"Итак, кому бы понадобилось рыть туннель под стеной?" Сказал Региос. Не оставалось никаких сомнений в том, куда вел туннель: он шел почти прямо вниз, ныряя под ров вокруг внешней стены, и был со всех четырех сторон надежно укреплен бревнами.


Ответ пришел Маниакесу в голову: "Ликиниос. Это должен быть Ликиниос. Это было бы в его духе - построить убежище - человек мог видеть за углами по прямой линии. И Тзикас мог легко знать об этом. Маниакес вздрогнул. "Хорошо, что он подошел так близко к стене, где все наше оружие было бы направлено на него. В противном случае Тикас приказал бы кубратам сразу же раскопать его".


Он должен был сделать это в любом случае", - сказал Региос. "Ввести врага в город было бы равносильно удару кинжалом в наше сердце".


"Когда дело доходит до интриг, никто не сравнится с Тикасом",


Маниакес ответил. "Но когда дело доходит до сражения, он всегда был на осторожной стороне. Мы видели это раньше. Что касается меня, то я думаю, что ты прав, мой кузен. Если бы я был там, я бы попытался прорваться, независимо от того, какие потери я понес при этом. Но я противоположность Тикасу. Я не могу строить планы так, как он, но я подставлю свою шею, когда начнется битва ".


"Да, и на тебя тоже раз или два чуть не опустился меч", - сказал Гориос, что разозлило бы Маниакеса, если бы он не знал, что это правда. Севастос задумчиво продолжал: "Интересно, почему Ликиниос так и не воспользовался дырой, которую он сам для себя проделал".


"Интересно, узнаем ли мы когда-нибудь", - сказал Маниакес. "У меня есть сомнения на этот счет. Мы только что говорили, что большинство людей, которые служили Ликиниосу, мертвы. Генезиос убедился, что они мертвы, после того как захватил власть." Он моргнул. "Камеас был рядом, и он все еще здесь". Он щелкнул пальцами. "Клянусь благим богом, интересно, знал ли он об этом туннеле с самого начала. Нужно спросить его, когда мы вернемся во дворцы".


"Что нам с этим делать тем временем?" Спросил Гориос, указывая вниз, на черную пасть туннеля.


"Наполните его", - сразу же сказал Маниакес. "Это более опасно для нас, чем когда-либо может быть полезно".


Гориос пощипал себя за бороду, обдумывая это. Через несколько секунд он кивнул. "Хорошо", - сказал он.


"Туннель, ваше величество?" Глаза Камеаса округлились. Мягкая плоть под его безбородым подбородком дрогнула, когда он удивленно отпрянул. "Нет". Он нарисовал солнечный знак Фоса над своим сердцем. "Я никогда не слышал о таком. Но тогда, ты должен помнить, Ликиний Автократор всегда был из тех, кто держал то, что знал, как можно ближе."


"Это так", - сказал Маниакес. Гориос посмотрел на него, ожидая согласия: Севастос никогда не знал самого Ликиния. Автократор продолжил: "Если секрет был настолько хорош, что даже ты не знал об этом, уважаемый господин, почему Ликиний не воспользовался им, когда увидел, что Генезий собирается свергнуть его?"


"На это, ваше величество, я, возможно, смогу ответить", - ответил Камеас. "Во время восстания Генезия Ликиний никогда не воспринимал его достаточно серьезно. Он называл его "командующий сотней", как бы говоря, что никто с такой малой ответственностью не мог надеяться свергнуть Автократора видессиан ".


"Должно быть, он не осознавал, как сильно армия на Астрисе ненавидела его, там, в конце", - сказал Маниакес. "И все остальные, там, в конце", - согласился вестиарий. "Стражники у Серебряных ворот открыли их, чтобы впустить солдат Генезия в Видесс, город. По их словам, ничто не может быть хуже Ликиния". Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, сквозь годы. "Достаточно скоро Генезиос позволил им - позволил всем нам - понять, что они ошибались".


"Ликиний был умен", - сказал Маниакес. "Он должен был быть умен, иначе он не правил бы Империей двадцать лет, он не убедил бы такого способного человека, как мой отец, что у него нет шансов на трон, и он не использовал бы войну, чтобы вернуть Шарбаразу макуранский трон, чтобы получить так много. Но он был умен в вещах, в идеях, не столько в людях и чувствах. В конце концов, это дорого ему обошлось ".


"Мы привыкли говорить, ваше величество - я имею в виду, мы из его двора, - что он думает как евнух", - сказал Камеас. "Это не было ни комплиментом, ни осуждением. Но он казался несколько отделенным от большей части человечества, как и мы, и также оторванным от страстей, обуревающих человечество ".


"Я подозреваю, что мой отец согласился бы с тобой", - ответил Маниакес. "Хотя я сомневаюсь, что он когда-либо сказал бы это, пока Ликиний был жив".


"Проблема с тем, что сделал Ликиний, заключалась в том, что для продолжения работы требовался он на троне", - заметил Регориос. "Как только вместо него у нас был Генезиос, все развалилось быстрее и хуже, чем могло бы развалиться, будь все проще". Он повернулся к Маниакесу с тем же наглым выражением лица. "Я рад, что вы милы и просты, мой двоюродный брат, ваше величество".


"Я тебя упрошу", - сказал Маниакес. Они с кузеном оба рассмеялись. Автократор внезапно протрезвел. "Знаешь, мне вдруг кажется, что я начинаю понимать Тикаса".


"Мне так жаль тебя!" Воскликнул Гориос. "Вот, сядь и помолчи, бедняга. Я пошлю за Филетом из Коллегии чародеев и за патриархом Агафием тоже. Вдвоем они должны быть в состоянии изгнать любого злого духа, запустившего в тебя свои когти."


Маниакес снова рассмеялся, но настаивал: "Клянусь благим богом, я не шучу. Тикас, должно быть, многому научился, служа под началом Ликиния. Он ничего не мог с этим поделать, каким бы хитрым он ни был - и остается, к несчастью. Я не знаю, решил ли он быть таким же, как Ликиний, как сыновья решают быть похожими на своих отцов, но я бы поспорил, что это было что-то в этом роде. И он точно такой же, как Ликиний - или, скорее, он именно такой, каким был бы Ликиний, не будь его целостности".


"Ваше величество, я полагаю, что вы правы", - сказал Камеас. "Я признаю, однако, что мой опыт общения с Тикасом ограничен".


"Хотел бы я, чтобы мой был таким". Но Маниакес не позволил себе пасть духом. "Теперь я не беспокоюсь о нем, хвала Фосу. Он - забота Абиварда, там, на дальней стороне переправы для скота. Насколько я понимаю, Абивард приветствует его."


Упоминание об Абиварде вызвало тишину, как это часто бывало. "Почему он все еще сидит напротив?" Наконец Регориос сказал: "Что он будет делать теперь, когда знает, что не сможет перебраться через пролив и напасть на нас?"


Он, Маниакес и их родня задавали друг другу один и тот же вопрос с тех пор, как разгромили кубратов на море. "Мы все еще не знаем, будь оно проклято", - сказал Маниакес. "Я пытался разобраться в этом последние несколько дней. Может быть, он думает, что Этцилий сможет снова привести кубратов на юг и начать осаду еще раз".


"Он не может быть таким глупым, не так ли, ваше величество?" Сказал Камеас, в то время как Регорий яростно качал головой. Маниакес развел руками. "Хорошо. Я сам в это не очень верил. Этцилиосу повезет, если кто-нибудь не снесет ему голову за то, что он привел кочевников к катастрофе ". Он говорил с мрачным удовлетворением, которое может испытывать любой человек, созерцая поражение своего врага. "Но если это не ответ, то что же тогда?"


Региос сказал: "Пока он там..." Он кивнул на запад, в сторону пригорода Видессоса, города. "... он блокирует наш самый легкий путь в западные земли".


"Это правда", - сказал Маниакес. "Тем не менее, поскольку у нас есть флот, а у него нет, мы можем ввести наших людей туда, куда захотим, когда захотим - если, конечно, позволит погода. Но даже в темные дни, до того, как у нас появилась какая-либо армия, достойная упоминания, мы использовали корабли, чтобы отправлять рейдеров в западные земли и выводить их обратно ".


"Не то чтобы мы останавливались с тех пор", - сказал Региос.


"Вряд ли", - согласился Маниакес. "Хотя, помимо этого, у нас происходили дела и поважнее". Гориос и Камеас одновременно кивнули. Маниакес продолжал: "Мой кузен, ты владеешь частью правды, но я не думаю, что ты владеешь ею всей. Как я уже сказал, я думал об этом с тех пор, как мы увидели, что Абивард никуда не денется ".


"Мы все видели", - сказал Гориос. Он ухмыльнулся. "Но тогда просвети нас, о мудрец века".


"Я попытаюсь, мой двоюродный брат, хотя после такого наращивания сил все, что я скажу, не будет звучать как нечто особенное", - ответил Маниакес. Они с Региосом оба рассмеялись. Уголки рта Камеаса медленно поползли вверх, как будто вестиарий не хотел, чтобы это произошло, но обнаружил, что ничего не может с собой поделать. Маниакес продолжил: "Самое пугающее в этой осаде то, насколько близко она подошла к успеху. Другое пугающее то, что мы не предвидели ее приближения, пока она не оказалась здесь. Шарбараз, царь царей - да заберут его льды - очень хорошо подготовил свои позиции ".


"Все верно", - сказал Гориос. "Господь с великим и благим умом знает, что все это правда. Если бы тот посланник не прошел через Страну Тысячи Городов ..." Он вздрогнул. "Это был хороший план".


"Да", - сказал Маниакес. "И Абивард тоже сделал все, что мог, чтобы это сработало. Он поставил инженеров над переправой скота. Он поставил Тзикаса над переправой скота. Милостивый боже, он переступил через себя. Единственное, чего он не смог сделать, это переправить значительную часть своей армии, и это была не его вина. Ему пришлось положиться на флот кубратов, и мы разбили его"


"Все верно", - сказал Гориос. "И что же?"


"План был великолепным. Мы все согласны с этим", - сказал Маниакес. Севастос и вестиарий одновременно кивнули. "Абивард сделал все возможное, чтобы это сработало". Новые кивки. "Но этого не произошло". Еще больше кивков. Маниакес улыбнулся, снова наслаждаясь затруднительным положением врага. "Когда Шарбараз, царь царей, будучи тем, кто он есть, будучи тем, что он есть, узнает, что это не сработало, что он сделает?"


"Фос", - прошептал Гориос.


"Не совсем так", - сказал Маниакес. "Но он тот парень, у которого было святилище для Бога, созданное по его собственному образу и подобию, не забывай. Любой, кто мог бы это сделать, не из тех парней, которые, вероятно, сохранят спокойствие, когда что-то пойдет не так, не так ли? И кто знает Шарбараза, Царя Царей, лучше, чем Абивард?"


"Фос", - снова сказал Гориос, на этот раз с большим почтением. "Он не осмеливается вернуться домой, не так ли?"


"Я не знаю, зашел бы я так далеко", - ответил Маниакес. "Но он должен думать об этом. Мы бы думали, если бы были там на нашем месте. Макуранцы могут играть в игру немного вежливее, чем мы, но это та же игра. Шарбараз будет искать, кого обвинить ".


"Он мог бы обвинить Этцилия, ваше величество", - сказал Камеас. "Вина, как вы указали, лежала на кубратском флоте".


"Да, он мог бы это сделать", - согласился Маниакес. "Вероятно, он даже делает это или сделает, когда новости дойдут до него, если они еще не дошли. Но много ли пользы это принесет ему? Даже если он обвинит Этцилия, он не сможет наказать его. Ему повезло, что он отправил посольство в Кубрат. Он никогда не собрал бы там армию."


Региос сказал: "Половина удовольствия от обвинения кого-то - это наказать его за то, что он сделал не так".


Маниакес не считал это забавным. Он беспокоился о том, что практично, а что нет. Но его раскованный кузен был прав. Когда ты был царем царей Макурана - или, если уж на то пошло, Автократором видессиан - ты мог, если бы захотел, поступать именно так, как тебе хотелось. Наказание тех, кто подвел тебя, было одним из преимуществ - иногда одним из приятных преимуществ - этой должности.


Камеас задумчиво сказал: "Интересно, как мы могли бы наилучшим образом использовать любую неприязнь, которая может существовать между Шарбаразом и Абивардом, или создать такую неприязнь, если ее в настоящее время не существует".


Маниакес похлопал вестиария по спине. "Макуранцы всегда жалуются на то, какие мы, видессиане, коварные. Уважаемый сэр, если бы они услышали это, это доказало бы их точку зрения. И знаете, что еще? Вы совершенно правы, это то, что мы должны сделать ".


"Отправь гонца - тайного, но не слишком секретного - в Абивард", - сказал Гориос. "Произойдет одно из двух. Он может пойти с нами, что мы и имеем в виду. Или он может сказать "нет", и в этом случае до Шарбараза все равно дойдут слухи, что он вел переговоры с видессианцами. Я не думаю, что Шарбаразу это понравилось бы".


"Я тоже не хочу", - сказал Маниакес. "Я сделаю это".


Гонец отплыл из Видесса на следующий день. Он отправился за щитом перемирия. Абивард лучше относился к таким щитам, чем большинство офицеров с обеих сторон. У Маниакеса были основания ожидать, что посланец, некий Исокасий, вернется целым и невредимым, хотя и не обязательно с успехом.


Исокасий вернулся к полудню того же дня. Он был высоким и худощавым, с коротко подстриженной седой бородой, обрамлявшей худое до изможденности лицо. После того, как он пал ниц, он сказал: "Ваше величество, я потерпел неудачу. Абивард не хотел видеть меня, не хотел слышать моих слов, не хотел иметь со мной ничего общего. Он отправил вам одно сообщение: поскольку западные земли, по его словам, по праву принадлежат Макуранерам, с этого момента с любыми видессианскими воинами, пойманными там, будут обращаться как со шпионами. Он назвал это справедливым предупреждением."


"Убит на месте, а не медленно, ты имеешь в виду", - сказал Маниакес. "Они забивают своих военнопленных до смерти, цифру за цифрой". Он задавался вопросом, случилось ли то же самое с его братом Татуулесом, который исчез во время макуранского вторжения в западные земли и с тех пор его не видели.


