Видеть тебя означает любить

1

— Черт знает что!

Шон Эскобар недовольно сморщил свой благородный римский нос.

— Ты говоришь так, как будто это непристойное занятие. — Его сочный, с едва уловимым акцентом голос был полон упрека.

— Еще бы! А ты ожидал горячей благодарности за предложение поработать нянькой?! Ничего не скажешь, премиленький способ ввести меня в свою команду. — Кристофер Петри сидел с видом обиженного маленького мальчика, уперев костлявый подбородок в ладонь и сердито глядя на своего старого друга.

Будучи знакомым с Петри с самого раннего детства, окружной прокурор не обращал внимания на его хмурый вид.

— Да, мой друг, полагаю, ты не ожидал получить задание подобного рода, — сказал он как бы извиняясь, — но ты необходим мне именно для этого. Ситуация очень непростая, и я не знаю другого человека, кроме тебя, у кого хватило бы выдержки, а также, — тут он ободряюще улыбнулся, — смекалки и ловкости держать ее под контролем.

«Мягко стелит… К чему бы это?» — Кристофер еще больше помрачнел, в его сузившихся глазах застыло смешанное выражение разочарования и безысходности. Разумеется, невозможно было предугадать, в чем будет заключаться его первое задание на гражданке, но даже в самом кошмарном сне Кристоферу не могло присниться, что ему предложат играть роль сиделки при гангстерской шлюхе!

«И ради этого я оставил… Брось, сожалеть тут не о чем», — оборвал он сам себя. Решив уйти в отставку, Кристофер поклялся, что его карьера в разведке военно-морского флота навсегда останется в прошлом. У него была великолепная интересная работа, хотя и там хватало своих разочарований, — как и проблем — в общем, не стоит ее идеализировать.

Тяжело вздохнув, он потянулся вперед и взял в руки лежавшую на блестящей полированной крышке стола красного дерева папку с информацией, которую приготовил для него Шон.

Постаравшись принять заинтересованный вид, но не сумев изобразить ничего, кроме слабого любопытства, Кристофер раскрыл папку. Ему на колени скользнул стандартный фотоснимок размером восемь на десять дюймов.

— Это и есть Гленда Горлисс? — спросил он, поднимая картинку.

От наблюдавших за ним внимательных карих глаз не укрылось изумление, проступившее на худом покрытом ровным загаром лице Кристофера.

— У-гу, — невнятно ответил Шон, сдерживая улыбку.

Простой черно-белый снимок ничуть не умалял поразительной красоты изображенной на нем женщины. Ее слегка раскосые удлиненные глаза светились живым недюжинным умом, а след улыбки в линии рта намекал на веселый характер. Волосы были собраны в простой пучок на затылке.

На обратной стороне фотографии в левом верхнем углу были указаны ее данные: рост — 165 см; вес — 54 кг; цвет волос — темно-рыжий; цвет глаз — ореховый; особые приметы — не имеет.

Губы Кристофера тронула циничная усмешка, хотя по его глазам можно было прочесть, что с чисто мужской точки зрения он высоко оценил ее внешнюю привлекательность. Как не неприятно ему это было, но в душе Кристофер вынужден был признать — Гленда Горлисс — очень красивая женщина!

«Черт с ней», — подумал он с отвращением, в очередной раз тяжело вздохнул, захлопнул папку и небрежно швырнул ее обратно на стол.

— Ладно, выкладывай остальное.

Окружной прокурор облегченно улыбнулся и откинулся на спинку кресла. Соединив перед собой пальцы в пирамидку и сосредоточенно уставясь на них, он стал излагать Кристоферу суть дела.

— Таким образом, как ты понимаешь, — сказал он в заключение, — мы не можем привязать партнеров Горлисса к его убийству, но показания его вдовы дают нам возможность предъявить им обвинение в торговле наркотиками. — На лице Эскобара появилось ожесточенное выражение. — Если она исчезнет, то нам может понадобиться еще несколько лет для сбора улик, прежде чем удастся завести на этих мерзавцев дело. И кто знает, сколько за это время будет исковеркано и погублено жизней, сколько погибнет детей…

Кристофер услышал все, что ему было нужно. Он поднялся с огромного коричневого кресла и с наслаждением потянулся, разминая длинное затекшее от долгого сидения тело.

