Видеть тебя означает любить

4

Пеппер еще спала, когда они въехали в долину Уильямет в штате Орегон. Проснувшись, она потерла глаза и всмотрелась в пейзаж за окном, чтобы понять, где они сейчас находятся. Впереди на фоне припудренного звездами темно-синего неба высились Каскадные горы.

«Изумрудная долина» всплыло в памяти. На лице Пеппер расцвела ностальгическая улыбка. В годы юности ей с сестрами часто доводилось бывать в этих местах, поскольку их отец — ярый поклонник гольфа, всегда принимал участие в проводимом там ежегодном восемнадцатилуночном турнире. Улыбка стала озорной. Едва она научилась водить машину, они с сестрами больше не оставались смотреть, как отец гоняется по полю за своевольным мячиком, а отправлялись на тихоокеанское побережье в двух часах езды от долины и, когда уставали кататься на досках в прибое, совершали опустошительные набеги на магазинчики в парке «Юджин».

Там было очень красиво, особенно по вечерам, когда лунный свет, просачивавшийся сквозь ветви могучих елей, расчерчивал аккуратно подстриженную зелень парка серебристыми полосами, добавляя к его красоте сюрреалистические штрихи.

Кристофер запарковал машину перед мотелем, и Пеппер испытала к нему самое глубокое чувство благодарности за все время их знакомства. В этот момент она готова была продать душу дьяволу за возможность на несколько минут оказаться в горячих объятьях Джаккузи[5], но вполне удовлетворится, если ей любезно позволят первой воспользоваться душем.

Пеппер с завистью покосилась на свою Немезиду. Он, по крайней мере, занимался делом во время долгого пути из Олимпии, пусть вымотался до предела, зато она, буквально и фигурально выражаясь, умирала от скуки.

Пеппер протянула руку, чтобы открыть дверцу, когда Кристофер сказал:

— Думаю, будет лучше, если вы пойдете вместе со мной. — И кивнул в направлении регистрации.

Пеппер ответила бледной улыбкой и с трудом вылезла из машины. Ноги слушались ее так же мало, как ноги новорожденного жеребенка, пока они шли к мотелю.

Пока Кристофер заполнял регистрационную карточку, Пеппер стояла, привалившись к стойке, чувствуя себя слишком разбитой, чтобы полюбопытствовать, что он там пишет. Однако сердце ее возбужденно забилось, когда дежурный клерк, протягивая Кристоферу ключи от номера, пожелал «мистеру и миссис Петри» приятного отдыха.

И что, теперь я должна провести ночь, а возможно две или три, в одной комнате с этим мужчиной? Разум Пеппер отказывался подчиняться велению сердца. Ей следует настоять на отдельном номере. Если понадобится, она и скандал устроит, но обязательно добьется своего, пусть даже Кристоферу для выполнения своего долга придется спать на коврике около ее порога.

Но она почему-то ничего не сказала, пока они шли обратно к машине и ехали до своего номера.

А потом уже было слишком поздно.

Когда Пеппер выходила вслед за Кристофером из машины, ее беспокоила только одна проблема — иногда она разговаривает во сне. В самом этом факте ничего страшного или неприличного нет. Но что будет, если Кристофер спит чутко, а она начнет выбалтывать все свои секреты, начиная с того, кем она является на самом деле?

Надо дождаться, чтобы он заснул первым, решила Пеппер, пока Кристофер отпирал дверь и заносил багаж в номер. Но как ей удастся это сделать в состоянии смертельной усталости, Пеппер еще не знала.

Комната оказалась просторной и уютной, в мягких пастельных тонах. Воздух был напоен сосновым ароматом. Огромные кровати так и манили прилечь.

Пеппер намеревалась первым делом обследовать ванную, но свернула к окну и отдернула шторы. Открылся вид на бассейн, и она улыбнулась, вспомнив свои полночные купания в этом бассейне, когда в кромешной темноте он казался безбрежным морем. Вспомнились и молодые ребята, что разделяли с ней это тайное удовольствие. Воду, должно быть, подогревают… Но сейчас Пеппер гораздо больше привлекал горячий душ в соседней комнате.

— Какую кровать вы выберете?

Пеппер повернулась к Кристоферу. Ее так и подмывало ответить: «Твою». Вместо этого она набрала в грудь побольше воздуха и спросила, выдыхая:

— А какую выберете вы?

Твою. На лице Кристофера проступил испуг, а затем облегчение, когда он понял, что произнес это слово только мысленно.

— Я предпочел бы ту, что поближе к окну, если вы не возражаете, — в конце концов сказал он.

— Будьте моим гостем, — пробормотала Пеппер себе под нос, подошла к своей кровати, бросила на нее сумку, затем села. Интересно, каким образом ей удастся заставить себя дождаться, пока ее спутник заснет, когда тело кричит, умоляя ее лечь и опробовать постель?

— Я мог бы приготовить что-нибудь выпить, — предложил Кристофер.

— Да, что-нибудь крепкое и очень холодное пришлось бы в самый раз, — согласилась Пеппер, почувствовав себя счастливой — он проявил к ней внимание. После короткого размышления ее улыбка стала еще шире. Может быть, удастся вдохновить его на несколько крепких коктейлей, и тогда уж он точно заснет быстро.

На губах Кристофера заиграла очаровательная мальчишеская улыбка.

— Не хотели бы вы первой принять душ? — спросил он, показав глазами на ванную комнату. — А я тем временем обследую местность.

Пеппер смотрела, как он неторопливо идет к двери. Чувствовалось, что он чем-то смущен. Внезапно ей пришло в голову — возможно, он тоже не в восторге от необходимости разделять с ней одну комнату, и черты ее лица смягчило сочувственное выражение.

Когда за Кристофером захлопнулась дверь, Пеппер со стоном выдрала себя из объятий кровати, подхватила сумку и потащилась в ванную. И пока она занималась своим туалетом, все ее мысли были заняты Кристофером Петри.

Выйдя из ванной, Пеппер, к удивлению, не увидела своего телохранителя.

— Кристофер? — Молчание.

— Кристофер? — позвала она во второй раз, и снова ни звука в ответ.

Мгновенно в голову полезли прежние мрачные подозрения. Пеппер подошла к окну, ожидая увидеть Кристофера плавающим в бассейне, но вокруг не оказалось никаких признаков его присутствия. Тогда она медленно отвернулась от окна и обвела взглядом комнату, которая внезапно стала казаться очень большой и пустынной.

Пеппер не знала, что такое одиночество. Она была старшей дочерью в семье Палмеров, и три первых прекрасных года ее жизни родители посвящали все свое время ей единственной, пока одним солнечным майским днем в семье не родилась ее сестра Виктория. Еще через два года в знойный августовский вечер на свет появилась младшенькая Меган. С тех самых пор Пеппер не могла вспомнить ни одного мгновения, когда она чувствовала себя одинокой.

В двадцать лет она переехала в собственный дом — подарок от бабушки с дедушкой, — и через несколько недель уже выла от тоски по родному дому. Но даже тогда она не ощущала в груди такой ужасной сосущей под ложечкой пустоты.

Только Пеппер оттолкнулась от подоконника и направилась к входной двери, как на пороге возник Кристофер, и по телу Пеппер прокатилась волна радости, смешанной с облегчением, заставившая сердце бешено забиться в груди. Ее потянуло подбежать к Кристоферу, обнять и сказать, что хотя его не было рядом всего несколько минут, она уже соскучилась по нему…

Но Пеппер осталась стоять на месте, как пригвожденная. Только глаза наполнились страстным желанием, а губы слегка приоткрылись, как бы приглашая, призывая…

Кристофер заговорил, учащенно дыша:

— Я отыскал здесь приятный ресторанчик, называется «Лесная сторожка». — Уголки его губ приподнялись в слабой улыбке. — Один встречный тип уверял меня, что там подают отличные стейки, и у них великолепный выбор местных и импортных вин.

— Звучит заманчиво, — отозвалась Пеппер. Удивительно, но она не чувствовала себя голодной после столь изматывающего дня, однако идея выпить бокал хорошего вина была очень привлекательной, поэтому она прихватила сумочку и вышла на улицу.

Заперев дверь номера и сунув ключ в карман, Кристофер тут же взял спутницу под руку. Тело Пеппер отозвалось на его действия приятным покалыванием, и ей стало жаль, что его пальцы задержались на ее ладони только на удручающе краткий миг.

— Здесь совсем недалеко, — сказал Кристофер, когда они тронулись в путь.

Пеппер кивнула в ответ и глубоко вздохнула, наслаждаясь разлитым в воздухе ароматом свежескошенной травы.

«Смешно, — подумалось ей, — а ведь несколько минут назад я чувствовала себя совершенно разбитой. А теперь, шагая с ним под руку и слегка касаясь кончиками пальцев его предплечья, я, кажется, могу идти вечно, хоть на край земли…»

Когда Кристофер после ужина предложил прогуляться, Пеппер согласилась без колебаний. Время близилось к полуночи, оба они устали, но им совсем не хотелось, чтобы такой прекрасный вечер закончился.

Во время превосходного ужина с бутылкой самого лучшего местного вина, которое только смог предложить ресторан, они весело болтали и, переговорив на множество тем, успели открыть, что их точки зрения в большинстве случаев совпадают.

Один раз, после того, как Кристофер рассказал ей о своей досрочной отставке из ВМФ, Пеппер, не подумав, не то ляпнула и сама смутилась от своей неделикатности.

— И вы оставили такую прекрасную карьеру только для того… — начала говорить она, но, к счастью, вовремя замолчала. «Чтобы быть пешкой в темных играх Эскобара?» — вот как должен был прозвучать конец фразы. Пеппер схватила бокал и торопливо отпила глоток вина.

— Для чего? — потребовал продолжения Кристофер, снисходительно улыбаясь.

— Для того, чтобы заниматься подобной работой, — сказала Пеппер, на этот раз тщательно следя за словами, и жестом обвела себя и его, как бы напоминая о задании.

Их глаза встретились. В женских — читался вопрос, а мужские — мерцали, исполненные загадочного выражения. Затем по губам Кристофера скользнула улыбка.

— В том, чем я теперь занимаюсь, есть некоторые преимущества и выгоды, — мягко сказал он, и Пеппер поняла, что он имеет в виду вовсе не легкость своих нынешних обязанностей.

Они помолчали некоторое время, и Пеппер ощутила чувство благодарности, когда Кристофер снова принялся рассказывать бесконечные смешные истории из своего опыта службы в разведке.

Где-то в середине их беседы Пеппер осознала, что больше узнала о Кристофере из его рассказов, чем могла бы узнать, начни она целенаправленно расспрашивать его о жизни и привычках. Пожалуй, ей нравится Кристофер Петри, решила она, еще не составив о своем таинственном защитнике окончательного мнения. Но, несомненно, он обладает острым аналитическим умом, язвительным остроумием и чертой, которую Пеппер ценила в людях превыше всех остальных — умением посмеяться над самим собой.

И теперь, когда они возвращались в мотель после короткой прогулки, Пеппер с удовольствием предвкушала очередные веселые истории.

Однако у Кристофера были иные планы. Они много говорили за ужином, но что его смущало — ему крайне мало удалось узнать о своей собеседнице в то время, как она узнала о нем практически все. Ну, не совсем все, поправился он. И эта мысль отозвалась в синих глазах насмешливым огоньком.

— Скажите, откуда взялось это необычное прозвище — Пеппер? — спросил он, улыбаясь до странности мальчишеской улыбкой. — Не верю, чтобы причиной послужил только цвет ваших волос, — закончил он, скорее утверждая, чем спрашивая.

Рука Пеппер непроизвольно поднялась к взъерошенной ветром прическе.

— Конечно, нет, — ответила она с застенчивой и немного печальной улыбкой. — Оно прилипло ко мне еще в самом раннем детстве. Я тогда выучилась куче соленых словечек и применяла их где ни попадя в самое неподходящее время. — О, для таких слов, разумеется, никогда не бывает подходящего времени, возразите вы, — торопливо добавила она, заметив, что губы Кристофера дернулись от сдерживаемого смеха. — Но с моим характером… — протянула она и безнадежно пожала плечами.

И тут же янтарные глаза вспыхнули теплым юмором, когда ей вспомнились некоторые изобретательные методы, при помощи которых обеспокоенная мать пыталась отучить дочь от дурной привычки. Но ничто не помогло, даже промывание рта с мылом после каждого бранного слова.

Кристофер заулыбался во весь рот.

— Я как раз подозревал нечто в этом роде, — чистосердечно признался он.

Линии, разбегавшиеся из уголков его глаз, напомнили Пеппер солнечные лучики, которые она обожала раскрашивать будучи ребенком, за что, понятно, попадало от родителей.

— Но с тех пор вам, должно быть, удалось полностью избавиться от этой привычки, — заметил Кристофер. Его лицо приняло вежливое выражение, но глаза внимательно наблюдали за спутницей сквозь ресницы, в тоне проскочила нотка сомнения.

— М-м-м, — невнятно отозвалась Пеппер, малодушно предоставляя ему самому прийти к какому-нибудь заключению на этот счет. А истина заключалась в том, что ее бедной матери до сих пор приходится морщиться и зажимать уши, когда у дочери вырывается крепкое словцо или целый поток брани — в зависимости от настроения.

Холодная весенняя ночь явно претендовала на звание романтической: небо было усыпано сверкающей россыпью звезд, луна, казалось, играла в прятки с мягкими клубами плывущих бесконечным косяком облаков.

Кристофер полностью отдался созерцанию окружающей красоты, Пеппер же с увлечением рассматривала своего спутника. Он, естественно, сильно устал, просидев за рулем машины целый день и часть ночи, но его движения тем не менее отличались плавностью, спина и плечи сохранили жесткую прямоту, а походка — упругость.

Внезапно Пеппер пошатнулась и на секунду потеряла ориентировку в пространстве, словно получила удар по голове. Чуть позже, придя в себя, она поняла, в чем дело.

Боже, как несправедливо, простонала она в мыслях. Как несправедливо, что ей выпало познакомиться с этим мужчиной при таких неблагоприятных обстоятельствах! Как несправедливо, что из-за них она обязана в зародыше подавить возникшее к нему чувство!

В ней всколыхнулось неистовое желание, и на какой-то безумный миг Пеппер захотелось отбросить осторожность, прикоснуться к Кристоферу, словами и лаской дать понять, какие чувства бушуют в ее груди. Но затем чувство долга быстро погасило порыв души.

К счастью для нее этот человек заинтересован только в безопасной доставке своей подопечной в Лос-Анджелес.

А что, если нет? Если и он охвачен сходными чувствами и эмоциями?

Да, у меня большие, очень большие неприятности!

Даже если у Пеппер и оставались какие-то сомнения по этому поводу, они полностью развеялись, когда Кристофер поглядел на нее с таким выражением, которое ей часто доводилось замечать в глазах мужчин, но никогда раньше подобный взгляд не вызывал у нее дрожи и всеохватывающего внезапного холода. Сердце, как сумасшедшее, застучало в груди, и она испугалась, что он может услышать этот грохот.

Внутри Кристофера все заболело от страстного желания, стоило ему только скользнуть взглядом по прозрачным янтарного цвета глазам спутницы, мягким коралловым губам, на которых взгляд задержался на несколько секунд, прежде чем опуститься на плечи и грудь. И он поспешил отвернуться, чтобы не выдать себя.

Большим рукам не терпелось прикоснуться к ней вместо того, чтобы прятаться в карманах брюк: правая судорожно сжалась в кулак, а пальцы левой нервно поигрывали монетами. Мозг лихорадочно подыскивал слова, стремясь хотя бы разговором отвлечь тело от опасных желаний.

И еще Кристоферу отчаянно хотелось получить ответ на один деликатный вопрос. Но именно этот вопрос он не осмеливался задать «Гленде», так как рисковал мгновенно лишиться ее расположения: «Почему она вышла замуж за Эрни Горлисса?»

В конечном счете это не имеет ровно никакого значения, твердил он себе.

Но нет, имеет, к своему стыду, вынужден был признать он, еще как имеет!

— А какими были ваши родители? — спросил он, надеясь услышать историю о распавшейся семье. Задавая вопрос, Кристофер слегка запнулся, но его собеседница, кажется, ничего не заметила.

Пеппер постаралась скрыть удивление. Она ожидала, что он спросит о ее — «Гленды» — причинах брака с Эрни Горлиссом.

— Мои родители? — переспросила Пеппер, чтобы выиграть время, и уставилась на свои руки, ломая голову над тем, что может рассказать Кристоферу. Ей совсем не хотелось все выдумывать. Но ют она оживилась. Она расскажет ему — с некоторыми пропусками, естественно, — о своих родителях и своем собственном детстве.

— Трудно представить себе более любящих родителей и лучшее детство, чем было у меня, — наконец заговорила она, осторожно подбирая слова.

Она рассказывала, а Кристофер внезапно осознал, что слушает ее с живейшим интересом, полностью захваченный той картиной, которую она рисовала перед ним. Посмеялся над проделками веснушчатой пацанки и влюбился в пылкую девчонку-подростка, вынудившую владельца заправочной станции принять ее на работу, хотя весь остальной его персонал состоял исключительно из мужчин.

Если Пеппер и чрезмерно увлеклась рассказом о своем детстве, то только потому, что оно было прекрасным. Таких родителей, какие были у нее, надо еще поискать — любящие посмеяться, энергичные оптимисты, сумевшие успешно передать это качество всем своим дочерям. Понимающие и заботливые. Очень, очень терпеливые и одаренные прекрасным качеством — терпимостью. Они научили Пеппер быть счастливой и ценить подарки каждого этапа взросления.

— А что вы станете делать, когда все это закончится? — спросил Кристофер, резко остановившись и развернув Пеппер лицом к себе. В его тоне прозвучала настойчивость, глаза выжидательно ощупывали лицо Пеппер.

Пеппер знала, каким должен быть ее ответ. Вернее, каким ему следует быть, но ей совсем не хотелось лгать этому человеку. Может быть, у окружного прокурора и не слишком требовательная совесть или вообще таковой не имеется, но ее собственная не знает жалости и уже причинила ей немалые неудобства.

Она посмотрела на державшую ее руку, а затем перевела глаза на серьезное лицо Кристофера. Насколько было бы проще, если бы она не поддалась его очарованию. Но она поддалась, и теперь ей приходится разрываться между необходимостью следовать приказу и сильным желанием быть с ним до конца откровенной.

— Точно не знаю, — уклонилась она от прямого ответа. — Иногда я говорю себе, что из меня получился бы довольно хороший адвокат, вероятнее всего, по семейному праву. А иногда чувствую, что больше подхожу на роль социального работника. Я люблю детей и думаю, что помогать им, делать их жизнь по возможности счастливее было бы самой достойной, самой благодарной и исполненной смысла работой, какой я могла бы посвятить свою жизнь… А вы? — спросила Пеппер, прежде чем Кристофер успел как-то отреагировать на ее слова. — Собираетесь сделать карьеру под началом окружного прокурора?

— Я еще не решил окончательно, — честно, но несколько неопределенно ответил Кристофер.

Когда он доставал из кармана ключ, на его лице застыло задумчивое выражение. Они стояли на пороге, но Кристофер испытывал странное нежелание входить в номер. Ему казалось — как только откроется дверь и они окажутся внутри, в их отношениях все переменится.

Во всяком случае должно перемениться…