Владимир Крючков. Время рассудит

Глава первая СТАЛИНГРАД

Родителей и родину не выбирают. Нет ни заслуги, ни вины человека в том, чей род и на чьей земле суждено ему продолжить, и тем не менее большинство людей склонны гордиться своим происхождением. Наполнены такой гордостью и стихи поэта Владимира Овчинцева:

Наверное, не каждому современному читателю понятно, что же вызывает гордость у автора этих строк — ведь для многих менталитет людей, живших в СССР, представляется сейчас чем-то архаичным и не заслуживающим особого внимания. В наши дни иные ценности довлеют над душой человека, и ему не так-то просто объяснить, почему ещё совсем недавно никто не стеснялся своей близости к простому народу, не открещивался от своих корней, уходящих в глубинные пласты народной жизни.

Положенные нами в начало биографического повествования стихи, на наш взгляд, не только символизируют начальный период биографии Крючкова, родившегося и выросшего на Волге. Совершенно неожиданно для нас они оказались наполненными особым содержанием и на удивление конкретным смыслом. Мир тесен, и в нём часто случаются поразительные совпадения. Оказалось, что известный российский поэт В. Овчинцев, много лет возглавляющий Волгоградскую писательскую организацию, — родом из семьи потомственных рабочих-котельщиков Царицынского орудийного завода, впоследствии — Сталинградского (Волгоградского) завода «Баррикады», который в 2014 году отметил своё столетие.

Но ведь котельщиками были дед и отец Крючкова, причём отец, начинавший простым рабочим, дорос до начальника котельного цеха того же завода, на котором работали Овчинцевы. Мало того, несколько лет трудился он с отцом будущего поэта в одном заводском подразделении, о чём свидетельствуют документы военных лет. Так, в заводской многотиражной газете «Баррикады» в октябре 1943 года была помещена заметка Е. Викторовой «Гвардейцы тыла». И вот что в ней говорилось: «Замечательными показателями передовые стахановцы цеха т. Крючкова отвечают на радостные вести об успешном наступлении Красной Армии. Лучшую выработку за сентябрь — 207 процентов дала бригада котельщиков т. Овчинцева…»[1]

Удивительно схожими оказались судьбы двух трудовых династий, которых сблизили профессиональная принадлежность, верность одному предприятию, тяжёлые испытания во время Великой Отечественной войны. Есть у них и ещё одна общая особенность: вольный дух поволжских степей, которым веет от поэтических строк Овчинцева, ощущался и в доме Крючковых — особенно после их родства с семьёй донских казаков из древнего центра казачьего движения — села Михайловка (ныне — город в Волгоградской области).

Но — обо всём по порядку. Родился Владимир Александрович Крючков в Царицыне — крупном промышленном центре Поволжья, вскоре получившем стальное имя пролетарского вождя. А назван он был так в ознаменование заслуг перед городом Иосифа Сталина. Оборону Царицына, которую он организовал и возглавил, современники называли «красным Верденом»[2].

Сталин прибыл в Царицын с чрезвычайными полномочиями руководителя продовольственного дела на Юге России в начале июня 1918 года, когда в результате тяжёлого положения, сложившегося на Нижней Волге, Советская республика оказалось отрезанной от украинского и сибирского хлеба. Войска Краснова и Деникина рвались в Астрахань и Царицын, чтобы перерезать и продовольственную артерию, пролегавшую по Волге от Северного Кавказа.

Сталину пришлось столкнуться с беспомощностью местных властей и организационной неразберихой, разгулом спекуляции, саботажем на железнодорожном транспорте: был раскрыт крупный контрреволюционный заговор под руководством путейского инженера Алексеева. Благодаря принятым суровым мерам в Царицыне был наведён порядок. Водными и железнодорожными путями в Россию пошёл хлеб, стали поступать другие необходимые продукты.

Разрозненные войска Красной армии удалось объединить под командованием К. Е. Ворошилова. Боевое ядро красноармейцев составили 15 тысяч луганских металлистов и донецких шахтёров, прорвавшихся к Царицыну с оккупированной немцами территории Украины. Военный совет Северо-Кавказского округа, руководство которым Сталин принял на себя, объявил в Царицыне и уезде мобилизацию всего боеспособного населения, что помогло поставить под ружьё почти 24 тысячи бойцов. В результате войска белых, которые уже вышли на окраину города, были остановлены.

Следует отметить, что в обороне Царицына широко применялись бронепоезда, которые в период боёв ремонтировались именно на Царицынском орудийном заводе. Накал сражений достигал такой силы, что часть из пятнадцати действующих поездов (что составляло более половины всего парка бронепоездов Красной армии) во время боёв заходила на ремонт по нескольку раз. Можно сказать, что рабочие орудийного завода конкретным делом ответили на ленинский декрет-воззвание «Социалистическое отечество в опасности!», с которым в феврале 1918 года РКП(б) обратилась к трудящимся Советской России.

Это — лишь один штрих из истории предприятия, с которым оказалась тесно связанной судьба семьи Крючковых. На заводе «Баррикады» начинал свою трудовую деятельность и Владимир Крючков. Но ещё задолго до этого его отец — Александр Ефимович рабочие корни появившегося на свет 29 февраля 1924 года сына заверил документально: копию свидетельства о рождении, которая понадобилась на работе, украсил большой прямоугольный штамп: «Котельный цех завода «Баррикады». До сих пор эта фамильная реликвия хранится в семейном архиве Крючковых как одно из подтверждений пролетарской родословной семьи, уходящей вглубь XIX века.

Дед Владимира Александровича, Ефим Фёдорович, как уже было сказано, был так же, как и его отец, котельщиком и работал на нефтебазе, принадлежавшей «Товариществу нефтяного производства братьев Нобель». Основано это предприятие было в Баку и сыграло важную роль в формировании российской нефтяной отрасли. Среди владельцев товарищества был и Альфред Нобель, ставший позднее учредителем Фонда Нобеля и знаменитой международной премии. Но главную роль в создании российских нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих предприятий, в том числе и крупной перевалочной базы в Царицыне с огромным складским хозяйством для хранения нефти и нефтепродуктов, причалами, механическими мастерскими и цехами по производству масел, сыграл его брат Людвиг.

Нефть доставлялась сюда водным путём из Баку; Царицын, представлявший собой не только водный, но и крупный железнодорожный узел, стал для европейской части России главной складской и распределительной базой нефтепродуктов.

В 1880-х годах рядом с предприятием возникло поселение нефтяников — так называемый Нобелевский городок. Благодаря шведским предпринимателям городок стал настоящей достопримечательностью Царицына. Построенный на берегу Волги (территория нынешних Центрального и Краснооктябрьского районов), он имел единую планировку, был электрифицирован и телефонизирован. Такие блага цивилизации были тогда для обитателей рабочих посёлков в диковинку. Для сравнения: во многие районы Сталинграда, в том числе и в дома по улице Пензенской, где в довоенное время обосновалась семья Крючковых, электричество провели лишь полвека спустя, в начале тридцатых годов.

Но, несмотря на все чудеса Нобелевского городка, общая картина старого Царицына выглядела удручающе. Среди современных библиофилов ценится книга А. С. Размадзе «Волга», изданная в Киеве в 1896 году. Рассказывает она о городах и поселениях Поволжья конца ХЕХ века, в том числе и о Царицыне, поэтому на неё часто ссылаются местные краеведы. Надеемся, что впечатления современника будут интересны и для нашего читателя:

«Когда вы подъезжаете к Царицыну, глазам вашим представляется издали широко раскинувшийся город с целым лесом мачт перед ним. Имея понятие о значении Царицына, расположенного на великом водном пути, связывающего железной дорогой Волгу с Доном и, в свою очередь, связанного железными путями с главнейшими центрами России, зная о быстром росте его за последнее время, вы ожидаете увидеть нечто замечательное, что отвечало бы вашим мечтам, основанным на вышеуказанных соображениях; но, увы, мечты ваши обманчивы! Едва вы подъехали к берегу, как вас поражает прежде всего самый этот берег, являющий полное отсутствие благоустройства; рытвины, канавы, ямы и никакого проезда во время дождей; ничем не огороженная, не мощёная набережная, подмываемая ежегодно Волгой, а за ней расположен город, имеющий вид, с какой стороны вы на него ни посмотрели, громадного русско-азиатского селения, к которому приютилось несколько деревень. Всё серо, незатейливо и грязно или пыльно, смотря по сезону; мостовых нет, уличного освещения почти не полагается, и только торговая площадь, на которой сосредоточены магазины, лавки и пр., хоть сколько-нибудь напоминает собой город и то город, лишённый всяких забот о внешней красоте, порядке и опрятности».

Неприглядная жизнь рабочего люда соответствовала тяжёлым условиям труда на предприятиях. Те же приспособления по перекачке нефти, изобретённые шведами, не избавляли рабочих от непосильного труда, быстро подрывавшего у человека здоровье. Правда, Ефим Фёдорович, испытывавший тягу к грамоте и обладавший определёнными способностями и упорством, сумел самостоятельно выучиться читать и писать. А каллиграфический почерк, которым он овладел, позволил ему занять место среди «рабочей аристократии» — назначили его писарем при конторе нефтебазы. Однако здоровье к тому времени стало совсем негодным, и он рано ушёл из жизни, задолго до появления на свет внуков. Умер он прямо на улице от сердечного приступа, а случилось это несчастье в 1906 году.

Самые тёплые воспоминания оставила у Владимира бабушка Лидия Яковлевна. Познакомилась она с дедом на той же нефтебазе, где работала вместе с Ефимом Фёдоровичем и была мойщицей тары для нефтепродуктов — занималась делом явно неженским. Днями напролёт приходилось вручную ворочать тяжёлые бочки, после чего сил оставалось только на то, чтобы добраться до дома. Выйдя замуж, Лидия Яковлевна работу на нефтебазе оставила и полностью посвятила себя семейным заботам и воспитанию детей, благо заработок мужа позволял.

