Видеть тебя означает любить

5

Желание любым способом оттянуть возвращение в номер заставило Пеппер задержаться на пороге. Ее душой овладело пугающее подозрение — как только они окажутся внутри, Кристофер вновь превратится в неприязненного, высокомерного человека, каким он предстал перед «Глендой» прошлой ночью. А ей больше всего на свете хотелось бы сохранить зародившиеся между ними товарищеские отношения, так скрасившие вечер.

— Если хотите, можете первой воспользоваться душем, — сказал стоявший прямо позади нее Кристофер.

От его приглушенного голоса Пеппер обволокло приятным теплом. По затылку, плечам, рукам побежали мурашки. Он слишком близко, надо выйти из зоны его воздействия, обрести привычную ясность ума… И Пеппер резко устремилась вперед, чуть успокоившись, отойдя от него на несколько шагов. Тогда она осмелилась повернуться к Кристоферу лицом.

— А почему бы вам не пойти первому? — возразила она с ободряющей улыбкой, скрещивая два пальца на удачу. Пока он будет в душе, она сбегает позвонить Эскобару и добьется разрешения открыть Кристоферу правду. Она должна добиться своего, пусть даже придется умолять, угрожать или плакать, или делать все это вместе взятое. Что бы ни произошло потом — это произойдет уже между Кристофером Петри и Пеппер Палмер, а не Глендой Горлисс.

Сердце подскочило к горлу в надежде, что он ухватится за щедрое предложение, и упало, когда Кристофер отрицательно покачал головой. «Нашел время проявлять галантность», — разочарованно подумала Пеппер.

— Уступаю место даме, — настаивал Кристофер, одаряя ее слабой улыбкой. Сейчас каждое его движение выдавало смертельную усталость.

Тяжело вздохнув, Кристофер опустился на кровать.

— Идите, — требовательно проговорил он, качнув головой в сторону ванной. — Должен сказать, я вовсе не играю в галантного джентльмена, если это вас удерживает, — заметил он с легкой иронией. — Понимаете ли, я собираюсь долго-долго стоять под горячим душем, из-за этого все зеркало запотеет.

— О, я совсем не возражаю.

— Зато я возражаю, — мягко отпарировал он.

Какая чушь! Пеппер нервно покусывала уголок рта и пронзительно смотрела на Кристофера, смутно надеясь, что он просто упадет на постель и заснет.

Кристофер наклонился вперед, и в его спине что-то хрустнуло. Пеппер вытянула шею, стараясь разглядеть, что он вынул из высокого ботинка, но Кристофер мгновенно сунул это что-то в карман пиджака. Зато у нее невольно перехватило дыхание, когда она увидела, что он вытащил из второго ботинка — нож, в полосе света, падающим из окна, ярко и зловеще блеснуло узкое лезвие.

— Это моя пилочка для ногтей, — насмешливо прокомментировал Кристофер, заметив ее широко раскрывшиеся глаза, и сунул нож в пристегнутые к голени ножны.

Так он, оказывается, все это время был вооружен, промелькнуло в голове Пеппер. Теперь ей вроде бы следовало успокоиться, расслабиться, но вместо этого ее пронзил неприятный зуд беспокойства. Сколько еще сюрпризов приготовил ей этот удивительный человек?

Ну, ну, не увлекайся, приструнила себя Пеппер, твое воображение, как обычно, может завести Бог знает куда. Что страшного в том, что человек носит оружие в ботинках? Это, возможно, чуть-чуть необычно, разумеется, неожиданно, но ничего страшного в этом нет. Его пиджак слишком подогнан по фигуре, чтобы носить наплечную кобуру. Она бы топорщилась на боку и привлекала ненужное внимание. Все объясняется очень просто.

Пеппер задумчиво наблюдала за своим телохранителем. Он снял ботинки и аккуратно поставил их рядом с дорожной сумкой. Зевнул во весь рот, потянулся, покрутил туловищем. Было очевидно, что он измотан до предела и что он вовсе не собирается менять своего решения в вопросе, кому первому идти в душ.

— Ну, если уж вы так настаиваете, — протянула она, принуждая себя улыбнуться. Придется придумать что-нибудь другое, сказала она себе, поворачиваясь к своей кровати.