— Через три дня я беру под охрану твою свидетельницу и через неделю передаю ее тебе здесь из рук в руки. — Он улыбнулся, затем вдруг резко наклонился вперед так, что его лицо оказалось прямо напротив окружного прокурора, взгляд его синих глаз отливал ледяной холодностью. — А потом мы поговорим.

Шон кивнул.

— Желаю приятного путешествия. — В его карих глазах, провожавших Кристофера до двери, проступило раскаяние. Резкий хлопок захлопнувшейся двери заставил вздрогнуть. У окружного прокурора было больше чем достаточно причин чувствовать себя неуютно, и одна из них — он не рассказал своему другу всей правды.

«Тут уж ничего не поделаешь», — попытался он успокоить сам себя. Шон раскрыл досье и принялся внимательно рассматривать фотографию, как если бы она была бальзамом для ран его совести. Изображенная на снимке молодая женщина на самом деле была не Глендой Горлисс, как он сказал Кристоферу, а Шейлой Палмер, офицером полиции Лос-Анджелеса. Окружная прокуратура «одолжила» ее у Департамента Полиции на роль подсадной утки. У Шейлы Палмер было за плечами пять лет, три Месяца и семь дней службы в полиции. И если с ней что-нибудь случится…

— Тогда Кристоферу придется встать в очередь, чтобы добраться до меня, — пробормотал Эскобар с легким смешком. — Как раз за ее отцом и дедом. — Жалостливо покачивая головой, он выдвинул нижний ящик стола и сунул туда фальшивое досье. — Подумаешь, это совсем не то, что давать ответ первым двум джентльменам: бывшему капитану полиции и бывшему шефу детективов, — проворчал он, потом с грохотом задвинул ящик на место и занялся другими делами.

Как же она забыла, что северо-западный ветер такой пронизывающе холодный? Шейла Палмер, повсеместно известная как Пеппер[1] из-за своих роскошных темно-рыжих волос и, в равной мере, из-за язвительного характера, мысленно застонала, когда очередной порыв ветра проник под подол зеленой юбки. Ледяные пальцы мороза, обжигая нежную кожу, прошлись по тонким лодыжкам, стройным голеням и бедрам. Неудержимая дрожь сотрясала ее тело, принося быстро проходящее ощущение тепла. Ей, кажется, еще никогда не было так холодно за все двадцать семь лет жизни.

Но даже несмотря на то, что она промерзла до костей, а ветер, украв ленту, превратил ее прическу в нечто похожее на заброшенное птичье гнездо, у Пеппер захватывало дух от окружающей красоты. И она медлила уходить, ловя еще одно лишнее мгновение, чтобы насладиться прекрасным зимним пейзажем — видом усыпанных снегом высоченных деревьев, чьи царственные кроны терялись в низко нависших податливых облаках. Утонченная красота нетронутой природы окрестностей Ванкувера была самым великолепным зрелищем, которое ей когда-либо доводилось видеть.

— Ах, это все, конечно, прекрасно, но будет лучше, если я вернусь домой, — пробормотала Пеппер, всему на свете предпочитавшая родной Лос-Анджелес с его смогом и всем прочим. За несколько дней, проведенных в Британской Колумбии[2], она уже успела пресытиться новыми впечатлениями.

Пеппер ногой распахнула дверь дома, держа в руках охапку дров, обнаруженных под навесом по соседству. Внутри было также холодно и сыро, как и снаружи. Дыхание белыми клубами вырывалось изо рта. Огонь в огромном камине почти потух, пока она ходила за топливом.

Пеппер захлопнула дверь и устремилась к камину, там опустила дрова в специальный ящик и осторожно подложила в теплющийся костерок два маленьких полена. Выпрямившись, удивилась, почему не разваливается на части, такой замерзшей она себя сейчас чувствовала.

«Время ожидания тянется бесконечно», — всегда говорила ее мать. Припомнив эту житейскую мудрость, Пеппер повернулась к полосатой коричневой софе, на которой проводила ночи — ей было как-то неловко спать на постели Горлиссов.