Девичья фамилия бабушки — Шнайнер — свидетельствовала о том, что происходила она из поволжских немцев — потомков переселенцев из германских государств, переехавших в Россию при Екатерине II, в 1760-е годы, и расселившихся в Нижнем Поволжье. Большинство из них давно обрусело и полностью восприняло русскую культуру, сохранив при этом некоторые бытовые традиции и особенности. Судя по всему, именно от бабушки унаследовал Владимир такие характерные черты, как аккуратность, пунктуальность и точность, граничащие с педантичностью, верность раз и навсегда заведённому порядку. Все эти качества, безусловно, нужны и полезны в жизни, если только они не подавляют творческое начало в человеке. Слава богу, с Крючковым этого не произошло, о чём мы будем говорить ещё не раз. Лидия Яковлевна, хотя и владела немецким языком, никогда не говорила в доме по-немецки. И сколько ни уговаривал её Владимир обучить его немецкому, она наотрез отказывала внуку, не объясняя причин.

Не будем и мы гадать, в чём тут дело. Заметим только, что все члены семьи Крючковых ценили образованность и тянулись к знаниям. То, что дед Ефим Фёдорович самостоятельно приобщился к грамоте, мы уже отмечали. Имея всего один класс начальной школы, смогла овладеть беглым чтением и мать Владимира — Мария Фёдоровна Крючкова (в девичестве Сурская), простая крестьянская женщина, родившаяся в 1896 году в селе Заплавное Среднеахтубинского района.

Откуда только что бралось! Её начитанность и память удивляли окружающих. Кроме книг она регулярно читала газеты и журналы, была в курсе всех значимых событий и у нас в стране, и за рубежом. Её тяга к свету, к культуре, безусловно, сказалась на детях, что позволило позднее Крючкову, страстно увлекавшемуся театром, искренне говорить о том, что любовь к сценическому искусству он впитал с молоком матери[3].

Ну а отца своего, Александра Ефимовича, Владимир просто боготворил. В своих воспоминаниях, написанных в зрелом возрасте в камере московского следственного изолятора «Матросская Тишина», он расскажет о том, что мысленно сверял с отцом все свои самые значимые поступки, едва ли не каждый прожитый день.

Родился Александр Ефимович в 1889 году. А с девяти лет помогал котельщикам завода Нобеля: подносил инструменты и материалы, бегал в магазин…

Булыжник — оружие пролетариата. Молот — главное орудие труда. Тяжёлый молот — кувалда — едва ли не основной инструмент котельщика. Наряду с ломом и зубилом он часто идёт в дело при установке, ремонте, запуске и текущем осмотре котлов. Через два года подросток мог уже выполнять хотя и не сложные, но самостоятельные работы. С пятнадцати лет — трудился наравне со взрослыми.

В поисках лучшей доли и до революции, и после Октября Александр Ефимович вдоволь помотался по окрестным регионам. Работал паровым котельщиком на судостроительном заводе в Астрахани, на нефтяных промыслах Грозного и Гурьева, на стройках Воткинска и Калача.

Сезонные поездки на заработки (выезжали обычно артелью) были вынужденными — надо было кормить семью. Но в то же время они давали и возможность лучше познать страну, своих соседей, большинство которых жило обычными заботами обычных людей. Трудовому человеку нечего делить с таким же, как он, рабочим или крестьянином, только другой национальности. Эта истина познаётся до конца лишь в совместном труде, она и лежит в основе естественного возникновения в людях чувства интернационализма, презрения к национальному чванству. Как вспоминает Владимир Александрович, именно отец создавал в семье атмосферу, которая исключала возникновение недоброжелательного отношения к кому-либо на национальной почве.

Впрочем, никто ни из старших, ни из младших Крючковых не испытывал нужды в прививках против национальной нетерпимости. Русская кровь в их семье давно смешалась с немецкой, были среди родственников люди и других национальностей. Например, после того как Владимир женился на Екатерине Красильниковой, у Крючковых тёплые отношения установились с семьёй её сестры Ирины, муж которой был евреем. Все уважали его за безграничную доброту и постоянную расположенность к окружающим — качества, часто присущие физически сильным людям. А был Наум Абрамович Шпарбер[4] прекрасным спортсменом, известным в Сталинграде боксёром. Что однажды не учёл какой-то подвыпивший верзила, узревший в лице проходящего мимо человека явно не славянские черты. Однако покуражиться над «жидовской мордой» ему не удалось — непечатный монолог прервал прямой удар в челюсть, который поверг приверженца «чистоты крови» в глубокий нокаут…

Но — вернёмся к Александру Ефимовичу. На мироощущении его детей не могло не сказаться то обстоятельство, что росли они в семье убеждённого коммуниста. Причём коммуниста, воспитанного не на учебниках, а на суровом жизненном материале. Как писал Владимир Александрович, «всю жизнь отец прошагал в ногу с Советской властью». И этот совместный (заметим: далеко не всегда торжественный) марш начался во время Гражданской войны. Именно тогда Александр Ефимович определил свою позицию — встал на сторону красных — и уже не сходил с неё в дальнейшие годы. Бывший рядовой Аварского 187-го пехотного полка[5] царской армии винтовку держать умел. Начинал он сражаться за советскую власть в составе одного из добровольческих формирований РККА, но позднее, учитывая высокий уровень грамотности, его перевели в полевое казначейство финансового отдела 10-й армии. Однако он успел не только как следует повоевать, но и умудрился побывать в серьёзных переделках, одна из которых едва не закончилась трагически. С небольшой группой красноармейцев Александр Ефимович попал в плен к белым. Узнав, что наутро следующего дня они будут расстреляны, товарищи решили попытаться бежать под покровом ночи. Побег удался…

В 1927 году А. Е. Крючков вступил в партию. Событие это произошло в Калаче, где он проработал почти три года — бьш заместителем начальника строительных работ и председателем постройкома. Но в 1928 году стройка завершилась, и Александр Ефимович стал присматривать работу в Сталинграде, поближе к дому. Возраст приближался уже к сорока, и вести дальше «кочевой» образ жизни стало не по силам.

На «Баррикадах», где он в конце концов и осел, его дела быстро пошли в гору — сказался большой профессиональный и жизненный опыт, навыки толкового организатора, которые наиболее ярко проявились в Калаче. А начинал он на «Баррикадах», можно сказать, традиционно — котельщиком, но затем довольно быстро прошёл ступени мастера и заместителя начальника цеха, а в 1931 году был назначен уже начальником цеха. Должность хлопотливая, ответственная и небезопасная. Не случайно первые детские воспоминания Владимира Крючкова об отце связаны с его работой: «30-е годы запомнились мне, тогда ещё ребёнку, тем, что отец очень много работал, домой приходил поздно, а утром, чуть свет, опять отправлялся на завод. Отдыхал лишь по воскресным дням, да и то не каждую неделю. Но жалоб от отца ни я, ни мать никогда не слышали». Добавим: при этом отец Владимира успевал и учиться — в 1937 году он окончил трёхгодичный вечерний институт повышения квалификации хозяйственников (специалистов промышленности).

Такая нагрузка и не всякому здоровому человеку по плечу, а крепким здоровьем Александр Ефимович не отличался с молодых лет. Ещё в 1912 году он был уволен с воинской службы по болезни. А в 1928 году в результате серьёзной аварии в заводском цехе получил тяжёлую травму головы, лишился глаза. В 1937 году умерла бабушка, после чего на отца легли новые заботы.

Правда, к тому времени старшие дети стали уже самостоятельными. Николай, родившийся в 1913 году, отслужил в армии и отправился попробовать свои силы на Дальнем Востоке — страна тогда была охвачена энтузиазмом первых пятилеток. Последние сведения от него приходили в 1944 году. Тогда стало известно, что его зачислили на службу в Краснознамённую Амурскую флотилию. Однако после этого связь с ним оборвалась. Не дали результатов и послевоенные попытки близких что-либо разузнать о его судьбе. После войны несколько раз пытался разыскать хоть какие-то следы брата и Владимир Александрович. Безуспешно.

Константин, который был на два года моложе, окончил лётное училище и, став лётчиком-истребителем, участвовал в финской войне, был награждён орденом Красной Звезды. Но дальнейшая судьба его сложилась трагически: в первые дни Великой Отечественной войны он погиб в воздушном бою в районе города Даугавпилс.

Сестра — Валентина, 1918 года рождения, вышла замуж и стала носить фамилию Горшенина. Растить пятерых детей ей помогали, особенно в годы войны, всем миром.

Самый младший — Владимир задержался в родительском гнезде дольше всех, до 1951 года. Сведений о детских годах в своих воспоминаниях он оставил не слишком много. Но ряд пробелов удалось восполнить по архивным материалам и воспоминаниям близких. Так, когда пришло время садиться за парту, поступил он в начальную школу № 30 им. К. Ф. Рылеева, затем перешёл в среднюю школу № 38 им. И. Д. Папанина. Учился хорошо и легко, усидчивости и прилежности ему было не занимать. Война не дала окончить школу. Лишь в 44-м появилась возможность продолжить учёбу в школе рабочей молодёжи Баррикадного района Сталинграда и получить в следующем году аттестат зрелости. Заглянем в него: почти по всем предметам — отличные оценки, кроме русского языка и литературы, по которым выставлены «четвёрки».

В. А. Крючков вспоминает об одной дружеской привязанности детства: «На нашей улице, в соседнем дворе, жила в землянке одна немецкая семья. Глава этого семейства работал на заводе «Баррикады» и был, как рассказывал мой отец, уважаемым специалистом и очень хорошим работником. Я подружился с его старшим сыном, девятилетним мальчиком, моим сверстником. Мы часто ходили друг к другу в гости, постоянно держались вместе на улице — даже в играх всегда норовили оказаться в одной команде. Русский язык мой немецкий друг ещё не очень освоил. Я, как мог, помогал ему, а он в ответ учил меня немецким словам. Вот тогда и зародилось желание выучить немецкий язык, я даже дал себе слово непременно сделать это. Наша детская дружба продлилась почти семь лет. Потом началась война, а через несколько дней немецких семей в соседних дворах уже не оказалось: всех немцев выслали. С тех пор я потерял след моего друга, но память о нём, о совместных детских годах и нашей дружбе сохранилась навсегда»[6].