— Да, настаиваю, — пробормотал Кристофер, снова зевнул и рухнул боком на постель, слепо нашарил подушку и подтянул ее под себя. Он не собирался ложиться спать без горячего душа, но ничего страшного не случится, если он несколько минут полежит с закрытыми глазами, пока ванная комната будет занята.

В Пеппер снова вспыхнула надежда. Несколько мгновений она внимательно разглядывала Кристофера — тот лежал в расслабленной позе, руки обнимали подушку, — и по ее губам скользнула легкая усмешка удовлетворения. Все говорило за то, что человек приготовился славно проспать всю ночь.

Боясь побеспокоить его, она, сдерживая дыхание, на цыпочках прокралась к своей постели, закрутила ремень сумки вокруг запястья и тихо прошла в ванную комнату.

Очутившись там, Пеппер почувствовала себя немного лучше, поставила сумку на полку и с огромным вздохом облегчения прислонилась спиной к закрытой двери. Если ее «сторожевой пес» еще не спит, то, несомненно, заснет, когда она выйдет отсюда. И если усталость не свалит его, то с этой задачей успешно справится долгое скучное ожидание, пока она освободит ванную.

Стараясь не производить ни малейшего шума, Пеппер осторожно заперла дверь, разделась, аккуратно свернула одежду и запихнула ее в сумку. Затем небрежно сколола волосы на затылке, чтобы не намокли. Обычно она принимает душ не больше трех минут, но сегодня был повод потянуть время. Пустив воду и дожидаясь, пока она нагреется, Пеппер приготовила свежую одежду.

И, наконец, с содроганием ступила под тугие горячие струи. Только тогда Пеппер осознала, насколько она устала. Постепенно тепло начало оказывать свое волшебное действие, и измученное тело стало расслабляться. С этого момента Пеппер владело уже не желание заставить Кристофера дожидаться ее выхода, а ощущение блаженства, которое она получала от душа. Впервые со времени отъезда из Лос-Анджелеса жизнь показалась ей прекрасной. Щедро намылившись, она с наслаждением подставила спину под массирующий кожу и смывающий прочь напряжение теплый поток.

— О, Боже, если бы только не надо было никуда идти, — простонала Пеппер, поворачиваясь под горячим дождиком. Она не может позволить себе полностью расслабиться, иначе слабость не пустит ее дальше кровати. С сожалением вздохнув, Пеппер повернулась в последний раз, подставив под сильные струи лицо.

Когда она закручивала краны, ее вдруг одолели сомнения. А что она станет делать, если Кристофер все еще не спит? Если так оно и есть, он будет ожидать, что она выйдет из ванной одетой для сна, а не для ночных прогулок. Бросив задумчивый взгляд на приготовленную одежду, Пеппер удрученно покачала головой. Нет, она, пожалуй, не осмелится лечь в постель даже для того, чтобы одурачить Кристофера — сейчас она слишком расслабилась и не сумеет долго пробыть начеку в ожидании, пока он уснет.

Тогда Пеппер решила сначала узнать, спит «объект» или нет. Сорвав с поручня первое попавшееся полотенце и прикрывшись им, она очень осторожно повернула ручку, мягким движением открыла дверь и чуть не упала от испуга, неожиданно оказавшись в одном шаге от Кристофера.

— Я собирался постучаться, — сонно пояснил он, опуская поднятую руку и улыбаясь.

У Пеппер сердце ушло в пятки, но она не могла точно сказать, произошло это от того, что она испугалась, или от того, что он находится так близко, в то время как у нее под полотенцем ничего нет кроме нее самой.

Их окутал вырвавшийся из ванной пар. Так они и стояли долгий миг без движения и не произнося ни слова, впившись друг в друга глазами. В одних светилась мягкая синева, а в других блеск изумления.

— Я подумал, что вы там заснули, — сказал, наконец, Кристофер.

Звук его голоса, а вернее почти шепот, подействовал на Пеппер как нежная ласка. Ее тело вспышкой молнии пронзило желание, вызвав покалывание в кончиках пальцев.

— Так почти и случилось, — солгала она, выдавливая из себя улыбку.

И тут же густо покраснела, когда внезапно осознала, что полотенце, каким она прикрывается, не банное. Пеппер была бы счастлива, если его нижний кран прикрывал то место, где природе было угодно соединить внутреннюю поверхность ее бедер. А чтобы увидеть выглядывавшие над верхним краем крутые выпуклости взволнованно вздымавшейся груди, ей даже не надо было наклонять голову.