"Боюсь, вы правы, ваше величество", - сказал Исокасий. "Клянусь Фосом, я положу этому конец прежде, чем это начнется". Маниакес позвал писца, сказав: "Я бы написал это сам, но я не хочу, чтобы тот, кого он попросит читать по-видессиански, ломал голову над моими каракулями". Когда прибыл секретарь, Автократор сказал ему: "Запиши мои слова в точности: "Маниакес, сын Маниакеса, Абиварду, сыну Годарса из Макурана: Приветствую. Знайте, что если любой видессианский солдат, захваченный вашей армией в пределах Видессианской империи во время смерти Ликиния Автократора, будет убит как шпион, все макуранские солдаты, захваченные Видессосом в тех же пределах, также будут убиты как разбойники. Мои действия в этом отношении должны соответствовать тем, что продемонстрировали вы и ваши люди. Он сделал резкий жест, показывая, что с ним покончено. "Сделай точную копию этого, если той, что у тебя есть, там нет, тогда принеси ее мне для моей подписи и печати".


"Да, ваше величество". Писец поспешил прочь.


Маниакес сказал Исокасию: "Когда он вернется с этим, ты отнесешь это прямо Абиварду. На этот раз никакой секретности. Я хочу, чтобы макуранцы точно знали, с какими проблемами они играют и что мы об этом думаем ".


"Да, ваше величество", - ответил гонец. Мгновение спустя вернулся писец. Маниакес записал свое имя на точной копии малиновыми чернилами, предназначенными только для Автократора. Он запечатал свою печатку с солнечными лучами в горячий воск, передал послание Исокасию и снова отослал его.


Гонец вернулся в Видессос на закате с письменным посланием от Абиварда. Когда Маниакес сломал печать, он удивленно хмыкнул. "Это на макуранском языке. Обычно он этого не делает." Он прищелкнул языком между зубами. "Интересно, это то, что он не мог доверить писцу, говорящему по-видессиански. Если это так, это может быть интересно ".


Поскольку он сам не читал Макуранер, он вызвал Филетоса, жреца-целителя, который прочитал. Когда прибыл человек в синей мантии, Маниакес отдал ему квадратик пергамента. Филетос прочел это один раз, шевеля губами, затем перевел: " 'Абивард, сын Годарса, слуга Шарбараза, царя царей Макурана, добрый, миролюбивый, милосердный... "


"Вы можете пропустить титулы", - сухо сказал Маниакес. "Как скажете, ваше величество. Я продолжаю: "Маниакесу, сыну Маниакеса: Приветствую. »


Прежде чем он смог продолжить, Маниакес снова перебил: "Он по-прежнему не признает меня законным автократором, но, по крайней мере, он больше не называет меня узурпатором". Шарбараз содержал марионетку, которая выдавала себя за старшего сына Ликиния, Хосиоса. Увидев настоящую голову Хосиоса, Маниакес понял, что Генесий ликвидировал его вместе с остальным кланом Ликиния. Автократор добавил: "Если подумать, у макуранцев нет с собой фальшивого Хосиоса. Интересно, жив ли он еще".


"Я уверен, интересный вопрос", - сказал Филетос, "но разве тебе не хотелось бы услышать то, ради чего ты призвал меня прочитать?" Вновь завладев вниманием Маниакеса, он продолжил: "Политика, о которой ты спрашиваешь, была введена по приказу Шарбараза, царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство. Я не приведу это в действие до тех пор, пока не отправлю ваш ответ Царю Царей для его суждения по этому поводу. »


Маниакес нахмурился в невольном восхищении. "Я надеялся на большее", - сказал он наконец. "Все, что он говорит, это: "Это не моя вина, и, возможно, я смогу это изменить. А пока не беспокойся об этом ".


"Я должен был подумать, что это именно то, что вы хотели услышать, ваше величество", - сказал Филетос.


"Нет". Автократор покачал головой. "Это не дает мне ничего, что я мог бы захватить, ничего, что я мог бы использовать, чтобы отделить Абиварда от Шарбараза. Он повинуется Царю Царей и возвращает вопрос к нему. Это не то, что мне нужно. Я бы предпочел, чтобы он сказал мне, что Шарбараз категорически неправ. Тогда я мог бы либо использовать это, чтобы оторвать его от Царя Царей, либо отправить это в Шарбараз и оторвать его от Абиварда."


"Ах. Теперь я понимаю более полно, ваше величество", - сказал жрец-целитель. "Но если грубый факт неспособности Абиварда захватить Видесс, город, не будет стоить ему благосклонности Царя Царей, почему что-то меньшее должно иметь такой эффект?"


"Я надеялся, что эта неудача будет стоить ему этой услуги", - сказал Маниакес, тщательно выговаривая слова; ему не хотелось бы пробовать это после пары кубков вина. "Поскольку, похоже, это не помогло, я не слишком горжусь тем, что пытаюсь бросать камешки на большой валун в надежде, что они склонят чашу весов в ту сторону, где этого не произошло. Но Абивард не дал мне ни одного камешка."


"Наберись терпения". Филетос больше походил на священника, чем обычно. "На такие вещи нужно время".


"Да, святой отец", - покорно ответил Маниакес. С одной стороны, он был терпелив на протяжении всего своего правления - необходимость на протяжении большей его части, когда он был либо отчаянно слаб, либо сражался на двух фронтах, либо на обоих. С другой стороны, когда он видел возможность действовать, он часто действовал слишком рано, так что, возможно, ему все еще требовались инструкции по искусству выжидания.


"Будет ли что-нибудь еще, ваше величество?" Спросил Филетос.


"Нет. Благодарю тебя, святой господин", - ответил Маниакес. Жрец-целитель удалился, оставив письмо Абиварда. Маниакес в отчаянии уставился на документ, который он не мог прочитать без посторонней помощи. Он утешал себя, вспоминая, что Абивард написал это сам, макуранским почерком, чтобы не раскрывать его содержание никому другому. Это было уже кое-что. Этого было недостаточно.


Филетос оказался довольно частым гостем в императорской резиденции в течение следующих нескольких недель. Видессианские налетчики, рыскавшие по западным землям, не имели достаточной численности, чтобы противостоять макуранским армиям. Они наблюдали и использовали корабельные сообщения, чтобы сообщать Маниакесу. На самом деле они были во многом похожи на шпионов, если не на настоящих зверей, на чем Автократор предпочел не останавливаться.


У них также вошло в привычку устраивать засады на макуранских курьеров при любой возможности. Это всегда могло оказаться полезным, как и в Стране Тысячи Городов. Многие послания, которые они захватили и отправили обратно в Видесс, город, были на макуранском языке. Священнику-целителю не составило труда разобраться в них.


Большинство из них, к сожалению, не стоили того, чтобы их иметь, будучи захваченными. "Ваше величество, какую выгоду вы извлекаете, узнав, что командующий гарнизоном в Аптосе попросил командующего гарнизоном Вриетиона одолжить немного сена?" - Спросил Филетос после перевода захваченной депеши, в которой командир в Аптосе сделал именно это.


"Я мог бы произнести замысловатую речь о том, как может быть важно узнать, что у любого макуранского гарнизона мало припасов", - ответил Маниакес. "Я не буду утруждать себя. Простая правда в том, что я не вижу от этого никакой пользы. Не могут все они быть драгоценными камнями. Когда вы бросаете кости, вы не получаете маленьких солнц Фоса - "Двойные засчитываются как выигрышный бросок в видессианской игре. " - каждый тайм-аут. Но никогда не знаешь, что получишь, пока не бросишь кости ".


"Полагаю, что так, ваше величество". Филетос казался послушным, но без особого восторга. Всякий раз, когда в город Видесс приходили новые послания из западных земель, его отрывали от колдовских изысканий, чтобы перевести их. "Я бы хотел, чтобы макуранцы были настолько любезны, чтобы писать по-видессиански".


"Это облегчило бы нам жизнь, не так ли?" Маниакес ухмыльнулся жрецу-целителю. "Это, безусловно, облегчило бы твою жизнь".


Каждые несколько дней тот или иной корабль привозил депешу или несколько депеш из западных земель. Холмистая местность в юго-восточной части полуострова никогда не была так прочно в руках макуранцев, как остальные: она лежала далеко от линии марша к городу Видессос. Макуранские командиры в этом районе постоянно выли по поводу притеснений видессиан и жаловались Абиварду или друг другу, что им нужно больше людей, если они не хотят быть разбитыми.


В северной части западных земель видессианские сухопутные силы были слабее, но флот, теперь, когда давление на имперский город ослабло, мог напасть и захватить порт, когда ему заблагорассудится. Захваченные сообщения, которые возвращались в город Видессос из этого района, были в основном предупреждениями для макуранских офицеров оставаться начеку и, опять же, бесконечными и, по-видимому, оставшимися без ответа просьбами о подкреплении.


Изучая переводы Филетоса, старший Маниакес сказал: "У них недостаточно людей, чтобы сделать все, что они должны сделать, по крайней мере, если они держат свою полевую армию на пересечении".


"Верно, но если они разделятся, им будет трудно собрать его снова", - сказал Автократор.


"Чем больше я смотрю на их позицию, тем больше мне нравится наша", - заметил его отец. "Они понемногу погружаются, и единственный способ заткнуть одну дыру - это дать течь другой".


"И мы убедили их, что они не осмелятся больше выводить войска из Страны Тысячи городов", - сказал Маниакес. "Если они попытаются это сделать, мы в конечном итоге захватим Машиз, как это могло бы произойти в прошлом сезоне кампании, если бы Шарбаразу не пришла в голову его чертовски умная идея".


"Слишком поздно в этом году посылать флот сейчас, даже если бы все ваши предзнаменования не были плохими", - сказал старший Маниакес. "Но есть следующий год, и еще год после этого, если понадобится. Кубраты оставят нас в покое на некоторое время. Мы сможем сконцентрироваться против Макурана".


"Рано или поздно, однако, нам придется выступить против макуранской полевой армии", - сказал Маниакес. "Слишком много бойлеров, чтобы сражаться сразу".


"Может быть, ты сможешь разделить их, чтобы тебе не пришлось этого делать", - ответил его отец. "А может быть, ты просто победишь их. Видессианские армии могут победить их, ты знаешь. Если бы это было не так, Макуран владел бы западными землями уже сотни лет."


"Я понимаю это", - сказал Маниакес. "Но все же..."


На протяжении всего несчастливого правления Генезия и в первые годы его собственного макуранцы регулярно разгромляли все силы, которые Видесс бросал против них. Макуранцы убедились, что могут сделать это, когда им заблагорассудится, - и видессийцы тоже. Вернувшись в Страну Тысячи городов, войска Маниакеса показали, что могут противостоять грозной макуранской тяжелой кавалерии практически на равных. Однако столкновение со всеми макуранскими полевыми силами отличалось от столкновения с отделением от них. Если что-то пойдет не так…


Камеас просунул голову в комнату, где разговаривали два маниакая, и сказал: "Ваше величество, прошу прощения, но только что поступила еще одна горстка захваченных депеш".


"Благодарю вас, уважаемый господин", - сказал Маниакес. "Прикажите доставить их сюда и пошлите кого-нибудь за Филетосом, если будете так добры".


"Я уже взял на себя смелость сделать это", - сказал вестиарий с легким намеком на самодовольство.


Филетос прибыл примерно четверть часа спустя. Поклонившись старшему Маниакесу и распростершись ниц перед младшим, он принялся за работу над пергаментами, которые Камеас разложил на алебастровой столешнице. Когда он подошел к одному из них, он напрягся и насторожился. "Ваше величество", - сказал он с трудом контролируемым голосом, - "у нас здесь есть кое-что важное. Это от Шарбараза, царя царей, Ромезану, сыну Бижана".


"Заместитель Абиварда", - выдохнул Маниакес. "Вы правы, святой отец; это важно. О чем там говорится?"


Филетос прочитал пергамент. Когда он снова поднял взгляд, его глаза были широко раскрыты и полны удивления. Он сказал: "Суть в том, что Шарбараз обвиняет Абиварда в неспособности захватить город Видессос. В этом письме Ромезану приказывается забрать голову Абиварда, отослать ее обратно в Машиз и самому принять командование полевой армией ".



VIII



Маниакес, его отец и Филетос уставились друг на друга. Автократор сказал: "Я никогда не представлял, что мне на колени свалится что-то настолько большое. Он почти слишком велик. Как нам использовать его с максимальной выгодой?"


Сухим голосом старший Маниакес сказал: "Мы искали что-нибудь, что могло бы вырвать Абиварда из Шарбараза. Если приказ о казни не поможет, выйди со мной на лед, если я знаю, что поможет ".


Филет сказал: "Не лучше ли воздержаться от вмешательства? Тогда естественный ход событий, так сказать, отстранит Абиварда от дел, касающихся нас".


"И поставили Ромезана на его место". Маниакес покачал головой. "Я сражался против Ромезана. Он очень хорош, и он нравится солдатам. Макуранцы были бы так же опасны с ним под командованием, как и сейчас."


"Это так", - согласился старший Маниакес. "Судя по тому, что я видел, этот ромезанец такой же мерзкий, как Абивард, командующий войсками в битве, может быть, хуже, потому что он давит сильнее. Однако Абивард лучше видит дальше носа на своем лице ".


"Каждое слово из этого - правда, отец, и это говорит мне о том, что нам нужно делать", - сказал Маниакес. "Если уход Абиварда лишь немного повредит Макурану, то нам нужно, чтобы Абивард был зол на Шарбараз".


"Как я уже сказал, показ ему этого письма должен сработать", - прогрохотал Маниакес-старший.


"Именно это я и намерен сделать", - сказал Автократор. "Я приглашу его в Видессос, город, под предлогом обсуждения перемирия между его войсками и моими. Когда он здесь - выходит пергамент".


"Неужели он не побоится войти в город Видесс?" Сказал Филет, беспокоясь, как бы вы не поступили с ним так, как на самом деле намерен поступить его собственный повелитель?"


"Я думаю, он придет", - сказал Маниакес. "Что бы ни сделал Шарбараз, мы с Абивардом сражались упорно, но честно: я не могу представить никакого предательства ни с одной из сторон. И он должен знать, что мы знаем, насколько хорош Ромезан, и как мало мы выиграем, убив его."