В довоенные годы семья Крючковых жила на улице Пензенской, в простеньком деревянном доме, построенном в 1928 году на месте старой бабушкиной лачуги, больше походившей на землянку. Однако в сентябре 1942 года, во время очередной бомбёжки, дом этот сгорел. Пришлось перебраться в заводское жильё, поближе к работе, в дом на улице Портальной, что территориально входила в черту посёлка Верхние Баррикады. (С противоположной стороны завода, у волжского берега, располагался посёлок Нижние Баррикады, долго — до немецких бомбёжек и обстрелов — сохранявший вид более комфортного поселения, так как изначально, ещё до революции, когда завод только вводился в строй, предназначался для инженерно-технического персонала предприятия.) Позднее здесь же, на Портальной, Крючковы построили собственный дом, который ничем не отличался от тысяч других домов сталинградских жителей, возведённых подручным способом.

Жили скромно. Можно сказать, что непритязательность и скромность, сформировавшиеся за четверть века проживания в Сталинграде, переросли у Владимира Александровича в черту характера. Привычка довольствоваться в быту малым стала нормой повседневной жизни, которую не смогли поколебать высокие должности, большие зарплаты и возможности. Гостей его московской квартиры (в том числе и журналистов), которую он получил как председатель Госкомитета и член Политбюро в доме по Денежному переулку, всегда поражала простота обстановки: не было в квартире ни изысканной мебели, ни дорогих ковров, ни хрусталя либо каких других атрибутов, свидетельствовавших о зажиточности хозяев. Возможно, на непритязательности Крючкова в быту сказалась позиция Ю. В. Андропова, с которым они вместе работали долгие годы. Не случайно в своих воспоминаниях об Андропове Владимир Александрович цитирует одно его двустишие:

Можно сказать, что Владимиру Александровичу повезло — в вопросах быта у него не было больших разногласий с женой Екатериной Петровной, что случается в жизни довольно редко — обычно, как мы знаем, женщины не склонны к спартанскому образу жизни. Но, не заботясь о чрезмерном комфорте и не страдая вещизмом, оба преклонялись перед чистотой и порядком…

Иными, не похожими на нынешние, идеалами жили советские люди. Трудно представить, что стало бы с нашей страной, если бы вдруг тогда, в 1930-е годы, отменили её индустриализацию и занялись строительством «общества потребления», вместо тракторов и танков стали бы выпускать легковые авто, а с производства гаубиц и полковых миномётов перешли бы на выпуск унитазов.

Главный научный сотрудник Института философии РАН, профессор В. Н. Шевченко — известный специалист по современным социально-философским проблемам — считает, что, несмотря на резкий поворот нынешнего российского общества в сторону ориентиров, свойственных западным странам, примерно две трети наших граждан до сих пор так или иначе разделяют советские ценности. Среди людей растёт понимание, что мы никогда не достигнем западного уровня потребления. И причина здесь не только в том, что у нас отсталая экономика и мы плохо работаем, а потому, что это в принципе невозможно. Если остальной мир хотя бы приблизится к западным стандартам и выйдет за пределы разумного потребления, то планета не выдержит перегрузок техногенного характера.

В 1930-е годы прошлого века, когда наша страна осуществляла прорыв к передовым рубежам производства, науки и культуры, подобных проблем, конечно, не возникало. Это время запомнилось Крючкову двумя особенностями. С одной стороны, люди, поверив в реальность планов социалистического строительства, жили в невиданной ранее атмосфере всеобщего подъёма и энтузиазма. С другой стороны, в воздухе витало предчувствие большой беды, неизбежности смертельной схватки с капиталистическим миром, не скрывающим своей ненависти к Стране Советов.

Невиданные темпы социалистического строительства, масштабы которого поражали воображение, грандиозные успехи в нём стали возможны, как считал В. А. Крючков, благодаря самоотверженности советских людей, их напряжённому, изнурительному труду. «Да, пожалуй, — пишет он в воспоминаниях, — другого выхода тогда и не было. Помощи ждать было неоткуда, поэтому полагаться приходилось лишь на собственные силы. Выручали не только природная выносливость русского человека, его неприхотливость, способность к самопожертвованию, но и глубокая вера в торжество коммунистической идеи, ожидание светлого будущего, которое, казалось, уже не за горами.

Огромные перемены происходили в социальной области, шла настоящая культурная революция. В кратчайшие сроки удалось повсеместно ликвидировать неграмотность — учились все, и стар и млад. Для пожилых людей организовывались вечерние школы, курсы, кружки в клубах, а то и прямо на квартирах. Работали передвижные библиотеки.

На нашей улице учёбой не были охвачены всего две или три пожилые женщины да один старик, которому в ту пору уже перевалило за девяносто. Не было ни одного ребёнка старше семи лет, который не ходил бы в школу».

Думается, тогда люди уверовали не только в реальность и достижимость поставленных перед страной целей. Гораздо более важным представляется то, что они искренне поверили в существование справедливости, которая рано или поздно, но неизбежно восторжествует на их земле. Поэтому они и готовы были пожертвовать собственным благополучием, отложить решение многих жизненно важных для себя проблем до лучших времён.

Веру людей в справедливость, которую олицетворял социализм, не смогла подорвать мутная волна репрессий, которая в 1937 году докатывалась и до дома Крючковых. Как вспоминал Владимир Александрович, внезапно исчезал кто-то из соседей, оказавшись «врагом народа». А однажды, когда отец, как обычно, явился на работу, его не пропустили через проходную, велели возвращаться домой и ждать «результатов проверки». В доме воцарилось предчувствие беды, тем более что в эти дни были арестованы несколько руководителей завода «Баррикады». К счастью, всё обошлось, и отец вновь приступил к своим обязанностям. Кто-то потом рассказал ему, что выручила его безупречная биография и то, что двое его сыновей служили в армии, один, Константин, — в авиации, другой, Николай, — на флоте.

Запомнилась Владимиру Александровичу и та атмосфера, в которой шли аресты: «Конечно, никто вслух не ставил тогда под сомнение действия властей и тем более не связывал происходящее с именем Сталина — об этом не могло быть и речи. Вместе с тем недавние друзья не спешили заклеймить позором своего попавшего в беду соседа, не пытались отмежеваться от него скорее, аресты вызывали чувство сострадания и недоумение».

Люди вели себя достойно и доносы друг на друга (как это принято считать в определённых кругах) не писали.

Многие современные историки никак не возьмут в толк, почему ни репрессии, ни трудности индустриализации и тяжёлые издержки коллективизации не подорвали в народе веры в руководство страны, в правильность курса на строительство социализма. «Народ, — считает Крючков, — поверил Сталину, потому что знал, что его слова никогда не расходятся с делами»[7].

В сентябре 2004 года «Известия» и ряд других средств массовой информации опубликовали заметку под одним «сенсационным» заголовком: «Крючков написал о Сталине 100 процентов позитива». Такова была реакция СМИ на презентацию Крючковым в Доме журналиста своей книги «Личность и власть», первая глава которой посвящена И. В. Сталину. Трудно сейчас сказать, что так подействовало на воспалённое воображение некоторых журналистов, но только никаких «ста процентов позитива о Сталине» в ней нет, а есть попытка объективно разобраться в личности советского вождя.

В позиции Крючкова нет двусмысленностей: нельзя забывать или отрицать мрачные страницы в нашей истории, связанные с грубейшими нарушениями законности. Владимир Александрович напоминает о том, что в 1988 году была создана специальная комиссия по реабилитации лиц, попавших под жернова сталинских репрессий. Комиссия установила, что в течение 1931–1953 годов по обвинению в политических преступлениях было репрессировано 3 778 234 человека, из них к расстрелу приговорено 786 098 человек. Ужасающие цифры. «Трудно объяснить, — пишет Крючков, — всю сумму мотивов этих широких репрессивных мер, но факт остаётся фактом, что даже для такой большой страны, какой был Советский Союз, эти цифры огромны, и умалять их значение для нашей истории — дело бессмысленное, напрасное и даже вредное». В то же время «недруги советской власти, работая по выяснению обстоятельств, причин репрессий, начали активно спекулировать на этой теме и нередко доходили до абсурда, руководствуясь одним стремлением — преувеличить масштабы репрессий, свести к ним историю советского периода и отбросить в сторону всё то положительное, что было сделано советской властью с самого начала её установления»[8].

Хорошо известно, что либерал-демократы имеют привычку раздувать численность репрессированных в СССР, прибегают к беззастенчивой фальсификации сведений, извращают действительность. Например, Юрий Карякин утверждал, что за советский период было репрессировано 120 миллионов человек. Александр Яковлев «ограничился» шестьюдесятью миллионами. Безудержно фантазировал на эту тему Александр Солженицын. Их изыски не имеют ничего общего с действительностью, с реальной картиной массовых репрессий, они не дают составить объективное представление об огромной беде, выпавшей на долю советского народа. Более того, взятые с потолка цифры оскорбляют память погибших и пострадавших, особенно когда в число репрессированных включаются преступные, уголовные и всевозможные маргинальные элементы[9].

Есть и такие «разоблачители», которые пытаются взвалить всю вину за репрессии на одних и обелить других, выставить себя в выгодном историческом свете. Номер один среди них — Н. С. Хрущёв. Готовя доклад по культу личности Сталина на XX съезд КПСС, он с помощью председателя КГБ И. А. Серова уничтожил материалы, касающиеся его личного участия в организации и проведении репрессий. Речь идёт, как считал Крючков, о тысячах лиц, которых с одобрения Хрущёва привлекли к внесудебной ответственности. Многие из них были приговорены к высшей мере наказания…

Говоря об отношении Крючкова к Сталину, следует остановиться ещё на одном принципиальном вопросе. В период перестройки её «архитекторы» и «прорабы» подвергали резкой критике сталинский тезис о том, что по мере строительства социализма классовая борьба, сопротивление враждебных сил не только не ослабевают, но, напротив, усиливаются и принимают всё более изощрённые и ожесточённые формы. С точки зрения Крючкова, то, что произошло с нашей страной после 1985 года, антисоциалистические события в 1990-е, — это и есть подтверждение предвидений Сталина. Замыслы противников социализма, ярых врагов нашей державы были сполна реализованы Горбачёвым, Ельциным и их сторонниками в конце XX века.