Взгляд янтарных глаз оценивающе прошелся по убранству комнаты и смягчился, задержавшись на трех пейзажах, висящих на западной стене. Обитые кедровыми панелями стены, мебель блеклых осенних тонов и разбросанные по деревянному полу узорчатые коврики придавали гостиной вид сельского жилища. Пеппер вздохнула. Этот домик мог бы послужить ей наилучшим местом для отдыха и восстановления сил после нескольких месяцев почти круглосуточной работы, а вместо этого…

В камине со стуком упало полено, и она испуганно подскочила.

Долгое ожидание нервировало, а в сочетании с одиночеством в незнакомом доме превратило ее в трусиху — от малейшего шума сердце готово было выпрыгнуть из груди. Пеппер лихорадочно растерла руки, чтобы прогнать мурашки, появление которых нельзя было приписать исключительно холоду.

Огонь весело затрещал, комната постепенно стала наполняться теплом. Почувствовав, что отогревается, Пеппер в мыслях вернулась к тому дню, когда согласилась на это задание. Согласилась? Ее нервный смех издевательски прозвучал в тишине. Согласилась… Да у нее не было выбора! В прошлый вторник она еще носила полицейскую форму, а в среду ее «взяла на прокат» контора окружного прокурора, и уже в гражданском она отправилась в Ванкувер.

И вот теперь она сидит здесь, буквально, как на иголках, в ожидании совершенно незнакомого человека, который отвезет ее обратно в Лос-Анджелес, будучи в полной уверенности, что охраняет Гленду Горлисс.

— Какая чушь!

Уголок ее рта приподнялся в легкой усмешке, превратив линию губ в наклонную кривую. Весь энтузиазм Пеппер в этом деле был в зародыше уничтожен словами Эскобара, заявившего, что участием в операции она обязана невероятному сходству с настоящей Глендой Горлисс.

«Так значит пять лет работы в Лос-анджелесском Департаменте Полиции ровным счетом ничего не значат?» — подумалось ей тогда. И только сильное чувство долга и уважение к окружной прокуратуре удержало ее от заявления, что задание ее абсолютно не интересует.

Вместо этого она тихо спросила:

— А кому будет поручено сопровождать меня домой? Я его знаю?

Пеппер вспоминала, как Эскобар старательно избегал смотреть ей прямо в глаза, и ответ его был подозрительно немногословным.

— Я пригласил моего старинного друга Кристофера Петри, — сказал он и одарил ее своей белозубой улыбкой, возможно, желая сбить с толку. И добавил, явно заканчивая беседу: — Вы можете безоговорочно доверять ему. Лично я доверяю ему полностью.

Кристофер Петри. Это имя затронуло какую-то струну памяти, и Пеппер снова ощутила то смутное беспокойство, с которым вышла из кабинета окружного прокурора.

Кто такой этот Кристофер Петри? Почему именно его выбрали сопровождать ее до Лос-Анджелеса? Почему Эскобар посчитал необходимым привлекать в дело Горлиссов человека со стороны, — не важно друг он или нет! — когда в его распоряжении несколько десятков посвященных в суть дела профессионалов.

Пеппер озабоченно нахмурилась. Слишком много вопросов, не имеющих пока ответов. И слишком много пробелов в переданной ей информации! С губ сорвалось несколько неприемлемых для благовоспитанного общества слов.

Но не в натуре Пеппер было долго оставаться в плохом настроении, даже из-за типов, подобных окружному прокурору, чья манера вести дела доведет ее когда-нибудь до язвы.

— Ох, черт возьми, а мое воображение сведет меня когда-нибудь с ума! — Циничная усмешка на мгновение тронула чувственные губы. Пеппер сняла вязаную кофту, а заодно выкинула из головы все свои вопросы.

