Вице-император (Лорис-Меликов)

Первая победа

Когда еще Шекспир предупреждал – не доверяйте апрельскому дню, господа! Он ведь капризен, как характер красавицы. Едва колонны Александропольского отряда, внезапно остановленные для завтрака солдат, не обеспеченного в свое время и в своем месте, двинулись в путь, тут и началось! В небе, еще час назад ясном, радующем юную зелень, пробившуюся к солнцу на склонах гор, и малых пташек, щебетом и посвистом своим перебивавших ротных запевал, вдруг потемнело, откуда ни возьмись все заволокло серо-оранжевыми грозными тучами, и сверху посыпало-посыпало – не то дождь, не то снег. Дороги вмиг раскисли, расквасились, лошади, особенно артиллерийские, стали вязнуть в грязи. Солдаты надрывались, помогая бедным животным тащить неподъемные пушки, тяжело груженные арбы с армейским имуществом, оскальзывались, жестоко матерились и кричали друг на друга, да криком делу не поможешь, к исходу дня и эта энергия истощилась. Отряд повалился кое-как собранным лагерем на двенадцатой версте пути.

Наутро лучше не стало. Буран сменился занудным мелким дождичком из тех, что могут сеяться сутками, меся глиняную кашу под ногами. Окрестностей Карса достигли лишь на пятый день пути. Мухтар-паша, получивший сведения о маршруте русских войск, как донесла разведка, покинул город с пятитысячным отрядом, оставив защищать крепость гарнизону, впрочем, немалому – тысяч около двадцати. Турецкий главнокомандующий двинулся на Саганлугский хребет, в сторону Эрзерума, собирать армию.

Момент внезапности был упущен, и корпус оказался в положении двусмысленном. Сил брать Каре штурмом явно недоставало, осада же с уходом Мухтара-паши смысла своего, конечно, не теряла, но эффект ее явно ослаб. К осаде все-таки приступили, собирая сведения из других отрядов. Тергукасов без боя вошел в крепость Баязет: защитники предпочли заблаговременно скрыться, завидев мощную колонну русской армии. Генерал Девель с Ахалцихским отрядом подошел к стенам крепости Ардаган, укрепленной английскими инженерами по последнему слову техники.

Эту-то крепость и решил атаковать командующий корпусом.

Лорис-Меликов, надо сказать, не очень доверял генарал-лейтенанту Федору Даниловичу Девелю, которого прекрасно знал с давних времен. В молодости тот был бретер и дуэлянт, из тех кавказских офицеров, о которых слава гремит по всем гарнизонам, кроме тех, где они несут службу. И только непосредственные сослуживцы лихого забияки знают истинную цену молвы, поскольку автором расхожих анекдотов об отваге Девеля чаще всего бывал он сам, в деле же был не то чтобы трус, но как-то не очень надежен, зато весьма изворотлив в изобретении самых убедительных причин случавшихся с его отрядом неудач, так что отвечать за них приходилось то его начальникам, то подчиненным. В бытность свою подполковником Девель и впрямь отличился в битве с горцами, обустроив мост перед носом у противника. Любому другому за такой подвиг дали бы Анну или Владимира за храбрость, произвели в полковники и послали свершать дальше новые подвиги во славу отечества. Не таков был Девель. О его отваге и находчивости вскоре заговорил не только Тифлис, а, почитай, весь Петербург – так ловко он сумел обольстить столичных корреспондентов. Больше Федор Данилович рискованных должностей не занимал, но, никому не давая забыть о своем под-полковничьем отличии, в штабах и при особе Кавказского наместника быстро выслужился в генерал-лейтенанты.

Так что отдать Девелю целиком руководство штурмом Ар-дагана Лорис-Меликов не отважился. Он сам прибыл под стены крепости с колонной генерала Геймана и обнаружил, что разведка здесь толком не налажена и командующий отрядом лишь приблизительно знает противостоящие ему турецкие силы. Командующий корпусом призвал к себе удальца из нового Шо-рагельского конно-иррегулярного полка, собранного из бежавших в Турцию мусульман Закавказья.

– Вот что, Юсуф, возьми десяток надежных всадников и отправь их в город, а сам разведай укрепления на подступах: как они охраняются, какое оружие имеют – ну, не мне тебя учить.