Сталин — это эпоха, в которой вырос Крючков. Не случайно одно из самых ярких воспоминаний у него оставил живой образ вождя, которого Владимиру Александровичу посчастливилось увидеть с близкого расстояния на праздничной демонстрации 1 мая 1952 года. Для нас это событие, чувства, которые испытывал Крючков, важны потому, что помогают понять, как воспринимали Иосифа Виссарионовича простые советские люди. Понять всю глубину их горя, вызванного последовавшей менее чем через год смертью Сталина.

«Когда наша колонна поравнялась с Мавзолеем и находилась в 8—10 метрах от центрального входа, мы оказались совсем близко к И. В. Сталину, который в это время спустился с Мавзолея и медленной походкой направлялся в сторону прохода к Кремлю. Мне удалось очень хорошо разглядеть И. В. Сталина. Его лицо, руки, запомнить его походку. Это был спокойный, уверенный в себе, не спеша идущий человек. На какое-то мгновение он повернул голову в сторону демонстрантов, слегка помахал им рукой и пошёл в сторону Кремля. За ним на некотором отдалении, примерно в 8—10 шагах, шёл Вячеслав Михайлович Молотов. Такой же походкой, не спеша, соблюдая приличную дистанцию от И. В. Сталина. Мне показалось, что В. М. Молотов хотел показать своё уважение к вождю, и дистанция, которую он соблюдал между собой и И. В. Сталиным, только подчёркивала это…

Момент, который я запечатлел, момент близости И. В. Сталина, на всю жизнь остался во мне ярким и невероятно значимым».

…Воскресенье 22 июня 1941 года выдалось жарким. Владимир с отцом, который сдержал своё обещание — подарить сыну после окончания 9-го класса велосипед, отправились на базар за долгожданной покупкой. В разгар приятной и волнующей процедуры — выбора подходящей модели — неожиданно заработал репродуктор на площади. С правительственным сообщением выступил В. М. Молотов. Война. Тогда, через несколько часов после её начала, невозможно было представить и постичь весь смысл, всё величие заключительных слов Вячеслава Михайловича: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Крючков делится с нами одним наблюдением. Сразу после сообщения о начале войны город опустел — все поспешили к своим семьям. Но позднее, к вечеру, стало людно. Жители вышли на улицы, чтобы быть поближе друг к другу, чтобы почувствовать, что они не одиноки в преддверии большой беды, чтобы поделиться с другими своими тревогами и недобрыми предчувствиями.

Через несколько дней 9-й класс «папанинцев» — учащихся сталинградской школы им. И. Д. Папанина — в полном составе явился в военкомат записываться на фронт. Но их не слишком вежливо выпроводили и попросили не мешать работать — оказалось, для фронта ребята пока не вышли годами. Не помогли Владимиру и справка об окончании курсов Осоавиахима, и права на управление мотоциклом. А ещё через некоторое время стало ясно, что над страной нависла смертельная опасность. Семье Крючковых суждено было первой среди обитателей Пензенской улицы получить страшную весть с фронта — в первые дни войны погиб Константин. Затем похоронки, одна за другой, понесли горе по соседским домам…

Для Владимира стало ясно: никакими окольными путями и ухищрениями на фронт не попадёшь. Пока есть только один способ помочь фронту — пойти работать на одно из оборонных предприятий Сталинграда, что, кстати, и сделали большинство одноклассников. Выбор, пожалуй, был предопределён — на заводе «Баррикады» работал отец.

Два месяца потребовалось Владимиру, чтобы освоить довольно сложную профессию разметчика и получить 4-й разряд по механической разметке. Чтобы составить хотя бы общее представление об этой профессии, заглянем в книгу Б. Данилова «Рабочие умельцы», выпущенную в советское время. Там мы сможем найти информацию о том, что на предприятиях машиностроения и металлообработки разметчик производит плоскостную и пространственную разметку заготовок, металлических моделей, штампов, приспособлений, шаблонов. При этом он использует чертилку, кернер, циркуль, линейку, рейсмас, индикатор. Он же устанавливает заготовки, детали и узлы на подкладках, домкратах, выверяет их установку, выполняет чертежи деталей, геометрические построения и тригонометрические вычисления для разметки.

Дело это непростое. «Разметчик, — говорится в специальной главе под названием «Разметка — это наука», — помимо глубоких специальных знаний должен быть обязательно думающим, высококвалифицированным рабочим с золотыми руками мастера и с головой инженера. На многих заводах выпуск конечной продукции зависит от того, кем и по какому методу были размечены заготовки, поковки, литьё перед механической обработкой. Если разметка сделана продуманно, если были учтены все варианты последующих операций, успех обеспечен. Если же в разметке была допущена хоть одна ошибка, то подчас дорогая, сложная отливка или целый агрегат окажется браком и труд сотен людей пойдёт прахом»[10].

Думается, этих сведений достаточно, чтобы понять, насколько была важна и ответственна профессия, которую начал осваивать на «Баррикадах» Владимир Крючков. И, приобретя необходимые навыки, став в короткие сроки высококвалифицированным специалистом, он, по сути, лишил себя возможности попасть на фронт. Ведь завод «Баррикады» на протяжении всей своей истории был одним из важнейших оборонных предприятий страны, чью роль в годы Великой Отечественной войны невозможно переоценить. Мало сказать, что квалифицированные рабочие подобных предприятий мобилизации не подлежали — многие из них просто не могли вырваться на фронт[11]. В их числе оказался и Владимир Крючков.

Не будем ходить вокруг да около: мы заостряем внимание на этих деталях, поскольку с событий 1941 года, имеющих непосредственное отношение к судьбе Крючкова, начинаются многочисленные, в большинстве своём — сознательные, фальсификации его биографии. Не станем сейчас рассуждать, что за люди этим занимаются и для чего им это надо. Но искажают они биографические сведения о Крючкове совершенно беззастенчиво и грубо — видно, понимают, что мёртвые сраму не имут. Нередко, например, в печати и Интернете можно вычитать, что Крючков в 1941-м подался в комсомольские работники, чтобы получить бронь от призыва на фронт, словно комсомол в годы войны выполнял роль отхожего места, где можно было укрыться от опасности. Похожую «версию» излагает и Л. Млечин в книге «История внешней разведки. Карьеры и судьбы». Процитируем: «Владимир Александрович Крючков начинал свою жизнь профессиональным комсомольским работником. Во время войны на фронт будущий глава госбезопасности не попал — комсорг ЦК ВЛКСМ, а затем секретарь райкома был нужнее в тылу. После войны из горкома комсомола его перевели в прокуратуру…»[12] и т. д.

Большая часть последующего жизнеописания, выполненного Млечиным, похожа на биографию В. А. Крючкова только по некоторым внешним признакам, но мы к этому ещё вернёмся. Версия Млечина, рассчитанная на людей наивных, вызывает вопрос: каким образом мог человек начать свою трудовую биографию с комсомольской работы? На эту работу брали или избирали (в зависимости от должности) только людей, проявивших себя на производстве, службе либо в иной сфере, снискавших авторитет среди молодёжи, обладавших организаторскими способностями, соответствующими склонностями, и т. д. и т. п.

Для тех, кто пишет о Крючкове, не удосужившись толком ознакомиться с его биографией или просто пытаясь ввести читателей в заблуждение, приведу факты, подтверждённые многочисленными архивными данными, сведениями, почерпнутыми из ряда анкет и автобиографий, собственноручно заполненных и написанных Владимиром Александровичем в разные периоды его жизни. Так вот, прежде чем попасть на комсомольскую работу, что произошло только в апреле 1944 года[13], за год до победы, Крючков более двух с половиной лет трудился на производстве, где начинал простым рабочим и зарекомендовал себя ответственным и высококлассным специалистом. Кстати, никто его в прокуратуру после комсомольской работы не «переводил» — комсомольскую работу он оставил по собственной инициативе осенью 1946 года, решив осваивать специальность, которую изучал в юридическом институте, где уже год отучился на дневном отделении. А в ВЮЗИ (заочный юридический) он перевёлся в связи с тем, что семья попала в сложное материальное положение: отец ушёл на пенсию, большую нужду испытывала сестра Валентина, у которой на руках было пятеро детей…

На склоне лет Владимир Александрович запишет: «На своём веку мне приходилось работать в разных коллективах, но самые яркие и сильные впечатления у меня остались именно от рабочей среды».

Мы уже касались истории завода, на котором пришлось держать Крючкову первый серьёзный жизненный экзамен.

Идея строительства крупного артиллерийского предприятия в России вызрела в 1912 году, в преддверии Первой мировой войны. А вскоре близ Царицына было развёрнуто и его строительство. Представление о быте строителей и первых заводских рабочих позволяет составить «газета-копейка» под названием «Царицынская трудовая жизнь» от 6 июля 1914 года: «Им жить приходится в грязных, низких, тёмных бараках. Длина их 9, ширина 3 и высота 2 сажени. А набивается в них до 100 человек. В таком помещении три маленьких окошечка, наполовину загороженных нарами. Потолки текут, и вода стекает на нары, где рабочие спят буквально друг на друге. На полу и нарах страшная грязь. Кругом масса паразитов всевозможных видов…»[14] Вот в таких условиях и создавался отечественный военный потенциал в дореволюционное время, которое сейчас у нас принято идеализировать.

