Власть и Крах

Ошибочный план всё равно оставался планом.

У них действительно было несколько преимуществ. В гвардии недавно произошла смена командования благодаря тому, что Султана сняла с должности их капитана. Это должно было сделать их несколько менее организованными. Внезапность будет его самым большим преимуществом, если им удастся избежать проникновения в разгар пересменки, когда охранников будет вдвое больше.

— Готово, — сказал Тарек.

Макрам указал на запад, и они перешли на галоп. Тюрьма располагалась к юго-западу от дворца, и единственный доступ к ней был снаружи — длинная узкая лестница, вырубленная в стене из песчаника. Он не станет рисковать лошадьми, хотя, если дать им достаточно времени, они могли бы подняться по лестнице.

Однако у них не было времени, поскольку он подозревал, что командир Айан пошлёт разведывательный отряд, как только рассветёт. Он также не хотел застрять на полпути вниз по лестнице и в пределах досягаемости стрелы сверху и снизу. Вместо этого он намеревался спуститься к входу сверху.

Они достигли края утёса, когда фиолетовый цвет неба на востоке сменился на лавандовый, а от основания Калспайра поднялся ореол света. Обратный отсчёт начался. Командир Айан, вероятно, в этот самый момент уже приказывал людям найти их. Хотя он, вероятно, был достаточно силён, чтобы использовать заклинание слежения, чтобы почувствовать их, расстояния было достаточно, чтобы выиграть время, прежде чем он точно определит их местонахождение. Кроме того, это были дорогостоящие заклинания, а он явно захочет сохранить свою энергию.

— Установите наблюдение.

Макрам спешился. Лестница вниз была отмечена большим кругом из плиток песчаника, вделанных в землю, и высокими каменными колоннами слева и справа. Макрам восхищался лестницами, визуально прослеживая их путь, когда они перемещались взад и вперёд по каменной поверхности. Вход в Утёсы находился внизу, на уступе, который занимал половину длины самого утёса, в три раза глубже, чем лестница, хотя и был спрятан под скалой, так что он мог видеть только выступ, а не точное расположение двери или ворот. Западная половина дворца возвышалась к северу от них, бледные шпили и купола заслоняли рассветное небо. Море разбивалось о подножие утёса внизу.

— Верёвки, — сказал Макрам, расхаживая по утёсу в поисках подходящих якорей для их спуска.

Мужчинам не нужно было долго объяснять, чтобы понять его намерения.

— Здесь, — сказал он, указывая вниз на одну из более гладких частей скалы.

Отсюда они смогут перейти на дальнюю от лестницы сторону карниза, наименее вероятное место для расположения входа. Он не хотел выводить своих людей прямо перед дверью, где они были бы уязвимы для любой охраны, выставленной снаружи.

— Никаких якорей, — проворчал Тарек, оглядываясь по сторонам.

— Нам придётся использовать двух человек вместо крюков.

— И отправить внутрь только пятерых? — Тарек покачал головой.

— Они могут присоединиться к нам после, — Макрам указал на лестницу. — Мы очистим вход к тому времени, как они спустятся.

— Эмре, Муса.

Тарек указал на двух мужчин и передал остальную часть приказа жестами рук и подталкиванием их на позицию. Макрам снова выглянул из-за края, пока мужчины усаживались, а Тарек и оставшиеся трое начали завязывать верёвки.

Он отпрянул от края, когда двое охранников вышли из-под навеса внизу и начали подниматься по лестнице. Их голоса отразились от скал, и все его люди остановились, глядя на него. Макрам указал в сторону от края обрыва, чтобы они все скрылись из виду, затем указал пятью пальцами на верхнюю часть лестницы. Муса и Эмре вскочили, чтобы присоединиться к трём другим, и все пятеро собрались вокруг двух колонн, притаившись в ожидании. Тарек подошёл к своему седлу и, порывшись в одном из дорожных вьюков, вытащил льняной кафтан. Он оторвал от него куски ткани и перекинул их через седло, пока не убедился, что их достаточно.

Два голоса стали громче, и Макрам лёг на живот и придвинулся достаточно близко к обрыву, чтобы видеть их. Двое тюремных охранников достигли последнего рубежа. Макрам поднял руку, предупреждая своих людей быть наготове. Он держал её поднятой, пока двое мужчин поднимались по лестнице, приближаясь. Макрам вздрагивал при каждом звуке, боясь, что они насторожат этих двоих. Сражение определённо было бы слышно любому, кто преследовал бы их, эхом отражаясь от дворцовой стены.

Двое мужчин достигли того места, где лестница сделала последний поворот на девяносто градусов, и между ними и его людьми осталось всего пять ступенек. Макрам опустил руку.

— Доброе утро, — сказал Тарек.

Он стоял у лошадей, и тюремные охранники удивлённо уставились на него на несколько долгих минут, чтобы солдаты Макрама устроили им засаду. Они лежали на животах на каменной площадке ещё до того, как Макрам поднялся на ноги, и Тарек передал куски ткани одному из солдат, чтобы тот заткнул им рот кляпом.

Макрам взглянул на солнце. Теперь оно полностью обрамляло Калспайр, яркой короной окружая затенённое копье скалы.

— Посадите их и поставьте лошадей у деревьев, как можно дальше от посторонних глаз, — сказал Макрам.

Как только это было сделано, Муса и Эмре сели бок о бок в нескольких шагах от края обрыва. Тарек перебросил один конец тяжёлой грубой пеньковой верёвки через край, а другой обмотал вокруг спин двух мужчин. Они ухватились за верёвку руками в перчатках и упёрлись пятками в землю. Они откидывались назад под тяжестью, чтобы обеспечить противодействие, когда остальные прыгали со скалы.

— Не доходит, — объявил Тарек. — Нам придётся спуститься вниз, если это возможно.

— Слишком высоко, чтобы прыгать? — Макрам посмотрел вдаль.

— Не узнаем, пока не окажемся там.

— Сначала старейшины и дети, — Макрам хлопнул Тарека по спине.

Он был всего на один оборот старше Макрама. Тарек заворчал, закидывая лук за спину и расстёгивая пояс с мечом. Он закрепил его петлей под колчаном и через плечи, пристегнув так, чтобы меч висел достаточно высоко, чтобы он мог вытащить его, находясь в подвешенном состоянии. Без предупреждения или объявления он поднял верёвку, повернулся лицом к двум мужчинам на земле и пошёл назад по обрыву, зажимая верёвку между ногами и руками.

Макрам присел на корточки на краю обрыва, наблюдая за спуском своего друга. Когда Тарек добрался до конца верёвки, он нашёл опору на скале и начал спускаться. Макрам подал знак следующему мужчине, Джему, который спрыгнул с края, а затем Ахмаду, как только Джем соскочил с верёвки.

Макрам пошёл следующим. Скала была испещрена оспинами и стёрта, так что, как только он добрался до конца веревки, спуск оказался не таким трудным, как он опасался. Последний человек, Демир, начал свой спуск, как только Макрам отпустил верёвку. Когда Макрам был достаточно близко для безопасного спуска, он прыгнул и приземлился рядом с Тареком на выступе. Демир не отставал.

Все они прижались спинами к скале, чтобы скрыться из виду со стороны входа. Он находился рядом с лестницей и уходил вглубь скалы, представляя собой не более чем просто вход в пещеру. Там не было ни ворот, ни двери, только зияющая дыра в скале.

Утёс загораживал тот рассветный свет, который был наверху, и Макрам был рад этому, по крайней мере, они не ослепнут в тот момент, когда ступят в темноту тюрьмы.

Быстрая птичья трель предупредила их, что Эмре и Муса отпускают верёвку. Падая, она издавала низкое, пронзительное гудение, ударяясь о выступ, её хвост быстро полетел чрез край и потащил всё остальное вниз, в океан внизу. Макрам чувствовал этот звук каждой костью, наблюдая за входом в тюрьму, кто-нибудь из охранников однозначно выйдет проверить. Тарек обнажил меч и двинулся к двери, Ахмад и Джем за его спиной, затем Макрам и Демир.

Двое охранников выскочили из пещеры, чтобы разобраться. Тарек нокаутировал одного из них своевременным ударом, который застал первого врасплох, но второго пришлось повалить на землю. Они заткнули ему рот ещё несколькими полосками, которые сделал Тарек, и связали его вместе с его потерявшим сознание товарищем. Макрам взглянул на лестницу перед тем, как они вошли в тюрьму. Муса и Эмре спускались по ступенькам так быстро, как только могли.

Первая половина пещеры была не освещена, но слабый магический свет пробивался из глубины. Макрам мог видеть только более резкие тени своих людей на фоне входа в пещеру. Он схватил Тарека за плечо, чтобы приостановить его и подождать, пока их глаза привыкнут. Дыхание Тарека было прерывистым, совпадая с частотой пульса Макрама. Он ждал, прислушиваясь, уверенный, что в любой момент услышит приближение лошадей и на них нападут люди командира Айана.

Как только они снова двинулись вперёд, то поднялись по короткой мощёной тропинке. Было легче приглушить шаги по камням, чем по неизменному полу пещеры, на котором могли быть камешки и выступы, чтобы выдать их. Они ещё больше замедлили свой крадущийся шаг, плотно прижимаясь к стенам пещеры, по мере того как свет становился ярче, а звук голосов впереди поднимался и затихал в разговоре.

Макрам шёл впереди, нащупывая каждый шаг, прижавшись спиной к стене, одной рукой придерживая вложенный в ножны меч, чтобы он не царапал по камню, другой ощупывая стену впереди. Если бы это не было учением, он бы уже закончил. Они прибежали бы, применили здоровую дозу его магии и мечей и подчистую вычистили бы это место. Красться было обременительно и излишне утомительно, и он ненавидел то, как это заставляло всё его тело дрожать от напряжения. Красться было слишком похоже на ожидание, слишком неуверенно, слишком уязвимо.

В обширную пещеру, превращенную в комнату, из круглого отверстия лился свет. Как только Макрам смог рассмотреть помещение, он остановился, и остальные сделали то же самое. Затаив дыхание, он подкрался так близко, как только осмелился, к ореолу света, льющемуся из проёма.

Столы были расставлены по периметру, ковры беспорядочно разбросаны по выложенному каменной плиткой полу, а на дальней стороне открывались три туннеля. В центре комнаты возвышался гигантский низкий стол, окружённый подушками для сидения. Внутри была дюжина мужчин. Двое сидели за столами, трое развалились возле, ковыряясь в остатках завтрака. У каждого туннеля стоял человек. Остальные пятеро рассредоточились по всему помещению, один точил свой клинок, трое были вовлечены в беседу, а последний мужчина стоял перед одним из столов, читая лекцию сидящему за ним охраннику.

Макрам жестом подозвал Тарека, и тот вошёл в комнату.

Дюжина пристальных взглядов остановилась на нём. Тяжёлая тишина пронизывала пространство.

— Джентльмены, — сказал Тарек.

Его приветливый тон смутил их достаточно надолго, чтобы Макрам и остальные смогли войти в комнату, но не настолько, чтобы помешать им заметить обнажённые мечи, луки и явно иностранный вид группы.

— Что такое?

Охранник встал из-за одного из столов, наклонившись вперёд и опираясь на кулаки, свирепо смотря на них. Его реакция, больше, чем что-либо другое, что Макрам видел до сих пор в Тхамаре, и она говорила о том, что в стране царит мир. Он отвечал вооружённым иностранцам вопросами, а не мечами.

— Мы проводим учения от имени Верховного Совета, — Макрам двинулся к центру комнаты, — и не намерены причинять вам никакого вреда.

— Вы будете стоять там, где стоите, — приказал охранник, обходя стол.

Остальные сделали то же самое, переместившись к центру комнаты, к Макраму, пытаясь отрезать его от своих людей.

Бегущие шаги эхом раздались во входном туннеле.

— Это мы, — крикнул Муса, чтобы представиться, и Макрам немного расслабился. — Компания в пути, — сказал Муса, когда они подошли к нему, оба тяжело дыша. — Около двадцати человек из дворца.

— Найдите мне ключи от камеры, — приказал Макрам.

Они потратили слишком много времен на незаметное приближение. Его пульс застучал в висках, когда он подавил свой инстинкт, чтобы отпустить поводья магии. Никакой магии. Он не мог выиграть учение только для того, чтобы ему отказали, потому что узнали, кто он такой.

— Я посажу тебя в камеру, и мне плевать на кого, по твоим словам, ты работаешь.

Стражник сделал знак остальным, и они обнажили мечи.

Завязалась беспорядочная, тесная рукопашная схватка. Они двинулись полукругом, тесня друг друга. Один человек фактически разбил нос своему товарищу, замахнувшись мечом назад, чтобы рубануть им Джема, когда тот двинулся им навстречу.

Хаос был так же знаком Макраму, как его собственное дыхание и пульс. Его магией был хаос, быстрое разрушение порядка, и он существовал в нём, как рыба в море. Хаос тёк вокруг него и был его сущностью, столь же необходимым для того, кем он был, как его сердце и кости. Эта быстрая, короткая битва в какой-то степени напоминала возвращение домой. Хотя Макрам не любил насилие, он был хорош в этом. Был создан для этого. Он провёл бы слишком много дней в тесноте и безмолвии во дворце, сдерживая себя, пока не сошёл бы от этого с ума.

Пещера огласилась какофонией криков и звона мечей, звуков, которые ничего не значили во время боя и ещё долго отдавались эхом после. Макрам больше боролся, чем сражался, пытаясь не причинить кому-либо постоянного вреда. Первый человек, который пришел за ним, должен был стать жертвой, побежав позади своих товарищей, давая Макраму достаточно времени, чтобы подготовиться и отойти в сторону вовремя, чтобы использовать инерцию охранника и впечатать его головой в каменную стену. Его голова откинулась назад, и он рухнул на пол у ног Макрама.

Его тут же заменили ещё двое. Макрам уперся спиной в стену и отпихнул ногой одного человека, повернувшись ко второму и развернувшись от стены так, что замах мужчины изогнулся вокруг его спины. Макрам нанёс удар рукоятью своего меча по виску мужчины и перешагнул через него, когда тот рухнул рядом со вторым.