И только небесам известно, что ему еще видно, убито подумала Пеппер.

Ей следует отступить назад, закрыть за собой дверь, понимала она, но ноги как будто приросли к полу. Она только смотрела на Кристофера широко раскрытыми глазами, непроизвольно задерживая дыхание, в ожидании каких-нибудь его слов или действий.

А Кристофер, казалось, полностью отдался созерцанию ее фигуры. Глаза приобрели темно-бирюзовый оттенок, а взгляд, который Пеппер ощущала как прикосновение пальца к коже, неторопливо прошелся по округлостям груди, плавным линиям торса, задержался на бедрах и, наконец, скользнул по стройным ногам.

Если бы Пеппер уже не была обнажена, она бы почувствовала себя под этим взглядом голой. Губы внезапно пересохли, и она торопливо провела по ним языком.

— Простите, что я так долго.

Кристофер поднял глаза на ее лицо.

— Не стоит об этом беспокоиться…

Сердце бешено застучало в груди, когда он увидел ее прекрасное, порозовевшее после душа тело, влажные прядки, прилипшие ко лбу и щекам, и огромные, глядевшие на него с немым призывом, золотисто-карие глаза.

Господи, как бы ему хотелось утонуть в ней, прижаться ртом к ее мягким трепетным губам, слиться с нею и насыщаться, пока тело не перестанет гореть от вызванного ею желания…

Снова проведя языком по губам, Пеппер подняла к нему лицо и, как бы приглашая, слегка приоткрыла рот. Ее снедало нетерпение ощутить на себе давление его губ, его ласкающие руки на своем стонущем от желания теле.

— С моей стороны было абсолютно непростительно… — смогла прошептать она, запинаясь через слою.

Ее горячее дыхание коснулось подбородка Кристофера, раздув искры желания в бушующее пламя.

— Ничего страшного…

Стук сердца грохотом отдавался у него в ушах. Он потянулся к Пеппер, тоже непроизвольно проводя языком по губам, намереваясь обнять ее и…

Нет! Нельзя… нельзя! Закричал голос рассудка, заставив Кристофера осознать, куда направлен его взгляд — на небольшой просвет между ее шелковистыми бедрами. Нельзя! Это не этично!

Вопросы этики сейчас очень мало занимали Пеппер. Она хотела этого мужчину, как никогда не хотела ни одного другого мужчину. И она поднялась на цыпочки, стремясь слиться с ним в поцелуе, который стал бы прелюдией ночи обоюдного наслаждения.

Но Кристофер вдруг резко подался назад, почти шарахнулся от нее.

И Пеппер тоже отшатнулась, уничтоженная морально и физически. Ее глаза, в которых сквозили замешательство и разочарование, сначала вопросительно поднялись на Кристофера, а затем смущенно опустились. Рука судорожно комкала полотенце на груди.

Он ни на секунду не может забыть, кто я такая! Кто, как он полагает, я такая! К глазам подступили слезы безнадежности и унижения. Сделав все возможное, чтобы голос прозвучал ровно, Пеппер сказала:

— Если позволите, мне необходимо еще несколько минут, чтобы одеться. — Не дожидаясь ответа, она шагнула назад и дрожащей рукой закрыла за собой дверь. Здесь силы оставили ее, и Пеппер безвольно привалилась к двери, согнув плечи и повесив голову на грудь.

Она сделала все, разве что не бросилась на него сама, а он выстоял, сумел сдержаться. Неужели причина во мне, вернее в этой проклятой роли? Но какой бы ни была причина, удержавшая его, он отступил, не став от этого менее желанным.

Скривившись и резко передернув плечами, Пеппер оторвала себя от двери и, проклиная судьбу, на этот раз такую жестокую к ней, надела просторную рубашку. Затем торопливо почистила зубы, распустила волосы и, оставив их лежать в беспорядке, вышла из ванной, почти столкнувшись с идущим навстречу Кристофером.

Он успел снять рубашку, носки и ремень. Расстегнутые на поясе брюки сползли на узкие бедра.

Увидев это зрелище, Пеппер, как зачарованная, застыла на месте и пришла в себя только от звука мягкого голоса, когда Кристофер, проходя мимо нее в ванную, спросил:

— С вами все в порядке?