«Старинный друг» должно быть всего лишь закадычный приятель юношеских лет Эскобара, такой же старый, как и он, с отступающей к затылку линией волос и наметившимся вторым подбородком. И обросший лишним жирком, подумала она, снова оборачиваясь к камину и протягивая к огню ладони. Он обязательно окажется распустившимся старым хрычом…

Приличных размеров бриллиант на ее «обручальном» кольце сверкал и переливался всеми цветами радуги. Пеппер рассмеялась, прищуриваясь от попадавших в глаза зайчиков. «Да, окружной прокурор не упустил эту «детальку», — пробормотала она, кривя рот в усмешке. В досье Горлиссов сообщалось, что Гленда нигде не показывалась без своих обручальных колец, поэтому Эскобар позаботился снабдить Пеппер соответствующим случаю набором побрякушек.

Пеппер, наконец, согрелась, подобрала с пола кофту и, перебросив ее через плечо, отправилась на кухню приготовить себе кофе.

Проворочавшись с боку на бок, казалось, целую вечность, Пеппер оставила всякую надежду уснуть этой ночью и поднялась с софы. Для нее было привычно засыпать в одиночестве, но сегодня ночные шорохи и скрипы пустого дома слишком нервировали ее.

Надо было как-то убить время. Не придумав ничего лучшего, Пеппер решила, наконец, удовлетворить свое любопытство и исследовать содержимое гардероба Гленды. В маленьком шкафу обнаружились самые обычные вещи, какие можно увидеть в шкафу любой женщины. Зато большой оказался битком набит десятками халатов кричащих расцветок и пеньюаров самых разнообразных оттенков, сюда же поместилась небольшая коллекция шуб и меховых шапочек.

Жажда приключений подавила легкое чувство вины, которое Пеппер испытывала, копаясь в чужом гардеробе. У Гленды оказались вещи трех различных размеров: наименьший подходил для фигуры-тростинки, а наибольший был призван вмешать весьма пышные формы. Пеппер скромно решила, что для ее пропорционально сложенной и довольно изящной фигурки подойдет нечто среднее.

После тщательного отбора она напялила вызывающе-сексуальный халат из ярко-розового натурального шелка и ощутила себя маленькой девочкой, тайком переодевшейся в платье старшей сестры. На вешалке около задней стенки шкафа висели три больших боа розового, бледно-лилового и оранжевого цветов. Чувствуя необоримое желание пойти в своей непристойности до конца, Пеппер сорвала оранжевое боа и небрежно обернула его вокруг шеи.

Она знала, что выглядит смешно, и первый же взгляд в прямоугольное вделанное в дверь спальни зеркало подтвердил ее наихудшие подозрения.

Оранжевый цвет совершенно не сочетался с розовым, а оба они вместе — с ее рыжими волосами. Здоровый цвет лица приобрел на этом фоне болезненно-желтоватый оттенок.

Пеппер никогда не злоупотребляла косметикой и использовала, как она шутя говорила, только то, что «хорошо подходит к голубой форменной рубашке». Но, взглянув на обширную коллекцию косметических средств, оставшихся после Гленды, решила поэкспериментировать.

Тонированный крем придал коже кукольно-розовый оттенок, голубые и зеленые тени еще больше удлинили разрез глаз. Сочетание темно-розовых и бледно-розовых румян подчеркнуло высокие скулы и обрисовало мягкий контур нежных щек. Темно-коричневый карандаш помог еще больше выгнуть вверх дуги бровей. И, как завершающий аккорд, Пеппер накрасила губы коралловой помадой, дополнительно выделив контуры чувственного рта темно-красным карандашом.

Взбив волосы в высокую прическу, она оценивающе вгляделась в свое отражение в зеркале и внезапно расхохоталась.

— Леди-вампир, вам придется потесниться, — проскрежетала она, скаля зубы. — Дорогая, — ее голос перешел в свистящий шепот, — мне так и хочется укусить тебя!

Пеппер показала своему отражению язык.

— Нет, девочка, тебе не удастся сделать карьеру ночной бабочки. — Состроив уморительную гримасу, она весело рассмеялась. «Ночная бабочка» — это было бы самое мягкое определение, которое мог дать ее отец, доведись ему увидеть дочь в таком виде.