Филетос, все еще выглядевший потрясенным масштабом того, что он обнаружил, нарисовал солнечный круг Фоса над своим сердцем. "Да даст добрый бог, чтобы все оказалось так, как ты желаешь".


Щит перемирия на носу "Обновления " покачивался на волнах на расстоянии оклика от пляжа по ту сторону. Вскоре макуранский солдат вышел вперед и приветствовал дромона на видессианском с акцентом: "Кто ты и чего ты хочешь?"


Маниакес, великолепный в полном императорском облачении, выступил вперед, чтобы показаться макуранцу. "Я Маниакес, сын Маниакеса, Автократор видессиан. Я хотел бы поговорить с Абивардом, сыном Годарса, вашим здешним командиром. Я хочу пригласить его в город Видесс, чтобы мы могли обсудить способы прекращения войны между нами ".


Макуранец уставился на него. "Откуда мне знать, что ты действительно Маниакес, а не просто какой-то парень в модном костюме?"


"Шарбараз - это тот, кто держит при своем дворе самозванцев - например, всех фальшивых хосиоев, которых он пустил в ход, - едко ответил Маниакес. "Передашь ли ты мои слова своему командиру? Скажи ему, что я обещаю ему безопасность в городе и его свободное и невредимое возвращение сюда, как только он попросит меня об этом. Скажи ему также, что я дам заложников, если он усомнится в моем слове".


"Я скажу ему", - сказал макуранец, - "или расскажу кому-нибудь, кто ему все равно скажет". Он поспешил прочь.


На борту "Обновления " Тракс вздохнул с облегчением. То же самое сделали воины со щитами, которые были готовы броситься перед Маниакесом при первых признаках опасности: корабль, находящийся на расстоянии оклика от берега, был также в пределах досягаемости стрелы. Абивард, казалось, не был склонен к убийству, даже если это могло помочь его делу, но что было с его солдатами?


Все больше и больше этих солдат приходило поглазеть на дромон. По приказу Фракса экипаж "Обновления " установил дротик в катапульту на носу. Они и раньше неплохо поработали против макуранцев, слишком близко подобравшихся к краю моря. Теперь, подобно Маниакесу, они выжидали, прежде чем двинуться в путь.


Ожидание закончилось, когда подъехал Абивард, песок брызгал из-под копыт его лошади. Он спрыгнул с большого, широкоплечего животного - вполне подходящего для перевозки человека в полном вооружении, хотя маршал теперь носил макуранский кафтан - и выглянул в сторону Обновления. Когда он увидел императорские одежды, он крикнул: "Если ты истинный Маниакес, как зовут мою жену?" Он говорил по-макурански, чтобы его люди могли понять.


"Ее зовут Рошнани", - ответил Маниакес на том же языке. Он знал, что неправильно произносит название, как обычно делал с именем Шарбараза: видессианские языки не смогли бы произнести звук ш .


"Ты - это ты сам, или тебя хорошо натаскали", - сказал Абивард. Через мгновение он продолжил: "Ты - это ты; я знаю твой голос и твой взгляд. Мы встречались достаточно часто для этого, на протяжении многих лет. Что бы ты хотел?"


"То, что я сказал вашему человеку". По необходимости Маниакес ограничился простым макуранером. "Я приглашаю вас приехать в Видесс, город. Я дам заложников, если вы хотите заложников. Чего я хочу, так это положить конец войне между Макураном и Видессосом. Думаю, я вижу способ сделать это ".


"Скажи мне здесь и сейчас". Абивард говорил проще, отвечая на грубое использование Маниакесом своего языка.


"У меня есть кое-что, что ты должен увидеть. Это в городе". Маниакес махнул рукой через переправу для скота в сторону имперской столицы, города, в который Абивард не смог войти силой оружия. "Ты придешь?"


"Я приду", - заявил Абивард. "Должен ли я доплыть до вашего корабля, или вы пришлете лодку?" Он сделал движение, как будто хотел стянуть кафтан через голову, как будто ожидал, что придется плыть.


"Спустите лодку на воду", - прошипел Маниакес Фраксу, который передал команду матросам. Обращаясь к Абиварду, Маниакес с некоторым удивлением сказал: "Никаких заложников, маршал Макурана? Я отдам их".


"Заложников нет". Абивард рассмеялся. "Если ты разделаешься со мной, тебе придется иметь дело с ромезанцем. Я не думаю, что вы хотите, чтобы дикий вепрь Макурана бесчинствовал в том, что вы называете западными землями." Маниакес помахал ему через разделявшую их полосу воды жестом уважения: они с Абивардом сделали идентичный расчет.


Лодку выбросило на берег. Абивард, сказав несколько слов своим людям, сел в нее. Один из матросов столкнул ее обратно в море. Люди гребли к "Обновлению " с поразительной быстротой, как будто были рады уйти от всех макуранцев на побережье.


Маниакес не винил их за это. Он помог им и человеку, за которым они пришли, забраться обратно в Обновление.


Маниакес изучал макуранского маршала. Абивард был недалеко от своего возраста, возможно, на несколько лет моложе, с длинным, задумчивым лицом, кустистыми бровями и проницательными темными глазами, носом более прямым, чем у Маниакеса, но едва ли менее грозным, и черной бородой, в которой пробивались первые серебряные пряди. Кланяясь Маниакесу, он сказал: "Я бы относился к городу по-другому, если бы пришел в него без приглашения". Теперь он говорил по-видессиански, используя его более свободно, чем Маниакес по-макурански.


Автократор пожал плечами. "И город тоже отнесся бы к тебе по-другому".


"Вероятно, это тоже правда", - ответил Абивард с легкой беззаботностью, которой Маниакес не мог не восхититься. "Но поскольку я не вхожу в город Видесс как завоеватель, почему именно я вхожу в него?"


"Я могу рассказать тебе об этом, если хочешь", - сказал Маниакес. "Хотя я бы скорее показал тебе. Ты можешь подождать? Это недалеко". Он указал поверх воды у переправы для скота в сторону имперского города, который теперь был заметно ближе, чем с берега пролива. Он не взял с собой письмо Шарбараза, чтобы случайная волна не захлестнула его и не размыла доказательства, необходимые ему, чтобы убедить Абиварда.


"Я отдал себя в ваши руки", - сказал макуранский генерал. "Я подожду и посмотрю, что бы это ни было. Если я этого не приму. Я полагаюсь на то, что ты снова вернешь меня к моим солдатам. Ты упорно сражался с армиями Шарбараза, царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство, но по большей части ты проявил себя достойно ".


"За что я благодарю тебя", - сказал Маниакес. "Кстати, я думал о тебе то же самое. Если бы мы начинали на одной стороне, я думаю, мы могли бы стать друзьями".


"Эта мысль тоже приходила мне в голову", - сказал Абивард, - "но Бог..." Он вернулся к макуранерскому, чтобы назвать свое божество. "... выбрал моего повелителя так, как он пожелал, а не так, как мог бы пожелать я. Будучи всего лишь смертным, я принимаю повеления Бога".


"Твой повелитель, безусловно, знает, что ты всего лишь смертный". Заметил Маниакес. Абивард послал ему любопытный взгляд. Он притворился, что не заметил этого. Ему не нужно было долго притворяться, поскольку Обновление подошло к маленькой гавани в дворцовом квартале. Люди стояли на причалах, чтобы поймать канаты, которые бросали им матросы, и привязать дромон к пирсу.


Абивард с интересом наблюдал за процессом. "Они знают свое дело", - заметил он.


"Так им и надо", - ответил Маниакес. Он подождал, пока трап не перешел с корабля на пирс, затем поднялся по нему, махнув Абиварду следовать за ним. "Подойди, выдающийся господин", - сказал он, даруя Абиварду высший ранг видессианской знати. "Взгляни на то, что ты не смог взять".


Абивард сделал это с живым любопытством, которое становилось все более оживленным по мере того, как они продвигались в дворцовый квартал к императорской резиденции. "Так вот чего я не мог видеть", - сказал он, когда они завернули за угол и здание скрыло море из виду. "До сих пор я получал больше деталей о вещах, на которые смотрел издалека. Однако это для меня в новинку".


В резиденции стояли в ожидании Гориос, Симватий и старший Маниакес. Абивард поклонился всем троим. Старший Маниакес протянул руку, сказав: "Рад видеть тебя снова, когда мы не пытаемся убить друг друга".


Абивард принял рукопожатие. "Действительно. Если бы не армия, которой ты когда-то командовал, Шарбараз не был бы сегодня Царем Царей".


"Но сегодня он царь царей, к несчастью", - прорычал старший Маниакес. "Но будет ли он Царем Царей завтра..." Его голос затих.


Лицо Абиварда застыло, став похожим на маску. "Если ты собрал Нас здесь, чтобы попытаться заставить меня восстать против Шарбараза, Царя Царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, пожалуйста, отведи меня обратно через Переправу для Скота сейчас. Я не предам своего повелителя".


"Нет?" Маниакес повел макуранца в резиденцию. Камеас подошел к ним, неся серебряный поднос. Абивард смотрел на вестиариев без любопытства; макуранский двор тоже использовал евнухов. Учитывая то, как макуранцы так часто унижали своих женщин, это было совсем не удивительно. Маниакес взял пергамент с подноса и протянул его Абиварду. "Нет?" - повторил он. "Даже после этого?"


Наблюдая за тем, как Абивард читал это до конца, он мог точно сказать, когда макуранский маршал подошел к проходу, отдавая приказ о собственной ликвидации. Абивард не кричал, не ревел и не становился заметно разгневанным. На его лице еще тверже застыло выражение невозмутимости. Когда он закончил, он посмотрел на Маниакеса. "Как к тебе это попало?"


"Удача", - ответил Автократор. "Ничего, кроме удачи. Один из наших рейдовых отрядов случайно столкнулся с гонцом, прежде чем тот добрался до переправы".


"Прежде чем я что-либо с этим сделаю, - сказал Абивард, - мне нужны доказательства, что это подлинник, ты же знаешь".


Маниакес кивнул. "Я думал, ты скажешь то же самое. Ты оставляешь как можно меньше шансов - я видел это, сражаясь с тобой. Я не думаю, что ты доверяешь моим волшебникам: я бы не стал на твоем месте. Если ты хочешь привести сюда макуранского мага, чтобы проверить правду, ты можешь это сделать."


"То, что ты делаешь предложение, во многом говорит о том, что это письмо подлинное". Абивард глубоко вздохнул. "Меня это не удивляет. Шарбараз и раньше был близок к тому, чтобы лишить меня головы, как вы, возможно, слышали, а возможно, и нет. Но я буду знать наверняка, прежде чем решу, что делать дальше. Один из двух моих главных магов - макуранец. В жилах другого течет видессианская кровь."


"Я знал это - или, во всяком случае, так думал", - вмешался Маниакес. "Если бы это было не так, заклинание ремня Воймиоса, которое мы использовали в прошлом году, сбивало бы вас с толку дольше, чем это было на самом деле".


"И так все было достаточно плохо". Абивард покачал головой. "Въезжайте в канал, направляйтесь на другую сторону и возвращайтесь туда, откуда начали - как я уже сказал, плохо. Но действует ли перемирие и для Пантелеса?"


"Да, это так", - ответил Маниакес. "Однако ему придется всегда оставаться с тобой. Если он когда-нибудь вернется в Империю, когда не будет под вашей защитой, его голова будет выставлена на Вехе."


"Я согласен", - сказал Абивард. "Я бы сказал то же самое, если бы среди вас был макуранский предатель, как это часто бывает с видессианами".


"Кстати, о предателях, как там Тикас в эти дни?" Спросил Гориос.


"Жив", - сказал Абивард. "К сожалению. Шарбараз о нем хорошего мнения, поскольку он никак не может стремиться утвердить свой фундамент на троне Машиза".


"Возможно, это имеет меньшее значение для вашего взгляда на мир, чем это было некоторое время назад", - заметил Маниакес.


"Возможно", - согласился Абивард. "А может, и нет". Он опустил взгляд на пергамент, который все еще держал в руке, и перечитал его еще раз. "Посмотрим".


Провести волшебников через переправу для скота, не вызывая ненужных подозрений, оказалось проще, чем ожидал Маниакес. Когда его посланник сказал, что они необходимы для переговоров о перемирии, макуранцы приняли это не только без колебаний, но и без дальнейших вопросов. Пантел и Бозорг запрыгнули в видессианскую лодку, отправились на Обновление и в течение пары часов возвращались в город Видесс.


"Если ты будешь достаточно расплывчат", - сказал Маниакес, наблюдая, как дромон причаливает к маленькой гавани дворцового квартала, - "тебе все сойдет с рук".


"Что ты имеешь в виду, неопределенный?" Голос Регориоса повысился в притворном негодовании. "Мы даже не сказали никакой лжи".


Как и Абивард, Маниакес был полон решимости наблюдать за испытаниями, которые маги маршала Макуранера будут проводить на захваченном пергаменте, что означало, что он должен был иметь при себе своих собственных магов, чтобы те, кто работает на другую сторону, не попытались обратить свое колдовство против него. Он бы в любом случае вызвал Багдасареса и Филетоса, чтобы убедиться, что Пантелес и Бозорг не попытались скормить Абиварду результаты, которые не соответствовали действительности.


Бозорг изучал пергамент с видом человека, разглядывающего рыбу, несколько дней не вылезавшую из воды. Он был высоким, худощавым и умно выглядящим, с идеально прямой осанкой, которой позавидовала бы колонна. Наконец, недовольным тоном он сказал: "Это действительно похоже на документ, который, возможно - возможно, я говорю, имейте в виду - пришел со двора Царя Царей". Поскольку он сам прибыл со двора Царя Царей, чтобы служить Абиварду, это было немалым признанием.


Пантел вообще ничего не сказал. Хотя ему обещали безопасность, пока он находился в городе Видессе, у него был вид человека, готового сбежать в любой момент. Прибытие в столицу империи, казалось, напомнило ему, что он видессианин и, следовательно, позор для других видессиан.


Его совесть все еще жива, подумал Маниакес. Приход сюда ничуть не обеспокоил бы Тикаса.