Стражник сделал выпад, направив острие своего ятагана в живот Макрама. Макрам отбил клинок, но охранник сделал круговой выпад, задев изогнутым кончиком лезвия рёбра Макрама. Поначалу это было не больно, и Макрам опустил плечо и бросился в атаку, обхватив руками противника за талию и оттеснив их обоих в центр комнаты, подальше от остальной драки. Макрам упал и откатился в сторону, прежде чем стражник успел обрушить кулаки и рукоять меча ему на спину, и сделал выпад, ударив локтем в подбородок мужчины. Тот отшатнулся назад, размахивая руками для равновесия, и Макрам выбил ноги из-под него. Боль стрелой пронзила бок Макрама, когда его противник упал.

— Ключи! — объявил Эмре, что также означало, что бой окончен.

Макрам пинком отбил меч своего противника и приставил свой собственный к его горлу.

— Кто вы? — спросил охранник, с трудом поднимаясь, желая посмотреть, что делают люди Макрама.

Макрам прижал ногой его обратно к каменному полу.

— Доказательство того, что вы проводите слишком много времени сидя, и недостаточно времени сражаясь, — Макрам ткнул носком ботинка в огромный живот мужчины. — Посадите их всех в камеру, — сказал он.

— Эта их удержит, — сказал Муса, стоя прямо внутри среднего туннеля.

Тарек экспериментировал с ключами в замке, пока остальные тащили к нему потерявших сознание охранников. Как только он открыл камеру, тех, кто очнулся, загнали внутрь.

Когда все охранники были собраны вместе, Тарек закрыл и запер дверь, а затем засунул ключи за пояс. Порез на рёбрах Макрама теперь яростно горел, и кровь пропитала его энтари. Рана оказалась глубже, чем он думал, и боль нарастала по мере того, как угасало возбуждение от битвы.

— Вы из Саркума, вот вы кто, — сказал толстый.

Он плюнул на них сквозь решетку. Макрам отступил в сторону как раз вовремя и подавил желание нанести ответный удар.

— Быстро соображает, не так ли? — сказал Тарек, всё ещё не поднимая головы. — Что будем делать с туннелями?

— Мы разделимся, — сказал Макрам, ощупывая рану. — Джем и Ахмад спускаются в первый туннель, Тарек, иди по этому туннелю с Демиром. Вы двое со мной, — он указал на Эмре и Мусу. — Если станет сложно, используйте стрелы, чтобы метить стены мелом, так сможете найти дорогу назад. Ищите что-нибудь, что потенциально может быть входом в туннель, ведущий во дворец.

— А если мы его найдём?

— Пришлите ко мне человека обратно.

Макрам вытащил стрелу из колчана ближайшего человека и разрезал мешковину кончиком клинка, затем направился вниз по среднему туннелю.

— И поторопитесь. Дворцовая стража будет здесь с минуты на минуту.

Муса и Эмре видели двадцать разведчиков из дворца. Они могли бы справиться и с двадцатью, если бы правильно расположились, но это будет нелегко. Особенно, если люди Айана поступят разумно и освободят тюремных охранников, чтобы помочь им.

Макрам трусцой шёл по туннелю, Эмре позади, а Муса сзади. Пока они бежали, Макрам пытался сквозь стук их сапог услышать прибытие дворцовой стражи командира Айана.

Сломанное Колесо, о чём он только думал? Он понятия не имел, куда идёт, что ждёт его впереди. Они никак не могли найти вход в туннель, о котором не знали даже тюремные охранники, причем раньше, чем люди Айана выследят его. Макрам ускорил шаг, отчего боль пронзила его бок.

По туннелю спускались магические шары, заключенные в штампованные металлические лампы через каждые сто шагов или около того, так что они проходили через участки тени и участки слабого, тёплого света. Клетки располагались группами по шесть в освещенных областях, по три с каждой стороны, там, где клеток не было свет исчезал.

Муса издал сдавленный крик, за которым последовал звук ударов. Макрам чуть не упал, пытаясь остановиться и развернуться, и Эмре чуть не врезался в него. Один из обитателей камеры просунул руку сквозь прутья и схватил Мусу. Пленник обхватил рукой шею Мусы, второй держал его за руки, а третий пытался отобрать у Мусы его меч. Муса выругался, брыкаясь и пытаясь схватиться за свой меч.

До них донеслись крики от входа в туннель, из комнаты, которую они оставили позади. Захваченные тюремные охранники приветствуют прибытие людей Айана. Макрам выругался, когда они с Эмре вернулись к Мусе. Эмре вонзил свой клинок сквозь решетку, и человек, пытавшийся украсть меч Мусы, отскочил назад. Меч со звоном упал на камни, человек, державший Мусу за руки, отпустил их и упал на колени, пытаясь схватить меч, как раз в тот момент, когда Эмре сделал то же самое. Он был слишком медлителен. Заключенный просунул лезвие сквозь прутья решетки, затем снова ткнул им в Эмре, и тот присел на корточки, чтобы избежать ранения. Муса схватился за руку, обвившую его шею, и Макрам попытался помочь оторвать её. Муса нацелился ударить ногой сквозь прутья, но его нога застряла, и мужчина, державший его, навалился на неё всем своим весом, пока Муса не издал болезненный крик.

Макрам, наконец, прибегнул к своему ятагану и вонзил острие в мясо предплечья, обернутого вокруг шеи Мусы. Заключенный взвизгнул, вырывая руку, и Макрам отшвырнул Мусу от решетки. Пленники куражились, а тот, кто украл меч Мусы, торжествующе взмахнул им над головой.

И снова Макраму пришлось подавить в себе свою силу. Он не мог раскрыть свою магию. Ни малейшего намёка. Им придётся отказаться от меча, оставив Мусу раненым и безоружным, если бы их поймали люди Айана.

Крики у входа прекратились, но звук отчётливо отдавался в пещере, и людям был отдан приказ следовать в туннели.

Макрам рывком поднял Эмре на ноги.

— Беги!

ГЛАВА 15

Самира вошла в Зал Совета в сопровождении двух слуг, следовавших за ней по пятам. Один нёс поднос с кофе и кувшином воды с лимоном, другой — с фруктами, хлебом и кислым, густым лабне, а также различными овощами. У Наиме свело живот. Она не спала большую часть ночи, не в силах заснуть. Библиотека не принесла ей ни покоя, ни утешения, как обычно. Когда лучи солнца появились над Калспайром, она, наконец, переместилась в Зал Совета. Утро наступило и ушло, и единственным сообщением, которое она получила от Башира, было то, что он послал разведчиков на поиски Макрама и его людей, как только взошло солнце. Эти разведчики не вернулись, и, как показало прибытие Самиры с едой, был уже полдень.

Когда пришла Самира, она расхаживала взад-вперёд, так как уже некоторое время была на взводе. Визири всё утро совершали переход из Зала Совета во внутренний двор, чтобы понаблюдать за признаками битвы. К тому времени, когда Самира принесла еду, многие из них вернулись в свои покои, чтобы поесть.

Двое слуг поставили подносы на одну из скамеек. Одна из них налила воды в стакан и протянула его Наиме.

— Ты говорила с Баширом?

Наиме спустилась с помоста, чтобы осмотреть поднос. Она улыбнулась служанке, принимая воду.

— Нет. Он ходит по стене.

— Ты больше ничего не слышала?

Она хотела знать, где Макрам. Если он был рядом с дворцом и намеревался взять его приступом, она не сомневалась, что он потерпит неудачу. Люди Башира, возможно, и не были обучены сражаться так, как люди Макрама, но они были очень хорошо обучены оборонять дворец. И их число было слишком велико, чтобы Макрам мог встретиться лицом к лицу с ними и иметь хоть какой-то шанс на победу, тем более что она сомневалась, что он намеревался использовать свою магию и раскрыть себя. Он был стреножен во многих отношениях. Чёрт бы побрал его и его таинственный план.

Самира наблюдала, как она ёрзает со стаканом, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, бросая взгляд повсюду в комнате и так и не успокаиваясь.

— Эфендим, — начала Самира со вздохом, — я думаю, вам следует больше верить в него. Он дерзкий, но не глупый.

— Я знаю, — Наиме закрыла глаза и сделала глубокий вдох. — Я знаю.

Он не стал бы рисковать, если бы не думал, что сможет добиться успеха. Он знал что-то, чего не знала она. Она должна была доверять ему. Она действительно доверяла ему. Это не облегчало отсутствие надзора и контроля.

— Ешьте, — мягко сказала Самира. — Вы только сделаете себе хуже, беспокоясь так, когда у вас пусто в желудке.

Наиме насадила лабне на морковную палочку и обмакнула её в оливковое масло. Самира критически наблюдала за ней, пока она продолжала есть. Еда в животе помогала ей успокоиться.

— Добрый день, султана Эфендим, — весело поздоровался Явуз-паша, входя в комнату.

За ним последовал его сенешаль вместе со своим сыном Садиком, одним из её потенциальных женихов.

Наиме сделала ещё один глоток воды, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, кроме охватившего её отвращения. Если всё провалится и ей придется выйти замуж, Садик будет её последним выбором. На самом деле, всякий раз, когда она могла вообще избежать необходимости разговаривать с ним, она это делала.

— Добрый день, Явуз-паша, — сказала Наиме.

Садик поклонился, и она поприветствовала его быстрым кивком, но не задержалась на его взгляде. Он всегда так пристально смотрел на неё. Не в лестном смысле, не в тёплой, почти печальной манере, как это делал Макрам.

При мысли об этом её пульс участился. То, как он смотрел на неё прошлой ночью, смотрел на неё так долго, что ей пришлось сказать ему остановиться. Не то, чтобы она этого хотела. Но он не заставлял её чувствовать себя преследуемой, как это делал Садик.

— Отец говорит мне, что этот принц Саркума безрассуден, — сказал Садик, придвигаясь ближе и беря фигу с подноса.

Он налил себе воды из кувшина, не обращая внимания на яростный неодобрительный взгляд Самиры. Когда он потянулся за очередной порцией еды, Самира схватила поднос и встала между Садиком и Наиме, протягивая поднос в знак предложения.

— Я думаю, это было относительно очевидно, учитывая обстоятельства, — сказала Наиме, встретившись взглядом с Самирой, беря несколько миндальных орехов из миски. Самира высунула кончик языка. — Вам нужно было, чтобы ваш отец указал вам на это?

Наиме положила в рот миндаль и посмотрела на Садика. Он смотрел вслед Самире, когда она поднялась по ступенькам помоста и поставила поднос с едой рядом с креслом Султана.

— Явуз-паша, не хотите ли кофе?

Наиме отвернулась от Садика. Его отец кивнул, и слуга Наиме налил и подал ему чашку.

— Вы уже что-нибудь слышали? — спросил Явуз-паша, потягивая кофе.

Садик последовал за ним, когда Наиме пошла к его отцу, втиснувшись между ними двумя.

— Ничего.

— Время ещё есть. Внезапность — единственное преимущество, которое у него есть.

— Вы говорите так, как будто хотите, чтобы он добился успеха, — сказала Наиме, стараясь, чтобы в её голосе не звучала надежда.

— Вы хорошо говорили, Султана, — он склонил голову в знак уважения, — и он действовал от вашего имени. Для меня это означало возможность для сбалансированного альянса. Но у меня есть только одно мнение, как вам хорошо известно, и оно не имеет достаточного веса, чтобы повлиять на Совет.

Он был скромен, каким Кадир никогда не будет. Многие члены Совета последуют за Явузом-пашой. Он был вторым по влиянию Визирем после Кадира. Осознание того, что он даже обдумывал её слова, казалось такой же огромной победой, как взятие дворца Макрамом. Нить надежды пронеслась в её мыслях.

— Ваш отец будет здесь? — спросил он.

— Боюсь, что он сегодня слишком болен, — сказала Наиме.

На самом деле она оставила Ихсана присматривать за ним, со строгим приказом держать его подальше от Зала Совета.

— Очень жаль. Было время, когда он наслаждался бы этой игрой больше, чем кто-либо другой.

Она задавалась вопросом, как много Совет знал о её отце, понимали ли Визири, как быстро он ускользает. Они не были простаками, они знали, что приближается время установить нового правителя. Она просто надеялась, что они не понимают, насколько неустойчив его разум.

— Я знаю, — сказала она.

Это было правдой. Её отец любил подобные вещи, которые взъерошивали перья и привносили изменения. Она вдруг подумала, что её отцу понравился бы Макрам, понравилась бы его смелость, его непринуждённая уверенность. Её грудь словно сдавила невидимая сила.

— Ваш отец уже определился с вашим женихом?

Садик наблюдал за полоской неба, которую они могли видеть из Зала Совета, но, говоря это, отвернулся. Его отец вздохнул и допил свой кофе, повернувшись, чтобы передать крошечную чашечку слуге Наиме.

— Нет, мастер Явуз, он этого не сделал. Переговоры с Саркумом являются приоритетными.

— Он не должен откладывать это слишком надолго, — сказал он. — Вы не будете красивой вечно.

— Моя красота может увянуть, мастер Явуз, но трон останется вечным, — ей не удалось скрыть резкости в своем тоне.

Явуз-паша прочистил горло и прищурил глаза, чтобы не закатить их.

— Простите его, Султана Эфендим. Я проинструктирую его о более подходящих темах для разговора.

Наиме склонила голову набок, затем зашагала прочь от них обоих.

— Я не вижу, что в этом было неуместного, — сказал Садик, когда она уходила.

Явуз-паша, хотя и не всегда соглашался с ней или её отцом, всегда был вежлив. Наиме встречалась с его женой всего несколько раз, но скорее подозревала, что именно её влияние, в большей степени, чем влияние её мужа, подогрело желание Садика стать Султаном, а также его высокомерную манеру говорить. Ни один из сыновей, предложенных в качестве потенциальных мужей, потенциальных будущих Султанов, никогда не удосуживался вовлечь её в разговор, выходящий за рамки вежливости. Никто из них не говорил с ней как с равной. Никому из них не было до неё дела.

Она вышла в сад и внутренний двор между главным дворцом и Залом Совета. Многие Визири собрались там и разбились на группы, делясь едой или кофе с подносов, которые держали их слуги, или просто беседуя. Кроме их разговора и влажного, холодного ветра, который шевелил всё, она ничего не слышала. Даже спрятавшись в глубине дворца, она знала, что услышит что-нибудь, если Макрам и его люди нападут.

