. Нет, ей-богу, эти вакцины и антибиотики совершают чудеса. Создаются новые рабочие места, в сфере экономики наблюдается переход от подпольного к вполне законному и открытому бизнесу. Экспорт возрос на треть, импорт от нас — примерно на двадцать процентов. Это и способствует созданию новых рабочих мест. Невозможно, чтобы этот позитивный процесс вдруг остановился. Это неправильно не только с моральной точки зрения, это просто глупо и вредно для нас. Если и дальше будем помогать таким странам становиться на ноги, то торговый дисбаланс нам не грозит. Прежде всего необходимы надёжные источники электроэнергии. Нужно образованное население.

— АМД внесло большой вклад, — заметил сенатор. Бьюканан был хорошо знаком с деятельностью АМД, или Агентства по международному развитию. Прежде независимое, оно подчинялось теперь государственному секретарю, который и контролировал с переменным успехом его весьма солидный бюджет. АМД было флагманом американской иностранной помощи, все долговременные программы поддерживались с помощью его многочисленных фондов. И год за годом хор голосов возвещал о том, что средства ограниченны и каждый доллар на счёту. Бьюканану отказывали так часто, что он устал от этого. Процесс выдачи грантов был сложен: все зависело от огромной конкуренции. Если вы не вписывались в программы, установленные и финансируемые АМД, везение исключалось.

— АМД не в силах справиться со всем. А мои клиенты не столько значительны, чтобы пользоваться кредитами МВФ или Всемирного банка. Кроме того, сейчас я на каждом углу слышу одну фразу: «долговременное развитие». Не будет вам никаких долларов, если вы не рассчитываете на долговременное развитие. Черт!.. Последний раз я искал средства для закупки питания и жизненно важных медикаментов. Разве это справедливо?

— Вы поучаете коллектив, дорогой Дэнни. Но ведь и здесь люди тоже считают каждое пенни. Жировать давно перестали, прошли те времена, — мрачно заметил Милстед.

— Мои клиенты готовы взять и зерном. Несправедливо отталкивать их.

— Послушайте, я не планировал обсуждение этого билля.

Если председательствующий в сенате не хотел, чтобы какой-либо билль был представлен на рассмотрение одним из комитетов, он просто не вносил его в расписание слушаний. Бьюканан и сам неоднократно играл в эти игры.

— Но Пикенс может доставить вам немало неприятностей, — сказал он. — Поговаривают, будто он твёрдо вознамерился провести слушания по этому вопросу. Рано или поздно это случится, и в нижней палате аудитория может оказаться гораздо благосклоннее, чем в комитете. Так почему вам самому не назначить слушания, раз это все равно случится?

В этих делах Бьюканан был настоящий мастер. Умел надавить на сенатора, отказывающегося вынести законопроект на обсуждение. Если бы этого не происходило, законодательный процесс топтался бы на месте. На протяжении многих лет Бьюканан и его союзники на Капитолийском холме с большим успехом использовали примерно такие же приёмы, представляя интересы наиболее влиятельных политических сил. Истинная власть в Вашингтоне неизменно сводилась к следующему: не пускать. И Бьюканана эта особенность политики всегда завораживала. Реформы здравоохранения, билли по ограничению деятельности табачных компаний, с такой помпой и шумом обсуждаемые в средствах массовой информации, просто сходили на нет и бесследно исчезали в бездонной пропасти конгресса. Для заинтересованных лиц подобные перемены были нежелательны. Лучше придерживаться давно установившегося статус-кво. Большая часть прежней работы Бьюканана по лоббированию была сосредоточена на уничтожении законодательных инициатив, которые могли повредить его влиятельным и богатым клиентам.

Эта политика была известна под названием «передача вслепую», поскольку при передаче эстафетной палочки следующей команде новый сенатор, ещё не вникший в обстоятельства, мог совершить неверный шаг. Лишь руководство знало, кто именно наложил ограничения. Все зависело от множества разных обстоятельств. К концу слушаний часто выяснялось, что они были пустой тратой времени, зато эффект казался огромным, и Бьюканан, поднаторевший в закулисных махинациях, знал это.

Сенатор покачал головой:

— Мне стало известно, что Пикенс намерен выставить на обсуждение два билля, и я уже близок к тому, чтобы позволить мерзавцу сделать это, ибо в запасе у меня есть третий, более важный, и, если я влезу ещё и с ним, этот сукин сын вопьётся мне в задницу, как хорёк в кобру, и уже никогда не отпустит.

Бьюканан, откинувшись на спинку кресла, пил кофе и мысленно прокручивал возможные варианты действий.

— Почему бы не пойти простым и прямым путём? Если у вас наберётся достаточно голосов «против», назначьте слушания. И пусть себе комитет голосует — тогда ублюдку конец. Если же он помчится с этими биллями в нижнюю палату… едва ли найдёт там достаточную поддержку, чтобы провести их в жизнь. Черт, да если эти законопроекты попадут в нижнюю палату, нам удастся долго тормозить их, требовать поправок, тянуть резину, переиначить, выдавить из них самую суть, как сок из апельсина. И ещё учтите, выборы совсем скоро, так что можно даже будет поиграть в игру под названием кворум.

Милстед задумчиво кивнул:

— Знаете, меня немного беспокоят Арчер и Симс.

— Но, Харви, вы же ввалили в штаты этих ублюдков столько долларов на реконструкцию скоростных магистралей, что в них запросто могло захлебнуться все долбаное тамошнее население! Так призовите их к порядку. Им плевать на этот билль. Они, возможно, и материалы не удосужились прочесть.

Милстед смотрел уже увереннее.

— Ладно. Как бы там ни было, сделаем это для вас. В сравнении с бюджетом в одну целую и семь десятых триллиона долларов это сущий пустяк.

— Не для себя прошу. Для клиента. Очень много людей рассчитывают на эти деньги, Харви. И большинство из них ещё не научились ходить.

— Понял.

— Вам не мешало бы предпринять небольшое ознакомительное путешествие. Я поеду с вами. Страна прекрасная, нет, правда, сами увидите. И просто грех так бездарно распоряжаться этой землёй. Господь, может, и благословил Америку, но почему-то забыл о многих других уголках мира. А они существуют, развиваются. И если выдастся когда-нибудь у вас скверный день, вспомните об этом.

Милстед кашлянул:

— Уж очень напряжённое у меня расписание, Дэнни. И потом, вы знаете, переизбираться я не собираюсь. Ещё два года — и выхожу из игры.

«Ладно, кончаем трепаться, пора переходить к делу, — подумал Бьюканан. — Давайте теперь поиграем в предателя».

Он наклонился и передвинул свой портфель. Один поворот ручки — и записывающее устройство включилось. «Это для тебя, Торнхил, поганый ублюдок».

Бьюканан выпрямился.

— Понимаю, говорить о заменах всегда трудно. Но мне позарез нужны люди в Международной помощи, которые согласились бы поучаствовать в моей скромной программе. Обещаю, что не обижу, буду платить не меньше, чем вам. А взамен требую не так уж и много. Посодействуйте моим планам, вот и все. Сейчас я в таком положении, что не могу допустить очередного провала. Так что придётся им постараться. Готов гарантировать одно: оплату в конце. По результату, так сказать. Ну, как было с вами. Ведь мы с вами всегда прекрасно понимали друг друга, верно, Харви? Всегда умели договориться. Вот уже почти десять лет вместе, и все у нас шло хорошо. Вы неукоснительно выполняли обещанное, брали своё, не мытьём, так катаньем.

Милстед покосился на дверь и тихо заговорил:

— Есть у меня кое-какие людишки, с которыми вы можете поговорить. — Он явно нервничал и чувствовал себя неуютно. — Теперь о моих обязанностях. Само собой разумеется, я не могу обсуждать с ними это дело напрямую. Но уверен, договориться можно.

— Рад это слышать.

— И вы правы, что планируете загодя. Два года промчатся, как сон.

— Господи, через два года меня самого, возможно, уже здесь и не будет, Харви.

Сенатор улыбнулся:

— Сомневаюсь, что вы когда-нибудь отойдёте от дел. — Он выдержал паузу. — Но полагаю, вы уже обзавелись наследником. Кстати, как поживает Фейт? Полна энергии, как всегда?

— Фейт есть Фейт. Вы же её знаете.

— Повезло вам, что есть такой человек, на которого всегда можно положиться.

— Да, очень повезло. — Бьюканан слегка нахмурился.

— Передайте ей от меня большой привет. И ещё скажите, пусть как-нибудь заедет повидать старину Харви. Самые красивые ножки, самая светлая голова из всех, что я здесь когда-либо видел. — Милстед подмигнул.

Бьюканан промолчал.

Сенатор откинулся на спинку дивана.

— Полжизни служил государственным интересам. А оплата просто смешная. Нет, правда, полное дерьмо для человека с моими способностями и положением. Сами понимаете, сколько я мог заработать где-нибудь на стороне. Выходит, что служба отечеству не окупается.

— Вполне согласен с вами, Харви, так оно и есть.

«Нечего ныть. Денег на подкупы ты получал более чем достаточно. И себе всегда урывал неплохой куш».

— Но знаете, я не жалею. Ни чуточки.

— Нет причин.

Милстед устало улыбнулся:

— Все эти свои доллары я потратил на перестройку страны, формирование её для будущих поколений.

Ах вот оно как получается. Оказывается, это уже его доллары. И он — спаситель страны.

— Люди никогда не ценят этого, — заметил Бьюканан. — А средства массовой информации выискивают повсюду только грязь.

— Потратил на это свои золотые годы, — с наигранной горечью отозвался Милстед.

«Все эти годы оставили привкус унижения и лёгкое чувство вины».

— Ваша работа заслуживает самой высокой оценки. Вы достойно служили своей стране. Вас ждёт вознаграждение. Все, как мы договорились. Даже больше, чем договаривались. Вы с Луизой, ни в чем не нуждаясь, будете жить, как король с королевой. Вы свою работу сделали честно, заслужили за неё плату. Это по-американски.

— Я так устал, Дэнни. Ужасно устал. Строго между нами: порой кажется, что мне не то что два года, две минуты больше не протянуть. Это место, эта должность высосали из меня все соки.

— Вы истинный государственник. Настоящий герой.

Бьюканан глубоко вздохнул и подумал: «Наверняка ребята Торнхила, засевшие внизу в фургоне, наслаждаются этим фальшивым обменом любезностями». Больше всего на свете Бьюканану хотелось покинуть этот кабинет. Он смотрел на своего старого приятеля. При мысли об отставке лицо сенатора выражало лёгкую игривость. Наверняка считает, что здорово удалиться на покой ещё не старым, обеспеченным до конца жизни, с тридцатипятилетней женой, женщиной, которую он так часто обманывал и которая всегда принимала его обратно. И помалкивала обо всем. Нет, решил Бьюканан, в колледжах положительно следует ввести курс обучения для жён политиков.

Вообще-то Бьюканан испытывал своего рода слабость к «горожанам». Они многого достигали и, как правило, были самыми пристойными людьми из всех, с кем ему приходилось иметь дело. С сенатором у него не возникало проблем.

Очень скоро у Харви Милстеда появится новый хозяин. Тринадцатая поправка к конституции запрещала рабство. Но очевидно, пока не нашлось человека, который напомнил бы об этом Роберту Торнхилу. Он отдавал своих друзей в руки дьяволу. Вот что больше всего беспокоило Бьюканана. Впрочем, Торнхил, он и есть Торнхил, его уже не переделать.

Мужчины поднялись, обменялись рукопожатием.

— Спасибо вам, Дэнни. Спасибо за все.

— Благодарить меня совершенно не за что. — Подхватив свой шпионский портфельчик, Бьюканан поспешил из кабинета.

Глава 18

— Дегазирована? — Рейнольдс удивлённо смотрела на двух экспертов. — Моя плёнка дегазирована? Может, кто-нибудь объяснит мне, что это все означает? — Она уже раз двадцать просмотрела видеоплёнку. Под всевозможными углами. Вернее, смотрела, как плавают на экране зигзагообразные линии и точки. Больше всего эта картина напоминала воздушную атаку времён Первой мировой войны, когда взрывами вздымались с земли тучи пыли и дыма. Рейнольдс просидела в лаборатории довольно долго, но картина не стала яснее.

— Ну, чтобы не особенно вдаваться в технические подробности… — заговорил один из экспертов.

— Пожалуйста, не надо, — перебила его Рейнольдс. Голова у неё шла кругом. Неужели эта плёнка бесполезна? Господи, быть того не может!

— «Дегазирована» — этот термин означает у нас уничтожение магнитной среды. Проще говоря, размагничивание. Делают эту процедуру по многим причинам, самая распространённая из них — повторное использование плёнки. Или же удаление какой-либо конфиденциальной информации записанной на неё. Видеоплёнка — это одна из форм магнитной среды. Что же касается именно этой плёнки, тут, похоже имело место нежелательное воздействие извне, исказившее или разрушившее магнитную среду.

Рейнольдс удивлённо смотрела на эксперта. О чем, черт побери, он толкует?

— По вашим словам, кто-то намеренно испортил эту плёнку?

— Да, именно.

— А плёнка не могла быть некачественной? Почему вы так уверены, что она подверглась воздействию извне?

Тут слово взял второй эксперт:

— Об этом свидетельствует уровень разрушения. Стопроцентной уверенности, конечно, нет, но картина, а вы её видели, действительно свидетельствует о том, что на плёнку воздействовала какая-то третья сторона. Насколько я понимаю, там использовалась весьма сложная система слежения. И были задействованы сразу три или четыре камеры, чтобы наблюдение велось непрерывно. Как именно они активировались? Движением или расщепляющим устройством?

— Последним.

— Движением гораздо надёжнее. Эти новые системы высокочувствительны, могут уловить даже такой, к примеру момент, когда человек потянулся рукой к чему-то лежащему на письменном столе в зоне площадью один квадратный фут. Расщепляющие устройства давно устарели.

— Спасибо, я это учту, — сухо ответила Рейнольдс.

— Мы провели специальную проверку на анализаторе. Но ничего не обнаружили. Да, это точно вмешательство извне.

Рейнольдс вспомнила, что дверцу шкафчика, где находилось видеооборудование, нашли открытой.

— Ну и как это сделали?

— О, существует самое разное специальное оборудование.

Рейнольдс покачала головой:

— Мы говорим сейчас не о лабораторных условиях. Как можно было сделать это с помощью каких-либо простых, подручных средств? Кстати, возможен ещё один вариант. Человек, сделавший это, не знал, что там находится записывающее устройство. Что же у него было при себе, если он размагнитил эту плёнку?

Эксперты задумались.

— Ну, — начал один из них, — если, допустим, этот человек имел мощный магнит и провёл им несколько раз над записывающим устройством, это могло разрушить плёнку. Металлические частицы в таком случае смещаются, и сигналы, записанные там прежде, удаляются.

Рейнольдс озабоченно вздохнула. Простой магнит стёр единственную её зацепку.

— Есть ли какой-либо способ вернуть записанное изображение?

— Это возможно, но займёт время. И никаких гарантий мы дать не можем.

— Попробуйте. И ещё хочу, чтобы вы поняли одно. — Она поднялась и грозно возвышалась теперь над обоими мужчинами. — Мне необходимо видеть, что изображено на плёнке. Мне необходимо узнать, кто побывал в том доме. Это распоряжение свыше, учтите. Если понадобится, работайте хоть все двадцать четыре часа в сутки, но только верните это изображение. Ясно?

Мужчины, молча переглянувшись, кивнули. Рейнольдс вернулась к себе в кабинет и увидела, что там её ждут.

— Пол! — Она кивнула ему и села за стол.

Пол Фишер поднялся и притворил дверь в кабинет. Он осуществлял связь Рейнольдс со штаб-квартирой. Перешагнув через лежавшую на полу груду папок, Пол снова уселся в кресло.

— Скверно выглядишь, Брук. Наверное, перетрудилась. Впрочем, ты всегда так выглядишь. Именно это мне в тебе и нравится.

Пол улыбнулся, и Рейнольдс не сдержала ответной улыбки.

Фишер был одним из немногих людей в ФБР, на которых Рейнольдс смотрела снизу вверх, в буквальном смысле слова. Росту в нем было добрых шесть футов пять дюймов. Почти сверстник Рейнольдс, Фишер был выше рангом и проработал в Бюро на два года дольше. Очень компетентный и уверенный в себе мужчина, к тому же настоящий красавец, сохранивший стройную фигуру и слегка встрёпанные светлые волосы ещё со времён обучения в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса. Когда брак Рейнольдс затрещал по швам, она подумывала, не завести ли роман с разведённым Фишером. Подумала и теперь, в связи с его неожиданным визитом. Рейнольдс порадовалась тому, что успела заскочить домой, принять душ и переодеться.

Фишер снял пиджак и повесил на спинку стула, рубашка красивыми складками облегала стройный удлинённый торс. Рейнольдс знала, Фишер пришёл к ней по делу, но вид у него был такой, точно он расположился здесь надолго.

— Очень жаль, что так случилось с Кеном, — сказал он. — Вчера вечером меня не было в городе, иначе бы я тоже примчался.

Рейнольдс вертела в пальцах нож для разрезания бумаги.

— Мне ещё тяжелее, чем тебе. И никому из нас не тяжело так, как Энни Ньюман.

— Я говорил с ребятами из управления. — Фишер назвал имя агента. — Но хочу, чтобы ты рассказала мне все сама.

Рейнольдс вкратце изложила ему события вчерашнего дня, и Фишер задумчиво потёр подбородок.

— Очевидно, жертвы знали, кто на них напал.

— Похоже, да.

— Ты, как я понимаю, не слишком далеко продвинулась в расследовании?

— Не так далеко, чтобы обращаться в генеральную прокуратуру для составления официального обвинения.

— Итак, Кен убит, а твой единственный свидетель ударился в бега. Расскажи-ка мне об этой Фейт Локхарт поподробнее.

Рейнольдс подняла голову, удивлённая его словами и тоном.

Фишер ответил ей вызывающим взглядом; его светло-карие глаза смотрели недружелюбно. Так, во всяком случае, показалось Рейнольдс. Но в данный момент он вовсе не обязан быть ей другом, поскольку представляет интересы штаб-квартиры.

— Ты что-то хочешь сказать мне, Пол?

— Вот что, Брук, мы всегда понимали друг друга с полуслова. — Пол сделал паузу и забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, словно пытался общаться с ней с помощью азбуки Морзе. — Знаю, вчера Масси предоставил тебе относительную свободу действий, но все они очень о тебе тревожатся. Хочу, чтобы ты это знала.

— Знаю, что в свете последних событий…

— Они начали волноваться ещё до них. А что касается последних событий, это только усилило беспокойство.

— Они хотят, чтобы я оставила это дело? Тем более что тут, возможно, замешаны люди, в честь которых именуют правительственные здания.

— Вся проблема в доказательной базе. Что у нас есть, без Локхарт?

— Кое-что есть, Пол.

— Она называла какие-либо имена, кроме Бьюканана?

Рейнольдс заволновалась. Проблема заключалась в том, что Локхарт не называла никаких имён. Во всяком случае, до сих пор. Она слишком умна для этого. Приберегала их напоследок.

— Да нет, ничего конкретного. Но мы рано или поздно получим эти имена. Ведь Бьюканан вёл дела не с членами местного попечительского школьного совета. А вот кое-что о схеме его действий Локхарт нам поведала. Все эти люди работали на него, пока были при власти, а потом, когда оставляли посты, он находил для них тёплые местечки, где не надо было надрываться, а платили очень здорово. Ну и ещё масса преимуществ. Все очень просто. Просто, как все гениальное. Те детали, которые она нам рассказала, выдумать невозможно.

— Я не подвергаю сомнению надёжность этого источника. Но есть ли у тебя доказательства? Вот в чем вопрос.

— Мы делаем все возможное, чтобы раздобыть эти доказательства. Я намерена попросить её дать нам знать, когда произойдёт очередная встреча с клиентом. Но сам понимаешь, торопить в таких делах не следует. Если слишком давить, мы потеряем её доверие, и дело кончится ничем.

— Хочешь выслушать трезвый анализ со стороны? — Фишер принял её молчание за знак согласия. — Что у тебя есть? Лишь эти влиятельные, но пока безымянные люди. Многие из них занимают весьма высокие посты. Многих ждёт столь же блестящее будущее. Что здесь необычного? Мы видим это на каждом шагу. Они говорят по телефону, встречаются за ленчем, нашёптывают друг другу на ухо, выбивают себе различные привилегии. Это Америка. Так что все это может нам дать?

— За всем этим стоит нечто большее, Пол. Нечто большее.

— Ты хочешь сказать, что можешь проследить за их противозаконной деятельностью, узнать, как они манипулируют законодательством? Прямо сейчас, в настоящий момент?

— Не совсем.

— Вот именно, что не совсем. Это все равно, что собирать доказательства от противного.

Рейнольдс понимала: тут он прав. Как доказать то, чего человек ещё не сделал? И потом, многие из инструментов, которые использовал Бьюканан для расширения сферы своих действий, были, возможно, вполне законны. Подобными пользуется каждый политик. Они же сейчас говорят о мотивации. Почему кто-то делает нечто, а не как. И получается, что незаконна мотивация, а вовсе не способ. Поступают они подобно какому-нибудь баскетболисту, который не слишком старается во время матча лишь потому, что его кто-то подкупил.

— Скажи, пожалуйста, разве Бьюканан директор тех неизвестных фирм, где бывшие политики получают работу? Или же держатель акций? Может, он вкладывает в них деньги? Он вообще ведёт в настоящее время какой-нибудь бизнес?

— Ты говоришь, как защитник на суде, — пылко возразила Рейнольдс.

— Но это отвечает моим намерениям. Потому что именно на вопросы такого рода следует получить убедительные ответы.

— Нет, пока мы ещё не нашли доказательств, прямо связывающих Бьюканана с этой афёрой.

— Тогда на чем основаны твои умозаключения? Есть доказательства хоть какой-то связи вообще?

Рейнольдс хотела что-то сказать, но передумала. Она покраснела и в раздражении сломала пополам карандаш, который держала в руке.

— Позволь я отвечу за тебя. Фейт Локхарт — твой исчезнувший свидетель.

— Мы найдём её, Пол. Вот тогда и вернёмся к раскручиванию этого дела.

— А если не найдёте? Что тогда?

— Тогда поищем какой-то другой путь.

— А ты можешь определить без неё, кто из чиновников подкуплен?

Рейнольдс очень хотелось бы ответить «да», но она не могла. Бьюканан просидел в Вашингтоне не один десяток лет. Очевидно, был знаком и вёл дела почти с каждым здешним политиком и чиновником. И без Локхарт уточнить этот список не удастся.

— Все возможно, — рассеянно ответила Рейнольдс.

Фишер покачал головой:

— Боюсь, что нет, Брук.

— Бьюканан и его друзья-приятели нарушали закон, — горячо заявила Рейнольдс. — Разве это не говорит само за себя?

— В суде без доказательств это ни о чем не говорит, — парировал Пол.

Она стукнула кулаком по столу:

— Не желаю верить в это! Кроме того, доказательства есть. И мы должны продолжать искать их.

— В том-то и проблема. Одно дело, когда это осуществляется в полной секретности. Но расследование такого масштаба, где подозреваемыми являются столь известные фигуры никогда и ни за что нельзя сохранить в тайне. Кроме того, сейчас мы должны заниматься ещё и убийством.

— А это означает, что утечек информации не избежать, — подытожила Рейнольдс, подумав: уж не подозревает ли Фишер, что подобные утечки уже имели место?

— Затевая охоту за известными людьми, следует быть твёрдо уверенной в обоснованности всех подозрений. Причём ещё до того, как произошли утечки. Нельзя вступать в схватку с такими людьми, не имея стопроцентной уверенности. В данный момент, насколько я понимаю, пушка твоя не заряжена, и не знаю, где ты добудешь к ней патроны. Да что далеко ходить, в уставе Бюро чёрным по белому сказано: ты не имеешь права преследовать государственных лиц лишь на основании слухов и косвенных подозрений.

Холодно глядя на него, Рейнольдс выжидала, когда он закончит фразу.

— Ладно, Пол. Теперь скажи мне, что я должна делать?

— Отдел убийств будет информировать тебя о ходе расследования. Ты должна найти Локхарт. Поскольку два этих дела тесно связаны, предлагаю тебе сотрудничество.

— Но я не имею права разглашать сведения, касающиеся нашего расследования.

— А я и не прошу тебя об этом. Просто помоги им разобраться с убийством Ньюмана. И найди Локхарт.

— Ну а дальше? Что, если я не найду её? Что тогда будет с моим расследованием?

— Не знаю, Брук. Что сейчас толку от пустого гадания на кофейной гуще?

Рейнольдс поднялась, выглянула в окно. Тяжёлые тёмные тучи превратили день почти в ночь. Она видела в стекле своё отражение и отражение Фишера. Он не отрывал от неё глаз, но Рейнольдс очень сомневалась, что его в данный момент сильно интересуют её попка в чёрной юбке до колен и длинные стройные ноги.

Пока Рейнольдс стояла у окна, слух её уловил звук, которого она здесь никогда прежде не слышала. В Бюро его обычно называли «белым шумом». Окна в подобных учреждениях были местом потенциальной утечки ценной информации, а именно — разговоров между сотрудниками. Чтобы не допустить этого, в рамы были вмонтированы специальные микрофоны, отфильтровывающие звук голосов. Таким образом, находящийся извне человек, снабжённый специальным подслушивающим устройством, слышал бы только неразборчивый шум. Микрофоны издавали звуки, схожие с шумом небольшого водопада, отсюда и появилось название «белый шум». Рейнольдс, подобно большинству сотрудников в этом здании, выключала фоновые шумы. Теперь же она совершенно отчётливо улавливала знакомые звуки. Может, это специальный сигнал ей? Чтобы замечала и другие вещи? Вещи, которые люди видят каждый день и не придают им значения, потому что пригляделись? Она быстро обернулась и уставилась на Фишера.

— Спасибо, что оказал доверие, Пол.

— В твоей карьере и без того хватало приключений. Но знаешь, публичный сектор похож на частный в одном отношении. Это синдром, который можно выразить примерно такими словами: «Что ты сделал для меня в последнее время?» Я не намерен приукрашивать ситуацию, Брук. Я уже слышу недовольное ворчание.

Рейнольдс скрестила руки на груди.

— Ценю твою откровенность. А теперь прошу прощения, но хочу понять, что смогу сделать для вас в самое ближайшее время, агент Фишер.

Пол поднялся и, проходя мимо Рейнольдс, легонько коснулся её плеча. Она передёрнула плечом и отстранилась. Обидные слова все ещё звучали в её ушах.

— Я всегда поддерживал тебя, буду поддерживать и дальше, Брук. Не надо смотреть на все это так, словно я бросаю тебя на растерзание волкам. Ничего подобного. Я очень уважаю тебя, честное слово. Просто хочу, чтобы ты правильно понимала ситуацию. Ты заслуживаешь лучшего. И этот мой визит — вполне дружественный, поверь.

— Приятно это слышать, Пол, — холодно отозвалась Рейнольдс.

Дойдя до двери, Фишер обернулся:

— Пока со средствами массовой информации мы как-то справляемся. Поступили запросы от прессы по поводу убийства. Факта убийства мы не отрицаем, отвечаем, что наш агент погиб во время проведения секретной операции. И больше никаких деталей, даже имя его не называется. Но долго это не продлится. И когда поток сметёт дамбу, едва ли мы выйдем сухими из воды.

Дверь за ним затворилась, и Рейнольдс ощутила, как по спине у неё пробежали мурашки. Казалось, над головой навис дамоклов меч. Неужели возвращаются старые и необоснованные страхи? Или все на самом деле крайне серьёзно? Она сбросила туфли и начала расхаживать по комнате, перешагивая через груды бумаг. Потом приподнялась на цыпочки и стояла, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. То был испытанный способ снять напряжение и усталость, накопившиеся во всем теле. Но сейчас это не слишком помогало.

Глава 19

Этим утром в Национальном аэропорту имени Рональда Рейгана, который до сих пор называли просто Национальным, было особенно людно. Его любили за близость к городу, за то, что в день совершалось множество вылетов, и ненавидели за перегруженность, толчею, короткие взлётно-посадочные полосы и выворачивающие желудок наизнанку резкие повороты машин в воздухе из-за нехватки пространства. Приятным разнообразием для путешественников стал сверкающий огнями новый терминал, украшенный башенками в колониальном стиле, с просторными подземными гаражами и местами для парковки, лифтами и эскалаторами.

Ли и Фейт вошли в здание нового терминала. Ли не сводил глаз с офицера полиции, патрулирующего коридор. Машину они оставили на одной из стоянок.

Фейт тоже следила за перемещениями полицейского. На ней были очки, которые дал ей Ли. Стекла простые, без диоптрий, но они ещё больше изменили её внешность. Она дотронулась до руки Ли:

— Нервничаешь?

— Всегда. Но это помогает, позволяет держать ухо востро. — Он перекинул её сумки через плечо. — Давай-ка выпьем по чашечке кофе. Пусть очередь у касс немного рассосётся. Заодно и осмотримся. — Они пошли искать кафе, и Ли спросил: — А как лучше лететь туда, знаешь?

— Полетим через Норфолк, оттуда самолётом местных авиалиний доберёмся до Пайн-Айленд, что в Северной Каролине. Рейсов до Норфолка много. Билеты до Пайн-Айленд можно заказать, когда выясним, каким рейсом летим. Как только купим билеты до Норфолка, я этим займусь. Причём рейсы туда только дневные.

— Это почему?

— Потому что настоящего аэродрома там нет. Взлётная полоса напоминает обычную дорогу. Ни башни, ни специальной подсветки, ничего. Только такая штука в виде носка, для измерения силы и направления ветра.

— Что ж, это утешает.

— Давай позвоню и узнаю, что там с домом.

Они пошли к телефонам-автоматам, и Ли слушал, как Фейт сообщает о прилёте. Она повесила трубку.

— Все нормально. Договорилась. По прибытии можем взять машину напрокат.

— Пока вроде бы все о'кей.

— Хорошее место. Там можно расслабиться, отдохнуть. Совсем не обязательно видеться или говорить с кем-то, если не хочешь.

— Я и не хочу, — заявил Ли.

— А вот мне хотелось бы спросить тебя кое о чем, — сказала Фейт, когда они направились к кафе.

— Валяй, спрашивай.

— Долго ли ты следил за мной?

— Шесть дней. За это время ты три раза побывала в коттедже, включая вчерашний визит.

«Неужели все это произошло со мной только вчера?» — подумала Фейт.

— А об этом последнем визите успел доложить своему нанимателю?

— Нет.

— Почему?

— Хотел сделать подробный отчёт за всю неделю. Если, конечно, не случится ничего экстраординарного. Поверь, будь у меня время, вчерашняя ночь преобладала бы в этом отчёте.

— Интересно, как ты отчитываешься, если даже не знаешь, кто тебя нанял?

— Мне дали номер телефона.

— И ты не выяснил, кому он принадлежит?

Ли окинул её раздражённым взглядом:

— А какое мне, собственно, дело? Взял бабки и делай ноги. И все дела.

Фейт немного смутилась:

— Ты меня неправильно понял.

— Угу, как же, конечно. — Поправив сумки на плече, Ли добавил: — Знаешь, есть такой специальный справочник, по которому можно узнать адрес человека, если есть номер его телефона.

— Ну так в чем же дело?

— Да в том, что сегодня все эти спутниковые телефоны и всякая муть вроде мобильников не позволяют этого сделать. Звонил я по этому номеру. Телефон настроен только на приём входящих. Там работает автоответчик, говорит: «Мистер Адамс, оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала». Диктует также номер почтового ящика в округе Колумбия. Я человек любопытный, проверил и его. Но почтовый ящик зарегистрирован на имя какой-то корпорации, о которой я сроду не слышал. Был и адрес, тоже фальшивый. Так что дело дохлое. — Он покосился на неё. — Я очень серьёзно отношусь к своей работе, Фейт. Не люблю попадать в ловушки. Поняла?

Они зашли в маленькое кафе, взяли по стаканчику кофе и бублики и уселись за столик в углу.

Фейт пила кофе и ела бублик, щедро посыпанный маком. Вроде бы Ли вполне прям и честен с ней, но то, что связь с Дэнни Бьюканаком у него существует, несомненно. До чего все же это странно — бояться человека, которого она прежде боготворила. Если бы за последний год отношения между ними не испортились, Фейт, наверное, позвонила бы ему. Но теперь не решалась, к тому же страшные события прошлой ночи были ещё живы в памяти. Да и потом, что она ему скажет? «Признайся, Дэнни, это ты пытался убить меня прошлой ночью? Если да, пожалуйста, прекрати эти попытки. Ведь я работаю с ФБР только для того, чтобы помочь тебе, честно. И зачем ты нанял Ли следить за мной?» Да, видно, придётся ей расстаться с Ли, и чем скорее, тем лучше.

— А что говорилось обо мне в материалах, которые ты получил? — спросила Фейт.

— Говорилось, что ты занимаешься лоббированием. Что ты умная, деловая женщина, что о тебе даже писали в «Фотчен». Что примерно десять лет назад ты и человек по имени Дэниел Бьюканан открыли свою фирму.

— А нынешние наши клиенты там упоминались?

— Нет. А разве это так важно?

— Что вообще ты знаешь о Бьюканане?

— Ну, там о нем говорилось не много. Но я маленько покопался сам и не нашёл ничего такого, чего бы ты не знала. На Капитолийском холме Бьюканан давно стал легендой. Знает всех, все знают его. Участвовал в нешуточных схватках, сколотил огромное состояние. Полагаю, ты тоже не из бедных.

— Да, на материальное положение жаловаться грех. Что ещё?

Ли странно взглянул на неё:

— Зачем тебе выслушивать то, что и без меня знаешь? Скажи, Бьюканан замешан во всем этом?

Теперь уже Фейт смотрела на Ли испытующим взглядом. Если он валяет дурака, притворяется несведущим тупицей, следует отдать ему должное, получается у него прекрасно.

— Дэнни Бьюканан — человек заслуженный и почтённый. Я обязана ему всем, что имею.

— Похоже, вы с ним добрые друзья. Но ты не ответила на мой вопрос.

— Люди, подобные Дэнни, встречаются крайне редко. Он настоящий провидец.

— А ты?

— Я? Я лишь помогаю воплотить его мечты в реальность. Такие люди, как я, встречаются на каждом шагу.

— Мне ты не кажешься ординарной личностью. — Фейт отпила глоток кофе и не ответила. — Скажи, а как становятся лоббистами?

Фейт подавила зевок и глотнула ещё кофе. В висках стучало. Обычно ей нужно было совсем немного времени, чтобы выспаться и восстановить силы; она привыкла к бесконечным разъездам, перескакивала с одного самолёта на другой. Но сейчас ей больше всего на свете хотелось свернуться клубочком и уснуть прямо здесь, хоть под столом, и проспать лет десять, не меньше. Возможно, это была естественная реакция организма на чудовищный стресс и страх, которые Фейт испытала за последние двенадцать часов. Ей хотелось крикнуть: «Пожалуйста, не трогайте меня!..»

— Я могла бы солгать и сказать, что мечтала изменить мир. Так ведь все говорят, верно? — Она достала из сумочки упаковку аспирина, сунула две таблетки в рот и запила кофе. — Вообще-то помню, как ещё совсем девчонкой следила за слушаниями по Уотергейтскому делу. Все серьёзные люди, собравшиеся в зале, все пожилые мужчины в безобразно широких галстуках, с одутловатыми физиономиями и жиденькими волосами говорили в большие микрофоны, а адвокаты нашёптывали им что-то на ухо. Все журналисты были там, весь мир наблюдал за этим процессом. Все остальные люди плевались, а я находила это совершенно завораживающим зрелищем. Ведь в том зале было сосредоточено столько власти! — Фейт слабо улыбнулась и снова поднесла стаканчик к губам. — Вот что значит испорченная душонка. Монахини были правы. Особенно одна, сестра Одри Энн. Она свято верила в то, что моё имя — самое настоящее богохульство[229]. «Дорогая Фейт, — говорила она, — живи в соответствии со своим христианским именем, а не повинуясь дьявольским порывам своей души».

— Так в школе ты была возмутительницей спокойствия?

— Если бы продолжала следовать своим пагубным привычкам, то во мне победило бы зло, это несомненно. Мы часто переезжали, из-за отца, но училась я хорошо. Хотя за воротами школы никакого сладу со мной не было. Потом поступила в хороший колледж, в результате чего и оказалась в Вашингтоне. Я безумно стремилась попасть в этот город; видно, так и не удалось избавиться от ранних детских впечатлений об абсолютной власти. Тогда я понятия не имела, чем заняться дальше. Знала лишь одно: мне отчаянно хотелось вступить в большую игру под названием политика. Первое время была на побегушках у одного свежеиспечённого конгрессмена на Капитолийском холме; там и познакомилась с Дэнни Бьюкананом. Он тоже меня заметил, наверное, разглядел во мне нечто. Скорее всего, я приглянулась ему, как человек с сильным характером и большими пробивными способностями. Ведь через два месяца я уже вела все дела этого сенатора. Ну и ещё Бьюканану понравилось, что я умею уклоняться от давления. Кто бы там на меня ни давил, хоть спикер нижней палаты.

— Наверняка впечатляющее зрелище. Особенно когда известно, что девушка только из колледжа.

— Знаешь, я поняла: по сравнению с монахинями политики почти слабаки.

Ли улыбнулся:

— Пожалуй, мне повезло, что ходил в обычную школу. — Он на секунду отвернулся. — Не поднимай головы, там вроде бы ошиваются агенты ФБР.

— Что? — Фейт быстро подняла голову и начала озираться.

Ли закатил глаза:

— Ого! Вот это реакция!

— Где они?

Он легонько постучал пальцами по столу.

— Они нигде. И в то же время — везде. Учти, агенты ФБР вовсе не расхаживают с бляхами на лбу. Тебе их не распознать.

— Тогда какого черта ты сказал, что они здесь шастают?

— Просто маленькое испытание. И ты его не прошла. Вот я могу распознать федералов, но не всегда. Если ещё раз услышишь от меня эту фразу, знай, я не шучу. Они рядом. И не смей так бурно реагировать. Нормальные, медленные движения, только так. Веди себя, как подобает хорошенькой девушке, которая едет отдыхать со своим дружком. Усекла?

— Да, хорошо. Но только не смей меня больше так пугать. Нервы не выдержат.

— Как будешь платить за билет?

— А как надо?

— Только кредитной карточкой. На вымышленное имя. Нечего демонстрировать кучу наличных. Если купишь билет в один конец за наличные, это сразу привлечёт внимание. А чем меньше мы будем привлекать сейчас внимания, тем лучше. Как твоё то, другое имя?

— Сьюзен Блейк.

— Красивое.

— Сьюзен звали мою мать.

— Звали? Она умерла?

— Оба умерли, и мама, и папа. Мама — когда мне было одиннадцать. Папа — шесть лет спустя. Ни братьев, ни сестёр. В семнадцать лет я осталась круглой сиротой.

— Да, должно быть, туго тебе приходилось.

Фейт довольно долго молчала. Разговаривать о прошлом всегда было тяжело, и она делала это редко. К тому же Фейт почти не знала этого человека, Ли Адамса. И все же было в нем нечто надёжное, успокаивающее.

— Я очень любила маму, — начала она. — Хорошая была женщина, добрая. И немало натерпелась от отца. Впрочем, он тоже был добрым человеком, но, как бы это выразиться, неприкаянной душой. В голову ему вечно лезли самые дикие идеи, и он надеялся сколотить с их помощью лишний бакс. А когда план проваливался, что было неизбежно, мы паковали вещи и переезжали в другое место.

— Зачем было переезжать?

— Отец втягивал в свои безумные планы других людей, и они теряли деньги. Ну и, естественно, люди были от этого не в восторге. Четыре раза мы переезжали, а потом мама умерла. После её смерти — ещё пять раз. Мы каждый день молились за папу, мама и я. Перед смертью она просила меня позаботиться о нем, но что я могла сделать? Тогда мне было всего одиннадцать.

Ли удручённо покачал головой:

— Я этого просто не понимаю. Мои родители прожили в одном доме пятьдесят лет. Как ты жила после смерти матери?

Фейт вдруг почувствовала, что говорить ей стало легче.

— Ну, в общем, мне жилось не так уж плохо. Мама любила папу, но ненавидела его образ жизни, дурацкие идеи, все эти бесконечные переезды. Но изменить его мама не могла, а потому они были не самой счастливой парой. Порой мне казалось, что она готова убить его. А потом, когда мама умерла, мы с отцом были вдвоём против всего белого света. Он наряжал меня в одно-единственное приличное платье и демонстрировал своим перспективным партнёрам. И люди думали: наверняка дела у этого парня идут не так уж плохо, раз у него такая славная нарядная дочь. А когда мне исполнилось шестнадцать, я даже стала помогать ему в сделках. Я быстро взрослела. Наверное, так и выработались стойкость, быстрая реакция, бойкость языка. Привыкла схватывать все на лету.

— Да, ты прошла хорошую школу, — заметил Ли. — Теперь понимаю, что все это пригодилось, когда ты решила стать лоббистом.

Глаза её увлажнились.

— Перед каждой новой встречей он говорил: «Это верняк, Фейт, дорогая. Нутром чую, что верняк. — И прикладывал руку к сердцу. — Все для тебя, девочка моя. Папа очень любит свою Фейт». И всякий раз я верила каждому его слову.

— Похоже, в конце концов он разочаровал тебя всерьёз, — тихо сказал Ли.

Фейт упрямо замотала головой:

— Ты не понимаешь. Он не ставил себе цели обдурить людей. И никаких мошеннических схем не разрабатывал. Он искренне верил в то, что его идеи ценные и они сработают. Но они не срабатывали, и мы переезжали. Денег никогда не было. Господи, мы столько раз ночевали в машине! Прекрасно помню, как папа заходил в рестораны с чёрного хода и вымаливал там еду. И мы, усевшись на заднее сиденье, ели. А потом он смотрел на небо и показывал мне разные созвездия. Высшего образования у него не было, но он знал о звёздах все. Говорил, что гонялся за ними всю жизнь. Ночами мы сидели в машине у обочины, и папа уверял меня, что все обязательно наладится.

— Видно, он был человеком, способным убедить любого, — заметил Ли. — Из него получился бы неплохой пиарщик.

Фейт улыбнулась:

— Я входила вместе с ним в банк, и через пять минут он уже знал каждого сотрудника по имени. Пил кофе, болтал с управляющим так, словно знал его всю жизнь. И мы выходили из банка с рекомендательным письмом и списком перспективных местных обитателей, которых отцу предстояло уговорить ввязаться в очередную авантюру. Он имел особый подход к людям. Нравился всем, у всех вызывал доверие. Потом люди, естественно, теряли свои деньги. Но и мы с отцом тоже теряли то немногое, что имели. Тут он был щепетилен. Обязательно вкладывал в дело и свои гроши. Вообще-то по-своему он был очень честным человеком.

— Кажется, ты скучаешь по нему.

— Да, скучаю, — с гордостью ответила она. — Он назвал меня Фейт и часто говорил, что, раз вера всегда рядом с ним, он не может проиграть. — Фейт закрыла глаза, и по щекам её заструились слезы.

Ли взял со стола салфетку и сунул ей в руку. Она вытерла глаза.

— Извини, — пробормотала Фейт. — Ни с кем ещё никогда об этом не говорила.

— Все нормально, Фейт. Слушатель из меня что надо.

— В Дэнни я как бы заново обрела отца, — продолжила она и откашлялась. — Они были похожи. Чувствовалась в Дэнни эдакая типично ирландская отвага. И он тоже умеет убеждать людей. Каждого насквозь видит. Знает все пути и подходы. Ни за что не отступится, пока не добьётся своего. Он многому меня научил. Не только лоббированию. Многим важным в жизни вещам. И у него, как и у меня, было трудное детство. У нас вообще много общего.

Ли улыбнулся:

— От диких планов твоего папаши до лоббирования в округе Колумбия?

— В принципе я занималась примерно тем же самым, — улыбнулась Фейт.

— Что ж, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.

Она впилась зубами в бублик.

— Раз уж мы затеяли исповедальный разговор, расскажи и ты о своей семье.

Ли откинулся на спинку стула.

— Четверо братьев, четыре сестры. Я был номером шесть.

— Бог ты мой! Восемь ребятишек. Твоя мама святая женщина.

— Уж сколько вкладывала в нас души и сердца, на десять жизней хватило бы.

— И все они живы-здоровы?

— Да, выросли, возмужали. Мы до сих пор очень близки. Хотя, конечно, порой приходилось туго. До сих пор помогаем друг другу чем можем. Хоть жизнь и разбросала нас по свету. Но знаешь, позвонишь, поговоришь, и на душе сразу легчает. Сейчас, конечно, не тот случай.

— Здорово. Просто здорово. Завидую тебе. — Фейт отвернулась.

Угадав её мысли, Ли подался вперёд:

— У каждой семьи свои проблемы, Фейт. Разводы, серьёзные болезни, депрессии, мы все через это прошли. Деньги тоже трудно доставались. Иногда мне хотелось быть единственным в семье ребёнком.

— Нет уж, не надо! — пылко возразила она. — Может, так иногда тебе и казалось, но лучше иметь родных. Поверь мне.

— Я это и делаю.

— Что делаешь? — не поняла Фейт.

— Стараюсь тебе поверить.

— Знаешь, для параноика, — начала она, — ты очень преуспеваешь в одном деле: умеешь быстро подружиться с человеком. Ты же совсем не знаешь меня. Может, я серийная убийца.

— Если бы ты действительно была плохим человеком, федералы упрятали бы тебя за решётку.

Фейт поставила стаканчик с кофе и очень серьёзно заговорила:

— Ценю это наблюдение. Но хочу, чтобы ты знал: никогда, ни разу в жизни, я не причинила никому физического вреда. И не считаю себя преступницей. И ещё думаю, что, если бы федералы пожелали упечь меня за решётку, они так и сделали бы. Ну вот, — промолвила она после паузы, — отношения вроде бы выяснили. Все ещё согласен лететь со мной?

— Конечно. Ты лишь разожгла во мне любопытство.

Вздохнув, Фейт покосилась в сторону коридора:

— Не смотри, но знай: к нам приближается парочка, на сто процентов агенты ФБР.

— Серьёзно?

— В отличие от тебя я не устраиваю розыгрышей по таким поводам. — Она склонилась и начала шарить в сумке. Через несколько секунд пара прошла мимо, даже не взглянув на них. — Судя по всему, Ли, они ищут мужчину и женщину. Посиди здесь, а я пойду и куплю билеты. Встретимся у выхода на посадку.

Ли колебался:

— Так, дай-ка сообразить.

— Вроде бы ты сказал, что доверяешь мне.

— Так и есть. — На секунду он представил, что перед ним стоит отец Фейт и просит денег. И черт побери, но он, Ли, лезет в карман за кошельком.

— Но всякое доверие имеет свои пределы, верно? Вот что я тебе скажу: сторожи вещи, а я пойду за билетами. Отсюда хорошо просматривается выход. Если я вдруг вздумаю ускользнуть, ты сможешь меня догнать. Уверена, ты бегаешь куда быстрее меня. — Фейт поднялась. — Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что я не позову людей из ФБР?

Она пристально смотрела на него ещё секунду-другую, пытаясь угадать, внял ли он её логике.

— Ладно.

— Кстати, как твоё новое имя? Мне нужно знать, чтобы купить билет.

— Чарльз Райт.

Фейт подмигнула ему:

— И твои друзья называют тебя просто Чак, верно?

Ли нервно улыбнулся, а Фейт отошла и исчезла в толпе.

Едва она скрылась из виду, как Ли пожалел о своём решении. Да, конечно, Фейт оставила свою сумку, но там лишь одежда, которую он дал ей. Дамскую сумочку она прихватила с собой, а это означает, что при ней сейчас и деньги, и удостоверение личности на вымышленную фамилию. Чего ещё надо?.. Точно, отсюда прекрасно просматривается выход на поле, но что, если Фейт улизнёт через главный вход? Что, если сейчас она и удирает? Без неё у него ничего нет. Есть только весьма опасные типы, которые теперь знают, где он живёт. Люди, которые с удовольствием переломают ему все косточки, одну за другой, пока он не скажет им все, что ему известно. А ведь ему почти ничего не известно. И, услышав это, они будут далеко не в восторге. Следующая остановка: твои похороны где-нибудь на свалке. Эта мысль решила все. Ли вскочил, подхватил сумки и бросился за Фейт.

Глава 20

В дверь кабинета Рейнольдс постучали. Затем она приоткрылась, и заглянул Конни. Рейнольдс говорила по телефону и взмахом руки пригласила его войти.

Конни принёс две чашки кофе. Поставил одну перед Рейнольдс, положил рядом два пакетика с сахаром и сливками и пластиковую палочку, чтобы размешивать. Она поблагодарила его улыбкой. Конни уселся и принялся за кофе, ожидая, когда Рейнольдс закончит разговор.

И вот наконец она положила трубку и начала медленно и задумчиво размешивать кофе.

— Хорошие новости очень пригодились бы, Конни. — Рейнольдс заметила, что и он побывал дома, побрился, принял душ и переоделся. Наверняка испортил костюм, продираясь в темноте через лесную чащу. Волосы у него до сих пор были влажные, и от этого седина проступала отчётливее. Рейнольдс постоянно забывала, что Конни уже под пятьдесят. Казалось, с возрастом он совсем не менялся: был все такой же большой, сильный, надёжный, как побитая ветрами скала, за которой всегда можно укрыться от непогоды и неприятностей. Как, к примеру, сейчас.

— Сказать тебе правду или соврать?

Рейнольдс отпила глоток кофе, вздохнула и откинулась на спинку кресла.

— В данный момент не знаю.

Конни поставил чашку на стол.

— Я работал на месте преступления вместе с ребятами из отдела криминалистической экспертизы. Ну, ты знаешь, именно там я начинал, когда пришёл в Бюро. Вспомнил старые времена. — Он положил крупные ладони на колени и повертел головой. — Спина разламывается, точно мешки на мне возили. Становлюсь стар для такой работы.

— Тебе никак нельзя уходить. Мне без тебя не обойтись.

Конни взял чашку.

— Не болтай ерунды, — сказал он ворчливо, хотя слова Рейнольдс явно ему польстили. Он откинулся на спинку стула, расстегнул пиджак, и Рейнольдс увидела его круглый живот. Минуту-другую Конни молчал, очевидно, собираясь с мыслями.

Рейнольдс терпеливо ждала, зная, что Конни не из тех, кто заглянет к ней просто поболтать. Он вообще редко болтал. Рейнольдс уже давно поняла: этот человек не совершал ни одного поступка без определённой цели. Конни, как настоящий ветеран Бюро, знал все об образе жизни бюрократии, и это очень помогало ему в работе. Полагаясь на его опыт и выработанное годами чутьё в оперативной работе, Рейнольдс никогда не забывала о том, что она босс Конни, хотя и моложе его, и менее опытна. Догадывалась она и о том, что Конни относится к этому весьма болезненно. К тому же она, женщина, работала в той области, где женщин было не так уж много, на них в отличие от неё не возлагали столь большую ответственность. И Рейнольдс не обвиняла Конни за то, что он, возможно, испытывал к ней неприязнь. Впрочем, он ни разу не сказал ей ни одного обидного или оскорбительного слова, никогда не подводил и не подставлял её, чтобы выставить с неприглядной стороны. Напротив, в работе с Рейнольдс он был скрупулёзно методичен, надёжен и предсказуем, как восход солнца.

— Сегодня утром виделся с Энн Ньюман. Говорит, что очень благодарна тебе за визит. Сказала, что ты по-настоящему утешила её.

Рейнольдс удивилась. Возможно, эта несчастная женщина не считала её виновной во всем.

— Она стойко восприняла это страшное известие.

— Я так понял, что и директор был у неё. Что ж, мило с его стороны. И правильно. Ты ведь знаешь, мы с Кеном одно время работали бок о бок. — Она поняла выражение лица Конни, ибо знала, что, если он настигнет убийцу до того, как его арестуют, суд негодяю уже не понадобится.

— Да, я все время думаю, как близко к сердцу воспринял все это ты.

— Правильно думаешь. Впрочем, у тебя и без меня проблем хватает. Обо мне беспокоиться некогда. — Конни отпил глоток кофе. — Снайпер был ранен. По крайней мере, очень похоже на то.

Рейнольдс оживилась:

— Если можно, расскажи подробнее.

Конни широко улыбнулся:

— Не хочешь ждать официального отчёта? — Он закинул ногу на ногу, одёрнул задравшуюся брючину с манжетой. — Ты была права насчёт того места, где скрывался снайпер. В лесу, за домом, мы обнаружили кровь. Довольно много крови. Определили траекторию полёта пули, приблизительно конечно. Все вроде бы совпадает. Стреляли именно оттуда. Пошли по следу, лесом, но через несколько сотен футов потеряли его.

— А много ли крови? Кровопотеря угрожала его жизни?

— Трудно сказать. Было темно. Сейчас там работает другая команда. Обшаривают лужайку вокруг дома, надеясь отыскать пулю, убившую Кена. И вокруг все тоже прочёсывают, но место уж очень глухое. Не уверен, что у них получится.

Рейнольдс глубоко вздохнула:

— Если бы мы нашли тело, это и упростило, и усложнило бы задачу.

Конни задумчиво кивнул:

— Понимаю, куда ты клонишь.

— Проба крови у тебя есть?

— Да, сейчас в лаборатории ею и занимаются. Вот только не знаю, будет ли от этого толк.

— По крайней мере, там определят, принадлежит она человеку или животному.

— Тоже верно. Может, в конце концов мы обнаружим труп оленя. Впрочем, едва ли. — Рейнольдс подняла на него глаза. — Нет, ничего конкретного, — заметил Конни, перехватив её взгляд. — Просто чутьё подсказывает, вот и все.

— Если тот парень ранен, выследить его будет легче.

— Возможно. Если ему понадобится медицинская помощь, вряд ли он так глуп, что обратится в ближайшее отделение «скорой». Ведь врачи обязаны сообщать о каждом огнестрельном ранении. И потом, мы не знаем, серьёзно ли он ранен. Может, просто поверхностное ранение мягких тканей, кровищи море, а опасности никакой. В таком случае он сделает себе перевязку, сядет в самолёт и ищи-свищи. След простыл. Нет, у нас везде расставлены люди, но если парень воспользуется частным самолётом, тогда возникнут проблемы. Вообще-то мне кажется, он уже ушёл.

— Или умер. И потом, учти, он промахнулся. Кто бы его ни нанял, по головке за это не погладит.

— Конечно.

Рейнольдс сложила перед собой ладони лодочкой и выдержала паузу, прежде чем сменить тему.

— А знаешь, Конни, из пистолета Кена не стреляли.

Он на минуту задумался, осмысливая услышанное, а потом сказал:

— Это означает, что если кровь окажется человеческой, то у коттеджа прошлой ночью был кто-то ещё. Четвёртый. Он-то и ранил снайпера. — Конни устало покачал головой. — Черт, если вдуматься, просто безумие какое-то.

— Безумие, но, судя по всему, соответствует уже известным нам фактам. Подумай хорошенько и скажи мне вот что: мог тот, четвёртый человек, убить Кена? Именно он, а не парень, который был ранен?

— Вряд ли. Сейчас ребята ищут гильзы в лесу, откуда, как нам кажется, был произведён второй выстрел. Но если состоялась перестрелка между двумя неизвестными нам сторонами, тогда, возможно, найдут целую серию гильз.

— Хорошо. Тогда скажи-ка мне ещё вот что. Как по-твоему, присутствие этого четвёртого объясняет, что дверь в коттедж была отперта, а видеокамеры приведены в действие?

Конни выпрямился:

— Кстати, есть там что-нибудь на плёнке или нет? Неплохо было бы получить портретик-другой.

— Эксперты говорят, что плёнка дегазирована.

— Что?

— Ой, только не заставляй меня вдаваться в подробности. Теперь мы не можем рассчитывать на плёнку.

— Черт… Тогда у нас мало что есть.

— Особенно если учесть, что Фейт Локхарт исчезла.

— Все аэропорты перекрыты. Вокзалы и автобусные стоянки тоже. Даже в агентства по сдаче машин напрокат послали своих людей. У неё в фирме тоже дежурят, хотя не верю, что она туда пожалует.

— Согласна. Вообще-то, может, именно оттуда и прилетела эта пуля, — задумчиво промолвила Рейнольдс.

— Бьюканан?

— Но только, увы, у нас нет доказательств.

— Если найдём Локхарт, можем их получить. Она — средство к достижению цели.

— Не слишком на это рассчитывай.

— Если Бьюканан и его люди охотятся на Локхарт, то они могут и с нами столкнуться.

— Ты уже это говорил. Как думаешь, утечка? Отсюда?

— То, что утечка, это факт. А вот откуда… Или отсюда или со стороны Локхарт. Вдруг она сотворила нечто такое, что вызвало подозрения у Бьюканана. Судя по всему, он парень себе на уме. Голыми руками не взять. Может, и правда следит за ней. И они видели, как ты с ней встречаешься в коттедже. Ну, тогда он копнул глубже. Узнал всю правду и нанял киллера убрать её.

— Хотелось бы надеяться, что утечка не у нас. Что течь дало здание на том берегу реки.

— Мне тоже. Но факт есть факт. В каждом силовом ведомстве имеется своя паршивая овца.

Рейнольдс подумала: а что, если Конни подозревает её? Каждый, кто состоял на службе в ФБР, от специальных агентов до обслуживающего персонала, подвергался тщательнейшей проверке. Если ты претендовал на место в ФБР, целая команда специально обученных агентов в мельчайших подробностях изучала твоё прошлое, сколь бы незначительными ни казались детали. Они беседовали с каждым твоим знакомым. Каждые пять лет в Бюро проводилась полная перепроверка всех служащих. А в промежутке офицеру из отдела собственной безопасности докладывали о каждом случае подозрительных действий сотрудника Бюро, а также обо всех жалобах на сотрудников, поступивших от простых граждан. С Рейнольдс, слава Богу, такого пока ещё не случалось. Её досье было чистеньким, как стёклышко.

Если возникали подозрения об утечке информации или каких-то других нарушениях принципов безопасности, каждый случай расследовался отделом профессиональной ответственности, и подозреваемого сотрудника проверяли на полиграфе. Бюро пристально интересовалось личными или профессиональными проблемами каждого своего сотрудника, ибо опасалось, что эти проблемы спровоцируют его на получение взятки или он попадёт под влияние какого-либо третьего лица.

Рейнольдс знала, что в финансовом плане Конни обеспечен вполне прилично. Жена его несколько лет назад скончалась от продолжительной болезни. Лечение стоило дорого и изрядно подорвало их благосостояние, зато Конни жил в хорошем доме, который теперь стоил гораздо дороже, чем когда он покупал его. Дети получили образование, самого Конни ждала весьма приличная пенсия. Спокойная и обеспеченная старость была ему гарантирована.

С другой стороны, Рейнольдс понимала, что её личная жизнь и материальное положение оставляли желать много лучшего. Фонды колледжа? Черт, ей ещё крупно повезёт, если удастся устроить ребёнка хотя бы на первый год в частную школу. И вскоре у неё уже не будет собственного дома. Из-за развода он подлежал продаже. Квартира, которую Рейнольдс присмотрела, была по площади не намного больше той, что она снимала по окончании колледжа. Двое шустрых ребятишек быстро уничтожат уют, и в доме воцарится хаос. И ещё неизвестно, сможет ли она позволить себе нанять няньку. А без няни при её режиме работы не обойтись. Нельзя же оставлять двух малолетних детей одних на ночь.

Займись Рейнольдс при своих способностях каким-либо другим делом, она уже давно вошла бы в десятку самых высокооплачиваемых сотрудников. Но в ФБР все обстояло иначе. И успешная карьера здесь чаще всего не способствовала счастливой семейной жизни.

Она рассеянно заморгала, поймав на себе пристальный взгляд Конни. Неужели он действительно подозревает в утечке её? В том, что именно из-за неё погиб Кен Ньюман? Рейнольдс сознавала: со стороны вся эта история выглядит ужасно. Ведь Кена убили именно в тот вечер, когда он впервые подменил её при работе с Локхарт. Рейнольдс не сомневалась: Пол Фишер думает именно так, а потому нет ничего удивительного, что и Конни пришла в голову та же мысль.

Она постаралась взять себя в руки и сказала:

— В настоящий момент мы рассуждаем об утечке чисто теоретически. Так что давай лучше посмотрим, что можно сделать.

— Согласен. Итак, каков наш следующий ход?

— Активизировать расследование по всем направлениям. Найти Локхарт. Надеюсь, что она использует кредитную карту для покупки билета на поезд или самолёт. Если да, считай, мы её взяли. Ну и потом следует постараться разыскать этого снайпера. Необходимо следить за Бьюкананом. Попытаться восстановить плёнку и узнать, кто побывал в коттедже. Поддерживай тесную связь с криминалистами из отдела убийств. Нитей у нас много, надо только зацепиться хотя бы за одну-две и размотать весь клубок.

— Но разве не так мы всегда и действуем?

— У нас очень большие неприятности, Конни.

Он задумчиво кивнул.

— Слышал, Фишер побывал здесь. Не иначе как к тебе заходил.

Рейнольдс промолчала, и Конни продолжил:

— Тринадцать лет назад я принимал участие в совместной операции по борьбе с распространением наркотиков. В Браунсвилле, штат Техас. Официально перед нами стояла цель пресечь поток кокаина, поступающего в Штаты через границу с Мексикой. Неофициальное распоряжение было следующим: выполнить задание так, чтобы не повредить репутации мексиканского правительства. Поэтому каналы связи с нашими коллегами в Мехико были открытыми. Пожалуй, даже слишком открытыми, поскольку коррупция на всех уровнях власти к югу от наших границ просто процветала. Но все было сделано так, чтобы мексиканские власти разделили с нами лавры победы, после того, как разгром наркокартеля успешно завершится. Два года работы, грандиозные планы. Но произошла утечка информации, и все наши труды пошли прахом. А мои ребята попали в засаду, и двое из них погибли.

— О Господи… Да, я слышала об этой истории, но не знала, что ты тоже был участником.

— Наверное, в то время ты только оттачивала зубки в Квонтико[230].

Рейнольдс не поняла, было ли то выпадом против неё, а потому решила промолчать.

— Ну а потом, когда все успокоилось, навестил меня один парень. Из новичков — тот, кто только начинал карабкаться по служебной лестнице штаб-квартиры и не знал, с какого конца хвататься за пистолет. Ну и он эдак вежливо намекнул мне, что, если я не исправлю ситуацию, начальство поджарит на сковородке. Но с одним условием. Если я выясню, кто из наших друзей в Мехико нас подставил, трепаться об этом не следует, а надобно спустить на тормозах. Международные отношения и все прочее, так он сказал. Короче, просил меня добровольно кинуться на меч ради спасения всего человечества. — Последнюю фразу Конни произнёс слегка дрожащим голосом.

Рейнольдс затаила дыхание. Очень уж Конни разговорился, это не слишком похоже на него. Самым уместным определением этого парня было бы слово «молчун».

Конни отпил большой глоток кофе, отёр губы тыльной стороной ладони.

— И знаешь, что было потом? Я отследил утечку. Нити вели на самый верх полицейского управления Мехико, и я, заклеймив всех этих мерзавцев большим жирным крестом на лбу, отошёл от этого дела. Решил тогда, что если моё начальство не хочет ничего предпринимать по этому поводу, пусть. Но будь я трижды проклят, если хоть раз ещё попадусь на таком дерьме. — Он смотрел в глаза Рейнольдс. — Международные отношения, мать их, — с горечью улыбнулся он, упёрся локтями в стол и умолк.

Может, это своеобразный вызов ей? Неужели он рассчитывает вывести у неё на лбу большой жирный крест, заклеймить как предательницу? Или же опасается, что она предпримет против него аналогичный шаг?

— С тех пор это мой девиз, — заключил Конни.

— Какой именно?

— В гробу я видал все эти международные отношения.

Глава 21

По терминалу аэропорта фланировали агенты ФБР и Центрального разведывательного управления. Причём одни не подозревали о присутствии других. Люди Торнхила имели одно преимущество: они знали, что Ли Адамс, возможно, путешествует с Фейт Локхарт, тогда как агенты ФБР искали только женщину.

Ли, ничего не подозревая, прошёл мимо двух парней из ФБР в штатском. Костюмы бизнесменов, в руках «Уолл-стрит джорнал». Они тоже не обратили на него внимания. Фейт прошла мимо них несколькими секундами раньше.

Ли приблизился к кассам и замедлил шаг. Фейт уже была у стойки и говорила с кассиршей. Все вроде бы нормально. Внезапно Ли охватило чувство вины — за то, что он не поверил ей. Ли отошёл в уголок и стал ждать.

Фейт показала кассирше своё новое удостоверение личности и купила три билета. Два на имя Сьюзен Блейк и Чарльза Райта. Женщина едва взглянула на фотографии. Слава Богу, подумала Фейт. Впрочем, люди довольно редко похожи на себя на снимках в документах. Борт до Норфолка вылетал через сорок пять минут. Третий билет она купила на имя Фейт Локхарт. На рейс до Сан-Франциско с промежуточной посадкой в Чикаго. До него оставалось сорок минут. Эту информацию она прочла на мониторах. Западное побережье, большой город. Там можно затеряться, проехать на машине вдоль океана, возможно, даже проникнуть через границу в Мексику. Она не слишком хорошо представляла, как это делается, но решила действовать методично, шаг за шагом.

Кассирше Фейт объяснила, что покупает билет на Сан-Франциско для своей начальницы, которая вскоре должна подъехать.

— Ей не мешало бы поторопиться, — заметила кассирша. — Ведь надо ещё зарегистрироваться. Регистрация начнётся минут через десять.

— Не проблема, — ответила Фейт. — Она летит налегке, без багажа. Так что зарегистрируется прямо у выхода.

Женщина протянула ей билеты. Фейт решила, что использовать своё настоящее имя на билете безопасно, ведь расплатилась она за все три кредитной карточкой на имя Сьюзен Блейк. А зарегистрируется она под своим настоящим именем. Фейт Локхарт. Так что все будет нормально.

Она не знала, как заблуждалась.