Абивард сказал своим магам: "Я хочу, чтобы вы дали мне знать, поступает ли Маниакес более умно, чем ему положено..." Он послал Автократору взгляд, полный недоверчивой теплоты. "... или действительно ли Шарбараз хочет, чтобы Ромезан сбросил меня в Пустоту".


"Господин, мое собственное происхождение поможет нам в этом", - сказал Бозорг на элегантном макуранском. "По закону распространения, и это письмо, и я находимся в контакте со двором Царя Царей, а значит, и друг с другом".


"Тогда вперед. Делай все, что тебе нужно", - сказал Абивард. Маниакес кивнул. Его сердце забилось быстрее в груди. Как только Абивард убедится - если Абивард будет убежден - Шарбараз захочет избавиться от него… Тогда могут произойти всевозможные интересные вещи.


Бозорг положил захваченное письмо на стол, затем прошелся по залу в императорской резиденции, пока не встал у самой дальней от этого стола стены. "Однажды вступив в контакт, всегда будешь в контакте", - сказал он. "Если это письмо действительно исходит от двора Царя Царей, заклинание, которое я собираюсь использовать, привлечет его ко мне еще раз. Я начинаю". Маниакес мог следить за речью на макуранском, но улавливал только отдельные слова из заклинаний волшебника. Филетос, однако, был очень внимателен, насторожившись на любое несоответствие заклинанию и типу заклинания, очевидно знакомого ему.


Бозорг поднял руки и сделал ими несколько пассов: ничего сложного или вычурного, что подсказало Маниакесу, что заклинание было таким простым, как утверждал высокомерный макуранский маг. Бозорг крикнул громким, повелительным голосом - и пергамент пролетел через комнату и остановился в его правой руке.


Он перевел взгляд с него на Маниакеса и Абиварда. Осторожным голосом он сказал: "Похоже, это указывает на то, что письмо пришло от двора в Машизе, как утверждал Автократор видессиан". Это было немалое признание; исходя из самого двора, он, скорее всего, был креатурой Шарбараза, чем Абиварда. Пантел подошел к нему и взял пергамент. Говоря по-видессиански, маг сказал: "Есть простой тест, чтобы увидеть, должно ли письмо напрямую ассоциироваться с Царем Царей". Он порылся в сумке на поясе, в конце концов вытащив новоиспеченный серебряный аркет. "Используя эту монету с изображением Шарбараза, мы можем применить закон подобия, чтобы определить связь пергамента с Царем Царей".


"Это надежное колдовство", - сказал Багдасарес. Филетос кивнул. Через мгновение то же самое сделал и Бозорг.


Маниакес взглянул на Багдасареса с некоторой долей веселья. Не так давно Багдасарес сам использовал макуранскую монету, когда колдовским образом подсмотрел за совещанием Абиварда с Этцилиосом. Хотя в его лице Шарбараз находился далеко в Машизе, он сыграл здесь жизненно важную роль.


Видессианский волшебник, которому платил Абивард, занимался своими делами со знанием дела. Его заклинание, хотя и выполненное на видессианском, казалось тесно связанным с тем, которое использовал Бозорг. Он положил монету на стол, куда макуранский маг положил письмо. Держа лист в левой руке, он начал читать заклинание.


"Подожди", - внезапно сказал Багдасарес. Он тоже достал монету из своего кошелька: золотую монету чеканки Маниакеса. Он положил его на стол недалеко от серебряного ковчега. "Это послужит проверкой. Если пергамент попадет к нему, ты будешь знать, что мы стремимся ввести тебя в заблуждение".


Пантелей кивнул, соглашаясь с изменением в колдовстве. То же самое сделал Абивард, который тихо сказал: "Если ты так уверен, что сможешь доказать здесь свою невиновность, то это немалый признак этого".


Видессианский маг снова начал свое заклинание. Он выпустил пергамент из рук - но тот не упал на пол. Паря в воздухе, словно струйка дыма, она направилась к столу, на котором лежали две монеты, одна видессианская, другая макуранская. Хотя Маниакес знал, что он уловил сообщение, а не сфабриковал его, он напрягся. Возможно, Пантелес был достаточно умен, чтобы одурачить и Багдасареса, и Филетоса. Или, может быть, магия просто пошла бы не так.


Мягко, незаметно пергамент опустился на ковчег с изображением властного профиля Шарбараза. Маниакес вздохнул с облегчением. Абивард тоже вздохнул: вздох человека, которому теперь пришлось выбирать курс, которого он, возможно, надеялся избежать. И все четверо магов в зале тоже вздохнули, показав своим хозяевам, что было так, а что нет.


Повернувшись к Бозоргу, Абивард заговорил на своем родном языке: "Скажи мне, друг мой - заслуживаю ли я такого обращения от Шарбараза, Царя Царей?" Он не желал своему повелителю ни долгих дней, ни долгих лет.


Макуранский маг облизнул губы. Если он был из двора в Машизе, он должен был возвыситься под присмотром Шарбараза. И все же, судя по тому, как Абивард задал вопрос, Бозорг тоже, похоже, некоторое время был с макуранским маршалом. Если бы это было не так, Абивард немедленно избавился бы от него - или Маниакес на месте Абиварда сделал бы это, чтобы удержать мага от срыва любых планов, которые тот мог бы построить.


"Господин, я видел тебя на войне уже несколько лет", - медленно произнес Бозорг. "Все, о чем просил тебя Шарбараз, все, что мог сделать мужчина : это ты сделал. Чтобы он отплатил тебе, приказав предательски убить тебя… господи, в этом нет справедливости. Скажи мне, что делать. Я помогу тебе любым доступным мне способом. Богом и Четырьмя Пророками я клянусь в этом. Пусть я навсегда потеряюсь в Пустоте, если солжу ". "Я тоже с тобой, господин", - быстро сказал Пантел. Абивард рассеянно кивнул в знак согласия. У видессианца, который служил ему, не было иного выбора, кроме как оставаться верным: он не мог вернуться на свою родину, а кто еще из макуранцев, вероятно, захотел бы его?


Абивард с удивлением произнес: "Итак, наконец-то дело доходит до этого. Я могла бы восстать против Царя Царей полдюжины раз, и всегда сдерживалась, из преданности и потому, что моя сестра Динак - его главная жена. Теперь у меня нет выбора, если я не хочу продолжать дышать ".


"Я слышал, у твоей сестры в прошлом году родился сын", - сказал Маниакес. "Наконец-то, - согласился Абивард, - и, осмелюсь сказать, ко всеобщему изумлению".


"Как может быть", - сказал Маниакес. "Ты мог бы пойти дальше среди своего народа в качестве дяди и защитника малолетнего Царя Царей, чем в качестве отъявленного узурпатора, захватившего власть только для себя".


"Мм, так что я мог бы". Абивард склонил голову набок. "Могу я поговорить с вами наедине, ваше величество?"


"Ты можешь". Маниакес говорил без колебаний, находя Абиварда самым неподходящим убийцей. Автократор на глаз определил Филетоса и Багдасареса. Они вывели своих коллег-магов из комнаты, в которой доказали подлинность пергамента. Багдасарес закрыл за собой дверь. Маниакес жестом показал Абиварду, чтобы тот говорил все, что у него на уме.


Пару раз кашлянув, маршал Макуранера заговорил: "Ваше величество, не будете ли вы так добры пригласить мою главную жену Рошнани - она вполне может быть моей единственной женой, поскольку я не видел никого из остальных десять лет и более - в город Видесс? Никому это ни в малейшей степени не покажется странным; все знают, как она любит более легкие отношения между мужчинами и женщинами, которые есть у вас, видессиан."


"Да, я сделаю это", - сразу же сказал Маниакес. "Однако, судя по тому, как ты спрашиваешь, ты говоришь так, как будто не хочешь, чтобы я приглашал ее только ради банкетов, где она может есть с тобой, не шокируя три четверти твоих товарищей".


"Я бы сказал, половина из них". Глаза Абиварда блеснули. "Мы прошли небольшой путь, мы, макуранцы, от того, кем мы были, когда пересекли видессианскую границу в качестве беженцев много лет назад, Шарбараз, и Динак, и Рошнани, и я." Он снова стал сосредоточенным. "Но причина, по которой мы перешли в Видессос - это была идея Рошнани, а не Шарбараза или моя".


"Неужели?" Маниакес сказал с неподдельным удивлением. Абивард кивнул: "Разве это не интересно?" Автократор пробормотал. "Значит, настоящая причина, по которой ты хочешь, чтобы она была здесь, заключается в том, чтобы вы двое могли лучше спланировать заговор, не так ли?" Абивард снова кивнул. Маниакес продолжал: "Конечно, я допускаю вероятность того, что вы замышляете заговор против меня, но я рискну. На самом деле, ей следовало бы хорошо поладить с Лизией."


"Я вижу это", - согласился Абивард. "Судя по всему, ваш брак так же далек от ваших обычаев, как мой от наших". "Может быть, дальше", - сказал Маниакес с горечью, которая не исчезла. Через мгновение он попытался принять более рассудительный вид: "А может быть, и нет тоже. Я смотрю на свой изнутри, а на ваш снаружи, поэтому мой взгляд на них разный. Но я привел вас сюда не для того, чтобы обсуждать философию. Я привел вас сюда, чтобы говорить о восстании. И если присутствие здесь вашей леди поможет этому, достопочтенный сэр, вы получите ее ".


Круглое, приятное лицо Рошнани, как оказалось, скрывало достаточно изворотливый ум, который принес ей большой успех в качестве видессианской логофетки. "Ромезан не захочет верить в это или поднимать из-за этого восстание", - сказала она, когда Маниакес и Абивард ввели ее в курс дела о том, почему ее мужа и ее попросили захватить город Видесс. "Он высокопоставленный дворянин из Семи Кланов, великих семей, которые поддерживают Царя Царей".


Маниакес посмотрел на Абиварда. "А ты нет".


"Даже не близко". В улыбке Абиварда были ножи. "Я всего лишь выскочка из пограничного дихгана - мелкий дворянин, но тот, кому Шарбараз, так случилось, обязан своей жизнью, своей свободой, своим троном ... незначительные детали. Справедливости ради, ромезан не беспокоится о классе, как это делают многие знатные представители Семи кланов. Многие офицеры под его началом хотели бы думать обо мне как о проклятом выскочке, но я поднялся так высоко, можно сказать, что они не осмеливаются."


Глаза Рошнани загорелись. "И вы тоже знаете, кто эти офицеры. Вы могли бы составить длинный список из них".


"Да, я мог бы без каких-либо проблем". Сказал Абивард. Рошнани протянула руку и на мгновение положила ее на его ладонь. Маниакес задумчиво кивнул. Да, макуранский маршал и его жена были так же изолированы от своей армии, как он и Лисия были изолированы от народа и духовенства города Видесс.


Тихим, невинным голосом Рошнани продолжила: "И ты мог бы добавить этот список офицеров из высшей знати - и некоторых офицеров, которых, как ты знаешь, Царь Царей не жалует, - к письму Шарбараза Ромезану, чтобы все выглядело так, как будто он должен был убить их всех до единого, а не тебя одного".


"Это... дьявольски", - сказал Маниакес, его собственный голос был полон изумленного восхищения. Он повернулся к Абиварду. "Если многие макуранские женщины такие, я могу понять, почему вы держите так много из них под замком - они будут опасны, если вы позволите им разгуливать на свободе".


"Благодарю вас, ваше величество", - сказала Рошнани. "Большое вам спасибо".


"Я был прав", - сказал Автократор. "Ты поладишь с Лизией. Вы двое поужинаете с нами сегодня вечером?"


"Конечно", - сказал Абивард.


"Мы полюбили видессианскую кухню", - добавила Рошнани. "Мы провели так много времени в Across..."


Маниакес улыбнулся ей в ответ, но это было нелегко. Он думал, что пошутил с Абивардом. Теперь, внезапно, он не был так уверен.


Когда единственным блюдом из морепродуктов, которое повар подал в тот вечер, были сырые устрицы, Рошнани сказала: "Ты думал, мы просто проявляли вежливость, когда говорили, что нам нравится видессианская кухня?"


"Ни в коем случае", - ответил Маниакес. "Я сам в эти дни не ем рыбу, крабов или креветки". Он объяснил почему и испытал небольшое удовлетворение, увидев, как позеленели Рошнани и Абивард.


Однако они оправились, чтобы отдать должное тушеному козленку и жареной баранине с чесноком. Единственное, чего они не стали бы делать, так это поливать баранину ферментированным рыбным соусом. "Не имеет никакого отношения к морской битве", - сказал Абивард. "Но я узнал, как изготавливается это вещество, вскоре после того, как попал в Империю Видессос. С тех пор я не могу этого вынести ".


Лисия сказала: "Некоторые вещи лучше, если не смотреть на них слишком пристально. Политика в большинстве случаев такая".


"Они, несомненно, в Макуране", - согласилась Рошнани. "И здесь тоже? Лисия кивнула. Маниакес немедленно вспомнил о сделке, которую он заключил с патриархом Агафием, чтобы заставить его признать законность его брака со своей двоюродной сестрой. Он также подумал о плане изменения письма Шарбараза, который придумала Рошнани. Ни один из них не выдержал бы проверки при чистом, ярком свете дня, но один был чрезвычайно эффективен, а другой подавал все признаки того, что может сравниться с ним.


Он поднял свой кубок с вином в знак приветствия. "За Абиварда, сына Годарса, защитника своего крошечного племянника".


Абивард выпил, но выглядел несчастным. Он уже раз или два осушил свой кубок. "Знаешь, это не то, чем я бы предпочел заниматься", - сказал он, как будто эта мысль могла удивить Маниакеса.


Этого не произошло. "Я понимаю это - ты скорее отрубил бы мне голову", - сказал Автократор, на что Абивард отрывисто, испуганно кивнул. Маниакес продолжил: "Но поскольку Шарбараз скорее отрубит тебе голову..." Он позволил своему гостю закончить предложение за себя.


"Шарбараз никогда не отдавал Абиварду должного", - с горечью сказала Рошнани. "Если бы не Абивард, Шарбараз был бы мертв или заперт в крепости Налгис Крэг, а Смердис все еще был бы Царем Царей". И у Макурана, и у Видессоса не было бы этой войны, подумал Маниакес. Рошнани двинулась вперед в другом направлении: "Какие бы победы мы ни одержали в борьбе с вашим народом, Абивард вел наши армии. И какую благодарность он получает от Царя Царей?"