Пеппер моргнула и осторожно двинулась к своей кровати, оставив вопрос висеть в воздухе, слишком обиженная, чтобы принять его заботу.

Подождав некоторое время, чтобы Кристофер наверняка встал под душ, Пеппер откинула одеяло и перекинула ноги через край кровати. Вся дрожа от возбуждения, она переоделась в дневную одежду и снова натянула сверху рубашку. Когда Кристофер вышел из ванной, Пеппер притворилась спящей.

Выждав какое-то время, она поднялась и тихо подкралась к его кровати, желая убедиться, что он заснул.

Кристофер спал, разметавшись на постели, покрывало обернулось вокруг узкой талии, оставив открытыми широкие плечи и грудь, белеющие в струящемся из окна лунном свете. На какой-то момент Пеппер даже позабыла причину, поднявшую ее среди ночи, и позволила себе полюбоваться видом мужского тела, раз уж за ней никто не наблюдал.

Я теряю драгоценное время, наконец напомнила она себе и тихо отступила назад от этого соблазнительного тела, находящегося на расстоянии вытянутых, горящих нетерпением прикоснуться к нему рук.

Пеппер на цыпочках добралась до двери, когда вспомнила, что ключи от номера только у Кристофера. Так, значит ей надо что-то придумать, чтобы дверь не захлопнулась. Она в раздумьи огляделась вокруг. Мотели обычно снабжают постояльцев канцелярскими принадлежностями. Если ей немножко повезет…

Она обнаружила то, что ей было нужно, в ящике туалетного столика. Вернувшись к двери, сунула в несколько раз сложенный конверт в проем для язычка замка и с величайшей осторожностью прикрыла за собой дверь.

Все, она на свободе. Поочередно переходя с шага на трусцу, Пеппер устремилась к замеченным во время вечерней прогулки телефонным будкам. Было холодно, и она обрадовалась, что надела под рубашку свитер.

На пути попался любитель ночных прогулок.

— Как дела? — весело откликнулся он, когда Пеппер, как ветер, пронеслась мимо.

— Великолепная ночь для пробежки, — отозвалась она, не замедляя хода.

Закрывшись в одной из будок, она выудила из кармана узких джинсов коллинг-карт[6] и пятьдесят центов мелочью.

Этого должно хватить, решила она, снимая телефонную трубку. С трудом припомнив нужный телефон, она набрала домашний номер окружного прокурора и стала ждать ответа на другом конце, внимательно осматриваясь по сторонам.

Наконец, сонный женский голос с акцентом произнес:

— Алло?

— Извините, пожалуйста, я бы хотела поговорить с мистером Эскобаром, — прошептала в микрофон Пеппер. — Еще раз прошу прощения за столь поздний звонок, но для меня крайне важно поговорить с ним именно сейчас.

Поздние звонки были, очевидно, для этой женщины привычным неудобством. Она не стала больше ничего спрашивать, и через некоторое время трубку взял окружной прокурор.

— Кто это? — В сонном недовольном голосе прозвучало невысказанное предупреждение, что звонившему лучше иметь вескую причину для подобной наглости, иначе его ждут крупные неприятности.

Пеппер покрепче сжала трубку обеими руками и самым вежливым тоном извинилась за беспокойство в столь поздний час.

— Ах, это вы, офицер[7] Палмер.

В трубке послышался шуршащий звук, и Пеппер представила, как окружной прокурор принял сидячее положение.

— Что-то пошло не так, как надо?

«Абсолютно все» хотелось ответить Пеппер.

— Нет, сэр.

В голосе Эскобара мгновенно появились сердитые начальственные нотки.

— Так почему же тогда вы звоните мне так чертовски поздно? — требовательно спросил он.

Пеппер подробно изложила суть дела и ничуть не удивилась, получив отказ на свою просьбу.

— Но он же ваш друг, сэр, — тщетно напомнила она, отчаянно стараясь говорить спокойно. — Нет совершенно никаких причин держать его в неведении относительно моего статуса.

— Офицер Палмер, я не собираюсь обсуждать с вами, имеются такие причины или нет, — жестко произнес Эскобар.