— И он был бы абсолютно прав, — грустно признала Пеппер, беря в руки баночку с кремом для удаления макияжа. — Ты сейчас выглядишь как проститутка низшего пошиба. — Она начала отвинчивать крышку, когда вдруг услышала какие-то звуки, донесшиеся снаружи. И замерла, напряженно прислушиваясь. Да, там кто-то был…

Она очень осторожно поставила баночку с кремом на трюмо и торопливо достала из своей ручной сумочки револьвер. Если посетитель намерен поразвлечься, его ждет весьма неприятный сюрприз…

Неслышно ступая по толстому ковру, Пеппер пересекла спальню и на мгновение задержалась в дверном проеме. Входная дверь сделана из дуба, но она долго не выдержит решительного натиска. Пеппер не испытывала страха. Опыт меткого стрелка в сочетании с полным самообладанием давали ей в сложившейся ситуации полное преимущество перед нападавшим, она без малейшего колебания пристрелит незваного гостя, если от этого будет зависеть ее жизнь.

Эскобар предупредил Пеппер, что его посланец даст о себе знать условным стуком с помощью деревяшки. Тук-тук-тук. Тишина. Потом снова: тук-тук, тук-тук-тук. После чего голос за дверью произнес:

— Эскобар прислал привет.

Пеппер облегченно выдохнула и про себя поблагодарила Бога, что ей не пришлось воспользоваться оружием. Обмотав револьвер боа, она подошла к двери и спокойно отперла ее.

О, нет! Пеппер мысленно застонала от разочарования, когда разглядела «старинного друга» Эскобара. К счастью, свет падал сзади, и стоявший перед ней человек не мог видеть выражение ее лица.

Она неосознанно убедила себя, — Пеппер только сейчас поняла это — что увидит мужчину средних лет… этакого «распустившегося старого хрыча».

«Что ж, взамен ты получила Грязного Гарри», — сказала она себе. Янтарные глаза оценивающе обежали фигуру мужчины, стоявшего прислонившись к дверному косяку. Его плечи, скрытые пальто хорошего покроя, оказались широкими, грудь — выпуклой, талия — узкой, руки — мускулистыми, с широкими сильными запястьями. По губам Пеппер скользнула легкая усмешка. Этому длинноногому, с решительным подбородком парню не хватало только пресловутого магнума сорок четвертого калибра, чтобы полностью походить на героя лихих боевиков.

Мужчина тоже внимательно оглядел Пеппер с головы до ног, но в его окончательной оценке проскальзывала значительная доля презрения.

«А твое фото было обманчивым», — кисло заключил Кристофер, шагнув внутрь дома и закрывая за собой дверь. А почему собственно он решил, что она будет чем-то отличаться от любой другой красивой женщины?

Она была одета в вульгарный халат, полы которого сходились только на ее узкой талии, оставляя открытыми часть груди и живота. Шелковая материя плотно прилегала к коже, подчеркнуто обрисовывая женственные формы. На лице не осталось ни одного свободного от косметики места.

— Я Кристофер Петри, — представился Кристофер, приняв непроницаемый вид.

Пеппер мгновенно поняла причину такой реакции. Сейчас она сильно смахивала на шлюху, а к этой профессии Петри, очевидно, не питал уважения.

— А я… — начала было она, но ее резко оборвали.

— Я знаю, кто вы, миссис Горлисс. — Холодность тона подчеркнула проступившее в его глазах неприязненное выражение. — Вы готовы к отъезду?

Пеппер оскорбила столь явная демонстрация позиции «я лучше тебя». Кто дал ему право одобрять или осуждать ее стиль жизни, вернее Гленды Горлисс, или кого бы то ни было? Она открыла рот, но тут же его захлопнула. Как бы ей ни хотелось высказать Петри заслуженные упреки, она ни в коем случае не должна этого делать. Для него она настоящая Гленда Горлисс. И коль скоро он решил, что эта женщина ему не нравится, так тому и быть.

— Буду готова через несколько минут. — Голос Пеппер прозвучал на удивление мягко, несмотря на поднимающуюся в ее груди волну раздражения.

Кристофер с апломбом человека, привыкшего к немедленному исполнению его приказов, напомнил, что для них будет лучше отправиться в дорогу под покровом темноты. Его тон так и говорил: «Пошевеливайся! Живо у меня!»

