Вкус любви

Глава 6

Несмотря на все попытки подружиться с Невилом в последующие дни, у Джины ничего не получалось. А уж она так старалась, что даже Барбара похвалила ее.

— Ты пытаешься победить этого малыша, Джина, тебе должно повезти.

— Но ничего же не выходит.

— Ни у кого не получается. Малыш хуже моллюска. Когда касаешься улитки, она прячется в своей раковине, а наш новенький даже не высовывается оттуда. Ребятишки из его комнаты тоже ничего не могут добиться. Они сообщили мне, что он почти не разговаривает с ними.

— Я должна завоевать его.

Бэб бросила на нее быстрый взгляд. «Завоевание» Невила стало навязчивой идеей Джины, что поневоле наводило на мысль: дело вовсе не в ребенке. Может, в новом шефе? Что бы там ни было, Барбара не считала Тони подарком. А вот Майлз Фаерлэнд…

— Успеха тебе, Джина, в твоих усилиях.

И Джина не щадила себя. Всю первую неделю она жалела Кена, теперь же переключила свое внимание на Невила. И вот ее сердце раскрылось, словно бутон, как бывает у людей, любящих детей. Ей просто необходимо было завоевать уважение ребенка. Даже странно, как этот страшненький рыжеволосый парнишка затронул ее сердце. Ну почему он такой неотзывчивый? В каждом ребенке теплится любовь, так куда она делась в Невиле? Где ключ к нему? Шеф наведет о мальчике необходимые справки и снабдит ее информацией. Пока же она действовала вслепую.

К отчаянию Тони, они с Майлзом проиграли первый же отборочный матч. Их противники сделали из них — по меткому выражению Тони — котлету.

— Майлз, вы не выиграли ни одной подачи, а твои ответные удары, Джина, были жидковаты, — распекал их он. — Лучше бы я выставил Дору. Вы, Майлз, не показали и половины того умения, что продемонстрировали в игре со мной. Да с такой жуткой подачей вы и не могли добиться цели.

— Я добился своей цели, когда заработал право играть в паре с Джиной, — подпустил шпильку Майлз.

Тони покраснел, как рак, повернулся и ушел.

— Ему бы следовало остаться, — спокойно продолжил Майлз, — разве нет, мисс Лейк?

— Не понимаю, — невпопад ответила Джина, следя за уходящим Тони и гадая, подвигнет ли его такой выпад Майлза на ожидаемые действия. — Не понимаю, — повторила она, заметив в глазах Майлза откровенный смех. А как много понимал он? «Мудрости я за вами не признаю, но знания — да». Что он подразумевал под этим? На что намекал? Ведь никто, кроме нее самой и Бэб, не знали о задуманной игре. И все же, он…

Суббота была в приюте днем падалицы. Апельсиновые сады плодоносили круглый год, и спелые плоды падали даже от легкого ветерка. На большинстве плантаций падалица шла на соки.

Садоводы были рады, когда приютские дети собирали падалицу, спасая тем самым сады от плодовых мух. Для приютских день падалицы был праздником.

Была очередь Джины вести детей на плантацию, и она радовалась их бодрому настроению. Они несли с собой ведра, ибо миссис Деггинз пожелала пополнить свои запасы мармелада. Сам сбор фруктов среди прохлады тенистых деревьев обещал удовольствие. Как только они вошли в апельсиновую рощу, дети разбежались, оставив Джину с ведрами. Она велела им не обдирать деревья и не переедать. По первому пункту они подчинятся из опасения быть наказанными, а вот второй обязательно нарушат… Кто мог бы винить их за это? В конце концов, они лишь получали дополнительную порцию витаминов.

Джина и сама съела один апельсин, а потом стала собирать плоды получше для миссис Деггинз. Она слышала детские голоса, но среди обилия зеленых листьев и золотистых плодов не могла никого разглядеть.

Джина быстро наполнила ведра и присела, чтобы очистить еще один апельсин. Вдруг, среди зелено-золотого калейдоскопа она заметила синюю рубашонку мальчика, что-то делавшего у корней дерева. Но он не вырезал свои инициалы на коре, а выкопал маленькую ямку и что-то в нее положил. Невил!