Наиме пробралась между Визирями и направилась к южной части дворца и внутреннему двору. Самира последовала за ней, но хранила молчание. Когда они подошли к Утренним Воротам, Наиме осмотрела стену. Стражники стояли через равные промежутки по всему крепостному валу.

— Командир Айан, — произнесла Наиме в ветер своей силы, мысленно представляя отважного командира, когда подошла ближе к валу.

Наверху от одной из групп лучников отделилась фигура и побежала к ближайшей лестнице. Он встретил её, когда она была на полпути к воротам. Наиме не считала себя маленькой, но Башир заставлял её почувствовать себя таковой, когда стоял рядом с ней. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Я знаю только, что они отправились на запад. Я даже попробовал заклинание слежения и ничего не почувствовал. Ни один из моих разведчиков не вернулся, и я не пошлю за ними больше людей, — его голос всегда напоминал о старом камне и горах, ровный и невозмутимый. — Это может быть ловушка.

Морщины на лбу были единственным признаком его разочарования. Башир ненавидел неудачи.

Она пребывала в сомнении, стоит ли приказывать ему прислать ещё людей. Она не хотела вмешиваться и заставлять Кадира утверждать, что это изменило ход учения в пользу Макрама. Она также не хотела поощрять Башира подавлять Макрама большим количеством людей, чем он мог выдержать. Наиме обдумала направление. На западе не было ничего, кроме Утёсов, и не было более лёгкого пути во дворец по ту сторону стены. Сам утёс делал невозможным приближение. Что же знал Макрам?

Она спрятала руки в карманах кафтана, ещё раз напомнив себе, что вмешательство не поможет Макраму. Это была его игра, а она в ней всего лишь зрительница.

— Если что-то изменится, — начала она.

— Я знаю, — улыбка тронула его губы. — Я пошлю сообщение, как только что-нибудь случится.

Хотя у них никогда не было шанса стать настоящими друзьями, она восхищалась Баширом и всем, через что он прошёл ради достижения своего положения. Она думала, что это чувство вернулось, и также знала, что он чувствовал себя в долгу перед ней. Он вырос в самых бедных частях Земного округа. Его мать была целительницей для самых бедных жителей города. Без стипендии он не смог бы поступить в университет и овладеть своей силой. Он был могущественным и талантливым Сивалем Четвёртого Дома, и она была благодарна ему за то, что он командовал её охраной. Он принял эту должность от последнего человека, который был яростно предан Кадиру, и Башир медленно отсеивал тех, кто с большей вероятностью следовал указаниям Кадира, чем приказам Башира.

— Спасибо, — она улыбнулась, немного застенчиво, и он поклонился, затем вернулся к стене.

Когда Наиме вернулась в Зал Совета, начал моросить дождь, и многие Визири перешли в зал. Кадир прибыл оттуда, где он строил планы всё утро, и стоял со своим сенешалем, тремя дворцовыми стражниками, которые, как знала Наиме, были более преданы ему, чем Баширу, с Бану, магом воздуха, и его сыном. Все они столпились вокруг него. Бану посмотрела на Наиме, которая наклонила голову в знак приветствия.

Ходили слухи, что Бану была любовницей Кадира, а также шпионкой Кадира, но Наиме сомневалась в этом. Кадир ценил красивые вещи, будь то предметы или живые, дышащие люди, а Бану не была красивой. Поразительной, возможно, но простой. Она была примером того, как маг может быть обманут обещаниями власти. Кадир, несмотря на свою элитарность, умудрялся опекать озлобленных, бесправных последователей, как пастух овец.

— Что всё это значит? — спросил он ещё до того, как она подошла к его маленькой группе, которая доминировала в центре зала.

Наиме сложила руки перед своим кафтаном и подняла бровь. Он отвесил небрежный поклон.

— Что вас расстроило, Великий Визирь?

— Люди сообщают, что контингент Саркума следовал на запад.

Её живот сжался, а по спине пробежало раздражение. Хотя бы раз ей хотелось, чтобы Кадир знал меньше, чем она.

— Было ли что-то в правилах, принятых Советом, что запрещало им ехать на запад?

Кто-то слева от неё рассмеялся, и лицо Кадира исказилось от ярости.

— Вы вмешались в это, я всем своим нутром чувствую это. Эта игра проиграна.

— Если вы не сможете доказать это обвинение, Великий Визирь, игра не проиграна, — сказала Наиме.

— Ну вот, Кадир-паша, — спокойно сказал Явуз. — Вы же не ожидали, что они попытаются пройти через Утренние Врата, не так ли?

— Возможно, они в замешательстве, — предположил Садик и получил несколько смешков за свой вклад.

— Ему не было дано никаких ограничений относительно того, как он может захватить дворец, только то, что он должен. Даже такой несведущий в войне человек, как я, знает, что атаковать стену напрямую было бы глупо, — сказала Наиме.

— Я всё ещё верю, что он получил информацию от кого-то в этом зале, информацию, которая изменит характер проблемы, если бы она стала известна Совету.

— Ещё раз, Великий Визирь, без доказательств вы не можете требовать поражения, — Наиме взглянула на Явуза, который кивнул в знак согласия.

— Очень хорошо. Тогда я предлагаю добавить сложности, чтобы сохранить целостность учений.

— Вряд ли это справедливо, Великий Визирь, — желудок Наиме сжался сильнее, когда раздражение переросло в панику.

— Война несправедлива, — сказал Кадир, и несколько Визирей согласились с ним. — Давайте перейдём в тронный зал, где можно найти настоящего Султана.

Наиме заставила своё лицо и дыхание успокоиться. Тронный зал находился ещё глубже во дворце, и на то, чтобы добраться до него, потребовалось бы дополнительное время, а также это позволило бы Кадиру выставить ещё больше стражников на пути Макрама.

— Вы не можете изменить пункт назначения в середине игры, Кадир-паша, — сказал Явуз-паша осторожным тоном.

— Нет? Султан будет сидеть сложа руки, ожидая прибытия своего завоевателя? Если вы так сильно верите в этого человека и его армию, то пусть он покажет нам, как он адаптируется, — объявил Кадир присутствующим.

И они согласились, с громкими криками, и Визири немедленно направились в тронный зал.

Кадир, прихрамывая, подошёл к Наиме, улыбаясь.

— Он должен быть проинформирован, — сказала Наиме, последняя мысль, которая пришла ей в голову.

Попытка отправить сообщение с помощью своей магии Макраму, когда она не может его видеть и когда он мог быть очень далеко, потребует большого расхода энергии. Бану узнает, почувствует это, если Наиме попытается сделать это тайно, и Кадир использует это как доказательство того, что Наиме вмешалась.

Колесо упаси её от самой себя, она была уверена, что однажды сломается, как сухой тростник, и задушит Бехрама Кадира на глазах у всех.

— Я оставлю этих охранников сопровождать его, — Кадир указал на троих мужчин, стоящих рядом с Джемилем.

Наиме прикусила щёку, чтобы обуздать свой гнев, затем улыбнулась.

— Одного человека будет достаточно, — предположила она.

Он не считал её глупой, она это знала. Он насмехался над ней. Дразнил её.

— Тогда позвольте мне, — объявил Джемиль.

Приступ паники в животе Наиме распространился холодом по всему телу, когда она повернулась к нему.

— Ах, отлично, — сказал Кадир.

Наиме прошла от Кадира к его сыну и остановилась перед ним ближе, чем обычно. Джемиль продолжал улыбаться, его золотые глаза были прикованы к её лицу. Наиме медленно и глубоко вдохнула. Не было стойкого запаха несвежего алкоголя, который обычно сопровождал Джемиля. Его улыбка погасла. На этот раз она была разочарована, что он был трезв.

— Не волнуйтесь, Султана, — сказал Джемиль себе под нос, — я хорошо о нём позабочусь.

Она встретила его взгляд, в котором сверкала угроза. Он был мошенником, как и его отец. Он нападёт на Макрама и его людей и использует свою магию.

— Маленькая марионетка Великого Визиря, — сказала Наиме себе под нос. — Где твоя выдержка, чтобы противостоять ему, хм?

Его глаза распахнулись, и в воздухе вокруг них расцвёл жар. Он исчез так же внезапно, как и появился, и Джемиль снова улыбнулся.

— А где твоя? — он прошептал что-то в ответ, затем посмотрел мимо неё на своего отца. — Всё улажено, Великий Визирь.

— Тогда давайте прогуляемся вместе, Султана. И расскажите о своей помолвке, — сказал Кадир.

Наиме еще мгновение смотрела на Джемиля, чувствуя тошноту от своего отвращения. Когда она повернулась, Явуз-паша пристроился рядом с ней. Кадир присоединился к ним, и они замедлили шаг, чтобы соответствовать его хромой скорости. Наиме кипела под спокойным выражением лица, которое она использовала, чтобы скрыть свою панику.

— Пусть один из стражников оставит мне меч, — крикнул Джемиль, когда они подошли к дверям.

Наиме резко обернулась, и Джемиль ухмыльнулся, обнажив зубы.

— Просто на всякий случай, — он подмигнул.

ГЛАВА 16

Лампы погасли, как только они покинули главную тюрьму и начали бесплодно блуждать по лабиринту тупиков и извилистых туннелей, которые возвращались к исходной точке. К счастью, Муса был Несущим Свет, но его сила продержалась недолго.

— Я слышу их, — тихо сказал Муса.

— Мы снова побежим, — сказал Макрам.

— Оставь меня здесь, Агасси, — Муса остановился, прислонившись к стене. — Они не должны причинить мне боль, и я лишь замедляю тебя.

Он похлопал по ноге, которую он подвернул об решётку камеры.

Макрам обдумал это предложение, прислушиваясь к звукам дворцовой стражи. Он вытер пот с глаз и приложил руку к ране на боку. Она была одновременно онемевшей и ноющей. Плохой знак.

У них было по два меча на троих. Муса едва мог бежать трусцой, и они всё ещё не догнали Тарека и остальных. Он бы никогда не бросил кого-то, если бы на кону стояла жизнь, но в этом случае…

— Я должен тебе лошадь, Муса, — сказал Макрам.

— Я попытаюсь замедлить их, — мрачно сказал он, отстёгивая лук от спины.

Эмре снял с плеча колчан и передал его Мусе.

— Привяжи свой магический шар к нам настолько, насколько сможешь, — сказал Макрам.

Муса кивнул и сосредоточился на Макраме, произнося своё заклинание. Шар поплыл над головой Макрама.

— Молодчина, — сказал Макрам, дотрагиваясь до его плеча.

Муса наложил на тетиву одну из известковых стрел и нацелил её в конец коридора. Макрам и Эмре повернулись и побежали, оставив Мусу в темноте. Магического шара могло хватить на половину свечи, Макрам надеялся, что так долго он им не понадобится. Ему уже хотелось выбраться из сырого каменного лабиринта.

— Это ты, Агасси? — позвал Тарек откуда-то издалека, его голос отдавался эхом.

Макрам не стал отвечать, шум слишком легко донёсся бы до дворцовой стражи, которая следовала где-то позади них. Туннель, по которому они бежали, внезапно закончился, приведя их в пещеру размером с дворцовый двор, с огромным куполообразным потолком наверху, покрытым зазубренными выступами, свисавшими как зубы. Сверху капала вода. Макрам перешёл на шаг, и Эмре издал ещё один из своих резких птичьих свистков, отвечая на вызов Тарека.

Здесь не было магических шаров, но что-то на стенах давало слабый, бледный свет. Лишайник или мох? У некоторых вади в Саркуме был такой, если скальные стены вокруг них имели глубокие выступы. Лишайник, который светился в темноте. В слабом, приглушённом свете Макрам мог видеть, что пол пещеры был занят сеткой отдельно стоящих пустых камер.

Тишина пещеры отражала даже малейший звук: капли воды, скрип их сапог, тихий разговор Тарека с одним из других мужчин. Макрам и Эмре нашли его и Демира в дальнем конце огромной комнаты, где Тарек изучал каменную стену, уперев руки в бока.

— Мог бы использовать свою магию, чтобы вытащить нас из этого проклятого лабиринта, — Макрам вытер пот с лица рукавом.

Тарек посмотрел на него.

— У тебя всё ещё идет кровь, — взгляд Тарека был жёстким и обеспокоенным.

— Да, я в курсе. Я вряд ли умру, — сказал он. — Дворцовая стража уже в пути, и нам пришлось оставить Мусу позади. Времени бездельничать нет. У тебя достаточно резерва, чтобы сотворить заклинание?

— Я как раз собирался, — сказал Тарек. — Я не знаю, сколько раз смогу наложить его, или как далеко мой диапазон будет проходить через этот камень.

— Сделай это, — сказал Макрам.

Тарек присел на корточки, вытащил одну из стрел и использовал её, чтобы начертать мелом символ на полу.

— Эмре и Джем, идите в ту сторону, вдоль стены, посмотрите, сможете ли вы что-нибудь найти. Ахмад и Демир, — Макрам указал. — Туда.

Тарек произнёс своё заклинание, и символ засветился тёплым золотым светом Четвертого Дома. Макрам отошёл от Тарека, встал между двумя клетками и прислушался. У него не было возможности определить время. Здесь внизу, лишенная света тишина искажала ощущение его прохождения. Он понятия не имел, как долго они бежали с тех пор, как покинули Мусу.

Макрам оглянулся на Тарека. Он снова начал шептать, когда свет от знака начал исчезать, его брови сошлись вместе, пальцы царапали каменный пол. Золотые линии тянулись от символа по полу и вверх по стене.

Макрам отметил их продвижение, высматривая очертания двери. Пот капал со лба Тарека на камень.

— Не изнуряй себя, — предупредил Макрам.

— Ты можешь сменить мне подгузник после, — отрезал Тарек.

Макрам покачал головой. Символ вспыхнул новым притоком силы, когда Тарек прорычал ещё одно слово. Ползущие линии вспыхнули в ответ, и одна из них метнулась вперёд по стене, в десяти шагах от Макрама, внезапно изменившись с неровной на прямую, очертив прямоугольный контур двери. Тарек хмыкнул и выпустил заклинание. Он упал вперёд на руки, тяжело дыша. Макрам направился к двери. На стене не было никаких признаков, кроме тончайших идеальных прямых порезов в камне.