"Такую же благодарность Маниакес получает от жрецов и жителей Видесса, города, за тот успех, которого он добился против Макурана", - ответила Лисия, ничуть не менее горько. По крайней мере, в том, что касалось мужей, которых они считали оскорбленными, две женщины действительно хорошо понимали друг друга.


Рошнани указала на раздутый живот Лизии. "Как ты себя чувствуешь?"


"Довольно хорошо", - ответила Лисия. "Однако, если бы у меня был выбор, я бы предпочла забеременеть зимой, а не в самое жаркое время года".


"О, да", - воскликнула Рошнани. Это вызвало у Абиварда улыбку; Маниакес догадался, что он слышал от нее ту же жалобу раз или двенадцать.


"Как только у вас будет готов этот список, я захочу его увидеть", - сказал Маниакес маршалу Макуранера.


"Я ожидал, что ты это сделаешь", - сказал Абивард. "Я получу это для тебя самое позднее через пару дней, я обещаю. Имена вертелись у меня в голове все это время, пока я ел вашу превосходную еду. Один, я знаю, превзойдет ее, и это Кардариган. Он стоит следующим после меня и Ромезана ".


"Это очень хорошо". Маниакесу захотелось хлопнуть в ладоши. "Если ромезан думает, что Шарбараз хочет, чтобы он вычистил всех ваших офицеров ..."


"— и если офицеры думают, что Шарбараз хочет, чтобы Ромезан их изгнал", - перебила Рошнани.


"Да", - сказал Маниакес. "Если это произойдет, ромезан не будет доволен Царем царей, а офицеры не будут довольны Ромезаном или Царем Царей". Он кивнул в сторону Абиварда. "Ты должен быть в состоянии извлечь из этого несколько деталей, тебе не кажется?"


"Что ты имеешь в виду?" Спросила Лисия. "Как только Абивард составит список офицеров, ты собираешься попросить Багдасареса волшебным образом вставить его в письмо, отправленное Шарбаразом, чтобы все выглядело так, как будто он хочет, чтобы Ромезан покончил со всеми ними?"


"Это именно то, чего я хочу от Багдасареса", - сказал Маниакес. "Если выяснится, что он не может, жизнь станет еще сложнее".


"Жизнь в любом случае может усложниться", - сказала Лисия. "Два волшебника Абиварда знают, как выглядело письмо, когда мы его получили. Если они захотят, они могут сделать из нас лжецов ".


"Ты прав", - сказал Маниакес. "Если они захотят, они могут это сделать". Он повернулся к Абиварду. "Как нам помешать им сделать это?" "Я не беспокоюсь о Пантелесе", - сказал Абивард. "В первую очередь он предан мне, а не Шарбаразу. Но Бозорг, сейчас - он может доставить неприятности".


"Чего он хочет?" Спросила Лисия с деловитой практичностью. "Золота? Титулов? Что бы это ни было, пообещай, что он получит все, о чем когда-либо мечтал, если будет держать рот на замке в нужное время ".


"Я могу устроить эту часть дела", - сказал Абивард. "Я также могу нагнать на него страху. Волшебники сильнее солдат - когда у них есть время подготовить свои заклинания. Когда они этого не сделают, солдаты могут проткнуть их насквозь, прежде чем они смогут что-либо с этим сделать ".


"И, возможно, самое важное из всего, вы можете убедить его, что он поступает правильно для Макурана", - сказала Рошнани. "Судя по тому, что ты мне рассказал, мой муж, он не хотел верить, что Шарбараз мог опуститься так низко, чтобы отдавать приказы о твоем убийстве". "Шарбараз опустился ниже этого", - сказал Маниакес. "Я хотел бы знать, как!" Возмущенно сказала Рошнани.


Маниакес рассказал ей и Абиварду о святилище Бога, на которое наткнулись его солдаты в Стране Тысячи Городов, - или, скорее, о святилище Шарбараза в роли Бога. Двое макуранцев воскликнули на своем родном языке и сделали знаки, которые, как предположил Маниакес, должны были отгонять зло. Медленно, печально Абивард сказал: "Это проклятие двора Царя Царей, который никогда не слышит слова нет и который приходит к решению, что может поступать так, как ему заблагорассудится во всех сферах. Я передам это Бозоргу. Если ему нужна еще одна причина, чтобы отвергнуть Шарбараз, он ее получит ".


Рошнани сказала: "Если бы вы знали об этом, вы бы давным-давно восстали против Царя Царей".


"Возможно, я бы так и сделал, но я не знал", - ответил Абивард; у Маниакеса возникло ощущение, что это был старый спор между ними. Абивард продолжил: "Это больше не имеет значения. Сейчас я должен поднять восстание ".


Рошнани что-то пробормотала. Маниакес не был уверен, что расслышал это, но подумал, что самое время.


Абивард кивнул ему. "Я составлю для тебя этот список так быстро, как смогу его составить. Чем дольше мы медлим, тем больше похоже, что мы что-то замышляем. Поскольку мы осаждены, мы не можем позволить себе выглядеть подобным образом. Маниакес задумчиво кивнул ему. Немного практики, и из него самого вышел бы хороший видессианин.


Ближе к вечеру следующего дня Абивард вручил Маниакесу большой лист пергамента. "Вот, пожалуйста, ваше величество", - сказал макуранский маршал. "Если это не поможет, то ничто не поможет".


"Я благодарю вас за ваше усердие", - ответил Автократор. Он посмотрел вниз на список, составленный Абивардом. Поскольку это было написано макуранским шрифтом, он не мог прочитать ни имени, ни титула. Каким-то образом это сделало его более впечатляющим, а не менее: в немалой степени благодаря его непонятности, это казалось ему волшебным.


Но он знал разницу - и расстояние - между тем, что казалось волшебством, и тем, что было на самом деле. Абивард дал ему инструмент, с помощью которого он мог достичь своих целей. Чтобы извлечь максимум пользы из инструмента, он должен был понять, как лучше его использовать. Он вызвал Филетоса из Коллегии чародеев.


Жрец-целитель прибыл незамедлительно, без сомнения, ожидая, что его позовут. Он некоторое время изучал список Абиварда, затем поднял глаза на Маниакеса и сказал: "Он был самым тщательным, ваше величество".


"Я так и думал", - сказал Маниакес. "Здесь много написано, даже если я ни в чем не могу найти смысла".


"Он начинает с Кардаригана, который занимает должность сразу после Ромезана, и продолжает через командиров дивизий и полков, и он доходит до командиров войск". Филетос выглядел благоговейно. "Если представить дело так, что Шарбараз намеревался, чтобы Ромезан казнил всех этих офицеров, ваше величество, у него едва ли осталось бы в живых достаточно высокопоставленных людей, чтобы позволить ему возглавить армию". "Хорошо", - сказал Маниакес. "Это идея". Он отнес пергамент Багдасаресу. Васпураканский маг изучил его. "Это дольше, чем я думал, ваше величество", - сказал он. "Это все усложняет, потому что мне придется волшебным образом растянуть материю пергамента, на котором писал Шарбараз, чтобы он мог вместить все эти имена".


"Несложное заклинание, благодаря закону подобия", - пробормотал Филетос, чем заслужил ядовитый взгляд Багдасареса: как и люди любого другого ремесла, маги не любят, когда им указывают, как выполнять их работу.


"Возможно, это не имеет значения", - сказал Маниакес. "Нам все еще нужно посмотреть, подыграют ли нам Пантелес и Бозорг".


Оставив Багдасареса готовить свое заклинание, Маниакес подошел к двум волшебникам, которые пришли подтвердить Абиварду, что письмо с приказом о его казни действительно пришло от Царя Царей. Как он и ожидал, Пантел не доставил никаких хлопот; его преданность и надежды покоились на Абиварде, ради которого он был готов сказать почти все.


Бозорг оказался орешком покрепче. Он стоял чопорно и прямо, одетый не только в кафтан, но и в почти осязаемый плащ добродетели. "Бессмысленная ложь - самый верный способ для души человека провалиться в Пустоту и быть потерянным навсегда", - сказал он. "Если Ромезан, сын Бижана, спросит меня, включил ли Царь Царей все эти имена в письмо, мне придется ответить ему "нет".


У него был дух. Возможно, он также был уверен, что Маниакес не сможет позволить себе избавиться от него до того, как поговорит с Ромезаном. В этом он, к сожалению, был - по крайней мере, с точки зрения Маниакеса - прав. Глядя на его суровое лицо, Маниакес понял, что тот не будет настолько поддаваться подкупу, как предположила Рошнани. Опять же, он пожелал, чтобы принципы врага были более гибкими.


Тщательно подбирая слова, Автократор сказал: "Если ромезан не задает именно этот вопрос, тебе не обязательно выбалтывать все, что ты знаешь, не так ли? Ты можешь правдиво сказать, что Шарбараз действительно отправил это письмо. Ты можешь сказать, что он приказал убить Абиварда ". Он понял, что ему следовало привести жреца Фоса, чтобы обсудить с Бозоргом уместность говорить только часть правды и лгать умолчанием.


Макуранский маг прикусил внутреннюю сторону нижней губы. Наконец, он сказал: "Я придерживаюсь мнения, что Шарбараз поступил несправедливо в вопросе Абиварда. Если мое молчание поможет восстановить справедливость, тогда я готов молчать. Но я говорю вам еще раз: я не буду лгать ".


Маниакес в конце концов согласился на это, не имея лучшего выбора. Это оставило его недовольным. Это оставило его хуже, чем недовольным - это заставило его нервничать. Теперь весь план основывался на авантюре: авантюре на то, что ромезан не задаст убийственного вопроса. Он знал, что ему придется беспокоиться о том, что они будут делать, если Ромезан задаст этот вопрос, но не сейчас. Магия Багдасареса была на первом месте.


Когда Автократор вернулся в комнату мага, Багдасарес уже преуспел в расширении полосы пергамента, на которой был написан приказ о смерти Абиварда, до размера, который также позволил бы вместить имена из списка макуранского маршала.


"Несложное колдовство, ваше величество", - сказал он, когда Маниакес похвалил его. Он разозлился, когда Филет сказал то же самое, но теперь он превозносил свое собственное мастерство, а это было совсем другое дело. "Вместо того, чтобы менять материал пергамента, как я планировал вначале, я просто сплавил его край с другим, позаботившись о том, чтобы он хорошо сочетался по внешнему виду".


Взяв протянутый лист, Маниакес кивнул. Ни его глаза, ни ногти не могли обнаружить стык. Колдун, вероятно, смог бы это сделать, но он рассчитывал, что никто из колдунов не проанализирует документ, пока не станет слишком поздно, чтобы иметь значение.


"А теперь, - сказал Багдасарес, - если вы простите мне банальную метафору, я намерен вырезать список имен и званий из пергамента, на котором его написал Абивард, и вставить его в соответствующее место на том, который был написан писцом Шарбараза. Сначала я займусь разделкой, как и подобает".


Пергамент, который Абивард передал Маниакесу, лежал на серебряном подносе. Багдасарес положил поверх пергамента серебряный аркет с портретом Шарбараза. Теперь он начал петь и совершать пассы над ним. Часть пения была на старомодном видессианском языке божественной литургии, остальное - на языке васпураканцев. По лицу Багдасареса струился пот. Остановившись на мгновение, он повернулся к Маниакесу и сказал: "Я создал условия, при которых резка возможна и практична. Теперь о моем инструменте".


Вместо того, чтобы достать заколдованный нож, как ожидал Маниакес, маг подошел к клетке и вытащил маленькую серую мышку. Маленький зверек спокойно сидел у него на руке и не пытался убежать, даже когда он окунул его хвост во флакон с чернилами.


"Вы понимаете, ваше величество, что животное действует под моим колдовским принуждением", - сказал Багдасарес. Маниакес кивнул. Волшебник продолжал: "Он будет - если на то будет воля доброго бога и Васпура Перворожденного, он будет - точно выбирать текст для переноса из одного документа в другой".


Он удалил аркет из списка Абиварда, затем поставил мышь во главе пергамента. Подергивая усиками, мышь побежала вниз, к концу списка. Маниакес боялся, что его чернильный хвост размажет надпись Абиварда. Ничего подобного не произошло. Должно быть, колдовство Багдасареса предотвратило что-либо подобное. Вместо этого непонятные -по крайней мере, для Маниакеса - символы, написанные Абивардом, теперь стали светящимися белым, в то время как пергамент под ними почернел, как сажа.


Багдасарес вздохнул с облегчением. Очевидно, именно такого эффекта он и хотел добиться. Маниакес тоже вздохнул с облегчением, потому что он этого добился. Маг сказал: "Теперь нужно вставить".


Он уговорил мышь вернуться к нему на ладонь. Она уставилась на него маленькими черными глазками-бусинками. Маниакес задавался вопросом, что, если вообще что-нибудь, оно думает о своей роли в колдовстве. Еще одна вещь, которую он никогда не узнает.


Багдасарес отнес серебряный ковчег Шарбараза к письму, которое Царь Царей отправил Ромезану. "Я достаточно изучил макуранский алфавит, чтобы суметь распознать имя Абиварда, - сказал он, - и я собираюсь установить эту монету сразу после нее, чтобы указать точку вставки текста, который нужно сдвинуть".


Покончив с этим, он посадил мышь обратно в клетку. Она начала слизывать чернила со своего хвоста крошечным розовым язычком. Багдасарес начал еще одно заклинание. Его руки с длинными пальцами совершали быстрые пассы. Его тон изменился с умоляющего на серьезный и требовательный. Он перешел на гортанный васпураканский, хороший язык для требования, если он когда-либо существовал.


Воскликнул Маниакес. Там, начиная с того места, где лежал аркет, были имена и титулы, которые следовало перевести на букву Шарбараза. Символы, которыми были написаны эти имена и титулы, остались белыми, хотя, а часть пергамента, на котором они появились, черной.


"Здесь, - сказал Багдасарес, - у нас есть точная копия списка, составленного Абивардом".


"Возможно, слишком точный", - заметил Маниакес, изучая документ. "Во-первых, поля добавленного текста отличаются от полей письма из Шарбараза Ромезану".


