Власть и Крах

— Вы хотите нашу армию, но не можете вынести даже жестокости спарринга или вида обнажённой мужской груди. У вас не хватает мужества посылать людей на войну, — он издал пренебрежительный звук.

— У меня не хватает? Это не…

Слова застряли у неё в горле, её взгляд был пойман, удержан и притянут распространяющейся чернотой в его глазах. Поглощаемой. Она почувствовала настойчивость, подобно ряби на поверхности её магии. Не слова, а чувство. То, как ощущается огонь: как тепло и угроза. Её магия извивалась и металась, порывы ветра пробегали по её коже.

Наиме нахмурилась, возвращая свою магию под контроль, который, казалось, был съеден. Она оторвала взгляд от его лица и, вместо его глаз, сосредоточилась на его плечах. Она моргнула. Неужели это… дым, клубящийся под его кожей?

Наиме вздохнула и снова обернула вокруг себя свою магию. Отпечаток его магии, очевидность в его глазах стёрли почти все сомнения. Мужчина перед ней был магом Шестого Дома, и очень могущественным. Магия не текла для Авала и Девала, более слабых магов Колеса, не высвобождалась сильными эмоциями, не отражалась в их глазах и не танцевала на их коже. Он, должно быть, Сиваль.

— Вы находитесь в постоянном движении. Держите себя в руках, — приказала она, — или я сделаю это за вас.

Обвить её магию вокруг него без разрешения было бы грубо неуместно, но она уже чувствовала толчок, и если он шагнёт вперёд, то начнёт заметно истекать кровью.

— Вы не сможете. И я полностью контролирую ситуацию.

Он втянул в себя воздух, на его лице появилось понимание. Его сменила настороженность, он уставился на неё, гнев ожесточил черты его лица. Его кулак сжался вокруг рукояти ятагана. Он ждал, что она отреагирует на тот факт, что он был магом разрушения, или нападёт на него. Но в этот момент её гораздо меньше заботила его магия, чем восприятие её Совета.

— Позвольте мне лишить вещи их притворства, Эфендим, — Наиме вложила насмешку в превосходную степень, — чтобы облегчить вам понимание. Вы насмехаетесь над нами за нашу сдержанность и притворство, в то же время вы почти раскрываете себя, потому что вам не хватает такой сдержанности. Вы понимаете, что мы — страна могущественных магов, но не вы задумывались о том, что это значит. Мы вежливы, мы сдержанны, потому что страсть и сила связаны друг с другом. Если мы ссоримся, если мы позволяем себе поступать так, как нам заблагорассудится, если мы поддаёмся своим страстям, мы теряем контроль, и умирают люди. Эти традиции: это замок и ключ, которые сдерживают наше насилие и сохраняют в нас человечность. Я не должна была вам это говорить.

Он уставился на неё, и его плечи поднялись и опустились с одним глубоким вздохом. Он закрыл глаза, а когда вновь открыл, глубокая тьма исчезла из них. Давление его магии отступило от неё, и след дыма и тени, который она видела на его коже, исчез.

— Нет, не должны были, — сказал он, и в его голосе звучала усталость, а не злость.

— Какими бы свободами вы ни пользовались в Саркуме, делая всё, что вам заблагорассудится, здесь вам нельзя потакать. Там вы можете быть принцем, но здесь вас считают не более чем варваром. Если вы пришли, потому что хотите союза, тогда я предупреждаю вас, что бы ни говорил вам Великий Визирь, Совет настроен против вас. Даже самые незначительные поступки, которые вы делаете, отвращая их от себя, становятся кирпичиками для возведения стены, которая помешает вам достичь любой вашей цели.

— Сначала вы находите меня оскорбительным, а теперь я варвар.

Теперь он казался несчастным, а не сердитым. Казалось неразумным говорить ему, что она не считает его оскорбительным, или что она была бы счастлива продолжать наблюдать за ним или смотреть на него таким, каким он был. Она хотела этого, потому что говорила более резко, чем хотела, но это лишило бы её любого авторитета или респектабельности, которые он ей приписывал. Кроме того, она должна была учитывать, сколько её слуг с радостью сказали бы ему то же самое, и что он, вероятно, привык к такому вниманию.

Нет, она должна помнить, что успех её плана зависит от того, произведёт ли он хорошее впечатление на Совет. А не на неё.

— Я не думаю, что к вам относится какое-то из этих слов, — наконец сказала Наиме, что казалось разумным компромиссом между подобострастием и оскорблением. — Но я точно знаю, что думают Визири, потому что я должна это знать. Если я поклоняюсь алтарю притворства, как вы меня обвинили, то это лишь потому, что должна. Я не сын. Меня даже не считают вторым сыном. Мой Верховный Совет выслушает меня только в том случае, если я не допущу ни единой ошибки. Меня услышат только в том случае, если всё, что я делаю, безупречно: моя одежда, мои манеры, моя манера говорить, слова, которые я использую и в каком порядке я их использую, и даже тогда меня сочтут недостойной. Они будут относиться к вам так же, потому что вы другой, а они ненавидят различия.

— Агасси, — позвал Тарек, появившийся позади них.

Когда Макрам повернулся, Тарек протянул ему сверток ткани, который, как надеялась Наиме, был одеждой. Агасси взглянул на неё и направился к своему другу за одеждой.

— Скажи людям, что я скоро вернусь. Если Принцесса-султан одобрит, мы прогуляемся верхом, надо выбраться из этого, — он укоризненно посмотрел на неё, — места.

— Да.

Тарек быстро поклонился и покинул их.

Агасси повесил свою одежду на крючок, предназначенный для подвешивания лампы, повернувшись к ней боком. Расстояние не скрывало его стиснутой челюсти и напряжённых, резких движений.

Он расстегнул пояс с мечом, и это действие привлекло её взгляд к его бёдрам, к шраму, который пересекал его живот и уходил в сальвар. Ниже его пупка тянулся след чёрных волос, который следовал за шрамом ниже, но на груди их не было, что свидетельствовало о его смешанном происхождении и ещё одной вещи, которая отличала его от мужчин Тхамара. Наиме наблюдала, как напрягаются мышцы его спины, живота и рук, когда он натягивал кафтан через голову. Её ладони зудели, пальцы покалывало от желания прикоснуться к нему, узнать, каково это — гладить золотистую кожу и гладкие мышцы. Она оплакивала потерю, когда кафтан свободно упал вокруг его торса, скрывая от неё его тело.

— Вас это устраивает? — его тон был скорее уколом, нежели вопросом, пока он застёгивал кафтан быстрыми, раздражёнными щелчками пальцев.

Наиме заставила себя посмотреть ему в лицо. Насколько её восхищение было очевидно для него сейчас?

— Что устраивает? — спросила она прерывающимся голосом.

Он снял свой энтари с крючка, натянул его, и прежде, чем вернуться к ней, схватил пояс с мечом.

— Я хотел бы взять своих людей на прогулку по вашему городу. Мы не очень хорошо переносим заключение.

Он повесил меч на низкую стену рядом с ними.

— Вы могли бы, по крайней мере, признать, что слышали и поняли то, что я только что сказала. Раз уж не извиняетесь.

— Я не буду извиняться за то, что, по моему мнению, не было нарушением, — сказал он, и движение его пальцев, когда он застегивал застёжки на своём энтари, привлекло её взгляд, — но я прислушаюсь к вашим словам. Действие лучше, чем маленькая ложь, которую мы говорим с извинениями, не так ли?

Его руки опустились по бокам, и Наиме обнаружила, что он наблюдает за ней. Она отвела взгляд от пуговиц. Её пульс забился сильнее. Маги могли смотреть на людей с интенсивностью, подпитываемой магией, но эта интенсивность была другой. Его кофейно-тёмные глаза скользнули по её лицу, но не по телу, к чему она так привыкла, но это не имело значения. Чтение казалось таким же интимным, таким же наводящим на размышления. Водоворот в её животе скрутился ниже, подогревая её мысли более зловещими образами.

— Вы могли бы пойти с нами, — предложил он, гнев исчез из его голоса, вернулось ласковое бархатное тепло.

Наиме медленно покачала головой, её взгляд был прикован к нему, её голос отказывался отвечать на её зов.

— Даже на короткую поездку?

Он шагнул ближе, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы не отрывать от него взгляда. Запах мужского пота и чего-то ещё… Тёплый, распространяющийся аромат сумерек окутал её.

Нет, оставаться наедине с этим мужчиной было не очень хорошей идеей.

— Я не могу, — выдавила она.

— Тогда как-нибудь в другой раз, — сказал он, его глаза почему-то потемнели, карие превратились в чёрные. — В любое время.

— Нет, — сказала Наиме, хотя её голос выдавал правду.

Если бы это не погубило её, она бы с радостью пошла с ним куда угодно.

— Приличия? — сказал он слишком небрежно, потянувшись за поясом с мечом и набросив его на бёдра. — Или есть какое-то другое преступление, которое я совершил, о котором вы ещё не упомянули?

— Конечно, в Саркуме принцессе было бы так же неприлично ездить верхом с солдатом.

Наиме наблюдала за его умелыми руками, когда он пристегнул меч на место и подвинул его к ноге.

— Я тоже принц, — сказал он. — Но поступайте так, как считаете нужным, Принцесса-султан. Зачем вы вообще сюда пришли?

Этот вопрос привёл её в себя, заставив вспомнить, где она находится, и что она слишком долго стояла с ним наедине на виду у слишком большого количества людей.

— Я пришла сообщить вам, что мой отец согласился встретиться с вами завтра, на Совете.

— Хорошо, — он взглянул в сторону арены, где собрались его люди и наблюдали, как Башир тренирует своих людей. — Если это всё, что вы от меня требуете, могу я получить ваше разрешение вывести моих людей из дворца?

— Командир Айана организует для вас сопровождение, — сказала Наиме.

Он медленно выдохнул, сжал руки в кулаки, затем разжал их.

— Тогда, я полагаю, увидимся завтра?

Он не смотрел на неё.

— Да.

Он резко кивнул и, оставив её, зашагал обратно к арене. Наиме глубоко вздохнула и подавила желание покачать головой или потереть лицо в попытке прояснить мысли. Она могла лишь смутно припомнить, когда в последний раз на неё так действовал мужчина. И даже тогда, не так, как сейчас, не до тех пор, пока она, казалось, не могла держать себя в руках.

— Султана? — позвала Самира, стоявшая в одной из арок, разделявших внутренний двор.

Наиме присоединилась к ней, благодарная за то, что отвлеклась.

— С тобой всё в порядке? — спросила Наиме, ища на лице Самиры признаки печали. — Чего он хотел?

— Мы друзья. Он хотел поговорить.

Ложь Самиры о недомолвке подсказала Наиме, что тема была интимной. Наиме не стала настаивать. Самира наклонилась к Наиме и прошептала:

— Агасси наблюдает за тобой.

— Мы должны идти, — сказала Наиме.

Но она оглянулась, когда они начали идти. Её глаза без труда встретились с его глазами. Одна сторона его рта приподнялась в улыбке, и он взглянул на одного из своих людей, чтобы ответить на что-то, что тот спросил, затем снова перевёл на неё взгляд. Он слегка наклонил голову, слушая, но его взгляд был прикован к ней.

Наиме отвела глаза. Беда. Красивый мужчина, который знал, что он красив, который знал, что привлёк её внимание. Это не принесёт ничего, кроме неприятностей.

ГЛАВА 10

Утром, в день заседания Совета, Макрам наблюдал за Принцессой-султан. Она шла рядом со своим отцом к Залу Совета. Было ли это из-за её близости к воздуху, что она, казалось, больше плыла, чем шла? Он наблюдал то же самое в конюшне накануне. Её двоюродный брат шёл с противоположной стороны от Султана, но Макрам лишь мельком взглянул на Ихсана, прежде чем снова сосредоточился на Принцессе-султан. Выражение её лица было замкнутым, что было совсем не похоже на бурную смесь гнева и смущения, которые были на её лице, когда он оставил её накануне.

Макрам вздохнул и потёр глаза. Она снова была спокойной и собранной. Её волосы и одежда были в идеальном порядке. Он же, с другой стороны, чувствовал себя так, словно стоял на краю обрыва, ожидая, столкнёт ли она его с него. Не было никаких сомнений, что теперь она знала, кем он был. Но она не объявила о нём и даже не заговорила об этом. Нет, вместо этого она мучила его долгими взглядами, которые каким-то образом содержали распутный жар и забывчивую невинность. Перепалка и последующая потеря самообладания из-за её обвинений сделали достаточно, чтобы ослабить его сдержанность, но притворство невежественным перед её беззастенчивой оценкой почти свело его с ума.

Макрам оторвал свои мысли от вчерашней стычки, от образа её прекрасных тёмных глаз, опущенных ресниц, когда она пыталась скрыть свои взгляды, пока он одевался. Её глаза… тёплые, карие с карминовым оттенком. Как корица, или…

Он выругался себе под нос. Тарек взглянул на него, но Макрам ничего не стал объяснять, заставив себя смотреть на Султана, а не на неё. Султан наклонил голову, чтобы что-то сказать, когда троица проходила мимо ниши, где ждали Макрам и Тарек. Макрам не мог его слышать, но ни его дочь, ни племянник, казалось, не были довольны тем, что он сказал.

Тарек прислонился к стене, стоя напротив него. Они оба укрылись в нише напротив Зала Совета. Он чистил изогнутым кинжалом под ногтями, и этот почти незаметный звук мог свести Макрама с ума. Когда Макрам резко взглянул на него в десятый или одиннадцатый раз, Тарек перевёл взгляд на Макрама и поднял брови.

— Всё ещё злишься, Агасси Эфендим?

Тарек направил острие ножа в сторону Макрама.

— Опусти эту чёртову штуку, пока я не пырнул тебя ею, — сказал Макрам.

— Не веди себя со мной как осёл только потому, что ты принимал глупые решения. Я здесь только для того, чтобы таскать твои сумки, помнишь?

— Может быть, я освобожу тебя от этих обязанностей, когда мы вернёмся.

— Никто другой не захотел бы занять моё место, но поступай, как тебе нравится. Ты же знаешь, я предпочитаю казармы дворцу. Кроме того, я думаю, что ты ведёшь себя неразумно.