— За мной, — приказал Макрам своим людям достаточно громко, чтобы вызвать эхо.

Тарек с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, направился к Макраму.

— Всё в порядке? — спросил Макрам.

Тарек кивнул. Сила Деваля быстро истощалась, пропорционально расстоянию, на которое они пытались наложить заклинание, и тому, была ли известна их цель или нет.

— Молодец. Теперь нам просто нужно её открыть.

— Либо она предназначена для открытия с помощью магии, либо открывается только изнутри, либо где-то есть механизм, — сказал Тарек.

Макрам издал звук согласия, присел на корточки и стал медленно поворачиваться и осматривать камни вокруг них в поисках рычага. Он упал на колени и провёл руками по полу. Ахмад и Демир вернулись трусцой.

— Как насчёт с шести до шести? — предположил Тарек.

— Что? — спросил Ахмад, отворачиваясь от того места, где он пытался просунуть пальцы в трещину в камне.

— Старые суеверия, — объяснил Макрам, осматривая пол в поисках какого-либо рисунка на плитках. — У Колеса шесть Домов. Итак, благочестивые верят, что кратные шести числа даруют равновесие, удачу и общее счастье. Они могли бы использовать это, чтобы установить механизм.

— Мне просто произнести это по буквам? — спросил Тарек.

Макрам раздражённо провёл испачканной грязью рукой по лицу.

— Я бы предпочёл сохранить твою силу, на всякий случай.

Джем и Эмре вернулись, и Джем указал на дальнюю сторону пещеры.

— Мы увидели свет. Они здесь.

Макрам вложил нить силы в позаимствованный магический шар Мусы, разрушив удерживающее его заклинание. Свет потускнел, и шар исчез.

— Топайте по каждому камню между этой и этими клетками, — тихо сказал Макрам, указывая пальцем на неровный круг между дверью и ближайшими тремя клетками.

Мужчины повиновались и рассредоточились, чтобы охватить площадь, а Макрам и Тарек тем временем продолжили исследовать стену в поисках секретных переключателей.

О прибытии в пещеру дворцовой стражи возвестил приглушённый крик. Макрам предположил, что они привели с собой Мусу, и тот пытался предупредить их. Хотя сложилось впечатление, как будто у него был кляп во рту.

— Ничего, — пробормотал Эмре.

Макрам наблюдал сквозь клетки, как магические шары, которые несли охранники, подпрыгивали и прокладывали световые дорожки по тёмной пещере.

— Нет, — сказал Ахмад.

— Нам придётся сразиться с ними здесь, — объявил Макрам, сжимая рукоять своего позаимствованного меча.

Что-то громко, с металлическим звуком ударилось в стену над Макрамом. Все взгляды обратились к оставшемуся солдату, Джему, который посмотрел на свои ноги. Макрам посмотрел на стену, и камень немного сдвинулся. На другой стороне пещеры тот, кто был главным, отдал приказ разделиться и пробираться через камеры.

— Давайте откроем!

Макрам потянул нижнюю часть камня, в то время как его люди взялись за места над ним, медленно, со скрежетом открывая плиту.

— Там! — раздался голос с другой стороны пещеры.

Кто-то увидел их, прижавшихся к стене. Макрам и его люди тянули и тянули массивную каменную плиту, пока каждый из них едва мог протиснуться внутрь. Джем протиснулся между стеной и плитой, и Макрам последовал за ним, когда вернулся Тарек.

— Оставь мне остальные стрелы и лук, — сказал он.

— Нет, — сказал Макрам, протискиваясь боком через щель в туннель за ней.

— Заклинание займёт слишком много времени, чтобы закрыть плиту, поэтому я отвлеку их и, надеюсь, выиграю вам время добраться до Зала Совета.

Эмре проскользнул внутрь, пока Макрам размышлял.

— Отлично. Ахмад, останься с ним, — сказал Макрам последнему солдату.

Это оставило ему ровно столько очков, сколько ему было нужно, чтобы выиграть игру. Но если рассказ Эдиза Рахаля был правдой, этот туннель выходил в Зал Совета, так что ему не нужно было беспокоиться о том, что придётся пожертвовать кем-то ещё.

— Колесо благоволит тебе, — бросил Тарек через плечо, хватаясь за ближайшую клетку и забираясь на неё, Ахмад следовал за ним.

— Левая рука на стене, правая рука на человеке перед вами, — сказал Макрам, беря инициативу на себя.

Он не должен был гасить чёртов шар. Тут было темнее, чем пустота в проходе.

Они побежали по коридору, прочь из спектра слабого света, который пробивался сквозь щель между стеной и открытой плитой. Макрам был уверен, что у них мало времени. Он готов был поспорить, что они блуждали по пещерам, по меньшей мере, полдня. Если они будут двигаться в хорошем темпе, а туннель не будет слишком длинным, они смогут добраться до Зала Совета без дальнейших сражений. Но Тарек не сможет долго удерживать двадцать дворцовых стражников.

Из раны Макрама большую часть пути сочилась кровь, и его конечности работали не совсем с той точностью, с которой следовало бы. Он ослаб после целого дня бега. У них не было времени остановиться и поесть. Остановиться означало дать дворцовой страже время наверстать упущенное. Все эти сиюминутные решения казались плохо принятыми теперь, когда он был погружен во тьму и вынужден их анализировать.

Без какого-либо света его ощущение пространства было искажено. Туннель казался огромным, но был узким, и если бы он протянул правую руку, то мог бы коснуться противоположной стены. Склон был плавным. Его ноги горели. Его люди дышали так же тяжело, как и он сам.

Позади них раздались крики и скрежет камня о камень.

Он выругался и перешёл на бег трусцой. Туннель выровнялся, и Макрам ускорил шаг. Ещё три шага, и его нога на что-то наткнулась. Он рухнул вперёд на каменную лестницу. Он приземлился на раненый бок, и один из его людей приземлился на него сверху, хотя остальным удалось вовремя остановиться. Макрам застонал от боли, заставил себя встать на четвереньки и нащупал лестницу. Мышцы вдоль его бока напряглись, когда он встал, протестуя, требуя, чтобы он остановился.

— Я надеюсь, это означает, что мы почти на месте, — сказал Эмре, выпутываясь из конечностей Макрама.

— Согласен. Я бы не отказался от выпивки, — сказал Макрам, и остальные рассмеялись, затаив дыхание. Хотя это был напряжённый смех.

Они поднимались по крутым, неглубоким ступенькам, а крики стражников позади них становились всё громче. Он двигался, держась одной рукой за стену для равновесия, другую вытянул вперёд, надеясь в любой момент наткнуться на что-нибудь твёрдое, указывающее, что они прибыли в конец туннеля.

И тогда-то он наткнулся твёрдую преграду.

— Колесо забери меня, — простонал он скептически, ощупывая неровную каменную груду перед собой.

Обвал.

— Начинайте копать.

Он ощупал камни, протянув руку над головой, а его люди начали отбрасывать камни от кучи.

— Я чувствую воздух, — сказал Джем. — Подсадите меня.

Макрам отошёл в сторону, а остальные подняли Джема. Он брыкался и царапался, кряхтя передвигаясь над ними.

— Здесь есть свободное пространство, — объявил он. — Узко. Дайте мне свои руки.

Макрам протянул руку вверх, а Джем опустил свою. Они сцепились на запястьях друг друга. Джем попятился назад, подтягивая Макрама вверх, в щель между потолком и провалом. Макраму пришлось стиснуть зубы и дышать через нос, чтобы заглушить крик боли. К тому времени, когда он оказался зажатым на животе между грудой камней и потолком, пот проступил на его лбу и висках.

Джем медленно попятился назад и спрыгнул с другой стороны. Вокруг Макрама едва хватало места, чтобы сделать вдох, а чтобы двигаться, ему приходилось хвататься пальцами и отталкиваться пальцами ног. Не хватало места, чтобы согнуть колено или локоть. Когда он, наконец, добрался до другой стороны, Джем помог ему спуститься, и затем пополз обратно, чтобы вытащить Эмре.

Макрам привалился к стене, схватившись за бок и ударившись головой о камень. Он был благодарен, что непроглядная тьма скрыла его усталость от людей.

— Вот они! — заорал незнакомый голос, приглушённый каменной стеной, стоявшей между незнакомцем и Макрамом.

Свет блеснул на потолке туннеля и полился через узкую щель, когда его последний солдат спрыгнул вниз из туннеля.

— Двигайтесь, — приказал он, и они встали в тот же строй, что и раньше.

Он побежал вперёд, нащупывая дорогу рукой. Каменная стена позади них застонала, без сомнения, повинуясь команде мага земли. Он снова выругался себе под нос. Его оставшиеся люди не были магами, и, хотя его магия быстро справилась бы с грудой камней, он не мог рисковать раскрыть себя. Коридор снова пошёл вверх, затем выровнялся. Каменная стена рухнула позади них со звуком, похожим на раскалывание камня.

Он нашёл вторую лестницу такую же, как и первую, только на этот раз он не упал. Ступени были крутыми, больше походили на лестницу, чем на ступеньки. Один из мужчин издал жалобный стон. Макрам карабкался так быстро, как только мог, хотя ему приходилось пользоваться руками, а ноги грозили подогнуться под ним, пылая гневом Огненного Шторма.

Он заставил себя карабкаться как можно быстрее, и был вознаграждён за свою поспешность, ударившись головой о каменный потолок. Полосы звёзд поплыли перед его глазами. Он выругался и поднял руки, нащупывая выход или дверь. Никаких признаков. Ничего. Он стал надавливать. Секция над ним сдвинулась.

— Агасси! — предостерегающе крикнул один из его людей.

Макрам упёрся обеими руками в камень над собой и надавил сильнее вверх. Секция камня приподнялась над ним. Макрам сдвинул её и высунул голову в ярко освещенную комнату. Отверстие из туннеля выходило за помост и решётчатую ширму, которая окружала кресло Султана в Зале Совета.

Стрела взорвалась меловым дождём на стене у его ног, заглушив его триумф. Макрам выполз из дыры в помещение, затем наклонился, чтобы помочь своим людям последовать за ним. Демир следовал последним. Он подтянулся и пнул ногой одного из дворцовых стражников, который поднялся по каменной лестнице позади него. Охранник потерял равновесие и с криком упал, сбив на ходу двух товарищей обратно в туннель.

— Камень, — приказал Макрам, и Джем с Эмре вернули его на место, затем все трое сели на него сверху, чтобы удержать.

Макрам, всё ещё стоя на четвереньках, с триумфом оглядел Зал Совета. Он был прав.

Его облегчение скрутилось в твёрдый, жгучий узел.

Зал был пуст.

Он поднялся на ноги. Замешательство боролось с гневом. Он посмотрел на сад за окном, гадая, не опоздал ли он. Вечер только начинал сгущать краски, а это означало, что у него ещё есть немного времени. Почему зал был пуст?

Охранники в туннеле кричали друг другу, хотя звук был приглушённым. Каменная плита, на которой сидели его люди, сдвинулась, когда охранники внизу попытались сдвинуть её. Солдаты Макрама удерживали её, но он не был уверен, как долго они протянут.

— Наконец-то. Я чуть не умер от скуки, — произнёс мужчина.

Напряжение сковало мышцы Макрама, и он повернулся на голос, вытаскивая тренировочный клинок, который ему дали. Он слишком устал, раз уж совершенно не заметил чьего-то присутствия в комнате.

Фигура, сидевшая на одной из скамей Визирей в боковой части комнаты, закрытой от взгляда Макрама экраном, зашевелилась. Макрам обошёл экран его и сошёл с помоста. Мужчина лежал на скамейке, его руки были сложены на животе, одна нога лежала на полу, другая была согнута в колене и упиралась в скамейку.

— Что происходит? — потребовал ответа Макрам.

По одежде Макрам мог судить, что этот человек был дворянином, а Макрам слишком устал, слишком зол и испытывал слишком сильную боль, чтобы над ним издевался избалованный дворцовый отпрыск.

Мужчина сел и упёрся локтями в колени. Он оценил Макрама и ухмыльнулся, как будто увидел что-то, что его позабавило.

— Уважаемый Великий Визирь посчитал, что игра была несправедливо взвешена в вашу пользу. Поэтому он вернул всё в равновесие, переместив вашу цель.

— И где же моя цель?

Макрам едва сдерживал взрывное проявление своей силы, контролируя её дрожащей хваткой, которую он умудрился не ослабить. Мужчина встал. Он был примерно того же роста и веса, что и Макрам. Одет в невыносимо красные и оранжевые цвета огненного мага, меч гвардейца висел на поясе поверх желтой ткани, обматывающей его талию.

— Тсс, — сказал он. — В этом не было бы ничего смешного, если бы я просто сказал тебе, — он вскинул бровь.

Плита прогибалась под солдатами, и люди Макрама ругались и ёрзали, пытаясь удержать её.

— Хотя выглядишь так, как будто уже вдоволь повеселился.

Он указал на окровавленный кафтан Макрама и энтари.

— У нас нет на это времени, — Макрам указал наружу, на угасающий свет.

— Тебе придётся выкроить время.

Он вытащил ятаган, висевший у него на боку. Это был не тренировочный клинок. Кровь Макрама запела от магии и ярости. Было ли это тщательно продуманной попыткой его убийства? Почему у него был настоящий клинок?

— Кто ты такой? — потребовал ответа Макрам.

— Ах. Мои манеры. Мастер Джемиль Кадир, Сиваль Пятого Дома.

— Твоя семья как бич в Тхамаре, — в гневе выпалил Макрам.

Джемиль рассмеялся, а затем бросился в атаку. Макрам направил свой клинок против клинка Джемиля, чтобы отразить натиск, и уклонился от атаки. Джемиль переместился и нанёс удар, как кобра. Макрам увернулся от серии быстрых ударов крест-накрест.

Когда Джемиль стал кружить вокруг него, Макрам предпринял все меры предосторожности. Он сражался с магами огня в Саркуме, и у многих из них были те же черты: скорость огня и непредсказуемость. Они могли бы стать феноменальными фехтовальщиками, при достаточной подготовке и практике. До тех пор, пока могли сдерживать свой темперамент, что было редкостью.