Джина инстинктивно почувствовала, что не должна ему мешать. Она сидела совершенно неподвижно, даже когда Невил закончил свою работу. Почему? Потому что это могло бы стать ключом к нему.

Она заметила, как мальчишка удаляется от дерева. Удивительно, но он не заметил ее. Его мысли были заняты другим — тем, что он спрятал в ямке под апельсиновым деревцем. Синяя рубашонка слилась с синевой неба, и через мгновение он исчез из вида. Но Джина продолжала спокойно сидеть.

Как и профессор, она и помыслить не могла, чтобы заглянуть в письмо малыша или в особо ценимую им коробочку. Но бывают ведь и исключения! Например, Брайен. Они не могли найти подход к нему, и профессору пришлось заглянуть в его дневник…

Но как отличить одно дерево от сотен других? Как отметил его Невил? Опустившись на колени, Джина начала ползать у основания дерева и вдруг прямо перед собой увидела кожаные туфли, которые сразу же узнала. Она подняла голову и растерянно пробормотала:

— Добрый день…

Суровый взгляд Майлза смягчился, в глазах заплясали искорки смеха.

— Я бы сказал, что не так встречают духа, живущего в сени апельсиновых кущ… — ехидно заметил он. — Вам следовало бы проявить большее раболепие. Но, может, вы не просто пали ниц? Вы тут что-то прятали?

— Конечно, нет. Что за нелепость!

— Это ваша поза нелепа… Разрешите мне помочь вам встать. — Он протянул ей руку. — Вы всегда собираете апельсины на четвереньках?

— Я наполняла ведра для мармелада.

— Они уже полны. Почему вы сочиняете, Джина? Если вы тянулись за самым большим апельсином, так и скажите. Думаю, правило «есть только падалицу» неприменимо к взрослым, и не осуждаю вас.

— Да вовсе нет, — отнекивалась Джина, стараясь запомнить место тайника Невила. — Ну отчего вы держите меня за ребенка? Никак не можете забыть крем?

— Какая вы недогадливая, — холодно парировал он. — Вот мистер Молори, кажется, уже понял.

— Здесь что-то не так. Почему вы ведете себя так странно, как только Тони… — Она запнулась, потом продолжила: — Ну почему, Майлз, вы играете со мной в присутствии Тони?

— Вы считаете это игрой?.. Что ж, если играть, то по правилам. — Внезапно его пальцы впились в ее руки, а глаза засверкали, как алмазы. Никакой нежности или теплоты, одно колючее сверкание. — Разве вы не этого хотели?

Джина хотела было убежать, но он крепко держал ее. Она закрыла глаза, прячась от его пронизывающего взгляда, но вдруг почувствовала, что железные пальцы Майлза уже не держат ее так жестко, а его глаза, когда она осмелилась снова взглянуть в них, уже утратили свой алмазный блеск. Теперь в них светилась нежность, даже нечто большее… Ее сердце бешено забилось.

— Майлз… — выдохнула она.

— Джина… — еле слышно выговорил он.

Внезапно раздался пронзительный детский крик.

Майлз мгновенно отпустил ее и побежал на голос. Все еще немного ошеломленная, Джина бросилась вслед за ним.

Увидели они не бездыханное тело ребенка, как можно было бы ожидать, а висящую на ветке Луизу. Джина не сразу поняла, как тонка ветка и как напугана девочка: в ушах все еще стоял ее крик. Почему это должно было случиться именно сейчас? Нет, даже хорошо, что это случилось сейчас, ибо сердце ее было так переполнено, что становилось нестерпимо… Почему оно так бьется? Но все было моментально забыто при виде Луизы, отчаянно вцепившейся в ветку, отказывающейся отпустить ее и упасть в протянутые к ней руки Майлза.

— Прыгай, Луиза, — говорил Майлз мягким, почти воркующим голосом. — Отпусти ветку и падай сюда. Я тебя поймаю, дорогая. Как только скажу «три», прыгай. Раз, два…

Луиза опять завопила.

Не время было спрашивать, что девочка делала на ветке. Может, Луиза взобралась на дерево, как взрослые взбираются на горы — просто оно попалось ей на пути? Может, она вообразила себя эльфом? Или птицей? Или поднималась к своей матери? «Моя мама, — сказала она как-то Джине, — на небе». Но могла и просто взобраться на дерево из чистого озорства, выбрав при этом самое высокое и тонкое.

