Вкус любви

Глава 9

Джина нервничала все утро. Она уже почти боялась, что на ее прямой вопрос Тони с теплой улыбкой ответит: «Назначай день, Джина, я готов». А она в замешательстве спросит себя: «А я готова? Раньше — да, а сейчас?»

— Вы рассеяны сегодня. — Ясмин Уинтер холодно оглядела девушку с ног до головы и несомненно заметила, как дрожат ее губы. — Может, вам не следует купаться с подопечными?

Джина и забыла, что сегодня день купанья! У ручья-то она и поговорит с Тони.

— Мы пойдем все, — ответила она Ясмин. — На ручье нужен глаз да глаз.

— Здесь просто необходим бассейн. Шеф, конечно, не успел ничего сделать, но вашему-то отцу следовало бы…

— Ручей замечательный. Дети в восторге от него.

— Но можно ли в нем научить плавать?

— Да, большинство детей уже умеет.

— А хорошо ли? Я разговаривала с нашим физкультурником. Сочувствую ему, разве в такой луже обучишь чемпионов!

— Бедняга Тони, без чемпионов никуда…

— А что в этом плохого? — Ясмин так увлеклась своей идеей, что даже не заметила, как Джина назвала физкультурника по имени.

Дети в купальниках и с полотенцами уже нетерпеливо поджидали взрослых. К удивлению Джины, Ясмин явилась в строгом черном купальнике. У нее была превосходная фигура, и черный цвет лишь подчеркивал ее.

Они пересекли японский мостик и подошли к той части ручья, где купались дети. Лишь редкие лучи солнца проникали сквозь густую листву деревьев. Кусты при желании могли служить «кабинками» для переодевания. Вода в ручье приобрела зеленоватую окраску от нависающих над ней деревьев. Из нее выступали песчаные отмели, на которых и резвились малыши, пока дети постарше предпочитали бултыхаться на глубине.

— Вот почему здесь нужен глаз да глаз, — пояснила Джина Ясмин. — Вода затемнена деревьями.

— В обложенном плиткой бассейне не было бы никаких проблем, — отозвалась Ясмин к радости Тони.

Думая, что она выбрала неподходящее место для разговора с Тони, Джина забормотала что-то о том, что в бассейнах не плавают листья, в них не растут камыши, не отражаются горы и небо…

— И нет ужасных комаров, — ответила Ясмин, прихлопнув одного.

Чуть ниже по ручью была самодельная запруда из камней, позволявшая накапливать достаточно воды.

Все случилось так быстро, что даже всевидящие взрослые не заметили бы, как вода потащила маленькую девочку к каменной запруде, если бы Невил не поднял тревогу и не бросился за ней. Из запруды вырвался один камень, и вода устремилась в образовавшееся отверстие. Легонькую Мириам понесло, как веточку. И сам не тяжелый, Невил все же ухитрился удержать ее на краю водопада те несколько секунд, которые понадобились Майлзу, чтобы добежать до них.

Держа Мириам в одной руке и поддерживая Невила другой, Майлз прокричал, чтобы все дети вышли из воды.

Он с любопытством глядел на Невила. Мальчик побелел, видимо, от страха. Но главное было в другом: на нем были сандалии. Значит, он не купался, когда кинулся спасать Мириам. Джина вспомнила их первую встречу, когда она пыталась увлечь его: «У нас есть ручей. Он тебе понравится». И он категорически бросил: «Нет». И только что спас девочку…

Не допускающим возражений голосом Майлз объявил: купания не будет, пока запруду не укрепят еще одним рядом камней и раствором. Детям ничего не оставалось, как вытереться и вернуться через поле в дом.

Их невезение было вознаграждено приглашением мистера Мэрчисона отведать апельсинов в его саду. Насладившись золотистыми ароматными плодами, они забыли обо всем на свете. Мириам полностью пришла в себя, но у Невила все еще кривилось лицо, и Джина с Майлзом обеспокоенно поглядывали на него.

Джина весь день следила за ним, и у нее так и не нашлось времени потолковать с Тони. Ее пристальное внимание к мальчику вызвало раздражение у Ясмин.

— Вы балуете Шелтона, Лейк, к тому же, без толку. Он явно терпеть вас не может.

— Все дело в том, что образ матери…

— Только не это! От такого подхода отказались уже сто лет назад!

— Невил пережил сегодня малоприятное приключение.

— И охотно поверит в это, если вы подскажете.

— Я ни слова ему не сказала.

— Это сделали ваши глаза, ваше повышенное внимание к нему.