С заводом «Баррикады» связаны судьбы многих выдающихся людей, которыми по праву гордился Советский Союз, гордится и Россия. К примеру, в год основания Царицынского орудийного завода (с марта 1923 года — завод «Баррикады») на нём работал будущий советский военачальник и государственный деятель К. Е. Ворошилов, который в то время только что вернулся из ссылки. Соратники по революционной борьбе пристроили его табельщиком в железнодорожном цехе. Являясь активным членом РСДРП, он вёл в Царицыне подпольную работу, собирал, как он сам писал, «рассеянных по заводам старых большевиков». 19 июня 1914 года (по старому стилю) состоялось первое в истории завода нелегальное собрание большевиков. На нём Ворошилов подверг местных партийцев резкой критике, назвав их «кустарями-одиночками». Партия тогда выходила из затяжного кризиса, вызванного поражением Первой русской революции, и вступала в период подготовки к решающему сражению…

Надо сказать, что ни до революции, ни в первые годы советской власти Царицынский орудийный завод так и не смог набрать нужных оборотов, стать полноценным предприятием, способным хотя бы частично соответствовать тем проектным идеям, которые вынашивались при его рождении.

Можно сказать, что настоящее рождение завода связано с первым пятилетним планом, в котором самым серьёзным образом ставились вопросы повышения обороноспособности страны, в том числе развития артиллерии. Пятилеткой предусматривалось использование возможностей «Баррикад» в интересах Красной армии, и завод был отнесён к первоочередным о&ьектам реконструкции. А в 1930 году предприятие получило первый заказ на изготовление 107-мм и 152-мм пушек и развернуло их серийное производство.

С тех пор «Баррикады» прошли большой и славный путь — от выпуска пушек образцов 1910 и 1930 годов до участия в разработке и производстве современного ракетного вооружения. В конце 1950-х годов — это пусковые комплексы «Марс», «Вихрь», «Луна», «Темп». В 1960-е годы — ракетный комплекс «Луна-М» с твердотопливной неуправляемой ракетой, затем — «Темп-С» с первой отечественной твердотопливной управляемой ракетой. На счету конструкторских и трудовых коллективов ПО «Баррикады» и ЦКБ «Титан»[15] — участие в создании ракетных комплексов «Точка-У», «Ока», «Пионер», «Тополь-М», «Искандер-М»…

Владимир Крючков проходил рабочие университеты на «Баррикадах» (в то время — завод № 221) в период, когда предприятие возглавлял крупный организатор отрасли Л. Р. Гонор. В 1939 году, после его назначения директором, перед заводом была поставлена задача срочно наладить производство орудий крупного калибра. Созданное на «Баррикадах» особое конструкторское бюро возглавил выдающийся конструктор ракетной и артиллерийской техники нашей страны И. И. Иванов, удостоенный в 1940 году звания Героя Социалистического Труда. Под его руководством конструкторское бюро разработало лучшие отечественные орудийные комплексы довоенной поры — «Триплекс» (включавший гаубицу Б-4, 152-мм пушку БР-2, 280-мм мортиру БР-5) и «Дуплекс» (210-мм пушка БР-17 и 305-мм гаубица БР-18), многие другие образцы артиллерийского вооружения.

Сложнейшие задачи на долю коллектива завода «Баррикады» выпали с началом Великой Отечественной войны. В июле 1941 года завод приступил к производству 76-мм дивизионных противотанковых пушек Ф-22 УСВ конструкции Грабина. Следовало в кратчайшие сроки развернуть их серийное производство и к январю 1942 года довести ежемесячный выпуск орудий до тысячи единиц. Но это ещё не всё. Надо было обеспечить изготовление крупной серии другого изделия — полкового 120-мм миномёта.

Такие задачи казались невыполнимыми. Начальники двух цехов, позволившие себе говорить об этом в присутствии рабочих, были немедленно уволены — нельзя было допустить распространения подобных настроений.

В такой атмосфере и начиналась рабочая биография Крючкова.

Как работали? По 12 часов в день. Но это — только официально установленная минимальная продолжительность рабочего дня при одном выходном в неделю, который никто не гарантировал. Зачастую люди не выходили из цехов по двое-трое суток. Владимир Александрович вспоминает чистые, бесхитростные отношения между людьми в его первом рабочем коллективе. «Мастер Николай Михайлович досконально знал всю свою бригаду, не только требовал план, но и проявлял искреннюю заботу о людях. Подойдёт, бывало, ночью и скажет: «Вижу, устал, иди поспи часок!» Да ещё при этом даст «концы» — промасленные тряпки под голову. Сам же потом и разбудит»[16].

По инициативе комсомольской организации завода «Баррикады» (подхваченной, кстати, на других сталинградских предприятиях) в трудовом коллективе развернулось движение «двухсотников» — рабочих, взявших обязательство выполнять задания на 200 процентов. В военное время болтовнёй не занимались — многие перекрывали нормы не только в два, но и в три раза![17]

Невольно вспоминается: «Этот день мы приближали, как могли…» Казавшееся нереальным правительственное задание выполнялось, выполнялось путём сверхчеловеческого напряжения, предельной ежедневной мобилизации всех имевшихся у людей сил. За сентябрь — декабрь 1941 года было выпущено более 1200 штук Ф-22, а с января 1942 года их ежемесячный выпуск превысил 1000 штук. Было выполнено в срок и задание по миномётам. Трудовой подвиг бар-рикадцев был отмечен орденом Ленина. Этой высшей награды Родины завод был удостоен в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 января 1942 года «за образцовое выполнение заданий Правительства по производству и освоению новых видов вооружений».

За выдающиеся заслуги в освоении производства орудий и миномётов в трудных условиях военного времени Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1942 года директору завода «Баррикады» Л. Р. Гонору было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Тогда же орденами и медалями СССР была награждена большая группа баррикадцев, и среди них — А. Е. Крючков, отец Владимира Александровича, который был удостоен ордена «Знак Почёта».

Александр Ефимович — всегда на хорошем счету у руководства завода, пользуется уважением среди рабочих. Причём какие бы проблемы ни решались на предприятии — он в передовиках. Так, осенью 1943 года его цех получил непрофильное задание: изготовить 500 двухъярусных кроватей для общежитий, в которых размещалась молодёжь, прибывающая со всех концов Советского Союза на восстановление разрушенного города. Работа закипела, и, как доложил А. Е. Крючков через заводскую многотиражку «Баррикады», заказ был выполнен в срок, к 13 октября.

В марте 1945 года была поставлена задача — с наступлением весны навести на территории завода полный порядок и чистоту. И вновь в заводской газете отмечается А. Е. Крючков, взявшийся за дело по-хозяйски.

В первые послевоенные месяцы на заводе «Баррикады» решались проблемы обновления производства, определившие характер соревнования в коллективе за достойную встречу, уже в мирной обстановке, очередной, 28-й годовщины Октября. В октябре 1945 года в статье «Выше темпы подготовки нового производства» газета «Баррикады» отмечала, что люди воодушевлены недавно полученной правительственной наградой — боевым орденом Красного Знамени. С подъёмом трудятся коллективы передовых цехов товарищей Пономарёва, Максимова, Крючкова, стахановцы товарищи Горемыкина, Ткаченко, Подгорный, Бирюков, Дудин и др[18].

Мы приводим факты, характеризующие с самой лучшей стороны работу на «Баррикадах» отца Владимира Крючкова, потому что совсем неожиданно в 1946 году в его отношениях с руководством возник конфликт. В чём была причина, сейчас судить трудно, тем более своим близким, в том числе сыну, он никогда и ничего в связи с этим не рассказывал. Как бы то ни было, решил Александр Ефимович воспользоваться возможностью досрочно, по болезни, уйти на пенсию — и без того не крепкое здоровье за годы войны оказалось совсем подорванным. Но остановить прогрессирующие заболевания было уже невозможно, и в 1951 году А. Е. Крючков преждевременно ушёл из жизни…

Обратим внимание, что вклад баррикадцев в победу был отмечен высокой боевой наградой — орденом Красного Знамени. Завод работал даже в ходе уличных боёв за Сталинград, до конца августа 1942 года, пока в ходе бомбардировок и обстрелов не был практически стёрт с лица земли.

Систематические налёты немецкой авиации на Сталинград осуществлялись силами 4-го воздушного флота ВВС Германии. Его задачи были сформулированы в директиве Верховного командования вермахта № 45 от 23 июля 1942 года: «Особенно большое значение имеет заблаговременное разрушение Сталинграда… Движение судов в нижнем течении Волги должно быть парализовано путём сбрасывания мин».

Первый массированный налёт на город, продолжавшийся три с половиной часа, был произведён ещё в ночь на 23 апреля 1942 года. А во второй половине дня 23 августа началась массированная бомбардировка Сталинграда, в которой участвовало около четырёхсот фашистских самолётов. Варварскому разрушению подверглись жилые кварталы, больницы, детские и культурно-бытовые учреждения. Город был охвачен пожарами, горели дома, пристани и деревянные строения; вспыхнули нефтехранилища, и огненная лава, сползая вниз, накрыла Волгу[19].

Кто 23 августа 1942 года находился в Сталинграде, тот хотя бы раз в жизни делился пережитым с другими. Потому что такое забыть невозможно. Во всяком случае, автору книги в своей жизни довелось выслушать не один рассказ очевидцев об этом трагическом событии.

Когда начались первые разрывы бомб, Владимир Крючков находился в центре города — у него был как раз выходной день. «Это был кромешный ад! — описывает увиденное Крючков. — Вокруг рушились здания, после прямого попадания они разом оседали на землю, поднимая высоко к небу клубы дыма и плотной пыли. Люди же почему-то искали защиты от бомб и осколков именно вблизи строений, сотнями погибая под их обломками. Вокруг раздавались крики, стоны, начались пожары, а самолёты волнами всё шли и шли на город.

Перед бомбометанием лётчики делали большой разворот и, пикируя, заходили с востока, из-за Волги, уклоняясь таким способом от огня наших зениток, расположенных в западной части города. Вечером от разлившейся нефти, горевших пароходов и барж заполыхала Волга. Зрелище горящей реки производило впечатление какого-то кошмара!

…Мне каким-то чудом удалось живым выбраться из центра города. Один раз близким разрывом меня бросило на землю и привалило сверху деревом. Домой я смог попасть лишь глубокой ночью, а к утру, несмотря на сильную боль в ушибленной спине, побежал на завод.