Макрам никогда не сражался с Сивалем Пятого Дома. Но, конечно, он был таким же вспыльчивым, как и его отец.

— Неужели отец оставил тебя здесь, как дрессированную собаку?

Странные золотые глаза Джемиля почти светились от его раздражения, а в воздухе потрескивал жар. Он снова атаковал, надвигаясь на Макрама, пока их клинки не соприкоснулись друг с другом. Джемиль попытался заставить Макрама опуститься на колени.

— А ты здесь, чтобы переспать с принцессой. Так кто же из нас более благороден?

Джемиль зарычал, наваливаясь всем весом на их сцепленные клинки. Мышцы в боку Макрама, уже и так болевшие от неглубокой раны, напряглись от усилий, направленных на борьбу с нисходящим толчком Джемиля. Этот манёвр ответил на вопрос о его характере. Его собственный нрав встал на дыбы от насмешки Джемиля, но Макрам не был вспыльчивым тупицей, чтобы попасться на приманку в разгар боя на мечах.

Макрам позволил одной ноге податься под давлением и опустился на колено, а затем выставил ладонь, развернув свой клинок плашмя, чтобы выдержать вес Джемиля, давящего сверху. Это помешало Джемилю вонзить свой клинок в плечо Макрама и заставило Джемиля потерять равновесие при внезапной смене положения.

Макрам направил своё тело вверх, когда Джемиль споткнулся и, врезавшись плечом в живот Джемиля, отбросил его клинок в сторону. Он вывернулся из-под Джемиля и снова развернулся, чтобы нанести удар мечом ему в спину. Джемиль споткнулся, наполовину наклонившись вперёд, но извернулся. Упав на одно колено, он метнул в Макрама огненную стрелу.

Макрам резко метнулся в сторону, и стрела, пролетев мимо него, врезалась в решётку над креслом Султана и взорвалась искрами и ручейками, которые сгорели сами по себе. Эмре выкрикнул удивленное проклятие. Макрам бросился на Джемиля, но тот упал и откатился с его пути и вскочил на ноги за то время, которое потребовалось Макраму, чтобы остановиться и развернуться назад.

— Не можешь выиграть бой на мечах без магии? — подначил Макрам.

Джемиль сделал выпад и ударил Макрама в живот, зная, что расстояние слишком велико, чтобы у удара был шанс достать цель. Но Макраму всё равно пришлось увернуться от выпада, и пока он восстанавливал равновесие, по его спине прошёлся горячий хлыст. Он, спотыкаясь, двинулся вперёд, удивленно застонав от боли. Джемиль снова бросился на него, обрушив клинок вниз, к согнутой шее Макрама. Макрам извернулся, едва успев поймать клинок Джемиля, выставив свой клинок. Джемиль устремился вниз, и поскольку Макрам был повернут под углом, ему пришлось опуститься, иначе клинок Джемиля выскользнул бы из его руки и попал бы по руке. Он ударился об пол и перекатился, нанося удары по ногам Джемиля.

Джемиль вовремя отскочил в сторону и избежал удар Макрама. В то же время он опустил свой клинок, вскрыв рану в другом боку Макрама. Макрам выругался, когда боль пронзила его тело. Он заставил себя перекатиться на живот и оттолкнуться ногами, наполовину подпрыгивая. Боль в боках пронзила ноги, а мышцы свело судорогой. Он спрятал боль под всплеском гнева.

— Какой полезный трюк — гореть, не проявляя огня, — сказал Макрам, когда они снова сошлись вместе.

— Правда? У меня есть ещё, — сказал Джемиль, его золотые глаза сверкали отражённым огнём.

— Конечно, — сказал Макрам и отплатил за рану вдоль рёбер быстрым, косым взмахом клинка, который удивил Джемиля, — но ты всё равно проиграешь.

Джемиль схватился за бок, уклоняясь от следующего удара Макрама. Джемиль поднял руку, окропленную кровью раны на боку. Ещё один клубок огня взметнулся вверх по бедру и спине Макрама, когда Джемиль опустил руку. Макрам закричал, отпрянув от него, как будто это был физический удар.

— Агасси! — обеспокоенно позвал Эмре.

— Держите плиту, — проревел он в ответ.

Затем он бросился на Джемиля, и звук их мечей, ударившихся друг о друга, заглушил звук плиты, когда она приподнялась и упала обратно на место под следующей атакой охранников в туннеле.

Макрам привык бороться с болью, но Джемиль, похоже, не был таким. Он чересчур опекал раненную сторону, пытаясь защитить её от замахов Макрама и сокращая свои собственные удары, чтобы самому не потянуть мышцы.

Макрам отбил удар меча Джемиля и ударил его кулаком в лицо. Он рассек магу огня губу. Огонь охватил живот и шею Макрама, и он дёрнулся от неожиданности.

— Продолжай жечь меня, маленький Кадир. У тебя просто-напросто закончится энергия, — сказал Макрам. Стоимость таких заклинаний, даже для Сиваля, была высока.

— Я бы на это не поставил, — рассмеялся Джемиль.

Макрам сделал выпад и схватил запястье руки Джемиля с мечом, и ударил его по колену. Его рука рефлекторно разжалась, и меч выпал из хватки. Жар расцвел там, где Макрам держал запястье Джемиля, вплоть до того, что он почувствовал, как огонь обжигает его кожу, покрывая её волдырями. Джемиль уставился на него с ядом и насмешкой на губах.

Макрам врезался лбом в переносицу Джемиля, заставляя себя сохранить хватку, несмотря на ноющую, пронизывающую до костей боль, которая поднялась по его руке от жара магии Джемиля.

Джемиль задохнулся от боли и крови, на мгновение ослеп, его глаза наполнились слезами.

— Проклятые маги огня — обманщики.

Макрам ударил рукоятью своего меча по виску Джемиля. Он отпустил запястье Джемиля, позволив ему упасть на пол. Кожа содралась с покрытой волдырями ладони, и Макрам выдохнул проклятие от боли и осознания. Теперь он не мог узнать, куда все подевались.

Он доковылял до конца зала и, схватив одну из скамеек здоровой рукой, потащил ее к плите, на которой лежали его люди. Он передал её мужчинам и пошёл за другой. Каждый шаг был битвой между ним и пронзительной болью от ран и ожогов.

Когда он помогал им установить третью скамью для плитки, Джемиль пошевелился. Макрам подошел к нему и схватил здоровой рукой за воротник его кафтана.

— Где они?

— Ты порочный сукин сын, — выплюнул Джемиль так будто это был комплимент.

Он дотронулся пальцами до кровоточащей шишки, которая начала разрастаться синяком на виске.

— Ты понятия не имеешь на сколько. Где они?

Макрам ослабил хватку на шее Джемиля, изо всех сил стараясь сдержать свою магию, чтобы она не проявилась на его коже, выпущенная на волю усталостью и вспыльчивостью. Эта игра была бы пустяком, если бы ему не пришлось скрывать свою магию. Он мог бы пройти через главные ворота и покончить со всем этим в один миг. Он мог бы показать Великому Визирю, каково это — смотреть в глаза магу смерти, раз уж тот казался таким любопытным.

— Тронный зал, — простонал Джемиль и схватился за голову.

Макрам обратился к своим людям:

— Когда я скажу, вы все встанете, и мы побежим.

Они кивнули.

— Ты хотя бы знаешь, где находится тронный зал? — спросил Джемиль, прижимая ладони к глазам.

— Нет, но у меня есть проводник.

Макрам схватил Джемиля сзади за кафтан и рывком поставил его на ноги.

Джемиль, смеясь, отступил на шаг.

— Неудивительно, что мой отец ненавидит тебя.

Им придется бежать до самого тронного зала, где бы он ни находился. Как только его люди отойдут от плиты, скамейки продержат её всего несколько мгновений.

— Ты идешь с нами, маленький Кадир. На случай, если у твоего отца припасены для нас ещё какие-нибудь сюрпризы.

ГЛАВА 17

Наиме стояла в стороне от Визирей, лицом к западным окнам тронного зала. Последние лучи солнца вспыхнули красным и золотым над водой. «Достойный конец», — подумала она, — «подходящая символика для её надежд, умирающих в огне». Теперь она обнаружила, что больше беспокоится о безопасности Макрама, чем о его победе. Победа, от которой она отказалась в тот момент, когда Кадир увёл их из Зала Совета. Насколько она понимала, Макрам даже не знал, где находится тронный зал. Она пыталась тайно послать слуг в Зал Совета, чтобы они направили его, но Кадиру удавалось предотвращать все её попытки. И никто не мог предположить, что сделал бы Джемиль, если бы Макрам действительно прибыл в Зал Совета вовремя.

— Султана, — Явуз-паша подошёл к ней.

— Ты же не можешь на самом деле оставить всё как есть? — тихо спросила она, её взгляд переместился на Кадира, а затем обратно. — Совет должен увидеть, что это вопиющий обман. Он даже не соблюдает установленные вами правила.

— Я делаю всё, что в моих силах, но вы не хуже меня знаете, что всё гораздо сложнее. Они не хотят, чтобы в Тхамаре были маги смерти. Некоторые из Визирей испытывают облегчение от того, что он облегчил им отказ от этих условий, — его взгляд начал скользить к Кадиру, затем остановился, вместо этого встретившись с ней взглядом. — И вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, что может означать риск перейти ему дорогу.

— Я понимаю, — сказала Наиме.

Она понимала лучше, чем кто-либо из них, или, скорее, Ихсан понимал.

Она была рада, что Ихсан был с её отцом, а не с ней, наблюдая, как Кадир обманывает и снова выходит сухим из воды. Её бесило, что у неё всё ещё не было сил избавиться от него. Но если бы она сделала с Кадиром что-нибудь такое, что не поддержало бы большинство Совета, её надеждам на правление Тхамаром пришёл бы конец. Не было бы никаких политических манёвров, чтобы предотвратить гражданскую войну.

— Могут быть и другие способы, — предположил он.

— После того, как мы подвергли их принца и военачальника унизительному испытанию и солгали ему? Полагаю, что нет, — сказала Наиме более резко, чем хотела. — Это более чем нелепо, и это ставит в плохое положение Тхамар.

Она ещё не совсем потеряла надежду. В ней всё ещё теплилась крошечная искра надежды, подпитываемая отрицанием, отчаянием, воспоминаниями о том, как она наблюдала за ним на арене. Свирепый и способный боец. Достаточно смелый, чтобы одолеть обманывающего противника.

Но эта искра тоже погасла, потому что солнце стало лишь просто огненной линией на воде, когда она снова посмотрела в окно. Наиме была настолько потеряна в отчаянии, которое зародилось внутри неё, что потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы услышать крики в коридоре.

Наиме обернулась и увидела, что все Визири сосредоточились на дверях, ведущих в зал, которые были закрыты. Трое солдат Саркума распахнули их, и как только они оказались внутри, один из них закрыл одну створку дверей. Следующим вошёл Макрам. Он двигался боком, обхватив Джемиля за шею и наполовину таща его через дверь. Облегчение разлилось холодным огнём по её лёгким и конечностям. Самира ахнула при виде Джемиля. Она поднесла руки ко рту, но опустила их, как только Наиме посмотрела на неё.

Макрам пинком захлопнул вторую створку двери перед группой гвардейцев Башира, и его солдаты прижались спинами к дверям, чтобы удержать их закрытыми.

— Считай, что задание окончено, Великий Визирь, — объявил он, направляя свой ятаган на Кадира, — если только вы не планируете заставить меня гоняться за вами по всей этой проклятой Колесом куче камней, как трус, каковым вы и являетесь.

Визири разразились какофонией. Крики гнева и восторженные возгласы оглушили её. Она взглянула на заходящее солнце, поймав его проблеск, когда последняя тонкая, как бумага, полоска погрузилась под воду. Наиме перевела взгляд на Кадира, который тоже заметил свет. Она улыбнулась с торжеством, которое бурлило в её венах.

Кадир с отвращением отвернулся от неё и приказал:

— Отпусти моего сына.

Макрам убрал руку с шеи Джемиля и подтолкнул его вперёд. Джемиль упал на колени, затем рухнул вперёд, на руки. Его лицо было окровавлено, кафтан испачкан несколькими каплями мела, как будто Макрам использовал его в качестве щита от тренировочных стрел. Он сел на пятки и, запрокинув голову, уставился в потолок. Люди Макрама обменялись взглядами, прислонившись спиной к дверям, всё ещё удерживая их закрытыми. Макрам и Кадир встретились лицом к лицу в центре всего происходящего. Кадир полностью загораживал Наиме обзор Макрама.

— Что ты с ним сделал?

Кадир не подошёл к своему сыну и даже не взглянул на него, кроме как предварительно оценил ущерб. Наиме взглянула на Самиру. Её лицо побледнело, и она в кулаках сжимала кафтан. В том, что Джемиль получил именно то, что заслуживал, Наиме не сомневалась. То, что Самире это причинило боль, огорчало Наиме.

— Что я ему сделал? Гораздо меньше, чем я планирую сделать со следующим дворянином Тхамара, который попытается обмануть меня, — сказал Макрам достаточно громко, чтобы заставить замолчать каждого Визиря в комнате.

Явуз-паша подошёл и встал рядом с Наиме, искоса поглядывая на неё. Его лицо было мрачным.

— Угрозы? — сказал Кадир.

— Я даже не начал угрожать, — сказал Макрам.

Его магия коснулась её, магия, заряженная гневом, подобно тени, проходящей по солнцу. Если бы каждый человек в комнате этого не чувствовал, она бы удивилась. Макрам не контролировал ситуацию.

— Полагаю, на этом достаточно, — сказала Наиме, вмешавшись раньше, чем он раскрыл достаточно своей магии, и все догадались о её природе. — Эта игра окончена. Он более чем выполнил требования, установленные Советом, Великий Визирь. Вашему сыну нужна медицинская помощь, — Наиме тронула Самиру за рукав. — Иди.

Самира приподняла края своего энтари и, бросившись по проходу, опустилась на колени рядом с Джемилем.

— Вы двое, — обратилась Наиме к своим сопровождающим, — сообщите врачу, что я скоро отправлю ему пациентов.

Они поклонились и вышли через боковую дверь.

Наиме спустилась по трём ступенькам помоста на мраморный пол. Она подавила желание подбежать к Макраму и обвить руками его шею, когда радость и благодарность зарядили её энергией.