Понимая, что это бесполезно, Джина все же вступила в спор:

— Не понимаю вас. Вы против старой доброй трепки, от которой нет никакого вреда, и вы же возражаете против ласкового слова.

— Вы сами себе ответили этим эпитетом «старый».

— Мне кажется, вы не в себе, — покачала головой Джина. — Вы выступаете против физического наказания, но находите удовольствие в душевной пытке.

— Вы недостаточно компетентны, чтобы делать подобные замечания, ибо умеете лишь вытирать слезы и посуду. Это вы запутались, Лейк, проповедуя, с одной стороны, физическое наказание, а с другой — слезливость.

К счастью, обе были достаточно разумны, чтобы прекратить спор, который могли услышать дети, но их отношения остались враждебными.

Проницательный Майлз заметил это и после чая вызвал Джину к себе:

— Послушайте, пора уже немного измениться.

— Почему это должна сделать я?

— Потому что я прошу вас.

— И вы просите, чтобы я была снисходительна с вами? — Она покраснела. — И терпелива?

— Да, Джина.

— Безо всяких объяснений?

— Я уже говорил, что не имею права объяснять…

— И я должна позволить этой… Ясмин третировать меня? — в гневе воскликнула она.

Ее не утешило даже то, что уголки губ шефа дрогнули в улыбке.

Она еще не ложилась в тот вечер, когда закричал Невил — негромко, но испуганно. Джина, оказавшись в спальне за несколько секунд до Ясмин, успела уже обнять его, напевала ему что-то, прижимала его к себе; еще во власти кошмара, малыш не протестовал, но тут появилась Ясмин.

— О Небо! Лейк, что это такое?

— Ему приснился плохой сон.

— Это он так думает. На самом деле у него реакция на случившееся на ручье. Ты слышишь меня, молодой человек? Всего лишь реакция на ручей.

— Не говорите о ручье, ему станет хуже.

— Хуже ему будет от вашей мягкотелости. Если ребенок поймет, что все это вздор, он сразу успокоится. Шелтон, ты просто плакса.

К огорчению Джины, ее слова дошли до мальчика, и он отстранился от нее.

— Отстаньте от меня, — пробормотал он.

— Видели? — победно усмехнулась Ясмин, а когда Джина выходила из спальни, издала свой негромкий серебристый смешок.

После полуночи, обуреваемая дурными предчувствиями, Джина поднялась с постели. Не было никакого крика, но она знала, что ребенок в отчаянии, едва сдерживает рыдания, быть может, зарывается лицом в мокрую подушку, глотая невыплаканные слезы. Она подкралась к спальне — ни звука. Джина на цыпочках приблизилась к его кроватке, опустилась на колени и присмотрелась к мальчику. Он не спал, а был в каком-то полузабытьи. Лицо его блестело от слез. Невил что-то бормотал, и Джина склонилась ниже, прислушиваясь.

— Маленькая девочка… Маленькая девочка…

Все тот же ручей, последствия происшествия. Она молча стояла рядом, и он, наконец, погрузился в тихий, спокойный сон. Джина ни на минуту не забывала увиденного в апельсиновом саду, и поняла, что просто обязана немедленно узнать, в чем дело, чтобы попытаться помочь Невилу.

Вернувшись к себе, она быстро оделась и неслышно прокралась по лестнице вниз. Полная желтая луна освещала все вокруг, и Джина поспешила к дорожке, ведущей в сад.

Вот и ветка, на которой повисла Луиза, а здесь они собирали падалицу для мармелада… Где же то дерево? Она повернулась и вскрикнула при виде огромной фигуры, высвеченной луной. Большая и сильная мужская рука закрыла ей рот.

— Возьмите себя в руки, Джина. Что с вами? Или Ясмин права, говоря, что вам не хватает сдержанности?

Если что и могло моментально привести Джину в чувство, то это упоминание Ясмин. Она поняла, что Майлз последовал за ней, а теперь ждет ее объяснений. Если бы он просто спросил ее, зачем она пришла сюда, Джина бы сказала, но Майлз начал со слов «Ясмин права». И если в тайничке Невила ничего нет, она станет в его глазах посмешищем. Но если там что-то есть, то это ей хотелось найти самой.

— Так почему вы здесь?

Джина только покачала головой. Она не знала, что сказать, и упрямо молчала.

— Ну же, маленькая Джина…

Против прозвучавшей в его голосе доброты устоять она не смогла.

— Ему снятся кошмары.

— Невилу?

— Да.

— Ясмин мне говорила, — кивнул Майлз.

— Могу поспорить, — возмутилась Джина, — что она назвала их вздором.