На «Баррикадах» тушили многочисленные пожары, спасали уцелевшее оборудование и наиболее ценное сырьё. Стало ясно, что нормальная работа предприятия в условиях непрекращающихся бомбёжек и обстрелов уже невозможна. Поэтому было принято решение вывезти всё, что только можно, на другой берег Волги».

Об этой страшной бомбёжке рассказывала автору книги и племянница Владимира Александровича — Алевтина Владимировна Фредерикс (до замужества — Горшенина), дочь его старшей сестры Валентины. Конечно, многое пережитое в Сталинграде во время войны стёрлось из детской памяти, но многое она восстановила по рассказам матери. «Когда немцы начали бомбить Сталинград, мы жили в центре города на улице Пензенской. Недалеко от нас находился нефтесиндикат — огромные резервуары с нефтью (на этом месте сейчас расположен ЦПКиО). Ещё было светло, когда загорелись нефтебаки, и сразу же наступила кромешная тьма, горящая нефть потекла в Волгу, и река загорелась. Ужас!

Бомбёжки не прекращались и в последующие дни. Мой дедуля Александр Ефимович и дядя Володя (Крючковы) занимались эвакуацией за Волгу завода «Баррикады», а моя мама, бабуля и дети — брат с сестрёнкой, которая только что родилась (13 августа 1942 года), и я — в спешке собирались в эвакуацию, так как у пристани уже стояла баржа, которая быстро заполнялась людьми. Но мы не успели на неё, так как, по рассказу мамы, я потерялась в суматохе, а когда меня нашли, баржа уже отошла от берега. Это было нашим счастьем и спасением. До противоположного берега баржа не дошла — налетели фашистские самолёты, и от прямого попадания баржа затонула вместе с людьми».

Подобного рода рассказы приходилось слышать не раз. И дело, конечно, не в том, что люди, не эвакуировавшиеся вовремя, драматизируют обстановку, сложившуюся в городе с конца августа. Слишком часто происходили такие случаи, слишком много мирных жителей Сталинграда гибло под руинами зданий, на баржах и понтонных переправах через Волгу. Транспортный флот на Волге потерял за навигацию 1942 года 126 судов, из них в первые несколько дней интенсивных бомбардировок — 71 судно.

В результате чудовищных бомбардировок в Сталинграде погибло 42 797 мирных жителей. В городе не осталось ни одного целого здания, было разрушено и сожжено 56 предприятий[20].

Нетрудно представить, в какой обстановке проходила эвакуация «Баррикад». Последние рабочие, и среди них — отец и сын Крючковы, покинули территорию завода только в октябре. Ветераны утверждают, что завод стал последним крупным промышленным предприятием страны, завершившим эвакуацию оборудования и персонала, последний этап которой проходил в обстановке ожесточённых боёв за Сталинград и вражеских бомбардировок.

Но, несмотря на это, эвакуация носила плановый и организованный характер. Большая заслуга в этом принадлежала директору Л. Р. Гонору, сумевшему наладить эту беспрецедентную работу в неимоверно тяжёлых условиях, под огнём и бомбами врага. За Волгой, по правому берегу реки Ахтуба вплоть до Ленинска были построены эвакопункты с запасами продовольствия и медикаментов. Через них были вывезены десятки тысяч тонн техники — станков, оборудования, приспособлений. Директор покинул территорию завода 25 сентября, последние рабочие и специалисты — 5 октября 1942 года[21].

В соответствии с задачами, поставленными Государственным Комитетом Обороны, который руководил не только эвакуацией, но и мобилизацией всей промышленности страны в соответствии с потребностями фронта, в том числе выпуском вооружений и боеприпасов, оборудование и персонал завода «Баррикады» распределялись по семнадцати предприятиям страны, выпускавшим продукцию оборонного назначения. Среди них был и Горьковский завод № 92 им. И. В. Сталина, остававшийся в этот тяжёлый период лидером пушечного производства. На это крупнейшее артиллерийское предприятие подлежали эвакуации 400 семей специалистов и рабочих «Баррикад». Отправились в Горький и Крючковы, где Владимир продолжал работать по освоенной в Сталинграде специальности — разметчиком.

2 февраля 1943 года войска Красной армии завершили разгром крупнейшей стратегической группировки немецких войск в междуречье Дона и Волги. Блестящая победа советских солдат и военачальников, тружеников тыла увенчала Сталинградскую битву — крупнейшее сухопутное сражение в истории человечества.

В. А. Крючков по праву гордился всю жизнь, что его первой государственной наградой стала медаль «За оборону Сталинграда».

В апреле 1943 года, сразу же после открытия навигации, коллектив сотрудников, эвакуированных в Горький, первыми пароходами вернулся в Сталинград.

Город выстоял, город был охвачен идеей возрождения.

Из обращения секретаря Сталинградского обкома и горкома ВКП(б) — председателя Городского комитета обороны А. Чуянова и председателя исполкома Сталинградского областного Совета депутатов трудящихся И. Зименкова:

«3 февраля 1943 г.

К рабочим, служащим, интеллигенции, ко всему населению города Сталинграда.

Дорогие товарищи!

Героическая Красная Армия полностью очистила наш родной город от немецко-фашистских захватчиков. С невиданным упорством, непревзойдённой стойкостью выдержал Сталинград бешеный натиск врага… С звериной жестокостью немецкие варвары разрушали, превращали в груды развалин наши заводы и фабрики, наши прекрасные зелёные улицы с их просторами, светлыми домами, наши театры, школы, институты, наши сады и набережные — всё, что с годами создавалось упорным, самоотверженным трудом сталинградцев, горячо любящих свой родной город.

Кровью стариков, женщин, детей залил враг захваченные им кварталы Сталинграда. Немецко-фашистские мерзавцы рассчитывали деморализовать нас, сломить нашу волю, подавить наше сопротивление. Но они просчитались. Не подавленность, а ненависть овладела нами, не страх, а мужество забилось в наших сердцах. В дни грозной опасности ожили славные боевые традиции города-героя, города-орденоносца, под стенами которого снова, как и 24 года тому назад[22], загремели бои за честь и независимость родины.

Сталинград выстоял. Сталинград остановил врага, измотал, обескровил его и нанёс смертельный удар…

Товарищи сталинградцы!

Наш родной город разрушен, враг нанёс ему тяжёлые раны. Обугленный, заваленный обломками, но непреклонный перед врагом, он стал ещё более дорог для каждого сталинградца, каждого патриота нашей Родины. Наш Сталинград — гордость и слава народа, олицетворение его доблести, сверкающий символ стойкости и непревзойдённого мужества.

Пройдёт немного времени, и снова над Волгой поднимется кварталами светлых домов обновлённый Сталинград, снова задымят его заводы, засверкают асфальтом широкие улицы, зазеленеют сады и скверы.

Мы возродим тебя, родной Сталинград!

Это будет нелёгкое дело, но не нам, сталинградцам, бояться трудностей.

Дорогие товарищи!

Всю любовь к отчизне, родному городу вложим в свой труд. В созидательном труде по восстановлению города будем такими же стойкими, упорными, какими были воины Красной Армии в защите нашего города от немецких захватчиков.

Поставим целью нашей жизни быстрейшее возрождение родного Сталинграда, восстановление в нём нормальной, кипучей жизни.

Дружнее за работу, товарищи сталинградцы!

Поможем Красной Армии собрать богатые трофеи, разминировать площади, улицы, дома, цеха заводов, расчистим город от обломков, разрушений, очистим от вражеских трупов, восстановим водопровод, электростанции, связь, городской, железнодорожный и водный транспорт.

С каждым днём, с каждым часом должен ожить наш город, его дома, школы, институты, театры, культурно-бытовые и лечебные учреждения.

В нашей созидательной работе мы найдём поддержку всего народа, он поможет нам восстановить город Сталина, как помог отстоять его от гитлеровских полчищ.

Товарищи сталинградцы!

В тяжёлых боях вы отстояли свой город. В напряжённом труде возродим его.

Все, как один — на восстановление городского хозяйства. Каждый восстановленный дом, цех, трамвайный вагон — наша лучшая помощь наступающей Красной Армии.

Отстоим наш героический город, каким он был — полный сил и неисчерпаемой трудовой энергии, направленной на оборону Родины.

Вперёд, сталинградцы, к новым трудовым подвигам во имя Родины, во имя победы, во имя Сталина!..»[23]

Руководители города и области обращались к сталинградцам — откликнулась вся страна.

В апреле 1943 года Центральный комитет ВЛКСМ принял постановление «О шефстве комсомола над восстановлением Сталинграда». В течение 1943–1944 годов из различных областей и республик СССР по комсомольскому призыву в Сталинград прибыла 21 тысяча молодых людей. Нужно было их принять, разместить и накормить, обеспечить бесперебойной работой.

Кроме этого, необходимо было подкрепить организаторской работой в масштабах города и области почин женской добровольческой бригады Александры Черкасовой по восстановлению разрушенных промышленных объектов и жилых домов. Черкасовское движение, зародившееся в июне 1943 года и начавшееся с восстановления знаменитого дома Павлова, было поддержано на всех предприятиях, во всех учреждениях и учебных заведениях, всеми жителями города.

В этих и во многих других важных начинаниях руководство города полагалось на комсомол. На Владимира Крючкова, молодого и энергичного, грамотного рабочего, обратили внимание в Баррикадном райкоме партии. Помимо организаторских способностей, всех подкупали в нём исключительная дисциплинированность, конкретный, деловой подход к решению тех или иных задач, что, согласимся, для военного времени было немаловажно. Задачи по возрождению города носили масштабный характер, а способные организаторы в городе были наперечёт.

Молодёжь составила основу контингента Особой строительно-монтажной части № 25, которая занялась восстановлением завода «Баррикады» и заводских посёлков. После беседы с первым секретарём Баррикадного райкома ВКП(б) Романенко Владимир Крючков перешёл на работу мастером ОСМЧ и был избран секретарём её комсомольской организации, а немного позднее утверждён комсоргом ЦК ВЛКСМ части. Что такое комсорг ЦК ВЛКСМ в военное время? Это — комсомольский вожак, который не избирается, а назначается вышестоящими органами. А следовательно, спрос с него в несколько раз больше, чем с выборного активиста.