Кадир отодвинулся, пропуская её, и Наиме остановилась. Её торжество сменилось тревогой.

Энтари и кафтан Макрама были пропитаны кровью вокруг его торса, а левую руку он прижимал к животу. Она могла видеть красную, покрытую волдырями кожу, которая сочилась. Она узнала ожог, который покрывал его ладонь и пальцы. Он не встретился с ней взглядом, его глаза были устремлены куда-то за её спину, на место Султана, но она знала, что Макрам устал.

— Ты всегда приходишь в самый последний момент? — спросила она тоном, который мог слышать только он.

Юмор блеснул в его глазах кофейного цвета, его рот изогнулся в улыбке, и он издал смешок.

— К тому же грязный и раненый, — согласился он.

— Вы можете открыть эти двери, — сказала Наиме его людям.

Они повиновались и обнаружили восьмерых охранников Башира, столпившихся снаружи. Растерянных, но и усталых.

— Проводите этих людей к врачу, — сказала она им, — и сообщите командиру Айану, что игра окончена.

— Султана, я ожидаю, что будут приняты соответствующие меры для устранения того факта, что мой сын был ранен, — сказал Кадир.

Наиме повернулась, оказавшись почти плечом к плечу с Макрамом, который, как она с тревогой поняла, покачивался на месте. Ей потребовалось все её силы, чтобы не прислониться к нему и поддержать его.

— Вы ввели его в игру, Великий Визирь, и, похоже, — она осторожно взяла левое запястье Макрама, и он позволил ей поднять руку, чтобы все в комнате могли видеть его ожоги, — что он не следовал правилам.

Она отпустила руку Макрама. По залу прокатились звуки неодобрения.

— Стража. Отведите Джемиля Кадира в камеру. Там его сможет вылечить врач, как только он осмотрит Агасси и его людей.

— Это возмутительно, — воскликнул Кадир, и некоторые Визири присоединились к нему, соглашаясь.

— Ваш сын заплатит штраф за незаконное использование магии в пределах этого тренировочного задания.

Наиме встретила яростный взгляд Кадира. Визири, которые поддерживали его наиболее решительно, возмутились. Самира, которая стояла на коленях позади Кадира рядом с Джемилем, отдёрнула руки от Джемиля, выражение её лица исказилось от печали и разочарования. Она поднялась на ноги, и Джемиль склонил голову. Самира прощала ему слишком многое, но, по-видимому, не могла простить жестокости. Он держал в руке подол её энтари, но выпустил его из рук, когда она встала.

— Как далеко вы сможете пройти? — спросила Наиме Макрама, повернувшись спиной к Кадиру.

— Я в порядке.

Он попытался улыбнуться, но попытка превратилась в гримасу. Он отошел от неё к своим людям.

— Как только вы проводите моих людей к врачу, — приказал Макрам стражникам, — вернитесь и заберите остальных моих людей из туннелей. Их было трое.

Стражники подчинялись Наиме, и она наклонила голову, соглашаясь с его приказом.

Туннели? Она ни о чём таком не подозревала. Он объяснит позже.

— Великий Визирь, вы должны моим людям выпивку, — крикнул Макрам через плечо, заворачивая за угол в коридор.

Остались трое дворцовых стражников. Наиме жестом указала им на Джемиля.

— Султана Эфендим, сажать моего сына в тюрьму нелепо, — сказал Кадир, подняв руку в знак приказа охранникам, когда те двинулись исполнять её указание. — Не было никаких условий против магии.

— Было одно условие против серьёзного вреда. Этот ожог глубок, Великий Визирь. Вполне возможно, что Агасси потеряет чувствительность на этой руке. И это, — она указала на бедро Джемиля, когда он стоял, где висел позаимствованный меч, — не тренировочный клинок.

— Агасси использовал тренировочный меч, и мой сын всё равно был ранен, — Кадир указал на Джемиля.

— Вероятность, о которой Джемиль знал, когда присоединился к игре. Я добьюсь его освобождения, когда будет выплачен штраф.

Она подняла руку, и трое оставшихся охранников окружили Джемиля. Он отмахнулся от них, похромав мимо Наиме с притворным салютом. Наиме взглянула на Самиру, которая развернулась и пошла обратно к помосту, где она могла быть избавлена от пристального внимания всех Визирей.

Наиме обратилась к присутствующим.

— Тренировка окончена, и, по моей оценке, Агасси и его люди победили. Вы согласны?

Она посмотрела в каждое лицо по очереди. Последняя половина дня была напряжённой и некомфортной. Многие Визири были не согласны с решением Кадира перейти, но, как указал Явуз, они были запуганы Кадиром. Теперь все в тронном зале знали, что он будет в ярости. Наиме беспокоил не его характер, а расчётливое выражение лица, которое он носил.

— Согласен, — сказал он мертвецким тоном.

— Тогда я передам условия переговоров Явуз-паше, чтобы Совет рассмотрел их и скрепил печатью. Они будут отправлены вместе с Агасси для представления мирзе в Аль-Нимасе.

— Да, эфендим, — сказал Кадир и поклонился.

Восторг Наиме от успеха Макрама и от того, что её план продвигается вперёд, угас перед жаром её мнительности.

Кадир выпрямился, и в этот момент его взгляд скользнул по её телу и остановился на лице. Он улыбнулся.

ГЛАВА 18

— Было бы лучше, если бы вы немного отдохнули перед поездкой, — сказал лекарь Джейлик, собирая свои лекарства. — И если вы не перестанете покрывать ожоги на руке мазью, то она поможет вам предотвратить образование рубцов настолько хорошо, что вы даже забудете, где они были.

Макрам осмотрел повязку и начал экспериментально разминать кисть.

— Оставьте её в покое, — резко сказал Джейлик.

— Привычка, — ответил Макрам.

Тарек стоял у дверей, ведущих в сад, скрестив руки на груди. Выражение его лица выражало беспокойство, хотя он и пытался это скрыть. Макрам чувствовал то же самое. Хотя Джейлик и наложил швы, почти зеркальные порезы на левом и правом боку Макрама оставят шрамы. Но это не имело значения по сравнению с тем, сможет ли он в полной мере использовать свою руку. У него уже были шрамы. Удары жара, которые применил Джемиль, оставили другие ожоги вдоль его спины, живота и шеи, но они были незначительными по сравнению с рукой Макрама. Если он всерьёз потеряет пользу от руки, Кадир и его сын познают всю силу магии Макрама, и ни ничто, чем бы они ни владели, не останется нетронутым.

— Капитан Хабаал отведёт вас к моим людям, — сказал Макрам.

Он хотел, чтобы сначала обработали их раны, но Тарек настоял, что все их раны были поверхностными.

— Я разыщу кого-нибудь, чтобы прислали еду, — сказал Тарек, критически оглядывая Макрама, когда тот встал с дивана, на котором сидел, пока его лечил Джейлик.

Головокружение приходило и уходило, оставляя после себя только усталость.

— С тобой всё в порядке? — спросил Тарек, когда Макрам схватился за спинку дивана, чтобы не упасть.

Макрам отмахнулся от него. Они оба знали, что после битвы его лучше оставить в покое, чтобы его магия успокоилась. То, что за болезненными ранами ухаживали с помощью ещё более болезненных процедур и дурно пахнущих кремов, не улучшило ни его настроения, ни пределов его возможностей. Когда дверь за лекарем и Тареком закрылась, Макрам громко выдохнул в тишину.

Как только лекарь пришёл, он зажег жаровню, чтобы согреть комнату, и теперь жара была невыносимой и усиливала стойкий запах трав и мази. Макрам открыл двери в сад и вышел во внутренний дворик. Ночь была сырой и прохладной, и, хотя солнце уже село, света было достаточно, чтобы скрыть из виду звёзды.

Это был его сезон, его время суток, и он выиграл игру. Он должен быть полностью спокоен. И всё же он был беспокойным. Его темперамент был на пределе, а магия всё ещё была в движении и едва сдерживалась. Он подумал, не вернуться ли ему внутрь и не сходить ли в баню. Его кожа болела от ожогов и швов, и он не хотел добавлять к своим горестям жжение от мыла и воды. Вместо этого он шагнул внутрь и схватил свой ферас. Он накинул его на плечи, чтобы согреться, но не стал утруждать себя рукавами. Движения, чтобы надеть его полностью, потребовали бы изгибов, которые он не хотел выполнять в своём состоянии.

Вернувшись в сад, он решил прогуляться, и был на полпути к мёртвому дереву, прежде чем понял, куда идёт. Макрам остановился, уставившись на костлявый остов дерева, кора которого бледнела в сгущающихся сумерках. Он шёл так, как будто его тянуло к нему, хотя и знал, что это не дерево звало его. Садовая дорожка заканчивалась за деревом, у покоев Султана. Но дерево было посажено перед комнатами Султаны, прямо перед окнами и стеклянными дверями, которые вели в её гостиную. Макрам проклял себя за то, что был жалким дураком, и продолжал идти, пока не добрался до дерева.

Он прижал руку к узловатому стволу. Дерево было мертво уже некоторое время, Макрам почувствовал это с помощью своей магии. Интуиция, внутреннее чутье… Магам приходилось тренироваться, чтобы уметь прислушиваться к таким вещам. Это были голоса магии, она говорила со своим хозяином. Некоторые чувства были более тонкими, чем другие, как это, просто мимолетное представление о временах года, проходящих через неизменную оболочку. В других случаях магия говорила громче, как это произошло в следующий миг, наполнив его мысли зимним солнцем и бризом. Это была подпись магии Принцессы-султан.

Он повернулся. Она стояла в обрамлении света магических шаров в своих комнатах, прямо за дверями. Одной рукой она придерживала шторы и наблюдала за ним. Её одежда была намного проще, чем та, что она носила раньше, и она ей шла: серебристый сальвар тонкого покроя и облегающий кафтан того же лестного оттенка, который натягивался через голову вместо того, чтобы застёгиваться спереди. Поверх него не было наслоений энтари, добавляющих объёма, а простой крой выгодно подчеркивал её стройную фигуру. Её волосы тёмным каскадом ниспадали на спину. Они сияли так же богато, как норковые меха, которые так любили знатные женщины в Саркуме. Будут ли они такими же мягкими, как эти меха, если он проведёт по ним пальцами? Он хотел этого.

Вот почему он пришёл к дереву. Он хотел, чтобы она была рядом, хотел очистить этот день от насилия и гнева звуком её голоса, смыть жар битвы и запах крови с помощью зимы её магии и розы её духов.

Тот факт, что он не должен был хотеть ничего из этого, и ему это не разрешалось, оставался далёким и похороненным под всем остальным. Она открыла двери и вышла, задержавшись лишь для того, чтобы прикрыть их, прежде чем подошла к нему. Её взгляд метнулся к его лицу, но не к глазам. Выражение её лица было настороженным, как будто он был раненым и бешеным волком, а не раненым и усталым человеком.

— Я ожидал увидеть вас, — сказал Макрам, только сейчас осознав, насколько его беспокойство было вызвано с её отсутствием, когда его голос прозвучал хрипло с обвинением.

— Я не была уверена, согласитесь ли вы. Будите ли вы меня винить в плане Кадира в итоге, или в мошенничестве Джемиля, или в том, что ваша магия может быть слишком близка к поверхности.

— Это так, — признался он, — и я вас не виню.

Его магия, конечно, была чересчур близка к поверхности, чтобы быть рядом с ней, и лишила его разума и контроля без каких-либо усилий. Но на данный момент они были одни, а она уже доказала, что ей можно доверять, когда дело дошло до сохранения в секрете его магии.

— Будет ли задета ваша гордость, если я спрошу, всё ли с вами в порядке?

— Незначительно, — поддразнил он. — Я бы предпочел, чтобы вы были настолько высокого мнения о моём мастерстве, что могли только предположить, что со мной всё в порядке.

Её настороженность немного ослабла, и она слегка улыбнулась, опустив взгляд на его забинтованную руку. Макрам поднял её.

— Ваш лекарь утверждает, что, если я оставлю на ней его мерзкую мазь, это может предотвратить образование рубцов.

— Так и будет. Это была та же мазь, которую мы использовали для Шехзаде, — она подошла ближе. — Она мерзкая. Меня до сих пор тошнит всякий раз, когда я чувствую её запах.

— Но у Шехзаде шрамы, — сказал Макрам, несчастный и умиротворенный в её обществе.

Его тело болело, ожоги, казалось, доходили до костей, а зашитые раны пульсировали и жалили, но она отвлекла его от этого. Отвлекла его мысли на другие вещи, которые он хотел и не мог иметь.

— Некоторые ожоги были… — она судорожно вздохнула, её глаза наполовину закрылись, прежде чем она покачала головой. — Ему спасло жизнь только то, что его магия превратилась в лёд. Никто ничего не мог для него сделать.

— Я никогда не слышал об этом, магия меняет своё проявление.

— Я видела только одно зафиксированное подобное событие, но оно не было таким радикальным, как у Ихсана, — сказала она.

Он наблюдал, как она вздохнула и расправила плечи, словно готовилась к какому-то великому испытанию. Затем она сократила расстояние между ними и взяла его раненую руку в обе свои, подняв её так, чтобы иметь возможность прижать ладонь к повязке. Её магия вырвалась на свободу, ветерок дразнил пряди её волос и заскользил по его коже. Её ладонь на его ладони стала холодной, её зимний ветер успокаивал боль в его руке.

— Иногда это помогало ему, — застенчиво сказала она и подняла лицо.

Бледный свет сиял в её глазах, освобожденный использованием магии. Он хотел увидеть её магию полностью высвобожденной, танцующей на её коже.

— Что с ним случилось?

Он случайно переплёл свои пальцы с её, и его раненая рука запротестовала, но её магия успокоила боль.

— Мы так и не смогли доказать, — тихо сказала она, — но вы испытали на себе, как Кадир расправляется с теми, кто встаёт у него на пути.

— Это он сделал такое с вашим кузеном? Сжёг мага воды? И не было никаких доказательств?

У него было так много вопросов, но он не хотел подталкивать её. Сила Кадира была огромной, если он был способен почти убить мага в противостоянии. Предположительно, это было невозможно.

— Нет достаточно веских доказательств, чтобы настроить Совет против него. Он Чара лжи, мастер фехтования, чьи клинки это обман и очарование. Он богат и влиятелен, и слишком умён, чтобы оставлять улики, — сказала она, сдерживая ярость в голосе.

— Почему ваш отец не обратился к воспоминаниям для доказательства?

— Совет никогда бы этого не допустил. Это жестокое, мерзкое заклинание. А мой отец и Бехрам Кадир были друзьями детства. Отец кое-что отнял у него… а Кадир так и не простил его. И мой отец тоже не мог простить себя или перестать горевать о потере человека, которого он всегда считал другом.

Что насчет неё? Что бы Кадир сделал с ней, если бы больше не мог сдерживать её политическими маневрами? Его воображение подхватило эту мысль и превратило её в самую ужасную из возможностей, а затем выпустило на волю в его сознании, так что, когда он посмотрел на неё, всё, что он мог видеть, был огонь.

В ответ его магия устремилась и вырвалась из его хватки.

— Макрам, — мягко сказала она, глядя на него снизу вверх.

Её магия внезапно погасла, и она выдернула свою руку из его. Он слишком поздно понял, что путы его власти ослабли, его мысли были захвачены ужасом от того, что Кадир мог сделать с ней. Он знал, как выглядит. Тени, похожие на дым, проносились под его кожей, завитки чернил и пустоты.

Её пристальный взгляд остановился на нём, затем скользнул по его лицу и шее, следуя за танцующим движением его магии. Предчувствие скрутило его живот, дыхание перехватило, ожидая её страха, её отвращения. Теперь, когда он был ослаблен, и она это видела, было слишком поздно тянуть магию обратно.

Однажды он использовал свою магию, чтобы превратить разрушенную скульптуру в саду своей матери в купальню для птиц, и она была в ярости на него. По общему признанию, это была не очень хорошая купальня для птиц, но он прошёл всего десять оборотов. Отец приказал уничтожить её, потому что не хотел постоянного визуального напоминания о сыне, рождённом с разрушением в крови. Ярость его матери и указ отца служили пожизненным напоминанием о том, что даже те, кого он любил, ненавидели его магию.

— Полагаю, я могу видеть, — она нахмурилась и подняла руку, как будто хотела коснуться его лица или, хотя бы, воплощения его магии, — как кто-то может быть напуган вами.

Она снова шагнула ближе, так близко, что её одежда коснулась его.

— А вы? — спросил он, его голос был неровным, поскольку он пытался помешать магии говорить, когда он говорил, и потому что она была близко, и он хотел, чтобы она прикоснулась к нему.

Он чувствовал себя открытым, когда его магия явилась ей, и был уверен, что её прикосновение будет означать, что она не считает его отвратительным монстром.

— Нет, — она улыбнулась. — Но я никогда не видела такого абсолютно чёрного цвета.

Она говорила о его глазах. В то время как её глаза сияли бледным светом во вспышке её магии, а глаза её кузена были синими, как глубокий лёд, его глаза открывались пустоте, абсолютному небытию забвения. В первый раз, когда он увидел это в детстве, он заплакал, потому что понял, что никто никогда не посмотрит на него и не испугается.

— К сожалению, — он прочистил горло, чтобы ослабить напряжение, — мы не можем выбирать, красива наша магия или нет.

— Вся магия прекрасна, — сказала она, — и ужасна. Разве вы не видите красоту в своей или ужас в моей? — она пальцами коснулась его щеки. — Вы можете остановить сердце, а я могу остановить ваше дыхание.

Она повернула руку и большим пальцем прочертила извилистую дорожку по его подбородку, опустившись вниз по шее, следуя за магическим следом, который двигался по его коже, оставляя полосу необузданного тепла после её прикосновения. Его дыхание действительно остановилось, но не из-за её магии.

— Я могу сиять, как рассвет, а вы приносите покой сумерек, — она отдёрнула руку. — Начало и конец. Вот почему должен быть баланс. Чтобы облегчить ужасное прекрасным, сделать прекрасное более ценным из-за угрозы его отсутствия.

Она запнулась, её взгляд поднялся к нему и встретился с его глазами.

— Вы говорите самые невероятные вещи.

Его сила внезапно получила преимущество, ища, карабкаясь к ней. Её магия ответила его силе. Слабое свечение исходило от её кожи. Большинство магии проявлялось как намёк на силу, как завитки льда и хрусталя в её кузене, огонь в глазах Кадира. Но она просто светилась, так красиво, что он не мог отвести от неё взгляд.

— Можно?

Она подняла руки по обе стороны от его лица, и он не знал, на что она просила разрешения, но ему было всё равно, и он просто хмыкнул. Её руки сомкнулись на его щеках, и она наклонила его лицо к своему, заглянув в его глаза.

— Так и должно происходить? — она подошла слишком близко, её нос почти касался его носа, так что её слова и дыхание касались его губ. — Затягивать меня, как будто я никогда не сбегу?

— Я точно не знаю, — он сглотнул, сопротивляясь её притяжению, желанию целовать её, пока её дыхание и свет не станут его. — Даже в Саркуме большая часть правды о Шестом Доме была утрачена.

Её взгляд погрустнел, перебегая с его глаз на его лицо, пока не остановился на его губах. Жар прорезал линию вдоль его позвоночника.

— Я думаю, вы недооцениваете своё влияние на меня, Султана, — прошептал он, подняв руки и обхватив её запястья.

Боль пронзила его левую руку, напоминая, что он должен есть и отдыхать, а не испытывать свой самоконтроль против её магнетического притяжения.

Его голос сорвался, опустошенный нахлынувшими эмоциями и воспоминаниями, о которых он старался никогда не думать. Она прошла его испытание и даже не поняла, что её проверяют, и он не хотел её отпускать. Он хотел удержать её рядом с собой, чтобы ещё на мгновение почувствовать себя нормальным мужчиной.

Она не сделала попытки отодвинуться.

— Вы сказали, что мы могли бы стать друзьями.

Её руки на его лице были нежными и холодными, и он мог чувствовать прикосновение её магии, как порывы ветра к своей собственной. Её сила Первая Дома резонировала с его Шестым Домом, гармонией на Колесе. Она была хладнокровной и собранной, мыслительницей и планировщицей, а он непредсказуемым и непостоянным мужчиной, который действовал раньше, чем думал. Понимала ли она, что они тоже уравновешены?

Уравновешенная и неприемлемый. Он был никем, а у неё были все задатки величайшего правителя, которого он видел в своей жизни.

— Сказал, — ответил он и чуть не подавился из-за горечи, которую ему причинило это слово.

— Вы просили называть меня по имени в качестве приза, если выиграете сегодня, помните?

— Помню.

Кадир и его обман украли радость его победы, но всё, что она дала ему, было бы достаточной наградой.

— Я думал, вы избегаете меня, дабы я не смог напомнить, поэтому я пришёл, чтобы найти вас.

Он погладил внутреннюю сторону её запястий большими пальцами, потому что не мог держать её так близко и оставаться неподвижным.

Она тихо рассмеялась, затем приподнялась на цыпочки, потянулась и прижалась губами к его щеке.

— Оно твоё, — сказала она ему на ухо.

Её кожа была прохладной и гладкой, а волосы скользили по его подбородку, так что ему потребовалась вся его сдержанность, чтобы не запутаться в них и не прижать её к себе.

— Наиме, — взмолился он.

Его тело отреагировало инстинктивно, от отчаяния, и он приблизил своё лицо к её лицу, желая поцеловать её, но она отвернулась и склонила голову, опустившись на пятки с едва слышным извинением.

Макрам ослабил хватку на её запястьях и опустил руки по швам.

— Я рада, что ты пришёл, — нерешительно сказала она. — Спасибо. За то, чем ты рисковал и чего достиг сегодня. Я знаю, что это было не для меня, но я благодарна.

— Это было для тебя.

Правда вырвалась из него, потому что его высвободившаяся магия съела его сдержанность, а её близость разрушила его разум. Её широко раскрытые карие глаза встретились с его глазами на целую вечность. И он был уверен, что она полностью обнажила его до голой правды и до самого главного перед своим мысленным взором. Он не мог видеть дальше её магии, её самоконтроля, не мог понять, чувствует ли она то же, что и он.

— Пусть это будет для всех, для Саркума и Тхамара, — сказала она, — но не для меня.

— Они должны услышать тебя. Я хотел, чтобы они послушали. Я сделал это для тебя, потому что верю в тебя.

Она нахмурилась и, подняв пальцы, разгладила такую же морщинку на его лбу. Он закрыл глаза, пытаясь получить то, что ему было нужно, от простого прикосновения.

— Ты хороший человек, не так ли? — она убрала руки, оставив его желать большего. — Опрометчивый, — она улыбнулась. — Но добрый, храбрый и разумный. Как же повезло твоему брату, что у него есть ты.

Упоминание о Кинусе охладило его. Всё обрушилось на него, как камни рушащейся стены. Он сказал ей, что она может доверять ему, и он солгал. Солгал. Ему всё ещё нужно было вернуться в Аль-Нимас и убедить Кинуса, а она думала, что это уже сделано. Какой совершенный хаос он устроил. Действительно, маг разрушения. Он должен был сказать ей. Он больше не мог лгать ей.

— Я бы хотел, чтобы ты встретилась с ним, и когда ты это сделаешь, не стесняйся упомянуть ему, как ему повезло.

— Он прибудет сюда?

— Я надеялся убедить тебя поехать со мной в Саркум, когда я доставлю условия, — признался он. — Он так же неохотно, как и ваш Совет, относится к союзу.

Казалось, сейчас не время описывать сложные отношения его брата с магией, поскольку это было невозможно сделать, не раскрыв себя как Чару. Это была ещё одна путаница, в которой он не нуждался.

— Я понимаю, — осторожно сказала она.

Её пристальный взгляд был прикован к его лицу, выражение её лица было напряжённым от подозрения. Слишком проницательна эта женщина.

— И всё же он послал тебя?

Он ничего не сказал, но какое бы напряжение ни отразилось на его лице, этого было достаточно, чтобы открыть ей правду.

— Ты прибыл сам по себе?

В её голосе каким-то образом слышались одновременно обвинение и затаённое отрицание. Она не собиралась его прощать. Эта мысль вызвала приступ отчаяния. Он не вынесет, если никогда больше не увидит её, никогда больше не заговорит с ней. Если она начнёт презирать его.

— Он темпераментный. Его первая реакция редко бывает последней. Я знал, что если дам ему время, если я обращусь к нему с конкретными условиями, он поймёт причину. И я верю, что он послушает тебя, даже если не послушает меня.

Она сложила руки перед своим кафтаном, что, как он понял, было первым признаком того, что она закрылась за своими доспехами. Он почти мог наблюдать, как вокруг неё встаёт защита, ментальная и магическая, холодный стоицизм, ограждающий её от него, его чувств и его магии.

— Пойдём со мной.

Он начал тянуться к ней, но остановился. Было так много всего, что он хотел сказать, но не мог.

— Я верю, что ты добьёшься успеха там, где я потерпел неудачу.

— Ты ждал, пока я буду в долгу перед тобой, чтобы попросить меня об этом, — сказала она со всей холодной зимней силой в голосе, — чтобы признать мне правду.

— Нет. Это совсем не так, — сказал он, вновь потянувшись к ней. — Я пришёл, потому что верю в это так же сильно, как и ты. Это был единственный способ.

Наиме отступила назад, подняв руки, чтобы остановить его.

— Я подумаю об этом.

Он отчаянно пытался придумать, что ей сказать, чтобы вернуть теплоту в выражение её лица. Но он потерял её, подорвал её доверие к нему.

— Спокойной ночи, Агасси.

Она направилась в свою комнату.

ГЛАВА 19

Отец Наиме приложил печать со своей тугрой к остывающему белому воску.

Накануне вечером они вместе рассмотрели условия союза. Это должно было ощущаться как победа, но из-за откровения Макрама это было похоже на наполовину завершенную битву. Она передала документы Явузу-паше, воспользовавшись возможностью взглянуть на Кадира. Он казался довольным, и это встревожило её.

Явуз-паша свернул документы, как только воск остыл, и вставил их в курьерскую трубку, которую затем снова запечатали. Он протянул кожаный футляр Макраму. В Зале Совета присутствовала лишь горстка других Визирей, и слуга принёс маленький столик, который должен был служить письменным столом для её отца. Тишина мрачного собрания казалась совершенно неправильной.

— Когда вы уезжаете, Агасси? — спросил Кадир, как только Макрам передал трубку Тареку.

Великий Визирь стоял справа от Султана, но не на возвышении, а Наиме слева от отца, у его плеча.

— Думаю, потребуется ещё несколько дней, прежде чем раны затянутся настолько, что можно будет ехать верхом, — он поднял забинтованную руку, пристально глядя на Кадира. — Хотя это будет долго заживать.

— Даже самый неопытный из магов Тхамара знает, что никогда нельзя хватать мага Пятого Дома в бою, Агасси, и даже простак подумал бы о том, чтобы отпустить его.

Кадир улыбнулся. Кто-то тихо рассмеялся, другие заерзали от дискомфорта.

Макрам улыбнулся в ответ.

— Разумно ли заманивать в ловушку человека, знающего секреты о вашем дворце, которых не знаете вы? Мне бы не хотелось, чтобы во сне с вами случилось что-нибудь неприятное.

Улыбка Кадира сползла, но не от страха, а от гнева.

— Господа, — сказала Наиме, — это замечательное событие, знаменующее первые реальные шаги к исправлению прошлого. Пожалуйста, не запятнайте его своим бряцанием мечом.

— Я сомневаюсь, что Великий Визирь когда-либо бряцал своим мечом, Султана, — сказал Макрам. — Конечно, он попросил бы кого-нибудь сделать это за него.

— Достаточно, — приказала Наиме, недоверчиво глядя на Макрама.

Неужели он полностью лишился чувств?

— Вы будете говорить с Великим Визирем с уважением, Агасси.

Кадир улыбнулся с удивлённым удовольствием.

— И вы не станете провоцировать принца Саркума, Великий Визирь, — сказала ему Наиме.

Его улыбка исчезла.

— Есть ли ещё дети, которых нужно отругать? — спросила она у Зала.