В Пеппер проснулась привычная ребячливая веселость, которая, как притворно сетовал ее отец, всегда будет прятаться под ее взрослой внешностью.

— Мое лицо уже готово, — проворковала она, хлопая длинными ресницами и улыбаясь этому хмурому типу своей самой обворожительной улыбкой. — Мне осталось всего лишь переодеться во что-либо, э…, более подходящее. — И она величественно удалилась в спальню, намеренно покачивая бедрами, оставив Кристофера дожидаться в передней.

Минутная стрелка на золотых наручных часах описывала круг за кругом, пока Кристофер нетерпеливо мерил шагами комнату. «Что она там, застряла что ли?» — раздраженно подумал он, в очередной раз взглянув на светящийся циферблат. Они теряют драгоценное время. Ей что, наплевать? Да, черт побери, очевидно, наплевать! Он уже совсем собрался пойти за «Глендой» сам, когда услышал приближающиеся шаги. Тогда он остановился напротив двери, сложив руки на груди и покачиваясь с пятки на носок.

Когда Пеппер появилась на пороге, у Кристофера невольно перехватило дыхание. Это «что-либо, э…, более подходящее» оказалось плотно прилегающими к ногам леггинсами из черного блестящего материала и розовым вязаным свитером, обтягивающим вызывающе торчащую грудь и как вторая кожа охватывающим тонкую талию.

Кристофер с трудом проглотил комок в горле и заставил растянуться в улыбке внезапно пересохшие губы.

— Вы готовы? — спросил он.

— Всегда готова, — ответила Пеппер с великолепно наигранным спокойствием, потом, в подтверждение своих слов, подошла к Кристоферу вплотную и подняла к нему лицо. Она понимала, что ведет себя отвратительно, но что-то во взгляде этих прищурившихся синих глаз вызывало в ней протест и враждебность.

Кристофера не удивило такое поведение, однако он не собирался показывать этой женщине, какое сильное впечатление ей удалось на него произвести.

— В таком случае, позвольте мне погрузить в машину ваш багаж, — холодно проговорил он и огляделся вокруг с таким видом, как будто ожидал, что такая избалованная куколка упаковала кучу чемоданов, для перевозки которых понадобится целый трейлер. — Где же он?

— Вот, — лукаво отозвалась Пеппер, похлопав рукой по висевшей через плечо дорожной сумке, она поправила ремень и шагнула к двери.

Кристофер немедленно заступил ей дорогу.

— Всегда… запомните, я всегда должен идти первым, проверять, все ли безопасно на нашем пути. — Он нахмурился, глядя на свою подопечную сверху вниз. — Моя работа заключается в том, чтобы доставить вас в Лос-Анджелес в целости и сохранности.

— Попытаюсь не забывать об этом, — отозвалась Пеппер, прилагая усилия, чтобы в ее голосе слышались нотки почтительности. Темные брови сошлись над переносицей. Ну почему ему не поручили охранять настоящую Гленду? А она бы с превеликим удовольствием прокатилась бы до дома с Джо Дэниелсом, детективом, который сейчас возился в Лос-Анджелесе с настоящей вдовой Горлисс.

Пока она горевала о своей несчастной судьбе, Кристофер осторожно приоткрыл дверь и внимательно обследовал местность, благо на зрение не приходилось жаловаться. Взошла луна, ее большой серебристый диск неторопливо плыл среди облаков, и в лунном свете джип фирмы «Транс-Ам» был прекрасно виден. Кристофер нахмурился и тихо выругался себе под нос, сделав вид, что закашлялся. Предпочтительнее было бы ехать в полной темноте.

Он оглянулся на Пеппер и сказал:

— Когда дойдете до машины, пожалуйста, не стойте столбом. Сразу садитесь внутрь и заприте за собой дверь.

Пеппер наклонила голову к груди, чтобы скрыть усмешку. Как «Гленде» ей следовало сейчас изобразить испуг. Все лучше, чем показать, какое впечатление на нее произвели «шпионские» замашки ее охранника.

В конце концов она подняла к нему искаженное страхом лицо.