"Я еще не завершил колдовство", - сказал Багдасарес с легким раздражением. Автократор махнул ему, чтобы он продолжал. Он подчинился, бормоча то по-видессиански, то на языке васпураканцев. Когда он ткнул указательным пальцем в пергамент, область белых символов на черном стала длиннее и уже; имена и титулы, казалось, поползли вниз, приспосабливаясь к изменениям.


Наблюдение за движением слов вызвало у Маниакеса смутную морскую болезнь. Однажды написав, он ожидал, что написанное останется на месте. Но результат был немалым улучшением по сравнению с тем, что было раньше. Однако это было еще не идеально. Указывая, Маниакес сказал: "Я не читаю по-макурански, но даже я могу сказать, что здесь писали две разные руки".


Багдасарес выдохнул через нос - и для выдоха у него тоже был прекрасный нос. С видом человека, который пытается сохранить терпение, когда оно утекает у него из пальцев, он сказал: "Я в курсе этого, ваше величество. У меня есть средство от этого ". Он подошел к клетке, в которую вернул мышь. После того, как он снова достал ее, он издал еще один раздраженный выдох. "Мор! Глупое создание слишком хорошо поработало над самоочищением. Мне придется обуздать его".


Он снова окунул мышиный хвост в банку с чернилами, все время бормоча заклинания, которые делали черную жидкость частью его колдовства, а не грязной помехой. Покончив с этим, он установил мышь в верхней части документа, позволив ее волшебно нарисованному хвостику скользнуть по паре строк текста там.


"Этого должно хватить", - сказал он и снова взял маленького зверька. "Теперь мы применим закон подобия к именам, наклеенным на Пергамент..."


Он поместил курсор мыши в верхней части области, где слова все еще были белыми, а пергамент черным. Его магия заставила его пройти по черной области до самого конца, его хвост извивался то в одну, то в другую сторону, пока не коснулся всех имен и титулов во вставленном списке Абиварда. И когда его хвост коснулся их, они ... изменились. Теперь они были написаны в том же стиле, что и слова документа, к которому они были добавлены.


Как только смена сценариев была завершена, Багдасарес снова поймал мышь в клетку. Он повернулся к Маниакесу. "Вы действительно хотите, чтобы окончательный документ выглядел именно так, ваше величество?"


"Ну, я был бы счастливее, если бы все было черным по белому, а не наполовину наоборот", - ответил Автократор.


Багдасарес фыркнул. "Обратная сторона показывает, что часть текста все еще остается изменяемой. Теперь она была изменена к вашему удовлетворению?" "Да", - сказал Маниакес. "Я надеюсь, что превратить это обратно в черное на белом для тебя не слишком сложно".


"Я думаю, что смогу справиться с этим, ваше величество", - сказал Багдасарес с улыбкой. Высунув язык из зубов, он издал единственный резкий щелкающий звук. Внезапно белые буквы почернели, черный пергамент побелел. "Вот оно: одно длинное, кровожадное письмо, готовое одурманить ромезан".


Маниакес изучил письмо. Насколько он мог судить, оно могло прийти прямо из канцелярии Царя Царей. Единственная проблема заключалась в том, что он мало что мог сказать. "Мы позволим Абиварду взглянуть на это и посмотрим, что он думает", - сказал Маниакес. Багдасарес кивнул. Когда Автократор вышел из мастерской волшебника, Камеас стоял, ожидая его команды. Половина его была удивлена, обнаружив там вестиариев; другая половина была бы удивлена, окажись Камеас в любом другом месте. "Я приведу его прямо сюда", - сказал евнух, почти до того, как Маниакес смог сказать ему, чего он хочет.


Бозорг шел по коридору императорской резиденции вместе с Абивардом. Маниакес был рад, что они оба будут просматривать документ до того, как его увидит Ромезан. Абивард просмотрел его первым. Он прочитал его от начала до конца, перечитал еще раз, а затем перечитал в третий раз. Сделав это, он вынес свой вердикт: "У ромезан будут котята". "Могу я посмотреть, господин?" - Спросил Бозорг. Абивард передал ему измененное письмо. Он изучал его даже дольше, чем макуранский маршал. Когда он, наконец, закончил, он посмотрел не на Маниакеса, а на Багдасареса. "Это очень тонкая работа", - сказал он с восхищением в голосе.


Багдасарес поклонился. "Ваш слуга".


"Ты должен рассказать мне, как ты добился такого идеального соответствия сценария между оригиналом и тем, что было написано позже", - сказал макуранский маг. "Я не преуменьшаю своего мастерства, но я далеко не уверен, что смог бы сделать подобное".


"Я был бы рад", - сказал Багдасарес, прихорашиваясь; он никогда не стеснялся получать похвалы. "Метод использует ..."


Маниакес кашлянул. Багдасарес сдержался. Если бы он не сдержался, Маниакес, возможно, наступил бы ему на пятки. Автократор сказал: "Возможно, будет лучше, если подробности останутся в тайне". Это показалось мне более вежливым выражением, чем: Если наша магия лучше их, давайте так и оставим, поскольку мы воевали с ними последние десять лет или около того.


Абивард в свою очередь кашлянул. Это обеспокоило Маниакеса. Если бы макуранский маршал настоял на том, чтобы его волшебник изучил технику Багдасареса по изменению документов, Маниакесу пришлось бы нелегко отказать ему. Но Абивард ограничился замечанием: "У нас тоже есть свои секреты, которые нам было бы разумно не раскрывать вам, видессианцам".


"Достаточно справедливо", - сказал Маниакес. В этом Абивард был абсолютно прав, и Видессосская империя едва не погибла из-за того, что Шарбараз так долго держал в секрете свой союз с кубратами.


Багдасарес сказал: "Документ действительно встречает полное одобрение. тогда?"


"О, да", - ответил Абивард. "Это послужит во всех отношениях".


Бозорг сказал: "Это лучшая подделка, которую я когда-либо видел". Багдасарес снова приосанился. Макуранский маг продолжил: "Это заставит меня взглянуть на новые методы, это действительно заставит, ибо ничто из того, с чем я сейчас знаком, не могло бы создать такую тонкую связь между двумя документами. Соединение нового пергамента со старым тоже неплохо, но я знаю, что смогу с этим сравниться ".


Багдасарес ощетинился, оскорбленный мыслью, что любой другой маг уверен, что может сравниться с ним в чем угодно. Маниакес спрятал улыбку. Когда он впервые встретился с Багдасаресом в начале восстания против Генесия, маг-васпураканец был подмастерьем в Опсикионе и, хотя гордился своим мастерством, не считал его выдающимся.


С тех пор он прошел долгий путь. Как и Маниакес. Восстание с Автократором позволило -иногда заставляло - Багдасаресу иметь дело с колдовством более изощренным, чем то, которое он увидел бы, останься он в Опсикионе. Это также позволило ему в значительной степени отказаться от Альвиноса, звучащего по-видессиански имени, которое он тогда имел привычку использовать. Теперь он действительно был колдуном, не хуже любого другого в мире - и прекрасно осознавал это.


Маниакес протрезвел. Ему было достаточно легко распознать слепую зону Багдасареса. Что с его собственной? Он заметил свою привычку двигаться слишком быстро и слишком решительно в том направлении, в котором хотел. Но если бы он не замечал своих собственных слабостей, кто бы рассказал ему о них? В конце концов, он был Автократором. И как он мог надеяться заметить свои собственные слепые пятна, если он был слеп к ним?


Погруженный в эти бесполезные грезы, он понял, что пропустил что-то, сказанное Абивардом. "Прошу прощения?"


"Ты там о чем-то напряженно думал", - с улыбкой заметил Абивард. "Я мог бы сказать. Я сказал, что хочу увидеть выражение лица Ромезана, когда он посмотрит на это письмо ".


"Это будет интересно", - согласился Маниакес. "Другая вещь, которая будет ... интересной, это выражения на лицах всех других офицеров, которых вы добавили в список". Его внимание внезапно обострилось. "Ты случайно не вписал туда имя Тзикаса?"


"Имя Тзикаса есть в вашем списке, ваше величество, и Бог свидетель, он есть в моем списке, но он никогда, никогда не был бы в списке Шарбараза, поэтому я вычеркнул его", - сказал Абивард с искренним сожалением в голосе. "Шарбараз доверяет ему, помни".


"Вы могли бы рассказать эту историю как шутку в каждой таверне Империи Видессос, и каждый раз вам бы смеялись", - сказал Маниакес. "Я скажу вам вот что: сама мысль о том, что кто-то мог доверять Чикасу, кажется мне довольно забавной".


"И для меня", - сказал Абивард. "Но, каким-то странным образом, это имеет смысл. Как я уже говорил, Шарбараз - единственный человек во всем мире, которого Тикас не может надеяться свергнуть. Любой, кто ниже Шарбараза - я, например, - безусловно. Но не Царь Царей. Кроме того, Чикас знал, или утверждал, что знал, что-то, что дало бы нам больше шансов захватить город Видесс."


"Он действительно что-то знал", - сказал Маниакес. "Я даже могу сказать тебе, что это было". Он сделал это, закончив: "Неважно, что ты знаешь, потому что туннель к настоящему времени засыпан".


"Это действительно похоже на Ликиния - создать такую вещь". Сказал Абивард. "Если бы Ликиний когда-нибудь рассказал мне об этом, я бы использовал это против тебя - и тогда, когда Тикас больше не будет мне полезен ..." Он снова улыбнулся, на этот раз так цинично, как мог бы сделать любой видессианин.


"Что мы должны сделать дальше, - сказал Маниакес, - так это доставить сюда ромезан как можно быстрее. Одна из вещей, которую мы не знаем, это сколько копий этого письма Шарбараз отправил ему. Если подлинная версия попадет к нему в руки до того, как он увидит это ... "


"Жизнь становится трудной", - сказал Абивард. "Все эти годы назад, когда мы с Шарбаразом приехали в Видессос, я задавался вопросом, не отправляемся ли мы в изгнание. Если ромезан увидит подлинное письмо, я прекрасно буду знать, что это так." Его лицо омрачилось. "И все мои дети находятся на дальней стороне переправы для скота".


"Мы позаботимся об этом", - сказал Маниакес.


Исокасий поднялся из своей прострации и сказал: "Ваше величество, ромезанцы не перейдут на эту сторону переправы для скота. Я просил его всеми возможными способами, которые только мог придумать, и он наотрез отказался это делать ".


Маниакес в смятении уставился на своего посланца. "Что ты имеешь в виду, говоря, что он этого не сделает? Он сказал тебе почему? Дело в том, что он нам не доверяет?"


"Ваше величество, это именно то, что есть", - ответил Исокасий. "Он сказал, что, насколько он был обеспокоен, мы были просто шайкой подлых, скользких видессиан, пытающихся отделить макуранскую полевую армию от ее генералов. Сказал, что ему не нравятся шансы на то, что он вернется в Кросс целым и невредимым, и поэтому он останется там, где он был ".


"Вместе с ним на лед!" - воскликнул Маниакес. "Это не я плохо обращаюсь с посланцами с другой стороны - это Шарбараз".


Абивард кашлянул. "Ваше величество, с тех пор как мы вошли в Империю Видессос, я убедился, что макуранцы бывают двух видов. Некоторые из нас, как я - и как Рошнани больше, чем я, - достаточно полюбили ваши методы, чтобы подражать некоторым из них. Остальные из нас, однако, сохраняют все наши старые идеи и цепляются за них сильнее, чем когда-либо, чтобы нам не пришлось смотреть на что-то другое. Ромезан во второй группе. Он относится к этому спокойнее, чем многие другие офицеры, которые думают подобным образом, но он один из них ".


"Он был бы, - сказал Маниакес, - жалобой на то, как устроен мир, жалобой на то, как мир работал против него с тех пор, как на его голове была корона Автократора".


"Что нам теперь делать?" Спросил Гориос.


Абивард сказал: "Я вернусь на западную сторону переправы для скота и скажу ему, что ему нужно пойти сюда со мной". "Это... одна идея", - сказал Маниакес. Ромезан не хотел подходить к городу Видессу, опасаясь того, что видессиане могли сделать с ним и Абивардом. Маниакес был не в восторге от возвращения Абиварда в макуранскую полевую армию, опасаясь того, что он может с ней сделать. Ему наконец удалось отделить Абиварда от Шарбараза - или, скорее, Шарбараз сделал это за него - и он не хотел ни заделывать брешь, ни чтобы Абивард уходил сам, а не действовал заодно с ним.


Он не нашел способа сказать что-либо из этого, не обидев Абиварда, а это было последнее, что он хотел сделать. Он задавался вопросом, сможет ли он найти какой-нибудь вежливый способ использовать Рошнани в качестве заложницы на случай возвращения макуранского маршала. Пока он раздумывал над выбором одного из них, Гориос сказал: "Если ромезанцы придут сюда, я пойду туда. Это должно убедить их, что мы серьезно относимся к этому делу".


"Если ему нужны заложники, у него есть мои дети", - сказал Абивард, в некотором смысле предвосхищая Маниакеса. Его голос звучал серьезно, серьезно до безрадостности.


"Они не имеют значения", - сказал Гориос, а затем, прежде чем Абивард успел разозлиться, "Насколько ему известно, ты и он все еще на одной стороне. Если он хочет, чтобы один из нас был там, пока он здесь, я пойду ".


"Ты ему не нужен, мой кузен", - сказал Маниакес. "Если ему нужен заложник против Видессоса, у него есть западные земли".


"Это тоже не имеет значения", - настаивал Региос. "Насколько ему известно, западные земли принадлежат Макурану по праву. Ты предложил заложников, когда Абивард пришел сюда. Почему не сейчас?" Маниакес уставился на него. "Ты хочешь сделать это". Его кузен кивнул. "Хочу. Прямо сейчас это самое полезное, что я могу сделать, и это то, что могу сделать только я: я заложник, к которому Римезанцы должны отнестись серьезно. Это значит, что мне лучше это сделать ".


То, что он сказал, было не совсем правдой. Старший Маниакес или Симватий вполне подошли бы в качестве заложника. Маниакес, однако, не отдал бы своего отца или дядю в руки макуранцев, не тогда, когда они доказали, что способны плохо обращаться с высокопоставленными видессианцами. Он бы тоже не послал своего двоюродного брата, но Регориос явно считал, что рискнуть стоит.