Один из собравшихся Визирей откашлялся. Её отец издал короткий лающий смешок.

— Совсем как её мать, не так ли, Бехрам?

В его глазах появилось выражение, которого она не видела с тех пор, как умерла её мать. Расчёт. Кадир тоже это заметил и склонил голову в знак согласия, его челюсть была слишком напряжена, чтобы говорить. Между ними прошло ещё что-то, но Наиме не смогла уловить сути. В тишине повисло невыразимое напряжение.

Явуз-паша хлопнул в ладоши.

— Полагаю, на этом наше дело заканчивается, да, Султаним?

— Разве мы не посылаем делегатов? — спросил Султан.

Наиме избегала взгляда Макрама. И хотя в то утро она решила, что пойдёт с ним, его предательство никуда не делось. Чувство, что она дала ему слишком много и позволила ранить себя, было слишком унизительным.

— Да, Эфендим. Я хотела бы получить ваше разрешение сопровождать Агасси в Аль-Нимас, чтобы выступить от вашего имени.

Она слегка поклонилась ему.

Кадир резко повернулся, обратившись к Наиме, а не к её отцу:

— Абсолютно нет.

Наиме вскинула брови, а её отец постучал костяшками пальцев по столу.

Кадир сумел обуздать свой гнев, слегка поклонился и произнёс свои следующие слова более спокойно:

— Путешествие опасно, Султаним, о чём свидетельствует прибытие раненых с Агасси. Мы не можем рисковать тем, что Султана будет ранена или что ещё хуже. А Принцесса-султан только что достигла совершеннолетия, наверняка есть более квалифицированные делегаты, которых можно послать?

— Она имеет дело с вами с детства, я не знаю, кто мог бы быть более квалифицированным, — сказал Султан.

Кадир вежливо улыбнулся, но в его глазах отразились огонь и оскорбление. Макрам закашлялся, повернул голову и поднял здоровую руку, сжатую в кулак, чтобы прикрыть рот. Наиме свирепо посмотрела на него и положила руку на плечо отца.

— Великий Визирь, ваша забота о моём благополучии, как всегда, трогательна. Вы помните, что я вполне способна позаботиться о себе. Но чтобы успокоить вас, я возьму с собой лейтенанта Терци и группу охраны, — она повернулась к отцу, который смотрел на неё ясным, серьёзным взглядом. — Вы с самого начала поставили меня во главе этого альянса, и поэтому я считаю, что являюсь лучшим вариантом для его представления.

— Ты возьмешь с собой охрану и полный набор слуг. И ты, — Султан указал на Макрама. — Если ей причинят вред, я ожидаю услышать, что ты умер, пытаясь предотвратить это.

Макрам изучил её лицо, которое она сохраняла бесстрастным, и поклонился Султану.

— Я клянусь в этом.

— Да будет известно, что я этого не поддерживаю, — сказал Кадир, его рука так сильно сжала посох, что кожа громко потерлась о дерево.

— Принято к сведению, — вздохнул Султан. — Мы с тобой поговорим наедине, Бехрам. Остальные из вас свободны.

— Отец, — запротестовала Наиме.

Она не хотела, чтобы он оставался наедине с Кадиром. Кто знает, какие идеи может подкинуть Кадир, или её отец снова впадёт в маразм, пока её не будет рядом, чтобы справиться с этим? Тот же самый страх чуть не помешал ей решиться на путешествие. Ихсан и Башир заверили её, что будут защищать его в её отсутствие. Даже этого было едва достаточно, чтобы ослабить её беспокойство. Если бы возможность союза не зависела от её путешествия, она бы никогда не оставила его. Но Макрам ясно дал понять, что ей нужно ехать.

— Ты можешь идти, дочь, — сказал он хрипло.

Наиме стиснула зубы, поклонилась ему и спустилась с помоста.

— Можно мне пройтись с вами? — спросил Макрам вполголоса, когда она проходила мимо него.

Наиме остановилась, собравшись с духом, и посмотрела на него. Визири поднимались со скамей и стекались в проход. Явуз-паша предложил ей руку. Наиме вложила свою руку в руку Визиря. Макрам стиснул челюсти.

— Пожалуйста, сообщите мне, когда вы определитесь с днём, в который хотели бы отправиться. Как только я решу, кто отправится в дорогу со мной, я передам вам эту информацию. Что-нибудь ещё? — спросила она.

— Нет, — сказал Макрам, прищурив глаза от смирения и, возможно, обиды.

— Тогда доброго дня, Агасси.

Наиме наклонила голову и позволила Явузу-паше вывести её из Зала.

Её встреча с Макрамом в саду доставила ей гораздо больше хлопот, чем откровение о том, что Макрам солгал об обстоятельствах своего прибытия в Тхамар. Они подобрались слишком близко. Даже дружбой нужно было бы тщательно управлять, чтобы избежать появления чего-то неподобающего. Конечно, у неё не было опыта в интимных отношениях, но она не была дурой. Её влечение к нему становилось сильнее с каждым мгновением, которое они проводили вместе, с каждым взглядом, который она бросала в его сторону, с каждой случайной мыслью, выдававшей желаемое за действительное.

Чего бы он ни хотел от неё за пределами альянса, будь то дружба, шанс переспать с принцессой… это не имело значения. Это зашло слишком далеко. Пока она не возьмёт себя в руки и свои желания под контроль, она не сможет остаться с ним наедине.

Когда они дошли до фойе, она оглянулась. Макрам стоял неподвижно, склонив голову, а позади него Кадир стоял на возвышении рядом с её отцом, наклонившись вперёд, и что-то настойчиво говорил ему. Её отец наблюдал за Макрамом, а затем его взгляд переместился на неё, выражение его лица было непроницаемым.

ГЛАВА 20

Этот человек носил чувство обиды, как наряд. И, казалось, мог делать это бесконечно.

Наиме посмотрела на него, наверное, в сотый раз за первые два дня их путешествия. Тарек возглавлял шествие, а его солдаты и её охрана скакали вперемежку вокруг неё и её слуг. Макрам ехал впереди неё и круга её служанок и других слуг, так что она провела много времени, таращась ему в спину.

Это не было неприятным зрелищем, несмотря на охватившее его настроение. Очертания его широких плеч, намёк на силу под слоями кафтана, энтари и фераче. Даже металлическая заколка, стягивавшая его чёрные волосы, была зрелищем лучшим, чем опустошённый зимой горный склон, который бесконечно простирался перед ними.

Несмотря на её попытки отогнать подобные мысли, воспоминание о том, как ей нравилось прикасаться к Макраму в саду, не давало ей думать о том, как сильно болят её спина и ноги. Желание, чтобы он образумился и заговорил с ней, чтобы она могла смотреть на что-то другое, кроме его спины, мешало ей сосредоточиться на вопросах, которые преследовали её даже во сне.

Что задумал Кадир и о чём говорил с ним её отец? Всё ли было в порядке в её отсутствие? Хорошо ли поживает Ихсан? Первые несколько ночей она почти не спала, опасаясь того, что может произойти между Кадиром и её отцом. Расстояние было слишком велико, чтобы Прорицатель мог поговорить с Ихсаном, даже если бы они взяли с собой эссенционную воду. Так что она ничего не знала. Она доверяла Ихсану, она доверяла Баширу. Самира напомнила ей об этом, когда она стала слишком взволнованной.

Поэтому она пыталась думать о чём-нибудь другом. Если она сосредотачивалась на приятных вещах, это останавливало её страшные мысли. И это помогло укротить желание вышвырнуть Макрама лицом вперёд из седла за то, что он вёл себя как такой невыносимый осёл.

Казалось, его молчание распространялось только на неё. Они с Тареком проводили время как со стражниками Тхамара, так и со слугами, расспрашивая об их благополучии и в целом проявляя доброжелательность. Их усилия не ослабили всей напряжённости. Солдаты Саркума были возмущены бременем из мужчин и женщин, непривычных к долгим дням верховой езды и вынужденной стоянке лагерем в замерзшей дикой местности. Её народ был на взводе из-за присутствия солдат давней вражеской нации, вооруженных мечами, луками и опытом. Даже Самира, чей стоицизм часто соперничал со стоицизмом Наиме, проявляла большую вспыльчивость. Ей не нравились снег, холод и твёрдая, промерзшая земля.

Наиме это тоже не нравилось, но зима была общей для Шестого и Первого Домов, и прохладная погода была в её крови и силе, что облегчало переносимые ею невзгоды. Самира была счастливее всего, когда температура превращала землю в твёрдую глину, а пот был постоянным раздражением. Они с Тареком обменялись множеством историй о летних развлечениях и еде, которые, по мнению Наиме, только усугубляли ощущение холода, но, казалось, подбадривали их обоих.

Когда они спускались по узкой тропе с перевала к видневшемуся вдалеке Энгели, вокруг них падали крупные, тяжёлые хлопья снега. Снегопад гарантировал, что, когда, наконец, наступит ночь и они разобьют лагерь, все будут мокрыми и несчастными и не выспятся. Ночь, которую они провели на перевале, была самой холодной в жизни Наиме, несмотря на разведённые ими костры и совместные усилия Самиры и лейтенанта Терци согреть воздух вокруг них.

В Саркуме будет теплее, хотя Тарек предупредил, что ветры, проносящиеся по пустошам, были жестоко холодными.

Самира плотнее натянула капюшон на голову с приглушенным страдальческим вздохом. Наиме искоса взглянула на свою подругу, которая в ответ только высунула язык. Что бы подумал Джемиль Кадир о походе его Искры по зимней пустыне Калспайра? Она сомневалась, что у него хватит мужества предпринять что-либо подобное. Но, с другой стороны, она всегда любила Самиру и презирала Джемиля и не могла понять связь между ними.

— Мне приятно, что этот поход послужил сближению наших людей через испытания, — объявила Наиме.

Стоявший впереди строя Тарек резко рассмеялся, и некоторые из его солдат присоединились к нему с менее восторженными смешками. Плечи Макрама напряглись, затем расслабились, и она подумала, что он может повернуться, но он этого не сделал. Это было самое близкое, что он когда-либо позволял себе по отношению к ней. Ночью он следил за тем, чтобы между ними располагался весь лагерь, даже когда болтал с её сопровождающими.

Наиме колебалась от чувства обиды из-за его игнорирования до напоминаний, что она сама, считай, потребовала этого. Он делал то, на что у неё явно не хватало воли. Это было хорошо.

Когда они разбили лагерь той ночью, на полдня пути в сторону Саркума от Энгели, в пустоши, Тарек сел с лейтенантом Терци и его людьми и стал набрасывать грубую карту на полузамерзшей грязи. Они довольно долго говорили о маршруте, который им предстояло пройти через пустоши, о бандитах, которые иногда рыскали по ним, о тактике и о том, как они будут проходить через эти превратности.

Их разговоры о засадах и судьбе некоторых путешественников не давали Наиме уснуть, и большую часть ночи она смотрела в потолок палатки, а Самира лежала рядом с ней как безмолвный, взволнованный товарищ. В крутых, покрытых снегом горах опасность нападения была невелика, но зима приносила отчаяние, а равнины были опасны. Местность, по которой им предстояло путешествовать, начиная со следующего дня, Наиме знала только по изученным картам.

Утром Наиме потратила некоторое время на осмотр Энгели, пока лагерь собирался. Название означало «стена» или «барьер», но это был не каменный блок или кирпич с раствором. В конце Разделяющей Войны Чара земли того времени, Вурал Текин, создал Энгели ценой своей жизни и жизней дюжины земных магов. Бритвы из белого и жёлтого камня, пронизанные чёрным рябым базальтом, устремлялись к небу, слишком высоко, чтобы взобраться без веревок и пренебрежения к собственной жизни. Он построил их, чтобы защитить Тхамар от возвращения тех, кого они изгнали, чтобы изолировать магию от остального мира. Эти стены оставались на месте в течение двух столетий. Было только одно место, Ворота, которые позволяли пройти внутрь. Тхамар построил башни для дозорных, чтобы они наблюдали за сухими равнинами Саркума и препятствовали передвижению кого бы то ни было, кроме торговцев.

Однажды она видела их со стороны Тхамара, будучи ребёнком, незадолго до пожара, который едва не унёс жизнь Ихсана. Мать привела её к ним, чтобы рассказать историю Вурала и о том, как он вложил свою жизненную силу в создание после того, как лишил Круг и часть его братьев всей их силы. Мать сказала ей, что ему не пришлось бы умирать, чтобы сделать это, если бы они не убили Чару из Шестого Дома. Поведала, что замкнутый Круг, уравновешенное Колесо, дарует силу всем магам, и что Чара кормили и были накормлены всеми магами их Дома, и их жизни и сила защищали Тхамар, не нуждаясь в каменной стене и крови земли. Это был последний Круг Чара, который устоял.

Если бы она могла вернуть Круг Чара, они уничтожили бы Энгели. Тхамар предназначался не для того, чтобы быть отгороженным от мира, а для того, чтобы служить источником магии, чуда и силы.

Наиме нарисовала на ладони круг, древнюю молитву и напоминание об обещании, которое она дала своей матери. И самой себе.

ГЛАВА 21

Макрам наблюдал, как она поднялась на холм и остановилась там, глядя на запад, в сторону Энгели, и размышлял, пойти к ней или нет. Он страдал от своего добровольного молчания в течение двух дней, но больше он вынести не мог. Он поговорил со всеми, кроме одного человека, с которым хотел поговорить.

Он присоединился к ней на подъёме и заговорил прежде, чем она поняла, что он был рядом.

— Что ты видишь, когда смотришь на это?

Наиме медленно выдохнула, когда он подошёл к ней, как будто он удивил её или разозлил, или и то, и другое вместе взятое.

— Глупость, — сказала Наиме.

Макрам рассмеялся, и она вопросительно посмотрела на него.

— Это не то, что я ожидал от тебя услышать.

Он думал, что она могла бы преувеличить силу магии Тхамара и то, что она может сделать.

— А ты что видишь?

— Стену, — сказал Макрам, положив руку на эфес своего меча.

Было хорошо получить его обратно. Он чувствовал себя уязвимым каждую минуту, которую ему приходилось проводить без меча во дворце.

Под ними, в тени нависающего камня, раскинулся, а он наблюдал, как солдаты и слуги складывают его, готовясь к дневному путешествию.