— Может, сбегать на ферму? Взять лестницу или что-нибудь еще? — тревожно спросила Джина.

— Поздно, — негромко ответил Майлз. — Она сейчас упадет.

— Позвать Саливанов?

— Вы нужны здесь, Джина. Не подпускайте сюда детей. Как только ее руки устанут, мне будет не до них.

— Может, мне самой взобраться на дерево?

— Нет, — резко и властно прозвучал ответ.

— Хотя бы на первую ветку. Это вселит в нее надежду.

— Вы нарушите равновесие.

— Но если вы ее не поймаете, она сильно расшибется? Здесь мягкая земля…

— Все зависит от того, как она упадет. — Ровным голосом он позвал: — Отпусти ветку, детка, я тебя поймаю.

Молчавшие до сих пор детишки зашевелились.

Джерри крикнул:

— Спускайся, Луиза, я дам тебе леденцов. Они же тебе нравятся, правда?

Джина попыталась отвлечь его и других, но Майлз покачал головой:

— Их призывы, в отличие от наших, могут дойти до ее разума — они же одного возраста. Хотя, вряд ли. Она слишком испугана.

Смотрящее на них сверху детское личико было белым от страха. Филиппа, та самая, что предположила смерть медвежонка Эдварда, весело посоветовала написать Луизе открытку с пожеланием выздоровления, объяснив это так: «Ведь она будет почти что мертвая, когда упадет».

— Помолчи, Филиппа! — в отчаянии воскликнула Джина и добавила: — Собирайте-ка апельсины — когда она спустится, ей захочется поесть.

— А если не спустится, так и останется жить там?

— Как же она сможет мыться?

— Счастливица!

— Собирайте апельсины! — Джина вложила в эти слова все свои силы, и они подействовали. Дети стали собирать плоды. Кроме одного мальчугана, но Джина не заметила его, пока не вскрикнул Майлз. Невил уже взобрался до середины дерева.

Никогда еще Джина не видела такой решимости на детской физиономии. Невил передвигал руки по гладкой ветке, направляясь к девочке. Ветка, изогнувшаяся под худеньким телом Луизы, казалось, вот-вот обломится. Джина взглянула на Майлза. Остановит ли он мальчишку? Но Майлз хранил молчание. Невил уже почти добрался до Луизы. Послышался страшный треск.

— Прыгай, девчонка, — бросил Невил.

Луиза только бессмысленно глядела на него.

— Прыгай же!

Поняв, что она не может отпустить ветку, Невил повис на одной руке, а другой стал отцеплять судорожно сжатые, пальчики. И, как лист, Луиза спланировала на руки Майлза. Он моментально передал ее Джине и успел поймать Невила. Почти одновременно с Невилом рухнула и ветка, не задевшая, к счастью, стоящих внизу. Невил высвободился из рук Майлза, подскочил к Джине и спросил:

— Девочка в порядке?

— Ты молодец, Невил, настоящий герой! — воскликнула она.

— Девочка в порядке??

— Да-да! Какой же ты храбрец!

— Чего там… — смущенно бросил мальчуган.

Стоя на коленях рядом с плачущей Луизой, Джина сказала Майлзу:

— Он вел себя, как герой, правда?

— Вовсе нет, Джина. В том-то и дело, что нет, — задумчиво ответил Майлз. — Мальчик сделал нечто выдающееся. Но в нем нет ничего геройского.

— Как это? Разве героизм не может проявиться мгновенно?

— Только если он изначально заложен в человеке, а в Невиле его нет. Он вовсе не храбрец.

— Тем более замечательно то, что он сделал.

— Конечно, замечательно для такого застенчивого мальчишки. Он не просто храбр, он сделал то, что должен был сделать.

— И все же, я не понимаю Невила.

— Никто пока не понимает его. Но этот эпизод может стать подсказкой, помочь нам понять, что у него на уме. Для нас сейчас важна каждая мелочь… Не заметили ли вы что-нибудь еще?

Она утаила, что Невил закопал что-то под деревом. Да и под каким? Где-то неподалеку от наполненных ею ведер…

— А вы одеты не для сбора плодов, — уклончиво ответила она.