Ли наблюдал за действиями Фейт, и вдруг его пронзила тревожная мысль. Пистолет! Ведь он должен успеть зарегистрировать пистолет до того, как будет проходить через металлоискатель на выходе, иначе его ждёт полный провал. Ли метнулся к кассам и через секунду оказался рядом с Фейт.

Обнял её, чмокнул в щеку.

— Прости, детка. Телефонный разговор занял больше времени, чем я рассчитывал. — Взглянув на кассиршу, он небрежно заметил: — У меня при себе пистолет. Наверное, надо зарегистрировать?

Кассирша подняла на него глаза:

— Вы мистер Райт?

Ли кивнул. Она занялась оформлением бумаг. Он показал ей удостоверение личности на вымышленное имя, кассирша поставила соответствующую печать на билете и внесла информацию в компьютер. Ли выложил на стойку пистолет и патроны к нему, заполнил бланк декларации. Кассирша поместила оружие в контейнер, прилепила бирку. Ли и Фейт отошли от стойки.

— Извини, совсем забыл про пушку. — Ли взглянул в сторону выхода, туда, где находился металлоискатель. — Ладно. Теперь надо подождать, пока там соберётся народ. Проходить будем раздельно. И не психуй, сейчас ты совсем не похожа на Фейт Локхарт.

Сердце Фейт замирало от страха, но через металлоискатель они прошли благополучно.

Ли взглянул на табло на стене:

— Нам сюда.

Фейт кивнула, глядя, где находятся выходы на посадку. Выход на рейс в Сан-Франциско был довольно близко от них, но далеко от выхода на рейс в Норфолк. Она едва сдержала довольную улыбку. Что ж, прекрасно.

Они пошли дальше, и Фейт украдкой взглянула на Ли. Этот человек много для неё сделал. И то, что она задумала, не слишком порядочно. Но Фейт тут же убедила себя, что так будет лучше для них обоих.

— Ты занялась бы заказом билетов на рейс до Пайн-Айленд, — сказал Ли, поймав на себе её взгляд.

Они подошли к телефонам-автоматам, и Фейт позвонила.

— Все в порядке, — заверила она Ли. — Теперь можно немного расслабиться.

— Так и сделаем.

Фейт огляделась:

— Не мешало бы заглянуть в туалет.

— Только не задерживайся.

Она поспешила вперёд по коридору, а Ли проводил её задумчивым взглядом.

Глава 22

— Есть! — воскликнул мужчина, сидевший перед экраном компьютера. Фургон, в котором он находился, был припаркован неподалёку от здания аэропорта. Агенты ФБР договорились с местными службами, чтобы те информировали их обо всех перемещениях разыскиваемых лиц. Задачу их облегчало то, что у ФБР имелся код доступа ко всем данным, скапливающимся в регистрационных службах авиалиний. И они попросили сотрудников аэропорта отметить имя Фейт Локхарт, если оно вдруг появится в этих данных. И вот теперь старания их оправдались.

— Она только что заказала билет на рейс до Сан-Франциско. Так что у нас есть примерно полчаса, — сказал в микрофон, закреплённый у самого рта, мужчина. — Летит самолётом компании «Юнайтед Эрлайнс». — Далее он продиктовал номер рейса, а также сообщил, откуда будет производиться посадка. — Так что действуйте, — обратился он к своим людям, находившимся в здании аэровокзала. И тут же взялся за телефон, спеша проинформировать Брук Рейнольдс.

Ли листал журнал, оставленный кем-то на сиденье рядом с ним, когда мимо него торопливо прошли двое мужчин в штатском. Несколько секунд спустя, почти бегом, проследовали в том же направлении двое парней в джинсах и ветровках.

Ли вскочил, огляделся, не заметил поблизости никого, кто бы так же спешил, и последовал за парнями.

Агенты ФБР проскочили мимо дамского туалета за минуту до того, как из него вышла Фейт, и скрылись в толпе у выхода на посадку.

Увидев, что Фейт выходит, Ли замедлил шаг. Ещё одна ложная тревога? Но когда она повернулась и пошла в противоположную от него сторону, Ли понял, что опасения его были не напрасны. Он не сводил с неё глаз. Вот Фейт взглянула на наручные часы и прибавила шагу. Черт, теперь он понял, куда она направляется. На другой рейс. И судя по тому, что Фейт посмотрела на часы, а потом вдруг заспешила, времени до вылета осталось всего ничего. Проталкиваясь сквозь толпу, Ли старался не упускать её из виду. Впереди по коридору было ещё десять выходов. Он остановился у второго, взглянул на табло. Перед глазами мелькали буквы и цифры. Его взгляд выхватил из этого потока надпись: «ИДЁТ ПОСАДКА». То был рейс на Сан-Франциско самолётом «Юнайтед Эрлайнс». Взгляд Ли скользнул ниже, и он увидел, что объявлена также посадка на рейс до Толедо. Так какой же из них? Был только один способ выяснить это.

Он устремился вперёд, каким-то чудом заметил Фейт. Ему удалось проскользнуть мимо неё, причём сделать это так, что она не заметила его. Ли приблизился к выходу на рейс до Сан-Франциско и тут же остановился. У дверей стояли те самые двое в штатском и говорили о чем-то со служащим аэропорта; тот явно нервничал. Потом Ли заметил ещё двоих мужчин с каменными лицами. Стоя чуть поодаль, они обшаривали глазами толпу у выхода. Агенты ФБР, это точно. Значит, Фейт летит рейсом на Сан-Франциско, что тоже не подлежит сомнению.

И все же как-то не складывалось. Если Фейт брала билет на вымышленное имя, как тогда они?.. И тут Ли все понял. Она не могла использовать одно и то же вымышленное имя для покупки билетов в двух разных направлениях, иначе это насторожило бы кассиршу. Фейт взяла билет на своё настоящее имя, тем более что, проходя на посадку, нужно предъявить удостоверение личности. Черт! Да вот и она сама, идёт прямо на этих парней! Стоит ей показать билет, как служащий подаст сигнал фэбээровцам, и все будет кончено.

Ли уже хотел повернуть назад, как вдруг заметил тех самых двух парней в ветровках и джинсах, которые недавно пробегали мимо него. Опыт помог Ли понять, что ребята пристально и незаметно наблюдают за агентами ФБР. Подойдя чуть ближе, Ли стал следить за их отражением в высоком окне. Один из парней что-то держал в руке. Ли немного переместился, разглядел этот предмет, и по спине у него пробежал холодок. Дело принимало совсем другой оборот.

И тогда он начал отступать по проходу, пробиваясь сквозь встречную толпу. Толчея была такая, что, казалось, все жители Вашингтона вдруг одновременно решили лететь куда-то именно сегодня и в этот час. И тут Ли увидел Фейт. Она шла ему навстречу. Ещё секунда, и они поравняются. Он рванулся к ней, налетел на сумку, которую кто-то из пассажиров поставил на пол, споткнулся и упал. Ударился больно, колени саднило. Почти тут же вскочив, Ли увидел, что Фейт уже прошла мимо.

— Сьюзен! Сьюзен Блейк! — громко окликнул он.

Сначала ему показалось, что это не помогло. Но Фейт остановилась и стала озираться. Ли понимал: если увидит его, может побежать. Но то, что она остановилась, дало ему недостающие несколько секунд. Он обошёл толпу и подкрался к ней сзади.

Фейт едва не упала в обморок, когда Ли схватил её за руку.

— Тихо! — шепнул он. — Идём со мной.

Фейт пыталась вырваться:

— Ты не понимаешь, Ли. Пожалуйста, отпусти меня!

— Нет, это ты ничего не понимаешь. У выхода к рейсу на Сан-Франциско тебя поджидают агенты ФБР.

От этих слов она похолодела.

— Плохо ты все продумала. Купила второй билет на своё настоящее имя. А они считывали данные со всех компьютеров и теперь знают, что ты здесь.

Они быстро пошли по коридору к другому выходу. Посадка на рейс до Норфолка заканчивалась. Ли нёс все их сумки, но вместо того, чтобы пройти на посадку, двинулся дальше, увлекая за собой Фейт. Миновав металлодетектор, они направились к эскалатору.

— Куда мы идём? — спросила Фейт. — Самолёт на Норфолк вот-вот вылетает.

— Убираемся отсюда к чёртовой матери. Иначе они поднимут на ноги весь терминал.

Они спустились по эскалатору этажом ниже, вышли на улицу, и Ли подозвал такси. Они сели в машину, и Ли назвал водителю какой-то адрес в Виргинии. Машина отъехала от здания аэропорта.

— Мы не могли сесть на тот борт на Норфолк, — заявил Ли.

— Почему? Ведь билеты куплены на другое имя.

Ли покосился на водителя. Пожилой мужчина, почти старик, он слушал по радио музыку в стиле кантри.

И тогда Ли зашептал ей на ухо:

— Да потому, что они первым делом проверят в кассах, выяснят, кто покупал билет на имя Фейт Локхарт. И узнают, что сделала это женщина по имени Сьюзен Блейк. Им дадут описание этой дамочки и сообщат, что путешествует она не одна, а с Чарльзом Райтом. Получат и его описание. Потом проверят, на какой именно рейс взяли билеты Блейк и Райт, и агенты ФБР будут спокойно поджидать нас у входа на рейс в Норфолк.

Фейт побледнела.

— Они что же… действуют так быстро?

Ли дрожал от ярости.

— А с кем, черт возьми, по-твоему, ты имеешь дело? — Он раздражённо щёлкнул пальцами. — Мать их за ногу! Вот дьявол!..

— Что? — испуганно пролепетала Фейт. — В чем дело?

— У них мой пистолет. Причём зарегистрирован он на моё имя. Моё настоящее имя. Черт, как же это я, а?.. Получается, обезоружен, мало того, на хвосте сидят феды. — В отчаянии он обхватил голову руками. — Это надо же так вляпаться!..

Фейт коснулась его плеча, но он раздражённо оттолкнул её руку. Теперь она сидела неподвижно и смотрела в окно.

— Прости. Нет, правда, мне страшно жаль, что так получилось. — Она прижала ладонь к стеклу, словно надеялась, что это прикосновение успокоит её. — Знаешь что? Отвези меня в ФБР. Я расскажу им всю правду.

— Отличная идея, вот только они тебе не поверят. И потом, есть ещё одна причина.

— Какая? — спросила Фейт, почти уверенная в том, что Ли заговорит о работе на Бьюканана.

— Не сейчас. — В этот момент Ли думал о парнях в ветровках и джинсах, о том, что он видел в руке одного из них. — Вот что. Сейчас же расскажи мне обо всем.

Фейт смотрела в окно на серые неприветливые воды Потомака.

— Не уверена, что смогу это сделать.

— И все же постарайся. Хотелось бы, чтобы ты очень-очень сильно постаралась, дорогая.

— Ты все равно не поймёшь.

— Как-нибудь пойму, с Божьей помощью. Тоже буду стараться.

Фейт повернулась к нему. Щеки горели, она избегала взгляда Ли и нервно теребила лацкан куртки.

— Просто я подумала, что мне лучше лететь одной. Что так безопаснее.

Ли раздражённо передёрнул плечами и отвернулся.

— Ерунда. Выдумки все это!..

— Нет, правда!

Тут он снова повернулся к ней и так крепко впился пальцами в плечо, что она поморщилась от боли.

— Послушай, Фейт, они приходили ко мне домой. Кем бы они там ни были. И теперь знают, что и я вовлечён в эту историю. С тобой я или нет, сейчас уже не важно. Все осложнилось, и мне грозит та же опасность. А ты продолжаешь свои дурацкие увёртки и отговорки. Они не помогают. И в конце концов ты погубишь меня.

— Но они все равно уже знают, что ты вовлечён, раз явились к тебе домой.

Ли покачал головой:

— Я не о федах говорю.

— Тогда о ком же? — удивилась Фейт.

— Пока не знаю. Но агенты ФБР никогда особенно не маскируются. Золотое правило ФБР номер один: превосходящие силы всегда побеждают противника. И ещё: они не явятся в количестве ста человек, прихватив с собой команду спасателей, собак, бронежилеты и прочую муру. Они просто придут и возьмут тебя за задницу. И дело в шляпе. — Ли немного успокоился и говорил тише и спокойнее, словно рассуждая вслух. — Да, там, у выхода на посадку, тебя ждали парни из ФБР. — Он задумчиво кивнул. — И вовсе не пытались притвориться кем-то другим. — Но кто тогда те другие двое? Пока Ли не знал, но понимал, что Фейт уцелела чудом. — Кстати, можешь ещё раз поблагодарить меня за то, что спас твою задницу. Ещё несколько секунд — и ты снова оказалась бы в лапах у ФБР. И тебе опять начали бы задавать разные вопросы, больше вопросов, чем у тебя ответов. А впрочем… может, и надо было позволить им схватить тебя, — устало добавил он.

— Так почему не позволил?

Ли едва не расхохотался. Вся эта история вдруг показалась ему каким-то странным сном. «Но что делать, когда я наконец проснусь?»

— Сейчас могу сказать тебе только одно: наверное, я просто сошёл с ума.

Фейт через силу улыбнулась:

— Хорошо, что на свете ещё не перевелись безумцы.

— Значит, так. С данного момента мы с тобой неразлучны, как сиамские близнецы. И тебе придётся привыкать к виду писающего у тебя на глазах мужчины, потому что отныне я не отпущу тебя ни на шаг.

— Но, Ли…

— Слышать ничего не желаю! Никаких, черт возьми, возражений. — Голос у него слегка дрожал. — Иначе просто прибью тебя, Богом клянусь! — Он перегнулся и сжал тонкое запястье Фейт так, словно надел на неё наручники. Потом откинулся на спинку сиденья и уставился вперёд невидящим взором.

Фейт не пыталась вырвать руку. А даже если бы и пыталась, не смогла бы. Она перепугалась по-настоящему. Что, если этот здоровенный парень действительно набросится на неё? По всему видно, что Ли Адамсу не до шуток; он разъярён сверх меры. «Наверное, ещё никогда в жизни так не злился», — подумала она и решила, что сопротивляться не стоит, надо успокоиться. Фейт откинулась на сиденье. Сердце билось так, будто вот-вот разорвётся. Что ж, если вдруг хватит инфаркт, может, и неплохо. Спасёт от многих неприятностей.

В Вашингтоне можно лгать сколько угодно — о сексе, деньгах, власти, преданности. Можно выдавать выдумки за правду, превращать простые факты в ложь. Фейт достаточно насмотрелась всего этого. Вашингтон — одно из самых утомительных и жестоких мест на земле, где человек часто полагается на старых союзников и быстроту собственных ног, чтобы выжить. И где каждый день каждые новые отношения могут привести тебя к успеху или уничтожить. И Фейт, которой до сих пор удавалось бороться и выживать в этом мире, любила этот город. Пока любила.

Фейт не решалась заглянуть Ли в глаза, боясь того, что может в них прочесть. Кроме него, у неё сейчас никого не было. И хотя она едва знала этого человека, по непонятной ей самой причине желала заслужить его уважение и понимание. И сознавала, что не получит ни того, ни другого. Потому что пока недостойна их.

Фейт посмотрела в окно. Самолёт быстро набирал высоту. Ещё несколько секунд — и он скроется в облаках. И вскоре пассажиры увидят через иллюминаторы лишь пышные кучевые облака, а весь мир как будто исчезнет. Почему она не на борту этого самолёта, почему не летит сейчас туда, где можно все начать сначала? Почему такого места для неё теперь уже, видимо, не существует? Почему?..

Глава 23

Брук Рейнольдс устроилась за маленьким столиком. Она сидела, уперев подбородок в ладони и размышляя о том, удастся ли ей отыскать хоть какую-то зацепку в этом странном деле. Нашли машину Кена Ньюмана. Перед тем как бросить, её основательно «почистили», так что приступившая к осмотру команда экспертов вряд ли обнаружит хоть какой-то ключ. Она звонила в лабораторию. Другие эксперты все ещё возились с плёнкой. Но хуже всего то, что Фейт Локхарт словно сквозь землю провалилась. Директору ФБР лучше сейчас на глаза не попадаться. Рейнольдс догадывалась: стоит ей вернуться в офис, и там её ждёт целый поток сообщений, причём не самого лестного характера.

Рейнольдс и Конни находились в одном из служебных помещений аэропорта Рейгана. Они уже самым тщательным образом допросили кассиршу, продавшую Фейт Локхарт три билета. Они затребовали записи с камер слежения, и кассирша опознала Локхарт в новом её обличье. Рейнольдс почти не сомневалась, что эта внезапно помолодевшая женщина и есть Фейт. Кассирше показали также фотографию Локхарт, и она подтвердила, что это та же самая женщина.

Если это действительно Локхарт, то ей удалось кардинально изменить свою внешность. Новая стрижка, волосы перекрашены, в этом Рейнольдс убедилась, разглядывая плёнки с камер слежения. Мало того, Локхарт обзавелась помощником. Потому что рядом с ней находился высокий, хорошо сложенный мужчина. Рейнольдс продолжила поиски, велела допросить всех, проверить, не отъезжала ли в такси от аэропорта похожая парочка. Связались также с коллегами в Норфолке, просили их выяснить, не заказывала ли означенная пара билетов оттуда на какой-то другой рейс. Все безрезультатно. Впрочем, одна многообещающая зацепка все же появилась.

Рейнольдс открыла металлический футляр и разглядывала «ЗИГ-зауэр» 9-миллиметрового калибра. Конни, привалившись к стене, хмуро смотрел в никуда. Пистолет уже проверили на наличие отпечатков, сняли их и отправили в лабораторию, а теперь ожидали ответа после проверки в базе данных ФБР. Но этого мало. Им крупно повезло: пистолет оказался зарегистрированным. И они очень быстро получили из полиции штата Виргиния имя и адрес владельца.

— Итак, — сказала Рейнольдс, — пушка принадлежит Ли Адамсу. Полагаю, именно он и путешествует с Локхарт. Скоро получим снимок этого парня из полицейского управления Виргинии. Что нам на данный момент известно о нем?

Конни отпил глоток кока-колы из бумажного стаканчика.

— Частный сыщик. Живёт здесь какое-то время. С законом вроде бы ладит. Вообще-то ребята из Бюро знают его. Говорят, парень он неплохой. Покажем его снимок кассирше. Посмотрим, узнает ли она его. Ну вот, пока вроде бы все. Скоро получим дополнительную информацию. — Он взглянул на пистолет. — В лесу, за коттеджем, нашли гильзы из пистолета. Как раз девятимиллиметрового калибра. Судя по количеству гильз, тот, кто стрелял из него, выпустил половину обоймы.

— Думаешь, стреляли из этого самого пистолета?

— Соответствующих пуль мы не нашли, но баллистики должны сказать своё слово, узнать, есть ли сходство. Мелкие, словно булавочные, отметины, — пояснил Конни, имея в виду следы в нижней части гильз, отметину столь же уникальную и характерную, как и отпечатки пальцев. — Поскольку оружие его оказалось у нас в руках, можно устроить испытательную стрельбу. Идеальная проверка, сама понимаешь. Посмотрим, какие отметины будут на гильзах. Это, кстати, ещё не доказывает, что Адамс был там, поскольку его пистолетом мог воспользоваться кто-то другой. Но все лучше, чем ничего.

Оба они знали, что на поверхности гильз остаются гораздо лучшие отпечатки, чем на рукоятке пистолета.

— Было бы здорово, если бы у нас имелись отпечатки пальцев в коттедже.

— Нет, криминалисты там ничего не нашли. Этот Адамс — человек опытный. Наверное, был в перчатках.

— Если по баллистической экспертизе все совпадёт, значит, получается, именно Адамс ранил снайпера. И, возможно, убил Кена.

— Ясно одно: несколько раз выстрелить в Кена он не мог. И потом, его «зауэр» предназначен для стрельбы с большого расстояния. Если именно он умудрился попасть в Кена одним выстрелом из пистолета с такого расстояния и в темноте, тогда его можно смело приглашать в Квонтико инструктором по стрельбе.

Но Рейнольдс, похоже, это не убедило.

Конни меж тем продолжил:

— Кстати, в лаборатории подтвердили, что кровь, найденная в лесу, принадлежит человеку. Мы также нашли пулю рядом с тем местом, где были найдены все пистолетные гильзы. И несколько гильз возле самого большого пятна крови. От винтовки. Цельнометаллическая оболочка, крупный калибр. И заметь, ни марки производителя, ни штампа с указанием калибра на них нет. Но баллистики утверждают, что там использовались патроны «Бёрдан праймер», а не «Америкен боксёр»[231].

Рейнольдс удивлённо вскинула на него глаза:

— «Бёрдан»? Так, значит, они европейского производства?

— Ну, сегодня существует немало промежуточных вариаций, но похоже, что так.

Рейнольдс была хорошо знакома с системой «Бёрдан праймер», которая принципиально отличалась от американского варианта тем, что у неё отсутствовал общий упор. Он был встроен в корпус гильзы, образуя миниатюрный Т-образный выступ в запальном кармане с двумя отверстиями, с тем чтобы взрывающийся запал быстрее вошёл в контакте порохом. Очень эффективная и хитроумная конструкция, так, во всяком случае, полагала Рейнольдс.

Обо всем этом она узнала, начав работать в Бюро. При нажатии на спусковой крючок боек ударяет по капсуле запала, вызывая сжатие запала между капсулой и упором, что заставляет запал взорваться. Газы, образующиеся при этом мини-взрыве, с большой скоростью проходят через отверстия в запальном кармане и воспламеняют порох до температуры свыше пяти тысяч градусов. Спустя миллисекунду пуля вылетает из ствола, и не успеешь и глазом моргнуть, как ты мёртв. Пистолеты с такой системой сгорания пороха были любимым оружием профессиональных убийц в Америке. Брук Рейнольдс знала, что каждый день в Америке убивают пятьдесят пять человек. Отсюда вывод: она и её коллеги без работы никогда не останутся.

— Патроны, произведённые в Европе, свидетельствуют о том, что тут замешаны интересы какого-то другого государства. Об этом говорила нам Локхарт, — задумчиво пробормотала она. — Возможно, что именно из-за них произошла перестрелка между Адамсом и снайпером, и Адамс ранил его. — Рейнольдс задумчиво смотрела на своего напарника. — Прослеживается какая-либо связь между Локхарт и Адамсом?

— На данный момент нет, мы ещё только начали копать.

— А вот тебе ещё одна версия, Конни. Адамс выходит из леса, убивает Кена и снова прячется в лесу. Он мог упасть, напороться на сук и пораниться. Отсюда и кровь. Нет, понимаю, наличие пули от винтовки это не объясняет, но такую возможность отметать не следует. Насколько нам известно, при нем была ещё и винтовка. Или же это пуля от ружья охотника. Готова побиться об заклад, в тех местах люди охотятся.

— Да будет тебе, Брук. Не станет же парень затевать перестрелку с самим собой. И потом, помни: нашли два набора совершенно разных гильз. И никакой охотник, насколько я понимаю, не станет безостановочно палить куда попало в темноте. Так ведь можно и всех своих дружков перебить, таких же, как он, охотников. Кроме того, как я вычитал в каком-то охотничьем журнале, сезон охоты строго ограничен властями штата. И количество дичи тоже. И ещё одно: эти стреляные гильзы пролежали там совсем недолго.

— Ну ладно, ладно, но Адамсу я в этом смысле по-прежнему не доверяю.

— Думаешь, я доверяю? Да я бы и матери родной тут не доверял, Господь упокой её душу. Но и факты игнорировать тоже не могу. Чтобы Локхарт уехала в машине Кена? Чтобы Адамс так просто оставил сапоги у крыльца перед тем, как скрыться в лесу? Да ты ведь и сама в это не веришь.

— Послушай, Конни, я просто указываю на возможность других версий. Я же не настаиваю на них. И меня больше всего волнует один вопрос: что именно так напугало Кена? Если снайпер прятался в лесу, то вряд ли он.

Конни почесал подбородок:

— Да, это верно.

Вдруг Рейнольдс прищёлкнула пальцами:

— Черт, дверь! Как это до меня раньше не дошло? Когда мы вошли в коттедж, дверь на крыльцо была распахнута настежь. Я точно это помню. Открывается она наружу, так что Кен, должно быть, тоже заметил это. Ну и что после этого сделал? Выхватил пистолет, это ясно.

— И сапоги у крыльца, наверное, тоже увидел. Правда, было довольно темно, но ведь заднее крыльцо совсем маленькое. — Конни отпил ещё один глоток колы, сильно потёр виски. — Давай же, думай, думай! Ну а о том, заходил ли Адамс в коттедж, мы точно узнаем только в том случае, если ребята из лаборатории восстановят плёнку.

— Если восстановят. Скажи-ка лучше вот что. Зачем Адамсу понадобилось заходить в коттедж?

— Может, кто-то нанял его следить за Локхарт.

— Бьюканан?

— Он первый в моем списке.

— Но если Бьюканан нанял снайпера устранить Локхарт, зачем ему было нанимать Адамса, чтобы он стал свидетелем этого?

Конни пожал мясистыми плечами, приподнял их, потом опустил. При этом он походил на медведя, трущегося о ствол дерева.

— Как-то не очень складывается. Не имеет смысла.

— Тогда попробую ещё больше осложнить тебе задачу. Локхарт купила два билета на рейс до Норфолка. И ещё один, на рейс до Сан-Франциско, но уже на её настоящее имя.

— И ещё из записей на плёнках видеонаблюдения мы знаем, что Адамс гнался за нашими ребятами по аэропорту.

— Думаешь, Локхарт хотела удрать от него?

— Кассирша уверяет, что Адамс к стойке её кассы не подходил до того момента, пока Локхарт не приобрела билеты. Тут он появился. А уже позже видео засекло, как он вёл Локхарт к выходу на рейс в Сан-Франциско.

— Значит, вполне вероятно, что они партнёры поневоле, — заметила Рейнольдс и бросила взгляд на Конни. Возможно, как мы с тобой?.. — Знаешь, что мне хочется сделать? — Конни вопросительно приподнял бровь. — Вернуть сапоги мистеру Адамсу. Домашний адрес имеется?

— Северный Арлингтон. Минут двадцать езды отсюда, не больше.

Она поднялась:

— Поехали.

Глава 24

Пока Конни парковал машину у обочины тротуара, Рейнольдс разглядывала старый кирпичный дом.

— Должно быть, наш мистер Адамс неплохо зарабатывал. Район не из дешёвых.

Конни огляделся:

— Может, мне стоит продать свой домишко и поселиться здесь? Гулять по улицам, сидеть в парке на скамеечке, наслаждаться жизнью.

— Уже подумываешь о пенсии?

— Знаешь, после того, как увидел Кена в пластиковом мешке, эти мысли не оставляют меня.

Они подошли к двери. Заметили две видеокамеры над ней. Конни позвонил.

— Кто там? — послышался сердитый голос.

— ФБР, — ответила Рейнольдс. — Агенты Рейнольдс и Константинопл.

Но дверь, вопреки их ожиданиям, не открылась.

— Покажите жетоны. — Похоже, ворчливый голос принадлежал старухе. — Поднимите их повыше, к камерам.

Агенты переглянулись. Рейнольдс улыбнулась:

— Не стоит спорить, Конни. Сделаем, как нам говорят.

И они подняли повыше, к камерам, свои удостоверения личности. Позолоченные бляхи были приколоты к лицевой стороне удостоверения так, что вы сначала видели бляху, а уж потом — фотографию. Сделано так было для устрашения и производило определённый эффект. Минуту спустя они услышали, как щёлкнул замок, внутренняя дверь отворилась, и в стеклянном окошке внешней появилось лицо пожилой женщины.

— А ну-ка, дайте ещё раз взглянуть, — сказала она. — Зрение у меня никудышное.

— Но, мэм! — возмутился Конни, однако Рейнольдс ткнула его локтем в бок. И они снова продемонстрировали свои удостоверения.

Женщина, близоруко щурясь, внимательно рассмотрела их и наконец решилась отворить дверь.

— Вы уж меня извините, — сказала она, когда они вошли. — Но после событий сегодняшнего утра я была готова собрать вещи и убраться отсюда куда подальше. А ведь я прожила в этом доме целых двадцать лет.

— Что за события? — осведомилась Рейнольдс.

Женщина окинула её усталым взглядом:

— Вы вообще к кому?

— К Ли Адамсу, — ответила Рейнольдс.

— Так и думала. Его здесь нет.

— А где он может быть, не подскажете, миссис…

— Картер. Энджи Картер. Нет, я понятия не имею, где он сейчас. Как ушёл нынче утром, так с тех пор я его и не видела.

— Так что же произошло утром? — спросил Конни, — Это ведь сегодня было, я не ошибаюсь?

Картер кивнула:

— Да, в самую рань. Я села пить кофе, тут ко мне спустился Ли и попросил присмотреть за Максом, потому как уезжает. — Агенты вопросительно уставились на неё. — Макс — это его собака. Немецкая овчарка. — Губы её дрогнули. — Бедное, несчастное животное!..

— А что случилось с собакой? — поинтересовалась Рейнольдс.

— Да побили его. Нет, пёс, конечно, поправится, но они его сильно ударили.

Конни приблизился к старухе:

— Кто его ударил?

— Может, вам будет удобнее поговорить с нами в квартире, где можно присесть? — спросила Рейнольдс.

Квартира была обставлена старинной уютной мебелью. На маленьких полочках на кухне стояли милые безделушки, в воздухе пахло овощным супом и жареным луком.

Они сели за стол, и Рейнольдс сказала:

— Лучше расскажите все с самого начала, миссис Картер. А мы будем задавать вам вопросы по ходу дела.

Миссис Картер поведала, почему согласилась присмотреть за псом Ли.

— Я нередко это делаю, потому что мистер Адамс часто в отъезде. Он, знаете ли, частный сыщик.

— Да, это мы знаем. А он не говорил вам, куда именно едет на этот раз? Вообще ничего не сказал? — спросил Конни.

— Он никогда не говорит. Ведь он частный сыщик. Так что болтать ему не к лицу.

— У него есть где-нибудь офис?

— Нет, пока офисом у него служит спальня, здесь, в квартире. Ну и ещё он приглядывает себе помещение. Это он установил у входа камеры, поставил на двери надёжные замки, ну и все такое. И заметьте, не взял за это ни единого пенни. У всех, кто живёт в этом доме, свои проблемы. Почти все жильцы — люди старые, вроде меня. И все они идут со своими проблемами к Ли. И он помогает.

Рейнольдс улыбнулась:

— Похоже, он хороший человек. Продолжайте, миссис Картер.

— Так вот, только я успокоила Макса, как является почтальон. Частная доставка. Я видела этого парня из окна. Ну и тут Ли позвонил мне и попросил выпустить Макса.

— Откуда он звонил? — перебила её Рейнольдс. — Из дома?

— Не знаю. В трубке что-то скреблось и шуршало, так бывает, когда говорят по этим новомодным мобильным телефонам. Но только я не видела, как он выходил из дома. Наверное, выбрался через заднюю дверь или спустился по пожарной лестнице.

— Ну а какой у него был голос?

Миссис Картер сложила перед собой руки и призадумалась.

— По-моему, он был чем-то взволнован. Так мне, во всяком случае, показалось. Я ещё удивилась, с чего это вдруг понадобилось выпускать Макса. Я ведь только-только его успокоила. А Ли сказал, что забыл сделать собаке какой-то укол. Странно, конечно, но я сделала, как просил Ли. Выпустила пса, и тут такое началось!

— А почтальона вы хорошо разглядели?

Миссис Картер презрительно фыркнула:

— Никакой он не почтальон. Нет, униформа на нем была и все такое прочее, но он кто угодно, только не почтальон. Я тут их всех знаю.

— Может, заболел и кто-то подменил его?

— Вы когда-нибудь видели, чтобы почтальон частной службы доставки носил при себе пистолет?

— Так вы видели у него пистолет?

Она кивнула:

— Да, когда он сбегал по ступенькам, держал в одной руке пистолет, а другая была в крови. Но это я забегаю вперёд. До этого я услышала, как лает Макс. Да так громко и злобно никогда прежде этот пёс не лаял. И ещё там шла какая-то возня. Топали, какой-то человек орал, а Макс стучал когтями по полу. А потом я услышала звук удара, и бедный старый Макс так взвыл! И кто-то начал колотить в дверь Ли. Я снова услышала топот ног, и, похоже, все эти люди бежали к пожарной лестнице. Я выглянула из окна кухни и увидела, как бегают во дворе эти люди. А двое или трое лезут по пожарной лестнице наверх. Ну прямо как в кино, по телевизору! Тогда я подошла к двери и посмотрела в глазок. Тут и увидела, как тот почтальон выходит из дома. Наверное, потом обошёл его и присоединился к своим, во дворе. Точно не знаю.

Конни заёрзал в кресле.

— Скажите, а на тех, других людях тоже были униформы?

Миссис Картер странно взглянула на него:

— Ну уж вам лучше знать.

Рейнольдс удивилась:

— Что вы хотите этим сказать?

Но миссис Картер, не ответив на вопрос, продолжила свой рассказ:

— Когда они выбили заднюю дверь, включилась сигнализация. Ну и тут подъехала полиция.

— И что было дальше, после того, как приехала полиция?

— Эти люди все ещё были здесь. По крайней мере, часть из них.

— И полиция арестовала их?

— Ну разумеется, нет. Полицейские увезли Макса и позволили им продолжить обыск.

— Но почему же полиция разрешила им остаться?! — воскликнула Рейнольдс.

— Да по той же причине, по какой я пустила вас в дом.

Рейнольдс и Конни переглянулись, потом снова уставились на миссис Картер.

— Вы хотите сказать… — начала Рейнольдс.

— Я хочу сказать, — торжественно заявила миссис Картер, — что эти люди тоже были из ФБР.

Глава 25

— Можешь наконец объяснить, что мы здесь делаем, Ли? — спросила Фейт. По дороге из аэропорта они сменили уже третье такси. Водитель последнего высадил их по просьбе Ли в каком-то странном месте, и они, как казалось Фейт, шли по пустынным заброшенным улочкам вот уже несколько миль.

Ли взглянул на неё:

— Правило номер один. Когда находишься в бегах, всегда помни, что они могут найти такси или таксиста, подвозившего и высадившего тебя. Так что никогда не выходи из машины в месте назначения. — Он указал рукой вперёд. — Мы уже почти пришли. — Ли вынул контактные линзы, и глаза его вновь обрели синий цвет. Линзы он аккуратно поместил в маленький пакетик, который убрал в сумку. — Эти штуки достали меня. Страшно вредно для глаз.

Фейт смотрела в указанном направлении, но не видела ничего, кроме ветхих домишек, разбитого тротуара, чахлых деревьев и лужаек. Шли они параллельно трассе федерального значения под номером 1, известной также в Виргинии как автомагистраль Джефферсона Дэвиса, президента Конфедерации. «Какая ирония судьбы, что мы оказались здесь», — подумала Фейт. Ведь известно, что Дэвис и сам долгое время находился в бегах. После Гражданской войны за ним гонялись по всему Югу, пока ребята в синей униформе наконец не схватили его, и Дэвис отсидел в тюрьме немалый срок. Фейт хорошо знала эту историю и вовсе не хотела повторять печальную участь Дэвиса.

Она редко бывала в этой части северной Виргинии. Индустриальная зона, много мелких предприятий, лавок, мастерских по ремонту грузовиков и лодок, а также блошиный рынок, разместившийся в таком ветхом и старом здании, что даже войти туда было страшно — того и гляди, обрушится прямо тебе на голову. Фейт удивилась, когда Ли вдруг завернул за угол и направился к Джефф Дэвис. Она прибавила шагу и поравнялась с ним.

— А не лучше ли нам вообще убраться из города? Ведь сам говорил, ФБР способно на все. И потом, нас преследуют какие-то люди, о которых ты не желаешь говорить. Мне почему-то кажется, что они гораздо опаснее. К чему разгуливать по каким-то окраинам?

Ли так резко остановился, что она налетела на него. Словно в стену врезалась.

— Считай меня полным болваном, кем угодно, но я не могу избавиться от ощущения, что чем больше ты получаешь информации, тем больше появляется у тебя в голове дурацких идей. И кончится это тем, что оба мы окажемся покойниками.

— Послушай, я очень сожалею о том, что произошло в аэропорту. Ты прав, я вела себя глупо. Но у меня были на то основания.

— Все твои основания — чушь и дерьмо! Вся твоя жизнь — сплошная ошибка! — Ли развернулся и зашагал дальше.

Фейт догнала его, вцепилась в рукав.

— Ладно. Раз ты так считаешь, почему бы нам не разбежаться? Прямо сейчас. Каждый пойдёт своей дорогой. Каждый будет отвечать только за себя.

Ли остановился и подбоченился.

— Из-за тебя я не могу теперь вернуться домой, не могу пользоваться своей кредитной картой. Пистолет пропал, феды наступают на пятки, а в бумажнике всего четыре доллара. Так что ваше предложение не принято, леди.

— Хочешь, возьми половину моих наличных.

— И куда же именно ты направишься?

— Может, вся моя жизнь действительно сплошная ошибка, но поверь, я в состоянии сама о себе позаботиться.

Ли покачал головой:

— Нам надо держаться вместе по целому ряду причин. И одна из главных заключается вот в чем. Если вдруг феды нас все-таки схватят… Словом, хочу, чтобы ты прямо при них поклялась могилой родной матери, что ты невинна, как новорождённое дитя, и угодила во весь этот кошмар по чистой случайности.

— Но, Ли!..

— Все. Вопрос закрыт.

Он быстро зашагал дальше, и Фейт прекратила спор. На самом деле она вовсе не хотела остаться одна. Они дошли до автомагистрали номер один и перешли улицу на зелёный свет.

— Теперь стой и жди здесь. — Ли поставил сумки на землю. — Есть шанс, что меня узнали и выследили, куда я иду. А потому не хочу, чтобы ты оказалась рядом.

Фейт огляделась. За её спиной высилась металлическая изгородь высотой футов в восемь, оплетённая сверху колючей проволокой. За изгородью бегал по двору доберман. Чуть поодаль виднелась лодочная ремонтная мастерская. Неужели лодки и катера требуют такой усиленной охраны, удивилась она. Впрочем, тут такой район, что всего можно ожидать. На углу стояло совершенно безобразное блочное здание с красными полотнищами на окнах. Они рекламировали новые и подержанные мотоциклы по самым низким в городе ценам. К зданию примыкала автостоянка, забитая двухколесными машинами.

— Прикажешь стоять тут одной и ждать? — сердито спросила она.

Ли достал из сумки бейсболку, надел тёмные очки.

— Да! — отрезал он. — Или это кто-то другой говорил мне минуту назад, что может сам о себе позаботиться?

Не найдя достойного ответа, Фейт промолчала и мрачно наблюдала за тем, как Ли перешёл через улицу и скрылся в дверях мотоциклетного автосалона. Она ждала и вдруг ощутила за спиной чьё-то присутствие. Обернулась и встретилась взглядом с огромным доберманом. Каким образом он выбрался на улицу — уму непостижимо. Очевидно, меры безопасности не включали надёжные запоры на воротах. Пёс ощерил острые клыки и тихо, угрожающе зарычал. Фейт медленно отступила назад и подхватила сумки. Держа их перед собой, она начала отходить к стоянке с мотоциклами. Тут доберман почему-то потерял к ней всякий интерес и вернулся во двор, за изгородь.

Фейт с облегчением вздохнула и поставила сумки на землю. Она заметила двух упитанных тинейджеров, которые разглядывали подержанную «ямаху» и строили ей глазки. Надвинув бейсболку пониже на лоб, Фейт отвернулась и сделала вид, что внимательно рассматривает новенький, сверкающий красным лаком «кавасаки», который тоже здесь продавался, хотя это казалось удивительным. На противоположной стороне улицы находился ещё один бизнес-центр, где сдавали в аренду тяжёлое оборудование для строительства. Фейт не сводила глаз с крана, вздымавшегося над землёй на добрые тридцать футов. С крана свисала на толстом кабеле кабинка лифта, на нем ярко-красной краской было выведено два слова: «АРЕНДУЙ МЕНЯ». С этим миром Фейт столкнулась впервые. Она много путешествовала, повидала почти все крупные города и столицы, знала, что такое высокие политические ставки, требовательные клиенты, огромные властные и денежные ресурсы. Словно тяжёлые мельничные колёса, вся эта махина перемалывала людей, а они зачастую даже не подозревали об этом. И тут вдруг Фейт поняла, что настоящий, реальный мир находится здесь, и символ его — вот этот двухтонный лифт, болтающийся на канате, точно рыбка на леске. Возьми меня в аренду. Возьми на работу людей. Построй что-нибудь.

Дэнни освободил Фейт от тягот этой простой повседневной жизни. И она не сидела сложа руки, а старалась делать людям добро, хоть как-то улучшить этот мир. Десять лет Фейт помогала людям, отчаянно нуждавшимся в её помощи. Возможно, одновременно с этим она освобождалась от глубоко укоренившегося в ней чувства вины. Вины, которая зародилась ещё в юности, когда Фейт наблюдала за махинациями отца, пусть даже он занимался ими с самыми добрыми намерениями, за той болью, какую он приносил людям. Фейт всегда боялась подвергать анализу этот период своей жизни.

Услышав шаги за спиной, Фейт обернулась. К ней направлялся мужчина в джинсах, высоких чёрных ботинках на шнуровке и майке с логотипом мотоциклетного салона. Молодой, лет двадцати с небольшим. Высокий, широкоплечий, с немного сонными глазами, но в целом весьма симпатичный. Он знал, что симпатичный, и шёл пружинистой петушиной походкой.

А по лицу было видно, что Фейт интересует его не только как потенциальная покупательница двухколесного транспорта.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, мэм? Вам что-то угодно?

— Нет, просто смотрю. И поджидаю друга.

— Вот, посмотрите, какая чудесная игрушка. — И он указал на мотоцикл фирмы «БМВ», который даже на взгляд неискушённой Фейт стоил бешеных денег. Причём, по её мнению, выброшенных на ветер денег. Но с другой стороны, разве сама она не гордилась своей роскошной и большой машиной — седаном «БМВ», что стояла в не менее дорогом подземном гараже в Маклине?

Парень провёл ладонью по баку для горючего.

— Мурлыкает, что твой котёнок. О красивых вещах надо заботиться, тогда они будут приносить тебе радость. Да, хороша игрушка. — Лицо его расплылось в широкой сладострастной улыбке. Потом он поднял на Фейт глаза и подмигнул. — Не грех прокатиться.

«Неужели есть девушки, способные клюнуть на такое примитивное заигрывание?» — подумала Фейт.

— Я на них не катаюсь. Просто использую, когда нужно, — не задумываясь ответила Фейт и тут же пожалела о своих словах.

Улыбка парня стала ещё шире.

— Самые толковые слова, какие я слышал за весь день, — усмехнулся он. — Так, значит, используете, когда нужно? Это я понимаю. — Он захохотал. — Ну а как насчёт того, чтобы испытать, так сказать, моё оборудование? Давайте, залезайте. Не пожалеете, моя сладкая.

Фейт залилась краской.

— Мне не слишком нравится…

— Ну, ну, не надо злиться. Если что когда понадобится, то звать меня Рик. — Он протянул ей карточку и снова подмигнул. А потом тихо добавил: — Домашний телефон на обратной стороне, детка.

Фейт с неприязнью смотрела на карточку в его руке.

— Поняла, Рик. Но хотелось бы быть откровенной с тобой до конца. Как думаешь, ты способен воспринять всю правду?

Теперь парень смотрел уже не так уверенно.

— Я на все руки мастер, детка.

— Рада слышать. Так вот, мой друг только что зашёл к вам в контору. Он примерно твоего роста, вот только сложен, как настоящий мужчина.

Рука с зажатой в ней карточкой безвольно опустилась, Рик хмуро и с недоумением взирал на неё. Фейт поняла: о заигрывании он сейчас уже не помышляет. Но соображал парень туговато, со скрипом, и ему никак не удавалось осмыслить услышанное.

Фейт не сводила с него оценивающего взгляда.

— А плечи у него шириной со штат Небраска, и ещё я, кажется, забыла упомянуть, что он был чемпионом по боксу во флоте.

— Правда, что ли? — пробормотал Рик и сунул карточку в карман.

— Можешь сам убедиться. Вот он. Подойди и спроси. — И она указала на вход в здание.

Рик обернулся и увидел выходящего из салона Ли; он нёс два шлема и два комбинезона для мотоциклистов. Из нагрудного кармана куртки торчала какая-то карта. Несмотря на просторную и мешковатую одежду, телосложение его впечатляло. Ли подозрительно взглянул на Рика.

— Мы с вами знакомы? — строго спросил он.

Рик нервно улыбнулся и сглотнул слюну, не сводя глаз с внушительной фигуры.

— Н-нет, сэр, — пробормотал он.

— Тогда какого черта тебе здесь надобно, приятель?

Тут вмешалась Фейт:

— О, он просто интересовался, какие принадлежности для езды на мотоцикле мне хотелось бы приобрести, верно, Рики? — И она одарила молодого продавца обворожительной улыбкой.

— Да. Верно. Все правильно. Что ж, до встречи. — И Рик чуть ли не бегом бросился в магазин.

— Прощай, дорогуша! — крикнула ему вслед Фейт.

Ли смотрел хмуро.

— Я же велел ждать на той стороне улицы. Неужели тебя нельзя ни на минуту оставить?

— Со мной вдруг захотел познакомиться доберман. И я сочла, что отступление — лучший выход.

— Как же, так тебе и поверил. Небось подговаривала этого парня напасть на меня, чтобы воспользоваться моментом и удрать?

— Не болтай ерунды, Ли.

— Знаешь, я почти жалею, что этого не произошло. Хороший предлог поработать кулаками и выпустить пар. Нет, правда, чего ему было надо?

— Парнишка хотел мне кое-что продать, но не мотоцикл, это точно. А это что? — Фейт указала на шлемы и комбинезоны.

— Самое подходящее обмундирование для мотоциклистов в это время года. При скорости шестьдесят миль в час знаешь как продувает.

— Но у нас нет мотоцикла.

— Теперь есть.

Фейт пошла за Ли, завернула за угол и увидела огромный мотоцикл марки «хонда — голдуинг SE». Футуристический дизайн, хромированные детали, оснащение по последнему слову техники — на такой машине мог бы раскатывать сам Бэтмен. Он был серо-зеленого тона с перламутровым отливом и с более тёмной серо-зеленой окантовкой и имел два сиденья с мягкими спинками, одно водительское, другое пассажирское, сзади. Пассажир мог устроиться там уютно, как бейсбольный мячик в перчатке-ловушке. Большая и надёжная машина идеально подходила для дальних загородных прогулок.

Ли вставил ключ в замок зажигания и начал натягивать комбинезон поверх одежды. Кивнув, он указал Фейт на второй.

— И куда же мы поедем на этом монстре?

Ли застегнул молнию.

— Прямо до твоего маленького уютного домика в Северной Каролине.

— Весь этот путь… на мотоцикле?

— Машину без кредитной карты и удостоверения личности напрокат не возьмёшь. На наших с тобой машинах тоже далеко не уедешь. На поезд, самолёт или автобус мы сесть не можем. Там все перекрыто. Так что остаётся улететь на собственных крыльях, которые, считай, теперь у нас есть.

— Никогда раньше не водила мотоциклы.

Ли снял солнечные очки.

— Тебе не придётся его вести. Для чего, по-твоему, здесь я? Ну, так что скажешь? Хочешь, прокачу с ветерком? — И он сверкнул белозубой улыбкой.

Едва он успел произнести эти слова, как Фейт точно громом поразило. Она смотрела на Ли, оседлавшего мотоцикл, а перед глазами стояла картинка из юности. К тому же в этот момент, словно повинуясь некой высшей силе, из-за облаков выглянуло солнце. Без того ярко-голубые глаза Ли засияли, как сапфиры. Фейт вдруг поняла, что не в силах пошевелиться. Да что там говорить, она едва дышала, а колени дрожали.

Это было в пятом классе, во время каникул. Мальчик с глазами взрослого мужчины, точно такого же цвета, как у Ли, подъехал на мотоцикле к качелям, где Фейт сидела и читала книжку.

«Хочешь прокачу?» — спросил он её. «Нет», — ответила она и тут же уронила книжку и уселась на заднее сиденье. Они «гуляли» месяца два, строили планы на будущее, клялись друг другу в вечной любви, хотя проявления страсти ограничивались пока лишь робким поцелуем в губы. А потом умерла мама, и отец увёз Фейт. На секунду ей показалось, что Ли и есть тот самый мальчик, только теперь уже взрослый. Она судорожно пыталась вспомнить, как звали её первую любовь. Может, Ли?.. И вспомнила Фейт обо всем этом лишь потому, что колени у неё задрожали, как тогда, на площадке с качелями. И ещё потому, что мальчик произнёс те же самые слова, что и Ли, а солнце вот так же высветило синеву его глаз. И ей тогда показалось, что сердце вот-вот разорвётся. Как сейчас.

— Все нормально? — спросил Ли.

Чтобы не упасть, Фейт ухватилась за одну из ручек руля.

— И что же, они позволят вот так просто уехать на этой машине?

— Это заведение принадлежит моему брату. Мы с ним изобрели хороший предлог. Испытание машины в поездках на дальнее расстояние.

— Нет, просто уму непостижимо. — Как и тогда, в пятом классе, Фейт стояла в нерешительности, хотя знала, что сядет на этот мотоцикл.

— А какая у нас альтернатива, когда агенты висят на хвосте? Если вдуматься, в сравнении с этим поездка на такой красивой «хонде» — одно удовольствие. — С этими словами Ли опустил прозрачное «забрало» на шлеме таким решительным жестом, словно ставил точку в этом бессмысленном, по его мнению, споре.

Фейт натянула комбинезон, Ли помог ей застегнуть длинную молнию, а потом надеть шлем и застегнуть под подбородком так, чтобы не жало. Затем он погрузил сумки в просторный багажник, и Фейт уселась на сиденье за его спиной. Ли завёл мотор, позволил ему поработать с минуту и надавил на педаль газа. Машина так сильно рванула с места, что Фейт буквально вдавило в подушки заднего сиденья. Чтобы не потерять равновесия, она обхватила Ли обеими руками. И вот резвая и тяжёлая, весом восемьсот с лишним фунтов, машина выехала на автомагистраль Джеффа Дэвиса и направилась к югу.

Услышав прозвучавший прямо в ушах голос, Фейт едва не свалилась с сиденья.

— Успокойся, в шлемофонах установлены наушники радиосвязи, — произнёс голос Ли. Очевидно, он почувствовал, что Фейт испугалась. — Ты когда-нибудь добиралась на машине до своего загородного дома?

— Нет, только летала.

— Ладно, ничего. У меня есть карта. Поедем к югу по 95-му шоссе до Ричмонда. А там выедем на автомагистраль 64. Она и приведёт нас к Норфолку. Отсюда это кратчайший путь. Перекусим где-нибудь по дороге. Думаю, до наступления темноты доберёмся. Согласна?

Фейт кивнула:

— О'кей.

— А теперь откинься на спинку и постарайся расслабиться. Ты в надёжных руках.

Но вместо этого Фейт ещё плотнее прижалась к спине Ли, обхватила его за талию и держала крепко-крепко. Она погрузилась в воспоминания о тех божественных двух месяцах, которые пережила в пятом классе. Возможно, это знак свыше. Может, им действительно надо уехать далеко-далеко и никогда уже не возвращаться. Добраться до границы на берегу океана, взять напрокат лодку, доплыть на ней до какого-нибудь островка в Карибском море, туда, где не будет ни одной живой души, кроме них. Они построят там хижину, она научится вести хозяйство, готовить из кокосов или бананов, а Ли займётся охотой или рыбной ловлей. И каждую ночь они будут заниматься любовью в лунном свете. Она ещё плотнее прижалась к нему. Что ж, выглядит не так уж плохо. Пожалуй, слишком даже хорошо при данных обстоятельствах. Но только ничего этого, конечно, не будет.

— Ты меня слышишь, Фейт? — прозвучал в ушах голос Ли.

Она чувствовала запах его тела. Ей снова было двадцать, ветер трепал волосы, солнце приятно грело кожу, и самым величайшим на свете несчастьем казался не сданный вовремя экзамен. И вдруг Фейт представила, как они с Ли лежат обнажённые на песке под небом, кожа загорелая, волосы мокрые, ноги и руки переплетены. И ей страстно захотелось, чтобы сейчас на них не было плотных комбинезонов с толстыми молниями, чтобы они не мчались по твёрдому асфальтовому покрытию со скоростью шестьдесят миль в час.

— Да…

— Если думаешь, что тебе удастся ещё раз выкинуть со мной такой же номер, как в аэропорту, ошибаешься. Руки у меня крепкие, шею сверну. Поняла?

Она отстранилась от него, откинулась на кожаную спинку сиденья. Ей захотелось оказаться как можно дальше от него. От сияющего белого рыцаря с колдовскими синими глазами.

Довольно воспоминаний. Размечталась.

Глава 26

Дэнни Бьюканан стал свидетелем семейной сцены. Типичное для Вашингтона событие: официальный обед с целью сбора средств для очередного фонда в очередном отеле в центре города. Цыплёнок жилистый и холодный, вино дешёвое, споры жаркие, ставки запредельно высоки, запросы порой совершенно невозможные. Участники — очень богатые или влиятельные люди со связями или же малооплачиваемые чиновники от политики, напряжённо работавшие весь день напролёт и получавшие вознаграждение по вечерам, когда их приглашали на подобные сборища. Наряду с прочими политическими тяжеловесами должен был прибыть министр финансов; со времени его помолвки с известной голливудской звездой, охотно демонстрирующей развилку между грудями в низком вырезе платья, министр стал особенно популярен. И, как обычно, в последнюю минуту он получал приглашение на другую, не менее занимательную вечеринку, отчего вся его жизнь превращалась в бесконечную игру под названием «На чьей политической лужайке газон зеленее?». За ним посылали какую-нибудь мелкую сошку, стеснительного и нервного человечка, которого никто толком не знал, да и знать не хотел.

Сборище предоставляло ещё один шанс себя показать и на людей посмотреть, проверить, не нарушился ли порядок в определённой подгруппе политической иерархии. Большинство приглашённых даже не садились за стол, чтобы поесть. Просто заглядывали на минутку, соображали, что к чему, и мчались дальше, на очередное сборище. Слухи и сплетни наводняли комнату, как бурлящий весенний поток. Или же как кровь, хлещущая из открытой раны; это зависело от того, как посмотреть.

Сколько же подобных сборищ приходилось посещать Бьюканану за год? Был такой период в его жизни, когда и дня не проходило без мероприятий по сбору средств и основанию фондов, и он, не зная ни сна ни отдыха, на протяжении нескольких недель ходил на завтраки, ленчи, обеды и разного рода вечеринки. Вконец замотавшись, он порой попадал на совсем не те мероприятия. К примеру, вместо обеда в честь конгрессмена из Южной Дакоты мог оказаться на приёме в честь сенатора из Северной Дакоты. Однако после того, как Бьюканан занялся проблемами беднейших мира сего, таких казусов с ним уже не случалось, поскольку у него уже не было денег, чтобы раздавать их направо и налево на основание разных фондов. Однако Бьюканан хорошо понимал: одним сбором денег эти мероприятия не ограничиваются. Они предоставляли возможность оказывать влияние на политиков и заручаться их поддержкой. Всегда.

Когда Бьюканан вернулся из Филадельфии, день ещё только начался. День без Фейт. Поехав на Капитолийский холм, он пообщался там с членами конгресса и их штатом, обсудив миллион разных вопросов. Договорился о ряде встреч в ближайшем будущем. Общением со штатными сотрудниками, особенно при разных комитетах, никак нельзя было пренебрегать. Новые члены приходят и уходят, а штатные сотрудники остаются. И кому, как не им, знать все вопросы и процедуры. Дэнни прекрасно сознавал, что в обход штатных сотрудников к членам комитетов не подобраться. Даже если вы преуспеваете, после того, как какой-нибудь рассердившийся по той или иной причине помощник перекроет вам доступ к начальнику, все пропало. Вы вычеркнуты из игры раз и навсегда.

За этим общением последовал довольно поздний ленч с очень перспективным платёжеспособным клиентом. Встречу эту организовала Фейт, и Бьюканану пришлось извиниться за её отсутствие, что он и сделал с присущим ему апломбом и юмором.

— Простите за то, что вам сегодня пришлось встретиться только со вторым и не столь приятным лицом, — сказал он клиенту. — По мере сил постараюсь не слишком усложнять для вас ситуацию.

Хотя не было нужды вспоминать о безупречной репутации Фейт, Бьюканан все же рассказал клиенту историю о том, как однажды она лично доставила — не иначе, как на блюдечке с золотой каёмочкой — всем пятистам тридцати пяти членам конгресса подробнейшие данные по голосованию, наглядно демонстрирующие, что американские избиратели дружно поддерживают создание фонда для глобальной вакцинации детей из труднодоступных уголков земли. Порой снимки и диаграммы оказывались самым сильным её и Дэнни оружием. Иногда Фейт висела на телефоне по тридцать шесть часов кряду, заручаясь поддержкой в самых разных и порой весьма отдалённых местах. Иногда на протяжении двух недель кряду проводила на трех континентах совершенно изнурительные презентации с участием нескольких крупных международных благотворительных организаций, желая доказать, что работу здесь организовать можно. И все это было очень важно. Изнурительный труд приносил свои плоды: такие как, например, прохождение в конгрессе билля, поддерживающего исследования того, возможно ли в принципе провести такую работу. Теперь консультанты переводили миллионы долларов и уничтожали несколько лесных плантаций, чтобы изготовить горы бумаги для проведения этих самых исследований (все это, разумеется, преследовало цель оправдать непомерные расходы на консультации), но никакой уверенности в том, что каждый ребёнок из отсталой страны получит хотя бы одну дозу вакцины, по-прежнему не было.

— Успехи, конечно, невелики, но один шаг вперёд сделан, — говорил Бьюканан клиенту. — Когда Фейт что-то затевает, лучше не препятствовать ей. — Клиент уже знал эту подробность, характеризующую Фейт. И Бьюканану это было известно. Возможно, он говорил все это лишь ради того, чтобы взбодриться. Возможно, ему просто хотелось поговорить хоть с кем-нибудь про Фейт. Последний год он слишком давил на Фейт, был с ней холоден и даже груб. Испугавшись, что Фейт могут вовлечь во весь этот кошмар, связанный с Торнхилом, Бьюканан сознательно оттолкнул её от себя. И преуспел — отправил Фейт прямиком в лапы ФБР, похоже, именно так. «Прости меня, Фейт».

После ленча он вернулся в Капитолий и направил свою карточку в нижнюю палату, прося кое-кого из её членов назначить ему приём. Других брал, что называется, тёпленькими, подстерегая на выходе с эскалатора.

— Главная задача, сенатор, снизить внешний долг, — говорил Бьюканан каждому из дюжины членов, окружённому эскортом помощников и разных прилипал. — На выплату внешнего долга тратится больше, чем на здравоохранение и образование, вместе взятые. — Теперь в голосе Дэнни звучала мольба. — Что толку поддерживать хороший баланс, когда за год вымирает десять процентов населения? Да, они получат большие кредиты, но в стране к этому времени не останется ни одного человека, который мог бы ими воспользоваться. Давайте распространять благосостояние безотлагательно. — На свете существовал только один человек, способный произнести все это с ещё большей убедительностью, но Фейт рядом с ним уже не было.

— Да, да, Дэнни, мы обязательно вернёмся к этой теме. Пришлите дополнительные материалы. — Как лепестки цветка, закрывающиеся на ночь, прилипалы смыкали ряды вокруг члена конгресса, и Дэнни, подобно пчеле, приходилось искать другой источник нектара.

Конгресс являл собой экосистему не менее сложную, чем существует в океанах. Дэнни фланировал по коридорам и наблюдал за царившей там деловой активностью. Партийные организаторы так и кишели повсюду, стремясь склонить членов палаты на свою сторону. Бьюканан знал, что в кабинетах этих самых партийных организаторов постоянно названивают по телефонам — с той же целью. По коридорам также шастали различные люди в поисках людей более значимых, чем они. В курилках и фойе собирались небольшие группки людей, обсуждавших какие-то важные вопросы, мрачно и многозначительно. Мужчины и женщины проталкивались в битком набитые лифты, чтобы провести хотя бы несколько драгоценных секунд лицом к лицу с политиком, в чьей помощи они отчаянно нуждались. Члены палаты неумолчно болтали друг с другом, закладывая основы для будущих сделок или подтверждая уже достигнутые соглашения. Здесь царил хаос, но вместе с тем во всем угадывался вполне определённый порядок: люди спаривались и расспаривались, точно детали на ленте конвейера, передвигаемые рукой невидимого робота. Здесь подвинул, сюда присоединил. Порой Дэнни казалось, что работа эта столь же тягостная, как деторождение; и уж точно готов был поклясться, что от неё не меньше захватывало дух, чем при прыжке с парашютом. Человек быстро привыкал к выбросам адреналина. И уже не мог без этого обойтись.

— Вернётесь к моему вопросу? — так всегда он обращался к каждому помощнику члена палаты.

— Конечно, можете на меня рассчитывать, — звучал столь же типичный ответ помощника.

И разумеется, никто никогда к этому вопросу не возвращался. Но Бьюканан без устали напоминал снова и снова. И они снова и снова обещали. Все равно что палить из дробовика в воздух в надежде, что хотя бы одна дробинка что-то или кого-то заденет.

Затем Бьюканан провёл несколько минут с одним из немногих «избранных»; обсуждали вопрос почти чисто лингвистический — возможность внесения поправки в отчёт по биллю. Отчёт этот почти никто не читал, однако он вписывался в общую монотонную картину принятия решений, которые, в конечном счёте, приводили к значимым действиям. В данном случае поправка должна была пояснить менеджерам, занятым распределением гуманитарной помощи, как именно билль повлияет на распределение средств.

Покончив с лингвистикой, к вящему удовлетворению обеих сторон, Бьюканан мысленно вычеркнул этот вопрос из списка дел на сегодня и продолжил обход членов. Многолетняя практика позволяла ему легко фланировать по офисным лабиринтам сената и палаты, где иногда могли заблудиться даже ветераны Капитолийского холма. Больше времени он проводил разве что в Капитолии. Глаза так и стреляли по сторонам, вырывая из толпы лица постоянных сотрудников или лоббистов, затем в уме молниеносно производился расчёт: может ли данная персона помочь его делу или нет? А уж когда Бьюканан сталкивался с нужными людьми в кабинетах или холлах, тут следовало проявить недюжинный напор и сноровку. Они всегда были заняты, порой измотаны до предела и думали одновременно о сотне самых разных вещей.

К счастью, Бьюканан умел сформулировать и выразить в нескольких фразах суть самого сложного и запутанного вопроса. Этот талант сделал его личностью почти легендарной, в этом плане членам палаты было чему у него поучиться. И ещё он умел со страстной убеждённостью отстаивать позиции своих клиентов. И все это буквально за две минуты, вышагивая рядом с полезным человеком по людному коридору или втиснувшись в переполненный лифт. Или же, если особенно повезёт, в салоне самолёта, во время долгого перелёта. Общение с действительно влиятельными членами было особенно важно. Да что там говорить о рядовых членах, один раз Бьюканану удалось заставить самого спикера нижней палаты выступить в поддержку одного из его биллей, пусть на неформальном уровне. Иногда этого бывало вполне достаточно.

— У себя, Дорис? — спросил Бьюканан, заглянув в кабинет одного из членов нижней палаты и подобострастно взирая на матрону-секретаршу, тоже ветерана здешних мест.

— Через пять минут выезжает, опаздывает на самолёт, Дэнни.

— Вот и замечательно, потому что мне нужно всего две минутки. А остальные три можно использовать для приятной беседы с тобой. Вообще предпочёл бы болтовню с тобой всему на свете. И да благослови Господь Стива, но даже просто смотреть на тебя куда приятнее, дорогая.

Обрюзгшее лицо Дорис расплылось в улыбке.

— Ах ты, льстец эдакий!

И он получал свои две минутки для разговора с конгрессменом Стивом.

Следующую остановку Бьюканан сделал в раздевалке и выяснил, в каких сенатских комитетах будут проходить предварительные обсуждения интересующих его биллей. Комитеты выносили первичное и последующее юридические определения по каждому биллю и совсем уже в редких случаях — сопутствующее определение в зависимости от каждого конкретного билля. Просто узнать, у кого проходит тот или иной билль и какое придаётся ему значение, — над этой головоломкой постоянно бились лоббисты. И в этом тоже Дэнни Бьюканан превосходил всех.

На протяжении всего этого дня Бьюканан, как всегда, оставлял в кабинетах членов палаты свои «памятки». Иными словами — информацию и резюме, и штатные сотрудники должны были познакомить с этими материалами членов палаты. Если возникал вопрос, ему следовало найти ответ или же предоставить эксперта. Все эти встречи Бьюканан завершал привычным вопросом: «Когда заглянуть?» Никакой точной даты никогда не называлось, никто ни разу его не вызывал. Нет, вскоре Бьюканана забудут окончательно и бесповоротно, его место всегда готовы занять сотни других лоббистов, из кожи лезущих вон ради своих клиентов.

Остаток дня Бьюканан занимался с клиентами, которых обычно вела Фейт. Извинялся и невнятно объяснял её отсутствие. А что ещё ему оставалось?

Высказав замечания в связи с семинаром по проблемам голода в мире, он вернулся к себе в кабинет, чтобы сделать ряд телефонных звонков. Бьюканан напоминал штатным сотрудникам о поданных им запросах по голосованию, связывался с несколькими благотворительными организациями, надеясь создать из них коалицию. Договорился пообедать с двумя нужными людьми, забронировал несколько билетов на международные рейсы, в том числе и для визита в Белый дом в январе, где Бьюканан должен был представить президенту нового главу международной организации по защите прав ребёнка. Последнее как нельзя лучше способствовало рекламе деятельности как самого Бьюканана, так и организаций, которые он поддерживал. Они постоянно искали поддержки на самом высоком уровне, среди сильных и знаменитых мира сего. Особенно хорошо удавались такие мероприятия Фейт. Журналистов мало интересовали голодающие дети из далёких стран, но стоит подключить к помощи им какую-нибудь голливудскую суперзвезду, и от них отбоя не будет. Так уж устроена жизнь.