А как же насчет «полного и безоговорочного доверия», которое он питает к Кристоферу Петри? Пеппер в раздражении сжала зубы. Что ж, они с окружным прокурором, очевидно, по-разному понимают смысл терминов «полное» и «безоговорочное».

Пошел бы ты со своей секретностью, с ненавистью подумала она.

— Прошу прощения, что нарушила ваш сон, — сказала она, сдаваясь, и ее плечи опустились под грузом разочарования.

— Спокойной ночи, офицер Палмер.

— Спокойной ночи, сэр. — Пеппер повесила трубку и вышла из будки.

— Черт! Черт побери! И еще раз черт побери! — шептали ее губы.

Кристофера Петри отталкивает от нее только одно — его убеждение, что она Гленда Горлисс. А у него слишком высокие моральные принципы, чтобы позволить себе заниматься любовью со своей подзащитной.

Крушение надежд, как некое живое существо, шевелилось и тлело у нее в груди, заставляя чувствовать себя пойманной в ловушку. Пеппер резко остановилась и дико огляделась вокруг, как зверь, ищущий выход из запертой клетки.

Надо было дать выход злости, и, плюнув на строгое предупреждение Эскобара о том, что она постоянно должна находиться рядом с Кристофером, Пеппер бросилась бежать. Выбираясь из номера, она имела осторожность сунуть револьвер в задний карман джинсов, но сейчас этот факт совершенно вылетел у нее из головы.

Сколько она пробежала, Пеппер не могла сказать точно, но, явно, большее расстояние, чем они с Кристофером прошли во время прогулки. Назад она возвращалась быстрым шагом.

От интенсивной пробежки ярость испарилась, но, подойдя к двери номера, Пеппер осознала, что жестокое упражнение, которому она себя подвергла, не помогло ей избавиться от влечения к мужчине, разделяющему с ней одну комнату.

Еще три дня, необходимо потерпеть три дня, говорила она себе, протягивая руку к дверной ручке. Через три дня они будут в Лос-Анджелесе, сложат с себя свои обязанности, и тогда у них появится возможность продолжить отношения с той самой точки, которую они так и не переступили сегодня ночью.

Три дня внезапно показались Пеппер вечностью.

Кристофер не мог точно определить, что заставило его проснуться, но он открыл глаза в тот самый момент, когда дверь закрывалась за спиной его подопечной.

Его первым побуждением было остановить ее. В эту секунду он подумал, что она уходит, рассердившись на него за то, что случилось, а вернее, не случилось между ними.

Однако сразу же возникла более разумная мысль — позволить ей пойти, куда она задумала, и незаметно проследить за ней. Надо узнать, что у этой женщины в голове.

Он вскочил с кровати, отбросив в сторону одеяло, торопливо натянул брюки, ботинки и побежал к двери, на ходу заправляя за пояс подол рубашки. Затем сообразил, что надо прихватить оружие. Вернувшись, он засунул за пояс свой «вальтер ППК», поморщившись от холодного прикосновения металла к разгоряченной коже, и снова рванулся к двери.

Когда на пол упал сложенный конверт, Кристофер вынужден был признать некоторые достоинства Пеппер. Умная малышка, подумал он с невольным восхищением. Пришлось немножко задержаться, чтобы вставить этот импровизированный предохранитель на место.

Он снова увидел свою подопечную, когда она уже успела войти в телефонную будку.

Спрятавшись в густой тени деревьев, Кристофер наблюдал, как Пеппер разговаривает. Кому она может звонить в этот ночной час? И зачем она звонит кому-то? Только сильно сжав руки в кулаки так, что ногти больно вонзились в ладони, он заставил себя остаться на месте, хотя ему страшно хотелось подкрасться поближе и подслушать разговор.

Когда Пеппер вышла из будки с унылым и потерянным видом, Кристоферу стало жаль ее. Ему было так больно видеть ее расстроенной, что он чуть не побежал ее успокаивать. В эту секунду слабости проснулось желание обнять, крепко прижать ее к себе, жаркими поцелуями прогнать исказившую прекрасные черты лица печаль, хорошо видимую даже сквозь разделявшую их темноту.

Последовавший затем поступок Пеппер заставил Кристофера выругаться про себя. Пока он стоял, исполненный жалости, горюя, что не может подойти и утешить ее, она внезапно рванулась бежать со всех ног в направлении, противоположном их номеру. В первое мгновение он даже не мог двигаться и, застыв в ошеломлении, только провожал взглядом быстро удаляющуюся худую фигурку.