Абивард сказал: "Ромезан - человек часто вспыльчивого характера, но он также, в целом, человек чести".


"В целом?" Маниакесу не понравилось уточнение. "Что, если он получит приказ от Шарбараза казнить всех заложников, которые у него есть?" Разве он не подчинился бы этому приказу с такой же вероятностью, как и тому, который требовал от него убить тебя?"


Абивард кашлянул и посмотрел на свои руки, что привело Маниакеса к собственным выводам. Но Регориос рассмеялся, сказав: "Каковы шансы, что Царь Царей отдаст именно такой приказ именно в этот момент? Это азартная игра, но я думаю, что она хорошая. Кроме того, как только Ромезан увидит, что мы здесь приготовили..." Он указал на дополненный пергамент. "... он больше не на стороне Шарбараза, верно? С этого момента он наш. Клянусь благим богом, лучше бы с этого момента он был нашим ".


Маниакес даже не подумал, что может произойти, если Ромезан прочтет измененные документы и скажет что-то вроде: Что ж, если Шарбараз хочет, чтобы я это сделал, мне лучше это сделать. Фракс мог бы сделать что-то подобное, если бы столкнулся с приказом Маниакеса.


Но Абивард сказал: "Ромезан вполне может выполнить приказ, направленный против меня одного. Он не будет пытаться выполнить приказ, направленный против меня и половины офицеров армии. Он упрям, но он не дурак. Он мог бы сам увидеть, что через несколько мгновений мы будем сражаться между собой сильнее, чем когда-либо сражались с вами, видессианцами ".


Это действительно имело смысл и во многом успокоило Маниакеса - по крайней мере, относительно перспективы обращения Ромезана, как только он увидит письмо. О переходе Гориоса на другую сторону… ему от этого не стало легче, ни на йоту.


Однако, несмотря на то, что его двоюродный брат был полон решимости уйти, Автократор не видел способа остановить его, если только его уход не заставил ромезанца согласиться пройти через переправу для скота взамен. "Я отправлю Исокасия обратно в Ромезан", - сказал Маниакес. "Если он согласится перейти..." Он вздохнул. "Если он согласится переправиться, ты можешь отправиться туда".


Регорий выглядел удивленным, как будто ему не приходило в голову просить разрешения Маниакеса. Вероятно, нет; Регорий привык поступать так, как ему заблагорассудится. Очевидно, придя к выводу, что сейчас не время отстаивать собственную свободу действий, он сказал: "Очень хорошо, ваше величество", как будто у него была привычка все время беспрекословно подчиняться своему кузену.


Когда Маниакес в очередной раз приказал Исокасию возвращаться на ту сторону, гонец одарил его наглой ухмылкой. "Вы должны заплатить мне фарлонгом, ваше величество", - заметил он.


"Я заплачу за твой язык фарлонгом", - парировал Маниакес. Во времена его изгнания на острове Калаврия посланник после такой затрещины вытащил бы соответствующий орган. Маниакес увидел, как загорелись глаза Исокасия. Он хотел быть трудным; Маниакес видел это. Но он не осмелился, не тогда, когда имел дело с Автократором видессиан. Маниакес вздохнул про себя. Церемониал, на котором была основана Империя, сделал жизнь менее интересной во множестве способов.


Открыто путешествуя в Обновлении, на следующее утро Исокасий отправился навестить Ромезан. Гориос стоял с Маниакесом у подножия пирсов в дворцовом квартале, наблюдая, как имперский флагман скользит по водам Скотоводческой переправы, плавно поднимая и опуская весла в унисон.


Региос сказал: "Когда я доберусь туда, у меня будет такое чувство, как будто началось отвоевание западных земель".


"Ты можешь чувствовать любое количество разных вещей", - ответил Маниакес. "Если бы ощущения делали их реальными, жизнь была бы проще".


"Ах, разве нет?" его кузен согласился. "И если то, что мы чувствовали к Чикасу, могло заставить его чувствовать то, что, по нашему мнению, он должен чувствовать ..."


"Я позволю тебе сказать это снова", - вмешался Маниакес. "На самом деле, я бросаю тебе вызов, чтобы ты сказал это снова".


Ригорий начал, но прикусил язык, прежде чем закончил. В отличие от Исокасия, он был достаточно высокого ранга, чтобы нагрубить Автократору. Оба мужчины рассмеялись.


Маниакес, однако, вскоре стал серьезным. "Если нам действительно удастся вбить клин между Шарбаразом и его полевой армией, нам также нужно выяснить, как мы можем извлечь из этого максимальную выгоду". Он прислушался к своим собственным словам, затем ошеломленно покачал головой. "Клянусь благим богом, я говорю как бедный Ликиний". Он начертил солнечный круг над своим сердцем, чтобы предотвратить любое возможное предзнаменование, связывающее его судьбу с тем, что постигло его несчастного предшественника.


Его двоюродный брат также сотворил знак солнца. "Ты прав", - сказал он. Его глаза задумчиво сузились. "Возможно, я стану первым шагом к возвращению западных земель - возвращению их, не потеряв ни одного человека".


"Ты согласен со мной", - сказал Маниакес. "Я не знаю, сработает ли это; я не знаю, что решит сделать Абивард. Но сейчас у нас есть лучший шанс. Это напомнило мне - я должен держать нашу армию наготове, чтобы выступить, когда потребуется. Макуранцам может потребоваться больше убедительности, чем можно выразить словами."


"Они всегда так делали до сих пор, это точно", - сказал Региос.


"Это еще одна причина, по которой мне нужно перейти на другую сторону". Маниакес поморщился, раздраженный на своего кузена за то, что тот установил связь, которую он сам не видел.


Обновление привело к возвращению Исокасия, когда солнце перевалило за полдень. Гонец сказал: "Ваше величество, вы и Ромезан заключили сделку. Когда я сказал, что его Высочество... - Он взглянул на ромезанца. - ... приедет сюда, чтобы гарантировать свою безопасность, он посмотрел на меня так, как будто я начал говорить на языке халогаев. Мне понадобилось немного времени, чтобы убедить его, что я говорю серьезно ".


Маниакес повернулся к Гориосу. "Вот. Видишь? Ромезан тоже думает, что ты сумасшедший". Гориос посмеялся над ним.


Исокасий продолжал: "Как только ромезан понял, что ты не шутишь, он поклялся своим языческим Богом, что севастийцам не причинят вреда в Кроссе, при условии, что ему не причинят вреда в городе Видессе. И он сказал, что приплывет сюда на Обновлении , как только Севастос доберется туда."


"Тогда он не будет долго ждать", - сказал Гориос. "Теперь я готов, что означает, что Ромезан будет здесь сегодня днем". Он ухмыльнулся Маниакесу. "И разве он сам не преподнесет себе сюрприз, когда доберется сюда?"


Автократор обнял своего двоюродного брата. "Я все еще жалею, что ты уезжаешь. Господь с великим и благим умом да пребудет с тобой". Он и Гориос - и Исокасий тоже - нарисовали солнечный круг Фоса над своими сердцами.


Наблюдать, как "Обновление " скользит на запад через переправу для скота с Исокасиосом на борту, было достаточно легко. Наблюдать, как дромон плывет на запад с Ригориосом на борту, было совершенно другим делом. Если бы у Маниакеса не было такой отчаянной потребности увидеть Ромезана, он бы не отпустил своего кузена. Если бы у него не было отчаянных потребностей того или иного рода, он не сделал бы многого из того, что он делал с тех пор, как вселенский патриарх возложил корону на его голову. Ему надоело действовать, руководствуясь скорее отчаянием, чем желанием.


Когда обновление вернулся в сторону имперского города, Maniakes прикрыл глаза рукой, наполовину надеясь, что он увидит Rhegorios в носовой части, знак Romezan принял решение не продолжать сделку, в конце концов. Он не видел своего двоюродного брата. Он видел крупного мужчину в кафтане, который не выглядел знакомым, хотя Автократор мог видеть его на том или ином поле битвы.


Моряки быстро причалили к причалу "Обновление ". Абивард подошел к Маниакесу. "Они очень быстры и ловки в том, что делают", - заметил он. "Они напомнили мне о хорошо обученных войсках, которыми, я полагаю, они по-своему и являются".


"Этцилий так бы и подумал", - рассеянно согласился Маниакес. Он подождал, пока матросы спустят трап между дромоном и берегом. Ромезан наткнулся на него первым. Когда он это сделал, Маниакес понял, почему соотечественники называли его макуранским вепрем: он был не только высок, но и, что необычно для макуранца, широкоплеч. У него было свирепое, красивое, вытянутое вперед лицо с вощеными усами и острыми кончиками бороды.


Он вежливо пал ниц перед Маниакесом, затем поцеловал Абиварда в щеку, признавая более высокий ранг маршала: немалая уступка для дворянина Семи Кланов - уступить человеку, возвышающемуся над ним из низшей знати. "Повелитель", - сказал он Абиварду, прежде чем повернуться к Маниакесу, к которому обратился на макуранском языке: "Повелитель, ты возбудил мое любопытство так же сильно, как блоха в моих панталонах возбудила бы мою задницу. Что может быть настолько важным, что ты используешь своего кузена в качестве гарантии моего безопасного возвращения? Чем скорее я узнаю, тем счастливее буду."


Наконец-то заманив ромезан через переправу для скота, Автократор теперь тянул время. "Приходи в мою резиденцию", - сказал он. "То, что тебе нужно узнать, уже там, и у меня тоже есть еда и вино, которые ждут тебя".


"В Пустоту с едой и вином", - прорычал ромезан, который, будучи видессианцем, был бы прямолинеен и стал бы поистине потрясающим макуранцем. Если бы гвардейцы-халогаи Маниакеса понимали его язык, они сочли бы его родственной душой.


Однако, вернувшись в резиденцию, он принял вино и медовые лепешки и приветствовал Симватия и старшего Маниакеса с уважением, которого заслуживали их годы. Последнему он сказал: "Когда я впервые отправлялся на войну, ты научил меня, что видессиане - враги, которых нельзя презирать".


"Я бы хотел, чтобы ты лучше запомнил этот урок в последующие годы", - ответил отец Маниакеса, на что Ромезан издал глубокий раскатистый смешок.


Макуранскому генералу вскоре снова стало не по себе. Он бродил по коридорам резиденции, одобрительно кивая охотничьим мозаикам на полу и трофеям прошлых побед. Маниакес и Абивард сопровождали его, Автократор отвечал на вопросы по дороге. Когда Маниакес решил, что настало время, он передал измененные приказы Ромезана Шарбараза. "Здесь", - сказал он без предисловий. "Что ты планируешь с этим делать?"



IX



Ромезан прочитал весь документ с той безудержной сосредоточенностью, которой, казалось, он уделял всему. Он старался сохранять невозмутимое выражение лица, но чем больше он читал, тем выше поднимались его брови. "Клянусь Богом", - сказал он, когда закончил. Он посмотрел на Маниакеса. "Ваше величество, я прошу прощения за то, что сомневался в вас. Вы были правы. Это то, что я должен был увидеть ".


"Теперь ты это видел", - сказал Абивард, прежде чем Автократор смог ответить. "Что ты собираешься с этим делать?" В его голосе звучали нотки, которые не требовали притворства; Шарбараз действительно приказал казнить его.


"Я не собираюсь тут же выхватывать свой меч и отрезать от тебя куски, если ты это имеешь в виду", - ответил Ромезан. "Если это правда, Шарбараз перешел грань дозволенного". Его взгляд обострился, как будто верхом на лошади он заметил новую цель для своего копья. " Это правда, или это какая-то хитроумная подделка, состряпанная видессианцами?"


Он говорил, не обращая внимания на Маниакеса, который стоял всего в паре футов от него. Маниакесу лучше удавалось сохранять невозмутимость, чем макуранцу. За этой тишиной он смеялся. Единственным верным ответом на вопрос Ромезана было и то, и другое; часть пергамента была настоящей, часть - искусной подделкой, хотя Абивард имел к этому такое же отношение, как и любой видессианин.


"Это реально", - сказал Абивард, играя роль, которая пошла на пользу Видессосу, потому что это пошло на пользу и ему. "Мои маги показали, что это так - вот почему я призвал их на эту сторону Переправы для скота".


"Я услышу то же самое от них", - сказал Ромезан.


Маниакес кивнул Камеасу. Поклонившись Ромезану, вестиарий выскользнул из зала аудиенций. Вскоре он вернулся с Пантелесом и Бозоргом. Снова поклонившись, он сказал: "Вот они, достопочтенный господин".


Обращаясь к Абиварду, Ромезан сказал: "Это верно, ты привел с собой своего ручного видессианца, не так ли?" Он отпустил Пантелеса взмахом руки. "Продолжай, сиррах; то, что ты хочешь сказать, меня совершенно не интересует, потому что ты скажешь все, что захочет от тебя твой хозяин".


"Это не так", - с достоинством ответил видессианский маг.


Поскольку Маниакес прекрасно знал, что это так, он не был удивлен, обнаружив, что Ромезан тоже знал. Макуранский генерал сказал: "Продолжай, я тебе говорю", и Пантел волей-неволей ушел. Ромезан обратил свое внимание на Бозорга. "Ты действительно хочешь сказать мне, что Шарбараз был настолько глуп?"


Макуранский маг кивнул. "Можешь ли ты считать мудрым любого человека, который предательски попытается спровоцировать смерть своего лучшего маршала?" Он ничего не сказал о гибели всех других офицеров, чьи имена были указаны в письме Царя Царей. Маниакес отметил это упущение. Ему оставалось надеяться, что Ромезан этого не сделает.


"Он действительно отдал этот приказ?" Голос Ромезана звучал задумчиво и, если Маниакес не понял его неправильно, печально.


Бозорг кивнул. "Он сделал. Моя магия - а также магия Пантелеса - подтвердила это". То, что сказал волшебник, было правдой, как он и обещал, так и будет. Чего он не сказал и не сказал бы, если бы его специально не спросили…


Без сомнения, намереваясь удержать Ромезана от вопросов, на которые Бозорг мог ответить правдиво, Абивард сказал: "Ты все еще не ответил на вопрос, который я задал тебе, когда впервые показал тебе это. Что ты планируешь с этим делать?"