Глаза разведчика вспыхнули хищным кошачьим огнем.

– Вах! Будет исполнено.

С задачей своей сорвиголовы Юсуфа справились в два дня и вполне успешно, только вот грамоте никто из них обучен не был, и в штабе корпуса пришлось немало поломать голову, разбирая каракули и рисунки на донесении.

Ардаган оказался великолепной крепостью уже всилу своего расположения в тылу наших наступающих войск, а природа оборудовала ее надежнейшею защитой, чем в полной мере воспользовались догадливые английские фортификаторы. Они построили мощные укрепления на господствующих высотах – горах Гелаверды и Рамазан, а подступы к ним прекрасно обстреливались с городских стен, возведенных на крутых берегах Куры, и из цитадели.

Гелаверды – гора крутая, и турки, надеясь на ее неприступность, держали сравнительно слабый отряд в бастионе Эмир-Оглы, размещенном на полутораверстовой высоте и окруженном тремя рядами окопов от подошвы горы. На Эмир-Оглы и решил направить первый удар Лорис-Меликов.

Лучший полк в Ахалцихском отряде был, несомненно, 156-й пехотный Елизаветпольский под началом князя Амираджиби. Полковник сам повел в атаку свои батальоны. Елизаветпольцы, несмотря на частый огонь, потерь несли мало: они шли рассыпной цепью, по опыту кавказских войн зная, что в атаке нельзя сбиваться в кучу. Шальной панический залп хоть из сотни ружей палит в белый свет как в копеечку, и, одолев страх первого шага, солдат мало уязвим для неприцельного огня. Вскоре и вторая линия обороны была смята, за ней третья, к 10 часам утра мощное «ура!» возвестило о том, что укрепление Эмир-Оглы в наших руках. Вражеские орудия – не пушки, а загляденье! В нашей армии таких еще не было – тут же перенацелили на самое крепость, и артиллеристы, сменив пехоту, взялись за свое дело.

Отряд Девеля отвоевывал на Гелаверды бастион за бастионом, и к вечеру пришло время действовать 20-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Геймана. Отважный генерал, славный кавказский рубака, на белом коне вывел дивизию свою прямо к крепостным стенам.

– А ну, не мешкай, ребята, вперед, мать вашу!

Прекрасен был в этот миг Василий Александрович! В битвах поседелый, с внешностью библейского пророка, он весь горел азартом и воодушевлением. Стыдно трусить перед лицом такого командира.

И солдатушки, браво-ребятушки не струсили, рванули вперед, навстречу сплошному ружейному, артиллерийскому огню и штыками пробили дорогу в крепость. Чуть было не захлебнулась атака четвертого батальона Эриванского полка, когда упал, раненный, его командир. Из свиты Геймана, никого не спросясь, отделился инженер-полковник Бульмеринг – единственный инженер в колонне – и повел эриванцев на штурм. С ходу взяли последний редут – и вот уже батальон в городе. Тем временем с другого берега Куры в Ардаган ворвались полки Девеля. Ох и рубка же началась!

Самое страшное было на мосту через Куру. Здесь столкнулись друг с другом ошалелые от ужаса защитники двух ее берегов. Рухнули перила, и десятки тел с предсмертным последним криком полетели в кипящую пену горной реки.

Бой затих к ночи. Город был взят. Самое мощное из укреплений на горе Рамазан, обустроенное английскими военными инженерами по последнему слову техники, турки бросили, не дожидаясь наших войск.

Наутро подсчитали потери и обретения. Убитыми и ранеными после такой переделки оказалось всего 420 человек. Турки же одними убитыми потеряли около двух тысяч. В плен к нам попали комендант Ардагана Али-паша и около 800 солдат и офицеров турецкой армии. Трофеем русских войск стали 92 орудия, из них половина – новейшей английской системы, тысячи ружей и 6 миллионов патронов к ним, большие вещевые и провиантские склады.

Это была первая победа русской армии в русско-турецкой войне 1877 – 1878 годов. За взятие Ардагана генерал-адъютант Лорис-Меликов первым в ту кампанию высочайшим указом пожалован орденом Георгия Победоносца 3-й степени.