Наиме сделала паузу ровно настолько, чтобы убедиться, что завладела их вниманием. Разрушенный брак был сломанным Колесом, одним из немногих всё ещё глубоко укоренившихся суеверий в Тхамаре.

— Ребёнок от этого союза — мой двоюродный брат, и впоследствии он был усыновлен старшим Шехзаде и принцессой.

— Усыновление не даёт ему легитимности в качестве наследника престола, Султана, как я уверен, вы знаете.

— Я в курсе, Великий Визирь. Каково желание Совета в этом вопросе?

— По крайней мере, он должен быть исключен из линии наследования. Вы, конечно, согласны? — сказал Кадир с выражением, как у кота с пойманной мышью.

— Я хотела бы больше времени подумать об этом, Великий Визирь. Это серьёзный вопрос, и я не хочу поступить неправильно.

У неё не было решения. Тут вообще не было никакого решения. Но она не могла вынести мысли о том, что Ихсан будет лишён всего, что у него оставалось. Останется один. Он съёжится и умрёт.

— Султана, я чувствую, что мы не можем предоставить вам это время. Это простой вопрос. Шехзаде, нет, Мастер Сабри, не может быть в линии наследования, если его кровь не позволяет ему быть.

Притворно извиняющийся тон Кадира разжёг в ней ярость, которая разъедала оцепенение.

Ей нужно было время, чтобы найти способы ниспровергнуть их, хотя она и была в отчаянии от этого. Бороться за своё право править, одновременно пытаясь бороться за право Ихсана остаться в линии наследования в качестве бастарда, требовало от них слишком многого.

— Великий Визирь, простите меня за мою слабость, — Наиме встала, сложив руки перед собой и слегка поклонившись. — Разум моего отца зашёл так далеко, что много дней он не помнит, что я его дочь. Недавно я вернулась из тревожного путешествия в Саркум, и теперь у меня отняли человека, которого я долгое время считала скорее братом, чем двоюродным родственником. Я нахожу себя… — она позволила своему голосу дрогнуть и, подняв дрожащую руку, коснулась виска. — … в сложном положении.

— Именно поэтому вам не следует обременять себя обязанностями Регента, — сказал Кадир, одарив её добросердечной улыбкой, которая должна была сообщить ей, что он не впечатлён её актом.

Визирь Явуз указал на неё.

— Даже Султанам даётся время разобраться со своими личными делами, когда они возникают. Я уверен, что вопрос о втором наследнике престола может подождать. Султане, похоже, не грозит никакая опасность покинуть своё место в качестве очевидной наследницы. Конечно, никто в Совете не возражает против толики человеческой порядочности?

Наиме могла бы расцеловать Визиря Явуза за его милосердие.

Кадир склонил голову в сторону Явуза.

— Что скажете вы? — спросил он, указывая на остальных своим посохом.

Ихсан посмотрел на неё, но выражение его лица было слишком настороженным, чтобы она могла что-то прочесть.

— Оставьте её в покое, — сказал Эсбер-паша. — Не нужно набрасываться на неё, как стая стервятников.

— Очень хорошо, Султана, — Кадир повернулся к ней и поклонился, его губы расплылись в великодушной улыбке. — У вас есть три дня.

Явуз-паша нетерпеливо вздохнул, а Эсбер-паша искоса бросил на своего соседа неприязненный взгляд, но Наиме просто кивнула. Она уже достаточно надавила на них за один день.

ГЛАВА 32


Наиме закрыла книгу и положила её поверх остальных, затем поставила локти на стол и прижала пальцы к глазам. Самира поставила перед ней ещё одну чашку чая и убрала стопу книг, чтобы вернуть их на полки.

Было уже поздно, свет за окнами быстро угасал. Она снова пропустила обычное время ужина. С тех пор как её отец выдал секрет Ихсана Кадиру, у неё не было аппетита, и она ела только тогда, когда Самира заставляла её. Наиме сделала глоток мятного чая, желая собраться с мыслями. Чтение истории никогда не было особенно увлекательным, но на этот раз она не могла позволить себе пропустить ни одной детали.

Она перечитала сделанные ею заметки, законы и сценарии, которые, по её мнению, могли быть использованы в пользу Ихсана. В порыве гнева она едва не искомкала лист бумаги в комок и не бросила его в жаровню, которая горела недалеко от неё, чтобы согреться. Даже если бы это немного помогло, этого было бы недостаточно. Отчаяние приходило и уходило регулярными циклами в течение трёх дней, которые дал ей Кадир. По мере приближения крайнего срока отчаяние становилось всё сильнее, и не было ни мгновения надежды.

Ихсан ушёл домой, когда она отправила его. Его неистовое хождение взад-вперёд и случайные вспышки разглагольствований были слишком тяжелы для них обоих.

— Ты будешь ужинать здесь или в своих комнатах, Султана? Возможно, горячая ванна помогла бы тебе успокоиться, — сказала Самира, ставя книги на место.

— Ни ванна, ни еда не помогут мне предотвратить наступление завтрашнего дня.

Наиме вздохнула. У неё было лишь самое смутное представление о плане, и это было не более чем тактикой оттягивания времени и последним, отчаянным ходом, который, в конечном счёте, подведёт её.

Правда заключалась в том, что без своего отца и без Ихсана она была бессильна. Она позволила себе поверить, что завоевала достаточно уважения, чтобы самостоятельно добиться политической власти, но она прекрасно понимала, что этому не бывать.

Кадир был подобен акуле, кружащей вокруг раненой и истекающей кровью добычи. Поддержка Явуза и Эсбер-паши могла распространяться только до тех пор, пока Кадир обладал большей частью лояльности Совета. Ихсан, несмотря на свою незаинтересованность в том, чтобы быть принцем или иметь какое-либо отношение к дворцу и трону, был для неё как щит. Теперь ей придётся защищаться не только от политического убийства, но и от настоящего. Если бы она умерла, некому было бы заменить её. Только благодаря политическому влиянию Кадир был бы в очереди на трон после неё, и он уже доказал, что совершенно готов к убийству.

— Встречать Совет полуголодной и провонявшей тремя днями, проведёнными в библиотеке, тоже не поможет, — сказала Самира, кладя последнюю книгу на место и поворачиваясь к ней. — Порадуй меня, Султана, чтобы я, по крайней мере, могла спокойно отдохнуть сегодня вечером, зная, что должным образом выполнила свои обязанности по отношению к тебе.

— Я слишком хорошо тебя научила, если ты пытаешься манипулировать мной, — сказала Наиме.

Самира улыбнулась и наклонила голову.

— Я приготовлю ванну и прикажу принести еду в твои покои, если это тебя устроит?

— Хорошо, — Наиме встала, схватив со стола листок со своими заметками. — Сначала я повидаю отца.

Самира пересекла библиотеку и открыла перед ней дверь. Тишина была плодородной почвой, на которой лучше всего прорастали мысли и тревоги о Макраме. Наиме оттолкнула их в сторону. Они только причиняли боль.

Наиме поприветствовала двух охранников у двери своего отца. Он начал скитаться по дворцу, и, хотя его сенешаль всегда был с ним, одному человеку было трудно с ним справиться. Самира скользнула по ней взглядом. Наиме остановилась лицом к двери, пытаясь собраться с духом. Она кивнула Самире, которая затем протиснулась между охранниками и постучала в дверь.

Сенешаль её отца ответил и поклонился Наиме.

— Он беспокойный сегодня вечером, Султана. Возможно, вам повезёт больше, чем мне, в том, чтобы успокоить его.

Наиме боялась, что у неё нет возможности кому-либо помочь. Её эмоции были слишком искалеченными, слишком близкими к поверхности и готовыми вырваться из неё. Сегодня она больше ни с чем не могла справиться, ей нужно было приберечь свой напряжённый ментальный контроль для завтрашнего Совета. Но как она могла отвернуться от отца, когда он тоже был хрупким и нуждался?

Наиме прошла мимо сенешаля. Покои её отца были просторными, половина из них была отведена под столовую и развлечения. Он сидел на подушке перед низким столиком, угрюмо уставившись на множество блюд перед ним. Наиме подошла к столу и поклонилась. Самира и сенешаль остались позади, у двери.

— Девочка… мне не нравятся эти блюда.

Он указал на стол, на котором тарелка за тарелкой стояли его любимые блюда. Наиме опустилась на колени напротив него. Он никогда не был резким или невоспитанным человеком, всегда называл людей соответствующим титулом, никогда так, как он только что обратился к ней. Но дневники, которые она читала, предполагали, что это произойдёт. Изменения его личности, остатки разума, которые он захватил, отодвигали его в сторону на мгновения, часы или дни.

— Вот это тебе может понравиться, — сказала она и, придерживая рукав, потянулась, чтобы поставить перед ним тарелку с кофтой из баранины.

Он уставился на неё, нахмурившись. После смерти её матери они с отцом иногда прятались в одном из садов и ели их так, как они были приготовлены сейчас, на шампурах и на гриле над углями. Они говорили о её матери, и он расспрашивал Наиме о том, чему она училась. Теперь он уставился на еду так, как будто она была оскорбительной.

— Я ненавижу их, — сказал он, его седые брови опустились на глаза.

Наиме убрала руку и оглядела стол. Её глаза горели, горло сжимала горькая печаль. Она считала жестокой иронией то, что скучала по нему больше, когда была с ним, чем когда была вдали. Когда они были порознь, она не сталкивалась с реальностью кого-то, кто больше не разделял её воспоминаний.

— Хумус? — спросила Наиме, одной рукой беря тарелку, а другой — лепешку.

— Нет! — рявкнул он.

Наиме замерла, подняв на него взгляд. Он никогда не кричал на неё. Именно он научил её, как использовать свою магию, чтобы контролировать себя и свои эмоции.

— Я сказал, — он взял тарелку с кофтой и швырнул в неё едой, — я ненавижу это.

Мясо развалилось, ударившись об неё, забрызгав её светлое энтари, кафтан и пол вокруг неё.

Самира ахнула, и сенешаль бросился к Наиме. Он начал собирать кусочки мяса с одежды Наиме и с пола. Она встала, проводя руками по одежде, чтобы убрать худшую часть беспорядка.

— Мне жаль, что я вызвала твоё неудовольствие, Султаним.

Наиме отвесила быстрый, неглубокий поклон своему отцу и вышла из комнаты.

— Султана, — Самира бросилась догонять её, её голос был полон печали и жалости, которые Наиме не могла вынести. — Наиме.

— Не надо, — сказала Наиме. — Я просто… мне нужно немного времени.

— Конечно.

Наиме оставила её у дверей её покоев и продолжила путь, быстро шагая, не имея цели. Двигалась так, как будто пыталась от чего-то убежать. Всё. Если она остановится, если она вернётся в свои покои, то развалится на части. Но она не могла. Она должна была держать себя в руках.

Она направилась к библиотеке, но на полпути передумала. Попытка ещё больше сконцентрироваться на книгах будет бесполезной. Её блуждания привели её обратно в Зал Совета. Комната казалась гораздо менее угрожающей, когда была пуста и тиха. Дворец был во власти ночи. И всё же, шагая по проходу между скамьями, она могла представить себе их взгляды, пронзающие её спину.

Они никогда не увидят её так, как видели её отца.

Наиме взошла на помост и встала перед креслом своего отца. Она села, как и всего несколько дней назад, лицом к залу. Это был всего лишь стул и пустая комната, но её сердце бешено колотилось, дыхание участилось, а глаза горели. Она не могла этого сделать. Она не могла заставить их понять, она не могла заставить их поверить, она больше не могла защитить Ихсана или себя. Её отец был незнакомцем. Всё было потеряно.

Она была неудачницей.

Когда она попыталась глотнуть воздуха, рыдание подступило к её горлу, но она не смогла заплакать. Как будто сама наложила на себя свои собственные чары, вырвала свой собственный воздух из лёгких. Она не могла дышать, она больше не могла этого делать, ничего из этого. Она тонула во всём этом. Это должно было убить её, она чувствовала тяжесть всего на своей груди, на своих плечах, сокрушающую, ломающую, превращающую надежду и веру в горькое изнеможение.

Как только она соскользнула со скамьи на помост, её колени ударились о камень, а руки потянулись к лицу, звук шагов заставил её похолодеть. Сегодня она не могла встретиться лицом к лицу ни с кем другим.

Наиме негромко вздохнула и уронила руки на колени. Ее мысли путались в тревожном тумане. Она не могла придумать оправдания тому, почему стояла на коленях на полу.

Башир стоял у входа в зал, по обе стороны от него стояли люди, одетые в чёрное и угольно-серое, оттенявшие более яркие цвета униформы Башира. Чёрные волосы туго зачесаны назад, мечи висят на поясах вокруг талии, усталые и измученные путешествием.

Макрам и Тарек. Все трое поклонились. Поклонились ей, жалкому месиву, стоявшему на коленях перед креслом её отца, как сломанная и выброшенная кукла.

Следующий вдох, который она сделала, был неровным и резким. Она не могла больше сдерживать всё это ни на мгновение дольше. Облегчение от того, что она увидела его невредимым, переполняло её. Она не могла стоять, двигаться или говорить, потому что это привело бы к тому, что напряжение, удерживающее её вместе, лопнуло бы, и всё выплеснулось бы наружу.

Макрам сказал что-то неразборчивое своим сопроводителям. Башир поколебался, окинув её пристальным взглядом, но кивнул и ушёл в компании Тарека. Макрам подошёл к ней быстрым шагом, таким же, как её быстрое, неглубокое дыхание.

— Ты здесь, — всхлипнула она.

Он упал перед ней на колени и притянул её тело к своему, её руки оказались зажатыми между ними. Тарек и Башир закрыли двери Зала Совета, в то время как Макрам пересел с колен на пятки и заключил её в клетку из своих рук и ног.

— Самое неподходящее время или как раз кстати? — сказал он, уткнувшись в её волосы.

Наиме попыталась рассмеяться, но получилось что-то вроде влажной икоты.

— Самое неподходящее. Ты опоздал, — сказала она.

Его руки, обнимавшие её, казались безопасными и сильными. Она втянула в себя воздух. Он не был поводом для того, чтобы развалиться на части. Она не могла развалиться на части. Она знала, что он пришёл за ней, и не хотела нуждаться в нём так отчаянно, как нуждалась. Если она позволит своим чувствам к нему проявиться, то никогда больше не узнает себя.

Наиме сделала прерывистый вдох, прерванный прерывистым всхлипом.

— Тебе не следовало приходить. Ты мне не нужен, — сказала она ему, и себе, и пустой комнате.

— Я знаю, — сказал он. — Я знаю, что я тебе не нужен. Но мне нужно быть здесь.

Он поднял голову и прижался губами к её лбу.

— Я не могу этого вынести, — сказала Наиме, силы покидали её. — Всё так разбито.

Она была недостаточно сильна.

— Не старайся исправить это. Отпусти ситуацию. Раз сломано, пусть будет сломано, — сказал он. — Ты должна отпустить сломанное, чтобы ты могла начать всё сначала. Это и есть цикл, не так ли? От зимы к весне. Смерть к жизни, старое к новому.

— Я не смогу собрать всё обратно, — сказала Наиме в руки, которые были сжаты в кулаки у него на груди, её голова покоилась рядом с ними.

— Отпусти всё.

Он обнял её крепче, и нити его магии окружили её, тень и дым, шепча об отдыхе и умиротворении.

— Перерыв, — скомандовал он. — Я держу тебя.

Перерыв. Его магия отозвалась эхом, наполняя её тёплым сумеречным запахом его кожи, заключая её собственную магию в свои объятия так же, как Макрам держал её тело в своих объятиях. Безопасность.

Наиме закрыла глаза, и жжение в них усилилось. Влажное тепло потекло по её щекам, когда слёзы наконец-то вырвались на свободу. Она попыталась сделать ровный вдох, но вместо этого печаль затопила её. Пока это было всё, что она могла чувствовать. Это было всё, что она когда-либо знала и когда-либо узнает, и она тонула в этом.

Неудача. Бессилие. Это было не всё то многое, что было сломано. Это была она.

Она вцепилась руками в его кафтан, желая удержаться. Потому что, если она этого не сделает, её унесёт прочь. Её тело не принадлежало ей, оно принадлежало отчаянию. Её магия вырвалась на свободу, но он схватил её, притягивая то, что было бы выпущенной на волю бурей, в свою хватку и, удерживая её вокруг них, потому что она не могла освободиться, не высвободив свою силу.

Она плакала. У неё не было ни слов, ни связности, ни возможности сказать ему. У неё остались только осколки, которые отравляли её, и отпускать их было больно. Его магия двигалась в ней и вокруг неё, и на её пути не оставалось ничего от её брони и ментальных стен. Всё, что она могла делать, это плакать, а он держал её и её магию, не говоря ни слова. Она плакала до тех пор, пока не избавилась от боли, печали, неудачи. Она плакала до тех пор, пока у неё ничего не осталось, и всё, что она могла делать, это сидеть в тишине, обнажая всю свою душу. Это было более интимно и откровенно, чем снимать одежду перед ним.

Когда тишина между ними затянулась на слишком много ударов сердца, слёзы прекратились, а в горле пересохло, Наиме прерывисто вздохнула. Его магия отступила от неё, ускользая, как тепло, которое уходит, когда заканчиваются объятия.

В какой-то момент Макрам откинулся назад на сиденье, и её вес оказался на нём. Его голова была откинута на подушку. Она приподняла голову ровно настолько, чтобы взглянуть на него снизу вверх, её кулаки всё ещё были прижаты к его груди, нос и рот зажаты в её пальцах.

Смущение нашло опору среди угасающей печали. Он не поднимал головы, поэтому его горло и челюсть доминировали в её поле зрения. Он всё ещё удерживал её магию. Это была монументальная задача, которая, казалось, нисколько его не беспокоила. По крайней мере, если судить по тому, как расслабленно он откинулся на спинку стула, и по тому, что он казался скорее спящим, чем пытающимся сдержать бурю её сил.

Единственным доказательством того, что он прибегал к силам, были видимые признаки его собственной высвобожденной магии, которые проявлялись в виде завитков дыма и тени под его тёмно-золотистой кожей. Наиме некоторое время наблюдала за их движением, успокоенная его хаотичностью, тем, как они сливались вместе и расходились порознь. Это было умиротворяюще, как бывает, когда смотришь на дым от разгорающегося костра. Безмятежно и завораживающе.

— Я совершенно счастлив сидеть так всю ночь, моя красавица, но ты можешь возобновить управление своей магией в любой момент, — сказал он, не двигаясь и не открывая глаз. — Она дьявольски темпераментна и хитра, как и её хозяйка.

Наиме слегка улыбнулась, хотя это казалось неправильным и неуместным. Грустная улыбка. Она мысленно потянулась и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Она обвила их ментальными нитями, заменив щит его собственной магии, который он создал, чтобы сдержать её всплеск. Наиме заключила свою магию в оковы, которые казались гораздо более прочными, чем те, которых раньше не было даже при свечах.

Тело Макрама немного расслабилось, как будто он выпустил сдерживаемый вдох. Она открыла глаза и обнаружила, что он опустил голову. Его магия поглотила его глаза. Это была чернота, подобная тискам самой глубокой, беззвездной ночи.

Он поднес пальцы к её лицу и осторожно вытер всё ещё влажную щёку. Он повторил это действие и со второй щекой, и пока она наблюдала за ним, тень отступила от его глаз, обнажив кофейно-чёрные радужки, а завитки дыма исчезли из-под его кожи. Его глаза были полузакрыты, поэтому он казался сонным, когда убирал волосы с её лица и шеи. Прикосновение было нежным и успокаивающим, и Наиме задалась вопросом, не показалось ли ей, что в его глазах было обожание. Обожание к ней в её худшем проявлении, разбитой на части, как банка с закваской, разорванная своим содержимым, заплаканная и с красными глазами. И от неё пахло кофтой, которую её отец разбросал по всей её одежде.

— Ты должна рассказать мне, — сказал он.

Она чувствовала себя слишком хрупкой, чтобы говорить, слишком разбитой. Но Макрам олицетворял собой безопасность, для неё так было всегда — будто её дух или её магия почувствовали родственную душу ещё до того, как они по-настоящему узнали друг друга. И, по правде говоря, что ещё ей было терять?

— Отец швырнул в меня едой. Он сказал, что ненавидит её.

Макрам провел рукой от её щеки к задней части шеи, согревая и утешая без какого-либо домогательства. Наиме развела руки в стороны ровно настолько, чтобы дать себе возможность положить голову ему на плечо.

— Но он не испытывает к ней ненависти. Это его любимое блюдо. Когда он проводил время только со мной после смерти матери, мы только это и ели, — снова подступили слёзы. — Он меня не узнает. Он не помнит всего, что мы планировали, как сильно он мне нужен.

— Ты скучаешь по нему, но он тебе не нужен, — голос Макрама был нежным и тёплым, как будто не было ничего, что он предпочёл бы делать, чем сидеть с ней в пустом зале, обнимая её, пока она разваливалась на части.

— Я знаю, — сказала Наиме, не поднимая головы.

От него приятно пахло, и, хотя она не была раздета догола, ей было легко, как и в ту ночь, которую они провели вместе.

— Он верил в меня, заставил меня поверить, что я могу делать то, что считаю правильным. Объединиться с Саркумом, уравновесить Колесо. Защитить нас от Республики. Мне не удалось договориться с Саркумом и, по правде говоря, если ты здесь, я могу только предположить, что мне удалось разжечь там гражданскую войну, которая только всё ухудшает. Без Саркума нет никакой надежды снова уравновесить Колесо. Кадир найдёт способ занять трон, женитьбой или силой, и мне ничего не останется, как сидеть сложа руки и наблюдать, как маги Тхамара медленно вымирают или истребляются Республикой, как паразиты.

Магия Макрама столкнулась с её магией, когда та поднялась к поверхности. Он только что провел сложную и изматывающую работу, вытягивая из неё эмоции и удерживая её магию. Её не удивило, что его контроль был неустойчивым.

Ночь завладела его глазами, и дым заструился под кожей, который она могла видеть, как чёрные тучи, гонимые ветром по небу. Она не была уверена, что именно сказала, что прервало его контроль над магией, но она оставалась спокойной, пока он боролся за контроль над собой. Мышцы на его челюсти напряглись, и его рука на задней части её шеи усилила хватку. Его рука, обнимавшая её за талию, надежно прижимала её к нему. Наиме закрыла глаза, вдыхая его запах и наслаждаясь потоком его магии вокруг неё. Его магия заставляла её чувствовать себя сильной, как будто ничто не могло встать между ней и тем, чего она хотела.

— Прости меня, — сказал он грубым голосом, — не могла бы ты не дышать на меня?

Наиме оторвала от него голову. Это была не такая уж странная просьба. Высвобожденная магия усиливала всё, что чувствовал маг, будь то любовь, ненависть или вожделение. Могло быть трудно управлять и тем, и другим, особенно во время или после большей работы, когда магия была усилена и находилась в постоянном движении. И всё же, если то, что он чувствовал, было похотью, и её дыхания было достаточно, чтобы испытать его…

Их взгляды встретились, его глаза были чёрные как ночь.

— Я скучал по тебе, как утопающий скучает по воздуху, — сказал он.

Слёзы потекли по её лицу и шее. Она могла только кивнуть.

Макрам сел прямее, подальше от скамейки, и притянул её голову к себе, обхватив её шею руками. Его губы захватили её.

Его руки на ней были нежными: одна гладила её шею, спину, другая сжимала её плечо. Поцелуй начался нежно, но быстро стал более отчаянным. Его зубы покусывали её губы и язык. Он подался вперёд, склонившись над ней, и она поняла, что он собирался опрокинуть её на пол в следующее мгновение. Она могла чувствовать толчок и размах его силы, знала, что магия завоёвывает власть над его разумом.

Наиме прижала руки к его груди. Он отдернул голову и сделал глубокий вдох, закрыв глаза. Он рухнул на скамью и откинул голову на подушку.

— Продолжай говорить, — сказал он.

Она не могла не восхищаться его сдержанностью. Она видела, как маги гораздо меньшей силы полностью подчинялись тому, чего требовал их магический поток. Если бы она заговорила о чём-нибудь безобидном, это могло бы помочь.

— Брат моего отца и его жена не смогли зачать ребёнка.

Было трудно сосредоточиться на её словах. Знание того, что Макрам испытывает вожделение, заставило её собственные бурные мысли двигаться в этом направлении, и он всё ещё так крепко прижимал её к себе, что даже сквозь множество слоёв одежды она ощущала силу и форму его тела. Она вспомнила, каково это — прикасаться к нему, быть с ним почти обнажённой, и ей захотелось большего.

— Я не знаю, был ли у них брак без любви и почему он так поступил, но у него был роман с одной из дворцовых служанок. Она зачала ребёнка, но умерла при родах.

— Твой двоюродный брат, — сказал Макрам. Его голос зазвучал твёрже.

— Мой дядя и его жена усыновили Ихсана, и тайна была сохранена. Знали только мои родители и несколько слуг моего дяди. Когда тётя умерла, Ихсан переехал жить во дворец и учиться в университете.

— Никто не знает, что он незаконнорожденный?

Макрам расслабил руку на её шее и погладил большим пальцем её горло. Дрожь пробежала по её коже. Наиме заставила себя сесть прямо. Она всё ещё была рядом с ним, в кольце его ног, но сложила руки на коленях.

— До недавнего времени никто не знал. Отец рассказал Кадиру вскоре после того, как я вернулась из Саркума.

— И это проблема, — голос Макрама звучал более непринуждённо, и он поднял руки, чтобы опереться локтями о сиденье скамейки, установив небольшое физическое расстояние между ними.

— Его благородство — это только половина его крови. Совет не сочтёт этого достаточным. По политическому весу следующим в очереди будет Кадир или его наследник. Когда они верили, что Ихсан был наследником, это давало мне некоторую защиту, которой у меня сейчас не будет, поскольку нет никого с моими же идеологиями, кто мог бы заменить меня, если бы я внезапно упала со скалы.

Макрам резко выдохнул, и она снова почувствовала прикосновение его силы.

— Любому, кто попытается причинить тебе вред, напомнят, почему именно Тхамар так сильно боится Шестого Дома, — сказал он с угрозой в голосе.

— Да? — осторожно спросила Наиме. — Разве это не потребует твоего присутствия в Тхамаре? Разве тебе не предстоит битва в Саркуме?

Она хотела, чтобы он был здесь. Не просто стоял в Кругу. Она хотела, чтобы он был рядом с ней. Она хотела того равновесия, которое он принёс ей. Но он был принцем, и если он сражался в битве против своего брата и завоевал место правителя в Саркуме, это было невозможно.

— Я надеялся принять ванну и поесть, возможно, даже поспать, прежде чем мы начнём обсуждать политику, — он вздохнул и поднял голову.

— Значит, ты здесь по политическим причинам, а не просто для того, чтобы выступить в роли гигантского платка, в который я могу поплакать? — она поддразнивала, хотя всё ещё была слишком неопытна, чтобы найти много юмора даже в своих собственных попытках.

— Я здесь, — он опустил руки по бокам, положив ладонь плашмя на пол помоста, — потому что нежеланный гость в Саркуме после неудачного инцидента, в результате которого мой брат заключил меня в тюрьму, который мог закончиться, а мог и не закончиться тем, что крыло дворца превратилось в руины. И потому что мне нужно время и помощь, чтобы собрать армию, чтобы снова стать желанным гостем. Остальное…

Он пожал одним плечом.

— Я знал с первого момента нашей встречи, что ты слишком много держишь в себе. Ты не горевала по своему отцу, ты не вымещала своё разочарование из-за игр, в которые тебе приходится играть. Я знаю, каково это… жить во дворце во власти Совета людей, с которыми ты не разделяешь идеалов. И всё же ты всегда была такой спокойной и собранной. Это вредно для здоровья. Если ты не сломалась бы ради меня, то, возможно, сломалась в гораздо менее подходящий момент.

— Понимаю. Ты помог мне раскрыть свою боль и неудачи в качестве одолжения.

— Нет, — он схватил её за талию, притягивая её и лаская её своим пристальным взглядом. — Я хотел это. Каждое из них. Я хотел, чтобы ты раскрыла себя передо мной, чтобы ты была моей, чтобы твои секреты и боль были моими, чтобы я хранил и охранял их.

Наиме обвила руками его шею, слишком поглощенная им, чтобы думать о чем-то ещё. Он поцеловал изгиб её шеи, когда она прижалась лбом к его плечу. Она прильнула к нему. Он поцеловал её в подбородок и отвёл её голову назад руками, чтобы поцеловать кончик её носа и лоб. Это было нежно и неожиданно, и она слегка рассмеялась, чтобы сдержать слёзы, которые снова хотели наполнить её глаза.

— Я твоя.

Её горло сжалось, когда она встретила его пристальный взгляд. Эмоции отразились на его лице, ярость, которая отразилась в быстром, крепком поцелуе, который он ей подарил.

— Мне так много нужно сказать, — сообщил он, отстранившись, — но не здесь. Не так.

Он наклонил подбородок, показывая на их объятия, напоминая ей, что они демонстрируют свою привязанность в слишком публичном месте.

Наиме убрала руки с его шеи. Макрам высвободился из её объятий и встал, потянув её за собой. Она не была готова снова оказаться вдали от него, когда только что вернула его. Но он заслужил время, чтобы отдохнуть, поесть, помыться, как он и сказал. И, если бы она могла сохранить его прибытие в секрете, то использовать его на заседании Совета могло бы стать полезным отвлечением.

— Я не уверен, что мне нравится этот расчетливый взгляд, — сказал он, но яркий, острый блеск в его глазах сказал ей, что ему это очень нравилось.

— Я обменяю свои мысли на твои, как только ты устроишься и отдохнешь.

Он одарил её медленной, эмоциональной улыбкой.

ГЛАВА 33


Даже после того, как она приняла ванну, переоделась и поела, Наиме чувствовала себя опустошённой, лишённой эмоций. Это было не плохое чувство, а что-то сродни очищению. Она не была воодушевлена, она была слишком эмоционально истощена для этого, но она действительно чувствовала себя легче, более уверенно.

Самира отпустила остальных слуг, как только Наиме закончила ужинать. Она слонялась по комнатам, лениво поправляя вещи, готовя спальню Наиме ко сну. Но Наиме чувствовала её взгляды, тяжесть её молчания. Беспокоилась о ней, о повороте событий и о том, как всё пошло не так.

— Я в порядке, — сказала Наиме, глядя сквозь стеклянные двери в ночь и на голый скелет фигового дерева.

— Правда всё в порядке или притворяешься? — спросила Самира, идеально имитируя самый резкий тон Наиме.

Наиме сделала вдох и медленно выдохнула, прощупывая себя, оценивая свой разум и тело. Всё в ней было взломано и оголено. Она уткнулась в руины своих планов. В её сердце вскрылась зияющая рана, оставленная смертью её матери и отсутствием силы её отца. Но всё было в порядке.

— Я плакала, — сказала она. — Он обнимал меня, и я плакала до тех пор, пока больше не смогла. Я чувствую себя более опустошённой, чем когда-либо.

Самира прекратила то, что она делала и повернулась к Наиме с поднятыми бровями и приоткрытыми губами. Наиме могла видеть её в отражении стекла.

— Всё начинается в пустоте, — наконец, сказала Самира, кладя маленький кусочек керамики, с которого она вытирала пыль, обратно на стол. — Это начинается в пустоте. Очисти старое и начни сначала.

Наиме не смогла сдержать лёгкой улыбки. История сотворения мира продолжалась именно так. Разными людьми объяснялось по-разному. Колесо представляло собой круг, и поэтому его можно было интерпретировать с любой точки. Но мало кто рассматривал пустоту как начало. Только конец, только разрушение, смерть, разложение. Самира разделяла с Наиме любовь к некоторым старым поэтам, которые часто утверждали, что на самом деле конец — это начало. Это творение не закончилось пустотой, а началось с неё. Из ничего возникает всё, и обратно в ничто, и снова.

Наиме прочитала так много книг на эту тему, что у неё закружилась голова. Но на самом деле она ничего не понимала. До тех пор, пока Макрам, который не боялся всё ломать, видел, что открывались новые пути. И как мог он бояться, тот который шёл с руинами за спиной и рассветом в поле зрения?

Как будто её мысли призвали его. Он стоял перед фиговым деревом, ожидая её, сцепив руки за спиной. Она поселила его в тех же комнатах, что и раньше, с Тареком. Должно быть, он прошёл через сад. На нём были только кафтан и сальвар, никаких поясов, ни энтари, ни фераче. Конечно, ему было холодно, когда он стоял на морозном воздухе.

— Я думаю, он был бы счастливее всего, если бы был твоей тенью, — упрекнула Самира, подходя к Наиме.

Он уже был тенью. От сумерек до её рассвета.

— Он хочет поговорить.

— Ммм, — промурлыкала Самира. — Тогда я оставлю вас с вашими дискуссиями.

Наиме толкнула её боком. Крошечный комочек дурного предчувствия скрутился у неё в животе. Самира тихо рассмеялась и сжала руку Наиме.

— Мы обещали никогда не лгать друг другу, не так ли? Я принесу тебе чай утром, хорошо?

— Да, — сказала Наиме и поцеловала подругу в щёку, в то время как её собственная вспыхнула от признания.

Чай, который она не принесла в Саркуме. Чай, который предотвратил неизбежные последствия свидания.

Когда Самира ушла, Макрам подошёл и встал по другую сторону стеклянной двери от неё. Наиме открыла двери. Она выдержала его взгляд, когда он вошёл внутрь и закрыл за собой двери. Он задёрнул занавески на стекле, затем повернулся к ней лицом. Она не знала, что у него была с собой книга. Он протянул ей её, и она взяла её.

— У меня не было возможности передать тебе это. Мы также доставили домой твоего стражника, который был очень тяжело ранен. Он пережил худшее.

— Спасибо. Бросив его там, я чувствовала себя монстром, — она прижала книгу к груди. — Оставляя тебя там… Я так волновалась.

— Не волнуйся за меня. Меня исключительно трудно убить, когда мне не отказывают в использовании моей магии.

— Ты действительно разрушил часть дворца?

Он пожал одним плечом, на его лбу появилась и исчезла морщинка.

— Эта часть была заброшена, но иногда моему брату для понимания нужно, чтобы вещи были сказаны самым очевидным образом.

Наиме подняла бровь. Её сердцебиение, казалось, не могло определиться с быстрым темпом или медленным, и её тело вспыхивало попеременно. Сначала её лицо, потом грудь, а теперь и руки стали липкими, и только её хватка за книгу не давала им дрожать.

— Почему ты здесь?

Макрам склонил голову набок, его пристальный взгляд скользнул по её лицу.

— Ты пригласила меня войти, — сказал он.

Напряжение между ними спало, и она тихо рассмеялась. Он повернулась и положила книгу на стол в центре комнаты.

— Я едва ли могла оставить тебя на холоде пялиться в моё окно, как заблудившегося бродягу, — поддразнила она, выпрямляясь и поворачиваясь к нему лицом.

Он прищёлкнул языком, преодолев несколько шагов между ними и поймав её за талию.

— Заблудившийся? — его брови приподнялись. — Не ужасающего мага смерти? Не иностранного принца? Не командующего армиями?

— И это тоже. Но ты всегда казался немного потерянным.

Она потянулась и коснулась его свежевыбритой челюсти. Его веки опустились от прикосновения, на лице появилась напряжённость.

— Я им и был, — сказал он.

— Больше нет? — её голос понизился.

Он дважды покачал головой, как в замедленной съемке.

— Я нашёл свет, который ведёт меня.

Его руки сжались на её талии, притягивая её к себе. Она скучала по этому, по ощущению его тела рядом со своим, по волне желания и безопасности, которую она чувствовала в его руках.

— Вот почему я здесь. Что-то во мне, моя магия или что-то ещё, притягивает к тебе. Тянет. Я не знаю. Это началось в тот момент, когда я понял, что ты хочешь выстроить Круг, и с тех пор не изменилось и не потускнело.

Она была одновременно очарована и разочарована его признанием. Притяжение? Нравится ли ей притяжение, которое она испытывала к нему? Физическое влечение? Чувство равновесия и завершённости? Или это было что-то магическое, какой-то магнетизм между их силами…

— Прекрати, — сказал он. — Наблюдать за тем, как ты думаешь, всё равно, что наблюдать за вращением мельницы. Не сегодня. Проанализируй меня как-нибудь в другой раз.

— Что бы ты предпочел, чтобы я сделала сегодня вечером? — спросила Наиме.

Она положила руки ему на грудь, рядом с первой пуговицей его кафтана, нервное возбуждение наполнило её желудок и горло.

Время подумать о новых последствиях его попытки узурпировать власть брата ещё будет. Что это может означать для них. Но, уговаривая её раскрыться, избавиться от всего своего страха и горя, он оставил её открытой. В ней было достаточно места, чтобы полностью прочувствовать в нём всё, что она сдерживала. Оно вылезало наружу, пока она не подумала, что лопнет вместе с этим.

— В Аль-Нимасе, — сказал он, — ты сказала, что для познания каждой части меня потребуется целая жизнь.

Она вспомнила, как лежала с ним в постели, прикасалась к нему и чувствовала, как время, которое у них было, ускользает с такой скоростью, что у неё защемило сердце.

— Никогда не знаешь, как длинна жизнь, — пробормотал он, — поэтому мы должны начать сейчас.

Наиме улыбнулась, издав тихий смешок, и кивнула.

— Такой практичный мыслитель, — промурлыкала она, расстёгивая верхнюю пуговицу его кафтана.

Он схватил её за бёдра и повёл назад, через гостиную, к двери её спальни. Она справилась с пуговицами так же, как и он, так что, когда они добрались до комнаты, он ослабил хватку на её бедрах и сбросил серый материал.

— Эти вещи дороги тебе?

Он потянул её за одежду, наклонил голову и провел губами по изгибу её шеи.

Её глаза закрылись.

— А что?

— Было бы намного быстрее…

— Не смей превращать мою одежду с помощью магии в пыль, — сказала Наиме.


Озорство засветилось в его глазах.

— Я никогда ни с кем раньше не была. Неужели у тебя не хватает терпения не торопиться?

— Я не буду торопиться, — сказал он, пальцами теребя пуговицы её кафтана, — с каждой частью тебя. Я только хотел убрать одежду с моего пути.

— Тебе придётся сделать это старомодным способом, — сказала она, и его глаза загорелись юмором.

— Магия была с нами с незапамятных времён, но использовать её это разве не старомодный способ? — он стянул с её плеч кафтан.

Наиме скользнула руками вверх по его бёдрам и талии, подтягивая второй, более лёгкий кафтан вверх и к его рукам. Он стянул его и отбросил в сторону.

Швы на его ранах сняли, синяки почти исчезли. Бинты на его руке и запястье исчезли. Она скользнула кончиками пальцев по его ключицам, пока они не встретились ниже горла, затем вниз, раздвигая их, чтобы захватить как можно больше его тела. Его кожу покалывало, когда она медленно провела пальцем вниз по его телу, её безымянные пальцы коснулись его сосков и заставили его дёрнуться, затем вниз по животу. Тёплая золотистая кожа, освещённая угасающим светом магических шаров, которые Самира расставила в лампах. Он был самым красивым существом, которое Наиме когда-либо видела.

Она поцеловала его в плечо, провела тыльной стороной пальцев по поясу его сальвара, затем кончиками пальцев обвела его бёдра. Наконец, она провела кончиками пальцев по центру его спины. У него перехватило дыхание, и он схватил её за плечи. Он притянул её ближе, затем оттолкнул назад, опустив голову и взяв её в свои руки, чтобы он мог поцеловать её. Наиме схватила его за запястья и выгнулась навстречу, отдаваясь теплу его тела и его поцелую. Её глаза были закрыты, поэтому она не видела, как его магия разлилась по его коже, но почувствовала её прикосновение к своей собственной.

Он сжал в кулаки кафтан с короткими рукавами, который она носила, захватив сорочку, и потянул их вверх к её бедрам, прервав поцелуй только для того, чтобы стянуть их через голову. Она снова коснулась его груди, и он перешёл к её обнаженной спине. Один поцелуй между лопатками, другой в изгибе поясницы, затем он прижал её к себе. Она ахнула, прерывая поцелуй. Он наклонил свою голову к её, целуя изгиб её подбородка, затем провёл кончиком носа по изгибу её уха.

Наиме стояла неподвижно, прикованная к месту слишком многими ощущениями. Она животом прижималась к его животу, грудью к его груди. Его тёплая кожа, прикосновение его рук к её обнаженной спине. Дрожь пробежала по ней, прежде чем тепло заняло это место, и её соски затвердели под его руками. Маленькие разряды устремились от них к её животу, когда он прижался к ней, а его руки скользнули к её талии.

— Ты на ощупь как шёлк, — выдохнул он ей в шею, его руки напряглись.

— Ты такой тёплый.

Она уткнулась головой в изгиб его шеи и поцеловала её. Одной рукой он провел по изгибу её позвоночника вверх к шее, исчезнув под распущенными волосами. Наиме покрыла поцелуями его шею, и он зарылся пальцами в её волосы, обеими руками обхватывая её голову, когда она двигалась. Его дыхание звучало неглубоко и неровно, и он слегка откинул голову назад, чтобы дать ей место.

Наиме встала на цыпочки, остро ощущая тяжесть своих грудей, прижатых к нему. Она поцеловала его в подбородок и изгиб под ним. Она опустилась на пятки, и он издал рычащий звук, когда её кожа скользнула по его. Она поцеловала впадинку у него на шее и попробовала её кончиком языка. Макрам хмыкнул, его руки сжали её бедра, сильно и плотно притягивая их к своим. Твёрдая линия его возбуждения прижалась к её бедру, превращая напряжение в животе в настойчивую пульсацию между бёдер.

Наиме продолжала покрывать нежными поцелуями его грудь и плечи, одной рукой обнимая его за талию, другая скользя между их бедер. Когда она впервые увидела его обнажённым, ей не хотелось мучить друг друга интимными прикосновениями. Но теперь такого ограничения не было. Она обхватила его через сальвар и сразу же влюбилась в то, как он наполнил её руку, в пульсацию напряжения, которая прошла по его телу и его рукам на ней, в мягкий стонущий выдох, вызванный её прикосновением. Она хотела обнаружить каждое прикосновение, которое вызывало этот звук. Она хотела целую жизнь. Сделать его своим, быть его.

Ошеломлённая внезапным приливом желания и эмоций, она ослабила хватку на нём и потянулась, наклоняя его голову к своей. Она поцеловала его, обезумев от внезапного чувства, что больше никогда не сможет вынести разлуки с ним, желая быть связанной, желая забыть, где она начиналась, а он заканчивался.

Макрам обнял её, прижимая к своему телу, отвечая на её поцелуй зубами, языком и с таким же чувством. Его магия окутала её, взывая к её магии, которая отозвалась вспышкой света и порывом ветра, и он задрожал под её натиском.

Когда они оторвались от поцелуя, он опустил её и развязал сальвар, стянул его с бедер, и она сделала то же самое в ответ. Он вышел из своего и обнял её за бёдра, отодвигая их тела на шаг, чтобы он мог посмотреть на неё. Кожу Наиме покалывало под его пристальным взглядом, и она сопротивлялась желанию обхватить руками грудь или прикрыть нижнюю часть тела руками.

— Не стесняйся меня, — он притянул её обратно к себе. — Ты — само совершенство Колеса. Я мог бы смотреть на тебя целыми днями и никогда не насытиться.

— Ты должен делать больше, чем просто смотреть, — сказала Наиме.

Её кожа казалась слишком туго натянутой, жаждущей прикосновения и тепла его рук.

— Да, Султана, — сказал он с мягким смехом и, шагнув к ней, поднял её на кровать. — С чего мне начать? — спросил он у самого себя.

Его взгляд, чёрный как ночь, опустился на неё. Он наклонился, положил руки по обе стороны от её бёдер, и слегка дёрнул подбородком, показывая, что она должна двигаться. Наиме скользнула назад, и он последовал за ней на четвереньках с хищным видом. Это вызвало острый трепет в её животе, и когда она добралась до края кровати, он поцелуем перевернул её на спину.

— Это не совсем справедливо, что ты такая красивая, такая нетронутая, — вздохнул он, перемещая поцелуи с её губ на шею и плечи.

Она провела пальцем по шраму на его руке, ране, которую он получил во время своего первого путешествия из Аль-Нимаса в Нарфур, спеша добраться до неё до того, как они обручат её. Ещё до того, как он узнал её или понял, почему она попросила его поторопиться. Потому что он верил в то, что она делала. Шрам всё ещё был покрасневший, но должен был посветлеть, как это уже было с некоторыми другими, более старыми.

Наиме скользнула руками по его плечам, шее и зарылась в волосы. Только косы были зачесаны назад, остальные распущены, и она запуталась в них пальцами. Тени кружили под его кожей, преследуя её пальцы, сливаясь под её прикосновением, когда она прослеживала борозды между мышцами его плеч. Он не был первозданным.

Наиме мягко надавила ему на грудь, заставляя его оторваться от неё, продолжая давить, пока он не лёг на бок, а затем перекатился на спину. Его руки держались за те части её тела, до которых он мог дотянуться, когда он повиновался её нежному побуждению, сначала за талию, затем за руки. Он погладил её спину, когда она оседлала его.

Быть обнажённой с ним было головоломкой ощущений. В каждом месте, где они соприкасались, она осознавала их различия. Она сидела на его бёдрах, и его бёдра были сильными и твёрдыми от мускулов, а её — мягкими и податливыми под ними. Его кожа была горячей для её прикосновений, её холодной в сравнении. Его хватка, когда он прикасался к ней, была сильной и уверенной, её — мягкой и нерешительной. Наиме легла на него сверху, прижавшись животом к его бёдрам, и его эрекция запульсировала.

Она поцеловала шрам на его руке. Затем она провела кончиком пальца по тонкому короткому шраму на его груди, одному из тех, на которые она обратила внимание, когда увидела его полуодетым в конюшне. Она проследила губами за движением своего пальца. Затем проделала то же самое с более широкой раной вдоль рёбер, над новыми, всё еще заживающими ранами. Каждое прикосновение и поцелуй были претензией, уступкой тому, чего она так долго хотела, и заявлением о том, что она никогда не хотела делить его. Скользнув ниже по его телу, она провела губами по длинному изогнутому шраму, который начинался у его рёбер, спускался по правой стороне нижней части живота и останавливался на бедре.

Дыхание Макрама зашипело сквозь его зубы, и его бедра напряглись и приподнялись под ней, прижимая его эрекцию между её грудями. Наиме протянула руки и провела ими вниз по его торсу, затем снова провела по длинному шраму, на этот раз языком. Её пульс колотился на шее и запястьях, когда она делала это. Она чувствовала себя одновременно храброй и неуверенной в том, что делает, и взглянула ему в лицо, чтобы оценить его реакцию. Он наклонился, как и она, и схватил её за руки, подтягивая её к себе так легко, как если бы она была одеялом.

— Привет, — он поймал её рот своим для медленного, голодного поцелуя. — Моя очередь.

— Но, — запротестовала она, — есть ещё шрамы.

— Много, — согласился он, осторожно кладя её на спину и снова накрывая собой. — Мы можем приберечь несколько штук для следующего раза.

— А что, если следующего раза не будет?

Он прижал её руки к матрасу, медленно осматривая её под собой. Она вздрогнула от томного выражения его лица, ещё более голодного из-за глаз, выкрашенных в абсолютно чёрный цвет.

— Я решил, что следующих разов будет много, — он наклонил голову и поцеловал её кожу.

Он проложил линию мягких поцелуев между её грудями, его руки всё ещё прижимали её к кровати.

— Ты решил?

Она закрыла глаза. Его поцелуи повернули влево, описывая медленную спираль вокруг её груди, приближаясь к соску. Всё её тело напряглось в предвкушении, чувствительный кончик затвердел и жаждал прикосновения. Но он этого не сделал, вместо этого он остановился на мгновение и поцеловал линию через её грудь к правой груди и сделал то же самое. Наиме протестующе мяукнула, выгибаясь навстречу ему и пытаясь высвободить руки из его хватки.

— Я решил, — ответил он во время короткого перерыва в своих поцелуях.

Импульсы острого, ноющего желания пульсировали в её груди и между ног, где влага скользила по бёдрам. Она сжала бёдра вместе, пытаясь подавить пустую боль, но без особого успеха. Макрам опустил подбородок, наблюдая, как она трёт ноги друг о друга, и подвинулся, поставив колено между её ног.

Он переместил свою хватку с её запястий на одну руку, а другой погладил её по боку, по бедру, и его рука остановилась на её ягодице, тыльная сторона его ладони надавила как раз над тем местом, где она хотела этого. Наиме издала тихий жалобный звук, приподнимая бёдра в попытке заставить его прикоснуться к ней там. Она была уверена, что это облегчило бы боль, страстное желание, если бы он просто…

Макрам спустился, схватив её за лодыжки. Он провёл руками вверх по её ногам, его сильные пальцы подталкивали её ноги вверх и в стороны.

Наиме приподнялась на локтях, наблюдая за ним, когда он запечатлел поцелуй на её согнутом колене, одной рукой придерживая её ногу. Его волосы коснулись её кожи. Шелковистая ласка контрастировала с его более плотскими прикосновениями. Его кожа была прекрасным контрастом с её, теплая и золотистая рядом с её более бледным цветом. Его полуночные волосы и окрашенная магией темнота рядом с перламутровой пульсацией её собственной силы.

Он медленно двинулся от её колена к бёдрам. Поцелуи были ласковыми и ленивыми на её коже. Хотя его магия рассказывала другую историю, о грубом отчаянии и нужде, по его плечам время от времени пробегали струи тени и дыма. Его магия была столь же ощутима в её силе, как и его прикосновения к её коже, небольшие толчки и ласки, осознание, которое приходило и оставалось, даже когда он оторвался от её губ. Его руки переместились с её колен вниз по внутренней стороне бёдер и остановились. Его большие пальцы погладили складки каждого бедра там, где они соприкасались с её тазом.

Она упала на спину, её пульс участился по всему телу, кожа горела от ощущений.

— Почему ты мучаешь меня? — запротестовала Наиме.

Макрам повернул большие пальцы внутрь, и теперь он ласкал внешние складки её тела. Она сдвинула бёдра, побуждая его прикоснуться к ней там, где пульсация и потребность казались наиболее концентрированными.

— Правда? — сказал он низким, хриплым голосом, как раз перед тем, как поцеловать кожу над треугольником волос.

Наиме издала мягкий ободряющий звук, потянувшись и запутавшись пальцами в его волосах.

— Правда, — сказала она, сжимая в кулаках его волосы и направляя его голову так, чтобы его лицо было над её лицом.

Она свирепо посмотрела на него. Он сузил глаза в насмешку над её взглядом, едва сдерживая усмешку, и снова двинулся вниз.

Макрам прижался к ней ещё одним поцелуем, просто прижав губы к крошечному комочку нервов и потребности, которые так отчаянно изнывали. Она ахнула, а затем разочарованно застонала, когда он проложил дорожку поцелуев обратно вверх по её торсу, его руки последовали за поцелуями, вверх по талии и рёбрам.

— Я не позволю себя торопить, — он наклонил голову, чтобы коснуться её щеки. — Я слишком долго хотел этого, чтобы позволить спешке всё испортить, — пока он говорил, его рука блуждала по её груди, его пальцы обхватили её тяжесть, скользя вверх. Его пальцы нежно пощипали её сосок, когда он сказал: — Я не хочу, чтобы тебе было больно.

Слова потонули в шоке от удовольствия. Она едва успела перевести дыхание, когда он опустил голову и снова погладил её грудь, на этот раз захватив её сосок ртом. Она крепко зажмурила глаза. Огненные разряды и молнии, пронизывающие её насквозь, были слишком сильным ощущением в сочетании с мягким звуком его довольного урчания и видом его головы, прижатой к её телу.

Его бёдра двигались над её бедрами, кончик его эрекции задевал шов между её ног, скользя по её влажности. Они оба застонали, его звук вибрировал на её захваченном соске, и она выгнулась, сжимая его плечи. Он оторвал рот от её груди и прижался лбом чуть ниже её ключиц, испустив томный выдох.

Макрам долго держался неподвижно, вцепившись руками в покрывало. Наиме погладила своими руками вниз по его спине, чувствуя, как он пытается сдержать свою магию и свою настойчивость.


* * *


Макрам закрыл глаза, когда её нежные, размеренные поглаживания успокоили зверя его магии. Она слегка пошевелилась под ним и сделала вдох, который задержала всего на мгновение, прежде чем заговорила:

— Я тут думала над вопросом, — сказала она, и он был рад, что она не могла видеть его раздражённую улыбку. — Твоя магия…

— Вредит только тому, кому я говорю, — сказал он, удивлённый тем, что ей потребовалось так много времени, чтобы подумать или задать этот вопрос.

Обычно это был первый вопрос, который женщины задавали ему, если они оставались рядом достаточно долго, чтобы вообще задавать какие-либо вопросы, как только узнавали, кто он такой.

— Даже в движении? Даже, — она провела пальцами по его боку, перебирая ребра, как струны комуза, — даже когда ты…

Он поднял голову. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, её щёки пылали, свет лился из её глаз так, что он едва мог различить за ним кольцо радужки цвета красного дерева. Её пальцы дёрнулись на его бедре, поглаживая округлую кость, ища вход между их телами. Он не предоставил этого. Прошло много времени с тех пор, как он был с женщиной, и его тело уже угрожало восстанием. Её маленькие, любопытные пальчики не помогут его делу. Однако разговоры помогали.

— Даже когда я?.. — подсказал он.

Она наполовину прикрыла глаза, рассматривая его из-под каштановых густых ресниц. Макрам придвинулся достаточно близко, чтобы поцеловать её, потому что он не мог смотреть на неё без желания. Она нетерпеливо встретила его, и её ноги обвили его, ритмично потираясь, намекая на то, чего хочет её тело.

Поцелуй было плохой идеей. Он отстранился, уткнувшись лицом в её голову, вдыхая её аромат розы и зимы. Были другие запахи, тепло, её возбуждение.

— Я слышала… что в момент кульминации маг полностью теряет контроль над своей магией.

— Не каждый раз.

Макрам прикусил мочку её уха и был вознаграждён дрожью её тела под его телом, быстрой задержкой дыхания. Звуки, которые она издавала, были такими сладко-женственными, что он не думал, что ему нужно что-то ещё, чтобы полностью и болезненно возбудиться. У него не было никаких сомнений, что этой ночью он потеряет контроль над своей магией.

— Только в лучшие времена.

— Ох, — сказала она с осторожностью в голосе. — И лучшие времена…

— Моя магия никогда не причинит тебе вреда.

Раньше у него всегда возникало болезненное скручивание в животе. Женщины никогда ему не верили. Страх был слишком силён. Если возникал вопрос, они, честно говоря, никогда не хотели услышать ответ, им нужен был предлог уйти. Поэтому он всегда позволял им это. Но не Наиме. Ею управляли не эмоции, а логика.

— Точно так же, как ветер, который приходит, когда ты выпускаешь свою магию, не причиняет вреда, если ты не придаёшь ему нужную форму, огонь не горит, если ему не приказать, земля не разрушается, если её не заставить.

— Тогда поторопись.

Она тихо хихикнула, и он фыркнул ей в ухо. Его сердце наполнилось теплом и радостью от того, что она легко отмахнулась от чего-то, что причинило ему столько боли в прошлом.

— А я-то думал, ты такая терпеливая, — сказал он, приподнимаясь, чтобы можно было позаботиться о другой её груди, которую он променял на первую.

Она не ответила, только снова запустила руки в его волосы, прижимая его голову к себе. Она выгнулась, прижимаясь бёдрами к его. Его член лежал между её пышных бёдер, ласкаемый каждый раз, когда она двигалась, скользя по готовому, скользкому теплу её лона. В сотый раз он отказал себе в кричащем желании погрузиться в неё. Он не хотел, чтобы она испытывала даже малейший, кратчайший момент дискомфорта, а это означало — терпение. Он сможет потерять себя позже.

Он опёрся на одну руку, протянул вторую между её ног и затанцевал пальцами вниз, по скользкому, шелковистому месту между её бедер. Он застонал, и она резко, пронзительно ахнула, одной рукой сжимая его предплечье, другой всё ещё вцепившись в его волосы. Макрам наблюдал за её лицом, пока исследовал её, лаская, кружа, поглаживая. Её глаза были зажмурены от сосредоточенности, зубы впились в нижнюю губу, шея выгнута дугой. Красивая. Он поцеловал впадинку на её шее, провёл по ней языком и ввёл палец внутрь неё.

Тело Наиме замерло от вторжения, в то время как его разум закружился от хватки её внутренних мышц, от её жара.

— Всё в порядке? — спросил он.

Она кивнула, повернув голову и встретившись с ним взглядом, и экспериментально качнула бёдрами.

— До этой минуты я и не знала, что такое быть в порядке, — простонала Наиме.

Он хрипло рассмеялся, наклонился и поцеловал её, обводя большим пальцем крошечную вершинку её удовольствия, осторожно скользя пальцем по её внутренней части.

Она удивленно вскрикнула, и её зубы впились в его нижнюю губу. Это был всего лишь быстрый укус, и это было больно, но он разрушил его, и его ноющий член сообщил ему, что он может сделать гораздо лучшую работу, чем его палец.

— О, нет, — выдохнула она, — мне так жаль.

Она обхватила ладонями его лицо, прижав большой палец к его губе.

— Мы обсудим твоё покаяние позже, — пробормотал он, полностью перекатываясь на неё, устраивая свои бёдра между её бедрами.

Бледная магия осветила её прекрасное лицо, и её губы приоткрылись, когда он пошевелился, её дыхание сбилось.

— Дыши, — мягко приказал он.

Она повиновалась, и Макрам провёл рукой по внутренней стороне её бедра, возобновляя свои интимные поглаживания. Она издала стон, который закончился высоким надрывом в её голосе. Он думал о самых монотонных, отупляющих задачах и рутинной работе, каких только мог, мысленно перечисляя их. Они лишь незначительно помогли ему сдержаться, но это было лучше, чем ничего.

Он прижался к ней, продолжая свои прикосновения, и ввёл в неё только головку своей эрекции. Пот выступил у него на спине и лбу, и ему пришлось напряженно думать о чем-то ещё, чтобы добавить к своему списку. Мышцы на ногах сводило судорогой от усилий не торопиться ради неё. Макрам вышел и вошёл снова, медленно, лишь чуть глубже. Она раздвинула ноги шире, её дыхание стало более поверхностным, и, подняв руки, она схватила его за плечи, впившись ногтями в его кожу.

— Как хорошо, — сказала она, задыхаясь.

Ему не нравилось слово хорошо. Это было идеально. Это был экстаз и агония, ожидание, происходящее так медленно, когда его тело могло вообразить себе только быстрее и жёстче.

— Я знаю, ты можешь больше, — сказала Наиме резким нетерпеливым тоном.

Макрам рассмеялся, падая на неё сверху и целуя её, обхватив ладонями её лицо и перенося свой вес на предплечья. Он отстранился и снова надавил, глубже, и она издала тихий ободряющий звук прямо ему в рот, покусывая его язык. Он повторил: медленный отход, более медленный толчок, набирая глубину, а затем сдаваясь с каждым осторожным толчком. Она попросила его остановиться только один раз, и ему потребовались все силы, чтобы удержаться на месте. Потому что её внутренние мышцы сжали его, втягивая глубже, прижимая влагу и тепло вокруг него, что заставило его мысли и сдержанность рассеяться, как пылинки на ветру.

Когда он, наконец, полностью погрузился в неё, он подождал, больше для себя, чем для неё. Она прильнула к нему руками и ногами, её голова была приподнята и прижата к изгибу его шеи, её дыхание дрожало на его скользкой от пота коже. Он прижал свою голову к её, зарывшись лицом в её волосы и её запах, и скользнул полностью наружу и полностью назад. Облегчение смешалось с удовольствием, жар наполнил его внутренности. Она приподняла бёдра, сжала ноги, и он действительно на мгновение потерял счёт их началу и концу, какой мягкий, шумный стон кому принадлежал, чей магический порыв и чей дым.

— Ещё раз, — сказала она ему в кожу и легонько прикусила его шею.

Холодный огонь вспыхнул над ним, в его мыслях, и он ослабил хватку, в которой держал себя так, что побелели костяшки пальцев. От него потянулись сгустки силы, каждый с ядром ночи и шлейфом дыма. Он сделал несколько медленных, ровных движений, но она была готова, а он умирал медленной смертью, и когда он ускорил темп, она кивнула. Она руками обхватила его шею, откинула голову на кровать, и её тело нашло ритм с его телом. Она расставила ноги, согнутыми коленями обхватила его бёдра, а руками скользнула вниз по его спине, сначала одной, затем другой. Она провела ногтями по его коже, её дыхание вырывалось удивлёнными тихими звуками каждый раз, когда их бёдра соприкасались.

Это было слишком — наблюдать, как удовольствие, удивление и радость борются за выражение её лица. Она была так ярка в своей высвобожденной магии, что ему пришлось прищурить глаза, чтобы посмотреть на неё. Его собственная магия прорезала её магию, как лезвия тени, разительный и завораживающий контраст.

Когда он был уверен, что у него закончились скучные дела, на которых можно было сосредоточиться, и его тело угрожало взять командование над разумом, он подумал о том, чтобы остановиться. Он мог бы сначала помочь ей достичь оргазма, а потом вернуться и закончить свой. Когда он замедлился, готовясь отстраниться, она ногтями впилась в его плечи, а её дыхание превратилось в отчаянный крик.


* * *


— Пожалуйста, не останавливайся, — взмолилась она, когда почувствовала, что он собирается полностью отстраниться от неё.

Она делала всё неправильно?

— Тебе нужно время, которого у меня нет, — сказал он, тёплый бархат его голоса был рваным и неровным.

— Я не знаю, — она обхватила ногами его бедра, чтобы удержать его на месте. — Не уходи. Мне кажется, я близка.

Близка к пропасти, близка к разрыву, каждый раз, когда он двигался, ей казалось, что она вот-вот разлетится на части.

— Наиме, — сказал он, погружаясь глубже в неё с небольшим толчком и заставляя все твёрдые, мерцающие ощущения снова разразиться по её бедрам.

Она простонала его имя в ответ, и он возобновил акт.

— Не бойся, — сказал он, и она не поняла, пока его магия не раскрылась вокруг неё, окутав их небытием, как тихое, беззвёздное небо.

Она больше ничего не могла видеть, только чувствовать Макрама, когда он двигался. Во власти его магии не было ни тепло, ни холодно, и всё остальное, кроме их переплетенного дыхания, было заглушено. Она могла чувствовать его, каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждое движение его тела против неё, десятикратно усиленное отсутствием всех других чувств.

— Я никогда не смогу бояться тебя, — сказала она ему в губы. — Ты запечатлён в моём сердце.

Он целовал её неистово, пока ей не пришлось оторваться, чтобы перевести дыхание. Он крепче сжал её руками, и его ритм изменился, его бёдра вжимались в неё. Звёзды зажглись за её веками, и дыхание сорвалось с её губ в крике, но звук затерялся в пустоте его магии.

— Что мне делать? — выдохнула она, пытаясь взять себя в руки и не поддаться наплыву чувств и потребности.

Он издал тихий, сдавленный стон и, нащупав в темноте её руки, поднял их над её головой на кровати и обвил своими руками. Он поцеловал её.

— Отпусти, — он сильно надавил на её бёдра, и она застонала ему в рот. — Отдай мне всё.

Завитки тени и дыма, тепла и покоя скользнули сквозь неё, прорезая её хватку на теле, пока он продолжал двигаться. Всё внутри неё, начиная с момента их соединения, разлетелось вдребезги в огромных вспышках удовольствия и высвобождения, и она с удивлением выдохнула его имя. Он уткнулся головой в её шею, и свет от её магии вырвался наружу, пронзая пустоту его магии. Волны удовольствия каскадом расходились от его движения, пока она полностью не потеряла контроль над своим телом, и всё, что она могла делать, это задыхаться, когда короткие всплески продолжали пульсировать при каждом его толчке.

— Кончи со мной, — потребовала она, желая высвободить руки из его хватки и прикоснуться к нему.

Макрам сказал резкое, грубое слово, и она почувствовала, как он стиснул зубы, потому что его лицо было прижато к её лицу. Его движения сократились, затем прекратились. Его руки сомкнулись на её запястьях, как тиски, и жёсткий звук, вырвавшийся из него, превратился в низкий стон. Дрожь сотрясла всё его тело, и он расслабил свой вес на ней.

Его магия отступила, свет начал проникать и проходить сквозь неё, когда он призвал её обратно в себя. Его дыхание стало более ровным, и он ослабил хватку на её запястьях. Она обвила ногами его бёдра и прижалась головой к его голове, чувствуя громовое биение его сердца всем своим телом.

Как только его магия отступила, комната показалась слишком кипучей красками. Все формы и бледные цвета жгли глаза, контрастируя с простым небытием мгновений назад.

— Мои руки, — сказала она, и он отпустил её.

Наиме запустила пальцы в его волосы, удерживая его голову, и прижалась щекой к его щеке. Она закрыла глаза, отгораживаясь от всего остального.

Макрам провёл рукой вниз по её боку, осматривая изгибы её тела, пока не добрался до бедра. Он отодвинулся от неё на свою сторону и притянул её к себе. Она подчинилась нежному руководству его рук, расслабляясь и снова впадая в измученную эйфорию. Последствия были… более неприятными, чем она могла себе представить. Хотя она обнаружила, что её это нисколько не волнует.

Макрам похлопал вокруг них, пока не нашел край одеял, которые откинула Самира, и накрыл их, чтобы защитить от ночного холода, который пробирался по комнатам. Он провёл рукой по её бедру, сплетая свои ноги между её.

Воздух был тяжёлым в своей неподвижности, и Наиме открыла глаза и откинула голову назад. Его брови были нахмурены, губы плотно сжаты, а выражение лица сдержанное.

— Скажи мне остаться, — сказал он.

Она сделала медленный, слышимый вдох.

— Я уже сказала. И ты уже здесь.

Его взгляд ожесточился на ней.

— Нет, не в эту ночь. Попроси меня остаться с тобой. Попроси меня остаться навсегда.

— Что? — спросила она. — Как я могу? Как это вообще может сработать?

Она хотела, чтобы он остался. Она никогда не хотела уходить в тот момент, где они были бы порознь. Никогда не хотела быть без него.

— Прикажи мне, и я заставлю это работать.

— Макрам, — Наиме коснулась его щеки. — Твоему народу нужен правитель.

— Не я. Я не был рождён, чтобы править, я не создан для этого. А вот ты да, — он взял её руку и поднёс к своим губам. — Я создан и рождён, чтобы служить. Ты та, кому я хочу служить. Ты та, рядом с кем я хочу стоять.

Наиме отстранилась, её горло свело.

— Я не оставлю Тхамар.

— Нет, — сказал он и поцеловал её в лоб. — Подумай о моих словах, моя красавица. Я знаю, что ты поймёшь о чём я говорю.

— Я не могу, здесь нет…

Он заставил её замолчать поцелуем, глубоким, голодным поцелуем, который разлил энергию и жар по её телу. Она вяло протестующе вздохнула, пытаясь сосредоточиться на том, что он сказал. Что он имел в виду.

— Скажи, — приказал он, разрывая поцелуй. — Скажи, и мы найдём способ.

— Останься.

Она сама удивилась отчаянию, прозвучавшем в этом слове, эмоциям, которые нахлынули и вырвались из ослабленной хватки её разума и её магии.

— Да, моя королева, — он обхватил её лицо ладонями. — Моё сердце.

ГЛАВА 34


Наиме вскочила. Она убрала с лица прядь волос. В окнах виднелось полночно-синее небо, и её тело знало, что наступило утро.

Она повернулась, желая найти Макрама. Он растянулся на животе, свесив одну руку и одну ногу с края матраса, словно заснул, на половину встав с кровати. Мысли вихрем проносились в её голове. Если она не упорядочит их, не запишет, не сверит свои идеи со своими книгами, она может их потерять. Было трудно оставить его там в таком состоянии.

Красивый, совершенный. Его теплая золотистая кожа так и манила, чтобы к ней снова прикоснулись. Она долго смотрела на него. В какой-то момент он сбросил с себя одеяло. Было так легко потеряться, глядя на него. Она не могла остановиться. Разве их свидание не должно было утолить желание смотреть на него? Во всяком случае, оно лишь разожгло его.

Она знала, что если промедлит ещё хоть мгновение или осмелится провести пальцами по его мускулистой спине, то вообще не встанет с кровати. Она осторожно соскользнула с противоположной от него стороны кровати, подняла с пола свою сорочку и, натянув её через голову, на цыпочках прошла в гостиную.

Было утро, но слишком рано, чтобы кто-либо, кроме, возможно, кухонного персонала, мог быть на ногах. У Самиры были свои покои во дворце, и Наиме не ожидала, что она придёт до завтрака. Она взяла книгу, которую он принёс ей, и «Книгу Чара». Её ярко-синяя обложка противоречила её возрасту. Держа обе книги на коленях, она села на один из диванов, откинувшись на подлокотник и вытянув ноги. Её тело болело так, как никогда не болело, напоминая ей о том, как она провела свою ночь, и жар окрасил её щеки, когда она открыла синюю книгу на последней трети. Именно там были законы, которые издал султан Омар Первый, регулирующие Чара.

Заседание Совета должно было состояться сегодня днём, и у неё до сих пор не было никаких решений. На самом деле у неё было больше проблем. Макрам хотел остаться. Она тоже этого хотела, но не была уверена, как заставить их желание сработать.

Макрам вышел из спальни, всё ещё голый, и явно не беспокоился об этом. Он пересёк гостиную и склонился над ней, оценивая её положение немым взглядом. Наиме открыла рот, чтобы заговорить, но он подхватил её на руки, поднял с дивана, вместе с книгами, всё ещё лежавшими у неё на коленях.

— Я работаю.

Она не могла решить, веселиться ей или раздражаться. Он положил её на кровать и забрался рядом с ней.

— Делай это здесь, — сказал он хриплым со сна голосом, подкладывая подушки ей за спину.

Когда он, казалось, удовлетворился этим, он растянулся под углом поперёк кровати, положил голову ей на колени, а одну руку положил на её бёдра, прижавшись к её боку. Наиме моргнула, глядя на него сверху вниз, но его лицо было прижато к её животу, глаза закрыты.

Сначала она думала, что с ним в таком виде ничего нельзя будет сделать. Но она внесла несколько изменений, пока не устроилась поудобнее, и положила книги снова на колени. Она открыла книгу Эмер Сабан и, переворачивая страницы одной рукой, пальцами другой водила по его волосам. Какой гораздо более приятный способ изучать сухой, отупляющий материал. Её рука блуждала по его коже, рассеянно обводя кости и мышцы.

— Не делай этого снова, — пробормотал он ей в живот.

— Не делать что? — она убрала несколько косичек с его щеки.

— Не уходи, не сказав мне, — сказал он. — Я потянулся к тебе, а тебя не было.

— Хорошо, — сказала она. — Почему ты сегодня утром наполовину свисал с кровати?

Он открыл один глаз, или оба, она могла видеть только один.

— Эта кровать огромная. Я чувствовал себя потерянным. Как будто не смог бы сбежать, если бы мне это было нужно.

— Ты думал, что тебе нужно будет сбежать?

Он со вздохом перевернулся на спину.

— Не совсем.

Он закрыл глаза. Наиме провела пальцем по его губам. Он прикусил кончик её пальца и прижался головой к её ногам.

— Привычки? — спросила она, задаваясь вопросом, не слишком ли он привык к необходимости вставать с постели и быть готовым к битве в любой момент.

Он кивнул. Привычки, которые он, возможно, перенял на границах между Саркумом и равнинами, где набеги были частыми. А она здесь провела каждую ночь своей жизни, за исключением поездки в Саркум, в удобной постели, где сон не нарушался случайной опасностью.

— Что это за работа?

Он приподнял голову с её живота, оценивая книги.

— Сегодня я должна быть в Совете. Мне надо защитить себя как Регента. Объяснить ситуацию в Саркуме, разобраться с откровением отца об Ихсане. Объяснить, что ты хочешь принять титул Мирзы.

Мгновение он лежал неподвижно, уставившись на книги. Его брови нахмурились, и он сел. Он потянулся к книгам на её коленях, закрыл их и переложил на столик рядом с кроватью. Затем он опустился на колени у её ног и погладил руками её икры. С лёгкой улыбкой он схватил её за колени и потянул, опрокидывая на спину и обхватывая её ноги вокруг себя, вжимаясь своими бедрами в её. Она рассмеялась, и мысли о книгах и идеях улетучились. Она схватила его за руки, когда он приподнялся на локтях и приблизил своё лицо к её лицу. Он был таким красивым и сильным, и её сердце было так полно им, что она хотела только воссоединиться, как это было прошлой ночью. Но выражение его лица было серьёзным, и он убрал волосы с её лица.

— Я не хочу принимать титул Мирзы, — сказал он.

Наиме провела руками по его спине, скользя пальцами по позвоночнику, изучая его лицо, ожидая продолжения его заявления. Он наклонил голову, коснувшись кончиком носа её подбородка, и закрыл глаза.

— У меня есть другой на примете.

— Другой титул? — она поцеловала его в лоб.

— Ммм, — звук прогрохотал в его груди, а затем эхом отразил в её груди. — Принц-консорт.

Слова лежали между ними долгие мгновения, прежде чем их смысл проник в её сердце. Её руки замерли на его спине, и она медленно выдохнула. Не Султан. Не правитель. Консорт. Её. Её глаза внезапно вспыхнули, а горло сжалось от любого ответа, который она могла бы дать.

Он поднял голову и прошёлся пальцами по её подбородку и горлу.

— Зачем тебе это делать?

Когда он улыбнулся, осветив своё лицо нежным весельем, это сломало что-то внутри неё, и слеза скатилась вниз.

— Я верю в тебя, — он смахнул слезу с её виска. — Я верю, что ты можешь изменить мир, и я хочу быть рядом с тобой, чтобы увидеть это, помочь тебе, если смогу. Что такое титул, подобный Мирзе, когда я могу стоять рядом с одним из величайших правителей в истории?

Наиме закрыла глаза, чтобы сдержать новые слёзы. Её тело было слишком переполнено эмоциями, и она не могла говорить без того, чтобы всё не хлынуло из неё.

— Кроме того, условия, которые твой Совет направил Мирзе, действительно предлагали союзнический брак, — поддразнил он. — Они у меня с собой, если ты потрудишься перечитать их.

— Ты так уверен, что победишь своего брата?

Она должна была умерить ад эмоций, наполнявших её грудь, чем-то практичным.

Он ухмыльнулся.

— Если ты скажешь мне «да», нет ничего, что я не смогу сделать, чего бы я не сделал, чтобы стоять рядом с тобой. Ты тоже веришь в меня, не так ли?

— Ох, — она запустила пальцы в его волосы. — Да.

— Да, ты веришь в меня, или да, что хочешь выйти за меня замуж?

Она улыбнулась, решение возникло в её голове в то же самое время, как нежность и тоска вспыхнули в её душе.

— Да на оба вопроса, — сказала она. — Да, я верю в тебя. Ты, тот, кто может разрушить старые, порушенные пути и помочь мне построить их по-новому. И да, — она прикоснулась своими губами к его губам, — да, я твоя.

Его дыхание участилось, а глаза остановились на её губах, посылая импульс желания по её телу.

— Когда тебе нужно идти в Совет?

— После завтрака, — сказала она, подвинувшись, когда он прижался бёдрами к её бедрам, давая ей знать о своём возбуждении, — но мы должны обсудить мои планы. Мы должны обсудить Круг, и…

— Да, да всё это, — пробормотал он, а затем поцеловал её.

Тихий звук вырвался из неё, и её тело выгнулось навстречу ему.

— Макрам, — вздохнула она, когда он выпустил поцелуй, — ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать.

— Я доверяю тебе, — он поцеловал её в шею, проводя губами по её коже. — И я хочу тебя. Прямо сейчас. Мы можем поговорить позже.

Он опустил руку и задрал её сорочку вверх, чтобы он мог провести рукой по её бедру. Она закрыла глаза и издала игривый, раздражённый вздох, и Макрам в ответ ущипнул её за зад.

Она пискнула от удивления, и её глаза распахнулись.

— Зверь, — хихикнула она, когда он встал над ней на четвереньки.

— Твой зверь, — он злобно ухмыльнулся ей. — Твой.

ГЛАВА 35


Туманный дождь закрывал солнце и небо, когда Наиме встретила Башира во внутреннем дворе перед Залом Совета. Он привёл с собой шестерых мужчин, которых выбрал в качестве её сопровождения, когда церемония и выход в свет диктовали, что ей оно понадобится. Лейтенант Терци был одним из них. Они все поклонились ей. Взгляд Башира коснулся ремней, которые она носила на талии. Одна бровь приподнялась, и он поправил пояс с мечом, когда выпрямился, бросив взгляд на Зал Совета.

— Им это не понравится, — сказал он низким рокотом.

Наиме опустила голову. Её отец не носил церемониальных поясов Дома. Это была традиция Старого Султаната, и даже если бы он это сделал, она сомневалась, что он носил бы все шесть цветов.

Но сегодня было начало нового дня, нового способа ведения дел. Или, возможно, более точно, возвращение к старому способу. Каждый пояс представлял собой тонкую шёлковую верёвку, завязанную поверх расшитой серебром ткани, которая обматывала её талию. Вместо кисточек, украшавших концы, на них висели тяжёлые чеканные медальоны с эмблемой каждого Дома, каждый шнур был окрашен в цвет соответствующего Дома. Белый, синий, зелёный, золотой, красный и чёрный.

Макрам и Тарек присоединились к ним через несколько минут. Когда они остановились, взгляд Макрама скользнул к её талии, к шести поясам, которые тяжело раскачивались на её серебристо-белом энтари при каждом лёгком движении. Выражение его лица было таким же, как у Башира, но он ничего не сказал.

— Разве ты не привёл с собой других мужчин? Ты должен выглядеть… повелительно.

Он приподнял бровь и развёл руками, оглядывая себя сверху вниз. Она сжала губы, чтобы сдержать улыбку. На её взгляд, он действительно выглядел великолепно, но сейчас было не время и не место говорить такие вещи. Одетый с головы до пят в безупречно чёрное, он казался одновременно царственным и грозным, и во всех отношениях тёмным и внушительным магом смерти. Именно так ей и нужно было, чтобы он выглядел. Для блага всех остальных.

Что касается её, то она предпочитала его таким, каким он был тем утром. В их наготе было что-то большее, чем просто секс, что-то уязвимое и сладкое. Возможно, её взгляд выдал её, потому что уголок рта Макрама приподнялся, а его тёмные глаза не отрывались от её глаз.

— Я уже могу сказать, что это будет интересно, — произнёс Ихсан из-за спины Наиме, когда подошёл и присоединился к ним. — Доброе утро, — сказал он, целуя её в щеку.

Он провёл пальцами по цветным поясам и тягостно вздохнул, встретившись с ней взглядом.

— Если нам повезёт, один только вид этого доведёт нашего Кадира до сердечного приступа, — его взгляд метнулся к Макраму, он оценил его сверху донизу и снова вернулся и к его лицу. — С возвращением.

— Шехзаде, — сказал Макрам.

Они не смотрели прямо друг на друга, но взгляд, которым они обменялись, был в лучшем случае напряжённым. В конце концов, они встречались лишь мимоходом. Она должна была дать им шанс узнать друг друга получше.

— Теперь я Мастер, — поправил его Ихсан.

Макрам сжал рукоять своего меча, заставив Наиме осознать, что пояс и ножны были не из обычной, покрытой шрамами и потёртой коричневой кожи. Они были чёрными, украшенными серебряными украшениями, единственным украшением, которое он носил, кроме серебряной ленты, которая удерживала его волосы в узле.

— Ах. Так я слышал. Я, вероятно, всё же остановлюсь на Шехзаде, чтобы позлить вашего Великого Визиря.

Ихсан усмехнулся, и Наиме подумала, что, возможно, их точки соприкосновения будут заключаться в общем враге.

— Пора, — сказала она Макраму. — Я пришлю за тобой, когда буду готова.

Макрам вытер рукой рот и посмотрел на двери в Зал Совета, отступая и освобождая место.

Башир кивнул своим людям, и они окружили Наиме, а Ихсан предложил свою руку. Они вместе вошли в Зал Совета, и отсутствие её отца стало ещё острее из-за компании Ихсана и напоминания о той же прогулке, которую они совершили не так давно. Она впервые выступила перед Советом в одиночку, когда всё пошло наперекосяк.

Башир распахнул двери в Зал с такой силой, что они ударились о стены, и в похожем на пещеру пространстве холла и фойе раздался резкий звук. Болтовня Визирей прекратилась, и все они стали наблюдать, как Наиме и Ихсан приближаются к помосту. Стражники и шесть её слуг, количество, необходимое для правителя, образовали процессию позади неё.

Наиме обратила внимание только на лицо Кадира, которое проходило через стадии удивления, замешательства и напряжения. Когда её охранники заняли места по обе стороны помоста, а Ихсан сел, внимание Кадира сосредоточилось на поясах, которые она надела. Его напряжение переросло в более ощутимую настороженность, и она была рада, что вывела его из равновесия. Теперь следует удержать его там.

Султаны Тхамара не носили пояса Дома со времен Раскола. Её решение сделать это было молчаливым заявлением о её намерениях как стать Королевой-султан, так и встать на сторону Круга. Ни тем, ни другим она открыто не делилась с приближёнными своего отца. Перед Расколом Султан принимал советы от Круга Чара, а не от своих приближённых. Пояса были угрозой для каждого мужчины, стоявшего в зале перед ней.

Дойдя до скамьи, она повернулась лицом к залу и села.

Когда молчание слишком затянулось, Наиме бросила на Кадира многозначительный взгляд. Он вздрогнул, словно от неожиданности, и стукнул посохом об пол. Визири сели. Эсбер-паша толкнул локтем Визиря рядом с собой, глядя на неё и Кадира. Другой кивнул.

Кадир набрал в грудь воздуха, чтобы заговорить, но Наиме перебила его:

— Мы здесь, чтобы обсудить состояние переговоров с Саркумом, мою помолвку и Шехзаде. Вы согласны, Великий Визирь?

Она смотрела на зал, а не на него.

Он прочистил горло, склонил голову и издал звук согласия.

— Тогда давайте начнём. Саркум находится на грани гражданской войны. Я считаю, что в наших интересах выбрать чью-то сторону.

Брови Явуза-паши поползли вверх. Один из её охранников переступил с ноги на ногу, его голова резко повернулась, чтобы посмотреть на неё, но он немедленно исправился, устремив взгляд вперёд.

— Вы сказали нам, что не будете выбирать чью-либо сторону в войне Саркума. С какой целью вы идёте против своего слова? — ответил Кадир.

— Я сказала, что не сделала бы этого без веской причины, — сказала она, наживляя свою приманку.

Кадир почувствовал это и молча выдерживал её взгляд, пока Явуз-паша, наконец, не заговорил.

— Пожалуйста, уточните, Султана.

Она перевела взгляд с него на двери и усилила свой голос магической нитью.

— Я прибыла в Саркум и обнаружила, что кто-то отправил Мирзе в Саркуме письмо с условиями, которые не принадлежали моему отцу.

По комнате прокатился шок. Некоторые вынуждены были вынести новость молча, но она услышала несколько возмущенных возгласов. Выражение лица Явуза-паши потемнело, а человек справа от него, Терим-паша, недоверчиво рассмеялся. Это был один из немногих случаев, когда она видела, как невысокий, тучный Визирь делал что-то более активное, чем хмурился.

— Кто?

— Я не знаю, Явуз-паша. Документы были подписаны печатью моего отца.

Все взгляды обратились к Кадиру, чьё лицо являло собой идеальную картину гнева. Только Султан, его Великий Визирь и наследник имели доступ к печати и придворному каллиграфу. Конечно, Кадир не использовал каллиграфа, который мог бы выступить против него.

— Вы в чём-то обвиняете меня, Султана?

— Конечно, нет. Я никого не буду обвинять без доказательств. Я излагаю факты того, что я видела.

— Являются ли они фактами, если нет никаких доказательств? Это может быть просто выдуманная вами история, — сказал он.

Три Визиря, сидевшие на скамье позади него, все из которых, как она знала, были у него в кармане, глубокомысленно кивнули.

— Это имело бы смысл только в том случае, если бы я намеревалась кого-то обвинить, чего я не делаю.

Ей не нужно было обвинять его прямо. Это заявление посеяло подозрение, которое будет лишь усиливаться с каждой его попыткой снять вину. Она не могла опрокинуть его, как статую, одним мощным ударом, но она могла разрушить основание, которое поддерживало его, людей, которые верили в него.

— Однако остаётся деликатная ситуация, которая была создана тем, что Саркум согласился на ложные условия. Мне предложили выйти замуж за Мирзу, — сказала она.

Теперь зал разразился бурными протестами. Они хотели, чтобы она вышла замуж, хотели видеть мужчину на троне Султана, но не постороннего. Не мужчину из Саркума. Наиме сохраняла неподвижность. Её лицо было лишено эмоций, хотя внутри её переполнял триумф. Только с огромным усилием она удержалась от злорадного взгляда на Кадира. Он пытался убрать её со своего пути. Вместо этого он непреднамеренно дал ей именно то, что ей было нужно, чтобы поставить себя на место своего отца. Неизбежная альтернатива, которую они сочли ещё более отвратительной, чем идея королевы в качестве правительницы.

Наиме подождала, пока шум утихнет, прежде чем заговорила снова:

— Совет недоволен?

— Недоволен? Это неприемлемо! Вы не намерены соблюдать эти условия, не так ли? — спросил Явуз-паша, и ему вторили многие другие.

— Возможно, у меня нет выбора.

Наиме встала. Когда она указала на Башира, Визири как один посмотрели в сторону дверей. Люди Башира распахнули их.

За то время, что она оставила его, к Макраму присоединились восемь его людей. Он и Тарек вошли в Зал Совета, окружённые ими, миниатюрной фалангой, одетой в серые и стально-синие тона. Все, кроме Макрама, чья одежда цвета оникса была в центре внимания всех присутствующих в комнате. Цвет был важен в Тхамаре. Это навешивало на человека неизгладимый ярлык вместе с его Домом. Макрам никогда не носил чёрного, старался придерживаться серого цвета, который носили его люди.

Он казался непринуждённым, уверенным и собранным, как будто шёл на битву, в победе которой был уверен, а не через серию испытаний политических врагов. Следующий вдох Наиме дался легче.

Их неожиданное появление потрясло Визирей настолько, что они замолчали на несколько мгновений, которые потребовались Макраму, чтобы приблизиться к помосту. Когда все его люди, включая Тарека, упали перед ней на колени, Макрам этого не сделал. Он склонил голову. Это пробудило Визирей от их молчания, и хотя они разразились приглушённой болтовней, Кадир выступил вперёд, оглядывая Макрама, его чёрную одежду, его меч, затем оружие, которое носили остальные.

— Султана, — сказал Кадир, не отрывая взгляда от Макрама, — что всё это значит?

— Господа, — Наиме заняла свое место, когда Макрам выпрямился, а его люди откинулись на пятки. — Речь идёт о союзе. Кинус Рахаль хочет объединиться с Республикой, чтобы покончить с магией. Вооружённые силы Республики уже являются силой, которую мы не можем надеяться победить. Если Кинус даст им Саркум и его армию, которая обладает гораздо большими знаниями о магии, чем Республика, их будет не остановить. Нам будет лучше сдаться.

Зал отозвался эхом недоверия, издевательского смеха и повышенных голосов. Наиме обратила внимание на тех, кто молчал, кто сидел со своими серьёзными мыслями. Явуз-паша, Эсбер, Терим и брат Явуза, который претендовал на лояльность южных Визирей. Они поняли. Поэтому она заговорила с ними.

— Есть альтернатива, — Наиме подождала, пока они успокоятся. — Агасси намерен бросить вызов своему брату за титул Мирзы и правление Саркумом. Он не заинтересован в сближении с Республикой.

— Он хочет нашей помощи, — презрительно заявил Кадир. — И если мы поможем, если мы посвятим нашу магию и наших сыновей этой чужой войне, что мы получим?

— Кроме большей силы, чтобы удержать наше неизбежное уничтожение? — спросил Явуз-паша.

Некоторые высказались в согласии с ним, включая его младшего брата и его товарищей.

— Будь осторожен, мой друг, чтобы не сесть за недосказанную историю, — сказал Кадир. — Мы поможем посадить его на трон Саркума, какая у нас гарантия, что он не придёт за нами в следующий раз? Человек, который узурпировал бы власть у своего собственного брата, это не тот человек, которому я доверяю в альянсе. Какова цена?

Наиме кивнула Макраму.

— Цена — та, которую предложил моему брату этот Совет. Эти условия, скреплённые печатью Султана, — сказал он и протянул руку Тареку, который снял с плеч тубус для переноски и протянул его вверх.

Макрам подошёл ближе к Кадиру и протянул ему тубу. Кадир не сводил взгляда с Макрама, когда тот открывал её и вынимал условия.

— Союз посредством брака, — прочитал Кадир, — Султана обручена с Мирзой и проживает в Аль-Нимасе. В Тхамаре правит Регент.

— Ни в коем случае! — Явуз-паша встал, его голос раскатился по залу.

Все громко согласились, и другие встали, как и он. Эсбер-паша сделал шаг в сторону от своей скамьи, как будто собирался штурмовать помост.

Их согласие было интересным и редким зрелищем, которое заставило Наиме улыбнуться. Многие из них устремили подозрительные взгляды на Кадира. Он хотел, чтобы Наиме никогда не вернулась из Аль-Нимаса. Он хотел, чтобы она уехала, чтобы её принудили к браку или взяли в заложники, и чтобы в её отсутствие он стал Регентом. Возможно, после убийства Ихсана. Она вздрогнула.

— В остальном условия те же, которые Совет юридически подписал перед моим отъездом в Саркум. Маги, посвятившие себя искоренению скверны сельскохозяйственных культур, обмен инструкторами и информацией между нашей Академией и вашим Университетом. Наши военные помогут вам.

— И это было едва ли приемлемо. Это несостоятельно, — сказал Явуз-паша. — Великий Визирь, вы, конечно, согласны?

— Сейчас мы находимся под властью Регента, Явуз-паша. Чем они отличаются? — Кадир свернул условия и потряс ими в воздухе.

— У меня есть альтернатива, которую я хотела бы предложить как Агасси, так и Совету, — сказала Наиме.

Кадир сжал губы, но наклонил голову, показывая, что она должна продолжать.

— Мы поможем Агасси вырвать контроль над Саркумом у Мирзы. Как только он примет титул правителя от своего брата, мы почтим союз браком. Когда это будет сделано, Саркум будет принадлежать Тхамару.

— Это невозможно, Султана. Султанское кресло никогда не занимал иностранец, — Кадир взмахнул рукой в отказе.

— Вы не понимаете, Великий Визирь, — ответил Макрам. — Я передам правление Саркумом Султане и приму титул принца-консорта в Тхамаре.

Кадир медленно повернул голову, его взгляд остановился на Макраме. Губы Кадира растянулись, обнажив зубы. Он так сильно сжал посох, что костяшки пальцев побелели. Он в жизни не мог этого предвидеть. Шахматная фигура, которая пожертвовала собой.

На этот раз Наиме не стала прятать улыбку.

— Вы не тхамарский аристократ, — тщательно выговорил Кадир.

— Он станет завтра, Великий Визирь, — сказала Наиме мягким тоном не для того, чтобы успокоить его, а чтобы посмеяться над ним. — Когда я назову его Шестым из Круга.

Кадир повернул голову и посмотрел на её лицо, затем на ремни на её талии, затем снова на Макрама. Он отшатнулся, выражение его лица исказилось. Жар разлился вокруг него, искажая воздух. Другие Визири медленно поднялись на ноги, как будто Макрам был львом, чьё внимание они не хотели привлекать.

Макрам вздохнул и взглядом встретился с ней. Кривая усмешка растянулась на его губах. У них было не так много времени, чтобы обсудить это, реакцию Совета на его магию. Они были слишком заняты… другими делами. Она улыбнулась в ответ, используя свою магию, чтобы согреть кожу.

— Султана, — сказал Явуз-паша, — пожалуйста, объяснитесь. Этот мужчина — маг разрушения, Чара?

Золото вспыхнуло на его щеках, и комната загрохотала отдалённым эхом, когда каждый маг земли приготовился.

Наиме взглянула на Башира, который кивнул. Он был готов сдержать их.

— Так и есть, — сказала Наиме.

Зал сделал коллективный вдох, пауза. Это было сродни чувству прямо перед тем, как молния прочерчивает дугу по небу. Наиме не могла читать их мысли, но она могла читать их лица, их позы, их стремительные взгляды, водоворот каждой силы, высвобожденной в комнате.

— Будьте осторожны, — сказал Макрам, его голос был полон угрозы и магии, — не пытайтесь сделать то, о чём потом пожалеете.

Его люди встали, как один повернувшись лицом к комнате, и сомкнули круг вокруг Макрама.

— В этом зале не будет насилия, — приказала Наиме. — Я напоминаю Совету, что этот мужчина ни разу не использовал свою магию, даже когда это упасло бы его от травм и лишений. Не проявляйте меньшей сдержанности, чем он, и не ставьте в неловкое положение себя и моего отца.

— Я больше не желаю слышать об этом ни слова. Этот человек, — Эсбер-паша указал на Макрама, — это чума. Если Саркум поражён Мором, то, вероятно, это он его и вызвал!

— Да. Я решил морить голодом свой собственный народ, в то время как армия завоевателей собирается на пороге моей страны, — Макрам бросил на Эсбер-пашу уничтожающий взгляд, и худой, как жердь, Визирь захлопнул рот.

— Я не позволю магу разрушения приблизиться к трону Тхамара, консорт он или нет, — сказал Кадир. — И абсолютно точно он не буду участвовать в предоставлении ему автономии места в Круге. В Круге, которого даже не существует.

Магия вспыхнула на его коже, мерцающее пламя, которое, казалось, исходило из красного костного мозга его костей. Другие маги огня в комнате восприняли это как разрешение высвободить свои собственные силы. Ихсан встал. На его лице, покрытом шрамами, застыло каменное выражение, которое едва скрывало отвращение от ощущения поднимающегося жара.

Когда напряжение в комнате стало достаточно сильным, чтобы лопнуть, Макрам вопросительно посмотрел на неё. Она подняла пальцы в знак того, чтобы он подождал. Она должна была быть той, кто усмирит их.

— Вы не позволите этого? — Наиме обратилась к Великому Визирю. — Ваша работа — контролировать этот Совет. Чтобы обеспечить их лояльность Султану, — она ждала усиления колеблющегося напряжения в комнате. — Вы потерпели неудачу.

Трое мужчин позади Кадира, второстепенные управляющие поместьями на севере, выпрямились в своих креслах с напряжёнными лицами. Хватка Кадира на подчинённых усилилась.

Наиме прищурила глаза.

— Кто-то в этом Совете послал Саркуму ложные условия. Из-за этого я была вынуждена вести переговоры, чтобы сохранить автономию Тхамара. И поскольку я больше не могу доверять Высшему Совету моего отца, Круг будет восстановлен.

Она держала руки сложенными перед собой, вместо того чтобы рефлекторно вцепиться в свою одежду, сдерживая свой гнев.

— Я восстанавливаю Круг не для того, чтобы противостоять Совету. Они могут и будут работать в тандеме на благо людей.

— Вы имеете в виду, что то, что вы решаете, идёт на благо людей, — обвинил один из мужчин, стоявших за Кадиром.

— Да, — сказала Наиме. — То, что я считаю правильным для людей, как советуют Круг и Верховный Совет.

— Как вы собираетесь собрать полный Круг? — Явуз-паша оборвал то, что обещало быть мерзкими словами Кадира.

— Не осталось магов творения, и никто не видел Чару в течение нескольких поколений, — добавил Эсбер-паша.

— Сейчас перед вами Чара, — она указала на Макрама. — И ещё один проживает в Нарфуре. Уже двое. К тому же я считаю, что должны быть и другие. Круг уравновесит Колесо, даст нам достаточно власти, чтобы остановить Республику, отнимающую у нас всё.

— Этот человек принесёт чуму, смерть и ужас в Тхамар! — рявкнул Кадир.

Рука Макрама дернулась к мечу. Тарек схватил его за запястье, но все солдаты Саркума уже повторили рефлекс Макрама. Тишина и угроза растянулись, взгляды всех мужчин устремлены на Макрама. Магия, наполовину сдерживаемая, потрескивала по Залу.

— Этот человек, — Наиме старалась говорить спокойно, без гнева или заботы, — спас мою жизнь и жизни всех верных мне мужчин и женщин, когда мы отправились в Саркум. За всё время, что он провёл с нами, он не причинил вреда ни одной живой душе, несмотря на прямые угрозы.

Она перевела взгляд на Кадира, затем снова посмотрела на зал.

— Он оставил свой дом и своего брата, чтобы вступить в союз с Тхамаром ради народов обеих наших стран. И на данный момент он единственный маг, чья магия не развязана. Так скажите мне ещё раз, кто в этом зале представляет опасность?

Наиме снова посмотрела на Кадира, чей огонь лизал и обвивался вокруг посоха, который он держал, а также танцевал и вспыхивал в его глазах.

Тишина сгустилась, когда Визирь повернулся к Визирю, пока они рассматривали Макрама, рассматривали её.

— Смерть приходит ко всем нам, — решительно сказала Наиме. — И может прийти ко всем нам от рук любого мага. Аттарайя Агасси — такой же человек и маг, как и любой другой, способный на величие и безумие, как и любой из вас. Круг привяжет его к служению магии, людям. Судите о нём по этому служению, а не по случаю рождения.

Макрам поклонился ей. Как булавка, поднесенная к мыльному пузырю, действие выпустило воздух и напряжение из комнаты.

По её кивку Макрам вышел из круга своих охранников и заговорил:

— Я не могу согласиться на отказ от полного контроля над Саркумом. Я потребовал права консультировать по вопросам его управления. Титул супруга не даёт мне такой власти. Круг Чара делает это. Вот и всё.

— Это совсем не просто, — сказал Кадир, и его слова были пронизаны огнём.

— Вам это не нравится, Великий Визирь, я понимаю. Но это не значит, что это не просто, — Наиме встала и подошла к основанию помоста. — Принц Саркума сядет на трон, или это сделаю я.

— Сын Тхамара должен сидеть на троне Султана, — Кадиру с трудом удалось обуздать свой пыл.

Его сдержанность вдохновила остальных в зале, и потрескивание магии стихло.

— Тот, кто послал Саркуму ложные условия, сделал это невозможным, — возразила Наиме. — Я должна уважать желание моего отца заключить союз с Саркумом, желание Совета, чтобы я вышла замуж, и ваше требование, чтобы иностранец не занимал трон. Поскольку Саркум требует невесту, а Совет требует тхамарскую знатную особу, я окажу честь обоим, оставшись на троне.

Она улыбнулась, и Кадир слегка отклонился назад. Его глаза сузились, губы поджались, когда он попытался следовать её логике.

— Народ никогда не примет принца, владеющего магией разрушения, Эфендим, — сказал Явуз-паша, его слова были адресованы ей, но его взгляд был прикован к Макраму, как будто у него только что выросли рога и хвост.

— Я не собираюсь выходить за него замуж до тех пор, пока Саркум не будет упрочнён. У людей будет время приспособиться, — сказала она.

— Помолвка это всё, что необходимо для проявления доброй воли на данный момент, — добавил Макрам разумным голосом. — У меня нет желания ввергать Тхамар в мятеж ещё до того, как я свергну своего брата.

— Этот Совет имеет право голоса по поводу того, что происходит в Тхамаре, Cултана? — голос Кадира стал спокойнее. — Вы не можете просто отмахнуться от наших опасений.

Наиме вмешалась, прежде чем он смог произнести ещё хоть слово.

— Выдайте мне человека или лиц, ответственных за условия, которые были отправлены Саркуму, Великий Визирь, и, возможно, я пересмотрю эту ситуацию.

Глаза Кадира злобно сверкнули, хотя на губах появилась тонкая улыбка. Наиме улыбнулась в ответ.

— Боюсь, я не могу, Султана, — сказал он.

Если бы только Макрам или его шпион смогли вернуть письмо с почерком Кадира, она могла бы избавиться от него навсегда. Но у него не было времени прочесать дворец своего брата в поисках улик против Кадира, а его шпион смог найти ложные условия только перед тем, как сбежать в безопасное место.

— Тогда решение принято, Великий Визирь. Совет встретится со мной завтра, чтобы назначить Агасси Шестым членом Круга.

Она снова заняла своё место.

Воздух вокруг неё покрылся рябью, магия Кадира вырвалась на свободу под обжигающим жаром его характера. Наиме продолжала улыбаться, сложив руки на коленях, закинув одну ногу на другую и слегка наклонившись к нему.

— Полагаю, вы хотели обсудить дело моего кузена, — она указала на Ихсана, который изо всех сил старался оставаться тихим и неинтересным.

Кадир перевёл взгляд с неё на Ихсана, и Наиме почти могла видеть мысли в его голове, кружащиеся, извивающиеся, пока он пытался придумать что-нибудь, что можно было бы обратить в свою пользу.

— Совет считает, что он должен быть отстранён от линии наследования.

— Он единственный сын старшего Шехзаде и последний наследник мужского пола, который носит имя Сабри. Я предлагаю, — Наиме взглянула на Ихсана, затем отвела взгляд, когда увидела только горечь в его взгляде, — позволить ему оставить имя, которое он хотел бы иметь, чтобы продолжить род моего отца.

Она знала, что Ихсан был категорически против идеи брака или детей по той же причине, что и она сама. Он не был заинтересован в том, чтобы быть лестницей, по которой кто-то поднимется к более высокому статусу.

— Нет никакой гарантии, что он станет отцом детей, — сказал Кадир, и какое-то личное развлечение превратило его сердитую улыбку в веселую.

Ихсан был хорошо известен своей незаинтересованностью в женщинах при дворе. Он несколько раз пытался, но не хотел иметь ничего общего с политикой, и те немногие, кто разделял его незаинтересованность, не смогли пробить стену льда и горечи вокруг теплого сердца, которое он прятал подальше.

— Что, если я дам вам гарантию, что к концу этого Великого Оборота он женится на дворянке?

Из Совета донеслись звуки интереса. Наиме взглянула на Ихсана как раз вовремя, чтобы увидеть, как он скорчил гримасу и спрятал её, опустив голову и уставившись в пол. Он ущипнул себя за переносицу. Позже ей придётся извиниться за то, что причинила ему то, что она так отчаянно пыталась предотвратить для себя. Но лучше это, чем он потеряет всё.

Визири были заинтересованы, потому что у многих из них были подходящие дочери или, по крайней мере, считали их таковыми. Многие уже пытались завоевать расположение Ихсана и потерпели неудачу. В какой-то мере она была благодарна Ихсану за то, что он отвлёк от темы Макрама и его магии.

Кадир поднёс руку ко лбу, медленно прижимая пальцы к линии роста волос, пока остальные говорили. Наконец, он постучал своим посохом по полу и подождал тишины.

— Мы дадим вам время до конца хода воды. Совет приведёт к вам кандидаток.

Время было только до конца весны; время, чтобы найти способ предотвратить лишение Ихсана его дворянства и всего, чем он владел или о чём заботился, а ей — могущественного союзника.

Наиме не позволила своему смятению отразиться на лице, лишь улыбнулась и склонила голову в знак согласия. Ихсан вздохнул. На его лице не было гнева, только смирение. Ещё один удар пришёлся по его самолюбию.

— Очень хорошо, — Наиме встала. — Я полагаю, что на этом работа Совета на сегодня завершена. Мы вновь соберёмся завтра, в Зале Чара, незадолго до захода солнца.

Это было время Шестого Дома. Сумерки. Хотя в книгах, которые у неё были на эту тему, было мало ритуального, она почерпнула кое-что по ходу чтения. И просто казалось правильным привязать мага к Кругу, когда их Дом был самым сильным. Удачно, что это была также первая половина зимы, сезон Шестого Дома. Сильное предзнаменование, если верить в такие вещи.

Макрам шагнул вперёд, когда она спускалась по ступеням помоста. Но кому были нужны предзнаменования, когда у них был разум и логика? Или когда рядом с ней был самый могущественный маг разрушения в мире…

Наиме вложила свою руку в его. Кадир выглядел так, словно пытался проглотить что-то горькое и потерпел неудачу.

— До завтра, Великий Визирь?

— Как пожелаете, Эфендим, — он поклонился ей.

Ихсан поднялся и пристроился позади них, сопровождаемый своими стражниками и слугами. Другие Визири кланялись, когда она шла, хотя их взгляды оставались прикованными к Макраму.

Она слишком сильно сжала его руку и сильно стиснула челюсти. Каждый шаг, который она делала, она ждала, что кто-нибудь крикнет ей остановиться и начнётся хаос. Но ничего не было. Если она продолжит двигаться вперёд, шаг за шагом, возможно, сможет увлечь их за собой в будущее, которое ярко сияло в её воображении.

Когда они вошли в фойе, куда сквозь двери впереди лился дневной свет, она глубоко вздохнула. Её тело стало легче, а голова прояснилась. Она взглянула на Макрама, который подавил довольную улыбку.

Ни один из них ничего не сказал, но они продолжали идти, пока не дошли до её комнат. Ихсан пересёк гостиную и со стоном плюхнулся на диван, откинул голову на спинку и уставился в потолок. Башир распустил своих охранников, и Тарек сделал то же самое с людьми Макрама.

Наиме захотелось расхохотаться. Не потому, что что-то было забавным, а для того, чтобы выпустить прилив энергии и нервозности. Когда она двинулась, чтобы высвободить руку из рук Макрама, он взял её за запястье и развернул к себе. Обхватив одной рукой её шею сзади, он наклонился и поцеловал её.

Самира ахнула и поспешно закрыла двери. Наиме вцепилась в рубашку Макрама, чтобы удержать равновесие от яростного поцелуя, и хлопнула его по груди. Когда он отстранился, она свирепо глянула на него. В её взгляде не хватало тепла, потому что всё оно ушло на её щёки и шею.

— Твой Великий Визирь однажды назвал тебя лучшей и умнейшей, — сказал он, явно не обращая внимания на то, что все взгляды устремлены на них, — но вряд ли, что он осознавал, насколько был прав до сегодняшнего дня.

— Должны ли остальные уйти? — сухо предположил Ихсан.

— Нет, — сказала Наиме, бросив быстрый взгляд на Макрама. — Полагаю, что Агасси был просто охвачен эмоциями.

— Принц-консорт, — поправил Макрам.

Она бросила на него раздражённый взгляд, хотя, по правде говоря, ей стало теплее от этого звания. Он всё понимал. Он подмигнул ей и занял место на диване напротив Ихсана. Двое мужчин молча смотрели друг на друга.

— Ты была потрясающей, — сказала Самира ей на ухо, затем застенчиво раскрыла объятия. Наиме обняла её. — Моя королева, — сказала Самира, когда они разошлись.

— Это только начало, — сказала Наиме им, людям, которым она доверяла больше всего на свете, — и, возможно, самая лёгкая битва из тех, что ещё ждут нас впереди.

Она кивнула Баширу. Тёплая золотая магия вспыхнула в его глазах, когда он наложил заклинание поглощения, чтобы защитить их разговор от любого, кто мог попытаться подслушать. Тарек наблюдал за ним с завистью.

— Старейшина Аттия начал собирать тех, кто поддержит меня в Совете Старейшин и армии, — сказал Макрам. — Мне придётся вернуться, как только он пришлёт весточку.

Наиме сцепила руки и кивнула, избегая его взгляда, чтобы сохранить невозмутимый вид. Когда они лежали вместе утром, было легко притворяться, что в мире всё в порядке и война не надвигается. Было легко притворяться, что ей не придётся расставаться с ним, не придётся беспокоиться, что она может никогда больше его не увидеть.

— Распространится слух о маге разрушения, проживающем во дворце. Я ожидаю, что это встретит сопротивление. Командир Айан, я хочу, чтобы вы работали с капитаном Аккасом и городской стражей, чтобы поддерживать порядок, — сказала Наиме.

Башир наклонил голову в знак согласия.

— Капитан Хабаал, я бы хотела, чтобы вы и те люди, которые у вас есть, помогли командиру Айану определить место для лагеря беженцев.

Тарек кивнул.

— Я хочу, чтобы контингент был направлен к воротам Энгели и принял меры для всех, кто бежит из Саркума.

— Да, Эфендим, — Башир постучал открытой ладонью по своему сердцу.

— Самира, подготовь Зал Чара к завтрашней церемонии.

— Да, Султана, — Самира поклонилась.

— А я? — спросил Ихсан. — Может, мне повесить табличку на шею и прогуляться по рынку?

Макрам фыркнул и попытался скрыть это, вытирая рот рукой.

— Сан, — сказала Наиме, садясь рядом с ним. — У меня есть план.

— Я не сомневаюсь, — ответил он и оценил её краешком глаза. — Пожалуйста, скажи мне, что это не включает в себя ту проклятую женщину.

— Какой у нас ещё есть выбор? Она лучшая из них. Если мы позволим Кадиру и Совету выбирать, тебя женят на одной из их жадных дочерей или за огненного мага.

— Огонь и вода, — выругался Ихсан, снова запрокидывая голову и прикрывая глаза рукой.

— Кто может быть эта «проклятая женщина»? — спросил Макрам.

Наиме окинула его оценивающим взглядом, и он фыркнул, откинувшись назад и положив одну ногу на противоположное колено. Он перевёл взгляд на окно и бесплодный сад за ним.

— Амара Мутар, — ответила Наиме, положив руку на колено Ихсана, — торговка, которая уже несколько оборотов хочет выйти замуж за Ихсана. Она Чара Второго Дома.

Макрам сделал вдох, как будто собирался заговорить, его брови нахмурились. Он считал себя одиноким в этом мире. Единственный Чара. Какой интересной парой они были бы: женщина, полная решимости взойти на престол, и принц, который добровольно пал.

— Смогу ли я встретиться с ней?

У Наиме не было возможности ответить ему, потому что заговорил Ихсан:

— Ты забыла ту часть, что она не благородного происхождения, — сказал он, и в его карих глазах вспыхнула надежда.

— И ты забыл, что она полностью сделала всё сама, её не интересуют твои деньги, и её не пугает твоё затворничество.

— Такие вещи невозможно забыть, — проворчал Ихсан.

— И она станет дворянкой, когда я введу её в Круг.

— Она отказалась от Круга, — но потом его глаза расширились, и он уронил голову на руки. — Спицы. Ты собираешься использовать меня, чтобы подкупить её.

— Она единственная, кому я бы доверяла, Сан. Она хороший человек.

— Давай поговорим об этом позже, — он резко встал. — Я уверен, что у тебя и твоего суженого есть более важные дела, которыми нужно заняться.

Ихсан направился к дверям и поднял руку на прощание. Наиме вздохнула, когда двери захлопнулись. Самира подпрыгнула от удивления, подняв брови на Наиме.

— Пожалуй, на сегодня хватит планирования. Остальные могут заниматься своими делами, — сказала Наиме.

Башир выпустил своё заклинание, и уши Наиме затрещали, когда оно исчезло. Самира поклонилась, снова открывая двери.

— Позволь нам с тобой поболтать, юный щенок, — сказал Тарек Баширу, который сверкнул зубами в ухмылке, когда они уходили бок о бок.

Самира последовала за ними, закрыв за собой двери.

Макрам ничего не сказал, когда Наиме поднялась и, обойдя стол, встала перед ним. Её сердце колотилось так, как будто это был первый раз, когда она осталась с ним наедине. Макрам опустил скрещенную ногу на пол и потянулся к ней. Она подумала, что он хотел взять её за руку, но вместо этого он снял ремни с её талии и растянул все шесть между ладонями, изучая символы, которые висели на концах.

Загрузка...