— Я пришел не собирать апельсины, а передать послание Барбары. — Он рассмеялся. — Она требует вашего немедленного возвращения в приют. О детях не беспокойтесь, я приведу их сам.

— Что случилось?

— Что может случиться с любовью?

— С любовью?

— Хорошо, я поясню. Любовь — это то, что сопутствует браку. Помните песенку? «Любовь и брак шагают вместе; дай жениху и дай невесте, Господь, побольше светлых дней…» Ну, и так далее. Так вот, завтра — свадьба Барбары. Ее Дэвиду только что предложили важный пост в Новой Гвинее при условии, что он согласится на него немедленно. Поэтому ускорили и свадьбу. Остальное вы узнаете от невесты, которая в данный момент приближается к нам, отнюдь не обрадованная вашим опозданием.

— Я думала, ты тотчас прибежишь! Скоро нас будут разделять океаны. Кроме всякой другой чепухи, тебе еще нужно сшить платье подружки невесты. Слава Богу, мое уже готово, — запыхавшись, проговорила Барбара.

— Может, обойдемся без подружки? Я хотела сказать, Бэб…

— Только потому, что Дэвид застал меня врасплох, я не намерена отказываться от всех удовольствий главного дня своей жизни. — Глаза Барбары сверкали предвкушением свадьбы. — Тем более, что шеф дал нам карт-бланш и мы можем позаботиться обо всем, как если бы на свете не было детей. Вы сами так говорили, Майлз. И вы обещали сменить Джину и прислать ее.

— Тут Луиза забралась на дерево… — начала было объяснять Джина, но заметила, что Барбара не слушает ее, а явно думает об их хитром плане.

— Ну, Луиза на дереве не отняла бы столько времени.

— Вы правы, — согласился Майлз, — но у нас с Джиной возник маленький спор… под деревом.

Да как он смеет! Щеки Джины порозовели. Но одного взгляда на подругу было достаточно, чтобы понять: та витает в облаках. «Подходящее место для невесты», — подумала она.

— Я все продумала, Джина. С твоим платьем мы особо мудрить не станем. Профессор будет посаженным отцом, он давно мне обещал, — щебетала Барбара. Она сама была когда-то «потерянным» ребенком и инстинктивно прибилась к приюту Бенкрофта, когда пришло время зарабатывать на жизнь, ибо ничего другого и не знала. Теперь ее ожидала совсем иная жизнь. «Удачи тебе, милая», — подумала Джина. — Все будет так, как и планировалось, — заверила ее Бэб.

— Вот только мне придется трудиться целый месяц одной, — поправила ее Джина. Она любила детей, но не питала на их счет никаких иллюзий и понимала, что ее сил может не хватить.

— Ну, кого-нибудь пришлют, — подбодрила ее Бэб.

— Только через месяц.

— Да нет же! Наш новый шеф уже обо всем позаботился — он позвонил, как только узнал о перемене наших с Дэвидом планов.

— Надеюсь, все образуется, — вступил в разговор Майлз, — и вам не придется заботиться о детях в одиночку. Я дружу с президентом фонда Бенкрофта и уверен, что он не подведет меня. Но мы лишены выбора, и нам придется довольствоваться тем, кого пришлют, будь это «он» или «она».

— Она. Из центральной конторы Фонда перезвонили и сообщили об этом вскоре после вашего ухода. Позвонила она сама, очень образованная, по-моему. Кстати, она знает вас, Майлз. Сказать, кто это?

— Какая разница? Нашим делом занято столько людей…

— Но у нее необычное и красивое имя — Ясмин.

— Ясмин? — Голос выдал Майлза. Это имя что-то значило для него.

— Вы ее точно знаете, — поняла Бэб. — А какой у нее замечательный голос — красивый и какой-то… я хотела сказать…

— Ясмин Уинтер, — в голосе Майлза послышалась загадочность. — Да, я знаю ее. Когда она приезжает?

— Слава Богу, не к венчанию. Невеста желает быть центром всеобщего внимания в этот единственный раз в своей жизни. А судя по голосу, Ясмин — что-то необыкновенное… Она красива, шеф?

Его молчание было весьма красноречивым.

— Она самая замечательная женщина, какую я когда-либо знал.