Несмотря на усталость он мог бы легко настигнуть беглянку, но последовал за нею на некотором расстоянии, дававшем возможность не терять ее из виду, все время фиксируя каждое движение Пеппер и особо тщательно окружающую обстановку.

В конце концов, снова очутившись в постели, Кристофер улегся на спину, заложив руки за голову и уставясь взглядом в окно. По небу бесконечной чередой плыли облака, время от времени закрывая луну, и тогда комната погружалась во мрак, но глаза Кристофера ничего не замечали перед собой.

Услышав тихий звук открывшейся двери и последовавших за ним легких шагов, он приподнял уголки губ в слабой улыбке и, предвидя дальнейшие события, задышал размеренно, как спящий.

Как и предполагалось, Пеппер тихо приблизилась к его кровати, постояла немного, глядя на него, затем на цыпочках прошла на свое место.

Кристофер со всеми предосторожностями повернулся на бок и, приподнявшись на локте, взглянул на «главную» свидетельницу Шона. А вот этого ему не следовало делать, мгновенно понял он. Именно в этот момент луна выскользнула из облаков и осветила женщину серебристым светом.

— Вот что бывает, когда одеваешься наощупь, — пробормотала Пеппер. В темноте она надела ночную рубашку наоборот, осознав ошибку, стянула ее с себя и, пытаясь надеть правильно, уронила на пол.

Ее движения чуть не погубили Кристофера, снова разбудив в нем дикую чувственность. Когда она разогнулась, подняв рубашку, он получил превосходную возможность разглядеть ее спереди. Ее грудь была высокой и упругой, талия узкой, а живот гладким и чуть впалым. К своей досаде Кристофер почувствовал, что возбуждается от вида этого прекрасного юного тела, купающегося в серебряном лунном свете.

Как уколы стрел, его по очереди пронзили злость, отвращение, ирония… Наконец, едко выругавшись под нос, он заставил себя оторвать взгляд от Пеппер и снова уставился в окно.

Кретин! Недоумок! Кристофер мысленно издевался над собой. Зубы так крепко сжались, что стало больно челюстям. Давно следовало понять, что ты от нее без ума!

Вот потеха!

Голову пронзила острая боль и начала пульсировать где-то позади левого глаза. Чтобы унять боль, Кристофер прикрыл веки, но мозг продолжал работать, просчитывая варианты дальнейшего развития событий.

Он никак не мог избавиться от подозрения, что эта женщина хочет одного — чтобы ее в целости и сохранности вывезли из Ванкувера. А в Лос-Анджелесе совсем делать нечего.

Ярость обручем сдавила грудь. Резко развернувшись в постели, Кристофер презрительно посмотрел на соседку.

Может быть, тебе и удалось надуть Шона, красотка, но со мной этот номер не пройдет! На его лице проступило решительное выражение. Если, как он подозревал, она звонила друзьям и описала их маршрут, который он имел глупость выболтать ей, и если сейчас кто-нибудь где-нибудь устраивает засаду, чтобы «вырвать ее из его лап», то этого «друга» или «друзей» ждет весьма пренеприятный сюрприз.

Он или они будут думать, что Кристофер по-прежнему поедет по Интерстейт-5[8]. Что ж, пусть так думают, а он поедет в Лос-Анджелес по Коуст[9]-хайвей[10]. Это займет чуть больше времени, но если с утра выехать пораньше…

Еще раз взглянув на Пеппер, Кристофер вдруг возмутился: почему это она дрыхнет, когда ему не спится? Он отбросил одеяло, вскочил с постели и стремительными шагами подошел к кровати Пеппер. Но вместо того, чтобы разбудить ее, как намеревался, он застыл на месте, пораженный увиденным зрелищем.

Укрывавшее Пеппер одеяло съехало на бок, обнажив согнутую в колене загорелую ногу. А ее ночная рубашка была украшена на груди вызывающей надписью, сделанной большими белыми буквами: «Это мое тело, но я им делюсь!»

— Да уж, готов поспорить, так оно и есть! — пробормотал Кристофер, совершенно окостенев от ярости, вызванной как этой идиотской рубашкой, так и ее хозяйкой. Потом развернулся и побрел к своей кровати.