— Вполне разумно избавиться от сенешаля, который не очень хороший сенешаль, — сказал Макрам.

Султан вошёл в зал, и Макрам оттолкнулся от стены алькова. Двое их стражников стояли в нескольких шагах от них и обсуждали тонкости употребления арака в больших количествах.

— Я о Принцессе-султан. Она пыталась помочь тебе, — Тарек вложил кинжал в ножны, висевшие у него на поясе.

— Помочь мне? Она назвала нас варварами. Она сказала, что я вёл себя оскорбительно и унизил себя. Унизил себя, победив её дворцовую стражу, — голос Макрама превратился в бормотание. — Невероятно.

Её оценивающих взглядов было недостаточно, чтобы успокоить его самолюбие в ответ на её комментарии.

— Ты злишься, потому что она красива и не влюбляется в тебя, как ты привык с женщинами, — Тарек вздохнул. — Что является ещё одним доказательством того, что она умна.

— Спасибо тебе за твою оценку, — Макрам бросил злобный взгляд на своего друга.

Женщины не влюблялись в него. Многие считали его красивым, некоторые даже симпатизировали, но никто не считал его достаточно красивым, чтобы компенсировать магию в его крови. Она же продолжала смотреть на него, даже после того, как узнала, кто он такой. Даже после того, как он был настолько глуп, что потерял самообладание и контроль прямо у неё на глазах. Пустота и звёзды, как она смотрела на него.

Макрам сжал руки в кулаки, затем потряс ими, пытаясь избавиться от избытка энергии и безумных мыслей. Раньше он никогда не испытывал потерю самообладания. Никогда, пока она не лишила его этого аргументированным трёпом языка и жадными взглядами.

Тарек пожал плечами.

— Я думаю, тебе следует прислушаться к ней. Она знает двор лучше, чем ты, Визирей, разногласия и союзы. Зачем преодолевать такие опасности без проводника, если в этом нет необходимости?

— Потому что она властная и высокомерная.

И красивая, и умная, и он не мог позволить себе того, о чём думал. Он пригласил её прокатиться с ним, как будто она была простой деревенской девушкой. Она выставила его дураком, даже не желая этого.

Дыхание Тарека вырвалось в беззвучном смехе.

— Твоя уязвлённая гордость даёт о себе знать. Это, вероятно, также запрещено в Тхамаре.

— Я когда-нибудь упоминал, как сильно я тебя ненавижу? — спросил Макрам себе под нос.

— Часто. Должны ли мы пойти? — Тарек указал на Зал Совета. — Представь, как она тебя разнесёт, если ты опоздаешь на встречу с её отцом.

Он неторопливо прошёл мимо Макрама, бросив свой кинжал стражникам, когда один из них указал на него.

Они вошли в Зал Совета вместе, шагая в ногу. Непосредственно перед тем, как они вошли в зал, там было много разговоров, но всё стихло, когда все повернулись к ним. Макрам насчитал двадцать человек, рассевшихся вокруг на скамьях, расставленных вдоль стен в три ряда от двери до помоста, на котором восседал Султан. Единственный человек среди собравшихся, который стоял, был Великий Визирь, но когда Макрам и Тарек достигли середины зала, Принцесса-султан встала и поклонилась своему отцу. Макрам воспринял это как намёк остановиться на месте.

— Султан, Великий Визирь, господа члены Совета, для меня большая честь представить вам Шехзаде Макрама Аттарайя из Аль-Нимаса, младшего сына Султана Эдиза Рахаль из Аль-Нимаса, Агасси из янычар и сипахов Мирзы и делегата Саркума, а также Тарека Хабаал, капитана янычар.

Визири заёрзали и стали перешептываться друг с другом, и Макрам с удовольствием увидел вспышку удивления на лице Великого Визиря, когда Султана назвала его принцем.

Султан встал, чтобы приветствовать их, и Макрам с Тареком опустились на колени и наклонились вперёд, как это было принято в Саркуме. Макрам подумал, что Султан выглядит бодрым для человека, который всего за день до этого был настолько болен, что его дочери пришлось взять на себя его обязанности. Он был высок и держал плечи так, как это часто делал человек, привыкший к власти. Возраст немного омрачил выдержку, но он оценивал Макрама знакомым непроницаемым взглядом, и Макрам искоса взглянул на его дочь.

Она стояла чопорная и молчаливая, сложив руки на подоле кафтана. Её взгляд был устремлён в середину зала, между ней и Великим Визирем. Ихсан сидел на той же скамье, что и она, но ближе к Макраму. Он казался скучающим и незаинтересованным во всём этом деле.

— Я ценю ваше смирение, — сказал Султан, жестикулируя рукой, когда садился, — но преклонять колени необязательно.

— Как вам будет угодно, Султан.

Макрам сел на пятки и поднялся на ноги, и Тарек сделал то же самое.

— Я надеюсь, что тревожные слухи, которые я слышал о вашем здоровье, преувеличены.

— Вполне вероятно, — сказал Султан и слегка улыбнулся.

В его глазах сверкнул юмор. Такие же глаза, как у его дочери.

— Вы прошли долгий путь, джентльмены. Мне сообщили, что вы пережили нападение и преодолели перевал Энгели зимой. Ваша самоотверженность впечатляет меня.

— Мирза был заинтригован вашим предложением о союзе, Султан Эфендим.

Макрам передумал упоминать второе письмо, в котором говорилось о спешке, ставшей причиной его поспешности. Визири переместились, почти как один, напряжение сжало комнату, как будто они думали одним умом, а не двадцатью. В тишине скрипели скамейки. Осознание пробежало по его позвоночнику, как будто он почувствовал приближение врага, но это был всего лишь простой страх и агрессия, нарастающие вокруг него. По крайней мере, в Аль-Нимасе ему разрешали носить меч. Теперь он чувствовал себя беззащитным без него.

— Кто ни был бы заинтересован в союзе, когда Республика рыщет по их границам? — сказал Султан без тени юмора.

Макрам стиснул зубы.

— Султан, — быстро, но спокойно сказала Принцесса-султан, и одна из тонких мышц на её шее напряглась. — Возможно, нам следует предложить свои условия, чтобы облегчить обсуждение.

— Верховный Совет не согласился на эти переговоры, и они не согласились с условиями союза, — сказал Великий Визирь.

Три визиря позади него кивнули в знак согласия, и напряжение, витавшее в комнате, усилилось.

Принцесса-султан подняла голову, её взгляд остановился на лице Великого Визиря, затем на лице её отца.

— Мне говорить, Султаним, или вы пожелаете?

Он поднял руку и щёлкнул пальцами в её сторону, и она повернулась, чтобы обратиться к остальным.

— Совет должен помнить, что Султану ни для чего не требуется их одобрение, — она подождала, пока их возмущенная болтовня утихнет. — Верховному Совету неоднократно предлагалась возможность пересмотреть условия, но он отказывался. Я могу только предположить, что губернаторы моего отца слишком заняты, чтобы отвлекаться на двусмысленные вопросы, поэтому я сделала их недвусмысленными.

Она повернулась к Макраму. Если какие-то эмоции и остались после их бурного общения накануне, на её безмятежном лице ничего не отразилось. Он же не вообразил, что она пялилась, не так ли? Любопытство, жар? Или она манипулировала им? Конечно, не манипулировала. Всё, что ей нужно было сделать, это пригрозить разоблачением его магии, чего она, похоже, не собиралась делать. Часть напряжения спала с его груди, и он перевёл дыхание.

— Агасси, Султан знает о давлении Республики на ваши границы, и что, если они возьмут Саркум, Тхамар вскоре последует за ним. Как вы уже видели, — сказала она с оттенком сухого юмора, — Нарфур сохраняет своё древнее наследие как место магии. Однако наш мир после Разделяющей войны ощутил нехватку военной мощи.

Сразу с нескольких сторон раздались громкие протесты, как будто она раскрыла самый драгоценный из секретов. Макрам едва не рассмеялся.

— Великий Визирь, — сказала Принцесса-султан, — я понимаю, что у Совета есть опасения, и они будут рассмотрены, но я должна настоять на том, чтобы они позволили мне сначала обсудить условия Султана.

— Сколько наших слабостей вы планируете раскрыть в ходе обсуждения, Принцесса-султан? — легко ответил Великий Визирь, его взгляд скользнул по Совету и вызвал несколько напряжённых смешков

— Бехрам, — сказал Султан, постукивая кулаком по ноге и предупреждающе глядя на Великого Визиря.

— Нехватка военных на нашей стороне не является секретом, Великий Визирь, так же как и нехватка магов у Саркума. Мы не можем разделять границы, наследие и многовековую историю и полагать, что такой большой дефицит не известен другим, — ответила Султана.

Её взгляд был сосредоточен где-то в районе груди Макрама, её лицо ничего не выражало, когда она говорила. И как она это выносит? То, как этот мужчина испытывал её? Он едва знал Великого Визиря, но уже хотел задушить его от её имени. Но это была её битва, и её оружием были приличия и самообладание. Как она так красноречиво сказала накануне.

— Этот недостаток хорошо известен в Саркуме, — сказал Макрам, — и единственная причина, по которой мы не одолели вас, это ваше магическое превосходство.

Глаза Принцессы-султан расширились, предупреждающий взгляд осуждения промелькнул на её лице как раз перед тем, как зал взорвался. Тарек зашипел рядом с ним и предостерегающе щёлкнул языком, когда Визири с криками вскочили на ноги. Колесо и спицы, даже когда он пытался сдержать себя, он всё испортил.

— Это было плохо спланировано, — сказал Тарек, вставая между Макрамом и остальной частью зала.

Султана повернула голову к своему кузену. Он мученически вздохнул и встал.

— Это возмутительно, — сказал Великий Визирь достаточно громко, чтобы перекрыть неистовые голоса остальных.

Макрам почти повернулся к нему, но не мог отвести взгляда от Ихсана. Лёд соскальзывал с его ног, растекался по полу и поднимался по стенам. Скамейки и ботинки Макрама покрылись инеем, и Тарек выругался, пытаясь поднять одну ногу и обнаружив, что она примерзла к полу.

Ихсан наклонил голову, когда гневная болтовня в комнате сменилась шокированным возмущением. Бледно-голубой свет наполнил его глаза, затеняя их потоком его магии, и голубые, матовые завитки вспыхнули на его обнажённой коже, когда лёд пронёсся по потолку. Голоса снова стихли.

— Сядьте. Все, — сказала Принцесса-султан, её наполненная магией команда прогремела в зале и сместила некоторые ледяные кристаллы, покрывавшие его.

Мужчины медленно повиновались, и лёд Ихсана отступил, хотя звук капающей воды нарушал напряжённую тишину.

— Я ожидаю, что вы будете контролировать этот зал, Великий Визирь. В конце концов, это ваш долг, — сказала она с презрением.

— Контролировать их? Когда вы приводите варваров во дворец и грозите нам армией завоевателей? — сказал Великий Визирь, бросив свирепый взгляд на Ихсана, который сел и ответил ему напряжённой улыбкой, блеснув зубами.

— Я не угрожала.

Принцесса-султан обратила злобный взгляд на Макрама. Он стиснул зубы. Тарек отступил на свою сторону, так что ему пришлось вынести всю силу её недовольства. Лучше держать рот на замке. Даже без помощи своей магии он, казалось, не мог посеять ничего, кроме раздора.

— И я уверена, что это совсем не то, что Агасси намеревался сделать.

— Нет? Этот человек с момента своего появления не проявлял ничего, кроме предрасположенности к насилию и неуважению. Вы действительно собираетесь вести с ним переговоры? Чтобы вернуть в Тхамар кровопролитие, насилие и магов смерти?

— Да, — прошипела Принцесса-султан и повернулась к отцу.

Макрам не смотрел на Султана с тех пор, как зашёл в зал, отвлечённый его дочерью и меняющейся энергией комнаты. Когда Макрам вошёл, он выглядел, как и следовало ожидать, человеком, совершившим шестидесятый оборот Колеса или больше, собранным, как и его дочь, обладающим властью. Теперь он казался сбитым с толку, как будто не был уверен, как оказался там, где оказался.

— Султан, — она снова поклонилась, что показалось Макраму странным, но заставило Султана обратить на неё внимание. — Могу я продолжить?

Он уставился на неё, нахмурив брови, и кивнул, хотя, казалось, не был уверен в своём решении.

— Принцесса-султан, — сказал Великий Визирь, вновь обретя свой ровный тон. — С Советом не консультировались при составлении условий, и нельзя ожидать, что они согласятся с непродуманным альянсом.

Макрам подавил желание усмехнуться, или заговорить, или выйти из зала. Это была пустая трата его времени, и он напрасно рискнул вызвать гнев Кинуса. Эти люди не собирались прислушиваться к голосу разума. Вероятно, они были прямыми потомками тех людей, которые изначально решили сломать Колесо. Он насладился краткой фантазией о том, как на выходе обрушит свою магию на весь дворец.

— Позвольте мне разъяснить этот плохо продуманный план, Великий Визирь.

Она подошла к ногам отца и повернулась лицом к залу, как будто хотела защитить его.

— Конечно, — ответил он, и улыбка скользнула по его губам.

— Агасси, мы намерены объединить Саркум и Тхамар, обменяв военную силу на магическую, — её глаза остановились на груди Макрама, а не на его лице. — В этот обмен я бы включила передачу информацию Тхамару обо всём, что у вас есть о Республике, её возможностях и слабостях, их последних передвижениях. Взамен я хотела бы, чтобы наш Университет и Академия в Аль-Нимасе объединили библиотеки и активы, чтобы вернуть знания, утраченные обеими сторонами после Разделяющей войны.

Он ожидал услышать о потребности в военных, знакомых с Республикой, но остальное стало неожиданностью. Достаточно удивлённый, он не смог придумать ответа, прежде чем заговорил Великий Визирь.

— Возмутительно. Вы же не можете всерьёз подразумевать предоставление доступа в Университет? Шестой Дом жив и здоров в Саркуме, и передача ему знаний, которых, возможно, там никогда не было, только увеличит угрозу магии. Вы собираетесь дать армии Саркума и их магам смерти беспрепятственный доступ к Тхамару? — говоря это, он покачал головой.

Макрам сгладил выражение своего лица. Такие опасения он слышал непрестанно на протяжении всей своей жизни. Да, маги разрушения существовали в Саркуме. Они были живы, но им было нехорошо. Суеверия всё ещё окружали их, они никогда не знали, будут ли к ним относиться вежливо или с подозрением. Даже его собственный брат иногда оступался и демонстрировал свой дискомфорт из-за силы Макрама. У них была академия для обучения магов, но в ней по большей части не было одарённых преподавателей. Было утрачено так много знаний о Шестом Доме, что Макрам потратил столько же времени на эксперименты по изучению собственной магии, сколько на тренировки с луком и мечом.

С чего он решил, что в Тхамар всё может быть по-другому только потому, что Султан захотел союза, он не мог понять. Дурак, вот кем он был.

— Я ничего подобного не говорила, Великий Визирь, и ваши преувеличенные предположения только свидетельствуют о ваших паникёрских наклонностях, — она отрешилась от него щелчком пальцев. — Я ожидаю от вас большей рациональности. Или, по крайней мере, мой отец показал, что вы на это способны.

— Я говорю в интересах народа Тхамара, — нетерпеливо ответил он.

— Нет, это не так. Я говорю о союзе, который защитит наш народ от уничтожения. Вы же говорите из страха. Чего я никак не ожидала от Сиваля Пятого Дома, — сказала она с сухой насмешкой.

Великий Визирь в ответ прищурил глаза и сжал губы.

— Я напомню вам, что Колесо состоит из шести спиц, а не из четырёх. Что наше величайшее стремление в жизни — это искать равновесие. Сломанное колесо не может быть сбалансировано.

Она позволила своему взгляду скользнуть по другим Визирям.

— Моя семья, из-за того же страха, рабом которого вы сейчас являетесь, разрушила наш шанс на равновесие. Невинных магов преследовали, пытали, убивали.

Она одарила всех таким же холодным взглядом, скользнув им по другой стороне зала. Макраму хотелось, чтобы она посмотрела на него, чтобы он мог судить о её правде по её глазам. Верила ли она во всё это, или это была политическая игра?

Нет, он не мог поверить, что это была игра. Она была слишком откровенна, слишком страстна под этим щитом магии воздуха.

— Невинных? Сама природа делает их убийцами, Принцесса-султан. Вы романтизируете, — отмахнулся от неё Великий Визирь, но Макрам мог видеть другие лица в зале, наблюдающие за ней и размышляющие.

Возможно, нашлись бы более хладнокровные головы, которые могли бы понять причину. Как он мог помочь ей обратить их? Он был бесполезен, стоя в тишине, в то время как она словесно прокладывала себе путь через гору сопротивления.

— Вероятность того, что они окажутся убийцами, не больше, чем в случае с любым другим магом.

Раздалось несколько презрительных смешков, но она проигнорировала их. Макрам затаил дыхание, боясь пропустить хоть одно слово, и не мог отвести от неё взгляда, ожидая.

— Вы можете быть сожжены, утоплены, погребены под землёй, а ещё воздух будет выкачан из ваших лёгких так же легко, как ваше сердце остановится, или ваше тело разрушится. И, честно говоря, из этих вариантов я могла бы предпочесть остановку сердца.

Кто-то прочистил горло, чтобы скрыть смех, и выражение лица Великого Визиря стало ещё жестче.

— Их не всегда называли магами смерти.

Её взгляд, наконец, встретился с взглядом Макрама, и её губы едва заметно изогнулись, когда она произнесла это. Две стрелы удовольствия и удивления пронзили его. Она услышала его. Она отвела от него взгляд прежде, чем он успел хотя бы улыбнуться в ответ.

— Разрушение — необходимая часть Колеса и жизни, — её слова рассекли воздух и тихие разговоры Визирей, как отточенный клинок, оставив после себя тишину. — Всё умирает. Всё разлагается. Стены превращаются в щебень, кости — в пыль, переживания — в воспоминания. Они питают и поддерживают новую жизнь. Это вращение Колеса, от начала до конца, от рассвета до заката, от жизни до смерти. Мы не так сильны без всех шести Домов, и это очевидно по медленному исчезновению магии из остального мира. Мы не чувствуем этого, потому что Тхамар всегда была сердцем магии, но мы почувствуем. Это придёт к нам.

Она сделала паузу, выражение её лица стало напряжённым, её руки сжались в кулаки, пока она осматривала комнату.

— Равновесие достигнет и нас, оно разрушит мир, в котором вы так уютно сидите, разрушит процветание, которое вы так ревниво охраняете, разрушит жизнь, которую вы любите. И его принесут не маги разрушения, а Республика.

Она посмотрела на своего отца, который казался почти в трансе, хотя некоторое замешательство покинуло его лицо, сменившись румянцем пыла и гордости.

Макрам перевёл дыхание, стоя так же молчаливо и ошеломлённо, как и все остальные. Восхищение наполнило его, точно такое же, что охватило его после того, как её обращение с аудиторией гильдии пошло наперекосяк. Как могли эти мужчины не видеть, каким даром она была, какой невероятной королевой она могла бы стать? Некоторые выглядели так, как будто начали осознавать это, уставившись как громом поражённые, обмениваясь взглядами, несколькими кивками. У других были возмущённые или презрительные выражения, когда она говорила.

— Вы говорите о равновесии, но нет Третьего Дома, который уравновешивал бы Шестой. Вы игнорируете тот факт, что в мире не осталось магов, противостоящих разрушению, не осталось магии созидания, — Великий Визирь постучал своим посохом по полу в знак препинания.

Пыл, вспыхнувший на её лице, исчез за маской самообладания.

— Потому что Колесо сломано. Я не просто намерена наладить отношения с Саркумом, я намерена уравновесить Колесо. Если мы вернём Шестой Дом в Тхамар, исправим зло, причинённое моими предками, я верю, что мы увидим возрождение Третьего Дома, — сказала она.

Дрожь пробежала по коже Макрама, и он взглянул на Тарека, который пристально наблюдал за Султаной.

— Колесо реагирует на намерение. На действия.

— Так вы говорите, но вы никогда не встречали мага Шестого Дома. Что вы будете делать, Принцесса-султан, когда впервые будете вынуждены посмотреть смерти в глаза, и поймёте, что у вас нет средств остановить его буйство? — сказал Великий Визирь.

Но он терял свой Совет, настроение изменилось. Макрам чувствовал, что они находятся в её плену, захваченные спокойным, успокаивающим тоном её голоса, контролируемой свирепостью её веры.

— Я буду приветствовать их Дом, — её серьёзный взгляд коснулся взгляда Макрама. — Тхамар принадлежит им по праву рождения, так же, как и нам, и они будут руководствоваться теми же законами, которые обеспечивали безопасность Тхамара в течение нескольких поколений после Раскола.

Он не мог дать слабину здесь, перед всеми ними, но его горло сжалось, дыхание стало прерывистым, и он хотел получить шанс повторить её слова, её принятие, пока они не засияли бы своим светом в каждом тёмном уголке внутри него, который гноился из-за пожизненного отвержения и предубеждения.

Ему не позволили насладиться правдивостью её заявления или насладиться её вниманием, потому что Тарек похлопал его по спине и резко кивнул в знак одобрения, когда Макрам искоса взглянул на него. На лице его друга отразилось одобрение. Одобрение, которого он никогда не выказывал Кинусу.

Прежде чем Макрам успел сделать что-нибудь ещё, Великий Визирь громко вздохнул.

— Ваше желание принести равновесие и власть Тхамара это высокая и достойная восхищения цель, Принцесса-султан, которую, я думаю, разделяли вы и ваша мать.

Эти слова были взрывной бомбой в заклинании, которое она наложила на комнату. Спина Султаны напряглась, лицо её отца напряглось, и Ихсан повернулся на своём месте, чтобы посмотреть на Султана.

Великий Визирь продолжал:

— Мы можем надеяться, что тот, кого ваш отец выберет своим преемником, также разделяет эти цели. На данный момент, похоже, мы зашли в тупик. Вы не замужем и не имеете права отменять решения Совета. И я не верю, — он повернулся лицом к Султану, — что мой дорогой друг так легко пренебрёг бы консенсусом Совета.

Лицо Султана напряглось, он перевёл взгляд с Великого Визиря на его дочь.

Макрам нахмурился. Его настроение было слишком переменчивым.

— У меня есть полномочия Султана в этом вопросе, — сказала Принцесса-султан. — Независимо от того, согласен Совет или нет. Султаним, пожалуйста, заверьте Великого Визиря, что союз с Саркумом это ваше желание.

Она подошла ближе, коснувшись пальцами руки отца, так что его взгляд встретился с её.

— Саркум? — сказал он, и выражение его лица стало обеспокоенным.

Макрам сжал руки в кулаки. Как он мог не заметить знаки? Как он не почувствовал слабую дрожь, касавшуюся его магии, вкус гнили и перемен, который покрыл небо его рта, когда он сосредоточился на этом мужчине?

Разум Султана был сломлен.

Им нужно было больше времени, чтобы привлечь Совет на свою сторону. Макрам сделал шаг вперёд.

— Вы говорите о магах Шестого Дома так, как будто они обладают неограниченной властью, Великий Визирь, но прошу простить меня, вы дезинформированы, — быстро сказал он, чтобы отвлечь внимание зала.

Возможно, он сможет тянуть время достаточно долго, чтобы она смогла успокоить своего отца. Принцесса-султан повернулась к нему, её взгляд метнулся к его глазам. Он не был осуждающим, но, как ему показалось, она пыталась оценить его цель.

Следующее слово Макрам произнёс осторожно, чтобы она могла понять его намерения.

— В Саркуме осталось очень мало магов любого Дома, а те, кто есть, редко рождаются с силой, превышающей силу Деваля.

Он немного исказил правду, потому что сейчас было не время раскрываться полностью. Он уже и так рисковал собой, защищая Шестой Дом.

— Они руководствуются той же потребностью в заклинаниях или энергии для усиления своей магии.

— Сила Саркума заключается не в их магии разрушения, — она взглянула на него, и он склонил голову в знак согласия, — а в их армии.

Макрам снова подхватил нить разговора, сделав шаг вперёд, чтобы привлечь взгляды зала, придав своему голосу тот же тембр, что и при командовании своими людьми.

— Наши сипахи и янычары с детства обучаются своей профессии, — он позволил своему взгляду блуждать по комнате, выискивая мужчин, которые, казалось, были наиболее склонны спорить. — Они проводят свою жизнь в пограничных землях Одокана и скалят зубы на бандитов и разбойников с большой дороги, которые наводняют пустоши и торговые пути на север и юг.

Конечно, первым отреагировал Великий Визирь.

— Для этого требуется тактика налётчиков и защитников, Агасси, а не дисциплина и широкомасштабная стратегия, которые были бы необходимы для противодействия Республике, если бы она выдвинулась на нас, — его слова напомнили фреску над дверью Султана.

Макраму пришла в голову наполовину оформившаяся идея.

— Тактик мог бы возразить, что стратегия первого более сложна, чем второго, Великий Визирь, — Макрам улыбнулся. — Возможно, мы с вами найдём время обсудить битву при Нарфуре, во время которой дворец и Султан пали под натиском первого Эдиз Рахаля.

Это вызвало волну движения и раздражения. Он смог перевести их особенно пристальное внимание на себя.

Великий Визирь рассмеялся.

— Он пал в течение двух дней и был отбит.

— Но он пал, Великий Визирь.

Макрам шагнул вперёд, и все они обернулись, следуя за его движением, прислушиваясь.

— Два дня стоили Тхамару смерти их правителя и двух десятилетий беспорядков, — он остановился в нескольких шагах от Принцессы-султан. — И те, кто это сделал, были варварами, — он поймал её взгляд, и уголок её рта дернулся. — Люди, которые были изгнаны из своих домов, в слабом союзе с Одоканами, с которыми у них не было общего языка, и между ними почти не было магии. Он пал под натиском налётчиков, как вы назвали армию Саркума.

Великий Визирь открыл рот, чтобы ответить, но Султана заговорила первой:

— Он был отвоёван только усилиями и магической силой того, что осталось от Круга Чара. Представьте себе возможности этой силы, отточенной в течение двух столетий в ходе конфликтов, дополненные силой магов Тхамара.

Комната взорвалась голосами, Визири повернулись друг к другу. Один мужчина указал на Макрама, другой — на Великого Визиря. Двое других кивнули друг другу, как будто их мудрые мнения были колоннами, которые поддерживали потолок над их головами. Принцесса-султан убрала руку с руки отца, хотя всё ещё стояла перед ним, и сложила обе руки вместе перед своим кафтаном. Она наклонила голову к Макраму, улыбка, которая дрогнула в уголках её рта, теперь согрела её глаза. Это небольшое одобрение не должно было так сильно воодушевлять его.

— Вы говорите как человек, привыкший сплачивать войска, Агасси. И я вижу, что некоторые из моих Визирей пали жертвой вашего таланта к этому, — сказал Великий Визирь.

Это вызвало несколько недовольных выражений на лицах, и Макрам понял, что его только что загнали в угол.

— Достаточно легко увидеть, просто прогуливаясь по городу, что Тхамар это место силы. Но у нас есть только ваши предвзятые слова о том, на что способны ваши сипахи и янычары.

— Тот факт, что Саркум, лишённый своей магической силы, противостоял вторжению с востока в течение двух столетий, не является достаточным доказательством? — ответил Макрам.

— Возможно, Визири, которые вчера наблюдали, как Агасси и его люди сражались с людьми командира Айана, могут засвидетельствовать их мастерство, — предположила Принцесса-султан, и Макрам подумал, не вообразил ли он лёгкий дискомфорт, с которым она улыбнулась.

В ответ на это встал Визирь на противоположной стороне комнаты от Кадира, справа от Макрама.

— Я могу…

— Сядь, Эсбер-паша, — приказал Великий Визирь. Эсбер-паша повиновался. — Поддержание границы против разрозненных племён — это не сдерживание Республики. А спарринг-поединок — это не война, Принцесса-султан. Мы не можем даже рассматривать такой союз без более подробной информации. Численность сипахов и янычар, их текущее расположение, линии снабжения, возможности, их командная структура. Откуда нам знать, что они не нападут на нас, как только высохнут чернила?

Макрам больше не мог сдерживать свое нетерпение по отношению к этому человеку, и его следующие слова прозвучали слишком резко.

— Мы не ждали разрешения Тхамара выступить в поход, Великий Визирь. Как я сказал всего несколько минут назад, наши вооруженные силы превосходят вашу мощь, и альянс этого не изменит. Я могу предоставить вам любую информацию, которую вы пожелаете, однако я бы раскрыл такие подробности только союзнику.

Макрам взглянул на Принцессу-султан, которая продолжала пристально наблюдать за ним. Часть того пыла, который он видел в её глазах раньше, всё ещё была там — крошечная, горящая искра, которая зажгла такую же искру внутри него. Это заставило его почувствовать себя свирепым и непобедимым.

— Что касается нашей компетентности, если я смогу доказать это вам, согласится ли Совет направить условия Аль-Нимасу?

Султана пошевелилась, начала поднимать руку, чтобы остановить его, но снова сжала обе руки вместе. Маска безразличия скрывала её мысли. Он собирался проявить себя перед ней, заключить союз и, возможно, показать им всем, что быть варваром в глазах Тхамара не такая уж бесполезная вещь.

— Какими средствами вы намерены проявить себя? — спросил Великий Визирь, его слова были подобны тому, как можно ступать по высокой траве там, где они подозревали наличие растяжки.

— Я собираюсь захватить дворец, — сказал Макрам.

Он взглянул на Султана, боясь, что его слова расстроят его. Султан сидел, сложив руки на груди, и пристально смотрел на свою дочь. И Макрам почувствовал мельчайший вихрь магии, ощутимый только для него из-за его большей силы. Принцесса-султан защищала своего отца, держа его так же, как она держала себя.

— Захватить… — Великий Визирь издал короткий, резкий смешок, затем обратил свой юмор на зал, который ответил тем же.

Принцесса-султан даже не смотрела на него сейчас, её сплетенные пальцы были сжаты так сильно, что костяшки побелели.

— У вас семь человек, Агасси, — сказал Великий Визирь, как будто Макрам нуждался в напоминании.

— А у вас при дворце где-то… — Макрам оглянулся на Тарека.

Тарек потёр рукой подбородок, его глаза сузились, поза стала напряжённой, но он ответил на невысказанный вопрос Макрама:

— Сто двадцать.

— Сто двадцать дворцовых стражников, — он сделал паузу только потому, что некоторые Визири были удивлены тем, что, по его мнению, было точным числом. — На такие вещи действительно обращают внимание, когда привык сражаться, — он улыбнулся. — Семь человек против ста двадцати дворцовых стражников. В битве при Нарфуре силы Эдиза Рахаля превосходили численностью в двадцать раз. Так что, — Макрам пожал плечом и ухмыльнулся, — у меня есть небольшое преимущество перед ним.

Один из Визирей, сидевший справа от Макрама, усмехнулся. Кто-то произнёс что-то о непристойном высокомерии достаточно громко, чтобы его фразу разнесли по залу. Великий Визирь казался задумчивым. Принцесса-султан сжала губы, её глаза сверкали на Макрама в безмолвной мольбе прекратить.

— Агасси, — неодобрительно проворчал Тарек.

— Вы, должно быть, боитесь, что я преуспею, если вас так беспокоит эта мысль.

Макрам встретился взглядом с Великим Визирем, продолжая ухмыляться. Было приятно подзадорить этого мужчину, и он вознаградил усилия Макрама выражением жгучей ярости. Султан усмехнулся, и даже Ихсан выпрямился, его лицо осветилось интересом. Визири почти как один перевели взгляд с Султаны на Великого Визиря, затем на Макрама. Человек, сидевший ближе всех к Великому Визирю, поднял брови, переводя взгляд с Султаны на Великого Визиря.

Великий Визирь постарался сохранить невозмутимое выражение лица и снова сделал ставку на командование залом.

— Вы думаете, что взятие этого дворца семью людьми докажет нам, что вы военный? Это абсурд.

— В битве при Нарфуре Султан Омар Сабри Третий был убит в Зале Совета, где он и его Визири спрятались, — сказал Макрам. — Если я смогу воссоздать эту победу в уменьшенных пропорциях, согласится ли Совет отправить со мной условия Аль-Нимасу?

Тарек выдохнул проклятие. Макрам взглянул на Принцессу-султан, и под жаром её пристального, свирепого взгляда часть его триумфа померкла. Почему она не была довольна? Вряд ли они смогли бы сказать ему «нет», если бы он преуспел.

— Агасси, — начал Тарек, но Макрам поднял руку.

Тарек с силой выдохнул через нос, уперев руки в бёдра и слегка наклонившись вперёд, прежде чем откинул голову назад и уставился в потолок.

— Я не приму союз, основанный на детской игре в солдатики, — сказал Великий Визирь с оттенком пренебрежительного юмора.

— Вы не единственный человек в Совете, Кадир-паша, — сказал мужчина, сидевший рядом с ним, и встал, заработав кислый презрительный взгляд Великого Визиря. — Вы просили предоставить доказательства военных возможностей Саркума, и Агасси ответил, — он оглядел зал и добавил: — Я, например, думаю, что это звучит интригующе и является наиболее эффективным тренировочным упражнением для нашего недавно повышенного командира Айана и его людей. Если отряд из семи человек может взять дворец, то представьте, что может сделать целая армия? В конце концов, Принцесса-султан права. Республика нам угрожает. Не повредит увидеть солдат Саркума в действии, чтобы лучше сформировать наше решение о союзе, а если не о союзе, то о компетенции нашего врага.

Визири ответили кивками и возбужденной болтовней, некоторые даже казались ликующими. Макрам находил их волнение тревожным. В конце концов, это была военная игра. Неудивительно, что они не воспринимали Принцессу-султан всерьёз, они не воспринимали и войну всерьёз.

Явуз-паша сложил руки за спиной и наклонил голову в сторону Великого Визиря.

— Явуз-паша, — сказал Кадир, как будто Явуз предпринял попытку грандиозной шутки.

— Когда мы проведём это испытание? — спросил Явуз-паша, заработав ещё один мрачный взгляд от Великого Визиря, который, по-видимому, не привык, чтобы другие говорили против него.

— Через три дня? — Макрам предложил первое пришедшее на ум число, чтобы Великий Визирь не перебивал его. — Я и мои люди попытаемся отобрать дворец у командующего Айана и его гвардейцев. Если мы успешно доберёмся до Зала Совета с половиной моих людей, тогда это победа. Верховный Совет рассмотрит условия Султана для заключения союза и отправит их со мной в Саркум, — Макрам поклонился Султану. — Вас это устраивает, Султаним?

Султан долго смотрел на него рассеянными глазами, потирая одной рукой тыльную сторону другой в прерывистом ритме. Он начал кивать, потом нахмурился.

— Султан Эфендим, — сказал Макрам, шагая по проходу и кланяясь ему, — позвольте мне доказать ценность моих людей, чтобы вы убедились, что союз необходим и стоит того.

Султан снова кивнул, его глаза внезапно засияли юмором.

— Горячая кровь, — сказал он. — Хорошо, хорошо. Здесь их не хватает, во всяком случае, таких, как ты.

В ответ Султана резко вздохнула, отводя взгляд от них двоих.

— Мы не обсуждали, что произойдёт, когда вы не сможете занять Зал, — прервал его Великий Визирь. — Отказ от условий альянса кажется справедливым.

Он тупо улыбнулся, когда Макрам выпрямился. Сомнение проникло сквозь уверенность Макрама, как камень в воду. Он искоса взглянул на Принцессу-султан, которая обвиняюще подняла брови.

— Великий Визирь, — предостерёг Явуз-паша.

— Ставки должны быть равны для победы или поражения, как это было бы на войне. И если Агасси не сможет выполнить задачу, тогда я должен усомниться в его способности победить Республику, а силы, которые он признаёт, превосходят нас всех численностью, поэтому создание альянса не более чем интеллектуальное упражнение. Таковы ставки. Если вы добьётесь успеха, мы рассмотрим условия и отправим их в Саркум. Если вы потерпите неудачу, то обсуждение переговоров окончено, поскольку станет ясно, что вы мало что можете нам предложить. Вы покинете Тхамар.

Он сделал паузу, и часть волнения покинула зал, когда Визири, поддерживавшие его, поняли, что это была не просто игра.

— Вас это устраивает, Эфендим?

Великий Визирь повернулся к Султану, который слишком долго молчал, прежде чем ответить. Он склонил подбородок в знак согласия, его взгляд стал отстранённым, затем заострился, затем снова потускнел.

— Я устал, — объявил он, вставая.

Ихсан вскочил со своего места, чтобы предложить Султану свою помощь. Все Визири встали и поклонились.

— Давайте покончим с этим на сегодня.

— Как пожелаете, Эфендим, — сказал Великий Визирь, кланяясь.

Макрам отошёл в сторону, когда Султан проходил мимо. Его сенешаль открыл двери Зала Совета и пристроился позади, когда Султана и Ихсан вывели Султана из зала. Макрам и Тарек последовали за ними, но, оказавшись за пределами зала, они отступили в сторону, пропуская мимо себя Визирей, а Макрам наблюдал за ними, пока не скрылся из виду Султан и его дочь. Он хотел побежать за ней, поговорить с ней и убедить её, что он может сделать то, что он утверждал.

Великий визирь последним вышел из зала и остановился перед Макрамом, слегка опираясь на свой посох. Он улыбнулся, и Макрам подумал о том, чтобы встретиться с этим человеком взглядом и снять с него все барьеры, ментальные и магические, чтобы посмотреть, сотрёт ли это самодовольное выражение с его покрытого шрамами лица. Но это означало бы раскрыть свою силу, а он и так был достаточно неосторожен. Он сомневался, что Великий Визирь будет столь же сдержан, как Принцесса-султан.

— Я должен предупредить тебя, Агасси, — тихо сказал Великий Визирь, — Султанша всю жизнь тренировалась в попытках перехитрить меня, и всё же ей это не удаётся. Её мать была самой блестящей женщиной, которую я когда-либо знал, и её дочь отлита по тому же образцу. Будь я на твоём месте, я бы не стал тратить свои усилия на то, в чём не могут преуспеть даже лучшие и умные.

— Ммм, — произнёс Макрам.

Страстное желание высвободить свою силу и посмотреть, как человек обмочится от страха, было настолько сильным, что ему пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться.

— Считайте, что она ведёт честную игру, а я никогда этого не делал. Что она ненавидит насилие, а я был воспитан в нём.

— Ты же не хочешь стать моим врагом, Агасси, — Великий Визирь улыбнулся, но напряжённость его челюсти и бровей выдавала ложь. — Я контролирую Совет. И поверь мне, когда я скажу тебе, что, хотя её очарование велико, она предаст тебя при первой же возможности, которую увидит, чтобы добиться того, чего хочет.

Его глаза буквально горели огнём, его пламя билось о границы радужной оболочки. Жар его силы окутал их, заставив кожу Макрама покрыться испариной. Он никогда не встречал огненного мага, который не был бы агрессором.

— И чего же она хочет?

— Корону отца.

Макрам подумал, что ему замечательно удалось скрыть своё удивление.

— Спасибо за совет, Великий Визирь, но я здесь, чтобы обрести союзников, а не врагов.

— Выбирай очень тщательно, Агасси, — сказал он, повернулся и захромал прочь.

— Он с твоим братом хорошо поладил бы, — сказал Тарек.

Макрам нахмурился. Его брат был магом огня до мозга костей. Тиран, темпераментный, часто не желающий слушать других. Макрам всегда прощал его недостатки; в конце концов, они были братьями, и никто не был идеален. Это были вещи, которые можно было исправить, которые могли бы осесть в нём с возрастом.

Но вот только сейчас он понял, что у его брата больше общего с Великим Визирем, которого Макрам недолюбливал, чем с Султаном, которым Макрам восхищался, и это беспокоило его. Они с братом всегда сталкивались лбами, пытаясь подтолкнуть Саркум в разные стороны, пытаясь выиграть битву воли и направить другого.

Но Султана… Они столкнулись лбами, но, по крайней мере, они двигались в одном направлении. По правде говоря, были моменты, когда она следила за ходом его мыслей ещё до того, как он заговорил, и это было совершенное, гармоничное слияние.

— Объясни мне, как мы собираемся захватить дворец размером с небольшой город всемером. Я задыхаюсь от предвкушения, — сказал Тарек после того, как Макрам слишком долго задумчиво посмотрел в ту сторону, куда ушла Султанша.

— Ты читал книгу Эдиза Рахаля.

— Пятнадцать оборотов назад. Поможет ли это нам?

Макрам предостерегающе прищёлкнул языком.

— Какой смысл читать книги, если ты не утруждаешь себя запоминанием того, что в них написано?

Справедливости ради он прочитал книгу несколько раз с тех пор, как она была впервые предоставлена им для изучения. Он восхищался тактикой этого человека, его дерзостью, его способностью обращать неблагоприятные ситуации в свою пользу, что, когда это было необходимо, он был совершенно готов к мошенничеству. Именно так он захватил дворец во время битвы при Нарфуре.

— В тот день, когда мы наблюдали за аудиенцией гильдии, ты помнишь пленника, которого они привели со Скал?

— Помню, — Тарек вздрогнул.

— Они подняли его накануне вечером, потому что от Скал до дворца долгий путь, — сказал Макрам. — Это значит, что я знаю что-то, чего не знают они.

ГЛАВА 11

Самира быстро шла впереди Макрама и Тарека, ведя их в ту часть дворца, которую Макрам ещё не видел. Они находились в западной половине, расположенной на краю утёса, который тянулся вдоль дворца и за его пределами, где тюрьмы, невообразимо называемые Утёсами, были вырыты в скале под дворцом. Самира провела их в конец коридора и к арочным дверям, инкрустированным перламутром в виде спиралей, изображающих Колесо.

Двери открылись в огромную круглую комнату, являющуюся внутренней частью одного из куполов. Книги скрывали стены от посторонних глаз вплоть до купола, ярь-медянка которого выдавала его возраст. Макрам подозревал, что его строительство предшествовало Расколу, как и в случае с большей частью дворца. Узкий деревянный балкон проходил по окружности комнаты над ними, и лестницы были размещены периодически как на нижнем уровне, так и на балконе, обеспечивая доступ к полкам и бесчисленным книгам.

Султана сказала, что библиотека почти утеряна, а многие книги сожжены. Он задавался вопросом, как могло быть больше книг, чем уже было. По сравнению с ними, королевская и академическая библиотеки Саркума казались маленькими личными коллекциями.

Напротив входа ряд арочных окон окружал такую же дверь, полностью застеклённую, с дверями, распахнутыми навстречу заходящему солнцу. Через них было видно море. Суровое и почерневшее, а солнце — пятно охры на горизонте. Каменный балкон выступал, нависая над скалами под ним.

Макрам последовал за Самирой в дальний конец комнаты. Скамейки были расставлены между каждым рядом полок и перед каждым книжным стендом. Тут не было столов, а деревянные рейки, соединённые вместе в форме буквы Х, предназначались для размещения одной открытой книги. На том месте, перед которым остановилась Самира, лежало несколько открытых книг, которые перекрывали друг друга. Стопка книг ненадежно покоилась на полу, ещё одна книга лежала на скамье, рядом с ней страницы с заметками.

— Вы можете подождать здесь. Она скоро вернётся. Пожалуйста, угощайтесь кофе и едой.

Она протянула открытую руку к центральному столу, на котором были накрыты подносы с блюдами.

— Спасибо, — сказал Макрам, и Самира поклонилась.

Когда она ушла, он сел на скамейку перед трибуной. Тарек остановился у стола и осмотрел поднос с едой. Он выбрал жареную котлету с фалафелем и, откусив кусочек, издал одобрительный возглас. Макрам начал вынимать книги из стопки, изучая их обложки и внутренности в поисках названий.

— Что ты ищешь? — спросил Тарек, подходя ближе.

— Ничего, — сказал Макрам.

Он хотел понимания, чего-нибудь, что могло бы рассказать ему больше о ней. Он мог притвориться, что это было сделано для того, чтобы лучше узнать своего потенциального союзника, но Макрам никогда не умел притворяться.

Тарек неопределенно хмыкнул и взял книгу из стопки.

Книги, сложенные стопкой на полу, представляли собой странный ассортимент, не имевший ничего общего друг с другом. Первые три были маленькими, переплетёнными в козью кожу, их названия были написаны от руки на внутренних страницах. Юридические книги, всё для Султаната Тхамар, Колесо, изображенное на их страницах, охватывало только четыре Дома. Он отложил их в сторону.

Та, что лежала под ними, была старше, обтянута старой, потрескавшейся кожей, а на передней обложке было тиснёное золотом колесо с шестью спицами. Он осторожно открыл книгу и вздрогнул, когда ослабленный возрастом корешок слегка хрустнул. В ней содержались не только законы, но и случаи, изученные в рамках каждого из них, которые использовались для обоснования законов в каждой главе. Это была книга, написанная до Раскола, о чём свидетельствовало полное описание Колеса.

Великий Визирь сказал, что она хочет корону своего отца. Не поэтому ли она изучала юриспруденцию? Макрам сопоставил старые законы с новыми, а затем потянулся за следующей книгой. Он понятия не имел, из чего сделана её жёсткая чёрная обложка, но когда он открыл её, там не было ни названия, ни автора. Это был какой-то личный дневник. Он прочитал несколько абзацев в середине и нахмурился.

— … по нашему опыту, в каждом случае, когда Веритор щедро использует свою силу, его разум становится слабее.

— Макрам, — сказал Тарек.

Макрам покачал головой и продолжил читать.

— Граница между их сознанием и сознанием магов, которых они исповедуют, начинает стираться, поэтому воспоминания смешиваются. В крайних случаях Веритор будет переключаться с разума на разум, по мере усиления безумия. Воспоминания становятся неотличимыми от их собственных.

Он перевернул ещё несколько страниц, прочитал отрывки, которые становились всё более тревожными. Вериторы, которые потеряли контроль над своими силами, которые стали другими людьми, и чем более развращённые умы они открыли, тем хуже их падение. Некоторые погрузились в воспоминания об убийцах, сумасшедших.

Макрам поспешно отложил книгу и вытер руки о кафтан. Вот что происходило с Султаном. Она изучала упадок своего отца. Магия всегда имела свою цену, и в данном случае она была высока.

— Макрам, — снова сказал Тарек, протягивая ему книгу, — посмотри.

Макрам бросил последний взгляд на чёрный дневник, затем взял книгу, которую протянул Тарек. Обложка была тёмно-синей, эластичной и застёгивалась на пряжку, которую Тарек открыл.

— Что это?

Макрам открыл книгу. Названия не было, только иллюстрация, выполненная во всех цветах Колеса, изображающая само Колесо в сияющем золоте. Он хотел прикоснуться к необыкновенной картине, но не стал, вместо этого перевернул страницу.

— Эволюция Домов, — прочитал Макрам, не дожидаясь ответа Тарека, — и оборот Колеса неправильно истолкованы… Почему я это читаю?

Он покосился на Тарека. Старые религиозные тексты наскучили ему до бунтарской ярости, и Тарек это знал.

Тарек взял книгу у него и пролистал толстые разделы, пока не нашёл нужное место, отмеченное вырванной страницей заметок, и вернул ему. Первое, что бросилось в глаза Макраму, были рукописные заметки. Он выдохнул, когда тяжесть отяготила его нутро. Он узнал этот почерк, читал его неоднократно, отмечал особенности почерка, идеальный интервал, потому что он был так не похож на его собственный, так не похож на почерк его брата. Почерк человека осторожного, вдумчивого и рассудительного.

Султан не писал его брату о союзе. Его дочь это сделала. В контексте «чёрного дневника» её поступок обрёл смысл. Она вынуждена была это сделать. Поддерживал ли её отец её желание занять трон своей собственной властью, а не властью мужа? И её Совет, и Совет Саркума разделились в отношении идеи союза, и Макрам подозревал, что Великий Визирь имел больше влияния в Совете Тхамара, чем даже Султан, особенно с его неустойчивым настроением и слабеющим умом. И хотя он думал, что она должна иметь влияние в Совете, основываясь исключительно на том, что он видел, правда заключалась в том, что у неё было не так уж много власти. Как она надеялась завоевать их расположение?

Он прочитал записи.

Колесо вращается от рассвета до заката.

Что такое фокус? Таковы были её размышления. Очевидно, она изучала религию так же хорошо, как юриспруденцию. Если бы он только мог запереть в бутылке частичку её стремления к знаниям и передать её своему брату…

Заметки продолжались, тексты, которые она хотела найти, некоторые названия он узнал, потому что они были в библиотеках в Аль-Нимаса. Неудивительно, что она хотела объединить их активы. Возможно, если бы он убедил её поехать с ним в Аль-Нимас, чтобы поговорить с его братом, он мог бы подарить ей книгу в качестве благодарности.

— Для чего она это изучает?

Макрам перелистал страницы, пытаясь найти другие её записи, снедаемый желанием заглянуть в её мысли, в её разум. Он хотел знать, кто она такая под броней магии и самообладания. Он хотел знать, что её волнует, чтобы заставить её снова посмотреть на него так, как она смотрела на него в конюшне накануне.

— Не мог бы ты взглянуть на книгу?

Тарек нетерпеливо постучал пальцем по странице.

Макрам отложил записи и встал, забирая том у Тарека. Слева была нарисована ещё одна иллюстрация, на лицевой стороне которой была притча, рассказанная в загадочной поэзии, распространённой до образования Старого Султаната. На картине было интересное изображение Колеса. Вместо типичного Колеса с богато украшенными спицами, это колесо состояло из безликих фигур, по одной на каждую спицу или Дом, ходящих вокруг того, что казалось солнцем, чтобы символизировать Оборот. Каждая фигурка была раскрашена пополам двумя цветами. Фигура Первого Дома была белой в левой половине и бирюзовой в правой. Второй Дом — бирюзовой слева и зеленой справа. Глаза Макрама инстинктивно сфокусировались на Шестом Доме. Чёрный слева, белый справа.

— Я никогда не видел, чтобы маги изображались разбитыми между Домами, — размышлял он.

Маги рождались в одном Доме. Они не пересекались, не делились силами с Домами, которые предшествовали или следовали за ними. Маг воздуха обладал способностями Первого Дома и не более того. И Дома плодились соответственно. Маги воздуха порождали магов воздуха, и у родителей разных Домов были дети от одного или другого Дома, а не дети, которые были половинками каждого.

— Не просто маги. Чара. Круг Чара. Ты прочитал это?

Круг. До Раскола Старый Султанат управлялся Султаном, но направлялся Кругом самых могущественных магов — Чара. Чара были исключением из правила «Дома давали истинный приплод». Всегда существовал шанс, очень слабый, совершенно случайный шанс, что ребёнок от двух родителей в одном Доме, принадлежал соседнему Дому. Этот ребёнок всегда был Чарой.

Маги Аваль были первого уровня, им требовались слова или движения, чтобы произнести свою литанию слабых, недолговечных заклинаний. Девали были следующими, кто мог включать символы в свои заклинания, чтобы удерживать свою силу или усиливать её, расширяя свои возможности. Сивали, подобно Султану и Великому Визирю, могли творить множество сложных заклинаний и использовать свою внутреннюю энергию в качестве источника, а своё намерение — в качестве заклинания. Но Чары могли использовать любой из этих методов, а также направлять энергию других людей на подпитку творений огромной сложности и мощности.

Макрам был магом Шестого Дома, рождённым от родителей Пятого Дома. Он был первым Чарой, о котором он знал, родившимся после Раскола. Его сила была известна в Аль-Нимасе. Сохранить такую тайну было невозможно. Однако об этом никогда не говорилось прямо. Возможно, в другое время можно было бы отпраздновать рождение Чары, но это не относилось к рождению Макрама. Его родители притворились, что у него нет магии, и отправили его учиться на солдата, как только он научился держать меч.

— Эта книга предполагает, что Чары — это эволюция Домов, Макрам. Что ты не просто маг разрушения, а мост между Домами, видишь, как эти фигуры соединяют три Дома? Предыдущий, Дом, где ты родился, и следующий Дом? Ты соединяешь Пятый, Шестой и Первый Дома.

— Это интересно, — сказал Макрам. — Но, в конечном счёте, бесполезно.

Он не хотел обсуждать свою силу. Вне боя это было обузой.

— Это важно, — потребовал Тарек. — Вот. Посмотри, что она написала.

Он постучал по описанию на правой странице.

Считается, что Чары каждого Дома рождаются в одном и том же поколении.

Макрам вздохнул, свирепо глядя на Тарека. Тарек выхватил у него страницу с заметками и потряс ею перед лицом Макрама. Он выхватил её обратно и продолжил чтение.

Ссылается на книги Эмер Сабан о взаимодействии Домов. Копия в Аль-Нимасе?

— Тарек.

Макрам закрыл книгу, но Тарек просунул руку между страницами и снова открыл её.

— Вот.

Он указал на притчу, которую она переписала в свои заметки. Нацарапанная на полях её страницы, она гласила:

Найти Чару Первого Дома, чтобы начать вращение Колеса, чтобы встать в Круг.

Нетерпение Макрама испарилось. Он перечитал слова ещё раз.

Что-то в нём открылось, сдвинулось и начало тянуться, искать. Это было неуловимое изменение в его магии, поворот, который заставил его почувствовать себя неуверенным, энергичным, притянутым. Это чувство было настолько слабым, что он потерял контроль над ним, когда задумался о последствиях того, что читал.

— Я думал, она просто хотела вернуть Шестой Дом в Тхамар. Чтобы уравновесить Колесо.

— Нет, — сказал Тарек, свирепо глядя на Макрама, — она хочет выдержать Круг. Ты должен помочь ей.

— Я могу помочь ей, сделав то, что обещал. Я не могу помочь ей в этом, как бы я объяснил это Кинусу? Сказал бы ему, что собираюсь бросить его, чтобы прийти сюда и поиграть в мага Круга со старым врагом?

— Проклятый Кинус. Это куда важнее, и ты это знаешь. Если она выдержит Круг, это восстановит силу Колеса, Саркума, Тхамара и за всю магию за их пределами.

— Тарек, — Макрам закрыл книгу и положил её на скамью. — Даже если бы я хотел помочь ей в этом, я не могу. Я нужен Кинусу. И мы должны потратить нашу энергию на предстоящую задачу, иначе не будет никакого союза и, конечно же, никакого Круга Чары.

— Ты принц Саркума, Рахаль. Ты Чара. Ты не просто послушный меч Кинуса, и я устал…

— Положи книгу обратно так, как она лежала.

Это был не первый раз, когда Тарек разразился тирадой. Макрам часто спорил с ним, со старейшиной Аттией, со всеми, кто предпочитал видеть его правителем. Они почуяли запах войны и решили, что из солдата получится лучший правитель, чем из человека, воспитанного для этой должности. Они хотели, чтобы их возглавил маг с большей силой.

Тарек вырвал книгу из рук Макрама и положил её на место, затем откусил ещё один кусок фалафеля и принялся энергично пережевывать его, как будто это имело какое-то значение.

Макрам отвлёкся от откровений и вопросов, перебирая оставшиеся на стенде книги. Не было единого способа сделать счастливыми каждого мужчину, женщину и ребёнка. Правитель был популярен у одних, тиран — у других. Те, у кого было то, что они хотели, редко хотели что-то менять, а те, кто не чувствовал, что они получили свою долю, были уверены, что кто-то другой будет лучше.

Никогда не будет лучше, только по-другому. И Макрам не был создан для дворца. Он был создан для войны по крови, по магии, по рождению.

Он взял ещё несколько страниц с заметками, лежавших на скамейке перед книжным шкафом. Она изучала так много вещей, так много предметов, держала под уздцы слишком много лошадей, как часто говорил Одокан.

«Регенты: старший сын Султана Хайтама Сабри стал регентом», — говорилось в записках.

Макрам почувствовал приближение Султаны, как прохладный ветерок, и поднял глаза. Она подошла к нему и выхватила бумаги у него из рук.

— Добрый вечер, Султана, — сказал он, улыбаясь.

Он был твёрд в решении, что они не будут спорить. Они будут говорить как союзники. И он не будет думать о том, как она смотрела на него, или о том, что она была идеального роста, чтобы аккуратно поместиться у него под подбородком, если он обнимет её.

ГЛАВА 12

— Неужели вы никогда не думаете, прежде чем действовать? Прежде чем заговорить? — потребовала Наиме, отбросив всякую видимость самообладания или спокойствия.

Он посмотрел на свою пустую руку, на бумаги, которыми она размахивала перед ним, и повернулся к ней, нахмурив брови.

— Или вы явились только для того, чтобы разрушить любой шанс на альянс?

Она чуть не смяла страницы, которые держала в кулаке. Тарек стоял возле скамейки, доедая фалафель и методично пережевывая, переводя взгляд с неё на Агасси.

— Оставь нас, — сказала ему Наиме, и как только он повиновался, она снова посмотрела на Агасси.

Он вздрогнул, когда двери с глухим стуком закрылись.

— Для вас это игра, или вы дурак. Вы поставили под угрозу жизнь и благополучие каждого человека в Тхамаре и Саркуме в игре своего эго.

Он покачал головой, поднял руку, как будто хотел провести ею по волосам, но затем опустил её.

— Это не…

— Эдиз Рахаль знал дворец вдоль и поперёк, Агасси. Он жил здесь ещё до войны. Семья Рахаль служила Великим Визирем султаната Сабри в течение нескольких поколений до войны. А вы здесь всего несколько дней. Вы не можете повторить то, что он сделал с сотнями мужчин, имея всего семерых.

— Вы понятия не имеете, на что я способен. Вы могли бы довериться мне, вместо нападок на всё, что я делаю в каждом конкретном случае, — он говорил очень спокойным голосом, и Наиме возмущало его спокойствие, когда она не чувствовала ничего, кроме разочарования.

— Довериться вам? — усмехнулась она. — Я потратила последний полный цикл на планирование этого союза, а вы только что проиграли его из-за прихоти и едва ли продуманной идеи!

Ветер зашевелил её волосы, отбросив несколько выбившихся прядей на лицо. Она убрала свою силу, свирепо глядя на него.

— Я этого не сделал, — он протянул руку к дверям, повернувшись к ней лицом, решительно, но не агрессивно. — Вы знаете так же хорошо, как и я, что ваш Великий Визирь остановил их. Ничто не двигалось вперёд. Вы бы предпочли, чтобы я ничего не сделал и позволил им отказаться даже от мысли о союзе? Я могу это сделать.

Он постучал себя по груди и снова опустил руку.

Он не ошибся. Она чувствовала, что Совет ускользает из её рук. Его дерзость раздражала её, но надежда спасти шанс на переговоры с помощью разума и рассуждений была мала, особенно с Кадиром, блокирующим её на каждом шагу. Если бы Агасси не выступил вперёд и не привлёк их интерес своим безумным предложением, он был бы уже на пути обратно в Саркум без всякой надежды, а она стояла бы перед обручальным кругом. Она была обязана ему благодарностью, а она не хотела благодарить его или быть ему чем-то обязанной.

— Планы идут наперекосяк. Иногда вы берёте то, что вы хотите. Иногда, — он повёл плечом, — приходится жульничать.

Наиме прижала пальцы между бровями, где начинала пульсировать головная боль. Макрам перенёс вес с ноги на ногу, поднял руки, но затем опустил их по бокам.

— Если вы выиграете спарринг-матч, атакуя противника в спину, выиграли ли вы? — спросила она.

Намеревался ли он дотянуться до неё? Они стояли так близко, что её отчаянного раздражения было недостаточно, чтобы стереть осознание этого из её мыслей.

— Конечно, нет. Но это не игра-сражение, это судьба всех магов Колеса.

Он рука перенёс руку на бедро. Потянулся за мечом, которого там не было. Привычка.

— А в реальном бою вы бы доверились тому, кто добился своего положения обманом? Вы бы последовали за ним?

— Я бы последовал за вами, — сказал он.

Подозрение расцвело при этом откровенном, пылком заявлении. Он пытался выслужиться? Загладить вину за то, что назвал её бесхребетной во время их спора в конюшне?

Она отвергла его, покачав головой.

— Нет, вы бы этого не сделали.

— Нет? — спросил он с преувеличенным удивлением. — Вы же знаете меня лучше, чем я знаю себя. Тогда почему я не сделал бы этого?

— Я красива, что заставляет мужчин ошибочно принимать меня за завоевание.

Наиме наблюдала за его реакцией. Его чёрные брови поднялись, а затем опустились, его тёмный взгляд метался от её глаз к её рту и обратно. Его губы приоткрылись, чтобы заговорить, выражение отрицания сказало ей столько же, сколько и его слова. Затем он стиснул челюсти.

— Потом они ошибочно принимают меня за противника, потому что я умна. Когда я поднимаюсь, они злятся, потому что считают, что я ухитрилась столкнуть их вниз. Мужчины не следуют за женщинами, независимо от того, во что их пыл может заставить их поверить на данный момент.

Она не считала, что именно его пылкость доставит ей особенно много хлопот. Накануне он был равнодушен к её откровенному пристальному взгляду, а она всё ещё была смущена и взволнована этим.

— Мне кажется, вы вообще не очень хорошо знаете мужчин, — сказал он, и его глаза вспыхнули гневом. — Великий Визирь сказал мне, что вы похожи на свою мать.

В качестве ответа Наиме одарила его молчанием.

— Ваш отец так с ней обращался?

— Нет. Он боготворил её.

Любил её, обожал её, считал равной себе.

— Я думаю, что это тот пример, по которому вы должны судить о мужчинах. Великий Визирь и его приспешники — не лучший пример разумных людей, хуже чем придворные сплетницы и интриганки-женщины.

Тон его голоса застал её врасплох, прозвучавшая в нём обида заставила её более тщательно обдумать его слова.

Наиме подняла на него глаза, ища в выражении его лица правду, и когда нашла её, почувствовала себя сбитой с толку. Конечно, он был прав. Башир Айан был благородным человеком, и он последовал за ней не потому, что хотел её или хотел превзойти её. А потому, что он был предан. В Совете были хорошие люди. Иногда она забывала, потому что было так трудно заглянуть за Кадира и его манипуляции.

— Простите меня, — сказала она. — Нам больше не нужно говорить об этих вещах. Они не имеют никакого отношения к нашей текущей проблеме.

— Это не проблема. У меня есть план, — весело сказал он.

За исключением тех случаев, когда она злила его, оскорбляя, он, казалось, постоянно пребывал в игривом настроении. Это было обезоруживающе, и она задалась вопросом, был ли в этом весь смысл представления.

— Каков ваш план? — спросила она, её гнев немного остыл.

Он ничего не сказал, только медленно покачал головой, и на его губах появилась лёгкая улыбка.

— Вы издеваетесь надо мной?

Он вздохнул, проводя ладонью по волосам.

— Я не могу рассказать вам о своём плане, Султана, потому что он не сработает, если кто-то ещё узнает, — он опустил руки по швам. — Вы можете доверять мне. Я хочу этого альянса так же сильно, как и вы.

Прямо сейчас она нуждалась в нём и его таинственном плане, и она презирала это. Она не хотела ни в ком нуждаться. Добавление элементов, которые она не могла контролировать, ставило её в очень невыгодное положение.

— Я едва знаю вас. Большинство наших взаимодействий не внушали доверия, и всё же вы хотите, чтобы я доверила вам одному что-то жизненно-важное для моего народа. Какие у меня есть доказательства того, что вы достойны этого?

Прежде чем он успел ответить, по её коже пробежал шепот магии, как будто она только что переступила через неожиданную паутину. Её нити развевались в воздухе, как струйки ветерка. Заклинание прослушивания. Она подняла руку, затем приложила палец к губам. Он нахмурил брови.

— Госпожа Бану, — сказала Наиме, снова выходя из себя, — скажите своему хозяину, что, если он хочет знать, что мы обсуждаем с Агасси, он может присоединиться к нам. Уберите это заклинание, или я отправлю вас в Утёсы за шпионаж.

Наиме вцепилась в переднюю часть своего кафтана, пока чары заклинания не рассеялись.

— Неуклюжая блудница, — прорычала она себе под нос.

Агасси фыркнул от смеха, уставившись на неё широко раскрытыми глазами.

Кадир нанял несколько способных магов, чью преданность можно было купить монетами и угрозами, но двое, которые оказались проклятием Наиме, были Махир, его сенешаль и маг земли, и Бану, Деваль Первого Дома с исключительным талантом к подслушиванию.

— Каждый раз, когда мне кажется, что я начинаю понимать вас, вы показываете мне что-то новое, — сказал Агасси.

Наиме посмотрела на него, пытаясь определить, делает он комплимент или оскорбляет.

— Великий Визирь скоро будет здесь, так что, если у вас есть что сказать, что вы хотите, чтобы услышала только я, я предлагаю вам сделать это сейчас. Вы могли бы начать с ответа на вопрос: почему я должна вам доверять?

— У вас есть моя тайна, Султана, которую я был вынужден доверить вам.

Намёк на улыбку, изогнувший его рот, не был настоящей, дразнящей улыбкой, которую она видела раньше. Сейчас чувствовалось напряжение.

Наиме вздохнула, теребя вышивку на манжете.

— Вряд ли. В моих интересах также, чтобы никто не знал. Было бы трудно договориться об условиях с кем-то, кого преследуют с факелами.

Он снова фыркнул, в уголках его глаз появились морщинки. Его улыбка стала искренней, и она осознала, насколько глубоко запечатлелись эти морщины на молодом лице. Кто-то, кто часто смеялся. Это заставило её осознать, как редко она смеялась с тех пор, как болезнь её отца начала пускать корни, с тех пор как умерла мать. Печаль снова вспыхнула в ней, и она снова спрятала её.

— Знаете ли вы, — лениво сказал он, наклоняясь, чтобы поднять маленький чёрный дневник, написанный много веков назад тремя врачами, изучающими Вериторов, — что горе — это моя стезя? Шестой Дом владеет им так же, как Пятый владеет страстью. Я чувствую его в других, — он протянул ей книгу, и Наиме прижала её к груди. — Я чувствую его в вас, — он провёл рукой по воздуху перед ней, — но вы не горюете. Вы себе это не позволяете.

— Как я могу?

Её горло сжалось. Всё, о чём он говорил, угрожало вырваться из-под её контроля. Признание этого дало бы горю жизнь, свободу, а она не могла себе этого позволить.

— Да, — сказал он с сожалением, — как вы можете? Ваш отец деградирует, оставляя вас в одиночестве, а вы пытаетесь удержать его султанат вместе, даже укрепить его. И всё же враги везде, куда бы вы ни повернулись.

— У него есть секреты, которые могут всё испортить, — призналась она.

Секреты, которые подвергнут её опасности, сделают её власть на троне ещё более шаткой. Она так боялась, что кто-нибудь может использовать болезнь её отца против них обоих, что чувствовала себя отрезанной от своего горя. Как будто она не смела рисковать, оплакивая потерю человека, которого так нежно любила. Это был нож, вонзившийся в её сердце, до которого она не могла ни дотянуться, ни вытащить.

Наиме случайно взглянула в глаза Агасси. В них не было ничего, кроме правды, простого человеческого сочувствия. И водоворот полуночной магии, который ухаживал за ней, уговаривал её открыться, шептал: сломайся.

Она втянула воздух, её глаза горели.

— Остановись, — приказала она, возвращая себе контроль.

Использовал ли он магию, чтобы разорвать её на части, или она не осознавала, насколько хрупкой была, не имело значения. Она не могла вынести его признания. Его лицо смягчилось.

— Я не враг. Я здесь не для того, чтобы обмануть вас или причинить вам боль. Клянусь, — он запрокинул голову и посмотрел на купол над ними. — Вы и я, — его голос стал глубже из-за неудобного ракурса, — мы любим, чтобы всё шло по-нашему. Да, мы спорили, но мы можем работать вместе, потому что у нас общая цель, — он снова пристально посмотрел на неё. — Не конфликт, а гармония.

Наиме сжала книгу и сглотнула. Почему эти слова повергли её в отчаяние? Она хотела этого. Союзника. Кого-то, кто хотел того же, что и она, кто мог бы помочь двигаться в том же направлении.

Медленная, дразнящая улыбка снова появилась на его губах.

— Я даже не возражаю, если всё, что они увидят это вы, а я просто помогу на заднем плане, — он приподнял одно плечо, как будто не предложил только, что-то, чего не сделал бы ни один другой мужчина, которого она знала. — В конце концов, я всего лишь солдат. Вы королева.

— Я не ставлю себе в заслугу усилия других. И я пока ещё не королева.

— Вы либо что-то, либо нет. Титул, которым вас наделяет кто-то другой, не делает его более или менее верным. Вы, — сказал он, — королева, о существовании которой я и мечтать не смел.

— Похвала стоит дёшево.

Она положила чёрный дневник на стол, согретая и подозрительная к его комплименту.

— Моя — нет, — сказал он. — Она заслужена. Она стоила одного публичного оскорбления принца и двух инцидентов, в которых вы устно уничтожали противников ваших идей.

Она подавила улыбку и вместо этого приподняла бровь.

— Я отдаю вам должное, вы, возможно, первый мужчина, который похвалил меня за что-то, кроме моей красоты.

— Я с радостью сделаю комплимент и этому, бесплатно, но думаю, мы оба знаем, что это было бы пустой тратой времени, — сказал он, его глаза скользнули по её лицу, а затем метнулись в сторону.

— Да.

Хотя, возможно, ей хотелось бы знать, что он находил её такой же притягательной, как и она его. Нить осознания пронеслась через её магию за мгновение до того, как Кадир вошёл в двери библиотеки.

— Добрый день, Великий Визирь, — сказала Наиме.

Он поклонился, переводя взгляд с одного на другого. Она не осознавала, насколько непринужденно чувствовала себя в обществе Агасси, пока Кадир не вошёл в комнату и не вытянул из неё воздух и спокойствие.

— Эфендим, я должен настаивать на том, чтобы вы двое не проводили время наедине вот так, без сопровождения, и прячась по укромным уголкам.

— Вряд ли библиотеку можно назвать укромным уголком, Великий Визирь, — сказал Агасси.

Наиме хотелось, чтобы они не стояли так близко, как будто это было доказательством обвинений Кадира.

— И мы не одни, прямо за дверями стоят стражники и полдюжины слуг. Разве вы не видели их по пути сюда?

Кадир скривил губы.

— Вы неуважительно относитесь к репутации Принцессы-султан, Агасси. Я бы надеялся, что вы будете больше заинтересованы в поддержании хорошего мнения людей о дочери Султана.

— Этого вполне достаточно, — вмешалась Наиме. — Я не могу сегодня играть в игры, Великий Визирь. Мы все трое знаем, что единственная причина, по которой вас волнует, с кем я провожу время, заключается в том, что вы не хотите, чтобы я помогала Агасси в его начинании. Мы не говорили ни о чём более сокровенном, чем здоровье моего отца, что, я уверена, может подтвердить ваш любимый маг воздуха.

Кадир прижал руку к груди.

— Я возмущен подтекстом…

— Вы думаете, я не могу почувствовать подслушивающее заклинание? Вы думаете, я не знаю, что она ваша? Если бы это был ваш сын, а не Агасси, вы были бы совершенно счастливы погубить мою репутацию, прячась по углам. Давайте перестанем притворяться, хорошо? Если вы хотите сидеть здесь и убедиться, что я не передам Агасси ключи от Утренних ворот, тогда, пожалуйста, не стесняйтесь это делать.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз огрызалась на него таким образом, и его глаза были широко раскрыты от удивления.

— Султана, вы должны быть помолвлены. Вы не можете рисковать, если пойдут слухи о том, что вас запятнали.

Желчь подступила к её горлу, и Агасси издал бессловесный предупреждающий звук.

— Как вы смеете говорить о таких вещах в присутствии незнакомца и гостя Султана? — ярость превратила её силу в циклон внутри неё. — Вы никогда больше не будете так говорить со мной или обо мне.

— Султана, — сказал Кадир, улыбаясь, как он делал, когда считал, что владеет ситуацией. — Ваша репутация — репутация Султана.

— Убирайтесь, — приказала Наиме.

Он пошатнулся, как будто она ударила его.

— Убирайтесь с моих глаз. И если я почувствую, что ваш маг наложил на меня ещё одно подслушивающее заклинание, эта игра между вами и мной будет окончена. Я отправлю её в Утёсы вместе с вами до конца ваших жалких жизней.

Вокруг них разлился жар.

— Вы бы не посмели.

Наиме усмехнулась.

— Я не мой двоюродный брат. Не думайте, что ваш характер пугает меня. Огонь не будет гореть без воздуха, а ваша магия бессильна перед моей.

— Вы самонадеянная маленькая девчонка, — прорычал Кадир.

— Мне проводить вас до двери, Великий Визирь? — сказал Агасси дружелюбным тоном, от которого у Наиме почему-то до сих пор стояли дыбом волосы на затылке.

Кадира она понимала.

Он никогда не нападёт на неё открыто, не рискнет потерять свою популярность, причинив ей вред, хотя и может выставлять напоказ свою власть. Агасси… Она не знала ни степени его власти, ни его характера.

Она обнаружила, что его взгляд прикован к Кадиру, как у орла прикован к грызуну.

— Я бы не хотел, чтобы вы сбились с пути.

Агасси улыбнулся, угроза сквозила в каждом напряжённом мускуле и медленно произносимом слове.

Кадир развернулся и ушёл так быстро, как только позволяла его хромота.

Они оба уставились ему вслед. В этот момент доминировал громовой стук сердца Наиме. Её руки дрожали. Она мысленно подсчитала, чего ей может стоить её вспышка гнева, что ей нужно сделать, чтобы смягчить последствия.

— Я не думал, что можно восхищаться вами больше.

Его прошёптанный комплимент пробежал по её коже и проник в неё, как жар огня, и остался гореть на её щеках. Наиме посмотрела на него. Его взгляд задержался на дверях ещё на мгновение, а затем скользнул к ней.

Ночь обвилась вокруг радужки его глаз, пульсируя в такт тому, что, как она подозревала, было его сердцебиением. Как бы выглядела его магия, полностью высвобожденная? Было бы это ужасно? Её дыхание замерло, и он грустно улыбнулся, взглянув вниз на свои руки, которые он сжал в кулаки, когда снова поднял взгляд на дверь.

— Не восхищайтесь мной больше всего, когда я теряю контроль, — сказала она, раздражённая тем, что вышла из себя. — Спасибо вам за это, — она указала на двери, — и за то, что вмешались во время Совета, — она пропустила силу через свою кожу, чтобы проверить свою реакцию на Кадира. — Я не привыкла к помощи и могу быть невежливой, когда мне это предлагают.

Но это было очень мило. Иметь союзника, пусть даже на мгновение.

— Я продолжаю надеяться, что мы сможем найти точки соприкосновения и стать друзьями, — осторожно сказал он.

— Я бы хотела этого, Агасси, — она улыбнулась.

— Макрам, — сказал он. — Зовите меня Макрам, когда это уместно.

Наиме вцепилась в полы своего кафтана, пытаясь взвесить последствия такого предложения, и не поставит ли оно её в невыгодное положение. Единственными людьми, которых она называла по имени, были Ихсан и её слуги.

— Это не даёт мне никакой власти над вами, если вы назовёте меня по имени, — сказал он, забавляясь.

— Я не могу. Это слишком фамильярно, и Великий Визирь был не совсем неправ, говоря, что это подстегнёт слухи.

Он переместил свой вес, скрестив руки на груди.

— Вы не должны играть в игры, в которые они заставляют вас играть, только не со мной. Я буду настоящим с вами, и вы можете быть настоящей со мной. Но сначала вы должны сделать меня личностью, а не препятствием, — сказал он. — Зовите меня по имени.

— Я не могу позволить вам называть меня по имени.

Хотя она решила, что ей бы понравилось, если бы он это сделал. Искренность его заявления заставила её поверить ему.

Он опустил голову.

— Как пожелаете.

Она колебалась, предчувствие того, что она выдаст слишком много, удерживало её на месте.

— Если вы не хотите…

— Я хочу, — сказала она и была удивлена собственной горячностью. — Я очень хочу.

Но что это даст? Она уже обнаружила, что питает слабость к этому мужчине. Если они станут близкими, не станет ли она от этого только глупее? Позволят себе больше вольностей, нежели просто взгляды?

Хотя его мотивы, побудившие его сказать это, были неуместны. Кадир не ошибся в репутации Наиме.

Макрам ухмыльнулся, приподняв чёрные брови.

— Не ожидал, что это будет так трудно для вас. Не волнуйтесь, с практикой это станет легче.

— Это не сложно, — сказала она слишком быстро и попыталась заставить себя закончить фразу его именем, но потерпела неудачу.

Теперь он усмехнулся, сцепив руки за спиной.

— Мак… рам, — сказал он, произнося слоги с преувеличением, когда наклонился к ней.

В уголках его глаз появились морщинки от веселья, а рот изогнулся в улыбке. Её мысли путались, смешивались и вихрились, расстроенные порочной теплотой его голоса, его близостью и её неспособностью отвести взгляд от движения его губ. Ей нравилась его улыбка, то, как она, казалось, намекала на то, что он всегда скрывал что-то ещё, что-то сатирическое.

— Вы такой ребёнок, — выдавила она, — Макрам.

Она не собиралась произносить его имя с придыханием и не давала ему понять, что смотрит на его губы. Она также не собиралась позволять своим мыслям блуждать по тому, каково это, когда тебя кто-то целует. Кто-то, к кому её тянуло, кто-то, кто не просто поцеловал бы её ради блага других, как мог бы сделать любой будущий муж.

Захочет ли он поцеловать её?

— Нет, — сказал он, его голос стал мурлыкающим, что нисколько не помогло ей, — я мужчина.

— Я имела в виду в переносном смысле.

Наиме старалась не вспоминать о нём без рубашки, каким он был на арене, с его золотистой кожей, двигающимся с силой и грацией бойца. Она потерпела неудачу. Она прекрасно понимала, что он мужчина.

— Я знаю, что вы имели в виду, — сказал он.

Его тёмный, непроницаемый взгляд скользнул от её глаз к губам, затем ниже и обратно, быстро. Он стиснул челюсти и выпрямился, отворачивая голову.

— Не делайте этого.

— Что? — Наиме почувствовала себя так, словно внезапно проснулась.

— Не надо, — он поморщился, проводя рукой по лицу. — Просто не смотрите на меня так.

— Я не… — она покраснела. — Это ваша вина.

— Видите? Вы смотрели, — сказал он, и Наиме поразилась абсурдному повороту разговора.

— Вы не могли быть ближе, куда ещё я должна была смотреть?

— Я мог бы быть ближе, — сказал он, почти с угрозой. Он сжал губы, когда её брови поднялись, и закатил глаза к потолку. — Невероятно, — выдохнул он. — Я не болтливый простак, несмотря на доказательства обратного.

— Я никогда не считала вас таковым, — сказала Наиме в замешательстве.

— Вы заставляете меня чувствовать себя таковым.

Он отошёл от неё и подошёл к высокому столу, на котором были расставлены кофе и еда. Он налил чашку.

— Я не собиралась этого делать, — сказала она.

Он подал ей чашку кофе, которую налил, прежде чем приготовил вторую.

— Я знаю это, — сказал он, добавив ругательство себе под нос.

Он одним глотком выпил кофе из чашки. Наиме улыбнулась.

— Я могу попросить принести что-нибудь покрепче, если вы чувствуете необходимость, — она отхлебнула из своей чашки.

Он слегка рассмеялся.

— Не думаю, что это пойдёт мне на пользу.

— Итак, — Наиме поставила чашку на блюдце, решив, что смена темы крайне необходима. — Вы не расскажете мне о своём плане. Что вам от меня нужно?

Его первый взгляд на неё был испуганным, как будто он думал, что она шутит. Затем он повернулся к столу, осторожно поставил чашку на его поверхность и покачал головой.

— Мне жаль это говорить, но вам ничего не остаётся, как ждать.

— Если мы хотим быть союзниками, вам не обязательно делать это в одиночку.

Она коснулась пальцами его руки. Легко было общаться с ним таким образом. Хотя, как только она прикоснулась к нему, она поняла, насколько странным это может показаться, как она не могла думать о другом мужчине, к которому она когда-либо обращалась подобным образом, кроме тех, кто был в её семье. В этом и заключалась опасность имён. Они были более эффективны в устранении барьеров, чем даже магия разрушения.

Он отреагировал на её прикосновение тем, что вообще никак не отреагировал. Она могла сказать, что он заставил себя не смотреть, не двигаться, его тело напряглось, глаза сузились. Наиме подумала, не обидела ли она его, и отдёрнула руку, но он развернулся и поймал её за запястье. Он положил большой палец на её ладонь, удерживая её руку между ними.

— Я привык быть предоставленным самому себе, — сказал он. — Нам обоим нужно будет привыкнуть к этому, да? Чтобы быть союзниками?

Наиме молча кивнула. Большим пальцем он легко провёл по её ладони. Часть простой непринужденности его присутствия в её пространстве осталась. Вместо этого напряжённое ожидание заставило её остро осознать, как соединяются их пространства, где соприкасается их кожа, шероховатость его мозолистого большого пальца на коже, которая оказалась неожиданно нежной и чувствительной, какое большое расстояние было между каждой частью её и каждой частью его. Это было притяжение, которого она раньше не замечала, как будто самой естественной вещью в мире было бы подойти ближе.

— Есть одна вещь, — сказал он, и его голос приобрёл то же мурлыканье, что и раньше.

Наиме чувствовала себя слишком уязвимой без щита раздражения, который она держала между ними раньше. Без чего-то, на чём можно было бы сосредоточиться, что отвлекло бы её от того факта, что он был привлекательным, что, когда предоставлялась возможность, он был добрым и игривым.

— Какая? — Наиме была потрясена слабостью собственного голоса.

— Когда это закончится, я хотел бы называть вас по имени.

— Мне кажется, это не очень хорошая идея.

Ей так хотелось прижаться к нему поближе.

— Нет, я так не думаю, — согласился он.

Но она хотела услышать, как он произносит её имя, как будто они были друзьями. У неё их было так мало. В его глазах пустота и забвение выщелачивались наружу чернильными завитками из его зрачков. Ей так много хотелось узнать о нём. О его магии. О Саркуме.

— Если вы выиграете, я соглашусь. Но также, — сказала она, — вы расскажете мне всё, что я хочу знать о вашей магии.

Она мягко высвободила руку из его хватки и потянулась к его щеке, привлечённая и очарованная проявлением его силы. Она остановилась раньше, чем прикоснулась к нему. Чары были разрушены подозрением, промелькнувшим на его лице.

— Нет, ваше имя в обмен на мою победу, — сказал он. — Если вы хотите узнать о моей магии, тогда вы должны предложить что-то равноценное.

Он слегка повернул лицо, как будто хотел прижать его к её протянутым пальцам, но не сделал этого.

— Я доверяю вам все свои мечты о будущем. Вы сомневаетесь, что можете довериться мне в этом?

— Неужели ваше имя стоит так много? — спросил он, когда она опустила руку.

— Только вы можете это решить.

Она спрятала руки в карманах кафтана, чтобы не потянуться к нему снова.

— Что ж, — сказал он, — у меня будет достаточно времени, чтобы обдумать это, пока я буду готовиться. Это напоминает мне, что мне нужно кое-что ещё.

Он зачерпнул горсть миндаля с тарелки и потряс им в кулаке.

Наиме вопросительно подняла брови.

— Это ваше, за вашу магию.

Он ухмыльнулся и склонил голову в знак согласия.

— Верёвка, — он отправил в рот несколько миндальных орешков. — И абордажные крюки.

ГЛАВА 13

Вечером накануне назначенного дня Макрам стоял в фойе у входа во дворец, ожидая прибытия Султаны. Большинство Визирей, присутствовавших на заседании Совета, собрались на лестнице снаружи, готовые объявить правила боя, прежде чем отправить его восвояси. Тарек и его люди уже были у Утренних ворот, ожидая с лошадьми.

Его меч был приторочен к седлу, но сейчас он был бы рад чем-нибудь занять руки. Последние два дня ему удавалось избегать Наиме под предлогом подготовки к учениям. Макрам хотел её увидеть, но он не был дураком. Очевидно, в какой-то момент он переступил внутреннюю черту, ту, которой боялся, грань между восхищением и влечением.

Великий Визирь, прихрамывая, вошёл в фойе, и Макрам ещё сильнее пожалел о своём мече.

— Добрый вечер, Агасси, — сказал он, кланяясь. Макрам кивнул. — Я с большим нетерпением жду завершения этого фарса.

— Это фарс, потому что это была не ваша идея, или потому, что вы знаете, что я добьюсь успеха? — спросил Макрам глухим голосом, его взгляд был устремлён мимо Кадира в зал, из которого он ожидал её появления.

— Возможно, у вас есть время для такого легкомыслия, но у меня, как у наместника, слишком много работы, чтобы тратить своё время на подобную ерунду.

Это прозвучало так похоже на то, что сказал бы Кинус, что Макраму пришлось сделать паузу, чтобы подобрать слова. Они не были так уж похожи, не так ли? Макрам стряхнул с себя беспокойство.

— Правда? А мне показалось, что я вижу в вас слишком часто для человека, который поглощён работой.

Он улыбнулся. Брови Кадира сошлись на переносице.

Появление Принцессы-султан отвлекло Макрама от него. Она шла рядом с отцом, взяв его под руку, и, увидев Макрама, улыбнулась. Это была настоящая улыбка, такая, какой, как он представлял, она могла бы одарить друга. Её глаза сияли, выражение лица было тёплым и милым. Пустота и звёзды. Его грудь сдавило, руки задёргались.

Кадир заметил перемену в его лице и обернулся. Улыбка исчезла, её взгляд мгновенно метнулся к отцу, чтобы скрыть, что она смотрела на Макрама. Он чувствовал себя ограбленным и постарался не сердиться, когда Великий Визирь сфокусировал на нём хищную улыбку.

— Она не для вас, Агасси, — прошипел он, огонь распалился в его голосе и в воздухе вокруг них повис жар. — Даже не думайте, что Тхамар позволит отдать своего единственную наследницу мусору Саркума.

— Нет? Только мусору Тхамара? — сказал Макрам. — Избавьте меня, пожалуйста, от своих угроз и речей.

То, что он позволил своему влечению быть настолько очевидным для кого-то настолько мерзкого, было и так достаточно бесящим. Он также не стал бы терпеть лекцию, которая не поведала бы ему ничего такого, чего бы он уже не знал.

— Что бы вы ни думали, что видели, это не имеет никакого отношения к союзу.

— Я думаю, что это имеет прямое отношение к союзу, и я увижу вас верхом на пике на Энгели, прежде чем позволю это.

— Я бы хотел посмотреть, как вы попробуете это сделать, Великий Визирь.

Только удушающим усилием воли Макрам сдержал свой гнев и свою магию, не дав Кадиру увидеть, насколько бессильна его угроза.

Когда Султана подошла к ним, её взгляд скользнул по нему, предупреждая его. Это заставило его осознать, насколько напряжено его тело, и он заставил себя расслабиться.

— Агасси, Великий Визирь.

Её пристальный взгляд оставался прикованным к Макраму с беспокойством. Она высвободила руку из руки отца и поклонилась. Макрам ответил более глубоким поклоном её отцу, который осмотрел его. Великий Визирь последовал его примеру.

— Бехрам, — сказал Султан, протягивая руку и хватая Великого Визиря за плечо, — выглядишь так, будто только что проглотил очищающее масло.

Он повёл его прочь, к дверям. Макрам смотрел им вслед с некоторым замешательством.

— Сегодня он выглядит хорошо, — тихо сказал он.

— На данный момент. Я не хочу, чтобы он ждал завтра в Зале Совета, я боюсь, что он не вспомнит, что это игра, а не реальность.

Её холодный тон, её голос, подобный зимнему солнцу и ветру, успокоил его гнев, и он глубоко вздохнул. Он подумал о том, чтобы предложить проводить её на улицу, но передумал. Он не должен позволять им прикасаться друг к другу. Влечение было опасной искрой, которая могла превратить самые невинные вещи в разжигание огня, а затем в топливо для пожара.

Конечно, Колесо, казалось, особенно быстро поворачивалось к катастрофе для него. Она обхватила его руку и сжала бицепс. Осознание пронзило его, как и в библиотеке. Близость и потенциал. Она скользнула рукой вниз к сгибу его локтя, когда он согнул руку, и все его опасения подтвердились. Обычное, формальное прикосновение только заставило его разум закружиться, задаваясь вопросом о том, чего не должно быть, поощряя его тело к тому, что она имела в виду больше, чем делала этим.

— Вы собираетесь сказать мне, почему вы выглядели как воплощенное убийство, когда я пришла?

— Я собираюсь притвориться, что это был комплимент, — сказал он. — И скажу вам только то, что ваш Великий Визирь более дерзок со мной, чем он осмеливается быть с вами.

— Доказательство того, что он более склонен совершать ошибки, чем ему хотелось, чтобы мы думали.

— Нет, — Макраму понравилось, что она сказала «мы». — Я думаю, он знает, кто из нас более опасен, и подвергает себя цензуре.

— Это попытка лести, — сказала она с тихим неодобрением.

— Это правда. Я просто убью его. Вы погубите. Этот мужчина предпочтёт умереть, чем быть опозоренным.

— Какой Вы проницательный наблюдатель.

Намёк на улыбку изогнул её губы. Однажды он уже потерпел неудачу, пытаясь удержать себя от мыслей о том, чтобы поцеловать её. Теперь он снова потерпел неудачу, попавшись в ловушку её улыбки. Он мог бы поцеловать её там, на том маленьком изгибе на углу, это было бы очень хорошее место для начала.

— Вы пялитесь, — одними губами произнесла она, и её улыбка исчезла.

Он понял, что они только что стояли на месте, глядя друг на друга, её рука в его руке. С таким же успехом он мог бы ходить за ней по пятам, пуская слюни, как изголодавшийся слабоумный, на всеобщее обозрение.

Макрам направился к дверям.

— Я не хотел.

— Нет? — спросила она.

Они прошли через двери и оказались на широкой полукруглой площадке, Визири выстроились под ними на лестнице. Она убрала руку.

Явуз-паша выступил вперёд из толпы визирей и встал на ступеньку прямо под Макрамом и Султаной. Великий Визирь стоял слева от Макрама, рядом с Султаном.

— Мы определили следующие правила, — начал Явуз-паша. — Как минимум, четыре человека должны добраться до Зала Совета. Вы, должны быть, один из тех, кто прибудет.

Макрам кивнул.

— Командир Айан и дворцовая стража будут использовать тренировочные клинки, чтобы уменьшить вероятность реального ранения, и раздали то же самое вашим людям вместе с меловыми стрелами.

Макрам поморщился. Тренировочные клинки были печально известны своей неуравновешенностью, слабостью и ненадежностью. Стрелы были ужасными, с наконечниками из маленьких, покрытых мешковиной шариков толчёного мела. Они должны были взрываться при ударе, но иногда они просто отскакивали от цели, имели небольшую дальность стрельбы и были неточными.

— Человек убит, если замечено, что он получил смертельную или калечащую травму, которая, если бы она была реальной, помешала бы ему продолжать сражаться. Те, кто будет захвачен в плен или убит, должны оставаться на месте до окончания учений. Магия может быть использована, но не для причинения длительного вреда. Вы не должны входить в город. Любой обман с любой стороны приведёт к тому, что другая сторона будет объявлена победителем.

Кадир издал протестующий звук, но Султан похлопал его по спине, посмеиваясь про себя.

— Вы можете начать завтра на рассвете, измеряемом первыми лучами солнца над Калспайром, и должны быть в Зале Совета и предстать перед Султаной до того, как солнце полностью погрузится в море. У вас есть вопросы?

— Только просьба, — сказал Макрам, сцепив руки за спиной и повернувшись к Великому Визирю. — Когда я выиграю, Великий Визирь обеспечит моих людей достаточным количеством арака для надлежащего празднования, — он позволил словам впитаться в себя и добавил. — Хороший напиток, а не то пойло, которое продают на рынках.

Явуз-паша рассмеялся, поднимаясь по лестнице и становясь рядом с Кадиром.

— Я думаю, это справедливо, не так ли, мой друг?

Кадир улыбнулся, что подсказало Макраму, что он, возможно, захочет отказаться от любых напитков, которые Кадир предложит ему в обозримом будущем.

— Тогда увидимся завтра, джентльмены, — он начал спускаться по лестнице, и Визири расступились перед ним.

— Пусть Колесо повернётся в вашу пользу, Агасси, — произнесла Принцесса-султан у него за спиной.

Он обернулся и улыбнулся ей.

Она подняла бровь, её глаза засияли весельем, хотя она и не улыбнулась.

Макрам спустился по лестнице. Некоторые визири хлопали его по спине, когда он уходил. Он присоединился к своим людям у ворот, сел на коня, и они поскакали прочь от дворца.

Сразу после того, как они прошли под воротами, ветерок коснулся его щеки, и её голос прозвучал у него в ухе:

— Если он сможет жульничать, он непременно это сделает.

Её магия столкнулась с его магией, а затем исчезла. Это прозвучало так, как если бы она стояла рядом с ним и прошептала ему на ухо эти слова. Дрожь пробежала по его коже, за ней последовало страстное желание. Он раздраженно стряхнул его.

Это было хорошо. Он покинет дворец, уйдет от неё, чтобы вспомнить, кем он был и кем не был. Он будет помнить, чего мог достичь. И что всегда будет ему недоступно.

ГЛАВА 14

— Я так скучал по сну на земле, — объявил Тарек, подходя к Макраму.

Макрам уставился на Калспайр, задаваясь вопросом, насколько буквальным он должен был быть, чтобы интерпретировать «первый луч солнца над Калспайром». Это было относительно субъективное правило.

— Даже по либеральным стандартам солнце ещё не взошло, — сказал Тарек, когда Макрам призвал людей готовиться.

Несмотря на это, он отдал приказ солдатам предъявить всё своё оружие для проверки.

— Мы просто собираемся прокатиться, Тарек. Ни слова о том, что мы делаем или где находимся, — приказал Макрам, когда мужчины окружили их. — Там всё ещё могут быть Слушатели.

— Я уверен, что почувствовал бы подслушивающее заклинание, — запротестовал Тарек, осматривая мечи и луки, — чего я не чувствую.

Они выделили каждому из мужчин по двадцать меловых стрел, и Тарек провёл краткий осмотр.

Макрам снова взглянул на вершину, пока мужчины проходили проверку. В старых историях говорилось, что Калспайр был ступицей, вокруг которой вращалось Колесо, сердцем Тхамара. Там упоминалось, что на вершине был огонь, который никогда не переставал гореть — источник магии. Если он преуспеет в этой игре, возможно, настанет день, когда он сам всё увидит.

Небо за слоистой базальтовой колонной выцветало, превращаясь из чёрного в фиолетовое, цвет становился всё ближе по мере того, как солнце поднималось по дальней стороне гор. До рассвета оставалась, пожалуй, метка свечи. Они могли бы прокатиться верхом и натянуть верёвки до того, как свет раскроет слишком многое.

— Ты собираешься сказать мне, куда мы направляемся? — спросил Тарек, когда вернулся.

— Проверь ещё раз, — приказал Макрам.

Он не почувствовал подслушивающего заклинания, которым обладала Султана, но магия земли Тарека была бы потревожена даже заклинаниями самого опытного мага воздуха. Тарек покачал головой.

— Утёсы, — сказал Макрам. — Эдиз Рахаль использовал проход между Утёсами и Залом Совета, чтобы захватить дворец во время Разделяющей Войны. Это был туннель, по которому они доставляли заключенных в трибунал.

— Это и есть твой план? — Тарек сплюнул. — Ты полнейший безумец.

— Я же говорил тебе, если бы ты прочитал книгу… — Макрам пожал плечами.

— Я вообще-то читал эту адскую книгу. Как ты вообще помнишь всё это? Читать это было всё равно, что насыпать в глаза песка, — Тарек зарычал. — Этой книге два столетия. Откуда ты знаешь, что туннель всё ещё там?

— Я не знаю, — Макрам вскочил в седло. — Но это наш единственный шанс.

— Ты не думаешь, что они знают об этом?

— Нет, иначе они бы использовали его, чтобы привести заключенного в Зал Совета в день аудиенции гильдий.

— Ты знаешь, где находится вход?

— Для этого у меня есть маг земли, — сказал Макрам, — так что перестань болтать и побереги свою энергию.

— Ты меня безвременно в могилу загонишь, — простонал Тарек.

Утёсы находились на расстоянии полного перехода от дворца, и его стража действовала под своим собственным командованием. Дворцовая стража командующего Айана могла быть проинформирована об учениях, но Макрам сомневался, что кому-то пришло в голову привлечь тюремную охрану к планированию. Ни у кого не было причин подозревать, что Макрам воспользуется тюрьмой, и плюс она была слишком далеко, чтобы быть случайно вовлеченной в военную игру.

Даже он мог признать, что это, возможно, самый ошибочный план, который он когда-либо придумывал. Он никогда не видел внутреннюю часть Утёсов. Он не знал, где находится туннель, ведущий от них к дворцу. Тюремные охранники вряд ли были подготовлены к участию в учениях, поэтому вполне логично, что они, скорее всего, будут использовать оружие и магию, направленные на убийство, а не на выведение из строя.