"Если я сделаю так, как приказал мне Царь Царей, вся эта армия отправится прямиком в Пустоту", - заметил Ромезан, и Абивард кивнул. "Но если я не сделаю так, как приказал мне Царь Царей", - продолжал Ромезан, - "это само по себе превращает меня в предателя, а значит, какой-нибудь другой офицер ..."


"Тзикас", - перебил Абивард. Судя по тому, как он это сказал, он не ожидал, что ромезанцам понравится Тзикас. Маниакес задумался, любит ли Тикас кого-нибудь в цивилизованном мире, кроме Тикаса.


"Какой-нибудь другой офицер получит письмо, подобное этому", - закончил Ромезан, как будто Абивард ничего не говорил. "Но у него не будет приказа избавиться от тебя. У него будет приказ избавиться от меня." Ромезан вздохнул. Его широкие плечи поникли. "Я никогда не думал, что мне придется отвернуться от Шарбараза, Царя Царей, пусть его..." Он прервал почетную формулу на середине. "И в Пустоту вместе с этим тоже. Да будет удален его фундамент с сиденья кресла, которое он занимает в Машизе". Он пал на живот перед Абивардом. "Ваше величество", - сказал он. "Вот. Теперь мое восстание официально ".


"Я не планировал..." Абивард замолчал. Логические последствия пребывания в подобной ситуации обрушились на него. Если бы он остался верен Шарбаразу, он подставил бы свою шею под плаху. Кроме того, восстание стало более привлекательным выбором.


Маниакес предложил альтернативу, которую он предлагал раньше: "Если ты не хочешь быть Царем царей от своего имени, все еще есть твой маленький племянник, которого нужно защищать".


Все еще стоя на четвереньках, Ромезан по-волчьи расхохотался, эффект усилила его поза. "Я слышал много историй о мужчинах, которые бунтуют во имя младенцев", - сказал он. "Может быть, я слышал историю, в которой ребенок жил и стал править, когда вырос. Может быть, я тоже не слышал".


"Я не обязан решать это сразу", - ответил Абивард. "Важно то, что я восстаю против Шарбараза, Царя Царей, - и ты тоже". Он наклонился и похлопал ромезанца по плечу. "Вставай".


Ромезан поднялся, в его глазах все еще был тот волчий взгляд. "Завтра в это время вся полевая армия с оружием в руках выступит против Шарбараза. Мы отправимся обратно в Машиз, вышвырнем его вон, избавимся от него, посадим тебя на трон и..." На этом его видение будущего закончилось. "И тогда все будет хорошо", - закончил он.


Абивард действительно смотрел дальше вперед, чем благородный представитель Семи Кланов. Он взглянул в сторону Маниакеса. "Это ... не думаю, что все будет так просто", - сказал он.


"Нет, это не так", - согласился Маниакес. Он надеялся и планировал подобный момент с тех пор, как стал автократором видессиан. Он также провел большой отрезок времени, задаваясь вопросом, наступит ли это когда-нибудь. Он обратился не к Абиварду, а к Ромезану: "Что ты предлагаешь делать со своими гарнизонами в западных землях, пока полевая армия выступает против Шарбараза?"


"Оставь их там", - сразу же ответил Ромезан. "Почему бы и нет? Мы вернемся в следующем году, и..." Трудность, которую Абивард сразу увидел, теперь стала очевидной и для него. Он посмотрел на Маниакеса без особой теплоты. "О. Если мы уйдем, вы начнете отбирать эти города обратно".


Автократор покачал головой. "Нет, я не сделаю ничего подобного", - ответил он. Ромезан уставился на него с гневным подозрением. Даже Абивард выглядел удивленным. Он не винил их. Освобождение городов в западных землях после вывода макуранских полевых сил было его первым планом. Однако вместо того, чтобы использовать это, он сказал: "Если вы оставите гарнизоны позади, я сожгу все перед полевой армией и нападу на нее при первом удобном случае".


"Почему ты хочешь совершить подобную глупость?" Ромезан взорвался. "Если ты это сделаешь, наша кампания против Шарбараза пойдет прахом".


"Он знает это", - сказал Абивард, словно ребенку. "Его это не волнует - или его не очень волнует. Чего он хочет, так это вернуть западные земли под власть видессии ".


"Это верно", - сказал Маниакес. "Согласись вернуть границу туда, где она была до убийства Ликиния Автократора, и я помогу тебе всем, чем смогу. Попытайся вести свою гражданскую войну и заодно удержать западные земли, и я причиню тебе боль всеми возможными способами - и я могу причинить тебе сильную боль сейчас ".


"Предположим, мы не пойдем маршем на Машиз?" Сказал Ромезан. "Предположим, мы просто останемся там, где мы есть? Что тогда?"


"Тогда Шарбараз узнает, что ты не казнил Абиварда", - сказал Маниакес с волчьей ноткой в его собственной улыбке. "Затем кто-то - возможно, Кардариган или Тзикас - получает приказ казнить тебя не за неудачу, а за мятеж. Ты сам это сказал".


И без того смуглый, Ромезан еще больше потемнел от гнева. "Ты осмеливаешься пользоваться нашими ссорами между собой и использовать их для кражи у ас?"


Маниакес запрокинул голову и рассмеялся Ромезану в лицо. Аристократ из Семи Кланов не мог бы выглядеть более изумленным, даже если бы Маниакес вылил на него ведро холодной воды. Автократор сказал: "Клянусь благим богом, ромезанец, как, по-твоему, ты вообще заполучил западные земли? Вы вошли в них, когда Видесс больше походил на кошачью драку, чем на империю, после того, как Генезий убил Ликиния, и каждый генерал думал, что может украсть трон для себя или, по крайней мере, не дать ему завладеть соседом. Забрать то, что принадлежало мне, - это не воровство, здесь это не так ".


"Он прав", - сказал Абивард, и Маниакес склонил перед ним голову, уважая его честность. "Мне не нравится, что он возвращает западные земли, и если я смогу найти какой-нибудь способ помешать ему вернуть их, я им воспользуюсь. Но попытка вернуть их не делает его вором".


"Я не думаю, что вы сможете найти такой способ", - сказал Маниакес. "Я не думаю, что у вас обоих есть много времени, чтобы потратить его на поиски. Ты можешь поторговаться со мной или можешь попытаться поторговаться с Шарбаразом. Если у тебя есть какие-то варианты, кроме этих двух, я их не вижу ".


"Тебе это нравится", - сказал Ромезан, как будто обвинял Автократора в том, что он лакает суп из миски, как собака.


И снова Маниакес принял вызов прямо. "Каждую минуту этого", - согласился он. "Вы, макуранцы, все мое правление и то, что было до моего, унижали Видессос. Теперь у меня есть шанс отыграться - в буквальном смысле. Ты можешь либо сдаться и вернуться на свою землю, чтобы разобраться с Царем Царей, который поставил тебя в такое затруднительное положение, либо ты можешь попытаться сохранить его, попытаться вернуться, и тебя сожрут по пути. Выбор за вами".


"У нас нет выбора", - сказал Абивард. "Пусть границы останутся такими, какими они были до убийства Ликиния Автократора". Ромезан выглядел взбунтовавшимся, но ничего не сказал.


"Это было началом неприятностей между нами", - сказал Маниакес. Но Абивард покачал головой. "Нет. Ликиний заплатил золотом племенам хамортов к северу от Дегирда за набег на Макуран. Когда Пероз, царь царей, да хранит Господь его дух, выступил против них, он был побежден и убит, что позволило Смердису узурпировать трон Шарбараза, что позволило Ликиниосу вмешаться в нашу гражданскую войну, которая… Ты знаешь эту историю так же хорошо, как и я. Найти начало вражде между нами нелегко ".


"Положить конец этой борьбе будет нелегко", - прогрохотал ромезан: явная нотка предупреждения.


"Однако сейчас, на этих условиях, мы можем остановиться", - сказал Маниакес. "Пока". Абивард и Ромезан заговорили вместе.


Абивард и Рошнани спустились в лодку с Обновления. Матросы быстро перевезли их через узкую полоску воды, отделяющую имперский флагман от пляжа на противоположной стороне. Когда они вышли из лодки на берег, в нее сел Гориос. Моряки доставили его обратно на дромон.


"Я в порядке", - сказал он Маниакесу. "Здесь все в порядке?" "Достаточно хорошо", - ответил его двоюродный брат. Автократор кивнул Ромезану. "Теперь твоя очередь".


"Да, теперь моя очередь", - тяжело произнес аристократ из Семи Кланов. "И я воспользуюсь этим по максимуму". Он спустился в лодку. То же сделали Бозорг и Пантелес. Видессианский маг в Макуранер пэй выглядел так, как будто хотел бы сесть дальше от ромезана, чем позволяла лодка.


После того, как Ромезан и два волшебника снова выбрались из лодки и зашагали по пляжу к Кроссу, Тракс заговорил: "Я полагаю, теперь вы захотите вернуться в имперский город, а, ваше величество?"


"Что?" Спросил Маниакес. "Нет, клянусь благим богом. Побудь здесь - немного на расстоянии выстрела из лука, если тебя это устраивает. Именно здесь сегодня произойдут важные события. Я хочу быть здесь, когда они произойдут ".


"Тогда почему бы просто не выпрыгнуть из дромона и самому не отправиться в лагерь макуранцев?" Фракс рассмеялся.


Все, что ответил Маниакес, было: "Нет, еще нет. Время еще не пришло". Друнгарий флота уставился на него; Маниакес привык, что Фракс пялится на него. После того, как флот помешал кубратам преодолеть переправу для скота и присоединиться к макуранцам, он меньше, чем раньше, завидовал Фраксу за его ограничения.


"Я полагаю, мы ждем одобрительных возгласов, означающих, что Абивард читает письмо радостной и благодарной аудитории?" Спросил Гориос, усмехаясь собственной иронии.


"Это то, чего мы ждем, все верно", - сказал Маниакес. "Я попросил Абиварда встретиться со своими офицерами на берегу моря, но он сказал "нет". Он не заботится о том, чтобы напомнить им, что они собираются сотрудничать с нами больше, чем он должен, не прямо сейчас, он этого не делает. Говоря таким образом, он прав ".


"Да, скорее всего, так", - согласился Гориос. "Однако я буду рад, когда мы вернемся в город; вот что я тебе скажу. Они хотели оказать мне честь, поэтому приготовили меня по-макурански. Я ем баранину без чеснока с тех пор, как поменял себя на ромезан. Мне кажется, что у меня засыпало во рту ".


"Если это худшее, что тебе пришлось пережить, ты хорошо справился", - сказал Маниакес. "Я просто чертовски рад, что макуранцы снова отпустили тебя".


Фракс указал в противоположную сторону. "Похоже, там что-то происходит, ваше величество. Хотя, если я смогу разобрать, что именно, со мной на лед".


Деревья, кустарники и здания - некоторые уцелевшие, другие руины - скрывали большую часть внутренней части пригорода от вида с моря, но Фракс был прав: там что-то происходило. Там, где все было тихо, почти сонно, до того, как Абивард и Ромезан вернулись к макуранским полевым силам, теперь внезапно по улицам начали двигаться люди, некоторые верхом, другие пешком. Пока Маниакес наблюдал, все больше и больше солдат начали шевелиться.


Откуда-то, чего он не мог видеть, раздавались крики. К своему раздражению, он не мог разобрать слов. "Двигайся ближе к берегу", - сказал он Фраксу. Друнгарий неохотно подчинился приказу.


Пара всадников прискакала галопом с противоположной стороны. Маниакес и Гориос посмотрели друг на друга. Невозможно сказать, что это означало, если бы "Обновление " подошло еще ближе к берегу, оно бы само выбросилось на берег. Маниакес должен был суметь разобрать, что кричали макуранцы. Проблема была в том, что они ничего не кричали после того первого короткого выкрика. Тишину нарушал только плеск волн о корпус дромона.


Он ждал, желая быть мухой на стене, где бы ни собрались макуранцы, вместо того, чтобы бесполезно оставаться здесь, в море. Через мгновение он стукнул себя по лбу тыльной стороной ладони. Магия Багдасареса, возможно, позволила ему стать той мухой на стене, какой он был некоторое время, слушая Абиварда и Этцилиоса и, неожиданно, Цикаса.


Маги с другой стороны вскоре перекрыли ему доступ к слуху. Но двое главных магов с другой стороны теперь, по крайней мере частично, были на его стороне. С другой стороны, магия имела свойство распадаться на части, когда сталкивалась или пыталась справиться с разгоревшимися страстями - вот почему и боевая, и любовная магия срабатывали так редко. И он подозревал, что страсти на макуранском собрании, если и не разгорелись сейчас, то скоро разгореются.


Едва эта мысль пришла ему в голову, как где-то в центре Акросса раздался мощный, яростный рев. Он не мог разобрать в нем слов, но обнаружил, что раздражен меньше, чем был раньше. Он не думал, что в этом злобном лае есть какие-то слова, больше, чем в крике своры гончих, почуявших кровь.


Рев продолжался и продолжался, то становясь немного тише, то снова поднимаясь на новый пик ярости. Гориос усмехнулся. "На что ты хочешь поспорить, что они читают весь список, который составил Абивард?" сказал он.


"Скорее всего, ты прав", - ответил Маниакес. "Когда они кричат громче, это, должно быть, потому, что они только что наткнулись на какого-то особенно популярного офицера".


Абивард назвал более трехсот имен. Чтение их всех заняло некоторое время. Наконец воцарилась тишина. Мгновение спустя раздались новые возмущенные возгласы. Теперь, впервые, Маниакес мог разобрать одно слово, выкрикиваемое как часть ритмичного песнопения: имя макуранского Царя Царей.


"Если это не "Выкопайте кости Шарбараза! в Макуранере я священник с выбритой макушкой", - воскликнул Регориос.


Маниакес кивнул. "Да, это призыв к беспорядкам, в этом нет сомнений". Он сделал несколько па веселого танца, прямо там, на палубе, и ударил кулаком по раскрытой ладони. "Клянусь благим богом, мой двоюродный брат, мы сделали это!"

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги