Власть и Крах

Он вытащил чёрный шнур и бросил остальные на спинку дивана.

Наиме протестующе вскрикнула, но он наклонился вперёд и, схватив её за запястья, потянул вперёд. Она рухнула рядом с ним, подогнув под себя одно колено. Он накинул чёрный шнурок ей на шею и постучал по нему пальцем.

— Это единственный из тех цветов, который тебе может нравиться, — сказал он.

Наиме рассмеялась.

— Да? — поддразнила она.

Он серьёзно кивнул, затем провёл пальцами по её виску и волосам.

— Расскажи мне об этой завтрашней церемонии.

— К сожалению, я мало что могу тебе сказать, так как это будет первый раз, когда я это сделаю. Твоя магия должна инстинктивно привязываться к Кругу. Тебя спросят, каким образом ты хочешь служить. Так что подумай об этом.

Она поправила одну из плетёных пуговиц его энтари и подняла на него глаза.

— Наиме, — сказал он, держа её за подбородок и прижимаясь своим лбом к её лбу. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Я люблю тебя.

Её тело сжалось, как будто его сдавили, затем расслабилось, внутри неё нарастало облегчение. Всё, что она могла сделать, это кивнуть, когда слова покинули её. Она едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.

Его глаза открылись, и он отстранился, ожидая. Напряжение прочертило морщины на его лице.

Наиме заставила себя сделать глубокий вдох.

— Да, — сказала она. — Я люблю тебя. Неужели не понимаешь? Я всерьёз назвала тебя своим супругом.

— Я надеялся, но, — он провёл рукой по её щеке, — даже для меня тебя трудно прочитать. Помни, ты должна говорить мне. Часто, — в уголках его красивых кофейных глаз появились морщинки. — По крайней мере, два раза в день.

— Всё, что ты захочешь.

Она улыбнулась, борясь с подступающими слезами и комом в горле.

— Всё? — спросил он с надеждой, и улыбка тронула уголки его рта.

ГЛАВА 36

Макрам шёл с Баширом к дальнему северному концу дворца. Они направлялись к круглому сооружению, которое доминировало в архитектуре дворца. Его купол и шесть извилистых шпилей были видны с тропинки, спускающейся с Калспайра, и из глубины города. Во дворце всегда было оживлённо, но сегодня по территории передвигалось больше дворян и их семей, чем обычно. Любопытные взгляды преследовали его, куда бы он ни пошёл. Поскольку они были любопытны, а не напуганы, он подозревал, что интерес заключался в новостях о том, что он должен был стать женихом Наиме, а не в том, что он был магом разрушения. Возможно, эта информация ещё не распространилась.

Он не мог подавить прилив радости и гордости каждый раз, когда думал о слове «обручённый», и на этот раз это проявилось в виде усмешки, которую он спрятал от Башира, склонив голову. Командир показал себя послушным и способным, и Макрам мог видеть из всего лишь нескольких их взаимодействий, что его люди уважали и любили его, несмотря на то, что он был немногословен.

Наиме действительно умела окружать себя хорошими людьми. Ещё одна черта, которую его брат не разделял.

Сожаление пронзило его грудь. Кинус. Война — отнюдь не то, чего хотел Макрам. Он хотел образумить его. Он хотел, чтобы было другое решение. Но его не было. Чтобы спастись от людей, которых Кинус послал за ним, когда он вышел из тюрьмы, Макраму пришлось разрушить почти целое крыло дворца в Аль-Нимасе. К счастью, гарем был пуст, когда Макрам превратил его в руины. В его брате не осталось ни капли разума.

— Могу я задать тебе вопрос, Агасси? — сказал Башир, и его рокочущий голос настолько отражал его дом, что это было почти комично.

— Всегда, — сказал Макрам.

Башир остановился в удивлении. Пройдя ещё несколько шагов, он сказал:

— Твоя магия… она не может случайно причинить ей вред, не так ли?

— Конечно, может. Точно так же, как твоя может случайно обрушить дом на невинных людей. Ты бы когда-нибудь сделал это?

— Нет.

— И ты можешь быть уверен, что я остановлю своё собственное сердце раньше, чем позволю своей магии причинить ей вред. Я владею своей магией, а не она владеет мной.

Башир издал звук согласия. Это был не последний раз, когда его спросят о его магии в Тхамаре, но, вероятно, это был самый легко принимаемый ответ, который он когда-либо давал. Башир не производил на него впечатления человека, склонного к паранойе. Макрам поднял руку и сжал плечо командира. Башир казался удивлённым, но ничего не сказал.

Они свернули в широкий зал с арочными окнами вдоль обеих стен и коврами, расстеленными по всей длине. Толпы обитателей дворца собрались по обе стороны, и их разговоры и размышления наполняли пространство шумом. Макрам держал руки за спиной, но оглянулся в поисках Тарека, который шёл свободным строем со своими людьми.

В конце коридора две огромные двери были открыты. Они были деревянными, решётчатыми, как пчелиные соты, так что, даже будучи закрытыми, он смог бы увидеть зал за ними. Макрам остановился, чтобы полюбоваться ими и дать себе время обдумать этот момент.

Тарек остановился справа от Макрама, глядя на расписанный фресками потолок и двери, которые были высотой, по меньшей мере, в три человеческих роста. Он поднял руку и засунул что-то в рот.

— Ты ешь?

Тарек искоса посмотрел на него, продолжая жевать. Он сглотнул.

— Ты знаешь, что они приготовили пир?

— Проверял качество, не так ли?

Макрам не мог решить, то ли он забавлялся, то ли был потрясён.

Тарек хлопнул ладонями и стряхнул крошки.

— Самира оказала услугу в моей проверке. Они сделали башню из пахлавы в форме лебедя, — сказал он. — Хотя клюва не хватает.

— У него всегда отсутствовал клюв? — Макрам вздохнул.

— Я хотел убедиться, что еда соответствует стандартам принца Саркума. Итак, ты готов?

Он вытер прилипшие хлопья теста о свой кафтан.

— К чему?

— Разве тебе не кажется, что в последний раз ты будешь тем человеком, которым являешься сейчас?

Тарек редко увлекался философией. Он предпочитал притчи. Возможно, его вдохновила пахлава.

Макрам потянул за верхнюю пуговицу своего энтари.

— Ты сравнил человека, которым я сейчас являюсь, с побитой собакой.

Тарек почесал свою свежевыбритую челюсть.

— Я понятия не имею, что ты имеешь в виду.

— Конечно, не имеешь, — сказал Макрам.

Он поправил меч на бедре и шагнул вперёд.

Двери казались карликами по сравнению с комнатой за ними. Круглая, она тянулась на сотни шагов. Плитки из песчаника и мрамора чередовались на полу, создавая плавный узор Колеса, каждая спица заканчивалась клином из разноцветного камня — белый мрамор для воздуха, бирюза для воды, малахит для созидания, желтая яшма для земли, красный агат для огня и обсидиан для разрушения. В центре Колеса лежало больше белого мрамора, изображающего солнце с изогнутыми лучами, которые образовывали границы между Домами. Макрам никогда не видел иллюстрации Колеса, подобной этой.

Куполообразный потолок, казалось, парил на много лиг над ними, а окна окружали комнату, открывая вид на море, город и горы. В тот момент, когда Макрам переступил порог комнаты, у него появилось чувство времени. Древняя история комнаты давила внутрь, в ней слышались отголоски рук, которые её построили, чувствовалась магия, которая пульсировала вокруг него. Шептали голоса, но не собравшихся Визирей, которые сидели на возвышениях, окружавших мозаику Колеса. Они молчали, так же отягощённые тяжестью этого места, как и он сам.

Вместо этого он услышал магию, шепчущую, как это бывало, когда он был в движении. Голоса прошлого, голоса магов, которые ходили раньше, голос магии, связывающий их во времени, через него.

Наиме стояла в середине Колеса, в центре белого мраморного солнца, изображённого в виде ступицы. Её отец и Ихсан сидели на возвышении рядом со спицами своего дома, и когда Макрам огляделся, он заметил, что Визири сделали то же самое. Башир отошёл от него, указав Тареку следовать за ним к Четвертому Дому. Земля.

Те немногие из его людей, кто обладал магией, последовали его примеру, переместившись на места, которые возвышались в стороне от каждой спицы. Пятеро, у кого не было магии, нашли места рядом с дверью.

Выступающие ступеньки возле спицы Шестого Дома и его чёрного стеклянного клина были пусты. Макрам направился к нему, как будто его тащили туда на буксире. Одиночество наполнило его своим тяжёлым отчаянием. Как он мог жить в месте, где он был один? Как он мог служить людям, которые хотели, чтобы его магия исчезла из мира?

Он ступил на обсидиан и был потрясён, осознав, что это был цельный кусок, а не плитка.

— Добро пожаловать в Зал Чара, — сказала Наиме, её голос был мягким, но всё равно донёсся, наполняя огромное пространство своим эхом. — Этот зал, — сказала она, когда он продолжил путь к центру спицы, — был построен Первым Кругом, и всё, от камней пола до основы здания, пропитано их магией. После того, как он был создан, зачаровывание предметов было объявлено вне закона в Старом Султанате.

— Почему?

Макрам посмотрел на свои ботинки, вернее, на своё отражение в обсидиане под ними. Складывалось впечатление, что он вглядывался в бесконечность, в забвение. Он поднял глаза на Наиме, и его желудок скрутило.

— Заклинания черпают силу у своего заклинателя, — сказала она. — Предметы, пропитанные заклинаниями, притягивают жизненную силу тех, с кем они соприкасаются. Они опасны и неуправляемы, как поняли Чара, построившие этот зал. При его строительстве ушло много жизней.

Она отступила в сторону, открывая нечто, прикрытое тканью с вышитым на ней гораздо более простым изображением Колеса. Ужас превратился в благоговейный трепет, когда Макрам снова осмотрел здание, и ощущение, что за ним наблюдают, измеряют, взвешивают, стало для него ещё более реальным.

— Сегодня, — объявила Наиме, освобождая ткань, — мы здесь, чтобы начать Круг заново.

Самира поспешила вперёд, чтобы взять у Наиме ткань и подать ей шар. Сначала Макрам подумал, что это магический шар, но обычно они были эфемерными, сделанными из ничего, кроме света. Этот же шар был тяжелым, судя по тому, как Самира и Наиме справлялись с ним. Возможно, камень. Не матовый, как мрамор, но намекающий на полупрозрачность. Может быть, лунный камень. Он мало что знал об использовании артефактов в магии и не видел, чтобы ими пользовались. Он действительно знал, что камни могут содержать магию, но она была настроена на соответствующий Дом. Обсидиан мог удерживать заклинание, отнимающее жизнь, но он не мог удерживать заклинание, разжигающее огонь. Лунный камень не был связан ни с одним Домом, о котором он знал.

Ткань, которую сняла Наиме, прикрывала скипетр, вставленный в гнездо в центре ступицы. Скипетр был пуст, шесть изогнутых, тянущихся пальцев из резного дерева ничего не держали. Наиме вложила молочно-переливающийся шар в рукоять скипетра.

— Если никто не возражает, я начну.

Взгляд её широко раскрытых глаз дольше всего задержался на отце, прежде чем переключился на Кадира. У Кадира было задумчивое выражение лица, его взгляд метался от Султанши к камню, удерживаемому скипетром, который находился на уровне её талии.

— Вы хотя бы знаете, что произойдёт, когда вы попытаетесь это сделать? — спросил он, и Макрам мог бы поклясться, что на лице мужчины промелькнуло беспокойство.

— Только то, что было написано. Но привязка выполнялась много раз на протяжении всей истории, и я считаю, что это безопасно. Отец, с вашего позволения?

Она покорилась отцу, который кивнул. Макрам представил, что он может видеть, как этот человек сопротивляется чему-то, какому-то другому воспоминанию или человеку, который хотел заполучить его разум. Он резко, натянуто кивнул, когда она снова повернулась к нему лицом.

— Это опасно для вас? — спросил он, глядя на камень.

Пока что всё выглядело достаточно безобидно.

— Первый Круг связал магию в этой комнате. Мы в безопасности, — она ободряюще улыбнулась ему. — Ритуал требует, чтобы ты развязал свою магию, — сказала она, ослабляя свою хватку сразу же после своих слов.

Свет полился из её глаз, из её кожи, просвечивая сквозь её светлую одежду и наполняя освещенную сумерками комнату зимним солнцем. Люди в зале возбуждённо переговаривались, в их голосах звучал тот же благоговейный трепет, от которого у него сжалось сердце. Казалось, он смотрел на неё слишком долго, потому что даже при солнечном свете, заслоняющем её глаза, он мог видеть раздражение на её лице.

Макрам высвободил свою силу. Струйки чернильного дыма и языки чёрного пламени ответили на её излияние света, и шепот благоговения стал ещё чернее и громче, превратившись в страх. Макрам услышал это и почувствовал, и напряжение превратило его тело в свернутую пружину, готовую убежать или напасть в тот момент, когда это потребуется.

— В этом зале будет тишина и покой, — приказала Наиме. — Это священное место равновесия и гармонии.

Слова ударились о стены и отразились эхом. Голоса смолкли, за исключением одного.

— Это моя девочка, — сказал её отец на полную громкость.

Наиме тихо вздохнула, и Макрам подавил улыбку.

— Макрам Аттарайя Аль-Нимас, Агасси объединённых сил Саркума и Тхамара, названный принцем-консортом, Чара Шестого Дома, — она вытащила скипетр из гнезда и приблизилась к нему, — чтобы быть связанным с Кругом, ты должен выбрать способ, которым ты будешь ему служить.

— Как мне это сделать?

Он пытался что-то придумать после того, как она рассказала ему, но так и не понял, что она имела в виду. Наиме поместила острие скипетра в небольшой карман в камне, на стыке между обсидиановой и мраморной плитками.

— Это твой выбор… то, что у тебя на сердце, — сказала она. — Положи свои руки на лунный камень. Он проводник к магии этого места.

Сказав это, она положила руки сверху. Макрам последовал её примеру и положил руки на камень, но согнув большие пальцы поверх её пальцев. На краткий миг их взгляды встретились. Пустота и солнце столкнулись, прежде чем крошечная, скручивающая, ищущая боль в его животе, та, что началась, когда он впервые прочитал Книгу Чара, поглотила его.

Его выдернули из его тела или его разума, он осознавал только чувство, похожее на падение, инерцию без звука или зрения, кувырканье в пустоте. Когда это, казалось, прекратилось, он не стоял и не парил. Он существовал в этом месте не как тело, а как мысль или нечто подобное. Он больше не мог чувствовать прикосновения Наиме или ощущать её рядом с собой. Он был один. Снова.

— Один?

Голос, который шептал, был его собственным и тысячами других. Макрам попытался оглядеться, но у него не было глаз, только осознание. И это осознание расширилось, и перед ним простёрлась линия теней, которые поднимались и стояли, одна за другой, растягиваясь назад, пока не растворились в ещё более чёрной тени пустоты.

Они были по форме похожи на людей.

Первая фигура двинулась, затенённые руки вырвались из большей тьмы её тела, приняв стойку бойца и обнажив меч пустоты и ночи. Следующий сделал то же самое, и следующий, и так далее по цепочке. Макрам осознал, что каждая фигура — это он сам, не его лицо или тело, а его сила. Понимание поразило его, осознание, от которого у него перехватило бы дыхание, если бы ему нужно было дышать в этом месте.

Когда он осознал это, корона света окрасила край пустоты, и вокруг него замигали точки света. Маги. Маги разрушения. В каждом — бьющееся сердце, гул волшебства. Брат или сестра. И тени его самого были не отражениями, а историей.

Он не был одинок, никогда не мог быть одинок. Его магия была не его инструментом, а сущностью, которая существовала до того, как человек появился на свет, и будет существовать ещё долго после его смерти. Он был связующим звеном со всеми рождёнными в Шестом Доме, их привязкой к Колесу, опорой и поддерживался ими.

Ближайшая к нему тень стала его истинным отражением, её черты были размыты тенью, а глаза — чёрной пустотой. Эта пустота была зеркалом, таким же, как обсидиановое стекло, на котором он стоял. Отражёнными обратно к нему были все Чара Шестого Дома, которые приходили раньше. Их магия — меч, который определил конец и высек начало; конфликт, который сформировал мир; разрушение, которое породило творение; тьма перед рассветом, разрушение всего сломанного; разрушитель.

Его отражение резко кивнуло и исчезло.

Макрам моргнул. Он снова стоял на обсидиановом полу, его магия растекалась в воздухе вокруг него. Чёрное стекло светилось тенью, линии которой пульсировали по полу, очерчивая всю спицу, изображённую под его ногами, и тянулись к сердцу мраморного солнца в центре комнаты.

— Я служу мечом, — сказал Макрам, потому что именно мечом он и был.

В этом заключалась его магия. Этот маленький изгиб тоски, это ищущее чувство в его животе развернулось и потянулось.

Наиме резко ахнула и дёрнулась, как от удара, её глаза широко распахнулись. Её свет то тускнел, то разгорался ярче, пока Макрам не смог на неё смотреть, пока вся комната не наполнилась аурой её силы, и даже Визири не воскликнули от удивления.

Когда она заговорила, её голос звучал глухо, как песнопение, совсем не похожее на её голос.

— Да будет так, Меч Круга. Ты обязан служить ему с сего дня и до своего последнего.

Лунный камень нагрелся под его руками, и магия, которая просочилась сквозь пол, вернулась к нему. Она запела с новым осознанием, и те точки света, которые были в его сознании, другие маги Шестого Дома, всё ещё были там, на его периферии, отдавая и беря из источника его силы. Бодрствуя и живые.

— Добро пожаловать домой, маг Шестого Дома.

Наиме заключила свою магию в ментальный захват, и её карие глаза были тёплыми и блестели от сдерживаемых слёз.

Он улыбнулся, горло свело, а грудь сдавило. Он мог чувствовать нить, похожую на паучий шёлк, натянутую между ним и ней. Она была центром, вокруг которого он вращался и будет вращаться всю оставшуюся жизнь.

Макрам опустил руки по швам. Башир и его люди, а также люди Макрама упали на колени, благоговейно простерев перед собой руки. Некоторые из Визирей, которых Макрам узнал — Явуз, Эсбер, Терим, — казались заинтересованными в том, что они видели, и ничего не боялись. Но они показали себя несколько более разумными, чем их товарищи. В целом, Визири, заседавшие в Пятой палате представителей, с Кадиром во главе, выглядели как галерея наказанных мальчишек. Сморщенные лица, сжатые кулаки, взгляды друг на друга в общем недовольстве.

— Ты видела то, что видел я? Ты что-нибудь почувствовала? — приглушённым тоном спросил Макрам у Наиме.

— Что ты видел? — она казалась обеспокоенной. — Я видела только, что ты прикоснулся к камню и заявил права на меч.

Он пребывал в нерешительности, а она подняла скипетр и поднесла его к центру ступицы. Камень засветился. Слабо, но никакого свечения не было до того, как она позвала его в Круг. Возможно, ему следует почитать книги из тех, что у неё были, чтобы лучше понять, на что он только что слепо согласился.

Макрам потёр затылок, когда она вернулась к нему.

— Я видел… — он покачал головой. — Я думаю, что видел всю спицу целиком. Весь Шестой Дом. Я могу… чувствовать других. Всех их.

— Тогда это сработало, — сказала Наиме, её похожий на маску фасад треснул ровно настолько, чтобы в её глазах сверкнул пыл. — Предполагается, что Чара укрепляют свой Дом уже просто своим существованием.

— Вы укрепили Шестой Дом ещё до того, как узнали, существуют ли остальные? — Кадир встал. — Кто устоит против него, если он решит обратить свою силу против нас?

— Они существуют, — сказала Наиме. — Вы сами встречались с госпожой Мутар. Есть и другие… Я знаю, что они существуют. Я чувствую это.

Она прижала руку к своему животу. Макрам подошёл и встал прямо за её плечом, и чем ближе он подходил к лунному камню, тем больше звук, похожий на песню, на звон колокольчиков, наполнял его сознание.

— Вы можете это почувствовать? — Кадир усмехнулся. — Должны ли мы доверять женской интуиции, чтобы она вела нас?

— Ты должен доверять… — сказал Султан, медленно вставая.

Он покачнулся на месте, но Ихсан встал рядом с ним и поддержал его, положив руку ему на плечо.

— Вы должны доверять указу вашей королевы.

Макрам узнал отчаянную, торопливую манеру, с которой говорил её отец, цепляясь за свой момент ясности мысленными когтями. Он мог чувствовать ползучее разрушение в сознании этого мужчины. Сможет ли он удержать реальность? Даже на мгновение? Матей Аттия баловался подобными вещами, используя разрушение для исцеления, сосредоточив своё исследование на ядах.

— Султан Эфендим, — Макрам шагнул вперёд и, опустившись на колени, склонив голову. — Магия Шестого Дома может сделать гораздо больше, чем вы думаете. Вы дадите мне возможность продемонстрировать?

Визири вскочили на ноги.

— Ты не обрушишь свою магию на Султана Тхамара, — Кадир направился к ним, на его лице был написан неподдельный страх.

— Успокойся, — вздохнул Султан, — успокойся, Бехрам.

Он поднял руку, и Кадир остановился на полпути между своим креслом и креслом Султана, держа свой посох перед собой как оружие, которым он собирался ударить Макрама.

Макрам откинулся на пятки.

— Что ты собираешься делать? — спросил его Султан.

Он указал на голову Султана.

— Я чувствую, что происходит в вас, Султан Эфендим. Я могу сдержать это, на короткое время. Хотя я не могу это излечить, — предупредил он.

Султан сел и кивнул.

Макрам закрыл глаза, погружаясь в сердцевину своей силы, в извивающуюся пустоту. Звуки комнаты стихли. Он поискал и нашёл слабое эхо разрушения в сознании Султана. Макрам последовал за ним с помощью щупалец магии. Бляшки, похожие на ракушки, расцвели в мозгу мужчины. И при виде его силы они засияли более глубокой чёрной, изуродованной тенью, которая препятствовала непрерывному потоку мыслей. Макрам отколол от него часть разрушения, отточенную до предела. Ущерб не мог быть устранён, но то, что он очистил, позволит Султану управлять своим собственным разумом, пока странная сила не вернёт всё обратно.

Макрам открыл глаза.

Султан смотрел на него ясными и задумчивыми глазами. Он глубоко вздохнул, как будто долгое время не мог этого сделать. Затем он приподнял единственную, тёмную бровь.

— Я слышал, как она назвала тебя принцем-консортом. Кто-нибудь собирался спросить меня для начала? — сказал он, и сухой юмор окрасил его голос.

Макрам подавил смешок, радуясь, что стоит на коленях, потому что от работы у него закружилась голова.

— Вы были нездоровы, Эфендим.

Наиме произнесла предупреждение, но Султан рассмеялся, и звук эхом прокатился по залу. Его смех приковал внимание Визирей, указывая на то, что этого звука они не слышали уже некоторое время.

— Справедливо, — сказал Султан. — Позвольте мне обойтись без этого, пока мне снова не стало плохо.

Он хлопнул ладонями по коленям и поднялся на ноги. Наиме издала звук и двинулась, как будто собираясь подбежать к нему. Он отмахнулся от неё.

— Я слишком стар, чтобы меня всё ещё волновало, что они думают.

Он махнул Визирям, выстроившимся по комнате. На лице Кадира было единственное выражение — ярость. Все остальные, казалось, были сбиты с толку этим заявлением.

— Сегодня, в этом месте, с моим Советом и поколениями Чара в качестве свидетелей, я приказываю, что, когда я уйду, моя дочь займёт моё место. Королева Султана.

Наиме резко вдохнула и пальцами сжала перед её энтари, уставившись на своего отца. Да. Поблагодарите Колесо. Султан кивнул Макраму, благодарность сделала выражение его лица серьёзным. Макрам сожалел, что не мог узнать этого человека до его упадка.

— Женись на ней, служи ей. Защити её. Она знает, что правильно. Ты же удержи всех подальше от неё, чтобы она могла этого добиться.

— Султаним, — запротестовала Наиме.

Он протянул к ней руку.

— Ну? — спросил он Макрама.

— Слушаюсь и повинуюсь, Эфендим.

Макрам наклонил голову. Ему не нужен был Султан, чтобы говорить ему это.

— И иногда спорь с ней.

Наиме вздохнула, и Макрам подавил смешок.

— Я постараюсь, — сказал он.

— Тогда да будет так. Великий Визирь, вы можете принять моё благословение.

— Как пожелаете, Эфендим, — сказал Кадир, кланяясь при этом.

На этот раз его лицо было таким же непроницаемым, как обычно у Наиме, но Макрам мог чувствовать жар его недовольства. Это был пылающий ад мыслей и планов. Его не заставили замолчать, только поставили в тупик.

Макрам встал, и Султан протянул ему руку. Он поколебался, затем сжал предплечье Султана и был схвачен в ответ. Макрам повернулся к Наиме.

— В будущем, Аттарайя Чара, ты будешь помнить, что Чара стоят вне иерархии знати. Они принадлежат народу и не обязаны хранить верность никому, кроме них самих, — заявила Наиме.

Визири запротестовали. Те, что были рядом с Кадиром, были громче всех, но она проигнорировала их.

— Мы преклоняемся перед тобой, — сказала Наиме.

Она поклонилась. В комнате воцарились удивление и тишина.

— Все кланяются тебе.

Все остальные последовали за её следующим поклоном. Кланялись магу Шестого Дома. Султаны Тхамара, должно быть, перевернулись в своих гробницах.

— Рахаль, — сказал Макрам, делая последний шаг навстречу судьбе, о которой он никогда не мог догадаться. — Наследный принц Саркума всегда носил имя Рахаль.

— Рахаль Чара.

В глазах Наиме отразилось понимание серьёзности его решения, и это было всё, что ему было нужно. Он перевёл взгляд на Тарека, который одобрительно кивнул, хотя Макрам никогда не видел, чтобы лицо его друга так пылало.

— На сегодня мы закончили, — сказала Наиме.

Визири встали и направились к дверям. Некоторые останавливались, чтобы поболтать друг с другом. Наиме застенчиво посмотрела мимо Макрама на своего отца. Он раскинул руки, и Макрам представил, что в молодости он, возможно, был похож на медведя. Наиме бросилась в его объятия. Макрам отвернулся, давая им хоть немного уединения. Он увидел, как Тарек взял Самиру за руку, с энтузиазмом жестикулируя. Там был лебедь из пахлавы, который нуждался в его внимании.

Явуз, Эсбер и Терим подошли к Макраму и поклонились.

— Рахаль Чара.

Явуз протянул руку. Макрам пожал её, наблюдая, не вздрогнет ли мужчина или не отшатнётся. Если он и хотел, то сдержал этот порыв, продолжая лишь улыбаться, что Макрам вольно истолковал как приветствие.

— Терим-паша.

Низкорослый Визирь протянул пухлую руку. Макрам пожал её.

— Я Эсбер-паша, — сказал Эсбер, отвечая таким же поклоном и рукопожатием. — Ты не такой, как я ожидал от мага смерти. Ты кажешься человеком.

Макрам нахмурился. Явуз-паша положил тяжёлую руку на плечо своего товарища и, щёлкнув языком, увёл его прочь.

Макрам не узнал Джемиля Кадира, пока тот не оказался перед ним с протянутой рукой. На лице огненного мага появилась самодовольная полуулыбка.

— Думаю, я бы предпочёл этого не делать, — Макрам кивнул на протянутую руку Джемиля.

Джемиль опустил её.

— Возможно, когда-нибудь у нас будет более подходящий спарринг. Тот, где тебя не стреножат.

— Я не думаю, что тебе бы это понравилось, маленький Кадир, — предупредил Макрам.

Джемиль лишь продолжал улыбаться, поднял пальцы и коснулся своего лба, а затем зашагал прочь.

— Не насмехайся над ним, — предупредила Наиме, подходя к Макраму. — Он до мозга костей сын своего отца.

— Я могу за себя постоять. Ты готова покинуть это место? От него у меня мурашки по коже. Как будто стены наблюдают за мной.

Она мягко улыбнулась.

— Как пожелаешь.

Она взглядом проследила за Визирями, которые направились к двери, затем остановила его на лунном камне, который мягко светился в скипетре.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил он.

Он хотел притянуть её к себе, положить руку ей на плечи или обнять, но здесь было не то место.

— Нет. Наконец-то что-то обретает смысл, — она указала на спицу Первого Дома на полу. — Я думала, что для того, чтобы выдержать Круг, мне нужно будет начать с самого начала. С Первого Дома.

— Но это случайность?

— Ни в малейшей степени. Мне пришлось начать с конца, — её взгляд переместился, чтобы указать на спицу Шестого Дома. — Мне пришлось начать с уничтожения того, что было раньше, чтобы освободить место для нового пути. Нового круга.

Она улыбнулась, и весь его мир сузился, сосредоточившись на ней. К его центру. Она была его новым и единственным магнитом.

— Я не могла бы начать ни с кем, кроме тебя.

— Понимаю, — сказал он и поднес её руку к своим губам. — Итак, моя королева. Можем ли мы начать?

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Переложение для группы https://vk.com/booksource.translations

Заметки

[

←1

]

Эфендим — обращение к членам семьи Султаната от стоящих ниже по рангу

[

←2

]

наргиле — курительный прибор у восточных народов, сходный с кальяном

[

←3

]

сальвар — свободные брюки шаровары