Вкус вина на кончике языка

Глава 16

— И, о чем же ты хотел поговорить? — Барнбас проходит к шкафу и достает оттуда бутылку дорогого алкоголя. Крутит ее в руке и встает к другу в пол оборота.

— О твоём состоянии, Барни, о твоем состоянии… — садится на диван мужчина. — Ты пьешь больше обычного и таскаешь эту новенькую везде и всюду. Не припомниться мне на своем веку, что ты так обходился с остальными, когда они только попали тебе в руки.

— Она ведь младше. Естественно, что к ней нужно больше внимания, — тот не считал это чем-то странным, в своем глазу бревна не видно, а ведь когда-то именно он избавился от такой же куклы друга, считая, что та его отвлекает от «работы», — Необходимо обучить ее как правильно себя вести в обществе, чтобы после не было стыдно.

— Не кажется тебе, что ты ищешь отговорку своей привязанности? И кажется эта привязанность слегка больной. Насколько я знаю, о твоей новенькой… Как ее зовут? Не столь важно, — махнул легонько рукой блондин, — она понравилась некоторым вампирам тем, что поддержала беседу, когда ее пригласили в круг. Поэтому и скажи… Ты ведь скрываешь то, что она дороже остальных?

— Тебя так волнует это? Я в полном порядке и чувствую себя превосходно. Тебя ведь за этим послали? Следить, чтобы я не устроил кровавую баню? Не переживай, эмоции под контролем и пью я не больше обычного.

Барнбас поставил бутылку обратно в шкаф. Похоже, пить с другом он не будет. Тот дает это понять. Он тут точно по делу.

— Тогда откажись от нее. Сдай в квартал фонарей, если она такая же, как и все. Поменяй ее на другую. В центр прибывает каждую неделю кто-то новенький, — Ремьер говорил о таком как о чем-то обыденном. — Это ведь раз плюнуть для нас. Это же обычные люди.

Фаготт цокнул языком.

— Это интересно знать, почему же я должен это сделать? Она не дефектная, проявляет послушание… А уж не себе ли ты ее захотел?

— Глупый вопрос, не находишь? Мне нравятся дамы в теле, такие, за которых можно ухватиться и насытиться вдоволь. Отдал бы ты мне Аду… А так… Меня не интересует выпускницы старшей школы, — посмеялся Лудд. — До поры до времени эта молоденькая девочка будет тебя слушать. Ещё вспомнишь…

— Обязательно учту это на будущее, но пока я питаю к ней интерес, этого не произойдет…

Ремьер развел руками. Он сделал пока что все для того, чтобы Барнбас понял, кто ему попался. Но… Всего через три дня спокойной жизни в поместье Фаготта — в комнате не нашлось Руби. Ее не было на обеде и на ужине, но все ее искали. Часов на запястье не было, также как и смартфона.

— Господин Фаготт! Я нашла у нее в комнате часы! — подбегает она из прислужниц к Барнбасу и протягивает ленточку с циферблатом. — Под кроватью валялись…

Он принимает предмет в руку совершенно спокойно, а после, недолго рассмотрев, крепко сжимает.

— Найти и привести ко мне. Живой и невредимой.

Поиски девушки длились до раннего утра, что не устраивало девиц. Почему они должны страдать из-за одной Руби уже который раз? Словно она особенная, хотя он же утверждал обратное. Остальным говорил о том, что неприемлет нарушение правил.

На рассвете новенькая была уже в гостиной. Одежда не потрёпанная, волосы тоже чистые. Создавалось ощущение, что ее кто-то забрал и помог сбежать, но никак то, что она сама преодолевала километры, пытаясь убежать из территории господина.

Фаготт сидел в кресле и крутил бокал в руке, рассматривая, как стекает по стеночкам кровь.

— Все вон. Кроме Руби…

Девушки послушно поклонились и развернулись, уходя прочь. Хоуп не поднимала головы, как и взгляда. Ей нечего было сказать, кроме одного:

— Я не уходила…

— И как же так произошло, что тебя не было в комнате? Испарилась сама? А потом появилась снова? — он смотрит на нее недовольно. Прямо все его лицо выражает это чертово недовольство.

— Не знаю, — смотрит она вниз, за тем, как капля слезы касается паркета и остаётся там же.

Фаготт сжимает бокал до того сильно, что тот раскалывается в руке. Он поднимается с места и в доли секунд появляется перед ней. Личико Руби в плену его руки. Поднимает на себя. Губы плотно сомкнуты. Таким злым он еще никогда пред ней не представал. Глаза горят алым, и он произносит, воздействуя на нее:

— Почему ты ушла? — задает он прямой вопрос, то ли ей, то ли себе.

— Я не уходила… — отвечает она ему снова также. Это все, что она может сказать на данный момент, так как не помнит абсолютно ничего, кроме того, что не могла бы покинуть поместье просто так.

Он недовольно рычит и чуть стискивает ее щеки, но вместо того, чтобы ударить, склоняется и целует ее губы, грубо, но ничего не может с собой поделать. С чмоком отстраняется, отпускает и произносит, поглаживая щеки:

— Ты хоть представляешь насколько заставила меня волноваться?

Девушка чуть брови сводит, но мотает головой.

— Не хотела, чтобы вы волновались… Я не знаю, как это произошло…

Либо она хорошенько давит на него своей актерской игрой, либо что-то здесь неладное. Не может же она обойти его гипноз? Это просто невозможно, ведь он ее хозяин, как иначе?

— Голодна?

— Совсем нет. Хочу просто… Спать, — смотрит она ему в глаза, совсем не двигаясь. — Могу пойти?

— Можешь… ступай… — произнес он и сделал от нее шаг назад. После пойдет и проверит камеры, что стоят в доме. Не могла же она, в самом деле, просто спрятаться где-то, а после снова появиться? Еще и после приезда Ремьера, что так настойчиво хотел, чтобы он от нее избавился.

На камерах было видно, что она сама сняла с себя браслет и закинула его под кровать, а телефон оставила под подушкой и вылезла через окно. Правда надеялась, что за ней не следят? Слишком глупая девчонка, которая спокойно себе спит после лжи, сказанной господину.

Фаготт сидел в своем кабинете, снова и снова просматривая видео с камеры. Пытался понять, где обман, но затуманенный гневом рассудок было не убедить.

«Это провокация…» — уверяет он себя, но точно знает, еще одна выходка, и он может не сдержать себя.

Шумно выдохнув, закрыв экран ноутбука, Барнбас поднялся с места и направился к девушке в спальню. Он с минут простоял перед ее постелью, смотря как та мирно спит, а после улегся рядом, проводя по ее щеке пальцами. Неужели… она и правда, дороже остальных?

«Почему… почему же цветочек? Отчего ты заставляешь меня так тревожиться о себе?»