— Вы ведь не думаете, что они ждут меня там снаружи, правда? — Если ее голос и дрожал, то это был лишь результат неудавшейся попытки подавить смех. В душе Пеппер забавлялась ситуацией.

— Не будем испытывать судьбу, — ответил Кристофер. — Не медлите, — приказал он и нырнул в направлении машины.

Пеппер внезапно охватил страх, по спине прополз неприятный холодок. «Палмер, прекрати, — одернула она себя, — здесь никого нет». Тем не менее, она торопливо скользнула на сидение джипа и похолодевшими пальцами придавила кнопку запирания двери.

Кристофер устроился на месте водителя и украдкой посмотрел на соседку, в который уже раз с тех пор, как впервые увидел ее на фотографии, удивившись, что же привело эту женщину в объятья Эрни Акулы. «А какое тебе, собственно до этого дело?» — сердито спросил он сам себя.

Пеппер поняла, что он злится, по резкому движению ключа зажигания и, взглянув на Кристофера, поразилась мрачному выражению его лица.

— Что случилось? — осмелилась спросить она, напряженно всматриваясь в пространство за лобовым стеклом, почти ожидая увидеть окружившие машину темные силуэты. Но снаружи никого не было.

— Ничего. — Лицо Кристофера совершенно преобразила легкая улыбка. Сколько в ней доброты…

Эта мимолетная улыбка произвела на Пеппер странное впечатление. Пульс забился сильнее. Ей вдруг чисто по-женски захотелось прикоснуться к этому мужчине, стереть с его лица выражение усталости, пробежаться пальцами по волнам густых волос цвета эбенового дерева.

«Кажется, мне всю дорогу придется просидеть сложа руки», — подумала Пеппер, усмехаясь про себя.

Потом она повернулась, чтобы в последний раз взглянуть на домик. Петри запер дверь на замок, так что внутрь никто не проникнет. Она ничего не забыла? Пеппер закрыла глаза и мысленно прошлась по кухне, маленькой передней, спальне и ванной комнате. Всю грязную посуду она помыла и поставила на место, одеяла, которыми укрывалась по ночам, уложила обратно на верхнюю полку бельевого шкафа. Вроде бы все на своих местах, как осталось после Гленды. Да, не для уборки ей, возможно, придется когда-нибудь вернуться сюда. Пеппер боялась, что роль вдовы может рикошетом задеть ее, если Гленда ухватится за предложение Эскобара сменить личность и исчезнуть.

Когда машина набрала скорость, Кристофер позволил себе еще раз взглянуть на свою спутницу. Ее глаза были закрыты, голова покоилась на спинке сиденья. Сейчас она выглядела юной и уязвимой. И снова его пронзило чувство удивления. Что же привело такую красивую женщину…

Машина подпрыгнула на колдобине, вовремя уведя его мысли от неприятной темы, и вскоре Кристофер снова думал только о том, что ждет их впереди.

Сознание того, что она едет домой, и плавное покачивание машины, наконец, успокоили Пеппер. Ей стало тепло, тело охватила приятная истома, но уснуть никак не удавалось. Глаза слипались, но мозг упрямо отказывался отключаться, мысли все время возвращались на опасную почву. Ну почему прислали именно этого человека, вопрошала Пеппер, неохотно признаваясь самой себе, что Кристофер Петри возбудил в ней любопытство, как ни один мужчина раньше. В колледже она встречалась с Клиффом Мерфи и чуть не вышла за него замуж, но не могла припомнить, чтобы один лишь взгляд Клиффа вызывал мурашки на ее спине.

После Клиффа она довольно часто назначала чисто платонические свидания друзьям, которые без всякого сожаления с ее стороны никогда не переступали порога ее спальни.

Бедная мама, внезапно подумала Пеппер и усмехнулась. Она долгие годы ждала, что Пеппер и Тори, наконец, остепенятся, повыходят замуж и наводнят ее дом выводком внучат, но, в конце концов, сдалась и перенесла все свои надежды на Меган, младшую сестру, которая раздумывала, выходить ей замуж или не выходить за владельца фирмы грузовиков.

Так, скользя в мыслях по событиям счастливого детства и не обремененной лишними заботами юности, Пеппер незаметно погрузилась в сон.