Какое-то время Бьюканан работал над отчётом, связанным с Законом о регистрации иностранных агентов[232]. Эти ежеквартальные отчёты давно стали его головной болью, особенно если учесть, что на каждую страницу следовало ставить специальный штамп конгресса со зловещей надписью: «Иностранная пропаганда». Словно ты был каким-нибудь тайным японским агентом, заброшенным в США и призывающим к свержению американского правительства, а не, как в случае с Дэнни, человеком, продающим душу ради поставок зёрна и сухого молока.

Сделав ещё несколько телефонных звонков, Бьюканан изучил сотни страниц с материалами по брифингу и наконец решил, что на сегодня хватит. Закончился ещё один многотрудный, но вполне обычный день в жизни типичного вашингтонского лоббиста. И больше всего на свете Бьюканану хотелось рухнуть на кровать и спать, спать, что он бы и сделал, но только сегодня не мог позволить себе такой роскоши. Вместо этого Бьюканан отправился в отель в центре города, чтобы присутствовать на очередном мероприятии по созданию очередного фонда. Истинной причиной визита был человек, стоявший в укромном углу с бокалом сухого белого вина и утомлённо взирающий на происходящее. Бьюканан подошёл к нему.

— Судя по выражению лица, ты предпочёл бы напиток покрепче, чем сухое белое вино, — заметил он.

Сенатор Рассел Уорд обернулся, увидел Бьюканана и расплылся в улыбке.

— Как приятно видеть лицо честного человека в этом море порока и беззакония!

— Что, если поменять это место на «Монокль»?

Уорд поставил бокал на столик.

— Лучшее предложение, что я слышал за день.

Глава 27

«Моноклем» назывался старый ресторан на Капитолийском холме со стороны здания сената. Некогда здесь тянулся длинный ряд строений, теперь же остался только «Монокль» и ещё полицейское управление, в здании которого прежде размещался центр по иммиграции и натурализации. Ресторан был любимым местом политиков, лоббистов и разного рода VIP-персон, которые собирались на ленч, обед или же просто приходили выпить.

Метрдотель тепло приветствовал Бьюканана и Уорда, назвал каждого по имени и отвёл к столику в тихом уголке. Декор в ресторане был консервативен, на стенах висели фотографии политиков прошлого и настоящего. Еда подавалась очень хорошая, но люди собирались здесь не ради неё. Они приходили делать бизнес, вести переговоры, ну и ещё для того, чтобы их заметили здесь. Бьюканан и Уорд были тут завсегдатаями.

Они заказали выпивку и погрузились в изучение меню.

Пока Уорд изучал меню, Бьюканан изучал сенатора.

Насколько ему помнилось, Рассела Уорда всегда называли просто Расти. А знал он его давно, поскольку они выросли вместе. Как председатель сенатского комитета по делам разведки, Уорд оказывал огромное влияние на финансирование всех разведывательных агентств страны. Он был умен, честен, обладал незаурядным политическим нюхом, работал как вол. Уорд происходил из очень богатой семьи с северо-востока, которая разорилась, когда он был ещё юношей. Уорд отправился на юг, в город Роли и начал методично строить политическую карьеру. Стал сенатором от Северной Каролины, и все жители штата буквально боготворили его. Согласно созданной Бьюкананом системе классификации, Уорда с уверенностью можно было отнести к «верующим». Он был хорошо знаком с политическими играми. Он знал подноготную каждого обитающего в Вашингтоне политика. Он знал, в чем сила каждого человека и, что ещё важнее, его слабость. С чисто физиологической точки зрения, сейчас Расти был настоящей развалиной и страдал от множества болезней, начиная от простатита и кончая диабетом. Но ум сохранил по-прежнему острый. И те, кто по неосмотрительности недооценивал незаурядный интеллект этого человека, всю жизнь потом сожалели об этом.

Уорд поднял глаза от меню:

— Ну а что интересного у тебя на тарелке за последнее время, а, Дэнни?

Уорд говорил низким и звучным голосом с приятным южным акцентом; такие рафинированные янки нынче уже почти перевелись. Бьюканан мог часами слушать этого человека.

— Да все по-старому, все то же самое, — ответил он. — А что у тебя?

— Сегодня состоялись очень интересные слушания. По ЦРУ.

— Вот как?

— Слыхал когда-нибудь о джентльмене по фамилии Торнхил? Роберт Торнхил?

Лицо Бьюканана оставалось невозмутимым.

— Не могу сказать, что знаю этого человека. Так, только слышал. А что?

— Он из старой гвардии. Один из заместителей директора, из оперативного отдела. Умен, хитёр. Я не доверяю ему.

— Ты вроде бы и не должен.

— Хотелось бы все же разобраться, что он за тип. Работу проворачивает огромную, пережил многих директоров ЦРУ. Как будто действительно на совесть служил своей стране. Стал почти легендой. Ну и ему позволено делать то, что хочется. И это, как мне кажется, опасно с чисто политической точки зрения.

— Это почему? Ведь, судя по всему, он зарекомендовал себя истинным патриотом.

— Это-то меня и беспокоит. Люди, считающие себя истинными патриотами, очень часто оказываются фанатиками. А фанатики, по моему мнению, в одном шаге от лунатиков, то есть абсолютно безумны. В истории немало тому примеров. — Уорд усмехнулся. — Сегодня он пришёл, и весь его отчёт был, как всегда, полной чушью. А выглядел при этом весьма самоуверенно. Вот я и подумал, не мешало бы маленько сбить с него спесь.

— И как ты это собираешься сделать?

— Я задал ему вопрос об эскадронах смерти. — Уорд выдержал паузу и огляделся. — В прошлом были у нас с ЦРУ проблемы по этому вопросу. Они сколачивали небольшие группы боевиков, финансировали их, тренировали, выдавали все необходимое обмундирование, а потом выпускали на волю, точно стаю енотов. Но в отличие от обычных енотов, боевики вытворяли совершенно недопустимые вещи. По крайней мере, не предусмотренные официальными законами и правилами этого ведомства.

— Ну и что же он на это ответил?

— Он явно не ожидал такого вопроса. Это не вписывалось в его сценарий. И смотрел на свою папку с записями с таким видом, словно собирался вытрясти из неё маленькую мобильную банду хорошо вооружённых головорезов. — Уорд рассмеялся. — Ну а потом попытался отделаться пустой болтовнёй. Уверял, что «новое» ЦРУ просто собирает и анализирует информацию, а других задач у них нет и быть не может. А когда я спросил, было ли что-то не так со «старым» ЦРУ, Торнхил посмотрел на меня так, точно собирался наброситься и порвать на части. — Уорд снова рассмеялся. — Так что все та же старая песня.

— Наверное, ты считаешь, что он что-то снова затевает, иначе не стал бы поднимать этот вопрос?

Уорд улыбнулся:

— Хочешь, чтобы я разгласил конфиденциальную информацию?

— Конечно!

Снова оглядевшись, Уорд подался вперёд и тихо заговорил:

— Он утаивает информацию, что же, по-твоему, ещё? Сам знаешь всех этих шпионов, Дэнни. Им подавай все новые и новые финансовые вливания, но как только начинаешь задавать вопросы о том, что они делают с этими деньгами… Бог ты мой, тут такой шум поднимается, словно ты их маму родную убил! Что ещё прикажешь мне делать, когда от генерального инспектора ЦРУ пришли отчёты, в которых столько помарок и правок, что в глазах чёрным-черно? И я довёл этот факт до сведения мистера Торнхила.

— И как он на это отреагировал? Струхнул? Или принял удар, не моргнув глазом?

— А с чего это вдруг ты им так заинтересовался?

— Ты сам затеял этот разговор, Расти. И не стоит винить меня в том, что я нахожу твою работу чрезвычайно интересной.

— Так вот, он ответил, что эти доклады следует пропускать через цензуру, чтобы защитить свои источники информации. Здорово отвертелся. На это я возразил, что подобное сравнение приемлемо только при игре в «классики», которую так любят мои внучки. Если девочка не попадает камешком в какие-то квадратики, она просто пропускает их. «Очень умно с вашей стороны», — сказал я ему. О таком приёме знают даже маленькие дети.

Бьюканан задумчиво кивнул.

— Вообще-то следует отдать должное этому человеку, — продолжил Уорд. — Определённый резон в его словах был. Сказал, будто это иллюзия, что мы можем одолеть окопавшихся в своих странах диктаторов с помощью снимков со спутников и разных там модемов. Нужны более старомодные и надёжные средства. Необходимо внедрять своих людей в их организации, в самое, как говорится, ядро. Только так можно их победить. Я и сам это хорошо понимаю. Но самоуверенность этого типа меня просто доконала. Ещё я убеждён, что даже если у Роберта Торнхила нет причин лгать, он все равно никогда не скажет всей правды. И тут у него разработан целый ряд приёмчиков. Стучит, допустим, ручкой по столу, и один из помощников наклоняется и делает вид, что шепчет ему на ухо. А на самом деле он только выигрывает время, чтобы придумать новую ложь. Все эти годы Торнхил пользовался одним и тем же приёмом. Наверное, считает меня круглым идиотом.

— Я не склонен думать, что Торнхил тебя недооценивает.

— О да, он весьма умен. Должен признать, в сегодняшней дискуссии Торнхил вышел победителем. Этот человек может произносить совершенно пустые слова, а впечатление создаётся такое, словно он поведал нам десять заповедей Христовых. А когда его загоняют в угол, начинает рассуждать о национальной безопасности и может каждого напугать до полусмерти всей этой пустой болтовнёй. Ну да ладно. В конце концов, он обещал прислать мне все ответы на мои вопросы. А я заявил, что с нетерпением буду ждать. — Уорд отпил глоток минералки. — Да, сегодня он выиграл. Но ведь всегда есть ещё и завтра.

Подошёл официант, подал выпивку, и они сделали заказ. Бьюканан принялся за виски с содовой, Уорду принесли коньяк.

— Как поживает твоя лучшая половина? Днём с огнём выискивает очередного клиента, который спит и видит, как бы помочь несчастным и обездоленным?

— Вообще-то в данный момент её нет в городе. Уехала по личным делам.

— Надеюсь, ничего серьёзного?

Бьюканан пожал плечами:

— Жюри присяжных пока рассматривает вопрос о возбуждении дела. Но думаю, все обойдётся. Прорвёмся.

«Где же Фейт?» — эта мысль не давала ему покоя.

— Да, все мы борцы за выживание. Сам не знаю, сколько ещё протяну, развалина хренова.

Бьюканан приподнял бокал:

— Ты ещё всех нас переживёшь. Даю честное благородное слово.

— Бог мой! Надеюсь, что нет. — Уорд взглянул на него с каким-то особым выражением. — Знаешь, просто не верится, что вот уже сорок лет прошло с тех пор, как мы с тобой уехали из Мэйн-лейна. До сих пор иногда завидую тебе, что ты жил в той квартирке над гаражом.

Бьюканан улыбнулся:

— Забавно. А я завидовал тому, что ты вырос в прекрасном особняке, в богатстве, тогда как моя семья полностью зависела от твоей. Ну, кто из нас быстрее напился?

— Ты мой самый лучший на свете друг.

— И вы знаете, что это взаимно, сенатор.

— Самое замечательное, что ты никогда меня ни о чем не просил. А ведь тебе, черт возьми, известно, что я заседаю в двух комитетах, которые могли бы помочь решению твоих вопросов.

— Знаешь, как-то устал выступать в роли просителя.

— Ты такой один-единственный во всем городе, — усмехнулся Уорд.

— Скажем так: сегодня твоя дружба для меня особенно важна.

Уорд сказал совсем тихо:

— Никогда прежде не говорил тебе этого, но речь, которую ты произнёс на похоронах моей матери, глубоко тронула меня. Клянусь, в тот момент я подумал, что ты понимал эту женщину куда лучше, чем я.

— О, она была поистине замечательной, великой женщиной! Так многому меня научила. И заслужила куда более возвышенных прощальных слов. Я и половины не сказал того, что должен был сказать.

Уорд опустил глаза.

— Если бы отчим просто промотал наше семейное состояние, но не лез бы в бизнес, мы могли бы сохранить имение. И он бы не застрелился. Тогда, возможно, мне не пришлось бы разыгрывать роль сенатора все эти годы. Начал бы своё дело, создал бы какой-нибудь трастовый фонд и…

— Если бы все люди играли по твоим правилам, Расти, — перебил его Бьюканан, — наша страна процветала бы.

— Я не напрашивался на комплимент. Однако все равно спасибо.

Бьюканан забарабанил пальцами по столу.

— А знаешь, пару недель назад я навестил наше старое гнездо.

Уорд удивлённо вскинул на него глаза:

— С чего бы это?

Бьюканан пожал плечами:

— Ну, не специально. Просто оказался неподалёку, и выкроилось немного свободного времени. Там почти ничего не изменилось. Все так же красиво.

— Не был со времён колледжа. Даже не знаю, кто там теперь владельцы.

— Какая-то молодая пара. Видел женщину и ребятишек, играющих на лужайке перед домом. Какой-нибудь банкир по инвестициям или интернетовский магнат. Сегодня у тебя десять баксов в кармане и одна блестящая идея, завтра ты владелец могущественной корпорации с прибылью в сотни миллионов долларов.

Уорд приподнял бокал:

— Господь да благословит Америку.

— Если бы у меня тогда были деньги, твоя мать не потеряла бы дом.

— Знаю, Дэнни.

— Но ничего просто так не бывает, Расти. Ты ведь сам только что говорил, что мог бы и не пойти в политику. И сделал бы блистательную карьеру. Ведь ты у нас «верующий».

Уорд улыбнулся:

— Меня всегда страшно интриговала эта твоя классификационная система. Скажи, а у тебя где-нибудь она записана? Хотелось бы сравнить с собственными выводами о моих высокопоставленных коллегах.

Бьюканан похлопал себя по лбу:

— Все здесь.

— И все эти сокровища хранятся в голове одного человека? Вот жалость!

— Да ты и без этого обо всех все знаешь, — сказал Бьюканан и добавил: — Интересно, что тебе известно обо мне?

Уорда, похоже, удивил этот вопрос.

— Только не говори, что величайший в мире лоббист вдруг усомнился в своих доблестях! Думаю, в биографическом романе о Дэниеле Дж. Бьюканане непременно напишут о его непоколебимой уверенности, энциклопедической образованности, остром уме и фантастическом чутьё, позволяющем видеть насквозь всех политиканов, замечать их слабости, использовать их и прочее, прочее.

— У каждого есть сомнения, Расти. Даже у таких людей, как ты и я. Именно поэтому мы все ещё на плаву. Вечно в каком-то дюйме от края пропасти. И можем погибнуть в любую минуту, стоит только потерять бдительность.

Бьюканан произнёс это таким тоном, что улыбка исчезла с лица сенатора.

— Есть о чем рассказать? — тихо спросил он.

— Ни за что и никогда. — Бьюканан как-то странно улыбнулся. — Стоит только начать говорить обо всех своих постыдных секретах и тайнах, и конца края этому не будет. Тебе первому надоест. И потом, я слишком стар для этого.

Уорд окинул старого своего друга испытующим взглядом:

— Что заставляет тебя делать это, Дэнни? Ведь не из-за денег же, верно?..

Бьюканан кивнул:

— Если бы я занимался этим исключительно ради долларов, меня бы стёрли с лица земли лет десять назад. — Он залпом допил все, что оставалось в бокале, и покосился на дверь, через которую только что вошли новые посетители: посол Италии со свитой, несколько высокопоставленных чиновников с Капитолия, пара сенаторов и три женщины в коротких чёрных платьях, выглядевшие так, словно их наняли на этот вечер, что вполне могло оказаться правдой. В «Монокле» собралось столько важных персон, что просто плюнуть было некуда. И все они жаждали властвовать над миром. Им ничего не стоило сожрать тебя дочиста, не оставить ничего, а потом начать называть своим другом. Бьюканан слишком хорошо знал слова этой песни.

Он взглянул на старую фотографию на стене. Со снимка на него смотрел лысый мужчина с крючковатым носом, кислым выражением лица и злобными глазками. Он давно уже умер, но некогда на протяжении десятилетий был одним из самых могущественных людей в Вашингтоне. И все его страшно боялись. Власть и страх всегда ходят здесь рука об руку.

Теперь же Бьюканан даже не мог вспомнить имени этого человека. Разве это не о многом говорит?..

Уорд поставил бокал на стол.

— Кажется, я догадываюсь. Год от года твои дела принимали все более яркую благотворительную окраску. Ты решил один спасти этот мир, до которого нет дела почти никому. Ты единственный знакомый мне лоббист, который занимается этим.

Бьюканан покачал головой:

— Нищий мальчишка-ирландец, который вытянул себя из нищеты за шнурки собственных ботинок, сколотил немалое состояние, а потом потратил лучшие годы на помощь менее удачливым? Черт побери, Расти! Клянусь, мной двигал скорее страх, нежели альтруизм.

Уорд окинул его любопытным взглядом:

— Как прикажешь понимать?

Бьюканан выпрямился, сложил ладони, откашлялся. Он никогда никому прежде не говорил этого. Даже Фейт. Возможно, просто пришло время. Да, он может показаться безумцем, но Расти должен знать. И он никому не расскажет.

— Меня всегда преследовал этот сон. В нем Америка становилась все богаче и богаче, все больше жирела. Страна, где спортсмен получает сотню миллионов долларов за то, что гоняет по полю мяч, где кинозвезда получает двадцать миллионов за съёмку в дурацком фильме, а модель — десять миллионов за то, что разгуливает по подиуму полуголая. Где девятнадцатилетний сопляк способен запросто сколотить миллиардное состояние, торгуя на бирже с помощью Интернета вещами, без которых прекрасно можно обойтись… — Бьюканан на секунду умолк, перевёл дух. — Страна, где лоббист зарабатывает столько, что вполне может позволить себе купить собственный самолёт. — Он перевёл взгляд на Уорда. — Мы продолжаем сгребать богатства всего мира. Любого, кто встанет на нашем пути, раздавят тем или иным способом. Есть сотни таких способов. И мы, уничтожая людей, продолжаем распевать о прекрасной Америке. Супердержава, так, кажется, называют нашу страну?

Он снова сделал паузу.

— Но мало-помалу мир пробуждается и начинает понимать, кто мы такие на самом деле. Обманщики! И все они поднимаются против нас. Идут на нас, сначала на плотах, лодках и самолётах с пропеллерами и бог знает на чем ещё. Сначала тысячами, потом миллионами и миллиардами. И они сотрут нас с лица земли. Швырнут в сортир и спустят воду. Тебя, меня, игрока в мяч, кинозвезду, модель, весь Уолл-стрит, Голливуд и Вашингтон.

Уорд смотрел на него, удивлённо расширив глаза:

— Господи!.. Это сон или кошмар?

— Это ты мне скажи.

— Твоя страна, Дэнни. Тебе и выбирать, любить её или покинуть навсегда. Доля истины в твоих кошмарах есть. И все-таки мы не настолько ужасны.

— Нам принадлежит непропорционально большая доля богатств и энергии мира. Мы загрязняем окружающую среду больше, чем любая другая страна. Мы походя разрушаем экономику другой страны и двигаемся дальше, даже не оглядываясь. И все равно по множеству разных причин, порой совсем незначительных, я люблю свою страну. Вот почему я так встревожен своими ночными кошмарами. Я не хочу, чтобы это случилось. Но все труднее сохранять надежду.

— Тогда почему ты продолжаешь заниматься всем этим?

Бьюканан ещё раз взглянул на старую фотографию.

— Тебе нужен философский ответ или что-нибудь жалостливое?

— Как насчёт правды?

Бьюканан перевёл взгляд на старого своего друга:

— Я безумно жалею, что у меня никогда не было детей. У одного моего доброго друга целая дюжина внуков. И он иногда рассказывает мне о собраниях родительского совета в начальной школе, где учится его внучка. Как-то я спросил, зачем он ходит туда, тратит время. Разве в этом заключается обязанность родителей?.. И знаешь, что он мне ответил? Судя по состоянию, в котором находится наш сегодняшний мир, нам всем необходимо всерьёз задуматься о будущем. О том времени, когда нас уже не будет. О том времени, когда уже не будет и наших детей. «Это наше право и наш долг!» — так сказал мне мой добрый друг. — Бьюканан расправил салфетку, разгладил уголки. — Так что, возможно, я занимаюсь этим потому, что сумма мировых трагедий перевешивает сумму счастья. И это неправильно. — Он умолк, глаза его увлажнились. — А вот как это исправить, понятия не имею.

Глава 28

Брук Рейнольдс закончила слова благодарственной молитвы, и все дружно принялись за еду. В дом она вошла минут десять назад, твёрдо вознамерившись хоть раз в кои-то веки отобедать с семьёй. Официально рабочий день у неё продолжался с восьми пятнадцати утра до пяти вечера. Но среди сотрудников Бюро само словосочетание «официальный рабочий день» вызывало улыбку. Придя домой, Рейнольдс переоделась в джинсы и свитер, сменила замшевые лодочки на плоской подошве на кроссовки «Рибок». Она с удовольствием накладывала на тарелки щедрые порции фасоли с картофельным пюре. Розмари налила малышам молока, а её дочь-подросток Тереза помогла трехлетнему Дэвиду нарезать мясо. Словом, получились очень милые тихие семейные посиделки, которые последнее время так ценила Рейнольдс и из-за которых так стремилась вечерами домой, даже если позже ей снова приходилось ехать на работу.

Она поднялась из-за стола и налила себе бокал белого вина. Половина её сознания была занята мыслями о поисках Фейт Локхарт и её нового союзника, Ли Адамса, вторая половина сосредоточилась на наступающем через неделю Хэллоуине. Сидни, шестилетняя дочь, собиралась выступить на нем в роли Злой Феи вот уже второй год подряд. Дэвид мечтал стать прыгающим Тигрёнком, эта роль как нельзя более подходила подвижному малышу. А вскоре после этого — и День благодарения, возможно, удастся съездить к родителям во Флориду, если, конечно, будет время. А потом и Рождество. В этом году она обязательно поведёт ребятишек посмотреть на Санта-Клауса. В прошлом году они пропустили из-за… Она уже не помнила точно из-за чего, наверняка моталась где-то по работе. В этом году Брук твёрдо решила пригрозить своим пистолетом 9-миллиметрового калибра любому, кто осмелится помешать этой встрече. В общем, планы у неё были замечательные. Оставалось лишь осуществить их.

Заткнув бутылку пробкой, она с грустью оглядела комнату. Совсем скоро этот дом уже не будет принадлежать ей. Сын и дочь тоже чувствовали, что наступают перемены. Всю последнюю неделю Дэвид спал плохо. Без конца просыпался, хныкал. Рейнольдс, придя домой после пятнадцатичасового рабочего дня, как могла утешала плачущего малыша, пыталась успокоить, обнимала, укачивала. Убеждала его, что все будет хорошо, все образуется, но сама была совсем не уверена в этом. Есть все же нечто пугающее в том, что ты мать, особенно когда бракоразводный процесс в разгаре и боль, вызванная им, ещё не утихла. Особенно когда каждый день ты видишь по лицам ребятишек, что это отражается и на них. И Рейнольдс не однажды хотелось приостановить бракоразводный процесс лишь по этой причине. Но она точно знала: в конечном счёте это делается лишь для блага детей. Ну не ради же её блага, это точно. Без мужчины им будет лучше, чем с ним. Возможно, её бывший станет куда лучшим отцом именно после развода. По крайней мере, она очень надеялась на это. Ей просто не хотелось подводить детей.

Поймав на себе испытующий взгляд Сидни, Рейнольдс ответила ей успокаивающей улыбкой. Дочурке было всего шесть, но по уму и сообразительности она не уступала шестнадцатилетней девочке. Казалась столь взрослой и разумной, что это порой пугало Рейнольдс. Все примечала, во все вникала, всегда и во всем стремилась дойти до самой сути. Ни разу за время своей службы Рейнольдс не допрашивала подозреваемого с таким пристрастием, с каким Сидни ежедневно допытывалась у матери о самых разных вещах. Ребёнок, что называется, копал глубоко, стремился понять, что происходит сейчас, чего можно ожидать в будущем. Даже Рейнольдс не всегда находила ответы на все эти вопросы.

Не однажды она заставала Сидни у кроватки младшего брата. Девочка обнимала плачущего малыша, пыталась утешить, рассеять его страхи. Недавно Рейнольдс сказала дочурке, что ей не следует брать эту ответственность на себя, что мама всегда будет рядом. Было в этом её утверждении одно уязвимое звено, и Сидни смотрела на мать недоверчиво. Осознание того, что дочурка не верит этим последним её словам, за несколько секунд состарило Рейнольдс на несколько лет. Тут же вспомнилась женщина, гадавшая по руке, предсказание ранней смерти.

— Цыплята у Розмари получаются чудесные, правда, милая? — Она улыбнулась Сидни.

Девочка кивнула.

— Спасибо и на этом, мэм.

— Все нормально, мам? — вдруг спросила Сидни и отодвинула кружку с молоком подальше от края стола. Дэвид часто проливал любую жидкость, оказавшуюся у него под рукой.

Этот чисто материнский жест и слова дочери растрогали Рейнольдс чуть ли не до слез. За последнее время она пережила столько, что нервы были на пределе, и расстроить или растрогать её не составляло труда. Рейнольдс отпила глоток вина, надеясь взбодриться и сдержать слезы. Все время на грани слез, словно она опять беременна. Какие-то мелочи выводили её из равновесия, будто речь шла о вопросах жизни и смерти. И все же вскоре в Рейнольдс возобладал здравый смысл. Все чудесно, ей невероятно повезло. Она любящая и любимая мамочка, рано или поздно жизнь обязательно наладится. И ещё ей повезло, что у них такая чудесная и преданная няня. Этим не многие могут похвастаться. А сидеть, хныкать и жалеть себя, — нет, это не выход. Да, конечно, их жизнь далека от совершенства. Но многие ли могут назвать свою жизнь идеальной? Она подумала о том, что пережила Энн Ньюман, и все собственные проблемы сразу померкли.

— Все хорошо, Сид, честное слово, хорошо. Кстати, поздравляю. Ты прекрасно справилась с контрольной по правописанию. Мисс Битек даже назвала тебя звездой дня.

— Мне нравится в школе. Там здорово.

— Сразу видно, что нравится, юная леди.

Рейнольдс собиралась снова сесть за стол, но тут зазвонил телефон. У неё был определитель, и она взглянула на маленькое светящееся табло. Однако никакого номера там не появилось. Вероятно, у звонившего стоял блок на определителе или же номер его не был зарегистрирован. Рейнольдс колебалась, отвечать или нет. Проблема в том, что телефонные номера всех агентов не подлежали регистрации. Впрочем, из Бюро ей обычно звонили на мобильный или оставляли сообщение на пейджере, и на эти звонки она всегда отвечала. Возможно, её номер выбран компьютером наугад, и её попросят немного подождать, а потом в трубке раздастся голос какого-нибудь дилера, который предложит путёвку в Диснейленд. Однако что-то все же заставило её снять трубку.

— Алло?

— Брук…

Голос Энн Ньюман звучал удручённо. Слушая эту женщину, Рейнольдс вдруг почувствовала: причина здесь не только в трагической и скоропостижной смерти мужа. Бедная Энн! Что может быть хуже?..

— Буду через тридцать минут, — ответила Рейнольдс.

Она повесила трубку, схватила пальто и ключи от машины, откусила кусок хлеба и расцеловала детей.

— Мам, а ты успеешь вернуться и почитать нам сказку на ночь? — спросила Сидни.

— Три медведя, три поросёнка, три козлика, — тут же подхватил маленький Дэвид. Он перечислил все свои любимые страшные сказки, которые Брук обычно читала детям на сон грядущий. Сидни предпочитала читать сказки сама, громко и отчётливо произнося вслух каждое слово. Малыш Дэвид отпил большой глоток молока, громко икнул и зашёлся в счастливом смехе.

Рейнольдс улыбнулась. Иногда, устав после долгого рабочего дня, она читала сказки скороговоркой, так быстро, что дети не успевали уловить содержание. Поросята строили свой домик, медведи отправлялись на прогулку, а в это время в дом к ним залезал маленький мальчик. Трое козлов прогоняли злобного тролля и жили после этого счастливо, паслись на новой зеленой лужайке. Словом, все всегда заканчивалось благополучно. Не мешало бы купить какие-нибудь новые книжки. Но времени катастрофически не хватало. И порой, ложась в постель, Рейнольдс испытывала чувство вины. Она и глазом не успеет моргнуть, как вырастут её дети. А она все детство читает им одни и те же три короткие сказки на ночь, потому что ей, видите ли, смертельно хочется спать. Нет, лучше об этом не слишком задумываться. Очевидно, она страшно далека от образа идеальной матери, и ничего с этим не поделаешь.

— Постараюсь вернуться пораньше. Обещаю.

Заметив разочарование дочери, Рейнольдс быстро направилась к двери. На несколько секунд она задержалась в комнатке на первом этаже, служившей ей кабинетом. Отперла верхний ящик стола, достала из него тяжёлую плоскую металлическую коробку и открыла её. Вынув пистолет «зауэр» 9-миллиметрового калибра, вставила в него новый магазин, загнала один патрон в патронник, поставила на предохранитель, поместила оружие в кобуру на поясе и тут же вышла из дома, стараясь не думать об очередной прерванной трапезе и разочаровании детей. Да, она женщина-супермен: карьера, дети, у неё есть все. Ещё бы только клонировать себя, чтобы хватало на все. И желательно изготовить больше одного клона.

Глава 29

По пути в Северную Каролину Ли и Фейт сделали только две остановки. Одну в придорожном ресторанчике, чтобы перекусить, вторую — на большой ярмарке в южной части Виргинии. На обочине шоссе Ли заметил большой рекламный щит, возвещающий о том, что в течение недели здесь будет работать выставка-распродажа огнестрельного оружия. Парковка была забита пикапами, фургонами, машинами с толстыми шинами и выпирающими из-под капота разогретыми моторами. На одних мужчинах были расписные свитеры и ковбойские «наштанники», на других — хлопковые майки и потрёпанные джинсы. Не вызывало сомнений, что американцы независимо от происхождения и материального положения обожают оружие.

— Почему мы заехали именно сюда? — спросила Фейт, слезая с мотоцикла.

— Законы штата Виргиния требуют, чтобы дилеры, торгующие лицензионным огнестрельным оружием, проверяли тех, кто собирается купить это оружие, — объяснил Ли. — Надо заполнить специальную форму, предъявить разрешение на оружие, а также два документа, удостоверяющих личность. Но к выставкам-ярмаркам это не относится. Здесь нужны только деньги. Кстати, они нужны и мне.

— Тебе необходимо обзавестись оружием?

Он посмотрел на неё с таким видом, точно она с луны свалилась:

— У всех, кто преследует нас, оно есть.

Фейт без возражений дала ему наличные и, усевшись на сиденье мотоцикла, стала ждать. Ли исчез в дверях просторного ангара.

Он купил пистолет-автомат «смит-и-вессон» с пятнадцатизарядной обоймой патронов «парабеллум» 9-миллиметрового калибра. Названия своего «автомат» не оправдывал — приходилось нажимать на спусковой крючок при каждом выстреле. Очевидно, термин «авто» означал, что при каждом нажатии на спусковой крючок в казённик автоматически досылался новый патрон. Приобрёл он также коробку патронов и набор для чистки и смазки оружия.

Фейт внимательно наблюдала за тем, как Ли укладывает покупки в специальный багажный кармашек мотоцикла.

— Ну что, теперь чувствуешь себя более защищённым? — спросила она.

— При данных обстоятельствах, даже находясь в здании Гувера в окружении сотни агентов ФБР, в безопасности я бы себя не чувствовал. Догадайся почему.

К наступлению ночи они добрались до городка под названием Дак в Северной Каролине, и Фейт объяснила, как проехать к её дому на Пайн-Айленд.

Притормозив перед внушительным строением, Ли снял шлем и обернулся к Фейт. В глазах его светилось изумление.

— Ты вроде бы говорила, что дом совсем маленький.

— Нет, видно, это ты решил, что он маленький. Просто потому, что я назвала его уютным.

Она слезла с «хонды» и потянулась. Казалось, каждая косточка ноет после долгой поездки. Особенно копчик.

— Да в нем никак не меньше шести тысяч квадратных футов, — заметил Ли, разглядывая трехэтажное здание, обшитое деревянным гонтом, с парой каминных труб и крышей, покрытой кедровой дранкой. Второй и третий этажи окружали широкие веранды, отчего дом напоминал типичный для южных плантаций особняк рабовладельца. Ли увидел остроконечные башенки, нарядные решётки на окнах; перед домом — просторную открытую лужайку с кустиками ярко-зеленой травы. Небо озарилось вспышкой молнии, начало моросить. Сзади доносился шум прибоя. Дом, располагавшийся в самом конце глухой улочки, был здесь не единственным. Вдоль пляжа в обоих направлениях, насколько хватало глаз, тянулись похожие монстры-особняки — жёлтые, голубые, зеленые и серые. Несмотря на то, что близился ноябрь, воздух был тёплый и влажный, и окна во всех остальных домах были погружены во тьму.

— Знаешь, как-то никогда не задумывалась над тем, сколько именно в нем квадратных футов, — сказала Фейт. — Просто сдаю в аренду с апреля по сентябрь. Покрываю тем самым расходы по закладной, и ещё остаётся тридцать тысяч чистой прибыли. Если это тебе интересно. — Она сняла с головы шлем, провела ладонью по вспотевшим спутанным волосам и добавила: — Мне нужно помыться и поесть. Продукты должны быть на кухне. Мотоцикл поставь под навес.

Фейт отперла входную дверь и вошла в дом. Ли поставил «хонду» под навес, взял сумки и понёс их в дом. Внутри он выглядел ещё красивее, чем снаружи. Ли с удовлетворением отметил, что здесь есть система сигнализации. Он с любопытством озирался по сторонам. Высокие потолки, нарядная деревянная обшивка, огромная кухня. Полы выложены итальянской плиткой, кое-где лежат дорогие ковровые покрытия. Он насчитал шесть спален, семь ванных комнат, обнаружил у заднего крыльца ванну-джакузи под открытым небом — такую огромную, что в ней могли запросто плескаться одновременно шестеро перебравших алкоголя мужчин. В доме имелось три камина и печь с газовым отоплением в одной из спален. Мебель тоже была очень красивая, в основном плетёная, диваны и кушетки так и манили прилечь.

Ли распахнул двери на террасу в кухне, вышел и увидел задний двор. Посреди лужайки бассейн в форме человеческой почки. Хлорированная вода мерцала в свете фонарей. По воде скользила дикая утка, время от времени опуская клюв и склёвывая каких-то букашек.

Фейт присоединилась к нему:

— Попросила своих людей приехать сюда утром и привести в действие все это хозяйство. Впрочем, за бассейном они и так следят круглый год. Однажды я даже отважилась искупаться в нем в декабре. Прекрасное ощущение!

— Похоже, другие дома в посёлке пустуют.

— Если погода хорошая, то народу здесь полно девять-десять месяцев в году. Но в это время года в этих краях случаются ураганы, да и аренда здесь очень дорогая. Чтобы арендовать такой дом, нужно целое состояние, даже не в разгар сезона. И, как правило, люди приезжают сюда большими компаниями, так получается дешевле. Средней семье аренду не потянуть. А владельцы обычно появляются в это время года. Но сейчас ребятишки ходят в школу, не очень-то вырвешься. Поэтому здесь почти никого нет.

— Мне здесь нравится.

— Кстати, вода в бассейне подогретая. Так что, если хочешь, можешь окунуться.

— Плавки не захватил.

— А слабо без них? — Фейт улыбнулась и испытала облегчение при мысли о том, что на улице темно и она не видит его волшебных синих глаз. Если бы удалось заглянуть в самую их глубину, хоть на миг…

Чем черт не шутит, она могла бы толкнуть его в воду и прыгнуть следом сама. И пусть будет что будет…

— В городке полно магазинов, где можно купить плавки и прочие принадлежности, — сказала Фейт. — Сама я держу свою одежду здесь, так что у меня все есть. Но завтра же, с утра, пойдём и купим тебе все, что надо.

— Ничего мне не надо. Все необходимое захватил с собой.

— Значит, не собираешься здесь задерживаться?

— Не уверен, что получится.

Фейт взглянула на выложенные деревянными плашками дорожки, тянущиеся через песчаные дюны туда, где шумел океанский прибой.

— Как знать. По-моему, нет на свете лучшего места, где можно так сладко вздремнуть на пляже. Шум волн так убаюкивает. В городе я всегда сплю плохо. Слишком много мыслей лезет в голову, трудно успокоиться.

— Странно. А я всегда сплю, как убитый.

— Каждому своё.

— Что у нас на обед?

— Сначала в душ. Воспользуйся тем, что в главной спальне.

— Нет, там твоё место. Я и на кушетке могу прикорнуть.

— К чему ютиться на кушетке, когда в доме шесть спален? Можешь занять ту, что в конце коридора, на втором этаже. Там есть выход на заднее крыльцо. И совсем рядом — джакузи. Словом, чувствуй себя как дома. Купайся без плавок. Я подглядывать не буду, честное слово.

Они вошли в дом. Ли подхватил сумки и последовал за Фейт на второй этаж. Принял душ, надел чистое бельё, хлопковый спортивный свитер и такие же штаны на резинке. Носки надевать не стал, потому что забыл захватить из дома лишнюю пару. Даже не удосужился насухо вытереть коротко остриженные волосы. И вдруг поймал себя на том, что смотрит в зеркало. Да, эта новая короткая стрижка ему к лицу. Помолодел на несколько лет. Похлопав себя по плоскому животу, Ли состроил смешную гримасу.

— Все правильно, парень, — сказал он своему отражению. — Даже если бы она была в твоём вкусе, а это не так… — Тут он на секунду призадумался, потом вышел из ванной комнаты и уже хотел спуститься вниз, но вдруг остановился.

Спальня Фейт находилась в другом конце коридора. Ли слышал, как шумит вода в душе. Наверное, принимает самый горячий, смывает грязь после долгого путешествия. Вообще, надо признать, держалась Фейт молодцом, не ныла, почти не жаловалась. Размышляя об этом, Ли тихо подкрадывался к двери в её спальню. Ибо только сейчас в голову ему пришла тревожная мысль: возможно, она именно в эту минуту удирает из дома через заднюю дверь, а воду в душе включила специально, для отвода глаз. Ведь Ли прекрасно помнил, как по телефону Фейт просила взять для неё машину напрокат и поставить рядом с домом, на улице. Может, уже улизнула, оставив его с носом. Ведь и её старик поступал точно так же. Сматывался, когда начинало пахнуть жареным.

Он постучал в дверь:

— Фейт?.. — Ответа не последовало, и он постучал громче. — Фейт? Фейт! — Вода продолжала шуметь. — Фейт!!! — заорал Ли во всю глотку. Потом подёргал ручку двери. Заперта. И тогда он что есть силы забарабанил в дверь кулаком, продолжая выкрикивать её имя.

Ли уже собрался бежать вниз, когда услышал шаги. Дверь распахнулась. На пороге стояла Фейт, с мокрыми волосами, а с тела её струйками сбегала вода. Она прикрывалась маленьким полотенцем.

— В чем дело? — сердито спросила Фейт. — Что случилось?

Ли разглядывал покатые плечи, длинную и стройную, как у Одри Хепбёрн, шейку, тонкие, но сильные руки. Затем взгляд его скользнул ниже, к бёдрам, и он тут же решил, что все эти ручки и шейки просто ничто в сравнении с ногами.

— Какого черта ты ломился ко мне, Ли? — осведомилась она.

— Э-э, да просто хотел спросить… может, я пока приготовлю обед? — Ли неуверенно улыбнулся.

Фейт недоверчиво взирала на него несколько секунд, а под ногами, на ковре, образовалась лужица. Она ещё туже обернулась полотенцем, отчего сквозь влажную тонкую ткань отчётливо вырисовывались маленькие крепкие груди. Теперь Ли начал всерьёз подумывать о том, чтобы ещё раз принять душ, только похолоднее, немного ослабить охватившее его возбуждение.

— Прелестно, — буркнула Фейт и захлопнула дверь у него перед носом.

— Прелестнее не бывает, — тихо сказал Ли.

Он спустился вниз, на кухню, и заглянул в холодильник. Решив, что именно приготовить, достал из холодильника продукты, а из шкафчика — кастрюли и сковородку. Он жил один довольно долго и после нескольких лет питания всухомятку научился готовить. Ли даже полюбил этот процесс: приготовление пищи действовало на него успокоительно, к тому же он надеялся прожить лет на двадцать дольше, очистив стенки артерий от вредного жира. Да, Ли вполне мог надеяться на это, пока не встретил Фейт Локхарт. Теперь шансы прожить долгую жизнь казались ему минимальными.

Он выложил на лист фольги рыбное филе, смазал его маслом, растопленным в сковородке, и поставил томиться. Затем сдобрил рыбу чесноком, лимонным соком, добавил несколько известных только ему специй, — секрет, передававшийся в его семье по мужской линии, — и поместил рыбу в печь. После этого нарезал помидоры и сыр моцарелла, красиво разложил красно-белые ломтики на тарелке, добавил приправ и сдобрил все оливковым маслом. Ли приготовил салат, разрезал французский батон в длину и намазал маслом. Посыпал специями и чесноком и поместил в духовку. Достал из буфета две тарелки и столовые приборы, из ящика кухонного стола — полотняные салфетки и накрыл стол. На столе стояли ещё и свечи, но зажигать их… нет это, пожалуй, уж слишком. У них с Фейт не медовый месяц, за ними идёт охота по всей стране.

Открыв холодильник, Ли выбрал бутылку вина. Он разливал его по бокалам, когда в кухню вошла Фейт. На ней была хлопковая футболка, поверх неё незастёгнутая рубашка из джинсовой ткани, белые слаксы и красные сандалии. Ли отметил также, что она без макияжа, по крайней мере, сколько-нибудь заметного. На запястье болтался тонкий серебряный браслетик, в ушах — бирюзовые серёжки, что дополняло небрежный стиль.

Увидев, какую активную деятельность он развёл в кухне, она удивилась:

— Надо же! Оказывается, этот мужчина умеет не только стрелять, водить за нос федов, но ещё и готовить. Ты не перестаёшь удивлять меня.

Ли подал ей бокал вина:

— Вкусная еда, тихий приятный вечер, а затем перейдём к серьёзному делу.

Они чокнулись. Фейт холодно взглянула на него поверх ободка бокала:

— А ты, как я посмотрю, человек последовательный.

— Один из многочисленных моих талантов. — Ли открыл духовку, чтобы проверить рыбу. Фейт подошла к окну и выглянула наружу.

Ели они с аппетитом, говорили мало, оба испытывали неловкость. Теперь им казалось, что добраться сюда было самой лёгкой частью плана.

Фейт сказала, что помоет посуду и уберёт со стола. Ли включил телевизор.

— Ну как, в выпуск новостей мы попали? — спросила она.

— Пока нет. Но, должно быть, уже не раз передавали сообщение о гибели агента ФБР. В наши дни, слава тебе Господи, убитый агент ФБР — явление достаточно редкое. Завтра куплю газеты.

Фейт закончила уборку, налила себе ещё вина и тоже уселась перед телевизором.

— Ну что ж, — начал Ли. — Мы, что называется, сыты и пьяны, поэтому самое время поговорить всерьёз. Хотелось бы выслушать всю историю с начала до конца, Фейт. Так что валяй, выкладывай все начистоту.

— Думаешь, если вкусно накормил и напоил девушку, она готова на все? — Фейт улыбнулась.

Ли нахмурился:

— Я серьёзно.

Улыбка исчезла с лица Фейт.

— Пойдём прогуляемся по пляжу.

Ли хотел возразить, но передумал.

— Ладно. Тут твоя территория, ты и распоряжайся. — И стал подниматься по лестнице.

— Куда это ты?

— Сейчас вернусь.

Вскоре он спустился в ветровке.

— Зачем тебе куртка? На улице тепло.

Ли распахнул переднюю полу, и Фейт увидела кобуру, из которой торчала рукоятка «смит-и-вессона».

— Это чтоб распугивать крабов, которые попадаются в песке.

— Все эти пистолеты до смерти пугают меня.

— Пистолеты помогают избежать смерти, если ими пользоваться с умом.

— Но никто не знает, что мы здесь. По дороге за нами никто не следил.

Услышав его ответ, Фейт похолодела от страха:

— От души надеюсь, что это именно так.

Глава 30

Рейнольдс не поставила мигалку на крышу автомобиля, но готова была сделать это, если вдруг её остановит патрульная машина. На открытых и прямых участках дороги она превышала допустимый предел скорости миль на двадцать, не меньше. Затем, влившись в море красных огоньков на оживлённой улице, резко сбросила скорость и взглянула на наручные часы: семь тридцать. Но в этом чёртовом районе час пик, похоже, всегда. Люди все раньше и раньше выезжают на работу или же засиживаются на этой самой работе все дольше и дольше, чтобы не попадать в пробки. Вскоре обе эти группы сольются воедино, и тогда проехать будет вообще невозможно. К счастью, дом Энн Ньюман находился недалеко, всего в нескольких кварталах.

Она вела машину и размышляла о посещении дома Ли Адамса. Рейнольдс считала, что повидала все на свете, но сообщение Энджи Картер о ФБР изрядно удивило её и заставило действовать без промедления. Они с Конни сразу же уведомили вышестоящее начальство в Бюро, и вскоре выяснилось, что никаких операций по указанному адресу ФБР не проводило. Они запросили ордер на обыск в связи с только что возникшими обстоятельствами, и он был выдан незамедлительно, по личному распоряжению и с благословения директора ФБР. Задняя дверь в квартиру Адамса была сорвана с петель, и они вошли, а вскоре прибыл посыльный с ордером. При виде этого человека Рейнольдс испытала облегчение. Ей больше не хотелось допускать досадных промашек.

Вместе с посыльным прибыла команда экспертов-криминалистов, которые долго и тщательно обыскивали квартиру. Но результаты не впечатляли. Плёнки в автоответчике не оказалось. Рейнольдс, узнав об этом, упала духом. Если плёнку забрали люди, выдававшие себя за агентов ФБР, значит, на ней было записано нечто важное. Никаких документов или карт, которые могли бы подсказать, куда отправились Адамс и Локхарт, тоже не обнаружили. Правда, нашли отпечатки пальцев, идентичные отпечаткам Локхарт, — уже кое-что. Проводилась также проверка прошлого Адамса. Выяснилось, что неподалёку проживает его семья; возможно, они что-то знали.

В потолке соседней пустующей квартиры был обнаружен люк, открывающийся на крышу. Что ж, умно. От внимания Рейнольдс также не укрылись дополнительные замки на дверях, камеры видеонаблюдения, стальная дверь в стальной же раме и медный щит, за которым находилась панель сигнализации. Очевидно, Ли Адамс знал, что делает.

Из мусорного бака во дворе извлекли пакетики с волосами и краской для волос. Учитывая показания служащих аэропорта, теперь можно было сделать вывод, что Ли Адамс стал блондином, а Локхарт — брюнеткой. Впрочем, это не слишком помогло. Проверили также, не числятся ли за этими двумя людьми какие-либо другие жилые помещения, зарегистрированные на их имена. Но Рейнольдс понимала: это все равно что искать иголку в стоге сена, если даже дома зарегистрированы на настоящие имена. А если они при этом использовали псевдонимы, такие как Сьюзен Блейк и Чарльз Райт, эти слишком распространённые имена лишь добавляли хлопот и головной боли.

Допросили офицеров полиции, явившихся на квартиру Адамса по вызову сигнализации. Люди, назвавшиеся агентами ФБР, поведали им байку о том, что Адамс будто бы объявлен в федеральный розыск в связи с подозрением в киднеппинге. Оба офицера полиции поспешили заметить, что документы у тех парней выглядели нормально, не походили на подделку. Ну а то, что при них были пушки и держались они нагло и вызывающе… что ж, по-своему, это тоже признак профессионализма. Обыск проводили умело, не порывались бежать, когда подъехала патрульная машина. Короче, их действия и разговоры подозрений у полицейских не вызвали, хотя оба были ветеранами патрульно-постовой службы. Им даже назвали имя агента, отвечающего за операцию, наверняка вымышленное, как считала Рейнольдс. Впрочем, его все равно прогнали через базу данных ФБР, и ответ пришёл отрицательный. Чего и следовало ожидать. Офицеры полиции описали внешность людей, побывавших в доме Адамса, и специалисты из технического отдела составили по этим описаниям фотороботы. Но все прекрасно понимали при этом, что дело дохлое. Мало того, если глубоко копать, это грозит нешуточными осложнениями. А Рейнольдс они были вовсе ни к чему.

К ней ещё раз заходил Пол Фишер и чуть ли не с порога заявил, что доставил устное распоряжение Масси. Рейнольдс должна найти Фейт Локхарт и действовать при этом быстро, но осторожно. Она также может рассчитывать на всю необходимую в этом деле поддержку.

— И постарайся не делать больше ошибок, — добавил он.

— Не знала, что я сделала какие-то ошибки, Пол.

— Наш агент убит. Фейт Локхарт сама пришла к тебе, а ты её упустила. Как прикажешь называть все это?

— Кен погиб, потому что произошла утечка информации, — отрезала она. — Так что не вижу, в чем здесь моя вина.

— Вот что, Брук, если ты действительно веришь в утечку и прочее, то должна немедленно подать в отставку. И вся эта пустая болтовня тут же прекратится. Что же касается Бюро, то, если и есть утечка, под подозрением в первую очередь твоя команда и ты сама. Именно так смотрят на эту проблему в Бюро.

Едва он успел выйти из кабинета, как Рейнольдс запустила туфлей в закрывшуюся за ним дверь. Потом швырнула и вторую, стремясь выразить Полу своё крайнее неудовольствие. Она окончательно вычеркнула Пола Фишера из списка своих сексуальных фантазий.

Рейнольдс повернула налево, на Брэдлок-роуд, и, двигаясь в уже изрядно поредевшем потоке машин, вскоре оказалась в тихом зеленом районе, где проживала семья убитого агента. Добравшись до улицы Ньюманов, сбросила скорость. Окна в доме были тёмными, у подъезда одиноко стояла машина. Рейнольдс припарковала свой седан у обочины.

Должно быть, Энн Ньюман поджидала её у окна, потому что дверь распахнулась прежде, чем Рейнольдс успела позвонить.

Энн Ньюман не начала болтать и не предложила Рейнольдс чего-нибудь выпить, а сразу перешла к делу. Она провела Брукс в маленькую заднюю комнатку, обставленную, как кабинет: письменный стол, металлический шкаф-картотека, на отдельном столике компьютер и факс. На стенах бейсбольные открытки в рамочках и другие памятные вещички спортивного характера. На столе высились пирамидки из серебряных долларовых монет, тщательно упакованные в пластик и снабжённые бирками.

— Вот, решила навести порядок в кабинете Кена. Сама не знаю зачем. Просто показалось…

— Не стоит объяснять, Энн. Ваши действия никто не ограничивает.

Энн Ньюман смахнула слезу. Рейнольдс изучающе смотрела на неё. По всему видно, что бедняжка на грани срыва. На Энн какой-то старый бесформенный халат, волосы немытые, глаза красные, распухли от слез. Наверняка вчера с трудом приготовила обед. Господи, Кен Ньюман не единственный, кого предстоит похоронить. Энн смело можно укладывать в гроб рядом с ним. Она не хочет жить, это ясно. Очевидно, что на плаву Энн держит что-то кажущееся ей важным.

— Вот, нашла альбомы со снимками. Даже не подозревала об их существовании. Лежали в картонной коробке, вместе с другими вещами. Наверное, глупо… но я вдруг подумала: вдруг это поможет понять, что все же произошло с Кеном… — Энн умолкла, и слезы закапали на потрёпанную обложку альбома в стиле семидесятых. — Поэтому решила позвонить и позвать вас, — закончила она с прямотой, поразившей и приятно удивившей Рейнольдс.

— Знаю, вам сейчас ужасно трудно. — Рейнольдс не сводила глаз с альбома. — Могу я взглянуть, что вы там нашли?

Энн Ньюман присела на узенький диванчик, открыла альбом и подняла прозрачный пластиковый лист, прикрывавший снимки. На странице красовалось фото размером восемь на десять. На нем — группа мужчин в охотничьих костюмах и с ружьями. Рейнольдс без труда узнала в одном из них Кена Ньюмана. Энн вынула снимок из альбома, под ним находились клочок бумаги и маленький ключик. Она протянула Рейнольдс эти предметы и пристально наблюдала за её реакцией.

На клочке бумаги были выведены цифры: очевидно, реквизиты и шифр к депозитному сейфу в местном отделении банка. Ключ, видимо, от этого сейфа.

Рейнольдс подняла глаза на Энн:

— Так вы об этом ничего не знали?

Энн Ньюман покачала головой:

— У нас есть депозитный сейф, но только не в этом банке. И потом… кажется, это вообще не наше.

Рейнольдс ещё раз взглянула на банковские реквизиты и невольно вздрогнула. Держателем сейфа значился вовсе не Кен Ньюман. И адрес был указан другой, не тот, где он жил.

— Кто такой Фрэнк Эндрюс?

Казалось, Энн Ньюман вот-вот снова расплачется.

— Господи! Да я понятия не имею.

— Кен когда-нибудь упоминал при вас это имя?

Энн опять покачала головой.

Рейнольдс глубоко вздохнула. Если Кен Ньюман решил открыть сейф-ячейку под вымышленным именем, ему для этого требовалась одна вещь.

Она села на диван рядом с Энн, взяла её за руку:

— Скажите, вы не находили каких-либо документов или бумаг, где было бы указано это имя, Фрэнк Эндрюс?

На глаза несчастной вновь навернулись слезы. Рейнольдс искренне сочувствовала этой женщине.

— Вы хотите сказать, с фотографией Кена? Где было бы указано, что он Фрэнк Эндрюс?

— Да, именно это я и имела в виду.

Энн Ньюман сунула руку в карман халата и достала водительские права, выписанные полицейским управлением штата Виргиния на имя Фрэнка Эндрюса. Указан был и номер карточки социального страхования. И в самом низу — фотография Кена Ньюмана.

— Я уже подумывала открыть этот депозитный сейф сама. Но потом решила, что они мне не позволят. Ведь номер карточки не мой. Да и как мне объяснить им, что он был моим мужем, если имя указано вымышленное?

— Понимаю, Энн, понимаю. Вы правильно поступили, что вызвали меня. А где именно вы нашли это удостоверение?

— В одном из других фотоальбомов. Там были не семейные снимки. Я видела их тысячу раз, но не придавала значения. Ведь в них Кен держал фотографии с охоты и рыбалки, куда отправлялся с друзьями. Они ездили каждый год. И Кен очень неплохо фотографировал. Не знала, что он собрал так много этих снимков. Мне было не слишком интересно их разглядывать. — Энн рассеянно смотрела в угол. — Иногда мне казалось, что Кен чувствует себя куда счастливее с дружками, стреляя в уток и показывая фокусы с монетами и картами. Счастливее, чем здесь, дома. — Она громко всхлипнула, прижала ладонь к губам и опустила глаза.

Рейнольдс догадалась: Энн вовсе не собиралась делиться этой информацией с малознакомой женщиной, слова эти вырвались у неё непроизвольно. Поэтому сама она промолчала. Опыт подсказывал: Энн Ньюман должна справиться с этой проблемой сама. Минуту спустя Энн снова заговорила:

— Я бы никогда не нашла этого… если б не то… что случилось с Кеном. Жизнь порой преподносит странные сюрпризы…

«Не странные, скорее жестокие», — подумала Рейнольдс.

— Мне необходимо проверить все это, Энн. С вашего позволения я заберу все эти предметы. А вы пока никому об этом ни слова. Ни друзьям, ни членам семьи… — Помолчав, Рейнольдс добавила: — Ни одному из сотрудников Бюро. Пока я не узнаю что-то конкретное.

Энн Ньюман вскинула на неё испуганный взгляд:

— Как вы думаете, Брук, во что был замешан мой Кен?

— Пока не знаю. Лучше не делать поспешных выводов. Возможно, сейфовая коробка пуста. Не исключено, что Кен уже давно извлёк из неё содержимое, а потом просто забыл о ней, вот и все.

— А документ на вымышленное имя?

Рейнольдс облизнула пересохшие губы.

— На протяжении многих лет Кен работал под прикрытием. Быть может, это другое его имя — память о далёком прошлом. — Она прекрасно понимала: это ложь. Не исключено, что и Энн Ньюман тоже понимает это. На водительских правах была дата, их выдали относительно недавно. К тому же люди, работающие в ФБР под прикрытием, не держали дома документы, где они значились под другим именем. Чутьё подсказывало Рейнольдс: эти фальшивые права не имеют никакого отношения к служебным обязанностям Кена. И она должна выяснить, какая здесь прослеживается связь. — Так никому ни слова, Энн, договорились? Ради вашей же безопасности.

Энн Ньюман нервно ломала руки. Рейнольдс поднялась, собираясь уходить.

— Послушайте, Брук, у меня трое ребятишек. Если Кен замешан в чем-то таком…

— Поставлю ваш дом под наблюдение на все двадцать четыре часа в сутки. Если вдруг заметите что-то подозрительное или необычное, не стесняйтесь, тут же звоните мне. — Рейнольдс протянула ей карточку со своим прямым служебным номером. — Ночью, днём, в любое время.

— Просто не знала, к кому ещё обратиться. Кен всегда очень хорошо отзывался о вас.

— Он был прекрасным агентом, и его ждала блестящая карьера. — Если вдруг выяснится, что Кен Ньюман продался, Бюро сделает все, чтобы стереть память о нем, погубить его репутацию, забыть о его достоинствах и заслугах. Это, разумеется, самым негативным образом отразится и на его семье, разрушит жизнь этой женщины и её детей. Но ничего не поделаешь, так уж устроена жизнь. Не она, Рейнольдс, придумала эти правила, она не всегда соглашалась с этими правилами, но соблюдала их. Тем не менее, Рейнольдс собиралась проверить депозитарный сейф в банке сама. Если ничего подозрительного там не обнаружится, она и словом не обмолвится об этой истории. Проведёт своё расследование, постарается выяснить, почему Ньюман использовал вымышленное имя, но сделает все это в свободное от основной работы время. И губить его репутацию без веских на то причин она не намерена. Ведь сама она вполне могла погибнуть вместо этого человека.

Рейнольдс ушла, а Энн Ньюман осталась на диване с альбомом на коленях. Горькая ирония судьбы заключалась в том, что если Ньюман был виновником утечки информации в деле Локхарт, то, возможно, он сам поспособствовал своей скоропостижной кончине. Теперь Рейнольдс подумала о том, что, кто бы ни нанял убийцу, этот человек, очевидно, решил уничтожить и крота, и свою основную мишень одним ударом. Только благодаря тому, что пуля срикошетила от дула пистолета Ньюмана, Локхарт осталась жива. Вполне возможно, что не обошлось и без участия Ли Адамса.

Кто бы ни стоял за всем этим, ясно было одно: этот человек знал своё дело, что очень плохо для неё, Рейнольдс. В отличие от детективов и фильмов, в реальной жизни преступники не столь умны и изобретательны, далеко не на каждом шагу могут перехитрить полицию. В большинстве своём убийцы, насильники, воры, грабители, торговцы наркотиками и прочий подобный народец — люди необразованные и трусливые. Порой какой-нибудь пьяница или обкурившийся подросток шарахается от собственной тени, но когда приходит нужда в бутылке или дозе, тут демоны берут верх. Они оставляют много улик, поэтому выследить и схватить их не составляет особого труда: иногда их охотно выдают дружки. Короче, все они рано или поздно получают свой срок, в редких случаях подвергаются казни. И уж их никак нельзя назвать профессионалами своего дела.

Здесь же совсем иной случай, и Рейнольдс это прекрасно понимала. Подкупить агента ФБР, тем более ветерана, любителю не под силу. Любители не нанимают киллеров, готовых сутками напролёт выслеживать в лесах добычу. Любители не снабжают агентов ФБР документами на вымышленное имя, изготовленными столь профессионально, что ни один полицейский не подкопается. В голове Рейнольдс пронеслись пугающие мысли о заговоре. По спине её поползли мурашки. Сколько бы ты этим ни занимался, страх всегда с тобой. Чтобы выжить, надо испытывать страх. Если не испытываешь страха, точно погибнешь.

Уже выйдя из квартиры, Рейнольдс обратила внимание на установленный в холле противопожарный детектор. Всего в доме имелось три таких устройства, одно из них в кабинете Кена Ньюмана. Они были подключены к внутренней электропроводке и выполняли не только своё прямое назначение, но были также снабжены довольно сложными устройствами, камерами слежения с широкоугольными объективами. Два настенных выхода на каждом из уровней были просто «модифицированы». Модификацию произвели две недели назад. Рейнольдс помнила, что в связи с этим Ньюман взял три дня отгула, а это в их конторе случалось крайне редко. Тип установленных здесь камер наблюдения был основан на самой современной технологии, которой столь охотно пользовались в ФБР. И в Центральном разведывательном управлении.

Роберт Торнхил вышел на охоту. И теперь его внимание приковано к Брук Рейнольдс.

Садясь в машину, Рейнольдс вдруг отчётливо поняла: её карьера под угрозой. И возможно, чтобы пережить этот критический момент, ей понадобятся весь опыт, все умственные и физические способности, а также незаурядная сила воли. Но сейчас ей хотелось одного — поехать домой и рассказать своим милым и умным детям сказку о трех поросятах. Причём рассказывать вдумчиво, неспешно и по возможности с выражением.

Глава 31

Они вышли на пляж, который насквозь продувался ветром. Сразу стало холодно, температура резко упала. Фейт застегнула рубашку на все пуговки; однако, несмотря на холод, сняла сандалии и пошла по песку босиком.

— Нравится чувствовать под ногами песок, — объяснила она Ли. Прилив ещё не начался, и пляж раскинулся перед ними во всю ширину, места для прогулки хватало. По небу проплывали редкие рваные облака, луна была почти полной, яркие звезды, казалось, весело подмигивали им. Вдалеке, у горизонта, они заметили какие-то светящиеся точки, очевидно, огоньки проплывающего мимо корабля или стационарного буя. Если не считать завываний ветра, здесь стояла полная тишина. Ни машин, ни звуков телевизора, ни самолётов над головой, ни людей. Никого, кроме них.

— А здесь хорошо, — заметил Ли, разглядывая маленького краба, который смешно, бочком, спешил к своему укрытию. Норкой ему служил кусок поливиниловой трубы, воткнутый в песок. Ли знал: рыбаки, когда удят с берега, часто втыкают удочки в такие вот трубы.

— Подумываю переехать сюда насовсем, — сказала Фейт. Потом вдруг отошла и вбежала в воду по щиколотки. Ли скинул туфли, подвернул штанины и последовал за ней.

— Вода холоднее, чем я думал. Не поплаваешь.

— Ты не поверишь, но плавать в такой воде приятно, и это очень бодрит.

— Ты права. Ни за что не поверю.

— Уверена, тебя спрашивали об этом миллион раз. И все равно, скажи, почему ты решил стать частным сыщиком?

Ли пожал плечами, всматриваясь куда-то в даль:

— Довольно неожиданно для самого себя. Отец был инженером, ну и я пошёл в него, любил всякие там колёсики и винтики — словом, технарь. А вот учиться и книжки там всякие не очень любил. И ещё был бунтарём вроде тебя. В колледж поступать не стал. Пошёл в армию, во флот.

— Теперь скажи, что ты стал там настоящим морским волком. Крепче буду спать.

Ли улыбнулся:

— Да нет, это вряд ли. Если честно, построить ядерное устройство из зубочисток и обёрток от жвачки никогда не мог. Ну и недавно выяснилось, что обездвижить человека, прижав мизинец ко лбу, тоже не получается.

— Извини за то, что перебила, увела не в ту сторону. Продолжай.

— Да нечего больше рассказывать. Во флоте я изучал телефон, коммуникации — в общем, связь. Потом женился, родился ребёнок. Ушёл со службы и работал в телефонной компании мастером-ремонтником. Затем был скандальный развод, и я потерял дочь. Ушёл с работы и как-то увидел в газете объявление, что частной охранной фирме требуется специалист по электронному оборудованию. Ну и я счёл, что подготовки, полученной во флоте, достаточно. Начал работать, мне понравилось. Ну а позже открыл уже свою фирму, стал частным сыщиком. Появилось и несколько приличных клиентов. Ошибки, конечно, были, но в целом дело развивалось успешно. И вот теперь ты видишь перед собой короля частного сыска.

— Давно ты развёлся?

— Давно. — Ли взглянул на неё. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто любопытно. С тех пор подходил когда-нибудь к алтарю?

— Нет. Наверное, боялся совершить ту же ошибку. — Он сунул руки в карманы. — Признаться, обе стороны были виноваты. И с осознанием этого жить нелегко. — Ли улыбнулся. — Думаю, Бог создал два типа людей. Из одних получаются хорошие супруги и родители, другие должны жить в одиночестве и заниматься сексом лишь ради удовольствия. Я вроде бы принадлежу ко второй категории. Хотя последнее время «удовольствий», честно говоря, было немного.

Фейт опустила глаза.

— Со мной примерно то же самое.

— Не расстраивайся. Вся жизнь ещё впереди. — Ли коснулся её локтя. — Ладно, давай ближе к делу. Времени у нас не так много.

Они отошли от кромки воды и сели, скрестив ноги, на сухой песок.

— С чего лучше начать? — спросила Фейт.

— С начала.

— Нет, я не то имела виду. Ты хочешь, чтобы сперва я все рассказала? Или сначала поделишься своими секретами?

— Моими секретами? Нет уж, извини, так дело не пойдёт.

Фейт взяла веточку, начертила на песке две буквы, «Д» и «Б», посмотрела на него:

— Дэнни Бьюканан. Что тебе известно о нем?

— Я ведь уже говорил. Он твой партнёр.

— И человек, который нанял тебя.

На секунду-другую Ли лишился дара речи.

— Я ведь уже говорил тебе. Не знаю, кто меня нанял.

— Да, верно, говорил, но это только слова.

— С чего ты взяла, что он нанял меня?

— Я находилась у тебя в кабинете, когда сработал автоответчик. И я узнала голос Дэнни. Он беспокоился обо мне, спрашивал, что тебе удалось выяснить, и не знаешь ли ты, где я. И оставил тебе номер телефона, чтоб ты ему позвонил. Знаешь, я никогда не слышала, чтобы он говорил таким расстроенным голосом. Наверное, я бы тоже расстроилась, узнав, что человек, которого заказала, жив и продолжает брыкаться.

— А ты уверена, что звонил именно он?

— Неужели ты думаешь, что, проработав с ним пятнадцать лет, могу с кем-то спутать его голос? Так ты не знал?

— Нет, не знал.

— Верится с трудом.

— Понимаю, — кивнул Ли. — Однако это правда. — Он зачерпнул пригоршню песка, слегка разжал пальцы и следил, как песок струйками стекает с ладони. — Стало быть, именно этот телефонный звонок подвиг тебя на попытку удрать из аэропорта? Ты мне не доверяешь.

Фейт облизнула пересохшие губы и покосилась на пистолет в кобуре — как раз в этот момент порыв ветра отогнул полу куртки Ли.

— Я доверяю тебе, Ли. Иначе не сидела бы здесь, в темноте, на безлюдном пляже, рядом с вооружённым мужчиной, которого едва знаю.

Ли пожал плечами:

— Меня просто наняли следить за тобой, Фейт. Вот и все.

— А разве ты не проверяешь клиента на предмет законности его намерений?

Ли подумал, что это вполне резонный вопрос. Но последнее время бизнес его шёл со скрипом, к тому же вознаграждение было обещано весьма приличное. Аванс пришёлся очень кстати. В полученном им досье имелась фотография Фейт, а потом он увидел её воочию. Что тут скажешь? Ведь большинство его «объектов» не обладали и сотой долей её привлекательности. На снимке она казалась такой беззащитной. Впрочем, после встречи с ней Ли ещё раз убедился в том, что первое впечатление зачастую бывает обманчиво. Но это сочетание красоты и беззащитности до сих пор казалось ему неотразимым, как и любому мужчине.

— Обычно я встречаюсь с клиентом, хочу понять, что он за человек, чего добивается, а потом принимаю решение, браться за это дело или нет.

— Почему не сделал этого сейчас?

— Ну, это довольно сложно было бы сделать, поскольку я не знал, кто меня нанимает.

— И вместо того, чтоб вернуть аванс, ты принял это предложение и начал следить за мной.

— Но никакого вреда в том, что я следил за тобой, не было.

— Тебя могли просто использовать, чтобы подобраться ко мне.

— Ты же не очень-то и скрывалась. По крайней мере, до последнего времени. Я уже говорил. Сначала решил, что у тебя роман. Но когда забрался в коттедж, понял, что это не тот случай. И все остальные события той ночи подтвердили это. Вот и все, что я знаю.

Фейт смотрела в океанскую даль, в сторону горизонта, где вода встречалась с небом. Это почему-то всегда успокаивало её, вселяло надежду без всяких видимых причин. Она не знала, испытывает ли то же самое сидевший рядом с ней мужчина.

— Давай вернёмся домой, — предложила Фейт.

Глава 32

Они сидели в просторной гостиной. Фейт взяла пульт дистанционного управления, нажала на кнопку, и в газовом камине начали разгораться язычки пламени. Она налила себе вина, предложила Ли, но тот отказался. Затем они расположились на пышном и мягком диване.

Фейт отпила глоток и смотрела в окно невидящим взором.

— В Вашингтоне делят самый большой и жирный пирог в истории человечества. Нет человека в мире, которому не хотелось бы урвать кусочек. Есть люди, которые держат нож и распределяют порции. Если хочешь получить свой кусок, приходится иметь дело с ними.

— И тут в дело вступаете вы с Бьюкананом?

— Все это время я жила лишь работой. Иногда рабочий день длился больше двадцати четырех часов в сутки, потому что приходилось пересекать временные пояса. Не стану описывать тебе сотни разных подробностей, нюансов, не стану рассказывать о том, что искусство лоббирования требует умения читать чужие мысли и скрывать свои, требует железной воли и хладнокровия. — Она поставила бокал на стол и подняла глаза на собеседника. — В лице Дэнни Бьюканана я нашла великого учителя. Он почти никогда не проигрывал. Замечательно, верно?

— Да, думаю, умение никогда не проигрывать действительно замечательное качество. Однако не каждому дано родиться Майклом Джорданом[233].

— Но ведь и ты можешь гарантировать клиенту определённые результаты?

Ли улыбнулся:

— Если бы я мог предвидеть будущее, то зарабатывал бы игрой в лотерею.

— А вот Дэнни Бьюканан мог гарантировать людям будущее.

— Интересно, каким же образом?

— Кто контролирует стражей у ворот, тот контролирует и будущее.

Ли понимающе кивнул:

— Так он платит людям в правительстве?

— По более сложной схеме, чем было принято прежде.

— Подкупает конгрессменов? Что-то в этом роде?

— В известном смысле да. Они делали это за деньги.

— Что…

— До того момента, как покидали своё кресло. А дальше Дэнни обеспечивал им светлое будущее. Тёпленькие местечки, непыльная и очень высокооплачиваемая работа в компаниях, которые он же и основал. Доходы от частных акций и облигаций, держателями которых они были, неиссякаемый поток наличных от вполне легального бизнеса. Неплохо. Они могли играть в гольф хоть весь день, потом сделать пару телефонных звонков на Капитолий, назначить несколько встреч и жить себе припеваючи, как короли. Да, пока они занимали высокие посты, Дэнни доил их, как коров, зато потом, по выходе в отставку, для них наступало истинное благоденствие.

— И много ли было этих вышедших в отставку?

— Пока ни одного. Но Дэнни готовил почву. Ведь он занимался этим всего лет десять.

— Мне казалось, он провёл в округе Колумбия больше десяти лет.

— Я хотела сказать, что он подкупал всех этих людей в течение десяти лет. А до этого был весьма успешным лоббистом. За последние десять лет денег он заработал куда меньше.

— А мне всегда казалось, что гарантирование результатов приносит гораздо больше денег.

— Последние десять лет почти все деньги уходили на благотворительные цели.

— Должно быть, карманы у него просто бездонные.

— Дэнни потратил почти все свои сбережения. Для того, чтобы дело продолжалось, мы начали платить своим клиентам. И чем дольше Дэнни пользовался услугами людей, тем больше они были должны получить в конце. А шансов, что их схватят, когда они отойдут от дел, значительно меньше, чем когда они при власти.

— Похоже, ты действительно верила каждому слову Бьюканана?

— Убеждена, он предоставлял им доказательства того, что обеспечит их старость. Но при этом Дэнни — человек очень порядочный..

— Все мошенники производят такое впечатление, не так ли? Ну и кто был первым на очереди в отставку?

Фейт окинула его подозрительным взглядом:

— Зачем это тебе?

— Да так, просто для смеха.

Она назвала два имени.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но вроде бы один из них действующий вице-президент Соединённых Штатов, а второй — спикер нижней палаты конгресса?

— Дэнни никогда не работал со средним звеном. Вообще-то с вице-президентом он начал работать давно, до того как тот стал им. Когда он был парламентским партийным организатором. Но если Дэнни нужно, этот деятель снимает трубку и выжимает из человека все, что требуется.

— Бог ты мой, Фейт! К чему была вам вся эта огневая мощь? Ведь не о каких-то там военных секретах шла речь.

— Ну, это как посмотреть. Думаю, что о вещах куда более ценных и значительных. — Она поднесла бокал к губам. — Мы представляем беднейших из бедных мира сего. Африканские народности, которые должны получать гуманитарную помощь, пищу, медикаменты, одежду, сельскохозяйственную технику, семена, установки для обессоливания почвы. В Латинской Америке помощь носит несколько иной характер: туда посылают деньги для приобретения вакцин и прочих медикаментов, а также средства по контролю за рождаемостью, стерильные шприцы и информационные материалы медицинского характера, все это — для беднейших стран.

Ли смотрел на Фейт скептически.

— Так ты хочешь сказать, вы подкупали правительственных чиновников, чтобы помочь трети населения земного шара?

Она поставила бокал и взглянула ему прямо в глаза:

— Вообще-то за последнее время официальный язык изменился. Богатые страны выработали весьма политически корректную терминологию для обозначения своих менее удачливых, нищих соседей. ЦРУ выпускает даже специальный справочник по этим странам. И вместо «страны третьего мира» у нас появились новые названия, вернее, категории. «МРС» — «менее развитые страны» — означает, что они занимают самое нижнее место в иерархии развитых стран. К числу этих самых «МРС» относят, согласно официальным отчётам, сто семьдесят две страны, то есть большую часть стран мира. Затем есть ещё «НРС», или «наименее развитые страны». Они, фигурально выражаясь, на самом дне. И тут насчитывается всего сорок две страны. Ты, возможно, будешь удивлён, но примерно половина населения земного шара живёт за чертой бедности.

— И это все оправдывает? — спросил Ли. — Это оправдывает обман и подкуп?

— Я ведь не просила тебя давать оценки. И мне все равно, согласишься ты со мной или нет. Ты хотел получить факты, и я предоставила их тебе.

— Но Америка очень много расходует на иностранную помощь. Если разобраться, мы вовсе не обязаны.

Фейт гневно сверкнула глазами. Такой Ли ещё ни разу не видел её.

— Хочешь продолжить разговор, сиди и слушай! — бросила она.

— Ладно, успокойся. Продолжай.

— Я исследовала эту проблему, прожила с ней более десяти лет. Мы больше платим фермерам нашей страны, чтобы они выращивали меньше урожая. Больше, чем расходуем на зарубежную гуманитарную помощь. В федеральном бюджете ассигнования на эту помощь составляют всего один процент, да и то идёт она в основном в две страны — Израиль и Египет. В год американцы тратят в сотни раз больше на косметику, еду в кафе «фаст-фуд» и прокат видеокассет, чем за десятилетие мы даём на закупку продуктов голодающим детям стран третьего мира! На те деньги, что тратятся у нас на каких-то дурацких Бини Бейби, мы могли бы справиться с десятком опасных инфекционных заболеваний, которыми страдают дети слаборазвитых стран.

— До чего ты наивна, Фейт! Да вы с Бьюкананом просто набиваете карманы диктаторов тех самых стран.

— Нет! Ничего подобного! Я так часто это слышу, что меня уже тошнит. Собранные нами деньги направляются прямиком в официальные гуманитарные организации, при этом ни цента не перепадает правительству тех стран. Я сама, своими глазами, видела в Африке министров здравоохранения, щеголяющих в костюмах от Армани и за рулём новёхоньких роскошных «мерседесов». И это при том, что прямо под носом у них умирают голодающие дети!

— А что, разве в нашей стране нет голодающих детей?

— Они получают достойную помощь. Просто я хочу сказать, что у нас с Дэнни своё поле деятельности, мы занимаемся гуманитарной помощью зарубежным государствам. Люди вымирают, Ли, вымирают миллионами! Дети по всему миру болеют, голодают и потом погибают только по одной причине — полнейшего равнодушия к ним. Каждый день, каждый час, каждую минуту.

— И ты хочешь, чтоб я поверил, будто вы занимаетесь всем этим лишь из самых благородных побуждений? — Ли выразительно оглядел просторную гостиную. — Этот дом хибарой не назовёшь, Фейт.

— За пять лет работы с Дэнни я представляла весьма богатых и могущественных клиентов и заработала много денег. Очень много. Признаюсь, я не чужда материальным благам. Я люблю деньги и красивые вещи, которые можно на них купить.

— Ну а что же произошло потом? Ты нашла Бога?

— Нет, это он нашёл меня. — Ли ответил ей недоуменным взглядом, и Фейт быстро уточнила: — Дэнни начал лоббирование, чтобы защищать бедняков из слаборазвитых стран. И это ни к чему хорошему не привело. Всем было плевать, так он мне говорил. Партнёры нашей фирмы начали уставать от этой разорительной благотворительности. Им хотелось представлять такие фирмы, как «Ай-би-эм» или «Филип Моррис», а не какие-то там голодающие суданские массы. И вот как-то однажды Дэнни пришёл ко мне в офис, сообщил, что создаёт собственную фирму, и предложил мне партнёрство. Больше никаких клиентов, сказал мне Дэнни и тут же успокоил, обещал обо мне позаботиться.

Ли понимающе кивнул:

— Ну, в это я охотно верю. Ты ведь тогда не знала, что он подкупает людей, вернее, планирует это делать.

— Разумеется, знала! Он рассказал мне все. Дэнни хотел, чтобы я шла на это сознательно. Такой уж он человек. Не какой-нибудь мелкий обманщик.

— Фейт, понимаешь ли ты, что говоришь? Ты согласилась на это, зная, что он нарушает закон?

Она окинула его ледяным взглядом:

— Ну, если прежде я могла устроить так, чтоб сигаретные компании продавали все зелье людям со здоровыми лёгкими, а производители оружия продавали автоматы ещё вполне живым людям, то эта новая задача была стократно благороднее. У меня появилась цель, которой я могла гордиться.

— И материальные интересы тут же отошли на второй план? — с саркастической усмешкой спросил Ли.

— Я знала, на что иду, — отрезала Фейт.

— И как же строилась у вас работа?

— Я была «министром внешних сношений». Работала с людьми, которые ещё не были у нас в кармане. Устраивала сборища, приглашала на них знаменитостей, много путешествовала по разным странам. Всякие там встречи, знакомства, вечеринки с нужными людьми. — Она отпила глоток вина. — А Дэнни занимал пост «министра внутренних дел». Работал в тесном контакте с теми людьми, которых мне удавалось привлечь.

— И все это продолжалось десять лет?

Фейт кивнула:

— Примерно год тому назад у Дэнни начали иссякать деньги. Ведь большую часть расходов по лоббированию он оплачивал из своего кармана. Не думай, наши клиенты ничего нам не платили. Он вкладывал немало собственных средств в так называемые трастовые фонды, которые создавал для подкупленных нами политиков. К этой части работы Дэнни относился с особой серьёзностью. Строго следил за исполнением каждого своего обязательства. Выплачивал все, до последнего цента.

— Благородный мошенник!

Фейт проигнорировала эту язвительную ремарку.

— И вот однажды он попросил меня заняться выплатами клиентам, сказав, что сам должен заняться другими вопросами. Я предложила продать свой дом, и этот дом тоже, но Дэнни был категорически против. По его словам, я и без того достаточно сделала. — Фейт покачала головой. — Может, все равно придётся его продать… Денег все время не хватает.

На какое-то время она умолкла, но Ли не хотел торопить её. Фейт смотрела ему прямо в глаза.

— Мы действительно сделали много полезного и доброго.

— Чего ты добиваешься, Фейт? Чего хочешь от меня? Чтобы я начал громко аплодировать?

Она снова гневно сверкнула глазами:

— Почему бы тебе не оседлать свой дурацкий мотоцикл и не убраться отсюда к чёртовой матери?

— Ладно, — тихо сказал Ли. — Если ты такого высокого мнения о своей деятельности, зачем тебе понадобилось выступать свидетелем в ФБР?

Фейт закрыла лицо руками, и казалось, вот-вот разрыдается. Когда наконец она отняла руки от лица и взглянула на Ли, вид у неё был такой нечастный, что весь его гнев испарился.

— Некоторое время назад Дэнни начал вести себя странно. Я понимала: у него неприятности. Кто-то преследовал его. Я страшно испугалась, опасаясь, что его отправят в тюрьму. Я все время спрашивала, что случилось, но Дэнни отказывался говорить со мной об этом. Он все больше замыкался в себе, стал подозрительным, как параноик. В конце концов даже попросил меня уйти из фирмы. И я осталась одна, совсем одна, впервые за долгое время. Ощущение было такое, будто я ещё раз потеряла отца.

— И тогда ты пошла в ФБР и пыталась заключить с ними сделку? Предложила им Бьюканана в обмен на себя.

— Нет! Никогда! — воскликнула Фейт.

— Что же тогда?

— Примерно полгода назад все средства массовой информации очень активно освещали случай коррупции, раскрытый ФБР в высших эшелонах власти. Лоббист, проталкивающий свой контракт, подкупил нескольких конгрессменов, чтобы помочь некой компании заключить очень выгодную сделку на федеральном уровне. И вот два его сотрудника связались с ФБР и рассказали, что происходит. Да, в самом начале этой неприглядной истории они были участниками заговора, но затем им обещали иммунитет, если согласятся свидетельствовать в суде против своего начальника. И мне эта сделка показалось честной. Я подумала, что тоже смогу выторговать какие-то привилегии для Бьюканана. Поскольку Дэнни мне больше не доверял, пришлось действовать самостоятельно. Кстати, в одной из статей упоминалось имя агента, ведущего то расследование. Брук Рейнольдс. И я позвонила ей.

Фейт на секунду умолкла, перевела дух.

— Я не знала, чего ожидать от ФБР, зато твёрдо знала одно: сразу всего говорить им не буду, не назову никаких имён, ничего конкретного. До тех пор, пока не пойму, что к чему. У меня было средство к достижению цели. Им нужен был живой свидетель, державший в голове все: даты, имена и фамилии, встречи, протоколы голосований — словом, все, что помогло бы раскрутить это дело.

— И Бьюканан ничего об этом не знал?

— Полагаю, нет. Иначе зачем бы стал подсылать ко мне киллера.

— Это ещё не факт, что он его подослал.

— Да перестань, Ли! Кто же ещё, по-твоему?

Ли вспомнил человека, которого видел в здании аэропорта. Он заметил в руке у него оружие, одну из последних разработок в области высоких технологий. Ли видел образцы на семинаре по борьбе с терроризмом. И сам пистолет, и амуниция к нему были сделаны из пластика, а потому все это можно было спокойно пронести через метталодетектор. Стоило нажать на спусковой крючок, и под действием сжатого воздуха он выстреливал миниатюрной иглой, наполненной или смазанной на конце смертельно опасным ядом типа таллия или рицина. Или же столь любимого киллерами всех времён и народов кураре, обладающего таким быстрым действием при попадании в организм, что никакого противоядия от него до сих пор не изобрели. Особенно удобно было действовать в толпе — выстрел бесшумный, и убийца мог исчезнуть с места преступления ещё до того, как его жертва падала мёртвой.

— Продолжай, — сказал он.

— Я предложила привести к ним Дэнни, чтобы он стал участником моей сделки с ФБР.

— И что же они на это ответили?

— Дали понять, что Дэнни пал слишком низко.

— Что-то я не понимаю твоей логики. Если бы и ты, и Дэнни стали свидетелями, кого тогда должны были преследовать федералы? Иностранные государства, что ли?..

— Нет. Их представители понятия не имели, чем мы занимаемся. Ведь я уже говорила, деньги шли не в правительственные структуры. И такие международные организации, как «Католик релиф сервисиз» или ЮНИСЕФ, никогда не смирились бы с фактами подкупа. Дэнни был их неофициальным лоббистом, никакой платы от них не получал, и они представления не имели о том, как именно он вышибает деньги. Дэнни представлял примерно пятнадцать организаций такого толка. И ему приходилось нелегко. Ведь у каждой из этих организаций своя сфера деятельности, свой подход. Они выносили на рассмотрение сотни однобоких биллей, вместо того чтобы выработать комплексный подход к проблеме и ограничиться несколькими биллями, но программными. Дэнни пытался их организовать, работал вместе с ними, спонсировал прохождение законодательных биллей. Учил их работать более эффективно.

— Тогда объясни мне, пожалуйста, против кого именно ты собиралась свидетельствовать?

— Против политиканов, от которых мы откупались. Они делали все это только за деньги. Нет, нельзя сказать, что им было плевать на детишек с мёртвыми глазами, больных гепатитом. Просто я все читала по их лицам, где было написано всего одно слово: алчность. Они ждали только щедрого вознаграждения за свои хлопоты, хотя оказывать помощь было их долгом.

— Тебе не кажется, что ты слишком уж строга к этим парням?

— Ну почему ты так наивен? Как, по-твоему, происходят выборы в этой стране? Людей выбирают специальные группы, организующие выборщиков, они-то и формируют решения граждан, за кого и как голосовать. А знаешь, что представляют собой эти группы? Они всегда защищают большой бизнес и особые интересы богатых, которые и выдвигаются каждый год кандидатами на политические посты. Ты что, считаешь, обычные, простые люди могут позволить себе посетить обед, где одно блюдо стоит пять тысяч долларов? Думаешь, эти люди легко и добровольно расстанутся со своими деньгами ради благородных целей? Политикам надо платить, на этом построено все.

— Ты хочешь сказать, что все политики в нашей стране коррумпированы? Допустим. Но это вовсе не означает, что ты поступала правильно.

— Вот как? Но тогда скажи, разве голос какого-нибудь конгрессмена от штата Мичиган может серьёзно повлиять на ограничения монополиста в автомобильной промышленности? Сколько, по-твоему, он продержится в своём кресле? Повлияет ли его голос на развитие высоких технологий в Калифорнии? Или на жизнь фермеров Среднего Запада? Или на табачные компании, расположенные в основном на Юге? Взаимоотношения труда и бизнеса, защита своих особых интересов, о, тут ставки очень высоки. Богачам есть что терять. Круг их интересов строго определён, у них большие деньги, у них есть комитет политических действий[234], у них лоббисты, непрерывно бомбардирующие Вашингтон своими посланиями. В сферах большого и малого бизнеса заняты почти все. Те же самые люди принимают участие в голосовании. Они голосуют за свои кошельки. Вот тебе изнанка американской политики. Для меня Дэнни стал первым, кто попытался перехитрить алчность и эгоизм.

— А как же тогда помощь слаборазвитым странам? Ведь если вся эта история всплывёт наружу, кислород им перекроют?

— В том-то и дело! Представляешь, какое внимание привлечёт этот скандал? Всколыхнёт самую передовую общественность. Беднейшие на земле страны вынуждены покупать алчных американских политиков, чтобы получить помощь, в которой они так отчаянно нуждаются. Потому что иного выхода у них просто нет. Средства массовой информации растиражируют эту историю, и только это, возможно, приведёт к позитивным переменам. И воз сдвинется с места.

— Ну, это маловероятно. Дело весьма отдалённого будущего. Впрочем, продолжай.

— Может, и так, но, по моим расчётам, все должно получиться. Пессимистом быть проще всего, Ли.

Ли откинулся на спинку кресла, окинул её задумчивым взглядом:

— Ну ладно, ладно, допустим. Скажи, ты действительно веришь в то, что Бьюканан пытался тебя убить?

— Мы были партнёрами, друзьями. Даже больше, чем друзьями. Он был мне… как отец, во всяком случае, так временами казалось. И я… я не знаю. Может, он узнал, что я обратилась в ФБР. И считает, что я предала его. Ну, и это могло его взбесить. Вывести из себя.

— Это ещё не факт. И неизвестно, стоял за всем этим Бьюканан или нет.

Фейт с любопытством взглянула на него.

— Сам я ни словом не обмолвился о тебе Бьюканану, или ты забыла? Так что он может знать о твоём сотрудничестве с ФБР только при том условии, если на него работает кто-то ещё. Но, чтобы ввести в такое дело профессионала, нужно время. Ведь не может же человек позвонить известному в местных кругах бандиту и попросить устранить кого-то, а потом расплатиться с ним с помощью карточки «Виза».

— Но возможно, он знал какого-то киллера и спланировал все так, чтобы убийцей сочли тебя.

Ли покачал головой:

— Он понятия не имел, что я окажусь у коттеджа той ночью. И если бы убили тебя, вероятно, попросил бы меня выяснить, как и почему это произошло. И тогда ему пришлось бы все рассказать полиции. К чему напускать такую таинственность? Ну, подумай хорошенько, Фейт. Если бы Бьюканан задумал устранить тебя, он не нанял бы меня.

Фейт опустила голову.

— Да, все, что ты говоришь, имеет смысл… — Тут вдруг лицо её исказилось от ужаса: она поняла, что все это означает. — Так ты хочешь сказать?..

— Я хочу сказать, что убить тебя решил кто-то другой.

— Но кто? Кто же? — выкрикнула Фейт.

— Не знаю.

Фейт встала, подошла к камину, уставилась на огонь. Блики огня играли на её лице. Когда она заговорила, голос её звучал спокойно, почти отстраненно:

— Скажи, ты часто видишься с дочерью?

— Не очень. А почему ты спрашиваешь?

— Я всегда думала, что замужество и дети могут подождать. Месяцы превращались в годы, годы — в десятилетия. Сама не заметила, как время прошло. И вот тебе пожалуйста.

— Ты ещё не старая.

Фейт взглянула на него:

— Можешь гарантировать, что я доживу до завтра, протяну ещё неделю или месяц?

— Никто ничего не может гарантировать. Сама знаешь, путь в ФБР нам не заказан. И в свете данных событий это, возможно, оптимальное решение.

— Нет, не могу. Особенно после того, что ты мне только что сказал.

Ли поднялся, положил руку ей на плечо.

— О чем это ты?

Фейт отстранилась.

— ФБР не позволит мне внести Дэнни в программу защиты свидетелей. Или он отправится в тюрьму, или я. Когда я заподозрила, что это он нанял убийцу, желая расправиться со мной, я была готова вернуться и свидетельствовать против него. Но теперь не могу. Не хочу, чтобы из-за меня Дэнни попал за решётку.

— Ну а если бы не было попытки покушения на тебя, как бы ты поступила?

— Выдвинула бы им ультиматум. Если хотят сотрудничать со мной, пусть предоставят иммунитет Дэнни.

— А если бы они не сдержали слова, что, собственно, и произошло?

— Тогда бы мы с Дэнни бежали. Уж что-нибудь да придумали бы… — Фейт посмотрела на Ли. — Возвращаться я не собираюсь по целому ряду причин. Главное, мне не хочется умирать.

— Ну и что, черт возьми, тогда делать мне?

— Здесь ведь не так плохо, верно? — тихо спросила Фейт.

— С ума сошла, что ли? Нельзя же торчать тут вечно.

— Ну, тогда придумаем другое место, где можно укрыться.

— А мой дом? И что прикажешь мне делать с моей жизнью? Семья-то у меня есть. Ты что же, хочешь, чтобы я со всеми распрощался навеки?

— Раз связался со мной, а меня хотят убить, значит, и твоя жизнь в опасности. Тот человек поймёт, что я все тебе рассказала.

— Это мне решать, что делать дальше.

— Прости меня, Ли. Я не хотела вовлекать в это других людей. Особенно такого человека, как ты.

— Должен найтись какой-то другой выход.

Фейт направилась к лестнице.

— Я страшно устала. И говорить тут больше не о чем.

— Черт побери! Ты прекрасно понимаешь, что теперь я не могу просто так отойти, отстраниться от этого дела.

Дойдя до середины лестницы, Фейт остановилась и взглянула на него сверху вниз:

— Считаешь, что утром все будет выглядеть не столь безнадёжно?

— Нет, — честно ответил Ли.

— Вот поэтому-то я и сказала, что говорить тут больше не о чем. Спокойной ночи.

— Откуда мне знать, что ты решила не возвращаться к ним ещё раньше? Может, как раз в ту минуту, когда встретила меня и…

— Но, Ли…

— Втянула меня в эту историю, потом выкинула этот дурацкий фокус в аэропорту, и вот теперь я тоже в ловушке. Огромное вам спасибо, мадам.

— Но ничего такого я вовсе не замышляла! Ты ошибаешься.

— Хочешь, чтобы я поверил и в эту ложь?

— Но какие тебе нужны доказательства?

Ли смотрел на неё снизу вверх.

— Может, моя жизнь и гроша ломаного не стоит, но от этого я люблю её не меньше, Фейт.

— Прости! — И она взбежала по лестнице.

Глава 33

Ли достал из холодильника упаковку пива «Ред дог» из шести банок и, выходя, с грохотом захлопнул за собой дверь. Подошёл к «хонде», размышляя о том, не оседлать ли железного коня и не убраться ли отсюда куда подальше? Мчаться, пока не кончится бензин, деньги или здравый смысл. Затем к нему пришло другое решение. Он ведь может оправиться в ФБР и один. Сдать им Фейт и позабыть обо всем, как о страшном сне. Ведь он действительно ничего не знает. И не сделал ничего противозаконного. И вообще ничего не должен этой странной женщине. В сущности, именно она стала причиной всех его несчастий, страха и балансирования на грани гибели. Сдать её — яснее и проще решения просто быть не может. Так почему бы и нет, черт возьми?..

Ли вышел за калитку и двинулся по тропинке, вьющейся между дюнами. Ему хотелось спуститься к берегу, стоять на песчаном пляже, смотреть на океан и пить пиво — до тех пор, пока в голове не прояснится и он не придумает какой-нибудь замечательный план. Или до тех пор, пока не вырубится полностью. Но все же лучше план по спасению, желательно их обоих. Сам не зная почему, но Ли вдруг обернулся и взглянул на дом. В окне спальни Фейт горел свет. Жалюзи были опущены, но не до конца.

Вот в окне показалась Фейт, и Ли замер. Не опустив жалюзи, она прошла по комнате и скрылась в ванной. Фейт не было с минуту, затем он снова увидел её. Когда она начала раздеваться, Ли завертел головой, проверяя, не видит ли кто, как он за ней подсматривает. Если звонок с сообщением о подсматривающем за дамочкой сладострастнике поступит в полицию, это станет достойным завершением одного из дней в многотрудной жизни и карьере Ли Адамса. Впрочем, в других домах было темно и тихо, так что он мог без опасений продолжать своё занятие. Сперва Фейт сняла блузку, затем — брюки. И продолжала последовательно избавляться от одежды, пока экран-окно не заполнила сплошная нагота. Никаких пижам, ночных рубашек и даже маек — ничего этого и в помине не было. Очевидно, эта высокооплачиваемая лоббистка, вообразившая себя Жанной д'Арк, спала нагишом. Ли довольно отчётливо разглядел кое-какие её прелести, все то, что не скрыло полотенце. А может, она знала, что Ли стоит на улице и подглядывает за ней? И нарочно устроила это шоу? Можно ли расценивать это как компенсацию за его погубленную жизнь? Тут свет в спальне погас. Ли вскрыл банку пива, повернулся и направился к пляжу. Представление было окончено.

Первую банку Ли прикончил, как только вышел на песок. Начался прилив, и заходить в воду далеко не пришлось, мелкие барашки волн лизали ступни. Вскрыв ещё одну банку, он двинулся вперёд, пока вода не дошла до колен. Вода была холодная, но он продвигался все дальше. Когда она закрыла бедра до середины, Ли остановился. Из чисто практических соображений: от намокшего пистолета толку никакого.

Он вернулся на пляж, поставил пиво на песок, стянул пропитавшиеся влагой брюки и пустился бежать. Ли очень устал за день, но ноги, казалось, двигались сами, без малейшего с его стороны принуждения, лёгкие послушно вдыхали и выдыхали воздух, и вверх поднималось облачко пара. Ли довольно быстро пробежал милю. Быстрее, чем когда-либо, — так, во всяком случае, ему показалось. Потом рухнул на песок, судорожно ловя раскрытым ртом влажный воздух. Сначала ему было жарко, потом вдруг пробрал озноб. Ли думал о матери и об отце, о братьях и сёстрах. Потом вспомнил Рене, когда она, совсем ещё маленькой, свалилась с высокого жеребца и начала плакать и жалобно звать на помощь папочку. Но вскоре крики её замерли, потому что на помощь он не приходил. Казалось, Ли увлекал в прошлое стремительный и безжалостный поток, и он окончательно растерялся, не зная, на каком находится свете. Его словно распирало изнутри, он был не в силах хранить в себе это прошлое.

Наконец Ли поднялся и шаткой неверной походкой пошёл к тому месту, где оставил пиво и одежду. Он долго сидел на песке, внимая грозному реву океана, и уговорил ещё две банки «Ред дог». Щурясь, Ли всматривался во тьму. Смешно. Каких-то несколько банок пива, и он так отчётливо видит свой конец вдалеке, там, на самом краю горизонта. Всегда было интересно узнать, когда это случится. Теперь Ли знал. Он умрёт, когда ему исполнится сорок один год три месяца и четырнадцать дней, и бородатый старик на небесах уже вытащил его билетик. Ли глянул в небо и махнул рукой. Большое тебе спасибо, Господи.

Затем он поднялся и двинулся обратно, но в дом заходить не стал. Зашёл во внутренний дворик, положил пистолет на стол, разделся и нырнул в бассейн. Температура воды, по его прикидкам, составляла около восьмидесяти пяти градусов. Озноб быстро прошёл. Ли нырнул на самую глубину, коснулся дна, сделал стойку на руках, выдувая из ноздрей хлорированную воду, всплыл на поверхность и лежал на спине, глядя в небо, затянутое облаками. Поплавав ещё немного, Ли попрактиковался в кроле и баттерфляе, потом вылез из воды и выпил ещё одну банку пива.

Он лежал на мостках возле бассейна и размышлял о своей погубленной жизни и о том, что сделала с ним эта женщина. Ли снова нырнул в воду, проплыл с десяток метров и вылез — на этот раз уже окончательно. Он с удивлением оглядел себя. Вот это да! С чего это он так встрепенулся? Поднял глаза на тёмное окно спальни. Интересно, спит она или нет? И какова в постели? Как поведёт себя Фейт в постели после всего того, что с ним сделала?..

И Ли подумал, что выяснить это следует непременно. Он никому не позволит ломать ему жизнь, а затем засыпать мирным сном как ни в чем не бывало. Нет уж, дудки! Ли снова оглядел себя. Взглянув на мокрую, вывалянную в песке одежду, снова поднял глаза к окну. Быстро, большими глотками, допил остатки пива. Казалось, что с каждым глотком пульс учащается. Не нужны ему никакие тряпки. И пистолет он тоже оставит здесь. А то ещё поднимет пальбу, если что пойдёт не так, а это вовсе ни к чему. Последнюю банку пива, так и не вскрыв её, он перебросил через изгородь. Пусть птички попробуют вскрыть и ловят кайф. Почему все хорошее должно доставаться только ему?

Ли тихо приоткрыл заднюю дверь и, перескакивая сразу через две ступеньки, поднялся на второй этаж. Приготовился выбить дверь в спальню ногой, но тут заметил, что она не заперта. Приоткрыл её, сунул голову, выждал, когда глаза привыкнут к темноте. Но они различали лишь кровать и продолговатый холмик на ней. Продолговатый холмик! Это словосочетание почему-то показалось Ли невероятно смешным. Три быстрых шага — и вот он уже возле кровати.

Фейт смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ли… — Это был не вопрос, скорее утверждение. Но он так и не понял его значения.

Ли сознавал: Фейт видит, что он голый. Наверное, даже в темноте заметила, как он возбуждён. И Ли одним резким движением сорвал с неё одеяло.

— Ли? — На этот раз в голосе отчётливо слышались вопросительные нотки.

Он оглядел соблазнительные и нежные изгибы её обнажённого тела. Сердце забилось ещё быстрее, кровь так и бурлила в жилах, Ли уже не думал, какую совершает ошибку. Оказавшись в постели, он грубо навалился на неё всем телом. Фейт не сопротивлялась, её тело казалось безжизненно неподвижным. Ли начал покрывать её шею поцелуями, потом вдруг перестал. Что-то здесь не то. Никакой нежности. Фейт не отвечает на его ласки. И тогда он крепко схватил её за запястья.

Фейт лежала молча, не просила его остановиться. И это почему-то страшно рассердило Ли. Он тяжело дышал ей прямо в лицо. Ему хотелось, чтобы она знала: все дело в пиве, а вовсе не в ней. Пусть почувствует, что сама по себе она его не привлекает ни внешне, ни как-либо по-другому, что никаких чувств он к ней не испытывает. Ли превратился в озверевшего пьяного монстра с красными глазами, и Фейт была всего лишь мясом, лёгкой добычей для него. Вот и все, не более того. Он слегка ослабил хватку. Ему хотелось, чтобы она закричала, начала отталкивать его изо всех сил. Это остановило бы его. Но Фейт по-прежнему лежала не шевелясь.

Тут вдруг прорезался её голос:

— Была бы очень признательна, если б ты снял локти с моей груди.

Но это не остановило его. Жёсткий локоть ещё крепче врезался в мягкое податливое тело. Король и крестьянка. «Дай мне, Фейт! Облегчи мои муки».

— Тебе вовсе не обязательно действовать таким образом.

— Что это у тебя на уме, а? — прорычал Ли. Последний раз он так напился ещё моряком, когда служил во флоте, во время краткосрочной увольнительной в город. В висках стучало. Пять банок пива, перед этим несколько бокалов вина — и он пьян в стельку. Видать, стареет, иначе никак не объяснишь.

— Я сверху. Ты, наверное, слишком пьян, совсем не соображаешь, что делаешь, — в голосе её звучал упрёк.

— Ты сверху? Всегда хочешь быть хозяйкой положения, даже в постели? Ну и черт с тобой! — Ли так крепко сжал её запястья, что указательный и большой пальцы сошлись. Следует отдать ей должное, Фейт даже не пискнула при этом, хотя он понимал, как ей, должно быть, больно, все тело напряглось. Ли лапал её груди и ягодицы, грубо месил ладонями бедра и торс. Однако даже не пытался при этом войти в неё. И не потому, что был пьян и алкоголь лишил его этой чисто механической способности. Нет, даже алкоголь не мог заставить его сделать такое с женщиной без её согласия. Глаза он закрыл: не хотел видеть Фейт. А голову опустил ниже, чтобы она вдыхала запах его пота, перегара, похоти.

— Мне почему-то казалось, тебе так больше понравится, вот и все, — пробормотала она.

— Черт побери! — взревел Ли. — Так ты позволишь мне… сделать это?

— А ты хочешь, чтобы я вызвала полицию?

До чего же неприятный у неё голос. Так и врезается в уши, словно дрель, того гляди, прошьёт череп насквозь. И Ли продолжал нависать над ней, так крепко держа за запястья, что на руках у него буграми вздулись мышцы.

И вдруг он почувствовал, как из глаза у него выкатилась слеза, сползла вниз по щеке, одинокая, бездомная и неприкаянная, как и он сам.

— Почему ты не врежешь мне хорошенько, а, Фейт?

— Потому, что это не твоя вина.

И тут Ли затошнило, хватка на её запястьях сразу ослабла. Фейт слабо шевельнула рукой, и он отпустил её, молча, без слов. А потом она коснулась его лица, очень нежно, точно пёрышко упало с неба и скользнуло по коже. И одним этим движением смахнула одинокую слезу. Фейт заговорила, и голос её звучал хрипло:

— Потому что я разрушила тебе жизнь.

Ли кивнул:

— Так если я убегу с тобой, то буду получать это каждую ночь? Эту маленькую подачку, кусочек печенья для верного пса?

— Ну, если это тебе так надо, — шепнула Фейт и резко отняла руку от его лица. Рука безвольно упала на кровать.

Он даже не пытался вернуть её.

Ли открыл глаза и встретился с ней взглядом. Фейт смотрела так печально, даже её поза и поворот головы выражали боль. Эту боль доставил ей он, и Фейт приняла её покорно, молча, без сопротивления. Только тут Ли заметил, как по её бледным щекам медленно ползут слезы. Его так и обдало жаром при виде этих слез, казалось, они пронзили его насквозь, дошли до самого сердца, испепелили его.

Резким рывком Ли оторвался от Фейт, встал с постели, побрёл в ванную. И не успел дойти до туалетного бачка, как его вывернуло наизнанку, и все, что было выпито и съедено, зловонным потоком хлынуло на дорогую итальянскую плитку пола. А потом на пол рухнул и сам Ли.

Его вывело из небытия прохладное прикосновение полотенца ко лбу. Фейт стояла рядом на коленях и обнимала его. На ней была хлопковая футболка с длинными рукавами. Он видел удлинённые мускулистые икры, слегка искривлённые пальцы на узких сухощавых ступнях. Переведя взгляд чуть ниже, Ли заметил, что грудь его прикрывает толстое махровое полотенце. Его до сих пор подташнивало и знобило, зубы выбивали мелкую дробь. Фейт помогла ему сесть, а потом встать, поддерживая за талию. Только сейчас Ли обнаружил, что на нем спортивные брюки. Очевидно, Фейт умудрилась как-то натянуть на него эти брюки, сам бы он не смог. Голова кружилась так, словно Ли без передышки два дня катался на карусели. Вместе они как-то добрели до постели, и Фейт помогла ему лечь, укрыла простыней и пледом.

— Я буду спать в соседней комнате, — тихо сказала она.

Ли не ответил, даже глаз не открыл.

Потом услышал, как Фейт идёт к двери. И не успела она выйти, как он сказал:

— Прости меня, Фейт. — И тут же судорожно сглотнул слюну. Язык казался ему непомерно большим и шершавым, точно во рту застрял ананас.

Перед тем, как притворить за собой дверь, Фейт чуть слышно промолвила:

— Ты не поверишь, но мне тоже страшно жаль. Может, даже больше, чем тебе.

Глава 34

Брук Рейнольдс вошла в банк и огляделась. Он только что открылся, и ни одного посетителя, кроме неё, пока не было. В другой жизни она непременно наметила бы этот банк в качестве объекта ограбления. При этой мысли Брук невольно улыбнулась. У неё было заготовлено несколько сценариев, но молодой человек, сидевший за столиком, с прицепленной на груди пластиковой карточкой, где, кроме имени, сообщалось, что он младший помощник управляющего, сам сделал за неё выбор.

Он поднял на Рейнольдс глаза и спросил:

— Чем могу служить?

Глаза его немного расширились при виде бляхи с надписью «ФБР», и он выпрямился на стуле, словно пытаясь показать тем самым, что не столь уж молод и неопытен, каким кажется на вид.

— Есть проблемы?

— Мне нужна ваша помощь, мистер Собель, — ответила Рейнольдс, прочитав фамилию на карточке. — И связано это с расследованием, которое в настоящее время проводит Бюро.

— Да, конечно, буду рад помочь чем смогу.

Рейнольдс уселась напротив него и заговорила тихим многозначительным голосом:

— У меня есть ключ от депозитной коробки-сейфа вашего отделения. Мы получили его в ходе расследования. И считаем, что в сейфе могут находиться весьма важные для нас материалы. Мне нужно открыть этот сейф.

— Понимаю. Видите ли, э-э…

— У меня есть также выписка из банковского лицевого счета.

Банковские служащие обожают бумаги и документы, Рейнольдс это знала; и чем больше там будет цифр и статистических данных, тем лучше. Она протянула ему бумагу.

Он начал читать.

— Вам известно это имя, Фрэнк Эндрюс? — спросила Рейнольдс.

— Нет, — ответил он. — Но я работаю здесь всего неделю. Видите ли, банковские правила и ограничения, они практически…

— Уверена, что это именно так, — перебила она его. — Даже членам правительства закрыт доступ к такого рода информации.

— Да, всем, но только не вашим людям, насколько я понимаю. Ведь наблюдается такой разгул преступности.

— Работая помощником управляющего, вы наверняка много чего нагляделись.

Молодой человек приосанился и отпил глоток кофе.

— О да! Мог бы рассказать вам такие истории!

— Ни на секунду не сомневаюсь, что можете. Скажите, а нельзя ли узнать, как часто мистер Эндрюс наведывался в свой сейф?

— Нет ничего проще. Мы заносим все данные в компьютер. — Набрав на клавиатуре компьютера номер лицевого счета и ячейки, он подождал, когда на экране монитора появятся данные. — Может, хотите кофе, агент Рейнольдс?

— Нет, спасибо. А она большая, эта его коробка-сейф?

Он покосился на выписку из лицевого счета:

— Ну, судя по месячной плате, у мистера Эндрюса «номер люкс» двойной ширины.

— Наверняка много чего может поместиться.

— Да, просторная ячейка. — Собель подался вперёд и заговорил еле слышным шёпотом: — Готов побиться об заклад, речь идёт о наркотиках, верно? Отмывание денег, что-то в этом роде? Я прошёл специальный курс по этому предмету.

— Вы уж извините, мистер Собель, но, пока расследование не окончено, я не имею права комментировать. Ну, вы понимаете…

Молодой человек откинулся на спинку стула.

— Да! Конечно. Ещё бы! У всех свои правила. Вы не представляете, с чем нам приходится сталкиваться здесь, в банке!

— Догадываюсь. Ну, что там показывает наш компьютер?

— Ах да. — Собель взглянул на экран. — Вообще-то он наведывался сюда довольно часто. Могу сделать вам распечатку, если угодно.

— Это будет весьма кстати.

Минуту спустя они шли к сейфовому отделению; Собель нервничал:

— Вообще-то, наверное, мне надо было прежде согласовать с начальством. Нет, я абсолютно уверен, никаких проблем не возникнет, и все же начальство относится чрезвычайно строго ко всему, что связано с доступом к ячейкам.

— Понимаю. Но полагаю, помощник управляющего вправе принять такое решение самостоятельно. К тому же я не буду ничего изымать, просто взгляну на содержимое. И в зависимости от того, что увижу, приму дальнейшие решения, возможно, даже и о конфискации. Это типичная для ФБР практика. Я беру на себя всю ответственность. Так что не волнуйтесь.

Похоже, слова эти успокоили молодого человека, и они прошли в помещение с сейфовыми ячейками. Собель взял у Рейнольдс ключ, достал свой, банковский, и извлёк из ячейки большую стальную коробку.

— У нас тут есть специальная комната, где можно спокойно ознакомиться с содержимым.

Он отвёл Рейнольдс в маленькую комнатку, она закрыла за собой дверь, глубоко вздохнула и мельком отметила, что ладони у неё вспотели. Ведь в этой коробке могло лежать нечто, способное перевернуть жизни людей, разрушить их карьеры. Рейнольдс медленно приподняла крышку и еле слышно чертыхнулась.

Коробка была битком набита наличными. Пачки денег, аккуратно скреплённые широкими резинками, все купюры, похоже, старые, бывшие в употреблении. Она прикинула на глазок. Десятки тысяч. И опустила крышку.

Собель, поджидавший Рейнольдс у двери, взял у неё коробку и вернул в сейф.

— Можно взглянуть на регистрационный талон к этой ячейке?

Он показал ей. Почерк Кена Ньюмана, она хорошо его знала. Убитый агент ФБР и куча наличных на чужое имя. Господи!..

— Ну, нашли что-нибудь полезное? — осведомился Собель.

— Мне необходимо конфисковать этот ящик. И если вдруг объявится претендент на это имущество, немедленно дайте мне знать. Позвоните по одному из этих номеров. — Рейнольдс протянула ему карточку.

— Что, так серьёзно? — Собель с тревогой заглянул ей в глаза. Он казался совершенно несчастным и был совсем не рад, что впутался в эту историю.

— Признательна вам за помощь, мистер Собель. Скоро свяжусь с вами.

Рейнольдс вышла из банка, села в машину и помчалась к дому Энн Ньюман. Ещё из машины позвонила, чтобы удостовериться, дома ли женщина. Похороны должны были состояться через три дня. Печальная и торжественная церемония, на которой будет присутствовать руководство ФБР, а также представители всех силовых структур со всей страны. Длинная похоронная кавалькада из чёрных лимузинов медленно поедет мимо застывших по краям дороги скорбящих федеральных агентов, женщин и мужчин в синих униформах. ФБР привыкло хоронить своих агентов, погибших при исполнении служебного долга, со всеми возможными почестями.

— Ну, что вы нашли, Брук? — Энн Ньюман в чёрном платье, с красиво уложенными волосами, даже нанесла на лицо скромный макияж. Из кухни доносились голоса. Подъезжая к дому, Рейнольдс заметила два припаркованных возле него автомобиля. Наверное, родственники или близкие друзья приехали выразить соболезнования. На столе в столовой были расставлены блюда с угощением. Поглощение пищи и скорбь по покойному, похоже, всегда идут рука об руку; очевидно, утрата легче переносится на полный желудок.

— Мне необходимо взглянуть на ваши с Кеном счета. Вы знаете, где лежат эти документы?

— Вообще-то финансовыми вопросами всегда заведовал у нас Кен, но думаю, все документы находятся у него в кабинете. — И Энн проводила Рейнольдс в маленькую комнатку.

— Скажите, вы держали сбережения в одном банке или нескольких?

— Насколько мне известно, в одном. Ведь это я получала уведомления по почте. И у нас всегда был один банк. И никаких особых сбережений там не было, только текущий счёт. Кен не очень-то верил в банки, всегда говорил, что проценты там просто смешные. Вообще он здорово смыслил в финансовых вопросах. Мы держали деньги в акциях надёжных компаний.

Пока Энн искала бумаги, Рейнольдс осмотрелась. Полки были забиты толстыми папками в разноцветных пластиковых обложках. В прошлый раз она видела на столе монеты в пластиковых пакетиках, а вот на папки внимания не обратила.

— Скажите, а что в этих папках?

Энн проследила за направлением её взгляда.

— А, это… Кен держит в них спортивные открытки и монеты. Он очень увлекался коллекционированием, даже посещал специальные курсы, и у него есть диплом. Почти каждую неделю ходил на какую-нибудь выставку или собрание. — Она указала на потолок. — Поэтому и поставил в комнате противопожарную сигнализацию. Очень боялся пожара, особенно здесь, в кабинете, берег свои сокровища. Ведь здесь столько бумаги и пластика, вмиг может вспыхнуть.

— Странно, что он находил время для занятий коллекционированием.

— Да уж, умудрялся. Очень любил это дело.

— А вы или ребятишки когда-нибудь ходили вместе с ним?

— Нет. Он нас не брал. Да и мы не очень настаивали.

Тон, которым были произнесены эти слова, заставил Рейнольдс сменить тему.

— Мне несколько неловко спрашивать, но скажите, была ли у Кена страховка на случай смерти?

— О да. И в нескольких вариантах.

— Хоть в чем-то повезло, и теперь вам беспокоиться не о чем. Знаю, утешение небольшое, но мало кто из людей задумывается об этом. Наверное, Кен хотел, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды, если с ним что-то произойдёт. Поступки порой говорят о любви куда убедительнее, чем слова. — Рейнольдс произнесла все это вполне искренне, однако последняя фраза показалась ей настолько фальшивой и надуманной, что она решила оставить и эту тему.

Энн извлекла из ящика стола толстый красный блокнот и протянула ей:

— Думаю, это то, что вы ищете. Там, в ящике, лежат ещё несколько. Но здесь вроде бы самые последние записи.

Рейнольдс взглянула на обложку. К ней была прикреплена ламинированная наклейка, сообщавшая о том, что здесь собраны счета за текущий год. Она открыла папку. Все бумажки были аккуратно подколоты в хронологическом порядке, помесячно, причём счета за последний месяц находились сверху.

— Аннулированные счета лежат в другом ящике. Собраны по годам. Кен не выбрасывал их.

Вот это да! Сама Рейнольдс держала свои финансовые документы в ящиках стола и комода в спальне, даже в гараже. Время отчёта перед налоговым управлением превращалось в доме в ад кромешный.

— Энн, я знаю, у вас гости. Как-то неудобно задерживать. Я могу просмотреть эти бумаги и сама.

— Вы можете вообще забрать их, если хотите.

— Если не возражаете, посмотрю их здесь.

— Хорошо. Не хотите ли перекусить или выпить чего-нибудь? В доме горы еды. И я только что поставила воду для кофе.

— Вот кофе было бы замечательно. Спасибо. Немного молока и сахара.

Внезапно Энн занервничала:

— А вы мне так и не сказали, что удалось обнаружить.

— Хочу прежде убедиться, права я или нет. В таких делах ошибки недопустимы, — ответила Рейнольдс и, заглянув в глаза этой несчастной женщины, вдруг почувствовала себя страшно виноватой. Ведь она заставляет вдову помогать ей в том, чтобы память её покойного мужа была навсегда опорочена. — Как восприняли все это дети? — осведомилась Рейнольдс, стараясь преодолеть неприятное чувство.

— Наверное, как и все другие дети в их положении. Одному шестнадцать, другому семнадцать, так что понимают такие вещи лучше, чем какой-нибудь пятилетний малыш. Но все равно тяжело. Всем нам очень тяжело. И сейчас я не плачу лишь потому, что, наверное, уже выплакала все слезы. А ребят послала в школу. Незачем торчать здесь, когда в дом толпой валят люди и говорят об их мёртвом отце.

— Пожалуй, вы правы.

— Каждый человек держится, как может. Насколько позволяют силы. Я всегда знала, что такая возможность существует. Ведь Кен проработал агентом двадцать четыре года. И пострадал при исполнении один-единственный раз, когда случился прокол шины. Он стал менять колесо и потянул мышцу спины. — На губах её при этом воспоминании возникло подобие улыбки. — Последнее время Кен даже начал поговаривать о выходе в отставку. О том, что, может, стоит переехать, когда дети поступят в колледж. Его мать живёт в Южной Каролине. Она в том возрасте, когда уже нужно иметь рядом кого-то из близких.

Рейнольдс показалось, что Энн вот-вот снова заплачет. Если это случится, она и сама едва ли удержится от слез, учитывая её теперешнее состояние.

— А у вас есть дети?

— Да, двое. Мальчик и девочка. Трех и шести лет.

— О, совсем ещё малютки, — улыбнулась Энн.

— Догадываюсь, что чем старше они становятся, тем больше с ними проблем.

— Ну, скажем, немного труднее, да. От плевков, драк, битья посуды переходят к сражениям из-за одежды, денег, мальчиков или девочек. Примерно лет в тринадцать вдруг оказывается, что они терпеть не могут маму и папу. Просто не в силах находиться рядом с ними. Это самый трудный возраст, потом они возвращаются. Ну а всякий раз, когда выходят из дома, ты беспокоишься. Сами знаете: алкоголь, секс, наркотики.

Рейнольдс выдавила улыбку:

— Прямо жду не дождусь.

— А долго ли вы проработали в Бюро?

— Тринадцать лет. Служила юристом в одной корпорации, потом вдруг страшно заскучала и ушла в Бюро.

— Опасная у вас работа.

Рейнольдс посмотрела на неё:

— В определённых ситуациях, пожалуй, да.

— Вы замужем?

— Официально — да. Но вот уже два месяца фактически нет.

— Печально слышать.

— Поверьте, мне сразу стало гораздо лучше и проще.

— Дети остались с вами?

— О да, конечно.

— Это хорошо. Дети должны расти рядом с матерью. И мне плевать, что там говорят по этому поводу политически корректные люди.

— Ну, в моем случае… Не знаю, порой приходят сомнения. Иногда днями и ночами пропадаю на работе, рабочий день у нас ненормированный. Но я все равно рада, что дети со мной.

— Вы вроде бы говорили, что у вас диплом юриста?

— Да. Получила в юридическом колледже Джорджтауна.

— Адвокаты зарабатывают очень хорошие деньги. Да и работа у них не такая опасная, как у агентов ФБР.

— Пожалуй, — согласилась с ней Рейнольдс, уже понимая, к чему может привести эта беседа.

— Вам надо бы подумать о перемене места работы. Слишком много развелось крутых парней. Слишком много пушек. Когда Кен начинал службу в Бюро, ребятишки, едва вылезшие из пелёнок, не бегали по улицам с автоматами и не убивали людей, словно в каких-нибудь дурацких мультфильмах.

Рейнольдс не знала, что и ответить на это. Стояла, прижимая блокнот к груди, и думала о своих детях.

— Сейчас принесу вам кофе.

Энн затворила за собой дверь, и Рейнольдс устало опустилась в кресло. Внезапно перед ней предстало страшное видение: её тело укладывают в продолговатый чёрный пакет и застёгивают молнию, а гадалка приносит страшное известие её заплаканным детям. «Я же предупреждала вашу маму!» Черт! Рейнольдс постаралась отогнать эти мысли и взялась за блокнот. Вошла Энн с кофе, поставила на стол и удалилась. Рейнольдс осталась одна и начала просматривать счета. И то, что она нашла, очень огорчило и встревожило её.

На протяжении как минимум последних трех лет Кен Ньюман делал вклады, всегда наличными, на свой банковский счёт. Суммы были небольшие, то сто долларов, то пятьдесят, и делал он это нерегулярно. Рейнольдс достала распечатку, сделанную Собелем, и просмотрела даты, когда Ньюман посещал ячейку в банке. В основном они совпадали с датами внесения вкладов на депозитный счёт. Итак, Кен посещает депозитарную ячейку, помещает туда весьма внушительные новые поступления, изымает взамен несколько старых купюр и относит их на семейный счёт в другом банке. Такой вывод сделала Рейнольдс. Не мог же Кен взять деньги из ячейки, открытой на имя Фрэнка Эндрюса, и поместить их на текущий счёт на имя Кена Ньюмана в одном и том же отделении банка.

Сумма, хранившаяся в ячейке, была довольно велика, но состоянием её не назовёшь. Суть заключалась в том, что общий баланс текущего счета никогда не был высок. И ещё Рейнольдс выяснила, что чеки по выплате содержания от ФБР поступали прямо на депозитный счёт. Затем она обнаружила множество чеков по выплатам брокерской фирме. Все документы, касающиеся этих выплат, Рейнольдс обнаружила в другой папке. И довольно быстро пришла к заключению, что, хоть Ньюмана и нельзя было назвать богачом, он имел довольно солидный портфель акций, и все записи показывали, что этот портфель регулярно пополняется. Со временем, с учётом роста акций в цене, этот его вклад мог многократно возрасти.

Кроме обнаруженных в депозитарной ячейке наличных, ничего предосудительного или необычного в этом не было. Ньюман откладывал деньги на счёт и делал выгодные капиталовложения в акции. Он был небогатым, но вполне обеспеченным человеком. Процентные выплаты по акциям также регулярно поступали на текущий счёт Ньюмана, что ещё больше затемняло картину получаемых им доходов. Проще говоря, на первый взгляд найти что-либо подозрительное в финансовом положении этого агента было весьма сложно. Это если не присматриваться и не копать слишком глубоко. И если не знать о том ящике в депозитной ячейке, общее количество средств, принадлежавших Ньюману, не могло вызвать подозрений.

Рейнольдс весьма смущали наличные, увиденные ею в металлической коробке. Что толку держать такую кучу денег без движения, не получая даже минимальных процентов? И её не оставляло подозрение, что обнаружила она ещё далеко не все. Когда к ней заглянула Энн, она решила сказать ей напрямую:

— Знаете, я не нашла здесь ни бумаг по закладным, ни записей, связанных с оплатой по кредитным картам.

— А у нас и нет никаких закладных. Вернее, была одна, по дому, но Кен довольно быстро произвёл все выплаты. И теперь мы ничего не должны.

— Что ж, тем лучше для вашей семьи. И когда это было?

— Года три-четыре назад, если не ошибаюсь.

— Ну а кредитные карты?

— Кен, знаете ли, им не доверял. И когда мы делали покупки, то расплачивались только наличными. Ну, всякие там вещи для дома, одежда, даже машины. К тому же новых вещей мы почти никогда не покупали, всегда подержанные.

— Что ж, весьма практично. Очень помогает сэкономить.

— Я же говорила, Кен у нас здорово смыслил в финансовых вопросах.

— Если бы я знала об этом его замечательном качестве, непременно обратилась бы за советом.

— Хотите посмотреть что-нибудь ещё?

— Да, боюсь, ещё один вопрос. Ваши налоговые декларации за последние два года. Если, конечно, они сохранились.

Теперь Рейнольдс уже, кажется, понимала, для чего Кен держал столько денег в ячейке. Раз он за все расплачивался наличными, то класть эти деньги на счёт не имело смысла. Нет, конечно, для таких операций, как выплаты по закладным, оплата счётов за свет, воду и прочее, а также оплата телефонных переговоров, приходилось выписывать чеки, для этого-то и лежали у Ньюмана деньги на текущем счёту. Это также означало, что деньги, которые он не клал на текущий счёт, нигде не зарегистрированы. Ведь сколько именно денег держит человек в депозитной ячейке, нигде не указывалось. Будто у него вовсе не было этих денег. В конце концов, наличные — они и есть наличные, никуда от этого не денешься. А это, в свою очередь, означало, что налоговое управление знать не знает об этих деньгах Ньюмана.

Кен был достаточно умен, чтобы не менять своего образа жизни. Один и тот же дом, никаких шикарных автомобилей и никаких роскошных дорогостоящих покупок, на которых попадались многие воры. За дом рассчитался полностью, выплат по кредитным картам не делал, большие деньги поступали к нему только наличными. И наличие этих самых наличных он при необходимости мог объяснить поступлением процентов по акциям. «Да, чтобы узнать правду, — подумала Рейнольдс, — тут следует копать очень и очень глубоко».

В стоявшем у стены металлическом шкафчике-картотеке Энн нашла налоговые декларации за последние шесть лет. И здесь царил тот же безукоризненный порядок, свойственный всему, что связано с финансами в этом доме. Быстро просмотрев пачку деклараций за последние три года, Рейнольдс укрепилась в своих подозрениях. Единственным официально зарегистрированным доходом была зарплата Ньюмана в ФБР и ещё небольшие проценты по акциям и на текущем банковском счёте.

Она убрала документы на место, надела пальто.

— Извините, Энн, за то, что пришла в такое неподходящее время и доставила вам столько хлопот.

— Я ведь сама просила вас помочь, Брук.

Рейнольдс снова почувствовала себя виноватой перед этой женщиной.

— Ну, не знаю, чем и как именно смогу тут помочь.

Энн схватила её за руку:

— Вы скажете мне, что происходит? Кен сделал что-то плохое, да?..

— Пока скажу только одно. Я обнаружила нечто такое, чего ещё не могу объяснить. Не хочется лгать, вам и без того тяжело.

Энн медленно отвела руку:

— Вы, наверное, должны доложить о том, что нашли.

Рейнольдс задумчиво смотрела на эту несчастную женщину. Теоретически она должна была бы прямиком отправиться в отдел профессиональной ответственности и рассказать все. Официально отдел работал под прикрытием ФБР, но в реальности подчинялся министерству юстиции и занимался расследованием всех жалоб и обвинений в нарушении закона сотрудниками Бюро. Уж там «копали» на совесть, такая сложилась у этой организации репутация. Отдел профессиональной ответственности мог нагнать страху на кого угодно, даже на самого крутого сотрудника ФБР.

Да тут и думать-то было нечего, надо обращаться в отдел. Однако в реальности все оказалось сложнее. И Рейнольдс при виде этой женщины, убитой горем, было далеко не просто принять такое решение. В Рейнольдс возобладало гуманное начало, и она решила повременить с визитом в Бюро. Кена Ньюмана следовало похоронить с почестями, как героя. Он заслуживал этого, ибо в течение двух десятилетий служил агентом.

— Да, в какой-то момент доложить придётся. Но не сейчас. — Рейнольдс взяла Энн за руку. — Я знаю, когда состоятся похороны. И обязательно приду отдать последний долг Кену.

Обняв Энн, Рейнольдс вышла из дома. Мысли беспорядочно теснились у неё в голове.

Если Кен Ньюман был у кого-то на крючке, то длилось это не один год. Неужели из-за Кена произошла утечка информации по расследованию Рейнольдс? Продавал ли он и других? Был ли свободен в своём выборе и продавал ли информацию тому, кто больше заплатит? Или же с самого начала работал на кого-то одного? Если да, то что это за люди и почему они так заинтересовались расследованием по Фейт Локхарт? Ведь здесь замешаны интересы и иностранных государств. Это Локхарт успела рассказать. Так, может, Ньюман все это время работал на иностранную державу и представителей её властей, задействованных в схеме Бьюканана?

Рейнольдс глубоко вздохнула. Дело разрасталось как снежный ком; он неумолимо надвигался и грозил раздавить и её. Больше всего Брук сейчас хотелось побежать домой, броситься на кровать и укрыться с головой одеялом. Но она села в машину и поехала в офис, продолжая по дороге размышлять об этом деле и сотне других дел, раскрытых за годы службы. Надо сказать, побед у неё было куда больше, чем поражений. И отступать сейчас ей было ни к лицу.

Глава 35

Ли проснулся очень поздно, с ощущением сильнейшего похмелья, и решил сделать пробежку. Поначалу каждый шаг по песку отзывался в голове острой пронизывающей болью. Но затем Ли разошёлся, с наслаждением вдыхал прохладный воздух, чувствовал, как обдувает лицо солоноватый ветер, и вскоре неприятные ощущения, оставленные вином и пивом «Ред дог», улетучились. Вернувшись к дому, он подошёл к бассейну, подобрал свою одежду и пистолет, после чего довольно долго сидел в шезлонге, подставив лицо тёплым лучам утреннего солнца. А потом зашёл в дом и ощутил запах кофе и яичницы.

Фейт на кухне наливала себе кофе. На ней были джинсы и рубашка с короткими рукавами, ноги босые. Увидев Ли, она молча налила кофе во вторую кружку и протянула ему. Этот простой жест необычайно обрадовал Ли. Он от души надеялся, что Фейт не держит на него обиды за вчерашнее безобразное поведение, и неприятный осадок исчез, как исчезают под океанскими волнами построенные на песке замки.

— А я думала, ты проспишь весь день, — заметила Фейт, избегая смотреть на него.

Ли растерялся. Что он должен ответить ей? «Послушай, прости за вчерашнее сексуальное нападение, я вовсе не это имел в виду и все такое прочее»?

Он уселся за стол, взял кружку и поднёс к губам в надежде, что глоток кофе избавит его от вставшего в горле кома.

— Знаешь, бег иногда позволяет забыть о непростительной глупости, которую ты совершил. Бежать и бежать по пляжу, до тех пор пока не упадёшь. — Ли бросил взгляд на яичницу. — Приятно пахнет.

— Не идёт ни в какое сравнение с едой, которую ты приготовил вчера. Вообще я не большой мастак по кухонным делам. Типичная девушка из офиса. Впрочем, думаю, ты это уже понял. — Фейт подошла к плите, и Ли заметил, что она немного прихрамывает. Заметил он и синяки на её обнажённых запястьях. Ли стало так стыдно и горько, что он поспешно выложил пистолет на разделочный столик, подальше от себя, чтобы не было искушения немедленно пустить пулю в лоб.

— Фейт?..

Она не обернулась, продолжая возиться с яичницей.

— Если хочешь, чтоб я ушёл, уйду.

И пока она размышляла над тем, что на это ответить, Ли начал рассказывать о том, какие мысли преследовали его во время пробежки:

— То, что случилось вчера ночью… то, что я с тобой сделал, нет мне за это прощения. Но клянусь, никогда, никогда в жизни я не сделаю ничего подобного. Это был не я. На самом деле я совсем другой. Ты, конечно, не веришь, и тебя трудно за это упрекнуть. Но это правда.

Фейт быстро обернулась; глаза её блестели.

— Конечно, я думала о том, что такое может произойти между нами. Но даже в самом страшном сне не представляла, что это будет так… так… — Голос у неё сорвался, и она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

Ли опустил голову и кивнул, ему было больно и стыдно слышать эти слова.

— Не знаю, как поступить лучше. И сердце, и ум подсказывают, что надо бы поскорее убраться из твоей жизни; ведь один мой вид будет напоминать тебе о том, что произошло вчера. Но мне не хочется оставлять тебя одну в такой ситуации, когда тебе грозит смертельная опасность.

Фейт выключила плиту, поставила на стол две тарелки, положила на них яичницу и намазала маслом два тоста. Ли видел, как медленно, прихрамывая, она двигается, как по щекам её катятся слезы. А эти синяки на запястьях, смотреть на них не было сил.

Он молча сел за стол и принялся за яичницу.

— Я могла бы остановить тебя вчера, — тихо сказала Фейт, даже не пытаясь вытереть слезы.

На глаза Ли тоже навернулись слезы.

— Жаль, что ты этого не сделала.

— Ты был пьян. Это, конечно, не извиняет тебя, но думаю, ты бы так не поступил, если бы был трезв. Ну и потом, ты ведь не пошёл до конца… Надеюсь, ты не способен пасть так низко. Скажу даже больше. Если б я думала иначе, то застрелила бы тебя из твоего же пистолета, когда ты вырубился. — Она помолчала. — Но возможно, то, что я сделала с тобой, гораздо хуже той твоей вчерашней выходки. — Фейт отодвинула тарелку и уставилась в окно, за которым разгорался ясный солнечный день.

Когда она снова заговорила, голос её звучал задумчиво и отстраненно, в нем слышались трагические нотки и, как ни странно, надежда.

— Ещё маленькой девочкой я спланировала всю свою жизнь. Хотела стать медсестрой, потом — врачом. И ещё собиралась выйти замуж и нарожать десять ребятишек. Днём доктор Фейт Локхарт должна была спасать жизнь людям, а вечерами возвращаться домой к любящему мужу, прекрасному человеку, и к своим чудесным детям, которым была замечательной матерью. Но после долгих скитаний с отцом я мечтала лишь об одном: иметь свой дом, ничего больше. Дом, где я могла бы жить до самой смерти. И чтобы дети знали, где меня найти. Все казалось так просто, так… достижимо, когда мне было восемь лет. — Тут она поднесла салфетку к глазам, вытерла слезы и взглянула на Ли. — Но… моя жизнь сложилась именно так. — Фейт обвела взглядом комнату. — Карьеру я сделала, можно сказать, блестящую. Заработала много денег. Так на что же жаловаться? Ведь это и есть осуществление великой американской мечты. Деньги. Власть. Обладание красивыми дорогими вещами. Мало того, я даже стала делать добро в меру своих слабых сил, хотя при этом пользовалась и незаконными методами. А потом вдруг пошла туда и все разрушила. С самыми лучшими намерениями, но иначе это не назовёшь. Поступила, как мой отец. Ты был прав. Яблоко от яблони не далеко падает. — Фейт снова умолкла.

Ли тоже молчал.

— Не хочу, чтобы ты уезжал. — С этими словами она вскочила и поспешно вышла из кухни. Вскоре Ли услышал, как Фейт поднимается наверх.

Хлопнула дверь в спальню.

Ли глубоко вздохнул, поднялся из-за стола и тут же ощутил, что ноги у него словно ватные. Нет, это не от пробежки. Он пошёл в ванную, принял душ, переоделся и снова спустился вниз. Дверь в спальню Фейт была закрыта, и Ли не собирался вторгаться к ней, чем бы она там ни занималась. Чтобы успокоиться, он решил почистить пистолет. На это уйдёт час, не меньше. Погружение в солёную воду для огнестрельного оружия нежелательно, к тому же автоматическое оружие особо чувствительно. Если использовать патроны не слишком высокого качества, это грозит промахом. К тому же «игрушка» может и вовсе отказать, если в неё попало хоть немного песка или грязи. А автоматический пистолет не почистишь, просто спустив курок, как это делается при чистке револьвера, а потом продув ствол. Неправильное обращение с оружием опасно, грозит гибелью, если в нужный момент оно вдруг откажет. Может настать момент — а при везении Ли это весьма вероятно, — когда ему понадобится стрелять немедленно и не раздумывая. Правда, у «смит-и-вессона» 9-миллиметрового калибра было одно неоспоримое преимущество: пули марки «Парабеллум» обладали сокрушительной убойной силой. И Ли взмолился, чтобы ему никогда не пришлось использовать это грозное оружие. Потому что это возможно в одном только случае: если кто-то будет стрелять в него.

Он перезарядил магазин из пятнадцати патронов, вставил его в рукоятку и дослал один патрон в казённик. Поставив на предохранитель, Ли сунул пистолет в кобуру. Он уже подумывал о том, чтобы сгонять на «хонде» в магазин, за газетами, но потом понял, что для этого у него нет ни сил, ни желания. К тому же ему не хотелось оставлять Фейт одну в доме. Когда она спустится, он должен быть на месте.

Ли подошёл к раковине попить воды, посмотрел в окно, и его едва не хватил удар. По ту сторону дороги, над стеной густого тёмного леса, тянувшегося насколько хватало глаз, вдруг показался маленький самолётик. Только тут Ли вспомнил, что Фейт рассказывала ему о взлётно-посадочной полосе вблизи посёлка. Находилась она по ту сторону дороги, и её заслоняли деревья.

Ли поспешил к главному входу, чтобы понаблюдать за посадкой. Когда он выбежал из дома, самолёт уже скрылся из виду, лишь его хвост мелькнул над зубчатой кромкой леса.

Тогда Ли бросился наверх, выбежал на веранду и смотрел, как самолёт, пробежав по полосе, остановился, и из него вышли пассажиры. Их ждала машина. Вынесли чемоданы и сумки, погрузили в автомобиль, туда же уселись люди. Автомобиль двинулся по дороге и скрылся среди деревьев, неподалёку от дома Фейт. Из кабины двухмоторного самолёта спрыгнул лётчик, что-то проверил, затем снова поднялся в кабину. Через несколько минут самолёт уже катил по взлётно-посадочной полосе в обратном направлении, после чего развернулся. Пилот открыл дроссель, и машина, с рёвом промчавшись по полосе, грациозно взмыла в небо, полетела к берегу океана, развернулась и быстро скрылась за горизонтом.

Ли вернулся в дом и попытался смотреть телевизор, прислушиваясь к тому, что делает наверху Фейт. Но сверху не доносилось ни звука. Просмотрев, наверное, сотню каналов, Ли понял, что ничего стоящего по ящику не показывают, и решил сыграть на компьютере в солитёр. Казалось, он получал удовольствие от того, что проигрывает. Ли перепробовал ещё с дюжину игр с тем же результатом. Когда пришло время ленча, он приготовил себе сандвич с тунцом и мясной суп на ячменном отваре и съел все на веранде с видом на бассейн. Примерно в час дня Ли наблюдал за очередным приземлением того же самолёта, который высадил пассажиров и вновь поднялся в воздух. Ли подумал, не постучаться ли к Фейт. Может, спросить, не голодна ли она. Решив не делать этого, Ли пошёл поплавать в бассейне, потом лежал на прохладном бетоне, ловя последние тёплые лучи солнца. Но чувство вины не проходило.

Уже начало смеркаться, и Ли подумал, что следует приготовить обед. На сей раз он разбудит Фейт, заставит её поесть. Он уже направился к лестнице, как вдруг наверху распахнулась дверь, и она вышла.

Ли сразу заметил, что Фейт переоделась. На ней было белое хлопчатобумажное платье, плотно облегающее фигуру, длиной до колен, поверх она накинула светло-голубую кофточку. На ногах — простые, но очень стильные сандалии. Волосы красиво уложены, умеренный макияж подчёркивал глубину глаз, бледно-розовая помада на губах довершала облик. В руках Фейт сжимала маленькую сумочку. Длинные рукава кофточки прикрывали синяки на запястьях. Наверное, именно поэтому она и надела её, подумал Ли, испытав благодарность к Фейт.

— Собралась куда-то? — спросил он.

— Да, пообедать. Умираю с голоду.

— А я собирался приготовить обед.

— Нет, я предпочла бы выйти. У меня уже клаустрофобия начинается.

— И куда же ты пойдёшь?

— Вообще-то я думала, что ты составишь мне компанию.

Ли взглянул на свои полинялые брюки цвета хаки, теннисные туфли и свитер с небрежно закатанными рукавами.

— Буду выглядеть рядом с тобой оборванцем.

— Да замечательно ты выглядишь, успокойся. — Фейт покосилась на пистолет в кобуре. — Я бы на твоём месте оставила пушку дома.

Ли с сомнением взглянул на её платье.

— Не уверен, что тебе в этом наряде будет удобно сидеть на мотоцикле, Фейт.

— Местный клуб всего в полумиле от дома. Там есть и ресторан. Почему бы нам не пройтись пешком? Тем более что вечер такой чудесный.

Ли кивнул. По целому ряду причин пообедать вне дома было бы лучше.

— Что ж, звучит заманчиво. Подожди, я через секунду. — И он помчался наверх, к себе в спальню, отстегнул кобуру с пистолетом и убрал оружие в ящик комода. Наскоро умывшись, он немного смочил волосы, схватил пиджак и догнал Фейт уже на выходе, у двери, где она включала сигнализацию. Они вышли из дома и направились к центру посёлка, неспешно идя по тропинке, которая тянулась параллельно главной дороге. Они любовались небом, быстро меняющим оттенки, — от нежно-голубого к розоватому, — по мере того, как солнце опускалось все ниже за горизонт. Кругом журчали ручьи. Звук этот успокаивал Ли, а мягкое вечернее освещение придавало особую прелесть пейзажу. Это было удивительно красивое место, казалось, от всего окружающего исходит особое внутреннее свечение, будто они находились на искусно освещённой сцене.

И тут Ли вновь увидел двухмоторный самолётик, заходящий на посадку. Он покачал головой:

— Так напугал меня, когда я первый раз увидел его утром.

— На твоём месте я, наверное, тоже испугалась бы. Но первый раз я прибыла сюда именно на самолёте. Это последний вечерний рейс. Скоро совсем стемнеет.

Они дошли до ресторана, декорированного в «морском» стиле. У входа красовался большой корабельный штурвал, на стенах были развешаны шлемы водолазных костюмов, с потолка свисали рыбацкие сети; частью декора служили верёвки, завязанные самыми разнообразными морскими узлами. В центре стоял огромный аквариум с растениями, ракушечными замками и множеством изящно плавающих рыбок. Официантами здесь работали молодые энергичные и услужливые парни в матросских робах. Один из них, особенно эффектный, обслуживал столик Фейт и Ли. Сначала они решали, что будут пить. Ли заказал чай со льдом, Фейт — сухое вино с водой. Официант начал нараспев, приятным, но несколько фальшивым альтом расхваливать блюда. Когда он удалился, Ли и Фейт обменялись выразительными взглядами, а потом дружно рассмеялись.

Они ждали, когда им подадут напитки. Фейт оглядывала зал.

— Есть кто-нибудь из знакомых? — осведомился Ли.

— Нет. Приезжая сюда, я редко выходила. Не хотелось столкнуться с кем-нибудь из знакомых.

— Не волнуйся. В новом обличье тебя вряд ли кто-то узнает. Ты мало похожа на прежнюю Фейт Локхарт. — Ли окинул её оценивающим взглядом. — И вообще, должен заметить… ну, короче, сегодня ты выглядишь особенно здорово. Просто потрясающе. — Вдруг он смутился. — Нет, я вовсе не хочу сказать, что прежде ты выглядела как-то не так. Я имел в виду… — Тут Ли совсем запутался, умолк и уставился в меню.

Фейт окинула его насмешливым взглядом, и на губах её заиграла улыбка.

— Спасибо за комплимент.

Они очень приятно провели два с лишним часа, болтая о пустяках, рассказывая разные истории из прошлого и все больше узнавая друг о друге. Поскольку сезон закончился, к тому же был будний день, посетителей в ресторане было мало. Пообедав, они выпили кофе и поделили поровну большой кусок пирога с кокосовой крошкой и кремом. Расплатились наличными и оставили щедрые чаевые бравому официанту.

Они шли назад, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом. Однако в дом заходить не стали, Фейт, оставив сумочку на ступеньках у пляжного домика, повлекла Ли за собой к берегу. Едва ступив на песок, она скинула сандалии. Ли последовал её примеру, и они продолжили прогулку босиком. Было уже совсем темно, с моря тянуло свежим ветерком, и на пляже, кроме них, не было ни души.

Ли бросил взгляд на свою спутницу:

— Хорошо, что не стали обедать дома. Мне очень понравилось.

— Умеешь быть милым и приятным во всех отношениях парнем, когда захочешь.

Он было разозлился, но тут же понял, что Фейт над ним подшучивает.

— То, что мы… вышли вместе, может означать, что мы начали все заново, как бы с нуля?

— Мне как-то в голову не приходило. — Фейт села, погрузив ступни в нагретый за день песок. Ли стоял и смотрел на океан. — Так что нам теперь делать, Ли?

Он сел рядом, зашевелил пальцами босых ног, подбирая под ступни песок.

— Было бы здорово остаться здесь. Но вряд ли получится.

— Тогда куда? Домов у меня больше нет.

— Я уже думал об этом. У меня есть добрые друзья в Сан-Диего, тоже частные сыщики. Всех знают, все на свете перевидали. Если попрошу, помогут нам перебраться через границу в Мексику.

Похоже, Фейт не слишком понравилась эта идея.

— В Мексику? Ну а потом что?

Ли пожал плечами:

— Не знаю. Можно раздобыть новые документы и перебраться в Южную Америку.

— В Южную Америку? И ты будешь обрабатывать кокаиновые плантации, а я трудиться в борделе?

— Я был там. В Южной Америке не только наркотики и проститутки. Масса всяких возможностей.

— Для двух беглецов, которых преследует неизвестно кто? — Фейт с сомнением покачала головой.

— Если у тебя есть идея получше, охотно выслушаю.

— У меня есть деньги. Много денег, на номерном счёте в швейцарском банке.

Ли скептически посмотрел на неё:

— Неужели это правда, насчёт всяких там анонимных счётов?

— А ты как думал? Конечно. Наверное, слышал о международных заговорщиках? О тайных организациях, правящих миром? Так вот, все это правда, они существуют. — Фейт улыбнулась и швырнула в него щепоткой песка.

— А что, если феды обыщут твою квартиру или офис и найдут там записи? Узнают номера счётов и заморозят их. А заодно выследят нас.

— Швейцарские номерные счета созданы с одной целью: обеспечить клиентам полную конфиденциальность. И если швейцарские банкиры начнут делиться этой информацией с кем-то ещё, их банковская система лопнет, как мыльный пузырь.

— Ну, ФБР — это тебе не кто-то ещё.

— Не беспокойся, никаких таких записей я на квартире и в офисе не держу. Храню эту информацию только в голове.

И все равно даже эти слова не убедили Ли.

— Значит, тебе надо попасть в Швейцарию, чтобы получить деньги? Надеюсь, ты понимаешь, что это невозможно?

— Я летала туда открывать счёт. Банк назначил доверенное лицо из числа своих служащих, наделённое правом личной передачи денег. Очень умно придумано. Тебе следует предъявить свой код доступа, удостоверение личности и расписаться, а они сравнят подпись с тем образцом, что находится у них.

— Стало быть, ты должна позвонить этому доверенному лицу, и он сделает для тебя все, что нужно? Я правильно понял?

— Да. Я и прежде переводила незначительные суммы, желая убедиться, что система работает. Со мной имеет дело один и тот же человек. Знает меня и мой голос. Я только должна назвать ему номер и место, где хочу получить деньги. И получаю их.

— Надеюсь, ты понимаешь, что нельзя просить перевести эти деньги на счёт, открытый на имя Фейт Локхарт?

— Конечно. У меня есть другой банковский счёт, открытый на имя корпорации «SLC».

— Ну а чья там должна быть подпись?

— Сьюзен Блейк.

— Проблема в том, что агентам ФБР уже известно это имя. Помнишь, что произошло в аэропорту?

— Как по-твоему, сколько у нас в стране дам по имени Сьюзен Блейк?

Ли пожал плечами:

— Тоже верно.

— Тогда, по крайней мере, нам будет на что жить. Хватит не слишком надолго, но все лучше, чем ничего.

— Выбираю лучше, чем ничего.

Какое-то время оба они молчали. Временами Фейт нервно посматривала на Ли и тут же отводила взгляд.

Он заметил это.

— Ну, что такое? Что ты там увидела? Крошку у меня на губе от кокосового торта?

— Вот что, Ли. Когда придут деньги, ты возьмёшь половину и уйдёшь. Тебе не обязательно оставаться со мной.

— Мы уже говорили на эту тему, Фейт.

— Нет, не говорили. Ведь я почти вынудила тебя бежать со мной. Знаю, вернуться к прежней жизни тебе будет трудно, но деньги облегчат твою жизнь. На первое время тебе хватит. Я даже готова позвонить в ФБР и сказать, что ты ни в чем таком не замешан и помогал мне вслепую. А потом я удрала. Тогда ты сможешь вернуться домой.

— Спасибо, Фейт. И все-таки давай действовать поэтапно. Я не оставлю тебя, пока не буду уверен в том, что ты в безопасности.

— Уверен?

— Да, абсолютно уверен. И не уйду, пока ты сама меня не прогонишь. А даже если и прогонишь, все равно буду где-нибудь поблизости: я должен убедиться, что с тобой все в порядке.

Она коснулась его руки:

— Спасибо тебе, Ли. Мне никогда не отблагодарить тебя сполна за все, что ты для меня сделал.

— Просто считай меня старшим братом, которого у тебя никогда не было.

Однако во взглядах молодых людей, устремлённых друг на друга, читалось нечто большее, чем родственное чувство. Ли отвернулся и уставился на песок, стараясь скрыть смущение. Фейт тоже отвернулась и смотрела на океанские волны. Когда минуту спустя Ли поднял на неё глаза, то увидел, что она покачивает головой и чему-то улыбается.

— О чем думаешь? — спросил он.

Фейт поднялась.

— Почему-то вдруг мне захотелось танцевать.

— Танцевать? — удивился Ли. — Ты вроде бы не так много выпила.

— Сколько нам осталось здесь дней? Два? Три?.. А потом ударимся в бега до конца жизни? Давай же, Ли, сегодня у нас последний шанс устроить вечеринку с танцами! — Фейт сняла кофточку и бросила её на песок. Белое платье держалось на бретельках, напоминавших спагетти. Она передёрнула плечами, и бретельки соскользнули, отчего у Ли замерло сердце. А потом она протянула ему руки. — Ну, давай же, большой мальчик!

— Нет, ты точно сумасшедшая! — Однако Ли все же протянул ей навстречу руки и поднялся. — Должен предупредить, уже и не помню, когда танцевал последний раз.

— Ты ведь боксёр, верно? А потому должен уметь работать ногами лучше меня. Я поведу, потом ты войдёшь в ритм.

Ли сделал несколько неуверенных шажков и опустил руки.

— Это же просто глупо, Фейт. Что, если за нами кто-нибудь подглядывает? Подумает, что мы съехали с катушек.

Взгляд её выражал упрямство.

— Последние пятнадцать лет я постоянно беспокоилась о том, что обо мне подумают. А теперь мне плевать! Пусть думают что угодно!

— Но у нас даже музыки нет.

— А ты напевай какую-нибудь мелодию. Прислушайся к ветру, он подскажет.

И, сколь ни удивительно, ветер подсказал. Сначала они двигались медленно. Ли чувствовал себя страшно неуклюжим, Фейт не привыкла вести в танце. Потом они приноровились друг к другу и все увереннее кружили по песку. Минут через десять рука Ли уже лежала у Фейт на бёдрах, сама она обнимала его за талию, а свободные руки переплелись и словно направляли их движения.

Они все больше смелели. Их повороты и вращения напоминали классический свинг. Это было трудно, даже на плотном песке, но ими руководило вдохновение. Любой, наблюдавший все это со стороны, сразу заметил бы, что эти двое упиваются каждым своим движением, возможно, заново переживают юность и все приятные моменты, связанные с ней. И эти наблюдения отчасти были бы верны.

— Не вытворял такого со времён колледжа, — заметил Ли, широко улыбаясь. — Хотя в моде тогда была «Ночь трех собак», а не Бенни Гудман.

Фейт не ответила, упиваясь танцем. Движения её становились все более смелыми и соблазнительными, она напоминала танцовщицу фламенко в вихре страсти.

Она подобрала юбку, чтобы не мешала движениям, и при виде её стройных бёдер сердце Ли неистово забилось.

Они вошли в воду, поднимая тучи брызг и продолжая проделывать энергичные танцевальные па. Несколько раз они оступились, один раз даже упали в холодную солёную воду, но тут же вскочили и продолжили танец. Время от времени они заливались счастливым, почти детским смехом, когда им удавалась особенно сложная и эффектная комбинация.

Наконец они выдохлись, умолкли, лица их побледнели, и двигались они уже медленнее, приникнув друг к другу. Они уже больше не совершали бешеных вращений и резких поворотов, шажки стали короче, тела тесно соприкасались. Потом они остановились и просто покачивались слегка из стороны в сторону, не разжимая объятий. Лицом к лицу, глаза в глаза, а ветер тихо насвистывал свою мелодию, волны шумели и разбивались о берег. А сверху, с высоты, за ними наблюдали яркие звезды и луна.

И вот Фейт отстранилась от Ли. Глаза её были полузакрыты, стройные ноги эротично двигались под слышную только ей мелодию.

Ли потянулся, желая снова привлечь её к себе.

— Мне больше не хочется танцевать, Фейт. — Смысл его слов был очевиден.

Она тоже потянулась к нему всем телом, но вдруг выбросила руку и толкнула кулачком в грудь, так неожиданно и сильно, что Ли упал на песок. Тогда Фейт побежала прочь, и он, растерянно приподняв голову, слышал лишь её заливистый смех. Ли усмехнулся, вскочил и кинулся следом за Фейт. Он настиг её возле ступеней, ведущих к пляжному домику, подхватил на руки и понёс, не обращая внимания на то, что она, протестуя, бешено брыкалась. В дом они вошли через заднюю дверь, совсем забыв о включённой сигнализации. Фейт вырвалась и помчалась её выключать.

— Господи, едва успела, — запыхавшись, пробормотала она. — Сейчас только полиции нам здесь не хватало.

— Да уж, нежелательно, чтобы кто-то мешал нам.

Фейт взяла Ли за руку и повела наверх, в спальню. Какое-то время они сидели на постели молча и неподвижно, в полной темноте, крепко держась за руки и слегка покачиваясь, словно продолжая танец на пляже, только теперь в более интимной обстановке.

Фейт слегка отстранилась от Ли и взяла его за подбородок.

— Этого у меня давно не было, Ли. Очень давно. — Голос её звучал смущённо, да и сама поза говорила о том, что признание вырвалось неожиданно для неё самой. Просто Фейт не хотелось его разочаровывать.

Нежно поглаживая пальцы девушки, Ли заглянул ей в глаза. В открытое окно врывался равномерный шум прибоя. «Как утешительно все это, — подумала она, — шум волн, ветра, лёгкие, бережные прикосновения к коже». Такого покоя и расслабленности Фейт не испытывала уже очень давно.

— Тогда тебе будет нелегко, Фейт.

Слова Ли удивили её.

— Почему?

Даже в темноте она видела блеск его глаз и прочла в них желание защитить её. Неужели роман с синеглазым пятиклассником подошёл к логической развязке? И вместе с тем Фейт понимала, что находится с мужчиной, а не мальчиком. Причём с весьма неординарной личностью, человеком сильным во всех отношениях. Фейт критически оглядела его с головы до пят. Да уж, определённо не мальчик.

— Потому что не могу поверить, что ты когда-либо была с мужчиной, который испытывал к тебе такие же чувства, как и я.

— Говорить легко, — пробормотала она, глубоко тронутая этими словами.

— Только не мне, — ответил Ли.

Эти три слова он произнёс так искренне: в них не было ни тени фальши, ни желания предстать перед ней в каком-то особом свете, ни заискивания, ни угодливости — словом, ничего из того, к чему привыкла Фейт за последние пятнадцать лет общения с людьми. И она растерялась, не знала, что на это ответить. Впрочем, время разговоров прошло. И Фейт вдруг осознала, что стаскивает с Ли одежду, и он тоже начал её раздевать. И, делая это, массировал Фейт плечи и шею. «У него такие большие и сильные пальцы, а делает он это на удивление нежно», — подумала она.

Все их движения были неторопливы, естественны, точно они проделывали это тысячи раз на протяжении долгого и счастливого брака, знали, как доставить наслаждение друг другу.

И вот они скользнули под покрывала. Десять минут спустя Ли весь обмяк, тяжело дыша. Фейт лежала под ним, тоже хватая воздух широко раскрытым ртом. А потом начала покрывать поцелуями его лицо, грудь, руки. Пот их смешался, ноги переплелись, и ещё два часа они лежали, заключив друг друга в объятия, не могли наговориться, то и дело целовались. Они засыпали, просыпались снова. Около трех часов ночи снова занялись любовью. А потом, вконец измождённые, погрузились в глубокий сон.

Глава 36

Рейнольдс сидела за письменным столом, когда раздался телефонный звонок. Это был Джойс Беннет, адвокат, представляющий интересы Рейнольдс в бракоразводном процессе.

— У нас проблема, Брук. Только что звонил адвокат твоего мужа. Так и кипел от ярости. Утверждал, что ты скрываешь какие-то доходы.

Лицо у Брук вытянулось от изумления.

— Ты что, серьёзно? Ладно, скажи ему, пусть сам мне позвонит. Там разберёмся.

— Я не шучу, очень даже серьёзно. Он прислал мне по факсу номера каких-то счётов, которые, как утверждает, только что обнаружил. Открыты на имя ваших детей.

— Господи, Джойс, это же накопительные счета для получения образования в колледже. И Стив прекрасно знает о них. Поэтому я и не внесла их в список моих доходов. Да и потом, на каждом всего несколько сотен долларов.

— Вообще-то тут указаны совсем другие суммы. Бумаги передо мной. Вот, по пятьдесят тысяч на каждом.

Во рту у Рейнольдс пересохло.

— Это невозможно. Должно быть, какая-то ошибка.

— Меня также беспокоит ещё одно обстоятельство. Счета оформлены как трансферт в благотворительные фонды. Это означает, что их можно аннулировать без ведома дарителя и доверенного лица. Здесь ты зарегистрирована как доверенное лицо, из чего я сделал вполне однозначный вывод: деньги принадлежат тебе, Брук. Вот только не понимаю, почему ты не рассказала мне о них прежде.

— Да просто нечего было говорить, Джойс. Клянусь Богом, я понятия не имею, откуда эти деньги. Там вообще сказано хоть что-нибудь о происхождении и сути этих фондов?

— Несколько переводов трансфертом на примерно равные суммы. А вот откуда они поступили, не указано. Адвокат Стива грозит обратиться в суд и выдвинуть обвинение в мошенничестве. Знаешь, Брук, он даже сказал, что звонил в Бюро.

Рейнольдс мёртвой хваткой вцепилась в телефонную трубку.

— В Бюро?

— Ты уверена, что не знаешь, откуда поступили эти деньги? Твои родители не могли прислать?

— Да откуда у моих стариков такие деньги! Можно как-нибудь вычислить эти фонды?

— Но счёт-то на твоё имя. Полагаю, тебе стоит как следует поразмыслить над этим. Держи меня в курсе.

Рейнольдс положила трубку и тупо уставилась в бумаги на столе. Когда несколько минут спустя вновь зазвонил телефон, она не хотела подходить. Рейнольдс уже знала, кто это.

Никогда ещё Пол Фишер не говорил с ней так холодно и отчуждённо. Она должна незамедлительно явиться в здание Гувера. Там ей все объяснят. Спускаясь по лестнице в подземный гараж, Рейнольдс несколько раз оступилась, ноги плохо слушались её. Не нужно было никакого шестого чувства, чтобы понять: её вызвали на экзекуцию.

Конференц-зал в здании Гувера представлял собой совсем небольшое помещение без окон. Там уже был Пол Фишер, а во главе стола сидел Фред Масси и нервно вертел в пальцах авторучку. Рейнольдс узнала и ещё двух людей: юриста Бюро и старшего следователя из отдела профессиональной ответственности.

— Садитесь, агент Рейнольдс, — сухо сказал Масси.

Рейнольдс села. И тут же напомнила себе: она ни в чем не виновата, а потому ей ни к лицу вести себя подобно Чарли Мэнсону[235], застигнутому с окровавленным ножом в носке.

— Нам надо обсудить с вами несколько вопросов. — Он покосился на юриста. — Я бы советовал вам воспользоваться услугами нашего штатного адвоката, если хотите, конечно. Имеете такое право.

Рейнольдс пыталась изобразить удивление, но после телефонного звонка Джойса Беннета это получилось у неё из рук вон плохо. Однако эта попытка не укрылась от внимания присутствующих и, как поняла Рейнольдс, лишь укрепила их подозрения. Она начала вспоминать, когда именно позвонил ей Беннет. Рейнольдс не слишком верила в теорию заговоров, но теперь начала рассматривать и такую возможность.

— И зачем же мне понадобится адвокат?

Масси покосился на Фишера, затем снова перевёл взгляд на Рейнольдс:

— Нам позвонил адвокат, представляющий интересы вашего мужа в бракоразводном процессе.

— Понимаю. Видите ли, мне тоже совсем недавно звонил адвокат, только мой. И уверяю вас, я тоже недоумеваю, как эти деньги оказались на моих счетах.

— Вот как? — Масси смотрел недоверчиво. — Так вы хотите сказать, что это ошибка? Что некая анонимная личность недавно положила на счета ваших детей сотни тысяч долларов? Счета, которые в данный момент контролируете только вы?

— Не знаю, что и думать. Но уверяю вас, постараюсь все выяснить как можно скорее.

— Надеюсь, вы понимаете, что больше всего в данной ситуации нас беспокоит момент, выбранный этим анонимом, — проговорил Масси.

— Меня это тоже очень беспокоит, поскольку наносит вред моей репутации.

— Вообще-то нас куда больше волнует репутация Бюро, — отрезал Фишер.

Рейнольдс ответила ему холодным взглядом и снова взглянула на Масси:

— Не понимаю, что происходит. Готова начать расследование; скрывать мне от вас нечего.

Масси посмотрел на лежавшую перед ним папку:

— Вы совершенно в этом уверены?

Рейнольдс покосилась на папку. Классический приём при допросах. Она и сама пользовалась им неоднократно. Сводится к обычному блефованию: надо заставить человека поверить в то, что у вас есть на него некие инкриминирующие факты, тогда он легче расколется. Проблема в том, что она не знает, блефует сейчас Масси или нет. Только теперь Рейнольдс осознала, как чувствует себя допрашиваемый. Надо признать, невесёлое ощущение.

— В чем именно я совершенно уверена? — спросила она, стараясь выиграть время.

— Что вам нечего скрывать?

— Мне не нравится этот вопрос, сэр.

Масси постучал по обложке папки указательным пальцем.

— Вам известно, что больше всего огорчило меня в смерти Кена Ньюмана? Тот факт, что в ночь убийства он занял ваше место. По вашему же приказанию. Если бы не этот приказ, сейчас он был бы жив. Что скажете?

Рейнольдс вспыхнула и, вскочив, нависла над Масси:

— Вы что же, обвиняете меня в соучастии в убийстве Кена?

— Сядьте, пожалуйста, агент Рейнольдс.

— Так обвиняете или нет?

— Я говорю о совпадении, если таковое имело место. Оно меня беспокоит.

— Это и было совпадение, поскольку я не знала, что там, у коттеджа, его подстерегает убийца. Если помните, я приехала довольно быстро и могла остановить его.

— Довольно быстро? Что ж, очень удобное объяснение. Смахивает на искусственно созданное алиби. Так совпадение или точный расчёт времени? Возможно, даже слишком точный. — Масси так и впился в неё взглядом.

— Я работала над другим делом. И закончила раньше, чем рассчитывала. Это может подтвердить Говард Контантинопл.

— Да, мы планируем поговорить с Конни. Вы же с ним друзья, я не ошибаюсь?

— Мы коллеги.

— Уверен, он не захочет говорить о чем-либо, что может опорочить вас.

— А я уверена, что он скажет вам правду. То, что было на самом деле.

— Так вы утверждаете, что между убийством Кена Ньюмана и появлением денег на ваших счетах нет никакой связи?

— Позвольте выразить это в более резкой форме. Все это полная чушь, ничего больше! Будь я виновата в гибели Кена, неужели позволила бы кому-то положить на мои счета сто тысяч долларов почти сразу же после убийства? Не кажется ли вам, что это уж слишком?

— Но ведь на деле это не совсем ваши счета, верно? Они открыты на имя ваших детей. И, согласно записям, вы должны подать финансовый отчёт в Бюро только через два года. Сомневаюсь, что к тому времени на этих счетах остались бы деньги. И уверен, что тогда вы придумали бы приемлемое объяснение тому, как они там оказались. Да если бы адвокат вашего мужа не докопался, никто бы ничего так и не узнал. Это тоже совершенно очевидно.

— Хорошо. Если это не ошибка, значит, кто-то меня подставляет.

— Кто именно?

— Человек, убивший Кена. И пытавшийся убить Фейт Локхарт. Возможно, он испугался. Решил, что я подошла совсем близко.

— Так, стало быть, вас подставил Дэнни Бьюканан, это вы хотите сказать?

Рейнольдс посмотрела на юриста и представителя из отдела профессиональной ответственности.

— У них есть допуск к такого рода информации?

— Ваше расследование временно приостановлено в связи с новыми, недавно возникшими обвинениями, — заметил Фишер.

Рейнольдс вспыхнула, вскипев от гнева:

— Обвинениями? Но это же полная чушь!

Масси открыл папку.

— Вы что же, считаете, что и ваше частное расследование финансового положения покойного Ньюмана тоже чушь и выдумка?

Этого Рейнольдс не ожидала. Похолодев, она опустилась на стул, положила вспотевшие ладони на прохладную поверхность стола и попыталась успокоиться. Да, её темперамент только портит все дело. Она сыграла им на руку. От внимания Рейнольдс не укрылось, как Фишер с Масси, заметив её растерянность, обменялись удовлетворёнными взглядами.

— Мы говорили с Энн Ньюман. Она рассказала нам все, чем вы там занимались, — сказал Фишер. — Не стоит даже упоминать о том, сколько правил Бюро вы тем самым нарушили…

— Я хотела защитить Кена и его семью! — перебила его Рейнольдс.

— Да перестань! — воскликнул Фишер.

— Это правда! Я собиралась обратиться в отдел профессиональной ответственности, но только после похорон Кена.

— Как мило с вашей стороны, какая забота! — саркастически заметил Фишер.

— Иди к черту, Пол!

— Агент Рейнольдс, придержите язык, — властно произнёс Масси.

Рейнольдс откинулась на спинку стула и потёрла виски.

— Могу я спросить, как вы узнали об этом? Неужели Энн Ньюман сама обратилась к вам?

— Здесь вопросы задаём мы. — Масси подался вперёд, сложил пальцы рук пирамидкой. — Что именно вы обнаружили в коробке депозитной ячейки?

— Наличные. Десятки тысяч долларов.

— Ну а в финансовых документах Ньюмана?

— Много неясного. Большую часть поступлений объяснить нельзя.

— Мы побеседовали и с банковским служащим, к которому вы обратились. Вы велели ему не подпускать к ячейке никого, кроме вас. А Энн Ньюман сказали, чтобы никому об этом не говорила, даже представителям Бюро.

— Я не хотела, чтобы кто-то подобрался к этим деньгам. Ведь они — вещественное доказательство. А Энн я попросила молчать, пока не удастся копнуть глубже. Для её же безопасности, пока я не выясню, кто за всем этим стоит.

— А может, просто хотели выиграть время, чтобы прибрать деньги к рукам? Кен мёртв, Энн Ньюман, судя по всему, понятия не имела о депозитной ячейке мужа. Только вы знали, что там лежат деньги. — Масси смотрел прямо на неё, его крошечные глазки напоминали буравчики.

— Любопытное совпадение, — вмешался Фишер. — Ньюман погибает, вы получаете доступ к ячейке, открытой на вымышленное имя, где лежат десятки тысяч долларов. И примерно в это же самое время на счета, контролируемые вами, поступает сто тысяч долларов.

— Если вы полагаете, что я убила Кена из-за денег, то, очевидно, повредились умом. Энн сама позвонила и попросила меня о помощи. Я не знала, что у Кена есть депозитная ячейка, пока она мне сама не сказала. Я понятия не имела, что находится в этой ячейке, и узнала уже только после смерти Кена.

— Это ты так говоришь, — заметил Фишер.

— Так оно и было, — сердито ответила Рейнольдс и посмотрела на Масси. — Меня официально в чем-либо обвиняют или нет?

Масси откинулся на спинку стула и заложил руки за голову.

— Вы должны понять, как скверно все это выглядит, Брук. Хуже просто некуда. Будь вы на моем месте, к какому заключению пришли бы?

— Да, у вас могли возникнуть подозрения. Но если вы дадите мне шанс…

Масси закрыл папку и поднялся.

— Вы временно отстраняетесь от дел, агент Рейнольдс. До выяснения всех обстоятельств.

Рейнольдс была потрясена.

— Отстраняюсь? Но ведь мне даже не предъявлено обвинение. У вас нет никаких доказательств, что я совершила нечто противозаконное. И вы меня отстраняете?

— Скажи спасибо что так, а не хуже, — вставил Фишер.

— Вот что, Фред, — Рейнольдс тоже поднялась, — я поняла бы, если бы меня отстранили от ведения данного дела. Вы могли бы перевести меня на другую работу, пока идёт расследование. Но отстранять от работы вообще? Да все в Бюро неизбежно сделает вывод, что я виновна. Это несправедливо!

Судя по выражению лица, Масси ничуть не смягчился.

— Пожалуйста, сдайте свои документы и оружие агенту Фишеру. Возвращаться в ваш офис вам нельзя. И уезжать из города — тоже. Ни в коем случае.

Кровь отлила от лица Рейнольдс, и она медленно опустилась на стул.

Масси подошёл к двери.

— Ваши весьма подозрительные действия плюс тот факт, что наш агент убит. Плюс сообщения о том, что некие неизвестные личности выдавали себя за агентов ФБР, — все это в совокупности не оставляет мне выбора: я должен отстранить вас. Если вы невиновны, как утверждаете, тогда вас восстановят без всяких потерь в зарплате и без ущерба для вашей репутации. Если виновны… то вы лучше меня знаете, что вас ждёт. — С этими словами Масси затворил за собой дверь.

Рейнольдс встала и тоже хотела уйти, но дорогу ей преградил Фишер.

— Бляху и пушку. Живо.

Рейнольдс передала ему эти предметы. Ей казалось, что она расстаётся с детьми. Подняв взгляд на Фишера, Рейнольдс увидела, что он торжествует.

— Эй, Пол, советую не слишком радоваться. А то как бы не остаться в дураках, когда меня восстановят.

— Восстановят? Да тебе ещё крупно повезёт, если не арестуют до конца дня. Не сомневайся, копать мы будем глубоко. А если подумываешь удрать, тоже зря. Установим за тобой наблюдение. Так что не пытайся.

— И в мыслях не держала. Но очень хочется увидеть твою физиономию, когда приду за своей бляхой и пушкой, и тебе придётся отдать мне их. Не волнуйся, целовать в задницу не заставлю.

Рейнольдс вышла из здания с таким ощущением, что вслед ей устремлены взоры всех сотрудников ФБР.

Глава 37

Ли поднялся раньше Фейт, принял душ, переоделся, потом вернулся к кровати. Стоял и смотрел, как спит Фейт. На несколько секунд он забыл обо всем на свете, кроме тех сладостных часов, которые они провели вместе. И ещё Ли вдруг понял: отныне жизнь его изменилась самым коренным образом, и эта мысль пугала.

Он спустился вниз. Голова слегка кружилась, во всем теле ощущалась непривычная слабость. Не только от танцев. Ли зашёл в кухню, сварил кофе. Пока кофе настаивался, вспоминал прошлую ночь и сознавал, что очень привязался к Фейт Локхарт. Возможно, кому-то это показалось бы смешным и сентиментальным, но провести ночь с женщиной означало для Ли испытывать к ней самые серьёзные чувства.

Налив себе чашку кофе, он вышел на веранду. Утро разгоралось, день обещал быть солнечным и тёплым. Однако вдалеке, на горизонте, Ли заметил сгущающиеся тёмные облака.

Опережая шторм, совсем низко, над самой водой, пролетел двухмоторный самолётик и высадил очередную группу пассажиров. Фейт говорила, что в летнее время самолёты делают свыше десяти рейсов в день. Теперь же ограничиваются тремя: утром, днём и ранним вечером. Ли заметил, что никто из пассажиров в посёлке не остался. Их повезли на машинах в другое место, и это весьма устраивало Ли.

Не спеша потягивая кофе, он подумал, что не может питать к Фейт каких-то особенных чувств, поскольку знаком с ней лишь несколько дней. Познакомились они при весьма необычных обстоятельствах. Их отношения имели под собой довольно шаткую почву. Да, она заставила его пройти через такое, что мало не покажется. Ли понимал: он придумывает себе оправдание, хочет найти причину для того, чтобы ненавидеть эту женщину. Впрочем, после того, что он вытворял той ночью, неважно, пьяный или нет, у Фейт тоже были все основания возненавидеть его. Любит ли он Фейт Локхарт? Ли не мог ответить на этот вопрос. Он знал лишь одно, что не хочет покидать её. Напротив, хочет защитить её от всех бед и напастей. Хочет держать её в объятиях, проводить с ней каждую минуту. И конечно, заниматься с ней сексом, насколько хватит сил. Можно ли назвать это любовью?

С другой стороны, она участвовала в весьма неблаговидных делах, подкупала должностных лиц, и её разыскивало ФБР. Вздохнув, Ли подумал, что дела запутываются все больше. К тому же они собрались бежать бог знает куда. Вместо того, чтобы пойти в церковь или дворец правосудия и пожениться. «Да, Отец, все верно, Отец, мы беглецы. Так что нельзя ли побыстрее, а?»

Ли закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу. Жениться? Да он окончательно свихнулся! Может, ему этого хочется, а Фейт? Может, ей достаточно одной ночи с мужчиной, а потом она выставит его? Но опыт общения с женщинами подсказывал ему, что таких не бывает в природе. Любит она его или нет? Может, Фейт просто покорилась судьбе и относится к нему только как к защитнику, не более? А минувшую ночь можно объяснить воздействием алкоголя, ощущением близкой опасности, которая обостряет чувства, или же обычной похотью. Нет, он не станет спрашивать Фейт о её чувствах. Довольно с неё переживаний.

Затем Ли перешёл к размышлениям о ближайшем будущем. Разумен ли план отправиться на «хонде» в Сан-Диего? Бежать в Мексику, а потом в Южную Америку? Вспомнив о семье, которую оставляет, Ли почувствовал себя виноватым. И ещё: что подумает семья, братья и сестры о его репутации? Когда человек ударяется в бега — это все равно что признание вины. А если их где-нибудь по дороге схватят? Да кто тогда поверит, что они ни в чем не виновны?

Ли поудобнее устроился в шезлонге, и тут в голову ему пришла весьма оригинальная идея. За несколько минут до этого Ли казалось, что полет на самолёте — наилучший выход. Фейт, понятно, не хочет возвращаться в Вашингтон и помогать засадить Бьюканана в тюрьму. Ли тоже не хотел участвовать в этом мероприятии, особенно после того, как услышал от Фейт, с какой целью Бьюканан подкупал политиков. Вообще-то Бьюканан чуть ли не святой. И тут Ли пришла в голову одна идея.

Войдя в дом, Ли взял с журнального столика мобильный телефон. У него был простой поминутный пакет услуг, никаких дальних звонков или роуминга. Зато в телефоне была голосовая почта, возможность принимать и отправлять CMC; имелся и определитель. Там был и специальный доступ к многофункциональному информационному порталу, по которому можно узнать последние новости, а также котировку акций, если таковые у вас есть.

Начав свою карьеру частного сыщика, Ли имел под рукой лишь пишущую машинку; всякие там телефоны с памятью да факсы, выплёвывающие завитки тонкой бумаги, могли позволить себе лишь крупные компании. И было то лишь пятнадцать лет назад. Теперь же на ладони у Ли умещался командный центр глобальной коммуникации. Мир слишком быстро менялся, это явно не к добру. И, однако же, кто мог обойтись сегодня без этих воистину дьявольских изобретений?

Ли опустился на диван и, глядя на медленно вращавшиеся под потолком лопасти фена, обдумывал все «за» и «против». Наконец он решился и достал из заднего кармана брюк бумажник. В бумажнике находился клочок бумаги с номером телефона его клиента. Теперь Ли знал, что этот клиент Дэнни Бьюканан. Тот, кого он прежде не мог вычислить. И тут Ли снова охватили сомнения. Что, если он ошибается и Бьюканан непосредственно связан с покушением на жизнь Фейт? Ли поднялся и начал расхаживать по комнате, а когда выглянул в окно, увидел признак надвигающейся беды — грозовые облака на горизонте. И все же ведь именно Дэнни Бьюканан нанял его. Формально он работает на этого человека. Возможно, пришло время доложиться ему. Произнеся про себя слова молитвы, Ли взял мобильник и набрал номер, записанный на бумажке.

Глава 38

Конни ничуть не обрадовался, когда Пол Фишер, всем телом подавшись вперёд, вдруг произнёс заговорщицким тоном:

— У нас есть все основания полагать, что она замешана в этом, Конни. Несмотря на все то, что вы нам сообщили.

Конни хмуро взирал на этого мужчину. Ему не нравилось в Фишере все: от красиво уложенных волос и сильно выступающего подбородка до манеры держаться прямо, как палка, и безупречно отутюженных рубашек. Он торчал здесь уже полчаса. Изложил Фишеру и Масси свою версию, а они, рассказав ему свою, не собирались искать нечто среднее.

— Все это чушь собачья с большой буквы «Ч», Пол.

Фишер откинулся на спинку стула и взглянул на Масси:

— Вы слышали факты. Так почему продолжаете защищать её?

— Потому что знаю: она ни в чем не виновата. Вот и все.

— И у вас есть факты, подтверждающие это, Конни? — спросил Масси.

— Я уже долго сижу здесь и излагаю вам только факты, Фред. У нас возникла зацепка в другом деле, которую надо было срочно проверить. Брук вообще не хотела, чтоб Кен ехал с Локхарт той ночью. Собиралась поехать сама.

— Ну, это она вам так сказала, — заметил Масси.

— Послушайте, я проработал в конторе двадцать пять лет. И у меня достаточно опыта, чтоб утверждать: Брук Рейнольдс чиста, как стёклышко.

— Она расследовала финансовые дела Кена Ньюмана и никому ничего не сказала.

— Да перестаньте! Будто такое происходит впервые. Агенту попадаются горячие факты, она намерена поскорее выяснить, что за ними стоит. Но не хочет при этом нанести урон репутации Кена. По крайней мере, до тех пор, пока во всем не убедится.

— Ну а сто тысяч долларов на счетах её детей?

— Подбросили.

— Кто?

— А вот это нам придётся выяснить.

Фишер удручённо покачал головой:

— Надо приставить к ней «хвост». Чтоб глаз не спускал ни на минуту, пока мы не разберёмся.

Конни подался вперёд; он едва сдерживался, чтобы не врезать Фишеру по шее.

— Тебе бы не мешало начать с расследования убийства Кена, Пол. Оттуда тянется ниточка. И ещё попытаться все-таки разыскать Фейт Локхарт.

— Если не возражаешь, Конни, мы как-нибудь сами разберёмся, чем нам заняться в первую очередь.

Конни поднял глаза на Масси:

— Хотите взять Рейнольдс под наблюдение? Я к вашим услугам.

— Нет! Об этом и речи быть не может! — пылко возразил Фишер.

— Послушай, что я скажу тебе, Фред, — продолжил Конни, не спуская глаз с Масси. — Согласен, вся эта история с Рейнольдс выглядит скверно. Но при этом знаю также, что нет у нас в Бюро лучшего агента. И не желаю видеть, как карьера этого самого агента рушится лишь потому, что кто-то там кому-то позвонил. Я сам бывал в таких переделках. Ясно, Фред?

Похоже, Масси взволновало его последнее утверждение. Казалось, он так и вжался в кресло под пронзительным взглядом Конни.

— Вот что, Фред, — вставил Фишер, — нам нужен независимый источник…

— Я могу быть независимым, — перебил его Конни. — Если ошибаюсь, тогда пусть Брук катится ко всем чертям, и я скажу ей об этом первым. Но готов держать пари, она вернётся и получит назад свою бляху и пистолет. И если уж быть до конца честным, я вижу её лет через десять начальником этого чёртова заведения.

— Ну, не знаю, Конни… — нерешительно протянул Масси.

— Полагаю, что кое-кто у меня в долгу, Фред, — тихо заметил Конни. — Так что скажешь?

— Ну ладно, Конни, договорились, паси её, — сказал Масси. — Но непременно докладывай мне регулярно, понял? Все, что видел и слышал, в точности. Ни больше ни меньше. Я на тебя очень рассчитываю. Ради наших старых добрых времён.

Конни поднялся из-за стола и метнул на Фишера торжествующий взгляд.

— Спасибо за доверие, джентльмены. Я вас не подведу.

Фишер последовал за Конни. Они вышли в коридор.

— Не знаю, как это тебе удалось и что за туз ты держал в рукаве, но помни одно: твоя карьера тоже на волоске, Конни. Ни малейшей оплошности тебе не простят. И ещё я должен знать все, что ты будешь докладывать Масси.

Конни припёр Фишера, куда более высокого, чем он, к стенке. Навалился всем своим могучим телом.

— Слушай, Пол. — Он сделал вид, что стряхивает с лацкана пиджака коллеги невидимую пылинку. — Я понимаю, официально ты здесь рангом выше. Можно сказать, начальство. Но не путай это с реальным положением дел.

— Ты выбрал опасный путь, Конни.

— А я люблю опасность, Пол. Поэтому и пришёл работать в Бюро. Поэтому и ношу при себе пушку. Кстати, с её помощью уже удавалось кое-кого прихлопнуть. А ты когда-нибудь стрелял из своей пушки, Пол?

— Чего несёшь ерунду? Хочешь пустить свою карьеру псу под хвост? — Спина Фишера упиралась в стену, лицо налилось краской, а Конни все давил на него, все наваливался, как мощный старый дуб на дощатую изгородь.

— Как бы не так! Ладно, давай поясню по-другому. Кто-то подставляет Брук. Кто бы это мог быть, а? Отвечу просто: в Бюро есть утечка информации. Кто-то хочет дискредитировать её, свалить. И вот что я ещё тебе скажу, Пол. Тут ты перестарался.

— Я? Ты обвиняешь меня в утечке информации?

— Я никого ни в чем не обвиняю. Просто напоминаю тебе: до тех пор, пока мы не найдём источник этой утечки, никто, слышишь, никто, начиная с директора и кончая ребятами, что чистят здесь сортиры, не свободен от подозрений. — Конни отодвинулся от Фишера. — Желаю приятно провести день, Пол. А я пошёл ловить плохих парней.

Конни двинулся по коридору, а Фишер долго смотрел ему вслед, качая головой, и в глазах его светился страх.

Глава 39

Телефонный номер, по которому позвонил Ли, был подключён к пейджеру. Там регистрировался номер, с которого звонили. Пейджер слабо пискнул. Бьюканан в тот момент находился дома, собирал портфель с документами. Ему предстояло ехать в город, в юридическую контору, занимавшуюся делами одного из его клиентов. Бьюканан уже не надеялся, что поступит этот сигнал. Но когда пейджер подал сигнал, он подумал, что его сейчас хватит удар.

Проблема, стоявшая перед ним, была очевидна. Как прочесть послание и перезвонить по указанному номеру, чтобы Торнхил этого не узнал? И Бьюканан придумал. Он вызвал водителя, разумеется, человека Торнхила. И вот они отправились в центр города, в офис юридической фирмы.

— Задержусь здесь на пару часов, — сказал водителю Бьюканан. — Позвоню, как только закончу.

Он вошёл в здание, где бывал и прежде, поэтому хорошо знал этот дом. Сделав вид, что идёт к лифтам, Бьюканан свернул, прошёл через главный вестибюль, потом через маленькую дверку в заднюю часть здания, откуда можно было попасть в подземный гараж. Спустившись на лифте двумя этажами ниже, он вышел. Пересёк гараж насквозь и оказался на улице, на открытой автомобильной стоянке. Рядом с дверью находился телефон-автомат. Бьюканан сунул в щель монеты и набрал номер, позволяющий проверить, что за послание ему поступило. Если Торнхил может перехватить любой звонок, даже находясь в подземелье, с нависающими над головой тысячами тонн бетона и кирпича, то он сущий дьявол, и шутить с ним не следует.

Голос Ли звучал напряжённо. Немногословное послание. И произвело на Бьюканана впечатление разорвавшейся бомбы. Ли также оставил номер, и Бьюканан набрал его. Трубку сняли, как только раздался звонок.

— Мистер Бьюканан? — спросил Ли.

— С Фейт все в порядке?

Ли с облегчением вздохнул. Он ожидал именно этого вопроса, который многое говорил ему. Но все равно следовало соблюдать осторожность.

— Я просто желал удостовериться, что это именно вы. Вы послали мне информацию. Как именно послали и что там содержится? Только отвечайте побыстрее.

— Через частного курьера. Я пользуюсь услугами фирмы «Дэш сервисиз». В пакете фото Фейт. Пять страниц конфиденциальной информации о ней и о моей фирме, номер контактного телефона, перечень того, каких именно услуг я жду от вас. Там также находятся пять тысяч долларов наличными, купюрами по двадцать и пятьдесят. И ещё три дня назад я звонил вам домой и оставил послание на автоответчике. А теперь, прошу, скажите, все ли в порядке с Фейт?

— С ней полный порядок. Но у нас возникли проблемы.

— Да, у нас тут тоже. Однако для начала позвольте удостовериться, что вы действительно Адамс.

Ли соображал на удивление быстро:

— В справочнике «Жёлтые страницы» напечатана моя реклама с изображением увеличительного стекла. У меня три брата. Самый младший работает в салоне по продаже мотоциклов, в южной Александрии. Зовут его Скотти, но в колледже было прозвище Скутер, потому что он играл в бейсбол и бегал чертовски быстро. Если хотите, позвоните ему и проверьте. А потом перезвоните мне.

— Не стоит. Вы меня убедили. Что произошло? Почему вы сбежали?

— Вы бы небось тоже сбежали, если бы вас пытались убить.

— Расскажите мне все, мистер Адамс. Только ничего не пропускайте.

— Ну, я знаю, кто вы такой, но не убеждён, что могу вам доверять. Как нам выходить из этого положения?

— Лучше скажите, почему Фейт пошла в ФБР. Мне прекрасно об этом известно. А уж после я скажу, кто именно вам противостоит. Во всяком случае, это не я. И когда вы узнаете кто, то ещё пожалеете, что это не я.

Секунду-другую Ли раздумывал над этим предложением. Он слышал наверху звуки: Фейт встала и, видимо, собиралась в душ. Ладно, времени больше нет.

— Она была напугана. Говорила, что вы вели себя странно, все время злились на неё. Фейт пыталась выяснить, что происходит, но вы оттолкнули её, даже попросили уволиться из фирмы. Тут она ещё больше перепугалась. Боялась, что за вас взялись всерьёз, и решила сама пойти в ФБР, чтобы добиться для вас статуса защиты свидетеля. И свидетельствовать вам предстояло против тех людей, которых вы подкупали, Фейт решила, что таким образом освободит вас и себя от ответственности.

— Ничего хорошего из этого все равно не вышло бы.

— Ну, судя по тому, что она мне рассказывала, догадаться можно.

— Так она что, все вам рассказала?

— Достаточно. Одно время Фейт даже думала, что это вы пытались убить её. Но я эту версию отверг. — «Надеюсь, что был прав», — подумал Ли.

— Я понятия не имел о том, что Фейт ходила в ФБР. Во всяком случае, вплоть до её исчезновения.

— За ней охотится не только ФБР, а ещё какие-то люди. Они были в аэропорту, и я видел у них один предмет, который демонстрировали нам на семинаре по борьбе с терроризмом.

— И кто же был спонсором этого семинара?

Вопрос удивил Ли.

— Вся эта контртеррористическая мура проводилась, по-моему, по распоряжению свыше. Я думаю, что ребята из ЦРУ.

— Что ж, — вставил Бьюканан, — вы столкнулись с врагом лицом к лицу и остались живы. Это хорошо.

— О чем это вы говорите… — От волнения в висках у Ли застучало. — Вы что же, хотите сказать… Или я ничего не понимаю!

— Давайте сформулируем это таким образом, мистер Адамс. Фейт не единственная, кто работает на крупное федеральное агентство. По крайней мере, она пришла к ним добровольно. Я же, напротив, не разделяю этих её надежд.

— О, черт!

— Ну, можно сказать и так. Где вы?

— Зачем вам знать?

— Затем, что мне нужно до вас добраться.

— Ага. И привести при этом за собой команду из группы быстрого реагирования, чтобы нас схватили, да? Как я понимаю, вы под наблюдением?

— Да. И под очень плотным.

— Тогда даже приближаться к нам нечего.

— Мистер Адамс, нам представился уникальный и единственный шанс поработать вместе. Делать этого на расстоянии нельзя. Я должен приехать к вам. Мне кажется, так будет лучше. Вам и Фейт лучше даже не приближаться к Вашингтону.

— Вы меня не убедили.

— Я не приеду, если не удастся избавиться от «хвоста».

— Избавиться от слежки? Да кем, черт возьми, вы себя возомнили? Если не понимаете, тогда послушайте меня. Даже великому Гудини не удалось бы избавиться сразу от ФБР и ЦРУ.

— Я не шпион и не волшебник. Всего лишь скромный лоббист, однако есть и у меня одно преимущество. Я знаю этот город лучше, чем кто-либо другой. И у меня много друзей, как самых обыкновенных, так и занимающих очень высокие посты. В данный момент и те, и другие могут мне пригодиться в равной степени. Если все получится, как я планирую, то приеду к вам один, без «хвоста». А там подумаем, как действовать дальше. Теперь я хотел бы поговорить с Фейт.

— Сомневаюсь, что это хорошая идея, мистер Бьюканан.

— Вполне нормальная, уверяю вас.

Ли обернулся и увидел Фейт. Она стояла на ступеньках.

— Настало время, Ли. Уже, пожалуй, даже поздновато.

Он со вздохом протянул ей телефонную трубку.

— Привет, Дэнни, — сказала она.

— Господи, Фейт! Мне страшно жаль, что так получилось. Прости меня за все. — Голос у Бьюканана дрожал.

— Это я должна извиняться. Из-за меня начался весь этот кошмар. С того момента, как я обратилась в ФБР.

— Следует с ним покончить. И мы можем сделать это вместе. Как там Адамс? Он человек надёжный? Нам понадобится помощь.

Фейт покосилась на Ли, тот не сводил с неё напряжённого взгляда.

— По-моему, проблем не будет. Если точнее, он, возможно, наш единственный козырь.

— Говори, где ты, и я приеду. Постараюсь как можно быстрее.

Фейт сказала, где находится. А потом сообщила Бьюканану все, что на данный момент было известно ей и Ли. Повесив трубку, она вопросительно взглянула на Ли.

Он пожал плечами:

— Просто подумал, что это наш единственный шанс. Или это, или проведём остаток жизни в бегах.

Фейт присела к нему на колени, уютно подобрала ноги, прижалась щекой к груди.

— Ты поступил правильно. Кто бы там ни был замешан в этом деле, в лице Дэнни они найдут очень серьёзного противника.

Ли был настроен менее оптимистично. ЦРУ. Наёмные убийцы, легионы экспертов во всех областях; компьютеры, спутники, тайные операции, пневматические пистолеты, стреляющие отравленными пулями, — вот их арсенал. Будь он хоть чуточку умнее, следовало бы посадить Фейт на «хонду» и бежать отсюда сломя голову.

— Я собираюсь принять душ, — сказала Фейт. — Дэнни обещал скоро приехать.

— Да, — кивнул Ли. В глазах его застыло отсутствующее выражение.

Фейт пошла наверх, а Ли взял мобильник, взглянул на него и похолодел. В сравнении с этим все события последних нескольких дней померкли. Послание на маленьком экране было предельно лаконичным. И сердце у Ли едва не остановилось.

Вот какие слова высветились перед ним на экране. И ещё номер, по которому следовало позвонить. Они предлагали обменять Фейт на его дочь.

Глава 40

Рейнольдс сидела у себя в комнате с чашкой чая в руках и смотрела на медленно догорающий огонь в камине. Последний раз она была дома в это время дня в период декретного отпуска, когда вот-вот должна была родить Дэвида.

И сын, и Розмари немало удивились её внезапному появлению. Сейчас Дэвид спал, а Розмари стирала бельё. Для них это был вполне обычный день. Рейнольдс же смотрела на тлеющие в камине угольки и искренне желала одного: чтобы хоть что-нибудь в её жизни складывалось нормально.

Тут ещё на улице припустил дождь, зарядил, похоже, надолго, и это как нельзя более соответствовало мрачному настроению Рейнольдс. Её отстранили. Проще говоря, выгнали с работы. Без жетона и пистолета она чувствовала себя едва ли не голой. За все годы в Бюро — ни единой промашки, ни одного нарекания. А теперь карьера её висит на волоске. Что она будет делать, если её выгонят окончательно? Куда пойдёт? А муж, узнав, что Брук осталась без работы, ещё чего доброго попытается отнять у неё детей. Удастся ли ей остановить его?

Рейнольдс отставила чашку, сбросила туфли и прилегла на диван. И тут вдруг хлынули слезы, и она прикрыла рукой лицо, чтобы унять рыдания. Вдруг в дверь позвонили. Она быстро села, потом вскочила с дивана, вытерла лицо и пошла к двери. Заглянула в глазок и увидела на пороге Говарда Константинопла.

Конни сидел перед заново разожжённым им же камином и грел руки. Рейнольдс растерянно тёрла глаза салфеткой. От внимания его не укрылось, что глаза у неё красные и распухшие от слез, однако он из деликатности промолчал.

— Ну, что они тебе сказали? — спросила Рейнольдс.

Конни тяжело опустился в кресло.

— Меня самого чуть не вышибли. Ещё две секунды, и так врезал бы этому поганцу Фишеру! Тоже мне агент, дерьмо собачье!

— Не стоит жертвовать карьерой ради меня, Конни.

— Если бы прибил гада, то, поверь, не ради тебя. Ради себя, Брук. — Словно для подтверждения этих слов, Конни потряс огромным кулаком. — Нет. Больше всего меня убивает то, что они действительно верят, что ты замешана. Я сказал им всю правду. Ну, что неожиданно всплыло ещё одно дело и нам с тобой пришлось им срочно заняться. Что ты хотела сама ехать с Локхарт, потому как у тебя возник с ней контакт, но мы в последнюю минуту решили остаться. Сказал, как ты переживала, что с Локхарт придётся ехать Кену, сомневалась, стоит ли это делать.

— Ну а они?

— Они и слушать не желали. У них уже сложилось своё мнение.

— Что я из-за денег? Они тебе сказали?

Конни мрачно кивнул и подался вперёд всем телом. Для столь грузного мужчины движения у него были удивительно проворными и ловкими.

— Никогда не любил топтать человека, если ему и без того паршиво. Но какого черта ты полезла в эти счета Ньюмана, никому ничего не сказав? К примеру, хотя бы мне? Сама знаешь, детективы всегда ходят парами по целому ряду причин. И главная: прикрыть другу задницу. Теперь тебя некому оправдать, кроме Энн Ньюман. Но они вроде бы не слишком с ней считаются.

Рейнольдс всплеснула руками:

— Никогда и ни за что не подумала бы, что со мной может случиться такое. Ведь я желала Кену и его семье только хорошего.

— Ну, если его действительно подкупили, он не заслуживает такого отношения.

— Пока мы не знаем, так это или нет.

— Крупная сумма наличными в депозитном сейфе-ячейке, открытой на вымышленное имя? Тут все и ослу понятно.

— Сейчас мне интересно другое, Конни. Как они узнали, что я занялась расследованием финансов Кена? Не верится, что Энн Ньюман звонила в Бюро. Ведь она сама позвала меня, сама просила помочь.

— Я спрашивал Масси, но он молчит. Наверное, и меня считает врагом. Ну, я там поразнюхал, порасспрашивал кое-кого и понял, что они получили наводку по телефону. Анонимную, разумеется. И ещё Масси сказал, что ты все отрицала, злилась, орала на них и все такое. И знаешь что, думаю, ты права. А они — нет.

Рейнольдс обрадовалась, увидев Конни у двери, а теперь обрадовалась ещё больше. То, что он по-прежнему предан ей, многое значило для неё. И Рейнольдс тоже хотелось быть с ним откровенной. Особенно с ним.

— Боюсь, то, что ты пришёл ко мне, не слишком хорошо отразится на твоей карьере, Конни. Уверена, Фишер уже приставил ко мне «хвост».

— Вообще-то я и есть твой «хвост».

— Шутишь?

— Да какие там, к черту, шутки! Я сам их уговорил. Напомнил о старом должке. Ну и Масси согласился. Сказал, что делает это в память о старых добрых временах. На тот случай, если тебе неизвестно, именно Фред Масси попросил меня заняться тем делом в Браунсвилле много лет назад. И если он считает, что тем самым со мной рассчитался, то глубоко заблуждается. Однако многого от меня не жди. Они думают, у меня здесь свой интерес, потому и свою задницу тоже надобно прикрыть. А сие, в свою очередь, означает, что если ты окажешься виновата, то никакого другого козла отпущения они искать не станут. Да и тебя особенно терзать тоже не станут. Короче говоря, все они порядочное дерьмо.

— Похоже, ты не слишком уважаешь своё начальство, — улыбнулась Рейнольдс. — Ну а что обо мне думаешь, агент Константинопл?

— Думаю, ты поступила, как глупая нахальная девчонка. И тем самым подставилась. Сама виновата, что они назначили тебя козлом отпущения.

Рейнольдс помрачнела:

— А ты, однако, прямолинеен.

— Хочешь, чтобы я напрасно терял время? — Конни поднялся. — Или чтобы я вернул тебе честное имя?

— Я сама должна вернуть себе честное имя. Если не получится, то потеряю все, Конни. Детей, работу, все. — Тут Рейнольдс почувствовала, что снова вся дрожит, и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Она испытывала примерно такое же отчаяние, как школьница, узнавшая, что беременна. — Но меня отстранили. Ни жетона, ни пушки. Ни власти, ни доступа к информации. Что я могу сделать?

Конни надел плащ.

— У тебя есть я. А у меня есть все документы, жетоны и пушка. И хотя сам я всего лишь скромный агент с двадцатипятилетним стажем этой гребаной работёнки, можешь не сомневаться, я научился управляться со всем этим имуществом. Так что давай собирайся и попробуем разыскать эту самую Локхарт.

— Локхарт?

— Думаю, когда мы приведём её, все фрагменты этой мозаики займут свои места. И чем больше встанет на место этих кусочков, тем меньше вины будет на тебе. Я поговорил со своими ребятами из экспертного отдела. Они на стрёме, ждут результатов лабораторных исследований и всей этой мути. А теперь Масси заставит их направить все рвение против тебя. Про Фейт Локхарт вовсе забыли. Никто даже не пошёл к ней домой, поискать, есть ли какие зацепки.

Рейнольдс посмотрела на него несчастными глазами:

— Как все запуталось. И мы с самого начала не предпринимали нужных действий. Кен убит, Локхарт исчезла. Потом ещё это фиаско в аэропорту. Потом эти типы, ворвавшиеся в дом Ли Адамса и называющие себя агентами ФБР. У нас практически не было шанса начать расследование по всем правилам.

— В таком случае, думаю, нам прежде всего надо проверить кое-какие зацепки. Ну, к примеру, навестить семью Адамса. У меня есть список имён и адресов. Если он ударился в бега, то должен дать о себе знать. Или обратиться к семье за помощью.

— Тебя ждут нешуточные неприятности, если влезешь во все это, Конни.

Он пожал плечами:

— Ну, мне не впервые. К тому же начальника надо мной больше нет. Не знаю, известно ли тебе, но её отстранили за то, что дурочка.

Оба они улыбнулись.

— Теперь, как твой подчинённый, я обязан до конца довести начатое расследование, — продолжил Конни. — Передо мной стоит чёткая задача — найти Фейт Локхарт. А потому готов приступить к исполнению немедленно. Но они не будут знать, что я стану делать это вместе с тобой. И ещё я потолковал со своими ребятами. Им известны мои планы, а потому, навещая родственников Адамса, мы не столкнёмся с какой-то другой командой.

— Нужно предупредить Розмари, что меня не будет всю ночь.

— Валяй, действуй. — Конни взглянул на часы. — Сидни, наверное, ещё в школе. А где мальчик?

— Спит.

— Ну, тогда шепни ему на ушко, что мамочка скоро вернётся и принесёт ему гостинец.

Рейнольдс вернулась с кухни, где предупредила Розмари, подошла к шкафу, достала пальто. Затем бросилась в кабинет, но на полпути остановилась в растерянности.

— Что такое? — спросил Конни.

— Все время забываю, что пушку у меня отобрали. Прежде никогда с ней не расставалась.

— Ладно, не переживай. Скоро получишь назад свою пушку. Но только обещай мне одну вещь. Когда будешь получать свои документы и пистолет, возьми меня с собой. Мне хочется видеть, какие при этом будут у них рожи.

— Договорились, — ответила Рейнольдс и распахнула перед ним дверь.

Глава 41

Из будки того же телефона-автомата, на выходе из гаража, Бьюканан сделал ряд других телефонных звонков, затем прошёл в здание юридической фирмы, где обсуждал довольно важные вопросы, до которых ему сейчас не было никакого дела. По пути домой он мысленно прорабатывал детали операции против Роберта Торнхила. Люди из ЦРУ могли держать под контролем все, кроме его мыслей. И это казалось сейчас Бьюканану весьма утешительным. Постепенно к нему начала возвращаться уверенность в себе. Может, и удастся перехитрить Торнхила.

Бьюканан вошёл в дом, положил портфель на кресло в гостиной, направился в кабинет, включил свет, чтобы взглянуть на свою любимую картину и набраться сил перед испытаниями, ожидающими его. Увидев пустую раму, Бьюканан не поверил своим глазам. Медленно приблизившись, он взялся за раму, прикоснулся к стене. Его ограбили! Странно, ведь в доме прекрасная система сигнализации, и перед уходом он включил её.

Бьюканан бросился к телефону, чтобы позвонить в полицию. Но не успел взять трубку, как телефон зазвонил.

— Ваша машина прибудет через пару минут, сэр. Едете в офис?

Сначала Бьюканан никак не мог взять в толк, о чем спрашивает его водитель, — так расстроило его исчезновение картины.

— Так в офис, сэр?

— Да, — глухо выдавил Бьюканан.

Положив трубку, он снова уставился на пустую раму. Сначала Фейт, теперь картина. Все это, без сомнения, проделки Торнхила. «Что ж, Боб, один — ноль в твою пользу. Настал черёд нанести ответный удар».

Он поднялся наверх, умылся, переоделся, тщательно подбирая предметы туалета. В спальне у него находился домашний кинотеатр, включающий телевизор с огромным плоским экраном, стереоколонки, видеомагнитофон и проигрыватель для дисков DVD. Грабителям эта система была не по зубам: чтобы вынести её, следовало разобрать на части, а процесс этот, весьма трудоёмкий, занимал много времени. Сам Бьюканан почти никогда не смотрел ни телевизор, ни фильмы. А когда хотелось послушать музыку, пользовался стареньким проигрывателем с пластинками.

Сунув руку в щель видеомагнитофона, Бьюканан извлёк свой паспорт, кредитную карту и удостоверение личности — все, разумеется, на чужое имя. Достав оттуда же тонкую пачку стодолларовых купюр, он сунул все эти предметы во внутренний карман пиджака и застегнул его на молнию. Потом спустился вниз, выглянул из окна и увидел, что машина уже ждёт. Пусть подождёт ещё несколько минут, решил он просто так, из вредности.

Наконец Бьюканан взял портфель, вышел к машине, уселся, и они поехали.

— Привет, Боб, — нарочито спокойным тоном сказал Бьюканан.

Торнхил покосился на портфель. Бьюканан кивком указал на тонированное стекло.

— Еду в офис. В ФБР знают, что я возьму с собой портфель. А может, и не знают, если уже прослушивают мой телефон.

Торнхил кивнул:

— У тебя все задатки хорошего оперативника, Дэнни.

— Где картина?

— В очень надёжном месте. Куда более надёжном, чем ты заслуживаешь.

— И что сие означает?

— Сие означает Ли Адамса, частного сыщика. Ты нанял его следить за Фейт Локхарт.

Бьюканан изобразил изумление и с минуту молчал. В молодости он мечтал стать актёром. Нет, не в кино, ему очень хотелось играть в театре. Ну а уж оттуда до лоббирования рукой подать.

— Когда нанимал его, не знал, что она пойдёт в ФБР. Хотел обеспечить ей безопасность.

— С чего бы это?

— Думаю, ответ ты знаешь.

Торнхил обиделся:

— Да с какой стати я стал бы причинять вред Фейт Локхарт? У меня и в мыслях не было. Я даже не знаком с этой женщиной.

— А разве обязательно знакомиться с человеком перед тем, как уничтожить его?

— Болтаешь бог знает что, Дэнни, — насмешливо ответил Торнхил. — Возможно, картину тебе вернут. А пока привыкай жить без неё.

— Как ты проник в дом, Торнхил? Ведь у меня сигнализация.

Казалось, Торнхил вот-вот расхохочется.

— Сигнализация в доме? Да что ты говоришь!..

Бьюканан еле сдержался, чтобы не наброситься на этого мерзкого типа.

— Нет, ей-богу, ты здорово рассмешил меня, Дэнни. Суетишься, хочешь спасти какие-то жалкие отбросы общества. Неужели не понимаешь, что заставляет мир вертеться? Богатство и бедность, вот что. Могущественные люди и люди совершенно безвластные. Они всегда будут, пока существует этот мир. И твои действия ничего не изменят. Люди всегда будут ненавидеть друг друга и предавать. Зло и добро прекрасно уживаются, органично сосуществуют, иначе я никогда не взялся бы за эту работу.

— По-моему, ты больше преуспел бы на поприще психиатрии, — заметил Бьюканан. — Занимался бы с психопатами с криминальными наклонностями. У тебя много общего с подобными пациентами.

Торнхил улыбнулся:

— А знаешь, именно это и помогло мне добраться до тебя. Ты хотел помочь женщине, а дело кончилось тем, что она предала тебя. Наверное, завидовала твоим успехам, стремлению делать добро. И это возбудило во мне любопытство. Я был заинтригован. Хотел понять, что ты за человек. А уж когда я занимаюсь кем-то вплотную, то тайн для меня не остаётся. Я прослушивал твой дом, твой офис, даже твой гардероб. И тут мне открылись невиданные сокровища! Все наши обожали слушать тебя.

— Как занимательно. А теперь скажи, где Фейт?

— Я надеялся получить этот ответ от тебя.

— Чего тебе надо от неё?

— Хочу, чтобы работала на меня. Между двумя агентствами всегда существовал дружеский дух соревнования. Кстати, мы в ЦРУ поступаем со своими людьми куда честнее, чем в ФБР. Я проработал над этим проектом дольше, чем Бюро, и не желаю, чтобы мои усилия оказались напрасны.

Бьюканан обдумывал каждое своё слово. Слишком многое сейчас было поставлено на карту.

— Что может дать тебе Фейт, чего не дал я?

— В соответствии со стилем моей работы две головы всегда лучше, чем одна.

— В число «голов», очевидно, входит и агент ФБР, которого ты убил, Боб?

Торнхил достал из кармана трубку и начал вертеть её в пальцах.

— Вот что я советую тебе, Дэнни. Сосредоточься лишь на своей части этой головоломки.

— Я считаю все её части своими. Я читал газеты. Ты сказал мне, что Фейт обратилась в ФБР. Был убит агент ФБР, работавший над каким-то неизвестным делом. Одновременно исчезла Фейт. Ты прав, я действительно нанял Ли Адамса выяснить, что происходит. Но пока от него ничего не слышно. Ты и его убил?

— Я государственный служащий и не убиваю людей.

— ФБР занялось Фейт, а ты не мог допустить этого. Потому что стоило им узнать правду, и весь твой план полетел бы в тартарары. Неужели ты всерьёз думаешь, что я поверю, будто ты отпустишь меня, дружески шлёпнув по спине и поблагодарив за отличную работу? Я бы и дня не продержался в своём бизнесе, если б был таким идиотом.

Торнхил убрал трубку.

— Продержался? Любопытная концепция. Считаешь себя выжившим, победителем, а вместе с тем выдвигаешь против меня все эти нелепые, совершенно необоснованные обвинения?..

Бьюканан придвинулся к нему и посмотрел в глаза:

— Да что ты вообще знаешь о выживании? У меня нет армий из головорезов с пушками, готовых немедленно выполнить любой мой приказ, пока сам я отсиживаюсь в безопасном месте, за толстыми стенами Лэнгли, и анализирую поле боя, как шахматную партию. Ты появился в моей жизни, и с первой же минуты я начал работать над планом твоего полного уничтожения, на тот случай, если что-то со мной случится. Неужели ты никогда не задумывался о том, что найдётся человек покруче и похитрее тебя? Или успехи ударили в голову, как моча, и окончательно замутнили разум?

Торнхил молча смотрел на него, Бьюканан продолжил:

— В данный момент я отчасти считаю себя твоим партнёром, как ни претит мне эта мысль, и хочу знать, действительно ли ты убил агента ФБР. Мне необходимо иметь чёткое представление о ситуации, чтобы благополучно выбраться из неё. И ещё хочу знать, убил ли ты Фейт и Ли Адамса. И если ты мне не скажешь, то я, выйдя из машины, немедленно отправлюсь в ФБР. Если же ты вообразил себя непобедимым и попытаешься убить меня прежде, чем я доберусь до федералов, что ж, убивай. Но только знай: если мне наступит конец, то и тебе тоже.

Бьюканан откинулся на спинку сиденья и изобразил улыбку.

— Знаешь старую притчу о лягушке и скорпионе? Скорпиону понадобилось перебраться через реку, и он обещал лягушке, что не ужалит её, если она перевезёт его на другой берег. Лягушка понимает, что скорпион никак не может ужалить её, если хочет добраться до берега живым, иначе утонет, ну и соглашается. И вдруг посреди реки скорпион вонзает в неё жало. Умирая, лягушка спрашивает: «Зачем ты это сделал? Ведь теперь и ты погибнешь». На что скорпион отвечает: «Так уж устроен, ничего не могу с собой поделать». — Бьюканан насмешливо взмахнул рукой. — Привет вам, мистер Лягушка!

Примерно с милю мужчины ехали молча. Торнхил заговорил первым:

— Локхарт следовало устранить. А этот агент ФБР был с ней. Поэтому и его тоже пришлось устранить.

— Однако с Фейт вышла промашка?

— Да, и все из-за твоего частного сыщика. Но если б не твоя грубая ошибка, ничего этого не случилось бы.

— Мне и в голову не приходило, что вы собираетесь кого-то убивать. Выходит, ты не знаешь, где она?

— Это вопрос времени. Есть кое-какие зацепки. А когда есть приманка, есть и надежда поймать дичь.

— Что это значит?

— Это значит, что мне надоело чесать с тобой языком.

Следующие пятнадцать минут прошли в полном молчании. Машина въехала в подземный гараж здания, где располагался офис Бьюканана. На нижнем уровне ждал серый седан с включённым двигателем. Перед тем, как выйти из машины, Торнхил схватил Бьюканана за руку:

— Говоришь, что уничтожишь меня, если с тобой что-то случится? Что ж, теперь послушай меня. Если твоя коллега и её новый «дружок» посмеют разрушить то, над чем я работал, тебя устранят. Причём немедленно. — Он убрал руку. — Полагаю, мы поняли друг друга, мистер Скорпион, — многозначительно добавил Торнхил.

Минуту спустя серый седан выехал из подземного гаража. Торнхил взялся за телефон.

— Ни на секунду не выпускать Бьюканана из поля зрения! — Отдав распоряжение, он отключил мобильный и стал размышлять над самым оптимальным подходом к новой, только что возникшей ситуации.

Глава 42

— Вот оно, последнее место. — Конни притормозил возле мотоциклетного салона.

Они вышли из машины, и Рейнольдс огляделась:

— Тут и обитает его младший брат?

Конни сверился со списком и кивнул:

— Да, Скотт Адамс. Он здесь вроде управляющего.

— Что ж, надеюсь, он поможет больше, чем другие.

Они объехали всех родственников Адамса, обитавших в этих краях. И ни один из них не видел Ли и не слышал о нем всю последнюю неделю. По крайней мере, так они утверждали. Скотт Адамс стал последним шансом Рейнольдс и Кони. Однако, зайдя в контору, они узнали, что управляющий уехал на свадьбу к другу и вернётся не раньше, чем через два дня.

Конни протянул молодому человеку, дежурившему за стойкой, свою карточку:

— Передайте, пусть позвонит по этому телефону, когда вернётся.

Рик, тот самый парень, который столь неудачно заигрывал с Фейт, взглянул на карточку:

— Это имеет отношение к его брату?

Конни и Рейнольдс переглянулись.

— А вы знакомы с его братом? — спросила Рейнольдс.

— Не слишком близко, скажем так. Он даже моего имени не знает. Но несколько раз наведывался сюда. Последний раз пару дней назад.

Снова переглянувшись, агенты осмотрели Рика с головы до пят, словно решая, можно ли ему верить.

— Он был один? — спросила Рейнольдс.

— Нет. С какой-то курочкой.

Рейнольдс достала фото Фейт и показала парню:

— Вот, смотрите: эта же женщина, только волосы у неё теперь не длинные, а короткие. И чёрные, а не светло-каштановые.

Рик взглянул на снимок и кивнул:

— Да, это она. И у Ли теперь другая причёска. Волосы короткие и светлые. И ещё он носит бородку и усы. Я наблюдательный, сразу все примечаю.

Рейнольдс и Конни едва скрывали радостное возбуждение.

— Не знаете ли, куда они отправились? — спросил Конни.

— Может, и знаю. И ещё мне точно известно, зачем они сюда пожаловали.

— Вот как? Зачем же?

— Им нужны были колёса. Взяли мотоцикл. Один из самых больших. «Голдуинг».

— «Голдуинг»? — переспросила Рейнольдс.

— Ага. — Рик порылся в стопке брошюр на стойке, развернул одну и показал Рейнольдс. — Вот эта модель. «Хонда — голдуинг SE». Если предстоит долгий путь, лучше этой машины не сыскать. Вы уж мне поверьте.

— Так, значит, Адамс взял мотоцикл. Теперь скажите, какого он цвета, номер.

— Номер можно посмотреть в каталоге. А цвет точно такой, как на снимке. Он у нас стоял на демонстрационном стенде. И Скотти позволил брату взять.

— Вы вроде бы говорили, что знаете, куда они отправились, — напомнила Рейнольдс.

— А зачем вам понадобился Ли?

— Хотим потолковать с ним. И с его дамой тоже.

— Что-то натворили, да?

— Это мы узнаем, поговорив с ними. — Конни шагнул к Рику. — Это связно с одним расследованием, которое проводит ФБР. Вы их друг, что ли?

Рик побледнел, услышав это предположение:

— Черт, да ничего подобного! Эта цыпочка мне сразу не понравилась. Хамка, больше ничего. Когда Ли зашёл к брату, я пытался помочь ей, подсказать, что лучше выбрать. Словом, оказать чисто профессиональную помощь, а она облаяла меня ни за что ни про что. Да и Ли повёл себя не лучше. Вышел из конторы и обозвал последними словами. Едва не убил гада! Нет, ей-богу, надо было хорошенько надрать ему задницу!

Конни с сомнением взглянул на тощего долговязого Рика и вспомнил отменные физические данные Адамса, зафиксированные камерой наблюдения.

— Надрать задницу? А получилось бы, сынок?

Рик смотрел агрессивно.

— Ну, он, конечно, поплотнее меня, но ведь и старше, намного старше. И потом, я занимаюсь восточными единоборствами.

Рейнольдс критически изучала Рика.

— Так вы говорите, Ли Адамс вошёл внутрь, к брату, а женщина осталась на улице одна?

— Да, так.

Рейнольдс и Конни быстро обменялись взглядами.

— Если у вас есть информация о том, куда они направились, Бюро будет очень признательно вам. — В голосе Рейнольдс звучало нетерпение. — Итак, куда направились и регистрационный номер мотоцикла. Сейчас же, если не возражаете. Мы очень спешим.

— Конечно, я все понимаю. Ли прихватил с собой карту Северной Каролины. Мы здесь продаём разные карты, но Скотти ему просто так отдал. Ширли так сказала, девушка, которая принимает заказы.

— А она сегодня здесь?

— Нет. Приболела. Я тут один за все про все остался.

— Нельзя ли и нам получить такую карту? — спросила Рейнольдс.

Рик достал карту из толстой стопки, протянул ей.

— Сколько с меня?

Рик улыбнулся:

— За счёт заведения. Это мой долг, как порядочного гражданина. Знаете, я и сам подумываю пойти работать в ФБР.

— Что ж, хорошие люди нам всегда пригодятся, — заученным тоном ответил Конни, избегая смотреть на Рика.

Рик сверился с табличкой на стенде и назвал номер мотоцикла.

— Вы, ребята, обязательно дайте мне знать, что там будет дальше, — добавил он, видя, что гости уже собираются уходить.

— Ты у нас первый на очереди, — бросил Конни через плечо.

И сел вслед за Рейнольдс в машину.

Брук взглянула на напарника:

— Получается, Адамс не удерживает Локхарт против её воли. Оставил одну во дворе. Она могла бы сбежать.

— Да, похоже, они спелись. На время, по крайней мере.

— Северная Каролина, — задумчиво проговорила Рейнольдс.

— Большой штат, — отозвался Конни.

Рейнольдс смотрела на него неуверенно.

— Так, давай-ка теперь попробуем сообразить, что у нас есть. В аэропорту Локхарт купила два билета на рейс до Норфолка.

— Тогда к чему им карта Северной Каролины?

— На самолёт они сесть не смогли. Иначе мы уже ждали бы их в Норфолке. Похоже, Адамс это понял и принял к сведению. Ему не составляло труда догадаться, что у нас есть договорённость с авиалиниями, благодаря чему удалось обнаружить Локхарт в аэропорту.

— Локхарт пыталась нас запутать. Использовала своё настоящее имя для покупки второго билета. Наверное, больше ничего сделать не смогла, так как документов на вымышленное имя у неё просто не было, — добавил Конни. — Так что самолёт исключался. И кредитную карту она не могла использовать, и взять машину напрокат тоже. Адамс понимал, что мы контролируем вокзалы и автобусные стоянки. Потому они и пришли к брату Ли за «хондой», а заодно и карту взяли, показывающую, что собрались в Северную Каролину.

— Кстати, если бы они долетели самолётом до Норфолка, то уже оттуда могли добраться на машине или же другим рейсом до Северной Каролины.

Рейнольдс покачала головой:

— Знаешь, все равно как-то не складывается. Если они действительно хотели попасть в Северную Каролину, почему не взяли сразу два билета туда под вымышленным именем? Ведь из Национального аэропорта масса рейсов до Роли и Шарлот. Зачем лететь через Норфолк?

— Может, и приходится лететь через Норфолк, если не хочешь попасть в города Роли и Шарлот или куда-нибудь в их окрестностях, — заметил Конни. — Но то, что они хотели добраться до какого-то местечка в Северной Каролине, — это факт.

— Но почему они не полетели через два этих крупных аэропорта?

— Возможно, Норфолк ближе к тому месту, куда они стремились попасть.

Рейнольдс на секунду задумалась.

— Роли находится посреди штата. А Шарлот — на западе.

Конни прищёлкнул пальцами:

— Восток! Побережье! Им нужно было попасть на побережье!

Рейнольдс кивнула:

— Да, там, на берегу океана, тысячи пляжных домиков. Есть где спрятаться.

Конни сник:

— Тысячи пляжных домиков…

— Прежде всего надо позвонить в службу авиалиний Бюро и выяснить, какие есть рейсы из Норфолка до побережья. Теперь рассмотрим другой вопрос — время. Их борт должен был прибыть в Норфолк в полдень. Вряд ли они хотели задерживаться в таком оживлённом месте, попадаться людям на глаза. Так что следующий их рейс должен был состояться вскоре после двенадцати. Скорее всего до того места, куда они собирались, есть регулярные рейсы. Главные авиалинии мы уже проверили. Они не резервировали билетов из Норфолка.

Конни взялся за телефон и довольно быстро получил ответ. В глазах его снова засветилась надежда.

— Ты не поверишь, но одна компания осуществляет рейсы из Норфолка до побережья.

Рейнольдс широко улыбнулась и покачала головой:

— Ну, наконец-то! Первый раз повезло. Выкладывай!

— Компания «Тархил эрвейз». Её «птички» вылетают из Норфолка в пять мест, все в штате Каролина. Килл-Девил-Хиллз, Мантео, Окракок, Хаттерас. И ещё одно местечко под названием Пайн-Айленд, неподалёку от Дак. Рейсы нерегулярные. Звонишь заблаговременно, и самолёт тебя ждёт.

Рейнольдс развернула карту, разложила на коленях.

— Так вот, здесь у нас Окракок и Хаттерас. Ближе всего к югу. — Она ткнула пальцем в карту. — Килл-Девил-Хиллз здесь. Мантео — к югу от него. А Дак вот тут, к северу.

Конни следил за движениями её пальца.

— Как-то раз проводил там отпуск. Пересекаешь мост вот здесь, едешь на север и попадаешь в Дак. А если повернуть на юг — то в Килл-Девил-Хиллз. Из этой точки до них одинаковое расстояние.

— Так что? Север или юг?

— Если они и поехали в Северную Каролину, то наверняка это была идея Локхарт. — Рейнольдс с любопытством подняла на него глаза. — Потому что именно Адамс взял карту, — объяснил Конни. — Знал бы те места, не стал бы её брать.

— Молодец, Шерлок! Что дальше?

— У Локхарт были довольно крупные деньги. Достаточно взглянуть на её дом в Маклин, сразу становится ясно, что дамочка не из бедных. Будь я на её месте, непременно прикупил бы себе ещё и миленький загородный домик. И под вымышленным именем, на всякий пожарный случай.

— И все равно вопрос остаётся. Север или юг?

Они рассматривали карту ещё какое-то время, затем Рейнольдс хлопнула себя по лбу:

— Господи, вот дурочка, как же это я сразу не догадалась! Если б тебе, Конни, понадобилось позвонить в «Тархил» и договориться о самолёте… Ответ здесь.

Конни вытаращил глаза.

— Черт, верно! — Он снова взялся за телефон, получил нужный номер. Набрал его и начал говорить, не забыв упомянуть дату, примерное время и вымышленное имя, Сьюзен Блейк.

Положив трубку, он взглянул на напарницу.

— Два дня назад в компании «Тархил» были зарезервированы два билета на рейс из Норфолка, на два часа дня. Но пассажиры так и не появились. Обычно они принимали оплату кредитной картой, но женщина, заказывавшая билеты, летала с ними и прежде, и они поверили ей на слово.

— И куда они направлялись?

— В Пайн-Айленд.

Рейнольдс радостно улыбнулась:

— А знаешь, Конни, мы с тобой молотки! Щёлкаем задачки как орехи!

Конни завёл двигатель и заметил:

— Беда только в том, что мы дали им большую фору. И добираться нам туда часов шесть, не меньше, не считая остановок. — Он взглянул на часы. — Если с остановками, то доберёмся примерно к часу ночи, не раньше.

— Лично я никуда ехать не собиралась.

— Правило Бюро номер один. Ты можешь ехать куда угодно и когда угодно, если под боком у тебя находится твой ангел-хранитель.

Рейнольдс озабоченно хмурилась:

— Как думаешь, не вызвать ли подкрепление?

Конни окинул её насмешливым взглядом:

— По-моему, стоит пригласить Масси и Фишера. Пусть вся слава достанется им.

Рейнольдс улыбнулась:

— Дай мне минутку. Надо позвонить домой, предупредить своих. А потом — полный вперёд.

Глава 43

Потратив несколько часов, полных тревоги и самых страшных опасений, Ли все же напал на след Рене. Бывшая жена категорически отказывалась дать номер телефона в колледже. Тогда Ли сделал целую серию звонков в приёмную комиссию, деканат и прочее. Он бесстыдно лгал, умолял, угрожал и наконец получил номер. Ли очень давно не звонил дочери и вдруг почувствовал, как ему стыдно. Ничего, он наверстает, все исправит, лишь бы только с ней все было в порядке.

Соседка Рене по комнате клялась и божилась, что та ушла с занятий в сопровождении двух членов футбольной команды, причём с одним из этих парней она встречалась постоянно. Ли представился девушке, объяснил, кто он такой, и оставил на всякий случай свой номер телефона. Пусть Рене позвонит отцу, как только объявится. Закончив разговор, Ли раздобыл номер телефона шерифа графства Альбермал. Добился, чтобы к телефону подозвали самого шерифа. Им оказалась женщина. Ли сказал ей, что студентке колледжа Рене Адамс угрожали. Нельзя ли послать кого-нибудь и проверить, что там происходит? Женщина задала ему массу вопросов, в том числе и таких, на которые он не мог ответить, хотела знать, кто он, черт побери, такой. Ли так и подмывало сказать ей: «А вы проверьте последний список «Их разыскивает полиция»». Его тошнило от волнения за дочь, однако он изо всех сил старался произвести на эту женщину благоприятное впечатление и вроде бы убедил её в своей искренности. Закончив разговор, Ли снова уставился на высветившиеся на экране слова.

— Меняю Фейт Локхарт на Рене Адамс, — тихо произнёс он.

— Что?

Ли вздрогнул, обернулся и увидел Фейт. Она замерла на ступеньках лестницы с удивлённо расширенными глазами.

— В чем дело, Ли?

Казалось, лишившись дара слова, он молча протянул Фейт мобильник. Лицо его было искажено страданием.

Она прочла послание, подняла на него глаза.

— Надо звонить в полицию.

— С Рене все в порядке. Только что говорил с её соседкой по комнате и звонил в полицию. Кто-то запугивает нас. Пытается обмануть, выманить из убежища.

— Но ты же точно не знаешь…

— Ты права, — с горечью заметил Ли. — Не знаю.

— Собираешься позвонить по этому телефону?

— Наверное, именно этого они от меня и ждут.

— Они могут проследить звонок? И вообще, можно ли проследить сотовый телефон?

— Да, при наличии соответствующего оборудования. Так делается, чтобы определить, откуда звонили в 911. Метод подразумевает измерение временного расхождения между отправляющим узлом и местом возможного базирования приёмника путём исключения побочных точек прохождения сигнала… Черт! Возможно, моей девочке грозит смертельная опасность, а я тут сижу и рассуждаю на всякие дурацкие технические темы!

— Но точно определить нельзя?

— Нет. Во всяком случае, не думаю. Такое определение, как с помощью спутников, здесь невозможно. Впрочем, кто его знает… Каждую минуту в этом безумном мире какие-то проныры и задницы изобретают все новые способы влезть в твою частную жизнь. Кому, как не мне, знать, моя бывшая именно за такого и вышла.

— Ты должен позвонить, Ли.

— Ну и что, черт возьми, я им скажу? Ведь они начнут торговаться.

Фейт положила ему руку на плечо, погладила, прижалась к нему.

— Позвони им. А там посмотрим, что делать дальше. С твоей дочкой ничего не должно случиться.

Ли посмотрел на неё:

— Этого гарантировать нельзя.

— Могу гарантировать одно. Готова сделать все, что в моих силах, чтобы ей не причинили вреда.

— И даже добровольно сдаться?

— Если до этого дойдёт, готова. Не хочу, чтобы из-за меня страдали ни в чем не повинные люди.

Ли откинулся на спинку дивана.

— До сих пор всегда удавалось держать удар. А сейчас… голова идёт кругом.

— Звони им, — настойчиво повторила Фейт.

Ли вздохнул и начал набирать номер. Фейт сидела рядом и прислушивалась. Оба вздрогнули, когда после первого же гудка на том конце линии сняли трубку.

— Мистер Адамс? — Ли не узнавал этого голоса. Было в нем нечто механическое. И он подумал, что голос специально изменён с помощью технических средств. Он звучал совсем не по-человечески, отчего по коже у него пробежали мурашки.

— Да, это Ли Адамс.

— Очень мило с вашей стороны, что вы оставили номер своего мобильного у себя дома. Связаться с вами не представляло проблем.

— Я только что проверял. С моей дочерью все в порядке. И туда едет полиция. Так что ваш план похищения не…

— Мне было незачем похищать вашу дочь, мистер Адамс.

— Тогда к чему этот разговор?

— Совсем не обязательно похищать человека, чтобы убить его. Вашу дочь можно устранить сегодня, завтра, через месяц или год. По пути на занятия, во время занятий, на каникулах, даже когда она спит. Причём заметьте, постелька её стоит у окна, а комната на первом этаже. И ещё она часто засиживается допоздна в библиотеке. Так что никаких проблем.

— Ты, ублюдок поганый! Псих! Сукин сын! — Ли так яростно сжимал в руке телефон, что, казалось, вот-вот раздавит его.

Фейт вцепилась ему в плечо, стараясь успокоить.

Голос меж тем продолжил, все с тем же раздражающим спокойствием:

— Все эти спектакли вашей дочери не помогут. Где Фейт Локхарт, мистер Адамс? Все, что нам надо знать, — это где находится Фейт Локхарт. Сдайте нам её, и никаких проблем.

— И вы хотите, чтобы я вам поверил?

— У вас нет другого выхода.

— С чего вы взяли, будто мне известно, где эта женщина?

— Хотите, чтобы ваша дочь умерла?

— Но Локхарт сбежала.

— Что ж, прекрасно. Тогда на следующей неделе можете похоронить свою Рене.

Фейт дёрнула Ли за руку, показала на телефон.

— Нет, постойте, погодите! — вскричал Ли. — Ладно, согласен. Допустим, Фейт у меня. Что вы предлагаете?

— Встретиться.

— Но она по доброй воле не пойдёт на эту встречу.

— А мне плевать, как вы её туда доставите. Это ваша проблема. Так мы ждём.

— И вы позволите мне уйти?

— Можете высадить её и уехать. Обо всем остальном позаботимся мы. Вы нас ничуть не интересуете.

— Где?

Ли продиктовали адрес неподалёку от Вашингтона, округ Колумбия, на границе с Мэрилендом. Он хорошо знал эти места. Совсем безлюдные.

— Но мне надо успеть добраться туда. Кругом полно копов. На это уйдёт несколько дней.

— Завтра ночью. Ровно в двенадцать.

— Черт, я могу не успеть!

— В таком случае предлагаю выехать немедленно.

— Послушайте! Если вы хоть пальцем тронете мою дочь, я вас найду, достану из-под земли, кем бы вы там ни были, черт бы вас подрал! Богом клянусь! Сначала переломаю каждую косточку, а уж потом…

— Мистер Адамс, можете считать себя счастливейшим человеком на свете. И знаете почему? Потому что мы не принимаем вас всерьёз. Не думаем, что вы представляете для нас хоть какую-то угрозу. И сделайте одолжение: когда идёте, не оборачивайтесь. Нет, в соляной столб вы, конечно, не превратитесь, но зрелище будет не из приятных, обещаю. — И голос умолк.

Ли опустил телефон. Несколько минут Ли и Фейт молчали.

— Ну и что же нам теперь делать? — спросил наконец Ли.

— Дэнни обещал скоро приехать.

— Отлично. Но мне назначен срок. Завтра ночью, ровно в двенадцать.

— Если Дэнни задержится, поедем туда без него. Но сначала следует вызвать подкрепление.

— Это кого же? ФБР, что ли? — Фейт кивнула. — Но, Фейт, я вовсе не уверен, что нам удастся объяснить все федералам и за год, не то что за один день.

— Это наш единственный выход, Ли. Если Дэнни прибудет вовремя и придумает лучший план, так тому и быть. Но если не получится, я позвоню агенту Рейнольдс. Она нам поможет. Я знаю эту женщину, я заставлю её помочь. — Фейт крепко сжала его руку. — И обещаю, ничего с твоей дочерью не случится.

Ли держал Фейт за руку, от всего сердца надеясь, что она права.

Глава 44

На Капитолийском холме у Бьюканана к концу дня было назначено несколько встреч. Аудитория, по его понятиям, была самая неблагодарная. Все равно, что бросать мячик в океанскую волну. Он или отлетит обратно и ударит тебя в лицо, или же затеряется в волнах. Впрочем, сегодня последний раз. Ничего этого больше не будет.

Водитель высадил его у Капитолия. Бьюканан прошёл по широким ступеням к главному входу, с той стороны, где располагался сенат. Войдя в здание, отправился по лестнице на второй этаж, где находились самые закрытые для посторонних помещения. Уже оттуда он поднялся этажом выше, туда, где люди перемещались без всяких ограничений.

Бьюканан знал: теперь по пятам за ним идёт куда больше людей. И поскольку большинство присутствующих были в чёрных костюмах, отличить преследователей от других было трудно даже ему, столь хорошо знакомому с местной обстановкой. И все же попалось несколько мужчин, выглядевших, на взгляд Бьюканана, в этих стенах немного неуместно. Очевидно, то были агенты ФБР и люди Торнхила. После стычки в машине мистер Лягушка явно позаботился о подкреплении. Бьюканан улыбнулся. Что ж, прекрасно. Отныне он будет называть этого человека из ЦРУ мистер Лягушка, не иначе. Ведь шпионы обожают разные клички. А эта как нельзя более подходит Торнхилу. Оставалось лишь надеяться, что его, Бьюканана, жало окажется достаточно ядовитым. А блестящая спина Лягушки — не слишком скользкой.

Итак, поднявшись на третий этаж и свернув влево, Бьюканан увидел дверь. Возле неё стоял средних лет мужчина в костюме. На двери не было медной таблички, указывающей, чей это офис. Зато прямо за ней находилась дверь в кабинет Франклина Грэхема, парламентского пристава. Он был обязан следить за соблюдением законодательства, обеспечивать кворум, наблюдать за порядком и следованием протоколу. Грэхем был старым добрым другом Бьюканана.

— Рад тебя видеть, Дэнни, — сказал человек в костюме.

— Привет, Фил! Как спина?

— Врачи говорят, нужна операция.

— Послушай меня, не позволяй им резать себя. А если вдруг разболится, так самое проверенное средство — это выпить стаканчик крепкого виски, спеть весёлую песенку и заняться любовью с женой.

— Песни, выпивка и любовь… Мне нравится твой совет, — улыбнулся Фил.

— Какого ещё совета можно ждать от ирландца?

Фил рассмеялся:

— Хороший ты человек, Дэнни Бьюканан!

— Знаешь, зачем я здесь?

Фил кивнул:

— Да. Мистер Грэхем сказал мне. Заходи.

Он открыл дверь, и Бьюканан вошёл в комнату. Затем Фил затворил дверь, а сам остался снаружи, но не заметил, что за всеми этими действиями и перемещениями наблюдают двое мужчин, небрежно прогуливающихся по коридору.

Агенты резонно рассудили, что раз Бьюканан зашёл в эту комнату, то должен из неё же и выйти. И теперь ждали. Ведь они как-никак находятся на высоком третьем этаже. Куда деваться их подопечному, не вылетит же он в окно, в конце-то концов.

Оказавшись в кабинете, Бьюканан схватил с крючка на стене плащ-дождевик. К счастью для него, на улице накрапывало. На другом крючке висела жёлтая каска. Он надел и её. Затем достал из портфеля очки с толстыми выпуклыми стёклами в широкой оправе и рабочие перчатки. Теперь, спрятав портфель под плащом, Бьюканан мог хотя бы издали сойти не за лоббиста, а за какого-нибудь работягу.

В другом конце комнаты находилась ещё одна дверь. Бьюканан снял с неё цепочку. За дверью была лестница. Он поднялся по ней, открыл ещё одну дверь, закрытую на засов, и снова увидел лестницу, на этот раз совсем узкую. Бьюканан поднялся по ней, отодвинул ещё один засов, откинул люк и оказался на крыше Капитолия.

Мало кто знал, что именно за этой дверью на третьем этаже скрывается потайной ход наверх, на крышу, чтобы менять флаги над Капитолием. Здешние старожилы даже подшучивали, говоря, что флаги меняются постоянно, некоторые висят лишь несколько секунд, а все потому, что члены парламента срывают их и посылают «звезды и полосы» домой, родственникам, в качестве сувениров. Бьюканан потёр лоб. Господи, что за город!

Он глянул с крыши вниз. Там, перед зданием Капитолия, сновали люди, спеша, возможно, на встречи с другими людьми, в чьей помощи они нуждались. И внезапно ему показалось, что борьба всех этих эго, все эти раздоры, интриги, закулисные схватки, самые высокие в мире ставки, выше которых не бывает, все это выдохлось, поблекло, потеряло былое значение. При созерцании этой сцены на ум приходило только одно сравнение: огромный муравейник. Или: винтики и колёсики хорошо смазанной машины демократии. Но муравьи суетятся ради одной цели — выживания. «Впрочем, может, и мы тоже ради этой же цели», — подумал он.

Бьюканан взглянул на крышу Капитолия, на то место, где на протяжении полутора веков располагалась пристройка, так называемая Дамская библиотека. Недавно её размонтировали и убрали с помощью вертолёта, а всю грязь, скопившуюся за полтора столетия, тщательно вычистили. Жаль, что человеческие грехи нельзя отмыть с той же лёгкостью.

И вдруг Бьюканану захотелось совершить безумный поступок — сигануть с этой крыши. Что ж, он так и сделал бы, наверное, если бы его не сжигало более сильное желание: победить Торнхила во что бы то ни стало. К тому же этот поступок расценили бы, как проявление трусости. А он, Бьюканан, был кем угодно, только не трусом.

По периметру всей крыши Капитолия тянулся карниз. По нему Бьюканану и предстояло совершить вторую часть путешествия. Точнее говоря, побега. В боковом крыле, где находилась нижняя палата конгресса, также имелась небольшая комнатка в мансарде, используемая для поднятия и спуска флагов. Бьюканан быстро перешёл к этому крылу, нашёл люк в крыше, спустился по узкой лестнице, и, оказавшись в комнатке, снял жёлтую каску и перчатки, а очки оставил. Затем достал из портфеля шляпу с узкими полями, надел её, поднял воротник плаща, глубоко вздохнул, отворил дверь и вышел. И здесь тоже толпами сновали люди, но никто не обратил на него внимания.

Спустя минуту Бьюканан уже выходил из Капитолия через малоприметную заднюю дверь, о существовании которой знало лишь несколько старожилов. На улице его ждала машина. И ещё через полчаса он оказался в Национальном аэропорту, где частный двухмоторный самолёт с включёнными двигателями ожидал своего единственного пассажира. Несколько минут спустя пилот получил разрешение на взлёт. И когда вскоре после взлёта Бьюканан выглянул в окошко иллюминатора, столица уже исчезала из виду. Сколько же раз случалось ему наблюдать это зрелище, находясь в воздухе?..

— Слава тебе, Господи, — тихо пробормотал он.

Глава 45

Торнхил направлялся домой после напряжённого и очень плодотворного рабочего дня. Адамс, можно считать, попался, так что и Фейт Локхарт они скоро возьмут. Нет, конечно, этот частный сыщик мог попытаться обмануть их, но Торнхил сомневался в этом. Он уловил в голосе Адамса нескрываемый страх за дочь. Слава Богу, что большинство людей имеют семьи. Иначе воздействовать на них было бы куда труднее. В общем, день удался. Он ещё не знал, что скоро раздастся телефонный звонок и изменит все.

— Да? — Уверенность Торнхила испарилась, как только ему доложили, что Дэнни Бьюканан непостижимым образом исчез, как сквозь землю провалился. — Найти его! — злобно рявкнул в трубку Торнхил и отключился. Что за игру затеял этот тип? Задумал ли он этот побег раньше, или же действовал спонтанно? И что его побудило? Возможно, ему каким-то образом удалось связаться с Локхарт? Тревожный сигнал. Если теперь они начнут действовать вместе, ничего хорошего ему, Торнхилу, не светит. Он вспомнил разговор в машине. Бьюканан демонстрировал там свой обычный нрав, играл в словесные игры, иначе говоря, хорохорился. Но ведь толком ничего нового так и не сказал. Что подтолкнуло его к таким решительным действиям?

Торнхил раздражённо забарабанил пальцами по лежавшему у него на коленях кейсу, а когда перевёл взгляд на кожаную крышку, рот его непроизвольно открылся. Портфель! Чёртов портфель! Ведь он сам снабдил Бьюканана портфелем с вмонтированным в него записывающим устройством! Тот разговор в машине… Он, Торнхил, практически признался в том, что агента ФБР убили по его приказу. Бьюканан заманил его в ловушку, заставил разболтаться и записал всю беседу. Записал с помощью оборудования ЦРУ. Вот двуличный мерзавец!

Торнхил вновь схватил телефон. Пальцы так дрожали, что два раза он набирал не тот номер.

— Его портфель. Там записи. Найдите его. И самого Бьюканана. Это приказ. Вы должны его найти, ясно? Должны!

Он бросил трубку и вжался в мягкое сиденье. Великий стратег и мастер-разработчик тысячи тайных, самых дерзких и хитроумных операций, так прокололся! Торнхила совершенно потрясло такое развитие событий. Ведь теперь Бьюканан вполне способен утащить его на дно. Сбежал неведомо куда, и при нем доказательства, которые могут уничтожить, раздавить Торнхила. Нет, уж если идти на дно, так только вместе с Бьюкананом. Другого выхода нет.

Стоп! Погоди-ка… Скорпион! Лягушка! Теперь невинная на первый взгляд притча приобретала совсем иной смысл. Итак, Бьюканан сознательно намеревался пойти на дно и прихватить с собой Торнхила. Высокопоставленный сотрудник ЦРУ ослабил узел галстука, выпрямился и попытался преодолеть охватившую его панику.

«Нет, Роберт, такой конец тебе ни к чему, — подумал он. — Нельзя допустить, чтобы после тридцати пяти лет безупречной службы дело кончилось этим. Успокойся. Надо не спеша подумать, все взвесить. От этого зависит твоё место в истории. Нельзя допускать, чтобы этот человек взял над тобой верх». И постепенно дыхание Торнхила выровнялось.

Вполне возможно, что Бьюканан хочет использовать эту плёнку в качестве страховки. Зачем ему проводить остаток дней в тюрьме, когда можно тихо исчезнуть? Нет, вряд ли он передаст эту плёнку властям. Ему есть что терять, как и Торнхилу. Не настолько же он мстителен, в конце-то концов. Тут вдруг Торнхилу вспомнилась картина. Неужели это все из-за какой-то дурацкой картины? А что, если именно она подтолкнула Бьюканана к подобным действиям?.. Не надо было отбирать у него эту проклятую картину. Ну, ничего, все ещё можно исправить. Он оставит Бьюканану сообщение на автоответчике, скажет, что вернёт ему эту драгоценность. Торнхил набрал номер, продиктовал сообщение, а потом позвонил своим людям и велел вернуть картину в дом Бьюканана.

Торнхил откинулся на спинку сиденья, выглянул в окно и почувствовал, как былая уверенность вновь возвращается к нему. Один туз в рукаве у него остался. У хорошего командира всегда есть резерв. Торнхил сделал ещё один телефонный звонок и услышал первую за последний час хорошую новость; эта информация только что поступила по тайным каналам. Лицо его просветлело, мрак постепенно рассеивался. Ничего, все обойдётся, все вернётся на круги своя. На губах его заиграла лёгкая улыбка. Вырвать победу, когда находишься на грани поражения, — вот в чем истинная сладость прирождённого воина. Это может состарить мужчину сразу на несколько десятков лет или же увенчать его лаврами. Или и то, и другое.

Через несколько минут Торнхил вышел из машины и направился по дорожке к своему красивому и ухоженному дому. У двери его встретила безупречно одетая жена, легонько и благопристойно клюнула в щеку. Она недавно вернулась с какого-то благотворительного мероприятия в загородном клубе. «Только и делает, что возвращается с какого-нибудь очередного благотворительного мероприятия», — пробормотал Торнхил. Пока он гоняется за террористами, наводнившими страну, она посещает дефиле мод, где по подиуму разгуливают молодые плоскогрудые девицы с томными бессмысленными глазами и ногами, растущими от ушей. И демонстрируют наряды, даже не прикрывающие причинных мест. Он едва ли не каждый день спасает мир, а его супруга уже с утра поедает тарталетки с икрой и запивает шампанским в обществе таких же богатых бездельниц. По мнению Торнхила, богатые бездельники столь же глупы, как и не получившие образования бедняки, разума у них меньше, чем у коров. Коровы, по крайней мере, способны осознать свою зависимость. «Я малооплачиваемый государственный служащий, — размышлял далее Торнхил. — И стоит мне только ослабить хватку, от всех богатых и влиятельных мира сего останется лишь эхо жалобных криков».

Краем уха Торнхил слышал неиссякаемый поток болтовни — бессвязный рассказ жены о том, как она провела день. Он поставил кейс, приготовил себе коктейль, вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. Сам Торнхил никогда не рассказывал жене о том, как провёл день. Она, к примеру, могла передавать пустяковую сплетню, услышанную от своего, о, совершенно изумительного, шикарного, прославленного парикмахера, который, в свою очередь, услышал её от какой-то другой клиентки, с таким видом, точно завтра весь мир рухнет в тартарары. Торнхил никогда не говорил с женой на серьёзные темы. И ему, по сути, было все равно, как она проводит время. Но эти тарталетки с икрой и шампанское с утра… нет, это, пожалуй, слишком.

По иронии судьбы кабинет Торнхила очень походил на кабинет Бьюканана. В нем не было ничего лишнего: ни памятных вещиц, ни снимков, ни сувениров. Что и понятно, ведь он, в конце концов, шпион. Или прикажете брать пример с этих идиотов, агентов ФБР, и носить футболки и кепки с эмблемой из трех букв «ЦРУ»? При этой мысли Торнхил чуть не подавился виски. Нет, его служба была не видна общественности, зато её знали и ценили люди значительные и понимающие. Страна благодаря ему жила гораздо лучше, хотя обычные люди этого не сознавали. Все правильно, так и должно быть. Незачем ждать восторгов и восхищения масс. Глас тупого невежественного большинства, как известно, никогда не был истиной в последней инстанции. Торнхил делал это из чувства гордости. Он гордился собой, гордился своей преданностью стране.

Торнхил подумал об отце. Этот истинный патриот унёс все свои тайны и триумфы в могилу. Служба и честь. Нет ничего важнее этих понятий.

Даст Бог, скоро и его сын сделает очередной успешный шаг в карьере. Как только Фейт объявится, её следует уничтожить. А что делать с Адамсом? Совершенно очевидно, что и он должен умереть. Торнхил солгал по телефону этому человеку и теперь со всей ясностью понимал: ложь и предательство зачастую весьма эффективные инструменты в его ремесле. Ничего страшного или постыдного в этом нет, такая уж у него работа. Просто надо всегда проводить чёткую грань между работой и частной жизнью, где лжи и грязным махинациям нет места. До сих пор Торнхил справлялся с этим. Достаточно спросить его жену, заядлую посетительницу загородных клубов. Утром Торнхил мог начать тайную операцию где-нибудь в Центральной Америке, а вечером спокойно играть и выигрывать в бридж в Клубе конгрессменов. Все это сочеталось у него чертовски органично.

И кто бы что там ни говорил о недостатках его агентства, к своим людям Торнхил всегда относился прекрасно. Вытаскивал их из самых сложных и запутанных ситуаций, если возникала такая необходимость. Никогда не оставлял агента или офицера ЦРУ без помощи и поддержки. И на задания отправлял, точно зная, что они с ними справятся. За время работы у него развилось чутьё к таким вещам, и ошибался он крайне редко. И ещё Торнхил избегал заигрывать с сильными мира сего. В отличие от многих сотрудников агентства, он никогда не говорил политикам того, что они хотят услышать. А многие его коллеги только этим и занимались, что приводило к самым катастрофическим последствиям. Торнхил просто выполнял свою работу, вот и все, осознавая весь груз лежащей на нем ответственности. Ещё два года — и груз этот падёт на плечи его преемника. Он уйдёт из этой организации с высоко поднятой головой и сознанием выполненного долга. Никакой другой награды ему не надо. Никаких благодарностей и прочего. Служба и честь. Торнхил поднёс к губам бокал и выпил за упокой души отца, достойнейшего из людей.

Глава 46

— Пригнись, Фейт, не высовывайся, — сказал Ли, приблизившись к окну, выходящему на улицу. Пистолет он держал наготове, не сводя глаз с мужчины, который в этот момент вылезал из машины перед домом. — Это Бьюканан? — спросил он.

Фейт осторожно выглянула из-за занавески и с облегчением выдохнула:

— Да, это он.

— Ладно, иди и открой дверь. Я тебя прикрою.

— Зачем? Я же сказала, это Дэнни.

— Прекрасно. Тогда ступай и впусти Дэнни в дом. Лишний риск мне ни к чему.

Окинув его сердитым взглядом, Фейт пошла к двери и приоткрыла её. Бьюканан проскользнул внутрь, и она тут же заперла за ним дверь. Они крепко обнялись. Ли наблюдал за этой трогательной сценой с лестницы; полы его пиджака были распахнуты и открывали кобуру с пистолетом. Фейт и Бьюканан все не размыкали объятий, и по щекам их бежали слезы. При виде этого Ли испытал приступ ревности. Правда, он быстро прошёл: Ли заметил, что объятия эти чисто дружеские, даже родственные. Так встречаются после долгой разлуки отец и дочь, две близкие души, которых разлучили жизненные обстоятельства.

— А вы, должно быть, Ли Адамс, — сказал Бьюканан и протянул ему руку. — Уверен, вы сожалеете о том дне, когда решили принять моё предложение.

Ли крепко пожал ему руку.

— Нет. Хотя, конечно, сюрпризы были. И вообще, я подумываю о специализации именно в этой области, поскольку на свете не так много людей, способных вытворять подобные глупости.

— Слава Богу, что именно вы оказались рядом и защитили Фейт.

— Вообще-то у меня довольно неплохо получается защищать Фейт. — Ли и Фейт обменялись улыбами. Затем Ли вновь перевёл взгляд на Бьюканана. — Правда, у нас тут возникло одно осложнение, весьма существенное. Идёмте на кухню. Лучше выслушать это за выпивкой.

Они уселись за кухонный стол, и Ли рассказал Бьюканану об истории с дочерью.

Тот вскипел:

— Вот ублюдок!

— Скажите, а у этого ублюдка есть имя? — спросил Ли. — Очень хотелось бы услышать. Знать, как обращаться при встрече.

Бьюканан покачал головой:

— Поверьте, лучше избегать этой встречи.

— Кто за всем этим стоит, Дэнни? — Фейт коснулась его руки. — Думаю, я имею право знать.

Бьюканан покосился на Ли.

Тот вскинул руки вверх:

— Извините, но я остаюсь. Как сторона очень заинтересованная. К тому же, вы сами втянули меня во все это дело.

Помолчав, Бьюканан заговорил:

— Это влиятельные, могущественные люди, состоящие на государственной службе. Так уж случилось. Ничего больше пока не скажу, чтобы не увеличивать грозящую вам опасность.

Фейт потрясли слова Бьюканана.

— Как же так? Выходит, нас пытается убить наше же правительство?

— Джентльмен, с которым мне пришлось иметь дело, похоже, выбрал свой, особый, путь. И у него есть весьма впечатляющие силы и средства.

— Значит, дочери Ли действительно грозит опасность?

— Да. Как правило, этот человек недоговаривает.

— Зачем вы приехали сюда, Бьюканан? — спросил Ли. — Вам удалось сбежать от этого типа. По крайней мере, я искренне надеюсь, что это именно так. Вы могли бы исчезнуть, затеряться; укромных мест миллионы. Так зачем было приезжать сюда?

— Я втянул вас обоих в эту историю. Я должен и вытащить.

— Ладно. Но каков бы ни был ваш план, советую включить в него операцию по спасению моей дочери. Только в этом случае можете на меня рассчитывать.

— Думаю, мне следует позвонить агенту ФБР, с которой я работала, — вставила Фейт. — Брук Рейнольдс. Рассказать ей, что происходит. Она возьмёт дочку Ли под защиту.

— До конца её жизни? — Бьюканан покачал головой. — Сомнительно. Нет, это вряд ли поможет. Нам следует отрубить головы этой гидре, выкорчевать гадину с корнем и сжечь. Иначе мы зря потратим время.

— Но как именно вы собираетесь это сделать? — спросил Ли.

Бьюканан открыл портфель и вынул из маленького потайного кармашка крошечный кассетный магнитофон.

— С помощью вот этого. Мне удалось записать джентльмена, о котором я говорил. Здесь, на этой плёнке, он признается, что лично распорядится убить агента ФБР, а также в прочих неблаговидных делах.

Впервые за все время встречи в глазах Ли засветилась надежда.

— Вы это серьёзно?

— Этот господин не располагает к шуткам.

— Стало быть, мы можем использовать эту плёнку, чтобы держать пса на коротком поводке, да? Он нанесёт нам удар, а мы его уничтожим? Он это знает. А потом вырвем клыки гадине.

Бьюканан задумчиво кивнул:

— Именно так.

— А как с ним связаться, знаете? — спросил Ли.

Бьюканан снова кивнул:

— Уверен, он уже понял, что я его записал. И теперь пытается сообразить, каковы мои намерения.

— Лично я намерен позвонить этой гадине сейчас же. Нет, лучше вы сами позвоните. И скажите, чтобы держался подальше от моей девочки. Как можно дальше! Поскольку я не верю этому сукиному сыну, лучше мне подстраховаться. Поставить у входа в комнату Рене нескольких парней из подразделения «Морские львы»[236] на всякий случай. Может, и сам там появлюсь на всякий пожарный. Им понадобилась Рене? Что ж, пусть попробуют взять! Только через мой труп!

— Не уверен, что это хорошая идея, — заметил Бьюканан.

— Не уверен, что должен спрашивать у вас разрешения, — парировал Ли.

— Ли, пожалуйста! — вмешалась Фейт. — Дэнни старается помочь нам.

— Всего этого кошмара не случилось бы, если бы он был откровенен со мной с самого начала. Поэтому извините, но я не намерен делать вид, что этот человек — мой лучший друг.

— Я понимаю и разделяю ваши чувства, мистер Адамс, — сказал Бьюканан. — Но вы сами призвали меня на помощь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам и вашей девочке. Клянусь.

Ли немного успокоился, его убедил искренний тон Бьюканана.

— Ладно, признаю, у вас была веская причина приехать сюда. И если удастся остановить этих убийц, вам это зачтётся. Ну а потом все мы должны убраться отсюда к чёртовой матери, и как можно быстрее. Один раз я уже звонил этому психу по своему мобильнику. Уверен, с момента моего звонка он пытается вычислить наше местонахождение. А когда позвоните вы, это только даст ему дополнительную информацию.

— Понял. В моем распоряжении частный самолёт. Ждёт на взлётной полосе, неподалёку от дома.

— Помогли высокопоставленные друзья?

— Один друг. Сенатор этого штата, Рассел Уорд.

— Славный старина Расти, — улыбнулась Фейт.

— Вы убеждены, что за вами не было «хвоста»? — Ли бросил взгляд на входную дверь.

— Не было и быть не могло. Уж в чем, в чем, а в этом я убеждён совершенно.

— Если этот ваш парень так ловок, как вы уверяете, я бы на вашем месте не был уверен. — С этими словами Ли протянул Бьюканану мобильный телефон. — А теперь, прошу, звоните.

Глава 47

Телефонный звонок Бьюканана застал Торнхила дома, в кабинете. Связь с внешним миром он оборудовал так, что звонок к нему нельзя было проследить. Это на тот случай, если Бьюканан находился, допустим, в штаб-квартире ФБР. К тому же телефонный аппарат Торнхила был снабжён специальным устройством, искажающим голос, что делало идентификацию личности практически невозможной. Вместе с тем люди Торнхила продолжали вычислять местонахождение Бьюканана, однако до сих пор положительных результатов это не принесло. Несмотря на настоящий бум в области коммуникационных технологий, возможности ЦРУ были не безграничны. Эфир наводнён различными электронными сигналами, и поэтому проследить звонок с мобильного телефона на какой-то определённый номер чертовски сложно.

Агентство национальной безопасности смогло бы проследить этот звонок с помощью тарелкообразной антенны размером со средний стадион. Это суперсекретное агентство владело такими техническими возможностями, в сравнении с которыми меркли все приспособления и аппаратуры ЦРУ. И Торнхил прекрасно знал это. Поговаривали, будто количества информации, которую АНБ постоянно выкачивает буквально из воздуха, хватило бы на то, чтобы каждые три часа заново заполнять библиотеку конгресса. В байтах то были целые Эвересты. Торнхил и сам неоднократно пользовался информационными услугами агентства. Однако АНБ (в кругах приближённых его в шутку называли «Агентства Нет Бездарнее») контролировать было сложно. И Торнхилу не хотелось посвящать тамошних специалистов в дела столь деликатного свойства. Ничего, сам как-нибудь справится.

— Знаешь, зачем я звоню? — спросил Бьюканан.

— Плёнка. Очень личного характера.

— Приятно иметь дело с человеком, считающим себя сведущим и сообразительным.

— Хотелось бы иметь доказательство, если это не слишком вас затруднит, — ледяным тоном ответил Торнхил.

Бьюканан включил магнитофон и дал ему прослушать часть записанного в машине разговора.

— Спасибо, Дэнни. Итак, твои условия?

— Во-первых, и близко не подходи к дочери Ли Адамса. Это главное и непременное условие. Забудь про неё раз и навсегда.

— А ты, случайно, сейчас не в обществе мистера Адамса и мисс Локхарт? — осведомился Торнхил.

— Второе. То же условие относится и к нам троим. Если заметим что-то подозрительное, плёнка тут же отправится в ФБР.

— Во время нашей последней беседы ты вроде бы говорил, что уже располагаешь средствами уничтожить меня раз и навсегда.

— Я соврал.

— Адамс и Локхарт знают о моей роли?

— Нет.

— Могу ли я тебе верить?

— А зачем сообщать им это? Чтоб подвергнуть ещё большей опасности? Они хотят одного: выжить. Довольно распространённое желание в наши дни. И тут, боюсь, тебе придётся поверить мне на слово.

— Как же поверить, если ты сам только что признался во лжи?

— Ничего не поделаешь, поверить придётся. Ну, что скажешь?

— А как же мой долгосрочный план?

— В данный момент мне на него плевать.

— Почему ты сбежал?

— А ты поставь себя на моё место. Как бы ты поступил?

— Я никогда и ни при каких обстоятельствах не смог бы поставить себя на твоё место, — презрительно отрезал Торнхил.

— Слава Богу, что не все на тебя похожи. Так что? Договорились?

— Похоже, выбора у меня нет?

— Именно, — ответил Бьюканан. — И заруби себе на носу: если с кем-то из нас что-то случится, тебе конец. Но если будешь играть честно, цели своей достигнешь. И тебя ждёт непреходящая слава.

— Всегда приятно иметь дело с умным человеком, Дэнни.

В трубке щёлкнуло, Бьюканан отключился. Несколько минут Торнхил сидел неподвижно, пытаясь осмыслить ситуацию. Потом сделал ещё один звонок и, похоже, остался разочарован услышанным. Проследить не удалось. Что ж, неудивительно. Торнхил не слишком на это рассчитывал. Однако один туз в рукаве по-прежнему оставался. Он снова набрал номер, и на этот раз новость обрадовала его. Даже губы расплылись в улыбке. Слава Богу, Дэнни оказался прав, назвав его человеком сведущим и сообразительным. Если учитываешь все, даже непредвиденные обстоятельства, ты практически непобедим.

Сейчас Бьюканан с Локхарт, в этом он почти уверен. Две его золотые птички заняли одно гнёздышко. И это значительно упрощает задачу. Тут Бьюканан сам себя перехитрил.

Торнхил собрался подлить себе ещё виски, но дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула жена. Не хочет ли он поехать в клуб вместе с ней? Сегодня там турнир по бриджу. Ей только что позвонили и пригласили. Одна пара отказалась от участия, и они спрашивают, не желают ли Торнхилы занять её место.

— Вообще-то — ответил он, — в данный момент у меня партия в шахматы. — Жена удивлённо оглядела кабинет. — На расстоянии, дорогая. — Торнхил кивком указал на настольный компьютер. — Знаешь, на какие чудеса способны современные технологии? Ты можешь вступить в бой, даже не видя лица своего противника.

— Ну, смотри, не слишком засиживайся, — сказала она. — Ты очень уж много работаешь. Помни, человек ты уже не молодой.

— Зато я вижу свет в конце туннеля, — усмехнулся Торнхил. И на этот раз он говорил чистую правду.

Глава 48

Рейнольдс и Конни добрались до городка Дак в Северной Каролине примерно в час ночи, сделав по пути лишь одну остановку, чтобы заправиться и перекусить. Вскоре они уже подъезжали к Пайн-Айленд. Улицы были погружены во тьму, все магазины и заведения закрыты. Им ещё повезло, что удалось найти одну круглосуточную автозаправку. Рейнольдс взяла два кофе и несколько печений, Конни тем временем выяснил у служащего, где находится местный аэродром. Затем они сели в машину, ели и соображали, как лучше поступить дальше.

— Я позвонил своим ребятам, — сказал Конни, размешивая сахар в пластиковом стаканчике. — Интересный поворот. Бьюканан исчез.

Рейнольдс, откусившая кусочек печенья, едва не подавилась от неожиданности.

— Как, черт возьми, это произошло?

— Да никто толком ничего не знает. Кому-то наверняка крепко досталось.

— Что ж, одно хорошо. На нас с тобой взвалить вину не удастся.

— Не слишком обольщайся на этот счёт. Взваливать вину на козлов отпущения — в этом деле в округе Колумбия здорово поднаторели. И наше Бюро — не исключение.

Тут Рейнольдс озарило.

— А тебе не кажется, Конни, что Бьюканан помчался на свидание с Локхарт? Что именно с этой целью он и удрал?

— Ну, если нам удастся найти их обоих, тебя точно назначат директором Бюро.

Рейнольдс улыбнулась:

— Обойдусь. Мне достаточно того, чтобы сняли все обвинения и позволили вернуться к работе. Но возможно, Бьюканан действительно едет к ней. Когда они его упустили?

— В начале вечера.

— Тогда не исключено, что он уже там, если добирался самолётом.

Конни задумчиво, мелкими глотками, прихлёбывал кофе.

— Как думаешь, почему Бьюканан и Локхарт должны быть сейчас вместе?

— Не забывай, если мы правы и Бьюканан действительно нанял Адамса, то Адамс мог ему позвонить. Ну и они о чем-то договорились.

— Это если сам Адамс ни в чем таком не замешан. Но он ни за что не позвонил бы Бьюканану, если бы думал, что тот может чем-то навредить Локхарт. После всего того, что нам удалось выяснить, я уверен, этот парень из тех, кто готов защитить.

— Согласна. Но возможно, Адамс узнал или обнаружил нечто такое, что убедило его в непричастности Бьюканана ко всем этим трагическим событиям. И тогда он попытается объединиться с Бьюкананом и узнать, что происходит и кто пытался убить Локхарт.

— Кто стоит за всем этим? Может, власти какой-то страны, с которыми работал Бьюканан? Если всплывёт правда, они опозорятся перед всем миром. Веский мотив для убийства, — заметил Конни.

— Мне не даёт покоя одно обстоятельство, — начала Рейнольдс, и Конни насторожённо взглянул на неё. — Во всем этом деле концы с концами не сходятся. Появляются какие-то люди, выдают себя за агентов ФБР. Похоже, кто-то хочет проследить за каждым нашим шагом.

— Кен Ньюман?

— Возможно. Но и здесь не улавливаю смысла. Ведь Кен начал получать наличные довольно давно. А что, если все это время он был чьим-то осведомителем? Или же за всем этим кроется кто-то другой?

— И ещё не забывай: этот кто-то пытался тебя скомпрометировать. Для махинаций со счетами нужен опыт.

— Вот именно. И потом, не слишком верится, что здесь действовала рука спецслужб иностранных государств.

— Послушай, Брук, все эти страны постоянно занимаются промышленным шпионажем против нас. Черт, даже самые преданные наши союзники делают это, крадут у нас технологии, потому что самим недостаёт ни средств, ни мозгов. Да и границы у нас слишком прозрачные, так что попасть в страну им ничего не стоит. Сама знаешь.

Рейнольдс глубоко вздохнула и какое-то время молчала, вглядываясь во тьму, царившую за пределами ярко освещённой бензозаправочной станции.

— Пожалуй, ты прав. И вместо того, чтобы пытаться вычислить, кто за всем этим стоит, нам лучше поскорее найти Локхарт и всю её честную компанию. И спросить их.

— Поддерживаю твой план целиком и полностью. — Конни включил мотор, резко взял с места, и машина умчалась во тьму.

Найдя взлётно-посадочную полосу, Рейнольдс и Конни долго кружили по улочкам посёлка, высматривая «хонду-голдуинг». Почти все пляжные домики казались нежилыми, что облегчало и одновременно затрудняло их задачу. Круг поисков значительно сужался, но и спросить было некого.

И вот наконец Конни заметил «хонду». Мотоцикл стоял под навесом во дворе довольно большого дома. Рейнольдс выбралась из машины, чтобы подойти и проверить, сходятся ли номера. Подозрения подтвердились: на «хонде» был тот же номер, что сообщил им Рик. После этого они отъехали от дома на безопасное расстояние, в дальний конец улицы, выключили фары и стали обсуждать, как действовать дальше.

— Давай сделаем так, — предложила Рейнольдс. — Я попробую войти с главного входа, а ты — через заднюю дверь. — Снова взглянув на погруженный во тьму дом, она почувствовала, как по коже пробежали мурашки при одной мысли о том, что здесь, совсем рядом, в каких-то пятидесяти футах от них, находятся люди, способные пролить свет на загадочные события последних дней.

Конни покачал головой:

— Нет, мне это не нравится. Наличие «хонды» означает, что Адамс тоже там.

— Пушку у него забрали.

— Да такой парень первым делом достанет себе другую пушку, разве не ясно? И если мы войдём, пусть даже сыграет роль фактор внезапности, реакцию его предугадать сложно. Короче, одного из нас он спокойно может завалить. — Конни взглянул на Рейнольдс. — Кстати, у тебя пушку тоже отобрали, так что разлучаться нам сейчас никак нельзя.

— Но ведь ты сам говорил, что этот Адамс, судя по всему, вовсе не плохой парень.

— Предполагать — это одно. А быть уверенным — совсем другое. И у меня нет ни малейшей охоты рисковать чьей-то жизнью. И потом, представь на минутку — к людям в дом среди ночи врываются посторонние, пусть даже с самыми благими намерениями. Может и ошибочка выйти. Я хочу, чтобы ты вернулась к своим ребятишкам живой и невредимой. Да и своя шкура тоже дорога.

— Так что же нам делать? Дождаться утра и вызвать подкрепление?

— Если вызвать местных, то через час об этом происшествии раструбят все телекомпании. Представляешь, какую реакцию это вызовет в штаб-квартире?

— Тогда, наверное, надо дождаться, когда они захотят уехать на «хонде». И после этого догнать и задержать.

— Нет, ты знаешь, я бы предпочла понаблюдать за этим домом. Если они выйдут, мы войдём. Если повезёт и выйдет одна Локхарт, без Адамса, задержим её. Надо придумать, как выманить оттуда Адамса, вот что!

— А если они не выйдут? Ни поодиночке, ни вместе?

— Ну тогда и будем решать, что делать дальше.

— Не хотелось бы снова потерять их, Конни.

— Вряд ли они побегут к берегу, сядут в лодку и уплывут в Англию. Адамс потратил немало усилий, чтобы раздобыть этот транспорт. И мотоцикл он не бросит, потому что заменить его просто нечем. Куда направится он, туда и его «хонда». А проследить за ней нам особого труда не составит.

На этом споры закончились, и они стали ждать.

Глава 49

На ночь Ли устроился на кушетке внизу, положив пистолет на живот. Спал он беспокойно, несколько раз ему казалось, будто кто-то пытается пробраться в дом, но постоянно выяснялось, что это лишь игра воображения, возбуждённого чувством опасности. Поскольку нормально выспаться не получалось, Ли решил, что пора готовиться к отъезду из Шарлотсвилля. Он быстро принял душ, переоделся и упаковывал вещи в сумку, когда в дверь постучали.

На пороге стояла Фейт в длинном белом халате; щеки её припухли, глаза были красными и усталыми. Очевидно, и её мучила бессонница.

— Где Бьюканан? — спросил Ли.

— Спит, наверное. Точно не знаю, я к нему не заходила.

— Расскажи мне все, — сказал Ли и задёрнул молнию на сумке.

— Ты точно не хочешь, чтобы я ехала с тобой? — спросила Фейт.

Он покачал головой:

— Не хочу, чтобы ты и близко подходила к этому типу и его головорезам, если они вдруг появятся. Знаешь, вчера вечером мне удалось дозвониться Рене. Мы разговаривали с ней долго-долго. Давненько так не говорили. И я предупредил её, что она может стать жертвой одного психа, из-за глупости её отца.

— И как она это восприняла?

Лицо у Ли просветлело.

— Она страшно обрадовалась, услышав мой голос. Нет, всего, что происходит, я ей рассказывать не стал. Не хотел пугать. Но сложилось впечатление, что она очень ждёт встречи со мной.

— Рада слышать. Нет, я правда очень рада за тебя, Ли.

— По крайней мере, хоть в полиции к моему звонку отнеслись серьёзно. Рене сказала, что к ней приходил дежурный офицер, а возле общежития все время курсирует патрульная машина. — Ли поставил сумку на пол, взял её за руку. — Мне ужасно не хочется оставлять тебя, Фейт.

— Но это твоя дочь. О нас не волнуйся, все будет в порядке. Ты сам слышал, что говорил Дэнни. Он перехитрил этого типа.

Но похоже, Ли эти слова не убедили.

— Бдительность не следует терять ни в коем случае, что бы он там ни обещал. В восемь прибудет машина, отвезёт тебя и Бьюканана в аэропорт. И вы вернётесь в Вашингтон.

— Ну а потом что?

— Устроитесь где-нибудь в мотеле, на окраине. Зарегистрируетесь под вымышленными именами, а потом позвоните мне на мобильный. Как только улажу историю с Рене, тут же примчусь к вам. С Бьюкананом я уже договорился. Его такой план вполне устраивает.

— А потом? — не унималась Фейт.

— Давай действовать последовательно, шаг за шагом. Никаких гарантий не существует, я ведь тебе уже говорил.

— Мне казалось, речь идёт не только обо мне. О нас.

Ли теребил ручку сумки.

— О! — Вот и все, что удалось ему выдавить. И вид у него был при этом совершенно идиотский.

— Ясно.

— Что ясно? — спросил Ли.

— Бах-трах, и до свидания, мэм.

— Когда наконец ты поймёшь, что это не так? Неужели не видишь, что я теперь стал совсем другим?

— Сначала мне казалось, что да. Но теперь я думаю иначе. Ты волк-одиночка. Секс только ради удовольствия и забавы, верно?

— Послушай, сейчас не время обсуждать все это. У нас и без того полно проблем. Так что поговорим об этом позже. Я ведь не сказал, что не вернусь.

Ли совсем не хотелось отталкивать Фейт. Но, черт побери, неужели эта женщина не догадывается, что сейчас не время для подобных разговоров?

Фейт присела на край постели.

— Да, ты сказал: никаких гарантий, — пробормотала она.

Ли положил руку ей на плечо.

— Я вернусь, Фейт. Обещаю. Не для того я так далеко зашёл, чтобы теперь бросить тебя.

— Ладно. — Фейт поднялась, обняла его и тут же отстранилась. — Только, пожалуйста, будь осторожнее.

Она выпустила его из дома через чёрный ход и уже собиралась закрыть дверь, когда Ли обернулся и окинул её прощальным взглядом. За какую-то долю секунды он вобрал в себя весь её облик, от стройных босых ног до коротко остриженных чёрных волос. И не смог удержаться от мысли, что, возможно, видит её в последний раз.

Затем он уселся на «хонду» и завёл мотор.

Мотоцикл с рёвом вырвался из ворот и помчался по улице. Брук Рейнольдс подбежала к машине, рывком распахнула дверцу.

— Черт, — растерянно пробормотала она. — Так и знала, стоило только на минуту выйти из машины, чтобы ещё раз взглянуть на дом, как он смылся. Наверное, вышел с чёрного хода. Даже света не включал, ни на крыльце, ни под навесом. Я вообще его не видела, пока не завёл мотоцикл. Так что выбираем? Дом или мотоцикл?

Конни задумчиво взглянул на дорогу.

— Адамса уже и след простыл. Игрушка у него что надо, на нашей машине не догнать.

— Так, значит, дом и Локхарт?

Тут Конни разволновался:

— То, что она осталась в доме, не более, чем наше предположение. А ведь на самом деле мы не знаем, заходила она в него или нет.

— Черт, не сомневалась, что ты это скажешь. С другой стороны… где ей ещё быть? Будем надеяться, что она там. Если упустим ещё и Локхарт, клянусь, сама уплыву в Англию. И тебя с собой прихвачу. Идём, Конни, нам надо попасть в дом.

Конни вылез из машины, вынул из кобуры пистолет и нервно огляделся.

— Не нравится мне все это. Возможно, там ловушка. Попадём в такую переделку, что мало не покажется. И никакой поддержки у нас нет.

— Но ведь и выбора тоже нет, верно?

— Да, но только прошу, держись за мной, сама не высовывайся.

И они направились к дому.

Глава 50

Трое мужчин в чёрных свитерах и теннисных туфлях бежали по пляжу, стараясь пригибаться как можно ниже к земле. Хотя небо уже начало светлеть, они были почти не видны в своей одежде на фоне тёмных океанских волн, а шум прибоя заглушал их шаги.

Они прибыли сюда примерно час назад и только что получили весьма тревожное известие. Ли Адамс из дома уехал. Локхарт с ним не было. Она могла остаться в доме. Во всяком случае, они надеялись на это. И Бьюканан тоже, как им сообщили, может быть там, с ней. Так что сначала надо заняться этой парочкой, а с Адамсом пока подождать. Рано или поздно они схватят и его. Этого типа непременно надо остановить.

Каждый из членов команды был вооружён пистолетом-автоматом и ножом, сконструированным таким образом, что перерезать сонную артерию можно было одним движением руки. И каждый из этих натренированных мужчин знал, как нанести этот смертельный удар. Приказ они получили ясный и чёткий. Все находившиеся в доме люди должны быть уничтожены. Быстро, тихо и чисто. И к утру команда должна вернуться в Вашингтон.

Люди они были гордые, каждый считался профессионалом своего дела, каждый много лет состоял на службе у Роберта Торнхила. За последние двадцать лет они участвовали во множестве опасных операций, требующих мужества, ума, сноровки, хорошей физической подготовки и выносливости. Они спасали жизни людей, им удавалось сделать безопаснее некоторые части мира. Они помогали утвердиться мнению, что на сегодняшний день Соединённые Штаты — единственная в мире супердержава. А это, в свою очередь, убеждало их, что именно они делают этот мир справедливее и чище. Как и Роберт Торнхил, они пришли в ЦРУ служить своей стране, завоевать доверие народа. И не было для них награды и призвания выше.

Все трое также входили в группу, явившуюся на квартиру к Ли Адамсу. Ли и Фейт удалось улизнуть, и агенты до сих пор пребывали в злобном недоумении, раздражённые тем, что теперь их репутация под вопросом. Сейчас представилась прекрасная возможность взять реванш, и они не намеревались упускать её.

И вот они приблизились к дому. Один агент остался у главного входа, на лестнице, другие направились через двор к задней двери. План был незамысловат, вдаваться в детали они не намеревались. Дом предстояло взять штурмом и быстро, использовав фактор внезапности. Начать с первого этажа, затем продвигаться наверх. Встретив на своём пути кого бы то ни было, никаких вопросов не задавать, личность не устанавливать. Из пистолетов с глушителями полагалось выпустить по одной пуле в каждого обитателя дома. Им следовало обойти весь дом и убедиться, что никого в живых здесь не осталось. А потом, убедившись в этом, вернуться в Вашингтон, как раз к завтраку.

Глава 51

Ли притормозил «хонду», потом остановился посреди дороги, касаясь подошвами асфальта. Обернулся и глянул через плечо. Позади длинная тёмная и пустая улица. Скоро начнёт светать. На востоке, на горизонте, края облаков уже отсвечивали розовато-сиреневыми отблесками.

Почему он не дождался утра? Мог бы оставаться в доме до тех пор, пока за Фейт и Бьюкананом не придёт машина, чтобы отвезти их в аэропорт. Два часа задержки все равно ничего не решили бы. Зато на душе у него было бы сейчас куда спокойнее. Зачем он сорвался с места, как ошпаренный? Рене под защитой полиции, в безопасности. А Фейт?..

И вот рука в перчатке крутанула рукоятку руля. Назад, назад! К тому же представился шанс ещё раз увидеть Фейт, показать этой женщине, что она ему далеко не безразлична.

Мотоцикл развернулся и помчался обратно по пустынной дороге. Приблизившись к дому, Ли резко сбросил скорость. В дальнем конце улицы стояла машина. Большой длинный седан, именно такие машины используют обычно федеральные агенты. Да, находилась она далеко, в тупике, и, выезжая на главную дорогу, Ли не мог проехать мимо неё. Но как же так получилось, что его «натренированный» глаз не заметил машину с самого начала? Похоже, он стареет.

И Ли направился к этой машине, полагая, что, если это феды и если они начнут преследование, он всегда сумеет легко от них оторваться. Приблизившись, Ли увидел, что в машине никого нет. Сердце его тревожно забилось. Ли развернул «хонду», заехал на боковую дорожку, ведущую к соседнему дому, и остановился. Сняв шлем, он вынул из кобуры пистолет, обежал чужой дом, вышел на узкую дорожку, которая тянулась параллельно главной улице, как бы связывая задние дворы всех расположенных на ней домов, а потом уходила к пляжу, и начал тихо подкрадываться к дому Фейт. Сердце билось неистово, в висках стучало.

Подобравшись к невысокой ограде, Ли распростёрся на животе в густой и почти высохшей траве и, осторожно приподняв голову, стал наблюдать за тем, что происходит у заднего входа в дом Фейт. От того, что он там увидел, мороз прошёл у него по коже. Двое мужчин в чёрном перелезали через ограду в нескольких десятков ярдов от него. Они лезли во двор к Фейт. Кто они, феды? Или же из тех, кто собирался убить Фейт в здании аэропорта? Господи, только не это! Они уже скрылись за оградой. Через несколько секунд будут в доме. Включила ли Фейт сигнализацию, проводив его? «Нет, — с ужасом подумал Ли, — наверняка забыла».

Перескочив через изгородь, Ли помчался к дому. Пересекая лужайку, вдруг уловил, что кто-то надвигается на него слева, из темноты. Возможно, именно это до предела обострённое чувство опасности и спасло ему жизнь.

Нож, просвистевший в воздухе, вонзился не в горло, а в руку, лишь потому, что в самую последнюю долю секунды Ли нырнул в сторону и перекатился по земле. Тут же вскочив на ноги, он ощутил, что по руке бежит кровь… К счастью, плотный материал мотоциклетного комбинезона защитил его от глубокого ранения. Но напавший на Ли человек тут же набросился на него.

Ли вскинул здоровую руку и сильно оттолкнул мужчину, и тот упал навзничь, прямо на скошенную траву. Ощущение не из приятных, все равно что несколько острых ножей впились в кожу. Ли рванулся за пистолетом, тот отлетел в сторону, когда он упал, уворачиваясь от ножа. Ли решил пристрелить нападавшего, кем бы он там ни был, и поднять тревогу. В данный момент помощь местной полиции явно не помешала бы.

Однако противник его оправился на удивление быстро. Живо вскочив на ноги, он снова набросился на Ли, который так и не успел взять пистолет. Мужчины сцепились в жестокой схватке на верхней площадке лестницы. Ли увидел, как слабо блеснуло лезвие ножа, но тут же схватил руку нападавшего за запястье. Тот оказался сильным парнем; Ли чувствовал, как напряглись стальные сухожилия, как заходили буграми мышцы у предплечья противника. Тот не оставлял попыток высвободить руку, сжимавшую нож. Но и Ли был не из слабаков. Даром, что ли, несколько лет толкал штангу.

Противник также оказался опытным бойцом, два или три раза сильно ткнул Ли кулаком свободной руки в живот. Но после первого же удара Ли напряг мышцы живота, и последующие джэбы уже не были столь болезненны. Ведь Ли был боксёром и два десятка лет только и знал, что упражнял брюшной пресс. После этого ему был почти нипочём даже самый сильный удар.

Поняв, что справиться с парнем возможно, Ли отпустил его руку и нанёс мощный апперкот в диафрагму. Почти физически он ощутил, как из противника вышел весь воздух, но ножа из руки тот так и не выпустил, держал мёртвой хваткой. Тогда Ли нанёс ему подряд три сильнейших удара по почкам — в боксёрском мире они считались наиболее болезненными, но противник не потерял сознания, хотя нож выпал из его руки и со звоном покатился по ступеням.

Мужчины поднялись на ноги и стояли в клинче, тесно приникнув друг к другу и тяжело дыша. И тут парень дал Ли подсечку, так ловко и молниеносно, что тот и ахнуть не успел, рухнул как подкошенный. Однако, увидев, что враг его тянется к пистолету, заставил себя вскочить. Угроза смерти придавала телу Ли необычайную быстроту и ловкость, которые не проявлялись в менее опасные моменты. Ли нанёс сильнейший удар снизу. Классический, прямо как по учебнику, и через секунду оба перекатились через перила и рухнули вниз, на песок, где продолжали бороться. Сплетение рук, ног и тел, рты, полные солёной воды. Они сражались уже в воде, потому что начался прилив и волны лизали подножие лестницы.

Ли заметил, как во время падения с лестницы отлетел в сторону пистолет. Он вырвался и поднялся, стоя по щиколотки в воде. Парень тоже поднялся, но менее проворно, и Ли был готов встретить противника. Оказывается, тот знал приёмы карате; это Ли понял ещё по удару на лестнице. И теперь видел, что противник его занял оборонительную позицию, как бы свернувшись в плотный непробиваемый шарик и не оставив ни единого угла, ни одной прорехи, через которую можно было его достать. Ли прикинул: он выше парня дюйма на четыре и весит фунтов на пятьдесят больше, но если тот применит особый приём и нанесёт удар ногой по голове, ему конец.

Тогда Бьюканану и Фейт тоже конец. Если через минуту он не прикончит этого типа, Фейт и Бьюканан умрут.

Парень нацелился и нанёс мощный боковой удар по торсу Ли. К счастью, они стояли в воде, которая немного притормозила движение, и Ли выиграл какую-то долю секунды для ответного удара, а сам увернулся. Удар пришёлся по рёбрам, по касательной. Ли знал, что ему надо подобраться к парню поближе, не давать этому Чаку Норрису-младшему пространства для манёвра и демонстрации всех своих боевых штучек. Как боксёр, Ли предпочитал ближний бой, где можно настигнуть противника встречным ударом. Удар ногой оказался весьма чувствительным, ребра ныли, но на ногах он удержался, хоть и согнулся пополам. И тут Ли нанёс резкий удар здоровой рукой по колену парня. Удар такой силы, что, казалось, колено вывернулось наизнанку. Мужчина вскрикнул от боли. Не теряя времени даром, Ли нанёс ему сильнейший джэб по физиономии, костяшками пальцев почувствовал, что сломал противнику носовую перегородку. Нос расплющился, кровь хлестала из ноздрей. И тогда каким-то особым движением Ли развернулся в воде, низко пригнулся и нанёс пушечный удар левой, вложив в него все двести двадцать фунтов своего веса плюс звериную ярость, пробудившуюся в нем во время схватки. И когда кулак его врезался в челюсть противника, которая, похоже, сломалась от этого страшного удара, Ли понял, что победил. Ни один в мире человек не способен устоять после нокаута, полученного от профессионального боксёра-тяжеловеса.

Парень рухнул навзничь как подкошенный, точно его сразила пуля. Ли тут же подскочил, перевернул его на живот и толкнул голову под воду. Топить парня времени у него не было, а потому он изо всей силы нанёс удар локтем в основание черепа. Услышав характерный хруст, понял, что дело сделано. Ли поднялся из воды, весь мокрый и окровавленный, с таким чувством, словно сам Господь Бог дал ему знать, что он натворил. Чтобы помнил о своём грехе всю жизнь.

Тело парня обмякло и безжизненно покачивалась в воде. Ли не раз одерживал победу в тяжёлых и кровавых схватках на ринге, однако ещё ни разу никого не убивал. Глядя на это жалкое тело, он понял: гордиться тут особенно нечем. Оставалось лишь благодарить судьбу и Создателя, что это не он лежит сейчас мёртвый в воде.

К горлу Ли подкатила тошнота, и только в этот момент он почувствовал страшную боль в раненой руке. Ли взглянул на лестницу, ведущую к пляжным домикам. Придётся справиться ещё с двумя противниками, и тогда, можно считать, день удался. Теперь Ли понимал: никакие это не феды. Агенты ФБР не станут бегать с ножами, пистолетами и применять приёмы карате, чтобы убить людей. Нет, они честно нацепляют свои бляхи, наставляют на тебя пушку и говорят: стой. И если ты достаточно сообразителен, то останавливаешься.

Нет, это другие. Наверняка киллеры из специального отряда ЦРУ. Ли взбежал по ступенькам, нашёл свой пистолет и помчался к дому Фейт в надежде, что ещё не слишком поздно.

Глава 52

Фейт переоделась в джинсы и свитер и сидела теперь на постели, разглядывая свои босые ступни. Треск мотоцикла стих, Ли умчался в ночь, словно растворился в пространстве. Оглядывая комнату, Фейт вдруг подумала: Ли Адамса не могло быть здесь никогда. И все, что с ними произошло, — нереально. Она потратила столько времени и сил, пытаясь избавиться от этого мужчины, и вот теперь, когда он ушёл, душа изнывала от тоски по нему.

Внезапно тишину ночи прорезал странный звук. Сначала ей показалось, что это расхаживает по комнатам Бьюканан. Потом Фейт подумала: может, это Ли вернулся? Вроде бы хлопнула задняя дверь. Фейт поднялась с постели и только тут поняла, что это не может быть Ли, ведь звука подъехавшего к дому мотоцикла она не слышала. При этой мысли сердце у неё тревожно забилось.

Заперла ли она дверь? Фейт не помнила. А вот сигнализацию точно не включила. И все-таки, может, это Дэнни расхаживает по дому?.. Но Фейт чувствовала — это что-то другое.

Она подкралась к двери, бесшумно отворила её, выглянула и прислушалась. Да, шум ей не померещился. Кто-то проник в дом, Фейт не сомневалась в этом. В доме находится посторонний, Фейт оглядела коридор. Вторая контрольная панель сигнализации находилась в спальне Ли. Может, она успеет добраться туда, включить систему и детектор перемещений по дому? Фейт опустилась на колени и выползла в коридор.

Конни и Рейнольдс вошли через боковую дверь и направились по коридору нижнего этажа. Пистолет Конни держал наготове. Рейнольдс следовала за ним, чувствуя себя без оружия совершенно беззащитной, словно голой. Они по очереди открывали каждую дверь, заглядывали в комнаты. Все были пусты.

— Они, должно быть, наверху, — шепнула Рейнольдс своему напарнику.

— Если тут вообще кто-то есть, — шепнул Конни в ответ, и в его голосе она уловила сомнение.

Вдруг оба они застыли — откуда-то из глубины дома донёсся странный звук. Конни указал пальцем наверх, и Рейнольдс кивнула. Они подошли к лестнице и начали подниматься. К счастью, ступени покрывала ковровая дорожка, которая заглушала шаги. Они добрались до первой площадки и снова остановились, прислушиваясь. В доме стояла мёртвая тишина. Напарники двинулись дальше.

В гостиной ни души. Они шли вдоль стены, синхронно поворачивая головы и озираясь.

Этажом выше, прямо над ними, Фейт распласталась на полу. Потом приподняла голову и с облегчением вздохнула, узнав агента Рейнольдс. Но вдруг Фейт увидела двух незнакомых мужчин, поднимающихся по параллельной лестнице. Сердце замерло от страха.

— Осторожно! — крикнула она.

Конни и Рейнольдс обернулись, увидели Фейт и проследили за её взглядом. Конни тут же прицелился в двух мужчин. Но и они стояли с пистолетами, нацеленными в агентов ФБР.

— ФБР! — грозно рявкнула Рейнольдс. — Бросить оружие! — Обычно, отдавая такую команду, она была уверена в полном повиновении тех, к кому эта команда относилась. Теперь же уверенность исчезла, поскольку против пистолета Конни было два других.

Мужчины не собирались бросать оружие. Напротив, стали надвигаться на них, а бедный Конни водил стволом из стороны в сторону, стараясь держать обоих на мушке.

Один из мужчин взглянул на Фейт и сказал:

— Спускайтесь к нам, мисс Локхарт.

— Оставайся на месте, Фейт! — крикнула Рейнольдс, посмотрев ей в глаза. — Ступай в свою комнату и запри дверь.

— Фейт! — В дверях появился Бьюканан с встрёпанными седыми волосами. Он растерянно щурился.

— И вы тоже, Бьюканан. Быстро! — скомандовал мужчина. — Сюда, к нам!

— Нет! — воскликнула Рейнольдс и шагнула вперёд. — Сюда скоро прибудет наше подкрепление. Отряд спецназа. Буквально через две минуты. Если не сложите оружия сейчас же, то ровно через две минуты будете удирать отсюда, как зайцы. Потому что с этими парнями шутки плохи, вы сами знаете.

Один из мужчин взглянул на неё и улыбнулся.

— Никакого отряда не будет, агент Рейнольдс.

Она не могла скрыть удивления, а мужчина меж тем продолжил:

— Агент Константинопл, — он взглянул на Конни, — вы можете идти. У нас все под контролем, спасибо за помощь.

Не веря своим ушам, Рейнольдс уставилась на своего напарника.

Конни смотрел на неё молча с самым смиренным выражением лица.

— Конни! — выдохнула Рейнольдс. — Нет, этого быть не может. Ну, скажи мне, что это не так! Что же ты молчишь, Конни?

Тот, не выпуская из рук пистолета, молча пожал плечами. Потом выпрямился, принял более уверенную позу и обрёл наконец дар речи:

— У меня был план вызволить тебя из этой переделки живой и невредимой. И добиться того, чтобы начальство оправдало тебя. — Он покосился на мужчин. Один из них закивал.

— Так утечка… была из-за тебя? — спросила Рейнольдс. — И Кен Ньюман здесь ни при чем?

— Кен ни при чем, — ответил Конни.

— Но как же деньги в депозитной ячейке?

— Он заработал их на карточных играх и торговле монетами. Предпочитал держать свои сбережения наличными. Я знал. Он обманывал налоговиков. Но кому до этого дело? Все равно большая часть его сбережений пойдёт в фонды колледжей, и потратят их на образование его же детей.

— Но ведь это ты заставил меня думать, что утечка информации связана с ним!

— Мне просто не хотелось, чтобы ты заподозрила меня. Так что все, как говорится, к лучшему.

Один из мужчин взбежал по лестнице и скрылся в одной из спален. Минуту спустя он вышел оттуда с портфелем Бьюканана в руке. Потом проводил Фейт и Бьюканана вниз. Открыв портфель, он извлёк из него кассету. Вставил в магнитофон, прослушал несколько секунд, желая убедиться, что это то, что нужно. Затем сломал кассету, рывком выдернул оттуда плёнку и швырнул длинные и тонкие завитки в камин, после чего надавил на кнопку панели дистанционного управления. Все молча наблюдали за тем, как загорелся огонь, вспыхнула плёнка и через несколько секунд превратилась в пепел.

Глядя на то, как тает в пламени плёнка, Рейнольдс подумала, что и её жизнь столь же хрупка и скоротечна. Что и она может погибнуть через несколько минут. Последние минуты её жизни!..

Рейнольдс взглянула на мужчин, потом — на Конни.

— Так, значит, они всю дорогу висели у нас на хвосте? А я так ничего и не заметила, — с горечью добавила она.

Конни покачал головой:

— В моей машине был передатчик. Маячок. Они позволили нам найти нужный дом, ну а потом подъехали сами.

— Но почему, Конни? Какой смысл становиться предателем?

— Двадцать пять лет я проработал на Бюро, — тихо и задумчиво начал Конни. — Чёртовых полвека честной службы, и кто я до сих пор? Мелкая сошка. Из них двенадцать лет ушли на тебя и босса. А все потому, что тогда я отказался играть в политические игры к югу от нашей границы. Не стал лгать и оставался самим собой. Из-за этого они разрушили мою карьеру. — Сокрушённо покачав головой, он опустил глаза, потом виновато посмотрел на Рейнольдс. — Пойми, Брук, я против тебя лично ничего не имею. Ничего. Ты чертовски хороший агент. И я не хотел, чтобы все закончилось таким образом, честно, не хотел. По плану мы должны были остаться в стороне и позволить этим ребятам сделать своё дело. А потом мне обещали дать сигнал, что все кончено. Нам с тобой предстояло войти и обнаружить трупы. Ты избавилась бы от подозрений, и все получилось бы прекрасно. Но этот план разрушил Адамс. Сорвался среди ночи и умчался бог знает куда. — Конни недружелюбно взглянул на мужчину в чёрном, который обратился к нему по имени. — Поскольку этот человек ничего не сказал, я так понял, что мы с тобой можем уйти вместе, правильно, сэр?

Мужчина пожал плечами:

— Извини, не знал, что это для тебя важно. Ладно, так и быть, идите отсюда. Только поживее, уже светает. Дайте нам полчаса. Потом можете вызывать копов. И придумайте какую-нибудь легенду сами.

Рейнольдс не спускала глаз с Конни.

— Позволь мне сочинить легенду для тебя, Конни. А начнётся она так. Мы нашли дом. Я шла впереди, ты прикрывал меня с тыла. Из дома я так и не вышла. Ты услышал там выстрелы, вошёл и увидел, что все мы мертвы! — Голос Рейнольдс сорвался. Она подумала о детях, о том, что никогда не увидит их. — Потом ты заметил, как кто-то вышел из дома, разрядил в него пистолет, но промахнулся. Пустился в погоню и едва не погиб сам. И все же, к счастью, тебе удалось выжить в этой переделке. Ты вызвал полицию. Они приехали сюда. Ты позвонил в штаб-квартиру, сообщил о случившемся. ФБР тоже присылает своих людей. Тебя, конечно, упрекнут за то, что приехал сюда со мной, но босс на твоей стороне. Ведь ты предан ему, ты выполнял задание. Кто может винить тебя и за что? Они проводят расследование, которое так ничем и не заканчивается. И подозревают, что утечку информации организовала я, поэтому и приехала сюда: попытаться замести следы. Ты даже можешь сказать, что мне принадлежала идея приехать сюда и я точно знала, куда именно ехать. Потом вошла в дом, и меня хлопнули. А ты, бедная невинная душа, едва не погиб сам. Дело закрыто. Ну, как вам нравится такой вариант легенды, а, агент Константинопл?

Один из людей Торнхила взглянул на Конни и усмехнулся:

— Лично мне нравится.

Конни не отрывал взгляда от Рейнольдс.

— Если можешь, прости меня, Брук. Мне правда страшно жаль, что так получилось.

Глаза Рейнольдс наполнились слезами, голос слегка дрожал:

— Скажи это Энн Ньюман. Скажи моим детям, ублюдок!

Опустив глаза, Конни протиснулся мимо неё и начал спускаться по лестнице.

— Теперь займёмся этими, по очереди, — сказал первый мужчина. Он взглянул на Бьюканана. — Эй, ты! Иди сюда.

— Как я понимаю, вы действуете по прямому приказу своего начальника? — хладнокровно заметил Бьюканан.

— Кто он? Хочу знать имя! — воскликнула Рейнольдс.

— Да какая тебе разница? — отмахнулся второй мужчина. — Вряд ли будешь выступать на процессе свидетельницей…

Не успел он закончить фразы, как пуля ударила ему прямо в затылок.

Второй мужчина быстро развернулся, попытался прицелиться, но было слишком поздно. Выстрелом ему снесло половину лица. И он рухнул на пол рядом со своим напарником.

Конни медленно сошёл по ступенькам, из дула пистолета ещё струился дымок. Он взглянул на бездыханные окровавленные тела мужчин.

— Это вам за Кена Ньюмана, задницы! — Потом посмотрел на Рейнольдс: — Я не знал, что они собираются убить Кена, Брук. Могу поклясться на Библии, что не знал. Но после того, как это случилось, я не мог ничего. Только тянуть время и ждать, что произойдёт дальше.

— И позволить мне взять ложный след? А потом спокойно смотреть на то, как меня отстраняют от работы? Карьера моя разрушена.

— Но что я мог тут поделать? Я же говорил, моей целью было вытащить тебя из этого дерьма, восстановить на службе. Позволить тебе проявить героизм. Сделать так, чтобы все подозрения пали на Кена. Он ведь все равно погиб, так какая разница?

— Для семьи разница есть. Странно, что ты не понимаешь этого, Конни.

Тут Конни рассердился:

— Послушай, я вовсе не обязан стоять здесь и объяснять что-либо тебе или другим. Своим поступком я не горжусь, но причины у меня были, поверь. И очень веские. Ты можешь, конечно, не соглашаться, да я и не прошу, но нечего читать мне лекции о том, в чем ни черта не разбираешься, леди! Охота поговорить со мной об обиде и боли? У тебя было целых пятнадцать лет!

Рейнольдс растерянно заморгала и отступила на шаг, не сводя глаз с пистолета Конни.

— Ладно, Конни, не будем. Ты спас нам жизнь. И это тебе зачтётся.

— Ты думаешь?

Она достала мобильник:

— Сейчас позвоню Масси и попрошу прислать сюда людей.

— Убери телефон, Брук.

— Но, Конни…

— Убери этот чёртов телефон! Сейчас же!

Рейнольдс выпустила телефон из рук, и он упал на пол.

— Но, Конни, ведь все кончено.

— Ничего ещё не кончено, Брук. Сама знаешь, конца этому не бывает. То, что случилось в прошлом, вдруг догоняет тебя и кусает в задницу. Всплывает порой такое, на чем тебя можно подловить. И тогда жизнь для тебя кончена.

— Так вот почему ты влез в это? Тебя шантажировали, верно?

Он взглянул ей в глаза:

— Какая теперь разница, черт возьми?

— Для меня есть разница! — воскликнула Рейнольдс.

Конни глубоко вздохнул:

— Когда жена заболела раком, всей нашей страховки не хватило, чтобы покрыть расходы на лечение. Врачи считали, что шанс выкарабкаться у неё есть. Вернее, не выкарабкаться, а протянуть ещё несколько месяцев. И тогда я заложил дом. Снял все деньги со счета. Но их все равно не хватало. Ну и что мне было делать? Сидеть сложа руки и смотреть, как она умирает? — Конни сердито затряс головой. — И вот из хранилища вещдоков Бюро пропадает кокаин и ещё какая-то наркотическая дрянь. Узнали о пропаже позже. И тут у меня вдруг появился новый наниматель. — Он на секунду умолк, потупил взор. — Но самое мерзкое во всей этой истории то, что Джун все равно умерла.

— Я могу помочь тебе, Конни. Не продолжай.

Конни мрачно улыбнулся:

— Мне уже никто не поможет, Брук. Я заключил сделку с дьяволом.

— Отпусти всех этих людей, Конни. Все равно все кончено.

Он покачал головой:

— Я приехал сюда делать свою работу. Ты хорошо меня знаешь и поймёшь: я всегда довожу своё дело до конца.

— И что же дальше? Как ты объяснишь все это? — Рейнольдс указала на двух мёртвых мужчин. — Мало того, ты собираешься убить ещё троих. Да ты совсем обезумел, Конни!

— Ну, не настолько обезумел, чтобы сдаться и провести остаток дней за решёткой. Или даже сесть на электрический стул. — Он пожал широкими плечами. — Что-нибудь придумаю.

— Пожалуйста, Конни, не надо, не делай этого! Ведь ты не сможешь этого сделать, я знаю. Просто не сможешь, и все.

Конни покосился на пистолет, опустился на колени и взял оружие одного из убитых. С глушителем.

— Я должен. Прости меня, Брук.

И тут послышался щелчок. Конни и Рейнольдс тут же узнали этот характерный звук: кто-то дослал пулю в патронник пистолета-полуавтомата.

— Брось пушку! — рявкнул Ли. — Кому говорю? Бросай сейчас же! Иначе башку прострелю!

Конни застыл, оружие выпало из его рук.

Ли приблизился к нему, приставил ствол пистолета к голове.

— Так и подмывало пристрелить тебя, как поганого пса, но ты избавил меня от возни с этими двумя гориллами. — Он взглянул на Брук. — Агент Рейнольдс, буду вам очень признателен, если вы подберёте этот пистолет и возьмёте на мушку своего дружка.

Рейнольдс повиновалась. Потом с горящими от гнева глазами сурово приказала своему напарнику:

— Сядь, Конни! А ну, живо!

Ли подошёл к Фейт, обнял её.

— Ли… — только и вымолвила она.

— Слава Богу, что я решил вернуться.

— Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь, черт побери, происходит? — спросила Рейнольдс.

Тут вперёд шагнул Бьюканан:

— Я могу, но толку от этого не будет. У меня были доказательства на плёнке. Я собирался сделать копии, но не успел, пришлось бежать из Вашингтона.

Рейнольдс взглянула на Конни:

— Ты ведь знал, что происходит. Если будешь сотрудничать, может, удастся скостить тебе срок.

— Да лучше я сам привяжу себя к электрическому стулу, — бросил в ответ Конни.

— Кто он, говори! Кто, черт возьми, стоит за всем этим, кого ты так смертельно боишься?

— Вот что, агент Рейнольдс, — сказал Бьюканан. — Джентльмен, о котором идёт речь, ждёт отчёта о результатах операции. И если в самом скором времени его не получит, то пришлёт сюда ещё людей. Полагаю, мы должны предотвратить такое развитие событий.

Рейнольдс взглянула на него:

— Почему я должна вам верить? Лично я собираюсь вызвать полицию.

Тут вмешалась Фейт:

— В ту ночь, когда убили агента Ньюмана, я говорила ему, что хочу, чтобы Бьюканан тоже пришёл и дал показания. Но Ньюман ответил, что этого никогда не будет.

— Что ж, он правильно вам ответил.

— Но мне казалось, если вы узнаете все факты… то поймёте: пусть мы поступали неправильно, но выхода у нас просто не было!

— Да, это все объясняет, — сказала Рейнольдс.

— С этим можно и подождать, — вмешался Бьюканан. — Сначала надо решить, что делать с человеком, стоящим за этими людьми. — Он бросил взгляд на трупы.

— Прибавьте к ним ещё одного, — сказал Ли. — Плавает в океане, неподалёку от дома.

Рейнольдс вскипела:

— Похоже, все, кроме меня, всё знают! — Она обернулась к Бьюканану и хмуро уставилась на него. — Итак, я слушаю. Какие поступят предложения?

Бьюканан собирался что-то сказать, но тут послышался рёв самолётных моторов. Все взгляды устремились к окну. Уже рассвело.

— Это первый утренний рейс, — объяснила Фейт. — Самолёт прилетает рано утром. Взлётно-посадочная полоса через улицу отсюда.

— Это я знаю, — кивнула Рейнольдс.

— Думаю, нам надо использовать вашего друга для переговоров с этим загадочным человеком. — Бьюканан кивком указал на Конни.

— И что мы ему скажем?

— Что операция прошла как нельзя более успешно. За одним неприятным исключением: в ней погибли эти люди. Он, разумеется, это поймёт. Потери в таких делах неизбежны. Только надо добавить вот ещё что. Что я и Фейт тоже убиты, а плёнка уничтожена. И тогда мы будем в большей безопасности.

— А я? — спросил Ли.

— А вы будете нашей козырной картой, которую мы прибережём напоследок, — ответил Бьюканан.

— Но зачем поступать именно так? — спросила Рейнольдс. — Будет гораздо лучше, если я заберу вас, Фейт и его, — она махнула стволом пистолета в сторону Конни, — и доставлю в Бюро. Тогда меня восстановят на работе, и я уйду, как героиня, с высоко поднятой головой.

— Если вы поступите так, то человек, который стоит за всем этим, останется безнаказанным. И будет продолжать в том же духе.

Рейнольдс встревожилась, но явно не знала, что на это ответить.

Бьюканан не сводил с неё глаз.

— Вам решать.

Рейнольдс оглядела каждого из присутствующих; взгляд её остановился на Ли. Она заметила кровь на рукаве его куртки, порезы и синяки на лице.

— Вы спасли жизнь всем нам. Из всех, кто находится здесь, в этой комнате, на вас меньше всего вины. Так что скажете?

Ли взглянул на Фейт, потом — на Бьюканана, и взгляд его снова остановился на Рейнольдс.

— Не думаю, что вправе давать вам советы в подобной ситуации. Но знайте, я с вами до конца. И буду помогать чем смогу.

Рейнольдс вздохнула и посмотрела на Конни:

— Ты можешь связаться с этим монстром? — Конни не ответил. — Послушай, Конни, если будешь на нашей стороне, это очень поможет тебе впоследствии. Знаю, ты был готов перебить всех нас до одного. И теперь твоя судьба должна быть мне безразлична. Но мне почему-то не все равно. Даю тебе последний шанс, Конни. Что скажешь?

Конни нервно сжимал и разжимал огромные кулаки. Он посмотрел на Бьюканана.

— Что я должен сказать ему?..

Бьюканан объяснил. Конни сел на диван, достал из кармана мобильный телефон и набрал номер. И когда на том конце линии ответили, произнёс:

— Это… — Он помедлил секунду, затем продолжил: — Это Туз в Рукаве. — Минуту-другую спустя он отложил телефон. — Ну все. Дело сделано.

— Проглотил наживку? — спросил его Ли.

— Да вроде бы. С такими парнями никогда не знаешь наверняка.

— Что ж, прекрасно, — заметил Бьюканан. — По крайней мере, мы выиграем немного времени.

— У нас масса дел, — сказала Рейнольдс. — Прежде всего надо решить, как поступить с убитыми. И ещё я собираюсь доложить обо всем начальству. И доставить тебя, — тут она взглянула на Конни, — в камеру.

Конни гневно сверкнул глазами:

— А это, никак, в благодарность за помощь?

Рейнольдс вспыхнула:

— Ты сам сделал свой выбор. То, что ты помог нам, тебе зачтётся, обещаю. Но ты проведёшь за решёткой много лет, Конни. Жить, по крайней мере, будешь. У Кена не было такого выбора. — Она посмотрела на Бьюканана: — Что теперь?

— Предлагаю уехать отсюда, и немедленно. Как только уберёмся подальше от этого места, можете вызвать полицию. Когда вернёмся в Вашингтон, мы с Фейт пойдём в ФБР и расскажем все, что знаем. Но только это надо держать в тайне. Стоит ему узнать, что мы сотрудничаем с ФБР, необходимых доказательств уже не получить.

— Это он убил Кена?

— Да.

— Он действует в интересах каких-то иностранных государств?

— Вообще-то у вас с ним один начальник.

Рейнольдс уставилась на него, совершенно потрясённая:

— Дядя Сэм?

Бьюканан кивнул:

— Если доверяете мне, обещаю сделать все, чтобы доставить его к вам в Бюро. У меня с ним свои, личные, счёты.

— И что вы хотите получить взамен?

— Я? Ничего. Если сочтут, что я должен сесть в тюрьму, сяду. Но Фейт останется на свободе. Вы должны гарантировать мне только это. Если нет, вызывайте полицию. Прямо сейчас.

Фейт схватила его за руку:

— Мы так не договаривались, Дэнни!

— Разве? Ну, тогда считай, только что договорились.

— Но ведь у тебя были причины…

— Причины — это не защита. Я с самого начала знал, чем рискую, нарушая закон.

— Но и я знала, черт побери!

Бьюканан обратился к Рейнольдс:

— Ну так что, договорились? Фейт в тюрьму не пойдёт.

— Если честно, я не в том положении, чтобы давать вам какие-либо гарантии. Но обещаю вам следующее. Если будете со мной до конца честны и откровенны, приложу все усилия, чтобы Фейт осталась на свободе.

Тут поднялся Конни, белый как мел.

— Мне надо в туалет, Брук. И быстро. — Колени у него подкосились, правая рука потянулась к груди.

Рейнольдс окинула его подозрительным взглядом.

— Что случилось? — Заметив, как он бледен, она спросила: — Тебе что, плохо?

— Честно сказать, раньше бывало лучше, — пробормотал он, устало понурив плечи и склонив голову набок.

— Я провожу его, — вызвался Ли.

Они направились к лестнице; Конни потерял равновесие, крепко прижал руку к груди, а лицо его исказилось от боли.

— Черт!.. О Боже! — С тихим стоном он опустился на одно колено, изо рта побежала струйка слюны, а потом его начало рвать.

— Конни! — Рейнольдс бросилась к нему.

— У него сердечный приступ! — воскликнула Фейт.

— Конни! — пробормотала Рейнольдс еле слышно, глядя, как её бывший напарник медленно оседает на пол, а тело его содрогается от судорог.

Движение было быстрым, почти неуловимым. Такая быстрота реакции редко присуща людям за пятьдесят. Но видимо, в случае с Конни сыграло роль отчаяние.

Рука его опустилась к щиколотке. В носке была спрятана кобура с миниатюрным пистолетом. Он выхватил оружие и прицелился прежде, чем кто-либо успел отреагировать. Мишеней у Конни было достаточно, но он выбрал Дэнни Бьюканана. Грянул выстрел.

В комнате только один человек не уступал Конни по быстроте реакции. Это была Фейт Локхарт.

Она стояла совсем близко к Бьюканану и увидела, как словно из ниоткуда вдруг появился маленький пистолет. Увидела ствол, направленный на её друга. И мысленно представила, как из него вылетает пуля, которая убьёт Бьюканана. Фейт заслонила его собой.

Пуля ударила Фейт в грудь, она тихо ахнула и медленно опустилась на пол у ног Бьюканана.

— Фейт! — истошно заорал Ли. И, вместо того, чтобы наброситься на Конни, рванулся к ней.

А Рейнольдс уже целилась в Конни. Он развернулся и направил ствол на неё. Тут ей вспомнились слова гадалки по руке. Предсказание скорой смерти, слишком короткая линия жизни. Она даже представила заголовки в газетах. Видела их отчётливо, словно наяву: ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ ПОГИБЛА ЖЕНЩИНА — АГЕНТ ФБР, МАТЬ ДВОИХ ДЕТЕЙ. На миг её парализовало.

Она и Конни смотрели друг другу в глаза. Он медленно поднимал направленный на неё ствол пистолета. В том, что Конни спустит курок, Рейнольдс уже не сомневалась. Он вполне способен убить человека. А она?.. Палец её напрягся и замер на спусковом крючке, а весь мир вокруг стал походить на замедленную съёмку. Её напарник. Агент ФБР. Предатель. Дети. Её собственная жизнь. Сейчас или никогда.

Рейнольдс нажала на спусковой крючок один раз, затем другой. Рука у неё не дрогнула. Обе пули вошли в тело Конни, и он задёргался в судорогах. Возможно, какую-то долю секунды мысль его ещё работала, но он не осознавал, что уже мёртв.

Пистолет выпал из руки Конни, а сам он начал оседать на пол, и в глазах, устремлённых на неё, Рейнольдс прочитала вопрос. Это зрелище будет преследовать её до конца жизни. И только когда агент Говард Константинопл рухнул на пол, Брук Рейнольдс очнулась и медленно втянула воздух ртом.

— Фейт! Фейт! — Ли рвал блузку, по которой расплывалось огромное алое пятно. — О Господи, Фейт!..

Она была без сознания, но ещё дышала. Бьюканан в ужасе наблюдал за этой сценой.

Рейнольдс опустилась на колени рядом с Ли:

— Плохи дела, да?

Ли поднял на неё глаза, в которых застыло отчаяние. Говорить он не мог.

Рейнольдс начала осматривать рану.

— Да, скверно, — пробормотала она. — Пуля застряла в груди. Входное отверстие здесь, прямо под сердцем.

Ли взглянул на Фейт. Её кожа уже принимала мертвенно-белый оттенок. Он почти физически ощущал, как с каждым вздохом жизнь покидает её тело.

— О Господи! Нет! Только не это! — взмолился он.

— Мы должны доставить её в больницу. Быстро! — сказала Рейнольдс.

Она понятия не имела, где находится ближайшая больница. И уж тем более не знала, есть ли в ней травматологическое и реанимационное отделения. А разъезжать по окрестностям на машине в поисках подходящей больницы… нет, тем самым они только подпишут Фейт смертный приговор. Можно вызвать «скорую», но сколько времени понадобится врачам, чтобы сюда добраться? Рёв самолёта отвлёк Рейнольдс от этих мыслей. Она посмотрела в окно. Да, вот он, выход. Самолёт! Брук подбежала к телу Конни, сняла с его груди бляху с тремя буквами «ФБР». Задержалась на долю секунды, глядя на тело своего бывшего коллеги. И не почувствовала ни малейшего раскаяния. Ведь Конни мог убить её, он был готов к этому. Так почему она должна терзаться раскаянием? Теперь Конни мёртв. А Фейт… Фейт пока ещё жива. Рейнольдс бросилась к ней.

— Мы должны успеть на этот самолёт, Ли! Быстро!

Они слышали, как взревели моторы самолёта, готового к взлёту. Рейнольдс мчалась к полосе, сломя голову. Перед ней выросла живая изгородь, но Ли взмахом руки указал на боковую дорожку. Она бросилась туда и через минуту оказалась на взлётно-посадочной полосе. На противоположном её конце медленно разворачивался самолёт, готовый через несколько секунд взмыть в воздух. В нем была их последняя надежда. И Рейнольдс рванулась по асфальту навстречу машине, размахивая пистолетом, бляхой и крича что есть мочи:

— ФБР! ФБР!

Самолёт неумолимо надвигался на неё, Бьюканан и Ли, несущие Фейт, тоже выбежали на полосу.

Пилот заметил женщину, размахивающую пистолетом, потянул за рукоятку, и машина замедлила ход, а затем остановилась. Он заглушил моторы.

Рейнольдс подбежала к машине, протянула к кабине руку с зажатой в ней бляхой. Пилот открыл окошко.

— ФБР, — хрипло пробормотала она. — У меня тут женщина. Очень серьёзно ранена. Нужен самолёт, чтобы доставить её в ближайшую больницу. Срочно.

Взглянув на бляху и пистолет, пилот кинул:

— О'кей.

Все они поднялись на борт самолёта. Ли нёс Фейт на руках. Пилот ещё раз развернул машину, доехал до противоположного конца полосы и начал повторный разбег. Минуту спустя самолёт поднялся и полетел навстречу разгоравшемуся дню.

Глава 53

Пилот предупредил по радиодиспетчера, и возле взлётно-посадочной полосы городка Мантео их уже ожидала машина «скорой реанимационной службы». Ещё в полёте Рейнольдс и Ли воспользовались находившейся на борту аптечкой, достали бинты и перевязали Фейт, стараясь остановить кровотечение. Ли давал Фейт кислород из маленького баллона, оказавшегося в самолёте, но, похоже, все их усилия не приносили никаких результатов. Фейт была без сознания, пульс у неё едва прощупывался. Ноги начали холодеть, и Ли что есть силы растирал их, согревая Фейт теплом своего тела.

Он ехал в «скорой» вместе с Фейт. Её доставили в медицинский центр «Бич», где имелись отделения травматологии и реанимации. Рейнольдс и Бьюканан направились туда же в машине. По пути в больницу Рейнольдс позвонила в Вашингтон Фреду Масси и сказала ему, видимо, достаточно для того, чтобы он решил немедленно сесть в самолёт и лететь к ним вместе со своими людьми. «Нет, только вы один, — сказала ему Рейнольдс, — никто другой прилетать сюда не должен». Масси согласился на это условие без возражений. Возможно, подействовал тон Рейнольдс или же несколько потрясших его слов.

Фейт отвезли в операционную, где врачи занимались с ней часа два, пытаясь восстановить жизненно важные функции организма, наладить сердечную деятельность и остановить внутреннее кровотечение. Один раз пришлось даже «заводить» сердце с помощью электрокардиостимулятора.

Через стеклянные двери Ли с немым ужасом наблюдал за тем, как подпрыгивает тело Фейт от разрядов электрического тока. Он немного пришёл в себя чуть позже, когда увидел на мониторе, что вместо прямой, отражающей работу сердца, вдруг появились ломаные линии.

Два часа спустя врачи вскрыли грудную клетку, чтобы сделать прямой массаж сердца. Надежда сменялась отчаянием, но сильный молодой организм Фейт упорно цеплялся за жизнь.

Низко опустив голову и засунув руки в карманы, Ли неустанно расхаживал по больничному коридору. Он ни с кем не говорил, лишь твердил про себя все молитвы, которые помнил, и даже придумал несколько новых. Он ничем не мог помочь Фейт, и это приводило его в отчаяние. Как он допустил, чтобы с ней случилось такое? Как умудрился Константинопл, этот старый жирный ублюдок, чёртов сукин сын, опередить его и выстрелить в Фейт? А ведь он стоял совсем рядом. И Фейт… за что ей досталась эта пуля, почему? Это Бьюканан должен был лежать сейчас на операционном столе вместо неё. Это вокруг Бьюканана должны были суетиться люди в халатах, пытаясь вернуть ему жизнь.

В полном изнеможении Ли прислонился спиной к стене, медленно сполз по ней на пол, закрыл лицо руками и беззвучно зарыдал.

Рейнольдс и Бьюканан ждали в приёмной. Бьюканан не вымолвил ни слова с тех пор, как ранили Фейт. Он сидел, уставившись в противоположную стену. При взгляде на него никто не догадался бы, что в нем закипает безудержный гнев. С каждым часом, с каждой минутой его охватывала все большая ненависть к Роберту Торнхилу, человеку, разрушившему все самое дорогое в его жизни.

К моменту прибытия Фреда Масси Фейт перевезли в палату интенсивной терапии. Врач сказал, что на время состояние её удалось стабилизировать. К сожалению, пуля оказалась из разряда зловредных дум-дум, именно так он выразился. Прошила тело, оставив за собой страшные разрушения, повредила органы и вызвала обширное внутреннее кровотечение. Но организм у Фейт крепкий, она отчаянно борется за жизнь, так что шанс у неё есть. Большего он обещать пока не может. Врач обещал информировать их.

Когда он ушёл, Рейнольдс положила руку на плечо Ли, а потом протянула ему стаканчик горячего кофе:

— Вот что, Ли. Раз Фейт продержалась до сих пор, самое страшное позади. Она обязательно выкарабкается, уверена.

— Нет никаких гарантий, — пробормотал он.

Они пошли в приёмную, где Рейнольдс представила Фреду Масси Бьюканана и Ли.

— Полагаю, мистер Бьюканан изложит вам свою историю, — добавила она.

— А у него есть такое желание? — скептически осведомился Масси.

— Желание есть, — ответил Бьюканан, — но, прежде чем я начну свой рассказ, позвольте задать один вопрос. Что для вас важнее — услышать то, что я сделал, или задержать человека, убившего вашего агента?

Масси подался вперёд:

— Не готов обсуждать с вами условия какой-либо сделки.

Бьюканан упёрся локтями в стол.

— Когда я поведаю вам свою историю, уверен, такое желание у вас непременно появится. Но сделаю я это при одном условии. Вы позволите мне самому разобраться с этим человеком. По-своему, так, как я считаю нужным.

— Агент Рейнольдс сообщила мне, что человек этот работает на федеральное правительство.

— Верно.

— По-моему, это невероятно. У вас есть доказательства?

— Предоставьте мне свободу действий, и у вас будут доказательства.

Масси покосился на Рейнольдс:

— Эти трупы в доме. Уже известно, кто эти люди?

Она покачала головой:

— Я только что проверяла. На место происшествия прибыли полиция и агенты из Вашингтона, Рейли и Норфолк. Но пока рано делать выводы. Все проверяется. У местной полиции данных на них нет. Мы контролируем все потоки информации. Никаких сообщений в новостях о найденных в доме трупах и о том, что Фейт жива и находится в больнице, не будет.

Масси кивнул:

— Все правильно. — И тут, словно вспомнив что-то, он открыл портфель, достал из него два предмета и протянул ей.

Рейнольдс увидела свой пистолет и жетон.

— Мне очень жаль, что так получилось, Брук, — сказал Масси. — Я должен был верить вам, а я не поверил. Наверное, потому, что давно не занимался оперативной работой, превратился в кабинетную крысу. Только и знал, что бумаги перекладывать, а к интуиции прислушиваться перестал.

Рейнольдс убрала пистолет в кобуру, сунула жетон в портмоне и сразу почувствовала себя увереннее.

— Может, и я не прислушивалась бы на вашем месте. Но теперь все в прошлом, Фред. Надо двигаться дальше. Времени у нас не так много.

— Уверяю вас, мистер Масси, — вставил Бьюканан, — тела убитых никогда не опознают. А если даже опознают, никакой связи с человеком, о котором идёт речь, проследить не удастся.

— С чего это вы взяли? — спросил Масси.

— Поверьте мне, я слишком хорошо знаю, как действует этот человек.

— Почему бы вам прямо не сказать мне, кто он такой? Тогда я займусь им вплотную.

— Нет, — твёрдо ответил Бьюканан.

— Что значит «нет»? Вы говорите с ФБР, сэр. И созданы мы именно с этой целью. Если же снова речь идёт о какой-то сделке…

— Послушайте меня, наконец! — Бьюканан так выразительно взглянул на Масси, что тот тут же умолк. — У нас есть только один шанс взять его. Один! Он уже внедрил своих людей в ФБР. Не одного Константинопла, уверяю вас. Есть и другие.

— Ну, знаете ли, я сильно сомневаюсь… — начал Масси.

Не выдержав, Бьюканан повысил голос:

— А вы можете гарантировать, что это не так? Да или нет?

Масси откинулся на спинку кресла. Ему было явно не по себе. Он взглянул на Рейнольдс, но та пожала плечами.

— Если уж Конни могли завербовать, то и любого другого тоже, — сказала она.

Масси выглядел растерянным и несчастным.

— Конни… До сих пор не верится. — Он удручённо покачал головой.

Бьюканан забарабанил пальцами по столу.

— А что, если в ваших рядах окажется ещё один предатель? И, пытаясь поймать названного мной человека, вы все провалите? Тогда шанс взять его будет потерян. Вы готовы пойти на такой риск?

Масси задумчиво провёл ладонью по гладко выбритому подбородку, поднял голову и взглянул на Бьюканана:

— Так вы действительно считаете, что можете прищучить этого парня?

— Готов умереть ради этого, если понадобится. Организуете телефонную прослушку? Надо пригласить специалистов. — Бьюканан улыбнулся своим мыслям. Лоббист до кончиков ногтей, вот кто он такой. Он обернулся к Ли: — И ещё мне понадобится ваша помощь, Ли. Если, конечно, вы согласны.

Тот удивился:

— Моя? Но чем я могу помочь?

— Прошлой ночью мы с Фейт говорили о вас. Она очень высокого мнения о ваших способностях. Фейт сказала, что вы из тех, на кого можно положиться в трудную минуту.

— Боюсь, она заблуждалась. Иначе не лежала бы сейчас в реанимационной палате с дыркой в груди.

Бьюканан коснулся его руки:

— Меня тоже угнетает чувство вины. Что стоило мне, к примеру, сделать полшага вперёд и подставить грудь этой пуле? Но теперь уже ничего не изменить. Что случилось, то случилось. И я постараюсь сделать все, чтобы жертва эта была не напрасной. Вы, Ли, тоже в большой опасности. Даже если нам удастся схватить этого человека, за спиной у него сообщники. Их немало, уверяю вас.

Бьюканан убрал руку и откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с Ли. Масси и Рейнольдс тоже внимательно смотрели на частного сыщика. Они заметили странный контраст между широкими плечами, мускулистыми руками и растерянным, почти детским выражением его глаз.

Ли Адамс глубоко вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось сейчас стоять у постели Фейт. Стоять и не уходить до тех пор, пока Фейт не очнётся, увидит его, улыбнётся и скажет, что теперь она в полном порядке. И тогда с ним тоже все будет хорошо. Но Ли по своему горькому опыту знал: самые заветные желания сбываются редко. Он посмотрел на Бьюканана:

— Считайте, что я с вами.

Глава 54

Чёрный седан притормозил у входа в дом. В дверях показались Роберт Торнхил с супругой, оба в вечерних туалетах. Торнхил запер дверь, они сели в машину и уехали. Чета Торнхил была приглашена на официальный обед-приём в Белом доме.

Седан проехал мимо встроенной в цоколь здания контрольной линии телефонной связи. Сама металлическая коробка была весьма громоздка и выкрашена в светло-зелёный цвет. Поместили её здесь года два тому назад, когда телефонная компания перестраивала на более современный лад все коммуникационные линии этого старого района. Эта коробка не слишком украшала безупречный во всех прочих отношениях квартал, состоящий из великолепных особняков, садов и клумб. Местным обитателям пришлось скинуться и заплатить за большие красивые кусты, которые высадили вдоль всей цокольной части здания. Теперь коробка была надёжно скрыта от взоров всех, кто проезжал по дороге. А это, в свою очередь, означало, что телефонный мастер мог подобраться к ней только с торца, выходившего на лесной массив. Помимо чисто эстетической ценности, кусты обеспечивали надёжное прикрытие мужчине, который, проводив взглядом чёрный седан, открыл железную дверцу коробки и начал копаться в её электронных внутренностях.

Ли Адамс определил линию, ведущую в квартиру Торнхила, с помощью своего специального оборудования. Добрую службу сослужил ему опыт, приобретённый во флоте, а затем в телефонной компании. В доме у Торнхилов была надёжная система сигнализации. Однако, как и у всякой другой системы сигнализации, у неё была ахиллесова пята: телефонная линия. Большое вам спасибо, господа из компании «Ма Белл»[237].

Ли перебирал в уме все стадии работы. Когда в чей-то дом вторгался посторонний, система срабатывала, и компьютер набирал номер центральной станции слежения, информируя тем самым о вторжении. Тогда дежурный с этой станции звонил в дом, откуда поступил сигнал, проверяя, все ли в порядке. Если отвечал владелец, он должен был назвать свой код, иначе к дому посылали патрульную машину. Если к телефону никто не подходил, машину отправляли немедленно.

Ли хотел сделать так, чтобы система домашней сигнализации не смогла послать через компьютер тревожный сигнал на станцию слежения, но чтобы вместе с тем все выглядело так, будто компьютер «думал», что эту задачу выполнил. Ли достиг этого, встроив в линию специальный приборчик, телефонный стимулятор. Прежде всего он отключил дом Торнхила от коммуникационной связи с внешним миром. Теперь следовало обмануть компьютер тревожной сигнализации, заставить его «думать», что телефонная связь работает. Для этого Ли установил на линии ещё одно миниатюрное устройство и перевёл переключатель. Теперь телефон в доме Торнхила работал, давал гудок при снятии трубки, но линия не связывала его ни с одним из абонентов.

Ли также обнаружил, что тревожная сигнализации в доме Торнхила не продублирована сотовой связью, базировалась лишь на обычной, телефонной, что было большим промахом хозяев дома. Дублирующую сотовую обмануть невозможно, поскольку система эта беспроводная. Она не дала бы Ли доступа к установке своих хитроумных устройств. Фактически все системы сигнализации в стране были построены по этому принципу. А это, в свою очередь, означало, что у каждого дома с сигнализацией имелась, фигурально выражаясь, «задняя дверь», через которую и намеревался проникнуть Ли Адамс.

Он собрал инструменты, сложил их в сумку, прошёл через парковый массив к тыльной стороне дома Торнхила и нашёл окошко, незаметное с улицы. Ли имел поэтажный план дома Торнхила, а также план сигнализационной системы. Оба эти документа предоставил ему Фред Масси. Через это окошко Ли рассчитывал добраться до панели сигнализации на втором этаже, минуя все детекторы передвижения.

Ли извлёк из рюкзака импульсное ружьё, навёл на окошко. На всех окнах были провода сигнализации, даже на окнах второго этажа. Впрочем, он и без того знал это — из плана. И на всех окнах имелись также контакты. В большинстве домов контакты устанавливались лишь на окнах нижнего этажа; если бы и здесь было так же, то Ли мог спокойно приподнять раму одного из окон наверху и проникнуть в дом, не нарушив ни одного из контактов.

Он взвёл курок ружья, нацелился туда, где, по его предположению, находились оконные контактные элементы, и выстрелил восемь раз подряд в оконную раму. Электрические разряды, посылаемые из импульсного ружья при выстрелах, должны были расплавить контакты, лишить их функциональности.

Ли взялся за задвижку, затаил дыхание и толкнул раму вверх. Никакого сигнала тревоги в доме не прозвучало, он быстро проник в окно и закрыл его за собой. Достав из кармана маленький фонарик, Ли нашёл лестницу и стал подниматься. Торнхилы, как он успел отметить, жили в роскоши и комфорте. Мебель в основном антикварная, на стенах картины, написанные маслом, все, без сомнения, подлинники. А ноги Ли утопали в пышных и мягких дорогих коврах.