Этот сложный экзамен Крючков выдержал. Работая в ОСМЧ, он успешно прошёл кандидатский стаж и 24 октября 1944 года был единогласно принят в члены ВКП(б) на собрании первичной парторганизации. Принимали его уже в то время, когда он работал секретарём Баррикадного райкома комсомола. Нельзя без волнения читать простые слова заявления Крючкова, написанные на серой обёрточной бумаге, его обещание «отдавать свои знания и энергию на благо Родины». Рекомендовали Владимира в партию люди в ОСМЧ № 25 авторитетные, с довоенным партийным стажем — Иван Петрович Ломов, бригадир рыболовецкой бригады ОСМЧ, и Василий Николаевич Жуков, начальник части, отметивший в рекомендации большую роль Крючкова в создании молодёжных бригад, которые он сумел вывести в число передовых[24].

Есть основания полагать, что, работая комсоргом ЦК ВЛКСМ, по важнейшим производственным вопросам Крючков занимал принципиальную, активную позицию. Так, в июне 1944 года он выступает с публикацией в газете «Баррикады». Статья, которая называется «Срывается важнейшая стройка», помогает понять характер его работы. Ознакомимся с ней:

«В статье под заголовком «Дело чести», помещённой в газете «Баррикады» за 7 июня, указывалось на недопустимо медленный ход строительства школы № 16, которая строится на средства гвардейского корпуса.

Недостаток леса является основным тормозом в строительстве школы. В этом виноват управляющий СМТ-53 тов. Волкинштейн, не выполнивший решение бюро РК ВКП(б) от 10 мая, обязывающее его передать в распоряжение ОСМЧ-25 на строительство школы 200 кубометров пиломатериалов в счёт покрытия старой задолженности.

В дальнейшем в счёт погашения этой же задолженности трест должен был без перебоев передавать ОСМЧ-25 частями лес — пиломатериалами и кругляками, не допуская перебоев в обеспечении строительства школы.

В настоящее время ввиду отсутствия леса часть рабочих даже пришлось перебросить на другие объекты. Нет возможности строить физкультурный зал и главный вход из-за того, что УКС завода, руководимый тов. Шашиным, до сих пор не представил чертежей. Таким образом, не выполнено решение бюро Баррикадного РК ВКП(б), которое обязывало до 15 мая сдать все чертежи ОСМЧ-25. Не следует об этом забывать кандидату в члены ВКП(б) т. Шашину!

Комсомольская организация ОСМЧ-25 оказала недостаточную помощь строителям школы, и доля вины падает на комсомольский комитет. Однако основным тормозом является то, что трест 53 не выделил нужного количества леса.

Крючков.

Комсорг ЦК ВЛКСМ ОСМЧ-25».

Ранней весной 1944 года произошло одно из тех событий, которые в официальных биографических источниках обычно не фиксируются, но которые могут многое поведать о человеке. О случившемся автору рассказала опять-таки племянница Владимира Крючкова Алевтина Фредерикс, хорошо запомнившая историю, в которой она оказалась одним из «главных действующих лиц». Произошло это во дворе дома на Портальной, недалеко от которого в куче мусора они с братишкой нашли какой-то металлический предмет зелёного цвета. Естественно, притащив находку во двор, они принялись рассматривать её со всех сторон и изучать её устройство. За этим увлекательным занятием их и застал «дядя Володя», который вышел на крыльцо. Судя по всему, в этот момент дело зашло уже слишком далеко: из боевой гранаты была извлечена чека. Как вспоминала Алевтина Владимировна, «побледневший дядя Володя рванулся к нам, выхватил из наших рук гранату, отшвырнул её в сторону и накрыл нас собой. Раздался взрыв, и осколками дяде Володе задело ноги. Мы же с братом остались невредимы».

Мамы Владимира в это время не было дома, и ей решили ничего не рассказывать, чтобы не расстраивать. Позже она недоумевала, откуда у сына взялись шрамы на ногах?

…После окончания 10-го класса ШРМ у Владимира было твёрдое намерение продолжить образование. На семейном совете решили: пока отец работает, можно и нужно учиться на дневном отделении. С вузом Владимир определился раньше — Саратовский юридический институт. Поступил без особых проблем. Однако через год в семье возникли серьёзные материальные трудности, и пришлось перевестись в ВЮЗИ, в его Саратовский филиал. Поначалу Крючков дал согласие на работу в Сталинградском горкоме комсомола, и его избрали секретарём ГК ВЛКСМ. Однако, как говорится в таких случаях, себя он на новой работе не нашёл. По отрывочным воспоминаниям ветеранов, у него не сложились отношения с одним из секретарей горкома, что вылилось в конфликт на городской комсомольской конференции, состоявшейся осенью 1946 года (проходила она в помещении речного порта). Что послужило причиной возникших сложностей — принципиальность, излишняя горячность, неискушённость молодых людей? Сейчас, не обладая достаточно полной и объективной информацией, какими-то определёнными сведениями, ответить на этот вопрос трудно. Только решил Владимир Крючков комсомольскую деятельность оставить и пойти работать по своей будущей специальности юриста. Что ж, жизненный опыт человека многогранен, это не копилка одних лишь его успехов и побед. И реальная жизнь человека редко бывает такой гладкой и накатанной, как часто представляется биографами…

Уже в зрелом возрасте Владимир Александрович рассказывал близким людям, что прокурорская работа поначалу у него не слишком заладилась. Думается, причина здесь одна: полное отсутствие навыков работы — всё приходилось начинать с нуля. И, конечно же, тяжелее всего приходилось на первых порах в прокуратуре Тракторозаводского района Сталинграда, где он начинал народным следователем. Это отчасти подтверждают акты комплексных ревизий прокуратуры города Сталинграда по обследованию прокурорско-следственных органов районных прокуратур за 1946 и 1947 годы, сохранившиеся в Государственном архиве Волгоградской области.

Так, в одном из них отмечается, что т. Крючков работает всего четыре месяца, и пока нагрузка его — он закончил пять общеуголовных дел — небольшая. (Тем не менее отметим, что приказом прокурора Сталинграда 19 февраля 1947 года Крючков после успешного прохождения испытательного срока был утверждён в должности народного следователя.)

На производстве у народного следователя Крючкова на день проверки находилось два уголовных дела, в том числе дело по обвинению В. С. Нагорного, П. Р. Золотухина, Г. С. Цикатонова и Д. А. Федянова по статье 109 УК РСФСР (злоупотребление властью или служебным положением).

«Обстоятельство дела: Нагорное, будучи начальником БТК отдела сбыта СТЗ, совместно с другими расхищал запасные части для тракторов и эти части продавал представителям МТС за продукты и деньги.

Всего было установлено хищений на сумму 22 000 рублей по госцене прейскуранта. За три случая расхитителями получено 20 пудов муки и 5 тысяч рублей денег.

Предварительным следствием пока установлена продажа запасных частей следующим МТС:

а) МТС Сальского района Ростовской области,

б) Перекопской МТС Клетского района Сталинградской области.

Нагорное при возникновении дела был освобождён от работы дирекцией завода и выехал неизвестно куда. 6 марта 1947 года народный следователь назначил бухгалтерскую ревизию в отделе сбыта и бюро спасения брака СТЗ, а также в Сталинградской конторе Автотракторосбыта с целью установления отпуска запасных частей и недостачи таковых.

Предложения по делу:

1) Немедленно составить план расследования по делу и согласовать его с прокурором района.

2) Составить постановление об изъятии корреспонденции на имя жены Нагорного для установления местонахождения Нагорного.

3) Послать отдельное требование о допросе представителей МТС Сальского и Клетского районов с целью установления, когда и какое количество запасных частей ими было приобретено за декабрь — январь месяцы.

4) Назначенная ревизия из одного бухгалтера-ревизора не обеспечит полную ревизию, поэтому необходимо назначить ревизию из бухгалтеров других заводов для быстрейшего окончания её»[25].

Мы приводим подробную выдержку из акта ревизии городской прокуратуры, чтобы читатель мог составить представление о характере работы начинающего следователя Крючкова и проблемах, с которыми ему приходилось сталкиваться.

Сам Владимир Александрович отмечал, что в то время, когда он начинал работать в прокуратуре, борьбе с преступностью придавалось очень большое значение. «Эффективно действовали сами правоохранительные органы, но главное было в другом — у нарушителей закона не было никакой социальной базы, с ними боролась не только милиция, но и широкие слои общественности, весь народ. Даже после массовой послевоенной демобилизации, амнистии, в условиях, когда места недавних боёв были завалены горами неубранного оружия, неизбежный всплеск преступности, особенно тяжкой, — такой как убийства, бандитизм, грабежи, — был очень незначительным, с ней удалось быстро справиться. Да, принимались самые жёсткие меры, но они были обоснованными и получали полную поддержку у населения. Любое тяжкое преступление в районе являлось предметом особого разбирательства на всех уровнях, за ходом расследования осуществлялся неустанный контроль. Раскрываемость поэтому была почти стопроцентной, в подавляющем числе случаев виновным не удавалось уйти от наказания. Что же касается хозяйственных правонарушений, то они вообще носили единичный характер, а суммы причинённого ущерба при этом были незначительны»[26].

Пожалуй, приведённый выше пример из акта проверки по расследованию Крючковым уголовного дела подтверждает последнее замечание Владимира Александровича (о характере хозяйственных правонарушений). А кроме того, в этом акте и других архивных материалах, с которыми удалось ознакомиться, мы наглядно увидели, что к деятельности правоохранительных органов проявлялось большое внимание, за ними осуществлялся действенный контроль, местным органам прокуратуры и начинающим сотрудникам оказывалась конкретная помощь сверху.