— Не имеет значения, как она их назвала. Я хочу знать, какая связь между ними и вашим появлением здесь.

— Он все повторял во сне: «Маленькая девочка, маленькая девочка…». Конечно, его тревожит опасность, которой подверглась Мириам, но тут я вспомнила Луизу и почувствовала, что должен быть ключ к поведению Невила, и надо его найти.

Майлз тихо, но властно спросил:

— Почему поиски ключа к Невилу привели вас сюда?

— Перед тем как он спас Луизу, я видела его под деревом, копающим ямку и что-то в нее прячущим. А теперь я даже не знаю, под каким деревом…

— Найдем. Показывайте дорогу.

Как она могла показать дорогу, если сама ее не помнила?

— Кажется, это, — неуверенно прошептала она.

Майлз опустился на колени и кивнул:

— Здесь копали.

Он начал разгребать землю руками и через мгновение протянул ей… кусочек ленты:

— Вот оно.

Луна зашла за облако, потом выглянула опять, а они все сидели, пытаясь понять, как эта лента вписывается в головоломку по имени Невил.

— Поздно уже, — устало проронил Майлз. — Пора спать.

По дороге домой они молчали, лишь коротко пожелали друг другу спокойной ночи.

Джина постояла немного у двери спальни Невила и прошла к себе, предчувствуя, что не сможет сомкнуть глаз. Чья это лента? Почему Невил спрятал ее? Зачем мальчику какая-то лента? Ему нравятся маленькие девочки? Он спас Луизу, прыгнул в ручей за Мириам, даже не успев снять сандалии…

Не ассоциировались ли в его маленькой голове эти две девочки с кем-то другим? С той, которую он любил?

В приюте такой не было. Но где? Дома? В другом приюте? Да это же его сестра!! Его маленькая сестренка!

— Майлз! — инстинктивно вскричала она, бросилась к двери, распахнула ее… и увидела шефа.

— Его сестра! — произнесли они одновременно. Майлз взял ее за руку и сказал: — Пойдемте, сварим кофе.

В кухне он усадил Джину и сам взялся за кофейник, бросив:

— Никаких разговоров, просто приведите свои мысли в порядок.

Но когда он принес кофе, ее словно прорвало:

— Почему он прятал ленту? Почему маленький пугливый кролик поступает, как лев? Почему…

— Из-за Эстер, своей сестры. Как я раньше не догадался? Он же просто изнывает от тоски по ней. Вот его история: мать Невила умерла, когда Эстер была совсем малюткой. Но Невил был уже достаточно большим, чтобы тосковать не столько по ней, сколько по роли матери в семье. Я понял это в первый же день — его тянуло к вам.

— Как к матери?

— Его тянет к полноценной семье. Даже малыш чувствует строй семьи и страдает, как от ампутации, при ее распаде.

— Но почему он и потянулся ко мне и оттолкнул меня?

— Мачеха. — Майлз пожал плечами. — Скорее всего, она оказалась недоброй, а отец был добрее, и поэтому мальчик терпимее отнесся ко мне, чем к вам.

— Добрее, но не слишком, раз бросил его.

— Оба они хороши, и прекрасно, что дети остались без них. Но…

— «Семья» Невила?

— Именно.

— Семья, состоящая из маленькой сестренки?

— Невилу хватило бы одной Эстер. Он инстинктивно чувствует, что семья самоценна и должна быть сохранена. Когда у него отняли Эстер, его мир рухнул. Если бы я знал… — Большой кулак Майлза с силой опустился на стол.

— Он полез на дерево за Луизой, потому что для него она была Эстер… — пробормотала Джина. — Он прыгнул в воду за Мириам, потому что и в ней видел Эстер…

— И спрятал ленточку, выброшенную какой-то девочкой, — подхватил Майлз, — ибо и она «принадлежала» Эстер. Каждый раз, вспоминая сестру, он будет возвращаться к своему тайничку.

— Мягкий подход… — прошептала Джина. Они долго смотрели друг на друга через стол.

— Что же нам делать? — спросила она.

— Все очень просто: мы воссоединим маленькую семью.

— Но у нас нет места.

— Нет места для «потерянного» мальчика, вроде Невила? Этого потерянного надо найти, Джина, найти в его сестренке. Завтра утром я займусь этим. — Майлз зевнул, потянулся и устало улыбнулся. — Сегодня утром, — поправился он.

Они поднялись по ступеням.

— Доброе утро, Джина.

— Доброе утро, Майлз.

Дверь комнаты Ясмин в другом конце коридора приоткрылась на дюйм и оставалась в таком положении, пока двери Джины и Майлза не затворились.