Панель системы сигнализации находилась там, где положено: на верхнем этаже, в спальне хозяина. Ли ловко отвинтил и снял плату, нашёл провод, отвечающий за звуковой сигнал. Система сигнализации вдруг стала, фигурально выражаясь, страдать ларингитом. Теперь Ли мог свободно перемещаться в доме. Он спустился вниз и прошёл перед детектором движения, нарочито, с вызовом, размахивая руками. Даже сделал непристойный жест, показал средний палец руки, словно Торнхил мог видеть его в этот момент. Словно он смотрел на Ли, взбешённый и беспомощный, лишённый возможности воспрепятствовать этому вторжению. Вот зажёгся красный огонёк: это означало, что система активизировалась, однако посылать тревожный сигнал на пульт дежурного уже не могла. Компьютер автоматически наберёт номер центральной станции, однако этот звонок улетит в никуда. Номер будет набираться восемь раз подряд, ответа не последует, и тогда компьютер прекратит это занятие и впадёт в спячку. А на центральной станции патрульной службы все будет тихо и спокойно, просто мечта взломщика, да и только.

Ли наблюдал за тем, как погас красный огонёк детектора движения. Всякий раз, когда он будет проходить перед ним, компьютер повторит те же действия с тем же результатом. Восемь звонков на пульт станции, потом остановка. Ли улыбнулся, донельзя довольный собой. Что ж, пока все идёт по плану. И до возвращения Торнхилов он успеет восстановить систему сигнализации; Торнхил насторожится, если, открывая дверь, не услышит привычного звукового сигнала. Но это потом. А пока он, Ли, должен заняться другими важными делами.

Глава 55

Этот обед в Белом доме надолго запомнился миссис Торнхил. Муж её, как всегда, был при деле. Сидел за длинным столом, обмениваясь ничего не значащими фразами с соседями, и одновременно внимательно прислушивался к разговорам других гостей. Сегодня на обед были приглашены представители иностранных государств, а Торнхил прекрасно знал, что ценные разведывательные данные можно получать из любого, самого необычного источника, даже на приёме в Белом доме. Известно ли иностранцам, что он работает в ЦРУ, Торнхил понятия не имел, но сомневался в этом. В списке гостей, который опубликует завтра «Вашингтон пост», среди прочих будут значиться лишь мистер и миссис Торнхил.

По иронии судьбы приглашение на обед не было связано с высоким постом, занимаемым в ЦРУ Торнхилом. Кому и почему рассылают приглашения на подобные обеды в Белый дом, всегда было и будет величайшей загадкой столичной жизни. Однако Торнхил подозревал, что получил это приглашение благодаря широко известной в округе Колумбия благотворительной деятельности супруги. Сама первая леди тоже принимала в ней активное участие, заботясь о нищих и сирых. К тому же Торнхилу приходилось признать: жена действительно очень трепетно относилась к своей миссии, посвящала ей почти все своё время, за исключением тех случаев, когда находилась в загородном клубе.

По дороге домой ничего необычного не произошло. Супруги болтали о разных пустяках, а мысли Торнхила были полностью сосредоточены на телефонном звонке от Говарда Константинопла. Потеря людей при операции — это, конечно, удар для Торнхила, как с личной, так и с чисто профессиональной точки зрения. Эти люди проработали с ним годы. Как получилось, что все трое погибли, было выше его понимания. Он уже распорядился отправить в Северную Каролину людей для выяснения всех подробностей.

Больше от Константинопла информации не поступало. Удалось ли убежать тому странному парню, было неизвестно. Зато Торнхил знал, что Бьюканан и Фейт мертвы. И агент ФБР Рейнольдс тоже. По крайней мере, он был почти уверен, что все они мертвы. Однако Торнхила очень беспокоил другой факт: информация о том, что в пляжном доме на побережье Северной Каролины было найдено сразу шесть тел, в газетах пока не появилась. Ведь с тех пор прошла уже почти неделя — и ничего, ни единого слова. Возможно, это дело рук ФБР, там пытались замести следы причастности своих людей к этому происшествию. Да, наверняка. Казалось, Торнхил так и видит царящую в Бюро кошмарную суету и нервозность. К сожалению, кроме Константинопла, других глаз и ушей у него в ФБР не было. А сам Конни куда-то исчез. Нет, так не годится, он должен позаботиться о внедрении нового осведомителя, и чем быстрее, тем лучше. Это, конечно, не так-то просто, но вполне осуществимо.

Никаких следов его участия в этой бойне не осталось. Три погибших оперативника были настолько глубоко законспирированы, что следствию крупно повезёт, если удастся докопаться до самого верхнего слоя. А после этого — ничего, пустота. Там их ждёт тупик. Да, следует признать, эти трое погибли, как герои. И Торнхил с коллегами непременно должен помянуть их добрым словом и глотком виски в подземном бункере при следующей встрече.

Беспокоило Торнхила ещё одно: бесследное исчезновение Ли Адамса. Он умчался на мотоцикле по направлению к Шарлотсвиллю, наверное, горя желанием проверить, в порядке ли его дочь. Но в Шарлотсвилле так и не появился, это Торнхил знал точно. Так где же он, черт побери? Может, вернулся и расправился с его людьми? Маловероятно, чтобы один, пусть даже физически подготовленный, человек мог убить всех троих его агентов. Однако Константинопл в разговоре по телефону и словом не упомянул об этом Ли Адамсе.

Машина мчалась по пустынным улицам, и с каждой минутой Торнхил чувствовал себя все менее уверенным, чем в начале вечера. Нет, эту ситуацию он обязан проследить самым тщательным образом. Возможно, дома его ждёт новое сообщение.

Машина притормозила у подъезда, и Торнхил взглянул на часы. Поздно. А встать ему придётся пораньше. Завтра ему предстоит отчитываться перед комитетом Расти Уорда. Он нашёл ответы на вопросы, которые задал ему сенатор. Это означало, что Торнхил снова был готов отделаться все той же пустой болтовнёй.

Торнхил отключил систему сигнализации, поцеловал жену, пожелал ей доброй ночи и проводил взглядом, когда она начала подниматься в спальню. Она до сих пор ещё была весьма привлекательной женщиной. Изящная, стройная, породистая, всегда одета с безупречным вкусом. А ему скоро на пенсию. Что ж, в конечном счёте все складывается не так уж плохо. Прежде Торнхил даже думать боялся об этом новом периоде его жизни. Ему и кошмары снились: то он сидит за партией в бридж, которая тянется бесконечно, то посещает бесчисленные обеды в загородном клубе и всякие там благотворительные сборища, то до полного изнеможения гоняет мячик по полю для гольфа. И все это время рядом с ним весёлая, непрерывно щебечущая какие-то глупости жена.

Теперь же, глядя на стройную фигуру поднимающейся по ступенькам женщины, Торнхил вдруг понял, что и зрелый возраст имеет свои неоспоримые преимущества. Они с женой ещё не так стары. Они богаты, могут путешествовать по миру в полное своё удовольствие. Он даже подумал, что, возможно, заглянет в спальню к жене чуть позже, потому что, глядя, как грациозно поднимается по лестнице миссис Торнхил, вдруг ощутил желание. Как элегантно приподнимает она ноги в туфлях на высоких каблуках, как изящно скользит опущенная рука вдоль изгиба бёдер, как пленяет матовая кожа в низком вырезе на спине. Нет, не напрасно потрачены эти часы в загородных клубах, кое-чему она все же там научилась. Сейчас он заскочит в кабинет на минутку, проверит, нет ли сообщения, а потом поднимется к ней.

Торнхил щёлкнул выключателем, подошёл к письменному столу и уже собрался проверить автоответчик на специально защищённой линии связи, как вдруг услышал за спиной шум. Обернулся и увидел, как открываются стеклянные двери веранды, выходящей в сад, и к нему в кабинет входит мужчина.

Ли приложил палец к губам и улыбнулся; ствол его пистолета был направлен на Торнхила. Тот похолодел, глаза метались по сторонам в поисках выхода, но, похоже, все пути отступления были отрезаны. Если он пустится наутёк или закричит, то получит пулю, это ясно. Торнхил прочёл это в глазах мужчины, устремлённых на него. Ли пересёк комнату и запер входную дверь изнутри. Торнхил молча наблюдал за его действиями.

Второй раз он замер от ужаса при виде того, как через двери на веранду в комнату вошёл ещё один человек, после чего запер их.

Дэнни Бьюканан казался спокойным, почти сонным. Но глаза, устремлённые на Торнхила, выражали ярость.

— Кто вы? Что делаете у меня в доме? — Торнхил наконец вышел из ступора.

— Я ожидал услышать нечто более оригинальное, Боб, — заметил Бьюканан. — Потому что не часто людям являются призраки из недавнего прошлого.

— Сесть! — приказал Торнхилу Ли.

Торнхил ещё раз взглянул на ствол пистолета и уселся на обитый кожей диван лицом к визитёрам. Отстегнув галстук-бабочку, он отбросил его. Торнхил тянул время, пытаясь оценить ситуацию и решить, как действовать дальше.

— Я думал, мы с тобой договорились, Боб, — сказал Бьюканан. — Зачем ты послал в тот дом команду убийц? Вот и получилось, что люди распрощались с жизнью совершенно зря. Зачем ты это сделал?

Торнхил окинул Бьюканана подозрительным взглядом, затем посмотрел на Ли.

— Не пойму, о чем это вы. Я даже не знаю, кто вы такие и откуда, черт побери!

Было совершенно очевидно, что думал Торнхил: Бьюканан и Ли как-то связаны. Возможно, оба работают на ФБР. И они проникли к нему в дом. Наверху жена раздевается перед сном, а эти двое ворвались к нему и имеют наглость задавать вопросы. Ничего, они об этом очень скоро пожалеют.

— Я… — начал Бьюканан, но, взглянув на Ли тут же уточнил: — Мы пришли сюда, как единственные выжившие в той бойне. Пришли посмотреть, можно ли как-то договориться. Не хочу весь остаток жизни оглядываться через плечо и ждать подвоха.

— Ах, договориться? А что, если прямо сейчас я крикну жене, чтобы вызывала полицию? — Торнхил пристально взглянул на Бьюканана и сделал вид, будто только в этот момент узнал его. — Где-то я видел вас прежде? В газетах, что ли?

Бьюканан улыбнулся:

— Помните плёнку, о которой агент Константинопл сказал, что она уничтожена? — Он сунул руку в карман пиджака и достал кассету. — Так вот, ваш агент неправильно понял ситуацию.

Торнхил смотрел на кассету с таким видом, точно то была атомная бомба, готовая взорваться у него на глазах. Потом полез в карман своего пиджака.

Ли поднял ствол пистолета.

Торнхил окинул его укоризненным взглядом, нарочито медленно достал трубку и зажигалку, не спеша прикурил. Выпустил несколько колечек ароматного дыма, не спуская глаз с Бьюканана.

— Поскольку я понятия не имею, о чем вы толкуете, может, позволите послушать, что на этой плёнке? Любопытно знать. Возможно, это объяснит, с какой целью ворвались в мой дом два совершенно незнакомых человека? — «Если бы на плёнке было записано моё признание в организации убийства агента ФБР, ни одного из вас здесь бы не было, а самого меня уже арестовали бы. Так что все это блеф, Дэнни, чистой воды блеф!»

Бьюканан с самым невозмутимым видом похлопывал кассетой по ладони. Ли же явно нервничал.

— Ладно, включайте запись, и нечего морочить мне голову! — рявкнул Торнхил.

Бьюканан бросил кассету на письменный стол:

— Чуть позже. А пока хотелось бы знать, что ты сможешь для нас сделать. Нечто такое, что убедит нас не идти в ФБР, не рассказывать им все, что нам известно.

— И что же это такое, интересно знать? Вы говорили о людях, которые были убиты. Прикажете понимать это как предъявление обвинения в убийстве мне? Надеюсь, вам известно, что я работаю на ЦРУ. Может, вы иностранные агенты, шантажирующие государственного служащего? В таком случае у вас проблема. Нужно придумать нечто такое, чем меня можно шантажировать.

— Нам известно достаточно, чтобы похоронить тебя, — мрачно пробормотал Ли.

— В таком случае предлагаю взять лопату и начать копать, мистер… как вас там?

— Адамс. Ли Адамс, — хмуро ответил Ли.

— Фейт погибла, ты это знаешь, Боб, — сказал Бьюканан. Услышав эти слова, Ли опустил голову. — Константинопл застрелил её. Он также убил двух твоих людей. Это месть. За то, что ты убил агента ФБР.

Торнхил очень убедительно изобразил крайнее удивление:

— Фейт? Константинопл? О ком это вы говорите, черт возьми?

Ли подошёл и встал прямо перед ним.

— Ублюдок! Мразь! Для тебя убить человека — все равно что муравья прихлопнуть! Игра. Вот что это для тебя такое.

— Пожалуйста, уберите свою пушку. И покиньте мой дом немедленно!

— Да будь ты проклят! — Ли приставил ствол пистолета к голове Торнхила.

В ту же секунду к нему подскочил Бьюканан:

— Пожалуйста, Ли, не надо! Добром это не кончится.

— Я на твоём месте послушал бы твоего дружка, — бросил Торнхил, стараясь говорить спокойно. Прежде такое случилось с ним лишь однажды, во время провала шпионской сети в Стамбуле, много лет назад. Тогда Торнхил тоже находился на прицеле. И ему невероятно повезло, что он выбрался из той заварушки живым и невредимым. «Может, и сегодня тоже повезёт», — подумал Торнхил.

— Да с какой стати я должен кого-то слушать? — взревел Ли.

— Ли, прошу тебя, пожалуйста, — повторил Бьюканан.

Палец Ли оставался на спусковом крючке ещё секунду-другую. Сверкающие яростью глаза были устремлены на Торнхила. Наконец Ли медленно опустил ствол.

— Что ж, в таком случае идём к федералам с тем, что у нас есть, — сказал он.

— Хочу, чтобы вы убрались из моего дома.

— А я хочу получить от тебя личные заверения в том, что отныне никто не будет убит, — заявил Бьюканан. — Ты получил все, что хотел. Зачем причинять вред другим людям?

— Ладно, как скажете. Не буду никого больше убивать. — В голосе Торнхила слышался сарказм. — А теперь, будьте любезны, покиньте мой дом. Не хочется огорчать жену. Она, бедняжка, понятия не имеет, что связала свою судьбу с серийным убийцей.

— Мы сюда не шутки шутить пришли, — сердито заметил Бьюканан.

— Ну, разумеется, нет. Надеюсь, вы получили то, чего добивались? — осведомился Торнхил. — И пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы ваш помешанный на пушках дружок кого-нибудь случайно не пристрелил, — иронически добавил он. «На плёнке это будет звучать очень мило. Ведь я в первую очередь забочусь о других, не о себе».

Бьюканан взял со стола кассету.

— Выходит, вы не оставите доказательств моих преступлений?

Бьюканан сурово взглянул на него:

— Не вижу необходимости, в данных обстоятельствах.

«Смотрит, будто убить готов, — подумал Торнхил. — Что ж, прекрасно, тем лучше».

Торнхил проводил взглядом мужчин. Они вышли через веранду, двинулись по дорожке через сад и скрылись во тьме. Минуту спустя Торнхил услышал звук автомобильного мотора. Он бросился к телефону, стоявшему на столе, но вдруг остановился. Что, если эта комната прослушивается? Что, если это очередной трюк Бьюканана, расставившего для него ловушку? Торнхил посмотрел в окно. Да, к этому времени они должны были смыться. Он надавил на кнопку, спрятанную под столешницей. На всех окнах в кабинете тут же упали шторы, послышался слабый гудящий звук: заработала защитная система — «белый шум». Тогда Торнхил выдвинул средний ящик стола и достал из него телефон. Этот аппарат был снабжён столькими средствами защиты от прослушивания, что даже высоколобые умники из НАСА не могли засечь разговоры по нему из космоса. Аналогичная технология использовалась лишь в военном авиастроении. Телефонный аппарат испускал электронные волны, в корне пресекавшие все попытки уловить даже один сигнал. «Так что вам, жалкие любители, меня никак не поймать».

— Бьюканан и Ли Адамс только что побывали в моем кабинете, — сказал он в трубку. — Да. В моем доме, черт побери! Уже ушли. Мне нужны все люди, которые на месте в данный момент. Мы всего в нескольких минутах езды от Лэнгли. Найди их! — Он сделал паузу, раскурил трубку. — Несли какую-то чушь. О том, будто у них есть запись, где я признаюсь в убийстве агента ФБР. Но Бьюканан просто блефовал. Этой плёнки больше не существует. Я счёл, что они записывают и этот наш разговор, а потому валял дурака. Эта игра едва не стоила мне жизни. Ещё секунда-другая, и этот идиот Ли Адамс прострелил бы мне голову. Бьюканан сказал, что Локхарт мертва, ещё одно очко в нашу пользу, если это, конечно, правда. Возможно, они как-то связаны с ФБР. Но без этой записи у них нет ни одного доказательства, что мы причастны к убийству… Что?.. Нет, Бьюканан молил меня оставить его в покое. Так что план наш в силе, а он пусть пока поживёт ещё немного. Обидно, конечно. Как только я увидел их, подумал, что они пришли меня убить. Адамс страшно опасен. И ещё они сказали, что Константинопл убил двоих наших. Константинопла придётся устранить, а потому нужно срочно внедрить кого-нибудь из наших в ФБР. Но первым делом найди их, ясно? И чтобы на этот раз никаких ошибок. Они покойники. А после этого осуществим наш план. Жду не дождусь, когда увижу эти жалостливые рожи на Капитолийском холме, после того, как выложу им все.

Торнхил отключил телефон и сел за стол. Странно все же, что эти два типа осмелились явиться к нему в дом. Жест отчаяния, это ясно. Неужели они всерьёз думали, что им удастся одурачить такого человека, как он? Даже обидно как-то… Но он, Торнхил, всегда остаётся в выигрыше. Завтра или послезавтра они будут мертвы, а он — нет.

Торнхил поднялся из-за стола. Когда на него давили особенно сильно, он сохранял спокойствие и испытывал прилив храбрости. «Борьба за выживание всегда заводит», — подумал Торнхил и выключил в кабинете свет.

Глава 56

Этим прохладным утром в сенатском здании Дирскена было, как обычно, очень оживлённо. Роберт Торнхил вышагивал по длинному коридору, весело помахивая портфелем. Вчерашние вечер и ночь оказались удачными во многих отношениях. Портило настроение лишь то, что найти и схватить Бьюканана и Адамса так и не удалось.

Вся же остальная часть ночи прошла великолепно. На миссис Торнхил произвёл огромное впечатление порыв почти животной страсти, охвативший Торнхила. И эта замечательная во всех отношениях женщина даже встала пораньше и приготовила ему завтрак, который подавала в соблазнительном неглиже, состоящем из прозрачных чёрных кружев. В доме Торнхилов вот уже много лет супруга не готовила и не подавала мужу завтрак в прозрачном ночном бельё.

Помещение, где должны были проходить слушания, располагалось в дальнем конце коридора, в маленьких владениях Расти Уорда, как злобно подумал Торнхил. Правит, как истинный южанин: в мягких бархатных перчатках, однако под ними скрыты жёсткие кулаки. Этот Уорд способен заболтать кого угодно; от его сладкого, как сироп, немного гнусавого южного говора можно впасть в спячку. А потом, когда меньше всего этого ожидаешь, он вдруг набрасывается и рвёт тебя на куски. Просто живого места не оставляет. И ещё этот его пронизывающий взгляд и точно подобранные словечки не оставляют от усыплённого сладостным бормотанием врага буквально камня на камне.

Почти все в Расти Уорде оскорбляло лучшие чувства Торнхила, воспитанного в старомодном духе Лиги плюща[238]. Но в это утро он был готов ко всему. Торнхил и сам мог заболтать кого угодно, говорить безостановочно и необыкновенно убедительно до тех пор, пока, по излюбленному выражению самого же Уорда, все коровы не вернутся домой. При этом к концу дня сенатор не получит никакой сколько-нибудь значимой информации.

Прежде чем войти в зал слушаний, Торнхил остановился и глубоко вздохнул, чтобы взбодриться. Он уже представлял себе обстановку в зале: Уорд и компания за узким поперечным столом; посередине сам председатель, по бокам помощники. Широкое лунообразное лицо, шелестит бумагами, делает вид, будто просматривает их, а сам так и стреляет глазками по сторонам, стараясь убедиться, что все в его маленьком царстве в порядке. Когда Торнхил войдёт, Уорд поднимет голову, взглянет на него, улыбнётся, кивнёт, непременно скажет в знак приветствия какую-нибудь любезность, чтобы разоружить Торнхила. Только ничего у него не получится. «Впрочем, что это я. Так, наверное, и должно быть. Все равно что учить старую собаку новым фокусам; бесполезно, ни черта не выйдет». Ещё одно из дурацких выражений Уорда. Господи, до чего же все это скучно и утомительно!..

Торнхил открыл дверь в зал и уверенно пошёл по проходу между рядами. И вдруг примерно на полпути понял, что в комнате что-то не так. В зале собралось куда больше людей, чем обычно. Он был битком набит. Озираясь по сторонам, Торнхил видел много совершенно незнакомых ему лиц. А подойдя к столу свидетелей, испытал ещё одно потрясение. За ним, спиной к нему, уже сидели какие-то люди.

Тогда он поднял глаза на членов комитета. Уорд смотрел прямо на него. На лице председателя не было ни тени улыбки. Он не сказал ему ни слова приветствия.

— Присядьте пока в первом ряду, мистер Торнхил. До вас у нас выступит один человек.

Торнхил удивился, растерянно заморгал:

— Простите?..

— Да садитесь же, мистер Торнхил, — раздражённо произнёс Уорд.

Торнхил взглянул на часы:

— Боюсь, у меня не так много времени, господин председатель. И меня никто не предупредил, что будут проводиться слушания ещё по какому-то вопросу. — Он покосился на столик, за которым сидели свидетели. И не узнал расположившихся там мужчин. — Не лучше ли перенести мой доклад на какое-то другое время?

Уорд смотрел мимо него. Потом обернулся, глянул куда-то в сторону и еле заметно кивнул. Торнхил проследил за направлением его взгляда и увидел, как полицейский офицер Капитолия в униформе церемониальным жестом затворил дверь в зал и даже привалился к ней спиной, словно давая понять, что теперь ни один человек отсюда не выберется.

Торнхил снова перевёл взгляд на Уорда:

— Может, я что-то пропустил?

— Если и так, то через минуту вам все станет ясно, — зловещим и многозначительным тоном ответил Уорд. Взглянув на одного из своих помощников, он кивнул.

Помощник скрылся за маленькой дверцей за спинами членов комитета и вернулся через несколько секунд. Но не один. Тут Торнхил испытал величайшее потрясение в своей жизни. Следом за помощником в зал вошёл Дэнни Бьюканан собственной персоной и проследовал к столу свидетелей. При этом он даже не взглянул на Торнхила, который так и стоял посреди прохода, поставив портфель между ног. Со скамьи свидетелей поднялись люди, пересели на другие места.

Бьюканан, стоя за столом свидетелей, поднял правую руку, произнёс клятву и сел.

Уорд взглянул на Торнхила, тот так и не двинулся с места.

— Мистер Торнхил, будьте добры, сядьте же, чтобы мы могли начать.

Торнхил почувствовал, что не в силах оторвать глаз от Бьюканана. Наконец, очнувшись, он бочком приблизился к свободному месту в переднем ряду и сел. Крупный мужчина, оказавшийся рядом, подвинулся, позволяя Торнхилу пройти. Торнхил уселся, взглянул на соседа и узнал в нем Ли Адамса.

— Рад видеть вас, — тихо заметил Ли. Поудобнее устроившись в кресле, он посмотрел на председателя.

— Мистер Бьюканан, — начал меж тем Уорд. — Чем вы можете объяснить ваше сегодняшнее появление здесь?

— Я пришёл сюда дать свидетельские показания, уличающие ряд сотрудников Центрального разведывательного управления в противоправном заговоре, — спокойно ответил Бьюканан. Столько лет он выступал перед множеством комитетов, что чувствовал себя вполне уверенно. Тем более, что председательствовал и задавал вопросы самый близкий его друг. Пришло его время. Наконец-то!

— Тогда, полагаю, вам лучше изложить все с самого начала, сэр.

Бьюканан сложил руки перед собой, слегка подался вперёд и заговорил в микрофон:

— Примерно пятнадцать месяцев назад ко мне обратился один из высокопоставленных сотрудников ЦРУ. Этот господин был хорошо знаком с моей деятельностью лоббиста. Ему также было известно, что я на короткой ноге со многими сотрудниками Капитолийского холма. Он попросил меня помочь ему в одном весьма специфическом проекте.

— Каком именно проекте? — осведомился Уорд.

— Он хотел, чтобы я собрал свидетельства против конгрессменов, чтобы потом шантажировать их.

— Шантажировать? Каким образом?

— Он знал о моих усилиях, направленных на помощь беднейшим странам и мировым гуманитарным организациям.

— Мы все знаем о том, как много вы сделали в этой области, — почтительно заметил Уорд.

— А следовательно, представляете, с какими трудностями мне пришлось столкнуться. На эту кампанию я истратил почти все свои деньги. И человек, о котором идёт речь, это знал. Знал он и о том, что я близок к отчаянию, а потому лёгкая для него мишень.

— Каким именно образом работала схема шантажа?

— Я обращался к ряду конгрессменов и чиновников, которые обладали влиянием и могли поспособствовать тому, чтобы на помощь бедным странам были выделены дополнительные средства. Причём обращался я только к тем людям, которые сами нуждались в деньгах. Я обещал им, что в благодарность за эту помощь они будут обеспечены материально после ухода с государственной службы. Они этого, конечно, не знали, но именно ЦРУ взяло на себя их финансирование после выхода в отставку. Если они соглашались помочь, то ЦРУ снабжало меня специальным подслушивающим устройством, и я записывал все разговоры с этими людьми, уличающие их в противозаконной деятельности. Мало того, они тут же автоматически попадали под наблюдение ЦРУ. И вся их так называемая противозаконная деятельность могла быть позже использована против них же этим господином из ЦРУ.

— Каким образом?

— Большинство людей, которых я старался привлечь к расширению иностранной помощи, служили также в комитетах, надзирающих за деятельностью ЦРУ. К примеру, два члена этого комитета, сенаторы Джонсон и Макнамара, параллельно заседали в комитетах, контролирующих наши спецоперации за рубежом. Господин из ЦРУ давал мне список имён всех тех людей, которых он считал своими мишенями. Кстати, сенаторы Джонсон и Макнамара тоже были в этом списке. И этот человек мог шантажировать их, использовать их влияние в других комитетах для помощи ЦРУ. В частности, для увеличения бюджета этой организации, придания ей новых ответственных функций, ослабления контроля над ЦРУ. Вот в таком роде. Взамен я должен был получить крупную сумму денег.

Бьюканан взглянул на Джонсона и Макнамару, которых так легко завербовал лет десять назад. Они тоже смотрели на него, по мере сил изображая крайнее удивление. За последнюю неделю Бьюканан встретился с каждым из своих «клиентов» и объяснил им, что происходит. Сказал, что если хотят выжить, им следует поддержать на сегодняшних слушаниях каждое его слово. Выбора у них не было. Им оставалось лишь сделать все, что говорил Бьюканан, и не получить за это ни единого цента. При этом он особо подчеркнул, что их усилия не останутся без вознаграждения, ибо Господь Бог все видит и слышит.

Как хорошо, что он доверился Уорду. Старый друг воспринял все это даже лучше, чем ожидал Бьюканан. Не осудил его действий, а заверил, что подержит его. На белом свете свершается множество других преступлений, заслуживающих куда более сурового наказания.

— Все это правда, мистер Бьюканан?

— Да, сэр.

Торнхил окаменел и сидел с таким выражением лица, какое бывает у человека, идущего в газовую камеру. Да, Бьюканан заключил сделку, теперь это ясно. Политики поддерживают его, что видно по лицам сенаторов Джонсона и Макнамары. Как ему, Торнхилу, опровергнуть все это, не выдав своего участия? Вскочить и сказать: «Все было не так, все это ложь! Бьюканан уже обирал их. Попался на этом, я поймал его и уже потом использовал в своих целях»? Его ахиллесова пята. Только сейчас Торнхил понял все. Лягушка и скорпион, вот только скорпион в отличие от лягушки выжил.

— Ну и как же вы действовали дальше? — спросил Бьюканана Уорд.

— Я немедленно встретился с людьми, занесёнными в этот список, и рассказал им, что произошло. Обошёл их всех, в том числе сенаторов Джонсона и Макнамару. Прощу прощения, господин председатель, но тогда мы просто не могли посвятить вас в эту проблему, следовало соблюдать полную конфиденциальность. Мы обсудили все это и решились на небольшой обман. Я должен был сделать вид, будто согласен с планом ЦРУ, а потенциальные жертвы шантажа притворились участниками этого плана. И пока ЦРУ собирало компрометирующие материалы, я втайне собирал свидетельства против ЦРУ. Поняв, что улик собрано достаточно, мы пошли с ними в ФБР, вот и все.

Уорд снял очки и вертел их в пальцах.

— Вы затеяли чертовски рискованное дело, мистер Бьюканан. А теперь скажите, как, по-вашему, эта операция, связанная с шантажом, была официально санкционирована ЦРУ или нет?

Бьюканан покачал головой:

— Насколько мне известно, это была инициатива одного из высокопоставленных чиновников ЦРУ, который присутствует здесь.

— Как развивались события дальше?

— Я собирал улики, но тут вдруг меня заподозрила моя помощница Фейт Локхарт, не знавшая обо всей этой истории. Подумала, наверное, что я занимаюсь шантажом. Рассказать ей правду я, разумеется, в тот момент не мог, не имел права. Она пошла в ФБР, где изложила свою версию. Они начали расследование. Тот человек из ЦРУ узнал об этом и решил устранить мисс Локхарт. К счастью, ей удалось бежать, но в ходе этой операции был убит агент ФБР.

В зале раздался возмущённый гул голосов.

Уорд выразительно взглянул на Бьюканана:

— Вы хотите сказать, что господин из ЦРУ ответствен за гибель агента ФБР?

Бьюканан кивнул:

— Да. И не только за это. Он замешан в убийстве ещё нескольких человек. В том числе… — тут Бьюканан на мгновение опустил голову, и губы его задрожали, — Фейт Локхарт. Это и было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Я появился здесь сегодня, чтобы положить конец убийствам.

— Кто же этот человек, мистер Бьюканан? — спросил Уорд, изображая крайнее возмущение и любопытство.

Бьюканан повернулся и указал на Роберта Торнхила:

— Помощник директора из оперативного отдела, Роберт Торнхил.

Торнхил вскочил, точно подброшенный пружиной, и возмущённо затряс кулаком:

— Все это наглая ложь! И эти сегодняшние слушания просто цирк! За все годы службы не видел большего безобразия! Приглашаете меня сюда под фальшивым предлогом, а потом подвергаете унизительным, возмутительным и лживым обвинениям, выдвинутым этим типом. Они… они вчера ночью побывали у меня в доме. Бьюканан и его приспешник! — Торнхил злобно ткнул пальцем в Адамса. — Этот человек достал пистолет и целился мне в голову. Они угрожали мне, шантажировали этими безумными выдумками. Говорили, будто бы у них есть доказательства, но когда я назвал это блефом, тут же скрылись. Требую немедленно арестовать этих негодяев! И намереваюсь засудить их. А теперь, прошу извинить, у меня есть другие дела. Я и без того напрасно потратил время, выслушивая этот оскорбительный бред.

И Торнхил попытался пройти мимо Ли, но частный детектив поднялся и преградил ему дорогу.

Торнхил взглянул на Уорда:

— Немедленно примите меры, господин председатель, или же мне придётся вызвать полицию по мобильному телефону. Предвижу, насколько неприглядно будет выглядеть это сборище в вечерних новостях!

— У меня есть доказательства, подтверждающие правоту всех моих слов, — сказал Бьюканан.

— Что? — воскликнул Торнхил. — Эта ваша дурацкая плёнка, которой вы угрожали мне прошлой ночью? Что ж, представьте её, если она у вас есть. Но даже если там что-то и записано, это явная фальшивка.

Бьюканан открыл свой портфель, но вместо аудиокассеты достал видеокассету и протянул её одному из помощников Уорда.

Все в зале молча наблюдали за тем, как другой помощник развернул телевизор с видеомагнитофоном так, чтобы всем был виден экран, взял кассету и вставил её в видеомагнитофон. Надавил на кнопку пульта дистанционного управления и отошёл в сторону. Все собравшиеся в зале, затаив дыхание, ждали. Вот экран замерцал и ожил.

На нем Ли и Бьюканан выходили из кабинета Торнхила. Когда за ними закрылась дверь, Торнхил подошёл к письменному столу, потянулся к телефону, потом, видно, передумал и достал из ящика стола другой телефонный аппарат. Набрал номер и возбуждённо заговорил. Весь его ночной разговор был записан на плёнку. Он говорил о шантаже, об убийстве агента ФБР, приказывал устранить Бьюканана и Ли Адамса. Вот он положил трубку, и лицо его выразило торжество. Какой контраст с теперешним, совершенно потерянным человеком!

Экран потемнел и погас, а Торнхил все пялился на него с полуоткрытым ртом. Губы шевелились, однако он не мог вымолвить ни слова. Портфель его упал на пол, но он даже не заметил этого.

Уорд, не сводя с него глаз, постучал кончиком ручки по микрофону. Лицо его выражало удовлетворение. Однако сенатору внушало отвращение то, что он только что видел.

— Поскольку вы признали, что эти двое людей посетили вас вчера ночью, то полагаю, не станете называть эти свидетельства фальшивкой? Я правильно понимаю, мистер Торнхил? — спросил Уорд.

Дэнни Бьюканан сидел за столом, опустив глаза, и молчал. Он испытывал облегчение и грусть. Да, нелегко выступать свидетелем на подобных слушаниях. С него хватит.

Ли пристально наблюдал за Торнхилом. Задание, которое он выполнял в его доме прошлым вечером, оказалось не слишком сложным. При этом Ли использовал те же технические средства, с помощью которых Торнхил прослушивал дом Кена Ньюмана. То была беспроводная система с передатчиком, потайная видеокамера и антенна, встроенная в датчик пожарной сигнализации в кабинете Торнхила. Датчик выполнял свои прямые функции, реагировал на задымление и позволял проводить наблюдение. Питался он от электросети, благодаря чему получалось чёткое качественное изображение, а также запись звука. Да, Торнхил заранее позаботился о том, чтобы его конфиденциальные разговоры по телефону не могли прослушивать. Но ему и в голову не приходило, что этот миниатюрный троянский конь будет установлен в его же собственном доме.

— Я готов дать показания в суде. — Дэнни Бьюканан поднялся и пошёл к выходу.

Ли опустил руку на плечо Торнхила.

— Вы уж извините, — насмешливо сказал он. Торнхил так и впился в него глазами.

— Как это вам удалось? — пробормотал он.

Ли убрал руки и последовал за Бьюкананом.

Глава 57

Ровно через месяц после выступления Бьюканана на заседании комитета Уорда Роберт Торнхил спустился по ступенькам здания федерального суда в Вашингтоне, оставив своих адвокатов в довольно взвинченном состоянии. Его ждала машина. Он уселся на заднее сиденье. После четырехнедельного пребывания за решёткой его отпустили под залог. Пора и ему приступить к работе. Самое время для мести.

— Со всеми успели связаться? — спросил он водителя.

Тот кивнул:

— Да, все уже там. Вас ждут.

— А что Бьюканан и Адамс?

— Бьюканан под защитой, как свидетель, но кое-какие ходы к нему есть. Адамса отпустили. Так что подобраться к нему ничего не стоит.

— Локхарт?

— Мертва.

— Уверен?

— Ну, тела её мы не выкапывали, но все указывает на то, что она действительно скончалась от ран в больнице Северной Каролины.

Торнхил со вздохом облегчения откинулся на спинку сиденья:

— Что ж, ей повезло.

Машина въехала в подземный гараж, где Торнхил пересел в заранее подготовленный для него фургон. Фургон выехал из гаража и двинулся в противоположном направлении. Так что если и был «хвост», то теперь агенты ФБР наверняка потеряли его.

Через сорок пять минут Торнхил прибыл на небольшой заброшенный пустырь. Вошёл в лифт и спустился под землю, на добрые семьсот футов. Чем ниже опускался лифт, тем лучше и увереннее чувствовал себя Торнхил. Эту закономерность он заметил давно, и она не переставала приятно удивлять его.

Но вот двери лифта раздвинулись, и Торнхил в радостном предвкушении вошёл в зал заседаний. Там его уже ждали коллеги в полном составе. Пустовало лишь кресло Торнхила во главе стола. По правую руку сидел его преданный друг и помощник Фил Уинслоу. Торнхил улыбнулся. Он вернулся, он снова при деле, он готов идти дальше.

Заняв своё место, Торнхил оглядел собравшихся.

— Поздравляю с освобождением под залог, Боб, — сказал Уинслоу.

— Через четыре недели, — с горечью произнёс Торнхил. — Думаю, нашему агентству не мешало бы усилить свои юридические службы.

— Надо сказать, этот видеофильм произвёл удручающее впечатление, — заметил Аарон Ройс, самый молодой человек из присутствующих, с которым Торнхил сцепился на прошлом заседании. — И лично меня удивляет, что вас выпустили под залог. Честно говоря, я не ожидал, что агентство сочтёт нужным предоставить вам адвокатов.

— Конечно, удручающее, — согласился Торнхил. — А что касается адвокатов, то агентство своих людей не забывает. Однако, к несчастью, обстоятельства складываются так, что мне лучше исчезнуть. Пока адвокатам удалось оспорить значимость видеоизображения для суда. Однако что касается звуковой записи, то здесь, несмотря на всякие технические зацепки, всплыло слишком много нежелательных подробностей. И это не позволяет мне сохранить свой нынешний пост. — Торнхил помрачнел. Кончилась его карьера, и совсем не так, как он планировал. Но затем черты его лица вновь обрели обычное жёсткое выражение; самообладание и решительность вернулись к нему, и он торжествующе оглядел зал. — Но я буду продолжать борьбу с расстояния. И мы выиграем эту войну. Насколько я понимаю, Бьюканан ушёл в подполье. А вот Адамс — нет. Мы должны следовать по пути наименьшего сопротивления. Сначала Адамс. Затем Бьюканан. Мне нужен человек из федеральной службы судебных исполнителей. Там у нас есть свои люди. Поэтому мы сумеем разыскать старину Дэнни и устранить его. Далее. Я хочу на сто процентов убедиться в том, что Фейт Локхарт нет в живых. — Он взглянул на Уинслоу: — Мои новые документы готовы, Фил?

— Вообще-то нет, Боб, — отозвался Уинслоу.

Ройс не сводил глаз с Торнхила.

— Эта операция стоила нам слишком дорого, — сказал он. — Три агента погибли. Вы под следствием. В агентстве все перевёрнуто с ног на голову. Все под контролем у ФБР. Полный крах. По сравнению с этим дело Олдрича Эймса — детский лепет.

И только тут Торнхил заметил, что все собравшиеся, в том числе и Уинслоу, смотрят на него не слишком дружелюбно.

— Ничего, и это переживём, не волнуйтесь, — попытался приободрить своих соратников Торнхил.

— Уверен, мы-то переживём, — с каким-то особым значением произнёс Ройс.

Этот Ройс беспокоил Торнхила. Ишь чего удумал, хвост начал поднимать, сопляк паршивый, придётся осадить его. Но пока Торнхил решил игнорировать все эти выпады.

— Чёртово ФБР, — проворчал он. — Умудрилось поставить на прослушку мой дом. Разве законы конституции для них не указ?

— Слава Богу, что ты не упоминал моего имени в том телефонном разговоре, — сказал Уинслоу.

Торнхила удивил его насмешливый тон.

— Так, теперь о моих документах… Я должен покинуть страну как можно скорее.

— Это совсем ни к чему, Боб, — заметил Ройс. — Честно говоря, несмотря на ваши выходки, мы до этой истории, в которой виноваты только вы, были в нормальных отношениях с ФБР и плодотворно сотрудничали с ним. Сотрудничество — ключ ко всем сегодняшним проблемам. Подковерные игры и схватки ослабляют, ведут к поражению. Вы превратили нас в каких-то динозавров и даже теперь хотите утащить за собой в болото.

Торнхил окинул его злобным взглядом и обернулся к Уинслоу:

— У меня нет на это времени, Фил. Ты сам им потом займёшься.

Уинслоу нервно кашлянул.

— Боюсь, он прав, Боб.

Торнхил окаменел, но быстро взял себя в руки, обвёл взглядом стол и вновь обратился к Уинслоу:

— Мне нужны документы, Фил, и прикрытие. Сейчас же, немедленно!

Тут из-за стола поднялся Аарон Ройс. Он не улыбался, не торжествовал. Словом, не выдавал своих чувств, как его учили.

— Вот что, Боб, — начал он. — В плане произошли изменения. Мы больше в вас не нуждаемся… ни в каком качестве.

Торнхил вспыхнул от гнева:

— Что это ты мелешь, черт бы тебя побрал? Я провожу эту операцию, и я хочу, чтобы Бьюканана и Адамса устранили. Немедленно!

— Не будет больше никаких убийств! — с дрожью в голосе воскликнул Уинслоу. — Никаких убийств ни в чем не повинных людей, — уже тише добавил он и поднялся. — Извини. Боб. Но ты сам во всем виноват.

Только тут до Торнхила начала доходить горькая правда. Они с Филом Уинслоу вместе учились в Йеле, он был ему ближе, чем брат. Ещё молодыми людьми состояли в тайном обществе «Черепа и кости». Уинслоу был его лучшим агентом, вернейшим помощником. Они дружили всю жизнь. Всю жизнь…

— Фил? — неуверенно обратился к старому другу Торнхил.

Уинсоу сделал знак собравшимся, все поднялись из-за стола и двинулись к лифту.

— Фил, — ещё раз слабым голосом вымолвил Торнхил и почувствовал, что во рту у него пересохло.

Уже перед самым лифтом Уинслоу обернулся:

— Мы не можем допустить, чтобы это продолжалось и дальше. Чтобы дело дошло до суда. И позволить тебе уйти тоже не можем. Они не перестанут искать тебя, Боб. И рано или поздно непременно найдут. Нам тоже нужно прикрытие.

Торнхил медленно встал.

— Но ведь можно инсценировать мою смерть. Самоубийство, к примеру.

— Извини, Боб, но нам нужно полное и честное прикрытие.

— Фил! — крикнул Торнхил срывающимся от отчаяния голосом. — Прошу тебя!..

Все мужчины уже вошли в лифт. Уинслоу последний раз взглянул на своего старого друга.

— Жертвы порой необходимы. Сам знаешь, Боб, лучше, чем кто-либо другой. Все только для блага страны.

И двери лифта закрылись.

Глава 58

Ли шагал по больничному коридору, бережно прижимая к груди корзину с цветами. Когда Фейт немного окрепла, её перевели в другую больницу в Ричмонде, штат Виргиния. Зарегистрирована она была под вымышленным именем, а у палаты круглосуточно дежурил вооружённый охранник. Больницу в Ричмонде выбрали специально подальше от Вашингтона, считая, что так проще сохранить в тайне местонахождение Локхарт. Тем не менее, Фейт находилась под неусыпным наблюдением Брук Рейнольдс.

И вот наконец впервые за все это время Ли разрешили навестить Фейт. Он просил об этом и раньше, но Рейнольдс была непреклонна. Утешала лишь одна мысль — Фейт жива. И, как говорили Ли, ей с каждым днём становилось все лучше.

Он очень удивился, когда, дойдя до двери в палату, не обнаружил перед ней охранника. Постучал, выждал секунду-другую и толкнул дверь. Палата пуста, кровать застелена. Ли огляделся, затем выбежал в коридор, где столкнулся с медсестрой, и схватил её за руку:

— Пациентка из палаты двести двенадцать… Где она?

Медсестра осмотрела пустую палату и печально подняла глаза на Ли.

— Вы член семьи? — спросила она.

— Да, — солгал Ли.

Только тут она заметила цветы, и лицо её приняло ещё более скорбное выражение.

— Вам никто не звонил?

— Звонил? О чем это вы?

— Она скончалась. Прошлой ночью.

Ли побледнел.

— Скончалась, — еле слышно пробормотал он. — Но ведь жизнь её была уже вне опасности! Она шла на поправку! Что за чушь? Как могло случиться, что Фейт умерла?

— Прошу вас, сэр, потише, у нас есть и другие пациенты. — Медсестра, подхватив Ли под руку, повела его по коридору. — Подробностей я не знаю. Я в ту ночь не дежурила. Сейчас отведу вас к кому-нибудь из персонала, там вы проясните ситуацию.

Ли вырвал руку:

— Послушайте, она не могла умереть, ясно? Это легенда! Её придумали для безопасности!

— Что? — искренне удивилась женщина.

— Я им займусь, — раздался чей-то голос.

Они обернулись и увидели Брук Рейнольдс. Она показала медсестре свой жетон:

— Я сама с ним поговорю, вы можете быть свободны.

Медсестра кивнула и торопливо удалилась.

— Что, черт побери, это значит? — спросил Ли.

— Идём куда-нибудь и спокойно поговорим.

— Где Фейт?

— Здесь её нет, Ли! Черт, ты, видно, хочешь все испортить! — Она потянула его за руку, но Ли упирался, и не хотел следовать за ней.

— Куда это ты меня тащишь? Зачем?

— Хочу рассказать тебе правду.

Они сели в машину Рейнольдс и выехали с больничной стоянки.

— Я знала, что ты придёшь сегодня. И хотела приехать пораньше и встретить тебя, но задержалась. Прости, что тебе пришлось выслушать все это от больничной сестры. Я не хотела этого. — Рейнольдс взглянула на корзину с цветами, которую Ли прижимал к груди, и почувствовала к нему острую жалость. В этот момент она перестала быть агентом ФБР, а превратилась в женщину, сидящую рядом с человеком, сердце которого разрывалось от боли. А то, что Рейнольдс собиралась сказать ему, должно было вызвать ещё более острую боль. — Фейт включили в программу защиты свидетелей. Бьюканана тоже.

— Что?! Бьюканана — это я понимаю. Но при чем здесь Фейт? — Облегчение, которое испытал Ли при этих словах, соединилось с яростью. Все это ни в какие ворота не лезло.

— Но ей нужна защита. Если кое-кто узнает, что Фейт жива… сам понимаешь, что с ней сделают.

— Когда этот чёртов суд?

— Никакого суда не будет.

Ли недоуменно уставился на неё:

— Только не говори мне, что этот сукин сын Торнхил умудрился заключить очередную сделку!

— Он не заключил.

— Тогда почему же не будет суда?

— Суду необходим подсудимый. — Рейнольдс постучала пальцем по рулю, надела солнечные очки и потянулась к кнопке кондиционера.

— Я жду ответа, — сказал Ли. — Или я, по-твоему, не заслуживаю внятных объяснений?

Рейнольдс вздохнула:

— Торнхил мёртв. Его нашли в машине, на какой-то заброшенной дороге, с пулей в голове. Самоубийство.

Потрясённый Ли молчал и лишь через минуту вымолвил:

— Выход, достойный труса.

— Думаю, все испытали облегчение, услышав эту новость. Особенно в ЦРУ. Сказать, что вся эта история их подкосила, — значит ничего не сказать. Хотя лично мне кажется, что стране принёс бы больше пользы длительный публичный процесс.

— Да, конечно, копание в грязном бельё и все такое, — язвительно заметил Ли. — Да здравствует наша страна, ура! — Он шутовским жестом отдал честь флагу, развевавшемуся на здании почты, мимо которой они проезжали. — Ну хорошо. Теперь, когда Торнхила нет, зачем прятать Фейт?

— Сам знаешь ответ на этот вопрос. Торнхил умер и унёс с собой в могилу имена всех вовлечённых в это дело. Но они живы и на свободе, нам это известно. Помнишь видеоплёнку, которую ты нам показал? Торнхил говорил с кем-то по телефону, и этот человек жив и на свободе. В ЦРУ проводится внутреннее расследование, они пытаются вывести его сообщников на чистую воду, но я сильно сомневаюсь, чтобы эти усилия увенчались успехом. И ты прекрасно понимаешь: эти люди ни перед чем не остановятся, чтобы убрать Фейт и Бьюканана. Хотя бы из мести. — Она коснулась его руки. — И тебя тоже, Ли.

Взглянув на Рейнольдс, он покачал головой:

— Нет. Не согласен. Я под программу защиты свидетелей не пойду. И новое имя мне ни к чему. Мне пришлось побывать в таких переделках, что и своё имя я вспоминал с трудом. И плевать я хотел на всех этих приспешников Торнхила! Даже рад буду встрече. Им мало не покажется. Хоть натешусь перед смертью!

— Это не шутки, Ли. Ты в большой опасности, и выход тут один — спрятаться. Не можем же мы охранять тебя двадцать четыре часа в сутки.

— Нет? И это после того, что я сделал для Бюро? Даже футболка с тремя буквами «ФБР» мне не светит в подарок?

— Ну почему ты так легкомысленно относишься к серьёзным вещам?

— Наверное, потому, что мне плевать, Брук. Вот ты вроде бы умная девушка, а не понимаешь.

Мили две они проехали в полном молчании.

Первой нарушила его Рейнольдс:

— Если бы все зависело от меня, я бы исполнила любое твоё желание. Хочешь жить на острове, в замке со слугами — пожалуйста. Но, к сожалению, решаю не я.

Ли пожал плечами:

— Я ко всему готов. Если они придут за мной, что ж, так тому и быть. Правда, они сразу поймут, что справиться со мной не так-то просто.

— Ну, скажи, что мне сделать, чтобы ты передумал?

Он приподнял цветы:

— Сказать, где Фейт.

— Нет, не могу. Сам прекрасно понимаешь, что не могу.

— Да ладно, прекрати. Ещё как можешь. Всего одно слово…

— Ли, прошу тебя!..

Он с такой силой грохнул кулаком по приборной доске, что она треснула.

— Черт бы тебя побрал, Брук! Неужели не ясно? Я должен видеть Фейт! Должен!

— Ошибаешься, Ли. Я все понимаю. Поэтому мне сейчас так трудно. Но если я скажу и ты пойдёшь к ней, она будет в опасности. И ты тоже. Сам знаешь. Это против правил. И я не стану этого делать. Прости. Ты, наверное, не замечаешь, как мне тяжело.

Ли откинулся на спинку сиденья, и они довольно долго молчали.

— Как она? — тихо спросил Ли.

— Не стану тебе лгать. Ранение было очень серьёзное. Она поправляется, но медленно. Пару раз за это время её едва не потеряли.

Ли закрыл лицо руками, удручённо покачал головой:

— В утешение скажу одно: Фейт, как и ты, очень угнетена всеми этими обстоятельствами.

— Бог ты мой! — насмешливо воскликнул Ли. — Тогда все чудесно, просто замечательно! Я должен чувствовать себя на седьмом небе, не иначе!

— Я совсем не то имела в виду.

— Так ты поможешь мне встретиться с ней или нет?

— Нет.

— Тогда высади меня вон там, на углу.

— Но твоя машина осталась у больницы.

Не успела Рейнольдс притормозить, как Ли распахнул дверцу.

— Ничего. Прогуляюсь.

— Но мы проехали много миль, — упавшим голосом промолвила Рейнольдс. — И на улице так холодно. Позволь подвезти тебя, Ли. Давай зайдём куда-нибудь, выпьем кофе. Поговорим.

— Хочу на свежий воздух. И о чем нам с тобой разговаривать? — Он вышел из машины, потом наклонился к окну. — И все-таки попрошу сделать для меня одну вещь.

— Что?

Ли протянул ей цветы.

— Нельзя ли устроить так, чтобы Фейт получила их? Был бы страшно признателен. — С этими словами Ли отошёл от машины.

Рейнольдс взяла цветы и посмотрела вслед Ли. Он удалялся, понурив голову, засунув руки в карманы. И вдруг она заметила, что плечи у него вздрагивают. Рейнольдс Брук бессильно откинулась на спинку сиденья, и по щекам её поползли слезы.

Глава 59

Девять месяцев спустя Ли сидел в засаде возле загородного дома, снятого мужчиной, которого вскоре ждал скандальный бракоразводный процесс, затеянный его многократно обманутой женой. Подозрительная супруга наняла Ли для сбора компромата на своего муженька, и у частного сыщика ушло на это не так много времени. Возле дома он видел парад молоденьких и хорошеньких курочек, спешивших удовлетворить желания похотливого самца. Жена рассчитывала получить после развода весьма внушительную сумму, и у неё были на то все основания, поскольку «самец» владел ценными бумагами на сумму примерно в полмиллиарда долларов в частной интернетовской компании, которую сам же и основал. Это задание Ли исполнял не без удовольствия. Неверный супруг напомнил ему Эдди Стриповича, миллиардера и нынешнего мужа его бывшей жены. Собирая улики на этого парня, Ли тем самым словно кидал камешки в огород напыщенного и ненавистного ему Эдди.

Ли достал камеру и сделал несколько снимков высокой молодой блондинки в мини-юбке, которая уверенной поступью направлялась к дому. В дверях её уже ждал обнажённый до пояса любитель плотских утех с банкой пива в руке и глуповато похотливой улыбочкой на губах. Да, этот снимок определённо произведёт впечатление на адвокатов супруги. Станет на суде экспонатом номер один. Никакие законы не могли всерьёз помешать частному сыщику собрать «грязь» на того или другого клиента, и, когда дело доходило до бракоразводного процесса, эта «грязь», поданная должным образом, могла оказать решающее значение на решение суда. При этом, сколь это ни странно, даже самые откровенные и неприличные снимки никого не смущали. Особенно если от исхода процесса зависели интересы детей, как было в данном случае.

Длинноногой блондинке было на вид не больше двадцати, ровесница его дочери Рене, а муженьку — под пятьдесят. Ценные бумаги, Бог ты мой! Неужели это её привлекло? А может, лысина этого типа или мягкий круглый животик? Шут их разберёт, этих женщин! Нет, наверняка все из-за бабок, подумал Ли и убрал камеру.

Стоял август, а это означало, что Вашингтон почти опустел. Неверные мужья, их жены и куколки, а также частные сыщики переместились за город. Жара стояла влажная, удушающая. Стекла окон в машине Ли были опущены до отказа, но никакого движения воздуха он не ощущал. Ли жевал чипсы и запивал водой из бутылки. Самое неприятное в этих долгих часах слежки — невозможность выйти отлить. Именно поэтому он предпочитал воду в пластиковых бутылках. Опустев, они могли сослужить ещё одну добрую службу.

Ли взглянул на часы: близилась полночь. В большинстве домов и коттеджей окна давно погасли. Он уже подумывал, что и ему пора ехать домой спать. Материала за последние несколько дней набралось достаточно. В том числе несколько совершенно шокирующих снимков бурных ночных утех в бассейне возле дома. Одни они могли способствовать тому, чтобы неверный муженёк расстался с тремя четвертями своего состояния. Две голенькие девочки, совсем молоденькие, наверное, ещё школьницы, плескались и кувыркались в воде с мужчиной, годившимся им в отцы, если не в деды. Как-то не вязалось его поведение в этот момент с образом добропорядочного мужа, отца, да к тому же ещё крупного держателя ценных бумаг интернетовской компании.

Сам Ли вёл вполне рутинный, даже монотонный образ жизни, и это его вполне устраивало. Вставал он рано, работал много, колотил по боксёрской груше, упражнял мышцы живота, поднимал штанги до полного изнеможения, до тех пор, пока тело, казалось, вот-вот запросит о пощаде. После этого Ли отправлялся на работу и порой настолько увлекался ею, что едва вспоминал об обеде. В «Макдоналдс» он обычно забегал по дороге домой, благо заведение располагалось рядом. Приходя домой, Ли пытался уснуть, но это удавалось ему плохо — полное забвение не наступало. Он поднимался с постели, ходил по квартире, смотрел в окно, думал о каких-то дурацких, ничего не значащих вещах. Этап жизни под названием «а что, если…» был закончен для него раз и навсегда.

Случались в жизни Ли и позитивные события. Брук Рейнольдс время от времени подкидывала работёнку, интересную и, как правило, прекрасно оплачиваемую. Дружа с несколькими отставными агентами ФБР, она предлагала Ли организовать частную компанию, нечто вроде охранного агентства, где большая часть акций принадлежала бы Ли. Но он отверг все кандидатуры и, поблагодарив Рейнольдс, объяснил, что привык работать один. Некомпанейский он человек, вот в чем проблема. И кабинетным начальником быть ему никогда не нравилось, и не ходит он на ленчи, где подают на стол серебряные приборы. Все эти аксессуары успешной жизни претили ему.

С Рене он виделся теперь часто, и отношения между отцом и дочерью становились все теплее и доверительнее. В первый месяц после тех памятных событий Ли почти не отходил от неё, желая убедиться, что с девочкой все в порядке и ни Торнхил, ни его люди не причинят ей вреда. После самоубийства Торнхила страхи понемногу отпустили Ли, но он всегда просил дочь проявлять осторожность. Рене собиралась приехать и пожить у него перед началом занятий. Может, следует написать Триш и Эдди, какую замечательную девочку они воспитали? Нет, наверное, не стоит.

Все прекрасно, напоминал себе Ли. Бизнес идёт хорошо, со здоровьем, слава Богу, полный порядок, дочь вернулась в его жизнь. И он верой и правдой служит своей стране. Дерьмо все это! Отчего же тогда он так несчастен? Ли знал ответ на этот вопрос, но изменить ничего не мог. Ну не подлость ли, эта история его жизни?.. И главное — уже ничего не поделаешь.

В боковом зеркальце блеснули огоньки фар. Ли начал разглядывать машину, подъехавшую сзади. Нет, это не коп, решивший полюбопытствовать, с какой стати он торчит здесь вот уже несколько часов. Ли нахмурился и осмотрел дом клиента. Может, похотливый интернетовский магнат заметил его и вызвал подкрепление, намереваясь преподать чрезмерно любопытному частному сыщику хороший урок? Ли надеялся, что это именно так. На сиденье рядом с ним лежал маленький ломик. У Ли руки чесались как следует подраться, врезать кому надо по полной программе — именно этого ему сейчас не хватало. Выпустит пар — забудет о депрессии. Хорошая драка взбодрит и поможет продержаться остаток ночи.

Ли удивился, увидев, что из машины вышел только один человек и направился к нему. Небольшого росточка, худенький, с головы до пят укутанный в накидку с капюшоном. Такой наряд не слишком соответствовал девяностоградусной жаре и почти стопроцентной влажности. Пальцы Ли сомкнулись на ломике. Фигура приблизилась к машине со стороны пассажирской дверцы, и он тут же запер её изнутри. В следующую секунду Ли задохнулся от изумления и безмолвно, как рыба, хватал ртом воздух.

Лицо, смотревшее на него сквозь стекло, было очень худым, бледным и страшно походило на Фейт Локхарт. Он отпер дверь, и она скользнула на сиденье.

Ли молча смотрел на неё, пока не обрёл дар речи.

— Господи!.. Неужели это ты?

Она улыбнулась и сразу перестала казаться такой бледной, измученной и истощённой. Скинула с плеч плащ с капюшоном. На Фейт была блузка с короткими рукавами и шорты цвета хаки. На ногах сандалии. Ноги тоже показались Ли слишком длинными и бледными. «Видно, виной всему долгие месяцы, проведённые ею в больнице», — подумал Ли. Волосы у Фейт отрасли и были теперь длиннее, чем в ту пору, когда он впервые увидел её. Естественный цвет шёл ей больше. Но все это было не важно. Ли принял бы её и лысой, как бильярдный шар.

— Это я, — тихо сказала Фейт. — По крайней мере то, что от меня осталось.

— Рейнольдс тоже где-то здесь?

— Да. Нервничает. Жалеет о том, что я втянула её в эту авантюру.

— Ты такая красивая, Фейт!

Она нерешительно улыбнулась:

— Лжец. Выгляжу ужасно. На грудь смотреть тошно! — Фейт говорила шутливым тоном, но Ли уловил в нем боль.

Он нежно коснулся её лица.

— Ничего я не лгу, и ты это знаешь.

Фейт схватила его руку и неожиданно сильно сжала её.

— Спасибо тебе.

— Как ты, расскажи. Мне нужны только факты, ничего более.

Она вытянула руку, и даже от такого простого движения лицо её исказилось от боли.

— Из кружка аэробики выставили, но упражнения все равно делаю. И с каждым днём мне становится лучше. Врачи обещают полное выздоровление. Но если не полное, то на девяносто процентов точно.

— Думал, уже никогда тебя не увижу…

— Я бы этого не допустила.

Ли наклонился к Фейт и обнял её, заметив при этом, что она чуть поморщилась. Он тут же разжал объятия.

— Прости, Фейт, ради Бога.

Она улыбнулась и вернула его руку на прежнее место.

— Ничего, не фарфоровая. Но те дни, когда ты не можешь обнять меня, даже не хочется называть настоящей жизнью.

— Я бы спросил, где ты живёшь, но не хочу подвергать тебя опасности.

— Как, по-твоему, можно это назвать жизнью? — печально спросила Фейт.

— Да.

Она приникла к нему, прижалась щекой к груди.

— Видела Дэнни, как только выписалась из больницы. Нам сообщили, что Торнхил покончил с собой. И Дэнни с тех пор постоянно улыбается.

— Я чувствую то же самое.

Фейт посмотрела на него:

— Как поживаешь, Ли?

— Я? Да что со мной может случиться. Никто в меня не стреляет. Никто не говорит, где я должен жить. Дела идут прекрасно. Живу лучше всех.

— Это ложь или правда?

— Ложь, — тихо признался он.

Они обменялись быстрым и лёгким поцелуем, затем губы их надолго слились. «Как легки и точны все наши движения, — подумал Ли. — И головы повёрнуты под тем углом, что надо, и каждый выступ и выемка тела сразу находит правильное место — как фрагменты головоломки, которая складывается в единую картину». Они могли бы сейчас брести по пляжу к воде. Словно никогда и не было того кошмара. Как же получается, что они знали друг друга всего несколько дней, а теперь ему казалось, что всю жизнь? Бог редко наделяет людей такими дарами. Вот и его, Ли, наделил и тут же отобрал. Это несправедливо! Ли погрузил лицо в волосы Фейт, которые источали дивный аромат.

— Тебя надолго отпустили? — спросил Ли.

— Что это у тебя на уме, а?

— Да ничего особенного. Пообедаем у меня, поболтаем. Очень хочется, чтобы ты осталась на всю ночь.

— Весьма заманчиво, но я не уверена, что вполне готова к последней части программы.

Ли слегка отстранился, заглянул ей в глаза:

— Ты неправильно поняла, Фейт. Мне хотелось бы просто держать тебя, вот так. И все. Только об этом я и мечтал эти долгие месяцы. Просто обнять тебя и держать.

И тут ему показалось, что Фейт вот-вот разрыдается. По щеке сползла одинокая слезинка, и она сердито смахнула её. Ли покосился в зеркало заднего вида.

— Надеюсь, в повестку дня Рейнольдс это не входило?

— Нет.

Ли снова заглянул Фейт в глаза:

— Скажи, Фейт, почему ты встала под пулю? Знаю, тебе небезразличен Бьюканан, ты очень к нему привязана, но рисковать жизнью… Ради чего?

Она тихо вздохнула:

— Ну, я же говорила. Он человек уникальный. А я — самый обычный. Поэтому не могла допустить, чтобы он погиб.

— Я бы не сделал этого.

— А для меня сделал бы? — спросила Фейт.

— Да.

— Видишь, ты готов пожертвовать жизнью ради человека, который небезразличен тебе. А Дэнни был для меня всем.

— Наверное, мне следовало догадаться. Ведь у тебя было под рукой все, чтобы скрыться раз и навсегда. Документы на вымышленное имя, счёт в швейцарском банке, дом в тихом надёжном месте. А вместо этого ты пошла в ФБР спасать Дэнни.

Фейт крепко сжала его руку.

— Но я выжила. И мне удалось его спасти! Возможно, тебе кажется это странным?

Ли взял её лицо в ладони.

— Теперь, когда ты здесь, я не хочу отпускать тебя, Фейт. Готов отдать все, что у меня есть, сделать все, что угодно, лишь бы ты только не покидала меня!

Она нежно провела кончиками пальцев по его губам, потом поцеловала, заглянула в глаза, которые даже в темноте казались ярко-синими и бездонными, как безоблачное летнее небо. Никогда не думала Фейт, что увидит эти глаза снова. Но быть может, именно желание увидеть их и спасло её, помогло выжить. И теперь Фейт не знала, ради чего ей жить дальше. Кроме любви этого человека, у неё ничего нет. Она была готова на все ради Ли и его любви…

— Заводи машину, — сказала Фейт.

Растерянно взглянув на неё, Ли молча повернул ключ в зажигании и включил первую скорость.

— Вперёд, — промолвила Фейт.

Машина отъехала от обочины и двинулась вперёд. Вторая машина последовала за ними.

— Рейнольдс, наверное, волосы на себе рвёт, — заметил Ли.

— Ничего. Как-нибудь переживёт.

— Куда едем? — осведомился он.

— А сколько у тебя бензина? — спросила Фейт.

Ли удивился:

— Полный бак. Всегда заливаю, когда иду на задание. На всякий пожарный.

Фейт устроилась рядом поудобнее. Она обнимала его рукой за талию, её шелковистые волосы нежно щекотали ему нос, и пахло от неё так чудесно, что голова шла кругом.

— Давай доедем до обзорной площадки перед памятником Джорджу Вашингтону. — Фейт подняла глаза к небу, усыпанному яркими звёздами. — Я покажу тебе созвездия.

— Увлеклась астрономией?

— Всегда любила смотреть на звезды, — улыбнулась Фейт.

— Ну а потом куда?

— Не могут же они держать меня под охраной против моей воли, верно?

— Нет. Но ты будешь в опасности.

— А почему не мы будем в опасности?

— Через секунду, Фейт. Всего через секунду… А что делать, если у нас кончится бензин?

— Пока не кончился, веди машину.

И Ли с радостью повиновался ей.