Постепенно Крючков набирался опыта, приобретал необходимые навыки, а с ними — профессиональный вес и авторитет. В немалой степени этому способствовала и учёба в юридическом институте, на которую, правда, времени практически не оставалось. Загруженный текущими делами и заботами, заочник чаще всего учится только тогда, когда наступает сессия, и эту «традицию» Крючкову не давала нарушить огромная занятость на работе. Тем не менее экзамены по подавляющему большинству предметов он сдавал на «отлично» и «хорошо», хотя изредка проскакивали и «тройки». То, что он недополучал как заочник, Владимир Крючков вскоре с лихвой восполнит в другом учебном заведении…

Органы прокуратуры испытывали нехватку кадров. Осенью 1947 года прокурор Сталинграда Ксенофонтов издаёт приказ, в котором отмечает сокращение численности следователей в районных прокуратурах города. В связи с этим, а также в соответствии с приказом Прокуратуры Союза ССР № 67 от 18 апреля 1946 года «О выделении квалифицированных следователей для расследования дел о преступлениях несовершеннолетних» с 25 октября 1947 года на Крючкова ложится дополнительная нагрузка — он назначается следователем по расследованию дел несовершеннолетних по Тракторозаводскому району[27].

Продвижение по службе не заставило себя долго ждать: в декабре 1947 года В. А. Крючков становится прокурором следственного отдела Сталинградской областной прокуратуры. А после того, как он успешно окончил институт и ему постановлением Государственной экзаменационной комиссии от 11 ноября 1949 года была присвоена квалификация юриста, Владимир Александрович выдвигается на ответственную самостоятельную работу — назначается прокурором Кировского района Сталинграда.

Новая должность предполагала и активное участие Крючкова в общественной деятельности — он избирается членом Кировского РК КПСС и депутатом районного Совета депутатов трудящихся. В то время большое внимание уделялось участию руководителей всех рангов в непосредственной работе с людьми, среди населения. Только один пример: не успел Крючков на новом месте как следует разобраться в своих служебных обязанностях, как прокурор Сталинграда приказом от 29 марта 1950 года обязал всех районных прокуроров два раза в месяц вести приём людей на местах, прямо на предприятиях. За Крючковым был закреплён завод им. Я. З. Ермана[28].

Мы немного увлеклись рассказом о служебной карьере Крючкова и прошли мимо события, которое заслуживает, может быть, большего внимания, чем обычно требует биографическое повествование. В ноябре 1947 года Владимир Крючков женился, а избранницей его стала Екатерина Петровна Красильникова — донская казачка, родившаяся в Михайловке, бывшей в прежние времена волостным центром Войска Донского. Семейство Красильниковых имело купеческие корни и когда-то владело в Михайловке магазином скобяных изделий.

Отец Екатерины Петровны, хотя и служил во время Гражданской войны при штабе Ворошилова, советскую власть не жаловал и поносил её при каждом удобном случае. Не раз над ним сгущались тучи, его арестовывали и как тунеядца (был он юристом с высшим образованием, но юридической практикой занимался от случая к случаю — то здесь, то там подрабатывал в качестве юрисконсульта), и как антисоветчика, но справка о службе в Красной армии спасала от неприятностей.

Об этих и других подробностях узнали мы из воспоминаний сестры Екатерины Петровны — Ирины Петровны, написавшей в 1990-х годах довольно интересную книгу о своей судьбе и профессии[29]. Отец, будучи деспотом, человеком своенравным и скупым, мало что мог дать детям (в семье их было четверо), не жалел их и доводил, по свидетельству Ирины Петровны — высококвалифицированного врача, до тяжёлых невротических реакций.

Можно предположить, что именно поэтому жене Крючкова была присуща в семейной жизни некоторая неуравновешенность и вспыльчивость, к которой, впрочем, Владимир Александрович относился вполне терпимо, с пониманием. Изредка возникавшие на этой почве недоразумения были ничтожны по сравнению с его огромной, поистине беззаветной любовью к супруге и безграничной преданностью ей. (Заметим, что на долю Екатерины Петровны выпали и другие нелёгкие испытания. Участник Великой Отечественной войны, она находилась на фронте с февраля 1943-го по май 1945 года и завершила свой боевой путь под Берлином. Вместе с мужем в 1956 году в Будапеште пережила тяжелейший период развития венгерских событий, когда в непосредственной близости от советского посольства шла «охота» на коммунистов, которых линчевали прямо на улицах. Такое не забывается и бесследно не проходит…)

К счастью, дети не восприняли негативных черт характера отца — видно, слишком велико было их отторжение, внутреннее неприятие. Зато от матери, которая имела хороший голос и слух, пела в церкви, прекрасно исполняла арии из опер и старинные романсы, много читала, — все они унаследовали разносторонние способности. «Мама, — читаем мы в книге воспоминаний И. П. Красильниковой, — стремилась дать нам всё, что возможно и для общего образования, и для развития эстетического вкуса, и для привития нравственных устоев, и ожидала от нас многого».

И. П. Красильникова стала профессором в области кардиологии и приобрела в Волгограде известность как прекрасный специалист. Дело прошлое и, надеемся, не затрагивает чести бывших кремлёвских эскулапов, но по рекомендации В. А. Крючкова она несколько раз негласно консультировала Ю. В. Андропова.

Не была обижена способностями и Екатерина Петровна, которая окончила педагогический институт и стала преподавать в школе русский язык и литературу. Для нас важно одно её качество, подмеченное сестрой (и, кстати, не только ею):

«Сестра, проникшись взглядами мамы, несмотря на некоторые врождённые качества характера (вспыльчивость, обидчивость и гордость, вплоть до гордыни), на всю жизнь осталась высоконравственным человеком с устойчивыми убеждениями и верностью своим идеалам. Так, раз приняв коммунистическую идеологию, она от неё не только не отступила, но, напротив, тем яростнее её отстаивала, чем больше появлялось доказательств её несостоятельности. Более того, вера её за годы краха коммунистических идей стала носить какой-то истовый характер. Она крушила в ней многое, даже родственные связи. С горечью приходится констатировать её охлаждение ко мне и моей семье за критическое отношение к тому, что для неё оказалось свято. И это несмотря на недюжинный ум, наблюдательность и образование. Её несгибаемость, я думаю, тоже от мамы»[30].

Не будем говорить о том, что слова И. П. Красильниковой о несостоятельности и крахе коммунистических идей принадлежат человеку либеральных убеждений, имеющему к тому же весьма поверхностное представление о предмете. Не имеют они ровным счётом никакого отношения и к тому, что произошло с советской властью и Советским Союзом. Заметим только, что разгул либерализма в экономике и политике в 1990-е годы Красильниковой, человеку честному, на многое раскрыл глаза и заметно отразился на её «демократическом» мышлении. Приведём ещё одну выдержку из той же книги:

«Вернусь к разговору о привилегиях партийных деятелей… Если сравнить те, как они говорили, законные привилегии с теми, которые создали себе теперешние правители, окажется, что те, прежние, кто их имел, были такими же, если не нищими, то бедными, как и весь народ… И всё же, считая себя убеждённой демократкой и обманутой (имеется в виду обманутой российскими «демократами». — А. Ж.), как и все, хочу сказать, что те — прежние — были честнее. В меру своих возможностей они хотели быть справедливыми, пусть в своём понимании. Хотели всё же быть полезными обществу, тоже в своём понимании. Но у людей, отчаявшихся в своих невзгодах, были хоть какие-то возможности найти в партийных организациях сочувствие и понимание. Там же и вершился суд — скорый, но иногда и правый»[31]. Комментировать не будем.

Коснувшись родословной жены В. А. Крючкова, мы бы хотели обратить внимание читателя на два обстоятельства.

Первое. Мы видим, что среди ближайших родственников Крючкова были люди совершенно разных взглядов, что никак не сказывалось на его добром к ним расположении. Можно сказать, что его естественный интернационализм (о чём мы уже говорили) дополнялся вполне уважительным отношением к мировоззрению других людей, даже если оно противоречило его убеждениям. Сказанное в полной мере относится и к его жене. Так что слова И. П. Красильниковой о том, что Екатерина Петровна в силу своей веры в коммунистические идеи крушила даже родственные связи, выглядят несколько преувеличенными. Например, профессор В. Н. Красильников, её сын, отмечает очень близкие отношения, всегда существовавшие между двумя семьями. Кстати, сам Виктор Наумович — приверженец взглядов и экономических концепций известного в недалёком прошлом лидера российских демократов Гавриила Попова.

Есть и другие примеры, свидетельствующие о том, что люди иного круга (если только они не были политиками, сознательно проводившими в стране деструктивную, разрушительную линию, иногда — при поддержке западных спецслужб) никогда не вызывали у В. А. Крючкова внутреннего отторжения. Так, в 1960-х годах, в то время, когда он работал в МИДе, его семья проживала на Кутузовском проспекте в одном доме с семьёй писателя и диссидента Ю. М. Даниэля. Старший сын Крючковых — Сергей вспоминает, что у него были если не дружеские, то вполне нормальные отношения с Александром Даниэлем — они были практически одного возраста. А когда над семьёй Даниэлей сгустились тучи и начался известный процесс[32], отец предупреждал Сергея, что проблемы, возникшие у соседей, не должны повлиять на его отношение к Александру…

И второе обстоятельство. Самые близкие для Владимира Александровича люди — отец и жена — были настоящими коммунистами. Конечно, и самому В. А. Крючкову, который вступил в партию в военное лихолетье, убеждённости было не занимать. Но единство взглядов, при котором люди понимают друг друга с полуслова и не дают друг другу оступиться, — вещь особая.

В этой связи вспоминается одна очень важная мысль, высказанная А. И. Герценом: «Я… убеждён, что в действительно близких отношениях тождество религии необходимо — тождество в главных теоретических убеждениях»[33].

…Подошёл к концу наш рассказ о волгоградском периоде биографии Крючкова. Сам Владимир Александрович, завершая воспоминания об этом времени, пишет, что в 1951 году в его жизни случился резкий поворот. Что же такое, из ряда вон выходящее, произошло тогда?

Об этом — в следующей главе.